Текст книги "Диверсант до востребования"

На это заявление офицеры дружно прыснули, лишь Алексей укоризненно покачал головой и сказал:

– Вам, морпехам, только бы глотки резать. Злые вы.

– Мы злые только к врагам, а вообще мы добрейшей души люди, – отшутился Виктор, укладываясь на кровать.

День незаметно подошел к своему завершению. После ужина офицеры перекинулись парой-тройкой ничего не значащих фраз, после чего был объявлен отбой по больничному корпусу.

Некоторое время Виктор лежал неподвижно на спине, уставившись в потолок, который подсвечивал фонарь со двора. К этому времени его соседи по палате уже мирно посапывали, да Алексей скрипел зубами во сне.

Поднявшись, Савченко надел темно-синюю госпитальную пижаму, а вместо кроссовок сунул ноги в изрядно истоптанные тапочки без задников и бесшумно выскользнул в коридор.

Кабинет дежурного врача располагался в дальнем конце коридора, за дверью из матового стекла. Подойдя к двери, Виктор не стал стучать, а, надавив на ручку, толкнул ее от себя. Створка распахнулась, беспрепятственно пропуская морского пехотинца вовнутрь. Сразу же в нос ударил настойчивый запах медикаментов. Ничего удивительного в этом не было, здесь каждый день обрабатывали десятки ран и ожогов.

Это было самое обычное помещение, каких полно в гражданских больницах и военных госпиталях. По углам стояли стеклянные шкафы с различными медпрепаратами, традиционная кушетка для осмотра, у окна возле письменного стола развесил широкие темно-зеленые листья фикус.

За столом сидела Калинина, рассеянно перелистывая толстый глянцевый журнал. Виктор, неслышно ступая, почти вплотную приблизился к врачу и тихо произнес:

– Тук-тук.

– Ой, – воскликнула молодая женщина, рефлекторно прикрывая вырез в халате руками, на лице проявилось выражение неподдельного испуга, который через мгновение сменился яростью, а затем легкой обидой в голосе: – Виктор, черт, подкрался, как змей, незаметно. Едва не напугал до смерти.

– Мы – разведчики, и наш лозунг: «Мы видим всех, нас не видит никто», – с напускным пафосом процитировал Савченко. Мужчинам всех возрастов при виде красивой женщины свойственно мальчишечье хвастовство, придающее значимость собственной персоне. При этом он напоминает павлина, распустившего свой яркий хвост для привлечения самок.

– Ладно, хватит тебе, разведчик, пугать беззащитную женщину, – Калинина театрально закатила глаза.

– Ну, беззащитных мы в обиду не дадим, – многозначительно хмыкнул морской пехотинец и неловко переступил с ноги на ногу. – Звала зачем, что-то случилось?

– Да нет, – растягивая слова, женщина поднялась со своего места. Закинув руки за голову, она сильно потянулась, выгибая спину и как будто напоказ выставляя прикрытую тонкой тканью халата грудь.

От этой картины сердце Виктора учащенно забилось, во рту пересохло. Он не мог оторвать взгляд от возбужденно торчащих сосков. Неимоверным усилием воли он заставил себя отвернуться. Люба тем временем вышла из-за стола и, почти вплотную приблизившись к парню, с придыханием прошептала:

– Моя подруга на днях вернулась с Крыма и привезла бутылку настоящего массандровского портвейна. Одна я пить не умею, а ты почти выздоровел, так что стаканчик виноградного напитка тебе не повредит. Как думаешь?

– Выпить? – Савченко буквально пожирал женщину глазами. – Это мы завсегда с большим удовольствием. – Присутствие этой невероятно привлекательной женщины заставляло нести всякую бредятину, которой, возможно, до этого он никогда не говорил. Воистину, инстинкт размножения заставляет отключаться мозг.

– Ну, тогда прошу к столу, – Люба указала на ширму, за которой стояла кушетка.

Виктор послушно прошел в указанном направлении, Калинина тем временем подошла к двери и дважды провернула в замке ключ.

Возле кушетки в укромном уголке оказался передвижной медицинский столик, на полированной поверхности которого вместо привычных медицинских инструментов сейчас стояла длинношеяя бутылка из зеленого стекла с этикеткой знаменитой крымской винодельческой компании. Рядом два одноразовых пластиковых стаканчика и большое блюдо, полное свежих пирожных: продолговатые эклеры, щедро политые шоколадной глазурью и посыпанные сахарной пудрой, темно-коричневые «картошки», украшенные цветами из масляного крема, и пузатые безе.

– Ну, что же ты застыл на месте. Присаживайся и угощай даму, – Люба остановилась в узком проходе и посмотрела на Виктора долгим томным взглядом.

– С удовольствием, – ответил Савченко и собрался щелкнуть каблуками на гусарский манер, но вовремя сообразил, что в стертых тапочках и госпитальной пижаме он будет выглядеть комично.

Виктор с готовностью ухватил бутылку и быстро наполнил на две трети оба стаканчика густым рубиновым напитком.

– За знакомство, – на правах хозяйки предложила Калинина.

– За знакомство, – эхом вторил ей морпех.

Близость женщины, ее духи сейчас его пьянили сильнее вина. Он одним глотком выпил приторно-сладкую жидкость, почувствовав, как она приятно скатилась к желудку.

– Закусывай, – взяв с блюда эклер, молодая женщина поднесла его к губам Виктора. Тот, не сводя взгляда с Любы, послушно откусил сразу половину пирожного. Судорожно дернув кадыком, он стал машинально жевать, не чувствуя вкуса. В следующую секунду Калинина с легким смехом затолкала в его рот остатки пирожного, приговаривая: – Ты сладкоежка, впрочем, как и все мужчины.

Виктор хотел возмутиться по поводу всех мужчин, но полный рот сладкой массы не давал возможности издать ни звука, а впитавшийся в кровь алкоголь затуманил ослабевший после ранения организм.

– По-моему, мы опережаем события, – хихикнув, женщина почти вплотную приблизилась к Виктору.

– Это еще почему?

– Потому что давно перешли на «ты», хотя не пили на брудершафт.

– Так это легко можно исправить, – из бутылки тонкой струйкой полилось вино. В следующее мгновение руки, держащие конусообразные стаканчики, переплелись, напоминая причудливый танец двух рептилий.

После выпитого портвейна поцелуй показался особенно сладким. Виктор уже был не в состоянии себя контролировать, он повалил Любу на кушетку, одновременно пытаясь сорвать с нее халат.

– Не надо так торопиться, – оторвавшись от его губ, прошептала полузадохнувшаяся женщина. Она сейчас напоминала утопающую, которая отчаянно барахтается в водовороте, пытаясь вдохнуть полной грудью. – Глупенький, ты же пуговицы оторвешь.

При этом ее руки расстегивали последнюю перламутровую пуговицу. Через мгновение женщина освободилась от остатков одежды, стащив узкие трусики, и тут же принялась помогать партнеру, который от перевозбуждения запутался в казенной одежде.

Наконец два нагих тела сплелись на узкой полосе госпитальной кушетки. Пальцы молодой женщины впились в спину Виктора, а припухшие губы прошептали:

– Ну, не торопись, не торопись, милый.

Как же не торопиться, когда молодой мужик с противоположным полом не общался несколько месяцев. То, что с ним произошло в следующее мгновение, нельзя было назвать фейерверком удовольствия, так, нечто напоминающее разрядку. Он откинулся спиной на стену и, тяжело дыша, произнес:

– Прости.

– Ну что ты, милый, – Люба приподнялась на локте и поцеловала Савченко сначала в щеку, потом осыпала поцелуями шею, грудь…

Через мгновение рыжеволосая голова оказалась внизу живота Виктора, и следом морпеха накрыла очередная горячая волна возбуждения. Откинувшись, он сладостно застонал. Опустив голову, он мог видеть на своей груди женские руки с ухоженными красивыми пальцам, увенчанными длинными алыми ноготками. Как ни странно, но это видение больше всего возбуждало Савченко.

У них все получилось и второй раз, и третий, а чуть позже даже четвертый…

Через два часа опустела бутылка и были съедены все пирожные, а они, все еще обнаженные, сидели у открытого окна. Люба, сложив ноги по-турецки, курила длинную тонкую сигарету, Савченко, устроившись напротив на подоконнике, бесцеремонно разглядывал ладную фигурку своей подруги.

– Тебя на днях выпишут, – выпустив тонкую струйку ароматного дыма, произнесла Калинина. – Документы уже отправили на рассмотрение комиссии.

– Давно пора, – хмыкнул морпех, его взгляд сполз с вишневых сосков на живот молодой женщины.

– После выписки тебе положен месяц отпуска для реабилитации. Что думаешь делать с этим временем?

Виктор на мгновение задумался. За семь лет непрерывных боевых действий он, в сущности, полностью утратил связь с цивилизованным миром. Сперва чеченский плен, потом побег из плена. Впрочем, назвать это побегом трудно, ибо все происходило в Подмосковье, а пленник, устроив бойню, уничтожил всех своих охранников (больше десятка боевиков). Дальше была тюрьма ГУБОПа, закрытое расследование, из которого он узнал, что за последний бой в Чечне, когда он один остался прикрывать отход разведгруппы, был награжден Героем России (посмертно). Он, конечно, получил свободу, но официально объявить себя живым не мог, за подмосковную резню могли поплатиться его родные. Пришлось остаться фантомом – с тех пор Виктор Савченко стал человеком войны. Вначале воевал в особой группе ФСБ, уничтожая в горной Чечне сепаратистов, потом, получив офицерское звание, он был переведен в отдельный отряд специального назначения морской пехоты. С тех пор для него полем боя стала вся планета Земля.

Взяв у Любы тлеющую сигарету, Виктор рефлекторно спрятал светящийся в темноте огонек в ладонь, потом несколько раз глубоко затянулся и равнодушно проговорил:

– Выпишут – в часть поеду, там легче будет адаптироваться.

– Да, – неопределенно произнесла Калинина, отбирая сигарету, – а я думала, ты этот месяц у меня поживешь.

– А как же твой сын? – удивленно спросил Савченко, все отделение знало, что после развода Калинина одна воспитывает мальчика семи лет.

– Сейчас каникулы, и он гостит у своего отца в Антверпене, – пояснила женщина.

– Крутой папашка.

– Крутой? Да нет, просто пронырливый лимитчик, – с нескрываемым презрением сказала Люба, потом зло затушила окурок о дно пепельницы. – Приехал в Москву из тьмутаракани какой-то, учился со мной на одном курсе, а на втором, не затягивая, решил пустить корни в Златоглавой. Охмурил меня, женился, уже на третьем курсе бросил учебу и занялся бизнесом. А что ему мешало? Квартира, прописка есть. Когда на четвертом родился Максим, мы уже были чужими людьми. А еще спустя два года мой благоверный нашел достойную партию, но я его не удерживала. Теперь он руководит филиалом фирмы своего тестя в Бельгии, торгует сибирским лесом.

Виктор отвел взгляд в сторону и отвернулся, подставив лицо свежему дуновению легкого ветерка. Люба прикурила новую сигарету, потом, прикусив нижнюю губу, будто решившись, вновь заговорила:

– Тебе, Витя, нужно подумать о другой жизни. Москва – город неограниченных возможностей. Мой отец – генерал-майор медицинской службы, у него лечились многие нынешние военачальники, так что с переводом не будет проблем.

– Я морской пехотинец, а в Москве, насколько я еще помню из географии, военного флота нет, – пространно ответил Савченко.

– Не хочешь служить в «Арбатском Военном Округе», можно устроиться в Митино в батальон охраны Главного штаба ВМФ, – не сдавалась Люба. Воодушевленно размахивая зажатой между пальцами сигаретой, она торопливо заговорила: – Знаю, что ты спецназовец, но ведь там ты сможешь командовать ротой антитеррора. Сейчас во всех крупных подразделениях созданы такие группы.

Женщина замолчала и, прикусив нижнюю губу, выжидающе посмотрела на Виктора. Он видел в ее глазах немую мольбу, но по-другому ответить не смог.

– Волк никогда не сможет стать сторожевой собакой, – неожиданно с киношным пафосом ответил морпех.

– Я так и думала, – упавшим голосом произнесла Калинина, она затушила сигарету и легко вскочила на ноги. Одним движением натянув трусики, накинула халат и, застегивая пуговицы, дрожащим голосом сказала: – Уходи, и давай сделаем так, будто никогда не были знакомы…

Завтрак Савченко проспал, а проснувшись, к всеобщему удивлению, отказался от каждодневной пробежки. Его соседи по палате, понимая, что с парнем что-то произошло, с расспросами не лезли.

Через час его вызвали к заведующему отделением, Калинина сказала правду насчет комиссии по выписке.

Пятеро маститых эскулапов, разглядывая его госпитальную карту, задали множество вопросов и в конце концов пришли к выводу: можно выписывать.

Но это не стало для него последней новостью в этот день. Едва офицер покинул кабинет заведующего, его тут же остановил дневальный:

– Товарищ капитан, к вам пришли. Ждут на КПП.

– Спасибо, – на автомате буркнул Савченко, сворачивая к выходу. Он в недоумении размышлял, кому же он здесь мог понадобиться.

В коробке из стекла и бетона, кроме дежурного по КПП, находились еще несколько мужчин в цивильной одежде.

Опытный глаз разведчика мгновенно выхватил коренастую фигуру Христофорова. Широко улыбнувшись, Савченко жизнерадостно поздоровался:

– Здравствуйте, Владимир Николаевич.

– И ты будь здоров, морпех, – в тон Виктору ответил Христофоров, крепко пожимая ему руку. – Вот, проездом оказался в Москве, решил тебя проведать, а заодно привез твоего крестного.

Полковник кивком указал на стоящего к ним спиной атлетически сложенного блондина. Тот подчеркнуто медленно обернулся, сверкая белозубой улыбкой.

Савченко сразу узнал старшего оперуполномоченного ГУБОПа Донцова, именно он вел тогда «дело» об убийстве чеченских боевиков. Именно с подачи Олега Донцова он избежал тюремного срока, а потом ушел «под крыло» ФСБ. Так что Донцов действительно был его «крестным отцом», благословившим на новую жизнь после посмертного награждения.

Увидев возле себя волков оперативной работы, Савченко мгновенно сообразил, что посещение отнюдь не носит праздный характер.

Поздоровавшись с Виктором, Олег Донцов как бы между прочим поинтересовался:

– Как здоровье? Когда выписывают?

– Только что с медкомиссии, так что уже сегодня могу забирать документы, – не без бравады ответил морпех.

Оба оперативника обменялись быстрыми взглядами, и Христофоров с едва заметной улыбкой кивнул.

– Есть непыльная работа, разведчик, – приблизившись вплотную к Виктору, негромко произнес Донцов.

– Что, на миллион? – хмыкнул Савченко.

– Нет, на сто тысяч, – неожиданно жестко ответил Христофоров. По тону полковника морской пехотинец понял – дело очень серьезное. Если было бы что-то незначительное, справились бы и без него. Долго раздумывать под вопросительными взглядами, а тем более расспрашивать о деталях дела, он не привык. Тем более, последние годы его жизнь проходила по наполеоновскому принципу: «Главное – ввязаться в драку, а там посмотрим». Поэтому Виктор сразу же дал ответ:

– Я в доле…

Усадьба была огорожена высоким забором из красного кирпича. За оградой виднелся добротный трехэтажный бревенчатый терем с остроконечной крышей, крытой металлочерепицей под бронзу. Фигурные окна верхних этажей прикрывали витражи. Со стороны усадьба выглядела богатой и умиротворенной.

Серый джип «Опель» подъехал к опушке соснового бора с выключенными фарами и остановился, развернувшись в сторону поселка, на окраине которого раскинулась означенная усадьба. За рулем внедорожника сидел Олег Донцов, рядом с ним находился Христофоров, Савченко и Лялькин расположились на заднем сиденье. Сосновый бор находился на небольшой возвышенности, отчего строение оказалось перед ними как на ладони.

– Тихое местечко и всего в ста сорока километрах от МКАДа, – произнес Христофоров, взглядом профессионала рассматривая раскинувшуюся перед ними усадьбу, в которой, по утверждению Донцова, бандиты держали его дочь. Сейчас полковник ничего подозрительного не увидел, лишь по зеленой лужайке в свете фонарей бегал огромный английский мастиф. – И сколько, кроме этого безобидного тузика, там еще барбосов?

– Когда как, – ответил Донцов. – Когда семь, а когда все двенадцать рыл собираются. У них тут загородное гнездо.

– Абреки, что, здесь яйца высиживают? – подал с заднего сиденья голос Кирилл Лялькин.

– Вроде того, – буркнул Олег. – Большая часть из них, как я понял, недавно спустились с гор и еще не особо обтесались в городских условиях. Вот их и держат в этом инкубаторе.

– Круто, – присвистнул Кирилл, таким образом отдавая должное профессионализму губоповского оперативника, который досконально изучил своих «подопечных».

– Оружие нужно, – произнес до сих пор молчавший Савченко.

В салоне внедорожника повисла гнетущая тишина. Для штурма хорошо укрепленного объекта, да еще в меньшинстве, требовалось серьезное оружие.

Христофоров обменялся с Донцовым коротким взглядом, у троих оперативников были служебные пистолеты, но для предстоящего мероприятия они мало подходили.

Во-первых, это оружие ближнего боя, а во-вторых, зарегистрировано, и в случае баллистической экспертизы могут возникнуть серьезные неприятности.

Олег Донцов кивнул ободряюще:

– Я знаю, где мы можем достать оружие. Уже сегодня будем вооружены не хуже, чем американский терминатор.

– Отлично, – заметно приободрился полковник, в его голове уже созрел план действий. – Значит, действуем так…

Егор, невысокий мужичонка в потертой джинсовой куртке и вельветовой кепке, приобрел в круглосуточном магазине бутылку водки, пару дешевых консервов, все сложил в пакет и поспешил домой.

Проживал он в двух кварталах от магазина, в районе, который с незапамятных времен местный люд окрестил Шанхаем, так как трущобы сильно напоминали кадры из документального фильма о восточных гетто для нищих.

Домишко у Егора был небольшой: две комнаты, кухня, веранда и пристроенные по бокам сараюшка да баня-развалюха. Вообще-то, домовладелец был мастером золотые руки, бывший слесарь, автомеханик шестого разряда мог хоть дом построить, хоть двигатель перебрать с закрытыми глазами, не считая мелких ремонтных работ.

Толкнув деревянную калитку, Егор прошел по дорожке, выложенной когда-то из кусков ломаной тротуарной плитки, оббил забитые грязью ботинки о стертый порожек и своим ключом открыл дверь. Окунувшись в полумрак комнаты, включил свет и вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса:

– Да, небогато ты живешь, Беня.

Егор сперва зажмурился и замер в ожидании удара, потом попятился к выходу, но уперся спиной в косяк. В комнате на потертом венском стуле важно восседал Донцов, за его спиной стояли двое незнакомцев. Суровые лица троих незваных гостей ничего хорошего не обещали.

Облизнув пересохшие губы, Егор наконец выдавил из себя:

– Олег Сергеевич, какими судьбами оказались в нашем медвежьем углу?

– Да вот, решил проведать старого знакомого, – ухмыляясь, ответил Донцов. Положив левую руку на обеденный стол, оперативник подался корпусом вперед и, уставившись в лицо хозяина дома, спросил: – Давно из чалкиной деревни?

– Шесть месяцев и три дня, – выпалил Егор и, снова облизнув губы, поспешно добавил: – Освободился условно-досрочно.

– Значит, на свободу с чистой совестью, – лицо оперативника растянулось в неестественной улыбке, напоминающей предсмертный оскал покойника.

– Так точно, гражданин начальник, – автоматически выпалил недавний сиделец.

– А совесть твоя и сейчас чиста? – Теперь взгляд Донцова буквально насквозь прожигал Егора.

Тот не решился на ответ, а просто стоял, низко опустив голову, как нашкодивший школьник.

– Значит, с совестью у нас проблемы. Мало тебе, что огреб пятерик за изготовление и торговлю огнестрельным оружием, мало, что потерял семью, дом, уважение людей. Опять за старое взялся. Тебе, Беня, условно-досрочного не видать, как своих ушей, новый срок, как рецидивисту, светит, не меньше семерика плюс что осталось от предыдущего. В общем, накручивается около червонца, солидно. На зоне будешь в авторитете.

Егор, устало облокотившись о стенку, упорно продолжал что-то рассматривать под ногами. Донцов продолжил:

– В общем, так, Беня, не хочешь усугублять свое положение, а хочешь заработать кой-какое снисхождение со стороны следствия, мой совет – сдай, что приготовил.

Егор, ни жив ни мертв, молчал, то ли раздумывая, то ли окончательно впав в ступор. Олег делано тяжело вздохнул, потом спросил:

– Так что, нам самим искать?

– Не надо, – наконец прохрипел хозяин дома и поднял на оперативника слезящиеся глаза. – Все в сарае.

В сопровождении Донцова и его спутников Егор шаркающей походкой вышел из дома и свернул к сараю, на самом деле внутри оказавшемуся хорошо оборудованной мастерской с хорошим верстаком и несколькими станками.

Если в доме обстановка была почти что нищенской, то в мастерской незадачливого умельца – наоборот.

– Неплохо, – озадаченно присвистнул Донцов, оглядывая помещение. – И где же твоя заначка, Беня?

– Здесь, – коротко ответил Егор, указав на высокий деревянный порог, через который они только что по очереди перешагнули.

Наклонившись, он вытащил из стены длинный стальной костыль, затем убрал две широкие доски, за которыми оказалась черная дыра провала. Егор запустил внутрь обе руки, стоящий настороже позади него Донцов положил правую руку на свой «макаров», заткнутый за пояс брюк.

Через несколько секунд на стол лег холщовый увесистый пакет.

– Вот, – произнес Беня и отступил назад.

– Хорошо, положи на верстак и можешь хвастаться, – приказал оперативник.

В пакете оказался весьма солидный арсенал: пара немецких автоматов времен Второй мировой войны, пистолеты «парабеллум», «вальтер», отечественный «ТТ», револьвер «наган». На всех образцах оружия были четко видны следы реставрации, хотя все работы Беня, как обычно, провел с ювелирной аккуратностью.

Савченко не удержался, взял один из автоматов, вставил в него снаряженный магазин и передернул затвор. Оружие удобно лежало в руке, будто его делали специально под морпеха. Повернувшись к оружейнику, Виктор спросил:

– Пристреляно?

– Все стволы пристреляны, прицел выставлен под срез, – нехотя буркнул Егор, сейчас всеми своими помыслами он уже находился в сыром каземате тюрьмы.

– Лихой ты мужик, Беня, – рассматривая арсенал, проговорил Донцов. – Ты не только все стволы пристрелял, но и к каждому сделал глушитель, на серьезного покупателя рассчитывал или конкретный заказ?

– Да нет, – нехотя ответил Беня, – работал на перспективу.

– Ну-ну. – Оперативник поднял тяжелый «парабеллум», привинтил к стволу цилиндр глушителя, потом направил оружие на хозяина мастерской. – Так что, Беня, говоришь, никто не знает о твоей заначке?

– Никто не знает, гражданин начальник, – онемевшими от страха губами прошептал несчастный оружейник, его лицо стало известково-белым.

Двое незнакомцев, стоявшие рядом с Донцовым с невозмутимыми лицами, молча наблюдали за происходящим, на их помощь рассчитывать явно не приходилось.

– Значит, так, – оперативник опустил пистолет и жестким тоном произнес: – Твои игрушки я заберу, а ты пока гуляй до первого прокола. Если что, законопачу туда, куда Макар телят не гонял. И не надейся, что опять у «хозяина» заработаешь УДО. Все понял?

– Бля буду, гражданин начальник, – дрожащим голосом взмолился оружейник, все еще не веря в свалившуюся на него удачу. – Меня же взяли на работу в СТО, на кой мне эта хрень.

– Ну, смотри, Левша, каждый из нас свое слово сказал, – нахмурившись, угрожающе произнес напоследок Донцов.

Незваные гости собрали оружие в спортивную сумку и молча удалились.

– Где ты этого умельца откопал? – забираясь в салон «Опеля», с усмешкой спросил Христофоров.

– Несколько лет назад ГУБОП накрыл бригаду тюменских гопников, и у них оказались несколько стволов времен Отечественной войны, естественно, реставрированных, – охотно стал рассказывать Донцов, проворачивая ключ в замке зажигания. – Причем отреставрированных очень качественно. Ну, взялись мы прессовать этих заезжих робин гудов. Усердствовать сильно не пришлось, братва нынешняя пошла больно хлипкая, почти сразу сдулись и сдали своего Данилу-мастера. Мы, естественно, тут же по адресу, а там еще партия боевых раритетов. Короче, следствие, потом наш самый гуманный в мире суд раздал, что называется, всем сестрам по серьгам, и получил Беня от судейских щедрот пятерик общей зоны.

– А почему Беня? – поинтересовался с заднего сиденья Виктор.

– Фамилия у него созвучная с погонялом, Егор Сергеевич Бенкендорф.

Джип плавно выскользнул из переулка на кривую центральную улицу поселка.

– Фамилия знаменитая, – продолжал Донцов, – да местным маргиналам это до фени, перекрестили на свой лад. Вот и стал Бенкендорф просто Беней. А между прочим, у него по-настоящему золотые руки, только энергия его деятельности была направлена не в то русло. Как говорится, от дурной головы всему телу неприятно.

– Он что, твой Беня, «черный следопыт»? – сидевший до сих пор с безучастным видом, глянул на Донцова Владимир Христофоров.

– Нет. Он человек мастеровой и копаться в местах боев времени не имеет, а вот связи с копателями у него серьезные. Полгода как откинулся, а опять собрал коллекцию раритетов и все довел до ума. – Донцов прикурил от электрического прикуривателя и продолжил: – Намедни мне один из «барабанов» стукнул, что объявился Беня и ведет разговор о волынах, осторожно так беседует. Не иначе, ищет покупателей. Я как раз тогда был занят нашим делом и решил Беню оставить на потом. Да вот, видишь, как получилось, только Стрелок заикнулся об оружии, я и вспомнил нашего Левшу. В общем, судьба сбросила ему на этот раз козырную карту. Да и нам пока прет.

– Да, пока у нас все в цвет, – согласился Христофоров. Сейчас он думал о том, что обо всем случившемся придется писать рапорт на имя начальника «Комитета информации». Размышляя обо всем этом, полковник решил, что стоит упомянуть и о Бенкендорфе, такие умельцы-оружейники всегда пригодятся для тайных операций спецслужб.

Через час двадцать минут «Опель» подъехал к сосновому бору, из ближайших кустов, отряхиваясь, навстречу выбрался Кирилл Лялькин. Отворив переднюю дверцу, он спросил у своего непосредственного начальника:

– Как дела?

– У нас порядок, – дал короткий ответ Христофоров. – Что у тебя?

– В усадьбе остались шестеро абреков плюс псина, еще четверо куда-то укатили около часа назад на «индейце». А в целом все спокойно.

– Хорошо, – кивнул Владимир Николаевич и с тревогой посмотрел на небо. На темно-фиолетовом небосводе предательски сиял холодным светом круглый желток луны. Вокруг усадьбы все было видно, как белым днем. Глянув на наручные часы, полковник сказал: – Как стемнеет, будем брать.

– Машину на всякий случай оставим здесь, – предложил Донцов. – Здесь, в тени, ее никто не увидит.

– Чтобы пес не учуял, нужно подходить с подветренной стороны, – сказал Виктор, поднаторевший в подобных операциях.

– Барбоса все равно мочить надо, от греха подальше, – буркнул Кирилл: крупный бойцовый пес внушал молодому оперативнику серьезные опасения.

– Само собой, – согласился с ним морпех. – Только как бы его предсмертный визг не потревожил абреков, а то могут быть неприятности.

– Действовать нужно в духе СОБРа, – проговорил Донцов. – Гремя огнем, сверкая блеском стали, дети гор их особо не любят. Трусят, храбрые джигиты.

– Значит, так и сделаем, – согласился с Олегом Христофоров и, указав на светящиеся окна терема, добавил: – Кирилл и Лялькин берут на себя второй этаж, я рвусь через главный вход, ты, Олег, прикрываешь черный ход. Вот только пес портит всю схему.

– Собаку я беру на себя, – вгоняя в «парабеллум» обойму, решительно произнес сыщик. – Двадцать лет назад как-никак был надеждой в стрельбе по мишени «бегущий кабан»…

Сборы были недолгими, разобрав оружие и натянув черные маски, четверка бойцов стала спускаться к строению.

Первым, как наиболее опытный, шел Савченко, держа на изготовку автомат с навинченным набалдашником глушителя, за ним следовал Лялькин со вторым автоматом в руках, затем Христофоров и Донцов.

Диск луны наконец затянуло черной мохнатой тучей. Стало совсем темно, самое время для действий спецназа.

Виктор и Кирилл перемахнули через ограду, бесшумно соскользнули на мягкую траву, посаженную вокруг терема.

Савченко невидимой тенью метнулся к бревенчатому углу особняка, здесь была закреплена водосточная труба – для спецназа средство подъема ничуть не хуже, чем альпинистский трос. Забросив автомат за спину, морской пехотинец стал быстро взбираться на второй этаж. Добравшись до крыши, Виктор ухватился за козырек и перекатился на жесткую поверхность металлочерепицы. Пока по водостоку карабкался Кирилл, Савченко, помогая себе ногами, переполз на противоположный край крыши к светящемуся окну, прикидывая, как бы половчее забраться внутрь. Но ничего путного придумать не успел, снизу донесся звериный рык, следом раздался едва слышный хлопок, и сразу же окрестности огласил душераздирающий вой.

– А, черт! – выругался Виктор, теперь уже было не до размышлений.

Перевернувшись на спину, он скользнул вниз. Держась за козырек, выставил вперед ноги и, выбив мощным ударом витраж, влетел в комнату. Рухнув на пол, совершил переворот через голову, вскочил на ноги и увидел перед собой растерянного смуглолицего парня в цветастых широких трусах и белой майке. Джигит сжимал в левой руке цевье «АКМа», а правой пытался снять автомат с предохранителя. Закончить эту процедуру Савченко ему не дал, ударом ноги выбил оружие из рук боевика и тут же, сократив дистанцию, нанес удар локтем в горло. Раздался хруст, изо рта абрека хлынула густая черная кровь.

В этот момент на первом этаже неестественно громко прогремела автоматная очередь. Затем донеслись неясные звуки возни.

Виктор сорвал с плеча свой «шмайсер», и в это время распахнулась дверь, из соседней комнаты влетели двое боевиков с автоматами на изготовку. Морской пехотинец, падая на пол, надавил на спусковой крючок. В общей суматохе выстрелов не было слышно.

Семь лет войны не прошли для Виктора зря: выпущенные им пули нашли свои цели. Двое боевиков лежали на полу, одному пуля снесла полчерепа, у второго была окровавлена грудь, он надсадно хрипел и сучил ногами. Подняв автомат, разведчик добил раненого короткой очередью.

В этот момент в окно с грохотом ввалился Кирилл Лялькин, молодого оперативника перестрелка застала между этажами, верхом на водосточной трубе, и только спустя несколько минут он смог добраться до места боевых действий.

– Осмотри здесь комнаты, я – вниз, – коротко приказал Савченко на бегу.

Внизу в холле возле дверей неподвижно распластались двое убитых боевиков, а из соседней комнаты доносился грозный рык Христофорова:

– Где пленница, мать твою! Отвечай, гнида, где вы ее держите?! Ну, тварь…

Савченко рванул на голос полковника и увидел стоявшего на коленях последнего из оставшихся в живых боевика, которому Христофоров тыкал «вальтером» в лоб.

– Она в подвале, – отплевываясь кровью, загнусавил разбитыми губами пленный абрек.