Текст книги "Тайный форватер"

– Что было на самолете, я знаю, – задумчиво произнес пожилой араб и кивнул на лежащий на столе муляж трубки сотового телефона. – Меня все время Асламбек держал в курсе.

Виктор безразлично пожал плечами, дескать, чего не знаю, о том говорить не буду, а про себя подумал: «Ты это, дедушка, по этому поводу своим внукам будешь «пули отливать» в своем родном Чуркестане. Асламбек его держал в курсе всего происходящего по мобильной связи. Нет уж, Асламбек хотел свалить по-тихому. Иначе его засекли бы, при современных сканирующих средствах. Так что, дедушка, ты меня на понт берешь».

– Хорошо, – сказал пожилой араб. – В качестве кого ты был при Мусе Максурове? Секретарь, просто слуга или, может, любовница? – при этих словах все четверо арабов громко засмеялись.

– Нет, – невозмутимо ответил Виктор и с достоинством добавил: – Я при Мусе был личным телохранителем.

Трое молодых арабов почему-то снова залились громким смехом, только старший остался совершенно спокойным.

– Ты – телохранитель? – конвоир, приблизившись почти вплотную к пленнику, ткнул в грудь пальцем и вызывающе заговорил. – Я таких телохранителей десятками ломаю одной рукой. А тебя сейчас двумя пальцами сверну в бараний рог.

– Сейчас – да, – согласился пленник. – Дай мне пару дней вернуться в норму, и на твоем примере я покажу остальным, как готовится отбивная котлета.

– Да я тебя... – конвоир уже замахнулся кулаком на пленника, но грозным окриком его остановил старший. Полковник Махмуд Аббас сообразил – если этот пленник и есть тот, за кого себя выдает, то для ливийской разведки это может оказаться довольно ценным приобретением. Кроме того, не исключено, что снова появится возможность разыскать архив «Джаамата».

– Хорошо, – заговорил полковник, пристально глядя на Савченко. – Ты получишь десять дней, хорошее питание и возможность тренироваться. И если докажешь свой профессионализм, мы продолжим разговор. А пока все.

Пленник кивнул. Он снова переиграл своих врагов, получив необходимую передышку...

* * *

– Ну, что же, ваши предложения по слиянию я нахожу весьма конструктивными, – закончив чтение стопки листов, преподнесенных главой компании «АтТюрк», произнесла Зульфия Мехли. С самого утра молодая женщина находилась в турецкой страховой компании, изучая материалы по ее перспективному развитию. Хозяин и глава «АтТюрк» господин Рохмани, нарядно одетый, выглядел, что называется, именинником, а одобрение Зульфии и вовсе вызвало бурный румянец на его смуглых щеках.

– Теперь мне необходимо, – продолжала менеджер «Глобус-Плюс», – более подробно проработать эти документы. Так сказать, все устроить таким образом, чтобы не были затронуты или, еще хуже, не пострадали интересы любой из заинтересованных сторон.

– Конечно, конечно, – с готовностью закивал головой глава «АтТюрка». – Мы все в вашем полном распоряжении. Вот только скажите, что нужно, и вам сразу же все доставят.

– Для начала мне необходимо, как я уже говорила, подробно изучить документацию и попытаться ее объединить с пакетом документов «Глобус-Плюс». Поэтому потребуется некоторое время, как я думаю, на это уйдет от семи до двадцати дней. Ну, а дальше все во власти Аллаха всемогущего.

– Да, да, – снова закивал господин Рохмани и, прижав руки к груди, добавил: – Мы все под десницей Всевышнего.

Затягивать дальше разговор Зульфия Мехли не стала, сложив документацию в небольшой саквояж, попрощалась с главой «АтТюрка». У главного входа в страховое агентство ее поджидала белая «Ауди» с молодым водителем-турком. Рохмани специально арендовал автомобиль с шофером для гостьи из Египта.

– В гостиницу «Звезда Востока», – сев на заднее сиденье, коротко распорядилась Зульфия. Больше не говоря ни слова, она погрузилась в размышления, которые были очень и очень далеки от проблем слияния двух страховых компаний. Мысли подполковника Службы внешней разведки были целиком и полностью заняты яхтой «Аграба». План по слежению за яхтой полностью удался. Алена сама выбрала номер с видом на заброшенный причал, пятьсот метров гавани отделяли ее от «Аграбы», но это расстояние не могло быть преградой для высокочувствительной цифровой аппаратуры слежения.

Через несколько часов Воронцова смогла просмотреть отснятый материал. После просмотра молодая женщина испытала состояние, близкое кшоку.

«Аграба» мирно покачивалась, пришвартованная к бетонной стенке пирса. На первый взгляд яхта казалась безжизненной и всеми покинутой, но только на первый взгляд. Время от времени на палубе появлялись люди из судовой команды, но выглядели они праздношатающимися. И совершенно не походили на тех матросов в Черноморске. Такое поведение могло обозначать только одно – деньги из тайника извлечены. Это был полный крах, операция «Флинт» провалилась, практически даже не начавшись. Также и личное фиаско, потому что неудача постигла на стадии ее действий. Значит, необходимо было информировать центр и сворачивать свою деятельность с дальнейшей эвакуацией на родину, засветившийся разведчик уже не разведчик[6]6
  Совместная операция оперативников ФСБ и СВР описана в предыдущем романе «Черная смерть».


[Закрыть].

Возможно, кто-нибудь из начинающих разведчиков так бы и поступил, но только не Воронцова. Несмотря на молодость, опыта ей было не занимать. К тому же аналитический ум и обостренное чутье оперативника – то, что вместе и составляет «интуицию разведчика», – подсказывали ей, что операция не провалилась, а все только начинается.

«Деньги могли быть извлечены из тайника только в одном случае – для оплаты за архив «Джаамат». Но архив перехвачен ФСБ (об этом известно единицам), полковник Аббас еще надеется разыскать и выкупить архив, поэтому яхта и не уходит в Ливию, – лихорадочно думала Алена, в уме складывая все составные головоломки, имеющиеся у нее на руках. – В Черноморске «Аграбу» берегли день и ночь, как зеницу ока, а здесь такое наплевательское отношение. Вывод напрашивался один-единственный: есть какой-то неведомый секрет, оберегающий богатства «Аграбы».

«Недаром же они и пришвартовались у этого старого пирса», – подумала внезапно Алена Воронцова. Она припомнила кадры небольшого склада, огороженного высоким глухим забором и автоматическими железными воротами. Камера слежения засекла, как территорию склада покидал полковник Махмуд Аббас, тогда она не придала этому факту значения, теперь же все выглядело по-другому.

«Слишком мало собрано информации, – глядя невидящими глазами в окно автомобиля, раздраженно думала Алена. – Полковника Христофорова с его спецами рано трогать. Нужно еще собрать информацию, по крупинкам, как драгоценную влагу в пустыне». Забронировав двадцать суток пребывания в плавучем отеле, Алена мысленно обозначила план действий...

Чем выше в горы, тем холоднее, горные породы буквально дышали стужей, желая вытянуть тепло из всего живого.

* * *

Всю ночь отряд Таймураза Хадышева упорно шел через горы в направлении российско-грузинской границы. Сто двадцать вооруженных до зубов боевиков сопровождали караван из тридцати вьючных животных, мулов, ишаков, лошадей, везущих на своих крепких спинах ящики с продовольствием, медикаментами, оружием и боеприпасами.

Впрочем, не только животные были нагружены до предела, каждый боевик нес на себе не менее сорока килограммов различной поклажи. Времена, когда «борцы за свободу Ичкерии» могли рассчитывать на помощь местного населения, когда в любом кишлаке был готов и стол, и дом, ушли. Теперь если кого обогреют и накормят, то только родственников, из одного тейпа. Да и то не всегда. Спускаясь с гор, не знаешь, что тебя ждет, засада спецназа на околице или полномасштабная зачистка «Гоблинов». Вот поэтому моджахедам нужно думать самим о своей экипировке.

С рассветом отряд Таймураза спустился с горы и расположился с подветренной стороны. С животных сняли груз, тут же накрыв его маскировочной тканью, потом надели на морды холщовые сумки и лишь после этого люди смогли заняться собой.

Палатки никто не устанавливал, в отряде все были опытными воинами, спокойно и не один день могли провести под открытым небом, невзирая на жару или холод. Палатки понадобятся, когда отряд решит разбить долговременную базу.

Таймураз Хадышев, разложив свой спальник, уселся на него, опершись спиной на прижатый к скале рюкзак. Его автомат лежал рядом, под правой рукой, эта привычка, выработанная за долгие годы, уже не однажды спасала ему жизнь. Тяжелые, нехорошие мысли одолевали сейчас полевого командира, какой-то холодный, скользкий червь копошился в его мозгу, душе, сердце. Многоголовая тварь пожирала всего его без остатка. И сколько ни пытался с этим чувством бороться Таймураз, ничего не получалось, червь становился все сильнее и прожорливей. Появился он после того, как «бригадный генерал» получил новое задание. Не нравилось оно Таймуразу, хоть убей, не нравилось.

«А ведь действительно могут убить», – промелькнуло в мозгу. Времена теперь настали другие, теперь даже в горах боевики не передвигались большими отрядами (свирепствовала авиация), по пять-шесть человек, от силы десять. А он ведет больше сотни, и не просто по горам, а через границу. Погранцы за последний год здорово там обжились, заставы поставили на всех господствующих высотах, разместили на возможных путях следования каравана свои «секреты», посты наблюдений. Да и авиацию всегда могут вызвать. Вцепись пограничники даже в хвост его отряда, как голодные волки, – костей не останется.

Таймураз посмотрел по сторонам, наблюдая, как его люди готовятся к дневке, и неожиданно подумал: «Нет, без жертвоприношения нам никак не обойтись». Впрочем, понимал также полевой командир и другое – ягненком, бараном или конем сейчас не обойтись, бог смерти требует человеческого подношения.

– Мирзо, – позвал своего помощника Хадышев, и тут же возле него возник юноша. Длительный переход через горы никак на нем не отразился, только на скулах появился румянец, а в глазах горел фанатичный блеск преданного пса.

– Слушаю вас, эмир, – негромко и почтительно проговорил помощник.

– Позови Беслана и Абдуллу, – приказал полевой командир. Помощник бросился исполнять приказ.

Хитрый Беслан и Кривой Абдулла были наиболее опытными воинами в отряде. Оба начали воевать в отряде Хадышева, когда тот еще не был «Пророком». Они вместе обстреливали федеральные колонны в первую чеченскую кампанию, а во вторую, когда отряд оказался внезапно атакован десантниками, остатки боевиков, отбиваясь, засели в родовом селе тейпа Хадышевых. Родственники не выдали своего. Выпроводив из дома стариков, женщин и детей, остались защищать свои дома и своих гостей.

Только и федералы были уже не те, что в первую чеченскую войну. Теперь все было по-другому, кроме пехоты подтащили танки, артиллерию, и два дня с упорством бульдозера сокрушали дом за домом. А когда остались лишь дымящиеся развалины, пошли вэвэшники, под прикрытием танков совершившие окончательную зачистку.

В той мясорубке мало кто выжил, тяжело раненного Таймураза вынесли ночью через дренажную систему. С десятком бойцов выбрались Хитрый Беслан (который лично разведал систему) и Абдулла, потерявший в этом бою глаз и получивший кличку Кривой. Это были самые верные люди Пророка, и если он мог безгранично на кого положиться, то только на них.

– Ты звал нас, Пророк? – первым к Хадышеву подошел Беслан, у него были длинные золотистые волосы, стянутые черной банданой, на которую сверху он натянул камуфлированную вязаную шапку. Борода у Беслана плохо росла, редкие золотистые волосы только прикрывали подбородок. Хитрый был одет в теплый натовский камуфляж, поверх куртки носил разгрузочный жилет, подсумки которого были набиты запасными боеприпасами. Слева на поясе висел самодельный нож с гравировкой в виде черепа с костями и надписью арабскими письменами, гласившими: «Смерть неверным собакам». А под правой рукой в кобуре лежал пистолет Макарова с наградной табличкой, припаянной к ствольной коробке: «Почетному чекисту...» – память о первых днях чеченского суверенитета, когда озверевшими абреками вырезались как обычные граждане, так и высокопоставленные офицеры спецслужб, не успевшие вовремя покинуть мятежную республику.

– Если тебя с этим набором поймают русские, даже до комендатуры тащить не станут. Повесят на первом же суку, – часто повторял Хадышев. Но Хитрый только небрежно отмахивался.

Продолжая сидеть на спальнике, Таймураз внимательно посмотрел на боевика снизу вверх и тихо произнес:

– Давай перекусим вместе, нужно кое-что обсудить.

Хитрый понимающе кивнул, сбросил с плеча свой рюкзак, на который опустил автомат с навинченным на ствол длинным цилиндром прибора бесшумной стрельбы, делающим оружие непропорциональным и уродливым.

Расстелив свой спальник, Беслан уселся напротив полевого командира и принялся доставать из рюкзака различную снедь, завернутую в обрывки газеты.

Следом появился Абдулла, невысокий мужчина с густой черной бородой и такой же черной повязкой, закрывавшей левый глаз. Кривой, как и большинство боевиков, был одет в натовский камуфляж, такой же разгрузочный жилет со множеством подсумков, только вместо автомата он всюду таскал за собой самозарядный карабин Симонова (СКС).

Абдулла не задавал ненужных вопросов, он, как и Хитрый, снял рюкзак, расстелил на голых камнях спальник и тяжело опустился на него.

Еда у чеченцев была небогатая, хотя и скудной назвать ее нельзя было. Тонкий лист лаваша, в который были завернуты куски отварной курицы с репчатым луком и зеленью, чеснок и варенные в меду финики. Промерзлая еда хрустела на зубах, но разводить костры Таймураз строго-настрого запретил, помня инструкцию, гласившую, что вдоль границы курсируют федеральные самолеты-разведчики, оснащенные специальной аппаратурой, способной засекать тепло (термографы называются). Если их отряд засекут, то пересечь границу им не удастся.

Утолив голод, Пророк сунул остатки пищи обратно в рюкзак, тщательно обтер руки об одежду. Хитрый и Кривой не заставили долго ждать, доев, они тут же скрыли все следы трапезы. Таймураз Хадышев достал из-под разгрузочного жилета сложенный вчетверо лист карты и разложил на ровном пространстве между спальниками. Время на ознакомление с обстановкой не требовалось, не один месяц сидевшие в Панкисском ущелье изучали карту предстоящих маршрутов и район возможных действий.

– Сегодня ночью мы выйдем к границе, – толстый указательный палец Пророка ткнулся в карту. – Это район седьмой погранзаставы, кодовое имя «Незабудка». Застава хорошо оснащена и укреплена. Батарея стодвадцатимиллиметровых минометов, несколько спаренных зенитных установок, не считая пулеметов, снайперов и автоматических гранатометов. Мы не сможем пройти на этом участке границу незамеченными. Даже если мы оставим здесь караван с вьюками, то все равно слишком много людей, чтобы остаться незамеченными.

– Нужно разделиться на несколько групп по пять-шесть человек и переходить границу в нескольких местах, – предложил Кривой Абдулла.

– Да, чтобы потом всем встретиться в обусловленном заранее месте, – закончил мысль товарища Хитрый.

– Неплохой вариант, – согласился Таймураз, но тут же отрицательно покачал головой. – Но нам он не подходит. – Видя непонимание на лицах Абдуллы и Беслана, тяжело вздохнул и начал пояснять: – Во-первых, весь этот переход займет довольно много времени, а у нас его как раз и нет. Во-вторых, слишком много рассеянных групп получится, и здесь не исключена возможность того, что какая-то из них наткнется на засаду и кто-то попадет в лапы «гоблинам». А они умеют выжимать из пленных всю информацию. В таком случае место общего сбора станет известно федералам, а уж тогда нам и сам Аллах не поможет.

– Может, ты предлагаешь нам вернуться? – удивленно спросил отважный, но недалекий Абдулла, его более разумный товарищ, решил промолчать.

– Не я единолично решил идти через границу, и не мне это решение отменять, – неожиданно зло ответил Хадышев, но тут же сообразив, что соратники не хотели его оскорбить, заговорил более примирительным тоном: – Мы идем в Ичкерию не для того, чтобы убить десяток-другой федералов или сжечь пару БТРов или БМП. Мне поручено провести диверсию, от которой содрогнется вся Россия. Все предыдущие акции им покажутся шалостями хулиганов. Вот поэтому я никаких сил не пожалею, чтобы перейти границу. – Соратники понятия не имели, о чем идет речь, поэтому благоразумно решили хранить молчание.

– Мы поступим по-другому, – продолжал вещать Пророк. – Сегодня ночью ты, Абдулла, возьмешь полсотни бойцов и нападешь на «Незабудку». Свяжешь их боем, пока мы будем переходить границу, потом вернешься обратно в ущелье.

– Таймураз, ты думаешь, пограничники такие глупые, да? – горячо заговорил Абдулла. – Даже если они не заметят вашего перехода, то уж точно догадаются, что нападение на заставу неспроста.

– Я знаю, – полевой командир кивнул и провел руками по бороде. Взглянув на Хитрого, он продолжил: – С караваном мы углубимся на десять-двадцать километров. Дальше я с двумя десятками бойцов уйду в глубь республики, а ты, Беслан, покружишь немного и, как только федералы насядут на тебя, бросишь караван и вернешься назад, за границу. Главное, чтобы никто в плен не попал.

– Как так, бросить караван? – удивился Абдулла. – Со всем грузом?

– Да, – кивнул Таймураз, но, наткнувшись на недоуменные взгляды, добавил: – У федералов тоже должны быть праздники. Возьмут караван, а это новые ордена, звания. Все рады, никому и в голову не придет что-то вынюхивать.

Абдулла и Беслан переглянулись, только теперь до них дошло, какая по своим масштабам должна быть диверсия, если ради ее прикрытия стоит отдать в руки федералов караван с оружием и боеприпасами.

– А теперь нам следует отдохнуть, – закончив совещание, решительно заявил Пророк, сворачивая карту. – Ночь предстоит сегодня тяжелая...

* * *

В игровом зале казино, как всегда, царило нездоровое возбуждение. За игровыми столами собрались азартные туристы, бодро проигрывавшие свои кровные и некровные сбережения. Как правило, ближе к полуночи накал страстей достигал своего пика. Кто-то из проигравших заказывал два двойных бурбона в один бокал, а выигравший, наоборот, щедро одаривал фишками «на чай» крупье, сдавшего победную комбинацию, официанта, вовремя оказавшегося под рукой, и даже сидящую рядом девицу.

Где-то в глубине зала звучал пронзительный и истеричный женский смех, а от соседнего стола два шкафообразных секьюрити выводили под руки упившегося игрока.

Владимир Христофоров по долгу службы посетил не один десяток казино (в начале бурных девяностых возглавлял отдел по пресечению организованной преступности), поэтому хорошо знал почти все игорные заведения Москвы и Санкт-Петербурга, бывал во многих казино крупнейших городов европейской части России, а также Украины, Белоруссии и стран Балтии.

Что больше всего поражало полковника (в то время еще майора), так это обстановка. Во всех этих злачных «катранах» как будто шла съемка кино под руководством одного и того же режиссеpa. В Болгарии Владимир понял, что подобное происходит и в Монте-Карло, и в Лас-Вегасе, и в Атлантик-Сити, игорные страсти присущи любому человеку, они интернациональны.

Неделя, проведенная с женой и дочкой на заграничном курорте, уже начала тяготить полковника. И не потому, что он не любил свою семью или денег было в обрез, ничего подобного. Дарью Васильевну, жену, Христофоров очень любил, бывая в различных командировках (последнее время в основном это были «горячие точки»), очень скучал по своим родным, мечтал вот так вот отправиться куда-нибудь всем вместе, отдохнуть. С деньгами тоже был полный порядок, начальство в этот раз не поскупилось. Вот только оказалось на самом деле, что сытая размеренная жизнь, утренние прогулки у моря, посещение ресторанов, саун, аквапарка, тренажерного зала и ночных клубов сильно утомили его. Полковник уже рад был бы вернуться в управление, заниматься чем угодно, даже бумажной работой, лишь бы поскорее оказаться при деле.

Посещение казино, а именно такую мысль высказала Ольга, Владимир Николаевич, к явному недовольству жены, не отверг на корню. Немного поразмыслив, он согласился с дочерью. Все-таки хоть какое-то разнообразие.

Крупье, стройный молодой человек в белоснежной рубашке, черном шелковом галстуке-«бабочке» и алой жилетке, с непроницаемым лицом и безукоризненным английским, после каждого запуска шарика делал свои объявления.

Христофоров за пять минут проиграл полсотни долларов и решил больше судьбу не искушать. Со вздохом он поднялся из-за стола, уступая «счастливое» место другому жаждущему. Но вдруг заметил, что его женщины не последовали за ним, обе с азартом расставляли цветные кругляшки фишек на игровые клетки.

Перед Дарьей выстроились две небольшие стопки двадцатидолларовых шайб, Ольга от матери не особо отставала. Но все свои фишки она складывала в одну стопку, воздвигая серьезный небоскреб. Лица обеих женщин светились неподдельным восторгом, и Владимир уже пожалел, что согласился на провокационное предложение дочери, запоздало вспоминая, что игорная мания сгубила множество человеческих душ, и даже Достоевский Федор Михалыч не избежал печальной участи.

«Ладно, пока пусть играют, – великодушно решил полковник. – Как только начнут проигрывать, я это дело тут же прекращу».

Владимир Николаевич взглянул на циферблат наручных часов, в окошечке, где обозначались числа месяца, сменилась цифра. Еще один день закончился, а смежники снова не дали о себе знать.

Христофоров направился в биллиардную. Шары он гонял все-таки немного лучше, чем расставлял фишки.

«Вот уж действительно говорят, что хуже нет ничего, чем ждать и догонять», – мысли контрразведчика вертелись в одном ключе.