Текст книги "Крысолов"

Иван Тропов
Крысолов
(в авторской редакции, значительно отличается от бумажного издания)

Часть первая
Город

Машина была новенькая, чистенькая, небесно-голубая – но без шин. Диски уперлись в брусчатку. Вокруг, словно горсти черного снега, лежали мелкие резиновые ошметки.

– Как же меня достали эти жирные твари, – сказал Тягач, разглядывая кремлевскую стену за машиной.

Он щелкнул окурком, отправив его в сторону кремля крошечной баллистической ракетой, – но пролетела та всего метров пять. Свалилась с курса и упала на брусчатку. Тогда Тягач поднял гранатомет и прицелился в ворота.

– Очумел, что ли! – Живодер поспешно положил руку на гранатомет и опустил толстый ствол. – Дошутишься, остряк-самоучка. Поверят, что хочешь выстрелить, и затопчут, даже помолиться не успеешь…

Он кивнул на машину, небесно-голубой «Сахалин», замерший ровно посередине между ними и кремлевской стеной. Если не считать превращенных в ошметки шин, машина была в идеальном состоянии. Блеск и красота, собранная отечественным производителем под чутким руководством японских мастеров… Совсем недавно шины обожрали. Еще неделю назад «саха» здесь не было.

– Разбомбить бы этот рассадник, – сказал Тягач. – А потом сверху напалмом.

– Нельзя, – сказал Живодер. – Мало ли, что там внутри… Памятник культуры.

– Ну да, а то как же… Памятник культуры… Стены древнего кремля… Интеллигенты долбаные, чтоб их всех голубыми елями…

Стас стоял в стороне, засунув руки в карманы и привалившись спиной к микроавтобусу.

Первые числа марта принесли оттепель, но теперь опять ударил морозец. Брусчатка подернулась ледовыми корочками, и сугробы по краям площади все держались. Первый натиск весны выдержали, а людских рук и подавно не боятся. Их тут уж который год не убирают.

Где-то далеко басисто грохотал тяжелый вертолет. Патруль на бреющем полете. Очковтирательство, да и только. Стрелять ракетами в городе запрещено, а высаживать солдат здесь никто не будет…

Плащ не согревал. Стас хохлился, старался не обращать внимание на треп Живодера и его сподручных. Ребята они не такие тупые, какими кажутся. Это все нервы. Такое уж место. Даже эти, не самого робкого десятка, чувствуют себя не в своей тарелке – здесь.

Вертолет ушел. В его затихающем грохоте возник другой звук – глухой рокот машин. Здесь, в самом центре старого города, совсем рядом с Красной площадью, машины обычно не ездили. Тут и люди-то не живут. В гулкой тишине заброшенных бетонных коробок звук разносился далеко.

– Едут! – оживился Тягач.

Он хлопнул по стеклу первого джипа – всего в кавалькаде Живодера было два джипа и один микроавтобус – и замахал рукой, словно взбивал что-то невидимое.

Захлопали дверцы, из обоих джипов полезли ребята. Все в строгих черных костюмах и аккуратных модных пальтишках – но с такими лицами, что даже малыша их приличный вид не обманет.

Живодер подошел к Стасу.

– А если это солдатня, Крысолов? Откроем огонь, так эти же, – Живодер кивнул в сторону Кремля и «саха», с объеденными подчистую шинами, – рванут на нас… Что делать?

– Это не военные, – сказал Стас. – Военные сюда уже полгода только на танках.

Да и до этого они сюда особенно не ездили. Хорошо, если останки «саха» вытянут тягачом или подцепят вертолетом в ближайшую неделю.

Из-за здания торгового центра – вывеска сохранилась до сих пор, хотя универмага там не было уже лет пятнадцать, – на площадь вынырнул джип. За ним еще один, и еще…

Всего четыре. Прошмыгнули по самому краю площади, робко прижимаясь к стене бывшего торгового центра, и встали перед машинами Живодера. Опять захлопали дверцы, опять посыпались ребята в модных пальто, но с такими физиономиями, что будто на лбу написано, чем себе на жизнь зарабатывают.

Последним вылез человек с благородным лицом и седыми висками. Подошел к Стасу и Живодеру.

– Добрый вечер, господа.

– День добрый, – откликнулся Живодер, прищурившись.

Стас кивнул мужчине, отлип от микроавтобуса. Подчеркнуто вскинул руку, чтобы взглянуть на часы. Шесть восемнадцать. Господин запоздал, но это его личные проблемы.

– У вас есть двенадцать минут, господа, – сказал Стас и отошел в сторону.

Это их дела.

Его дело – обеспечить им полчаса относительной безопасности в этом месте. Чтобы из-за кремлевской стены не рванул поток крыс. Поток целенаправленный, как язык мухолова, расстилающийся от кремлевских стен черным ковром за какие-то секунды – до самых краев площади и выплескивающийся дальше, на узкие улочки между старинными малоэтажками…

Чтобы не получилось так, как с тем «сахом». Эти крысы не похожи на трусливых грызунов, шаставших по здешним помойкам двадцать лет назад. Теперь здесь живут другие крысы. Модифицированные. Размером с терьера.

Именно поэтому в этом месте никому и в голову не придет устроить западню или открыть стрельбу. Стас кисло усмехнулся. Просто идеальные условия для бизнеса…

Тягач распахнул задние дверцы микроавтобуса. Ветерок разнес младенческий благой мат. Ну, еще бы. Дети лежали в микроавтобусе как минимум часа два… Хотя черт его знает, можно ли назвать их детьми.

По генотипу они лишь частично люди, а наполовину – а кто и на все три четверти, – звереныши. По закону они биологическое оружие. Для Живодера товар. Для господина с честным лицом и седыми висками – способ выжать из жизни еще несколько капель удовольствия. А может быть, просто перепродаст их дальше. Мелкой розницей.

Стас достал из кармана пакетик жареного арахиса, вскрыл его и стал закидывать в рот по орешку. Эх, пивка бы… Нет, и так холодно. Лучше сладкого чаю. Крепкого и горячего. Так, чтобы обжигал живот, струясь по пищеводу…

Нет, все же не для мелкой розницы, не на перепродажу. Для себя.

Господин с седыми висками раскутывал младенцев, не задумываясь о том, что под ногами, вообще-то, хрустит лед. И осматривал, переворачивая со всех сторон. Словно фрукты на базаре выбирает.

Глаза бы не смотрели… Стас отвернулся, но в тонированных стеклах джипа все равно все отражалось. Вот щенок со слишком большой головой. Еще что-то, кажется, с человеческой кожей – но непропорционально большими руками, как у гориллы. А вот младенец с кошачьими лапами вместо ног. Когда вырастет, будут как у барса. И черт его знает, мальчик это или девочка…

Живодер кивнул Тягачу, тот хотел запеленать обратно младенца с кошачьими лапами – но господин младенца не отдал. Держа младенца на вытянутых руках, отвернулся от микроавтобуса и стал вертеть его так и эдак. Ее. Все-таки девочка. Окрас шерсти на лапах проверяет, что ли?

Младенец заблажил громче, засучил ручками, дернул и лапами, словно хотел цапнуть господина за руку, но тот не обратил на это внимания. Спросил что-то у Живодера.

Живодер помотал головой и стал объясняться.

Господин слушал. Слушал не перебивая, пока Живодер не закончил. И опять принялся вертеть малыша в руках, присматриваясь к шерсти на лапах. Младенец надрывался все сильнее, но господина с благородным лицом это ничуть не смущало…

Все, хватит! Стас швырнул пакетик с арахисом. Орешки разлетелись по брусчатке, ветер подхватил пустой пакетик и поволок вдоль стены.

Стас подошел к торговцам. Поднял руку и постучал пальцем по часам:

– У вас осталось пять минут, господа.

– Подождите, прошу вас, – сказал господин. – Вы ведь Крысолов, не так ли? Я оплачу ваше время, подождите. Я не хочу купить за такие деньги бракованный товар. Кота в мешке, простите за каламбур.

– Да будет у нее ярко-рыжий цвет, будет! – сказал Живодер. – Ей подрасти надо. Цвет поменяется, как только включатся половые гормоны, через два года. Я даю гарантию.

– Простите, о какой гарантии речь? – вежливо улыбнулся господин. – Через два года…

– Через четыре минуты тридцать секунд я ухожу, – сообщил Стас и отошел.

Живодер и господин поглядели на Стаса, поглядели на кремлевскую стену. Поглядели друг на друга. Господин отдал орущего младенца Тягачу, тот умело спеленал девочку. Ну просто любящий папаша, хоть ручищи у него такие, что легко гнут арматурину. Это сколько же он их, всяких и разных, помог Живодеру продать, если так навострился?..

Ладно, это их дело.

Их, их, их. Только их. So live and let die. Умей жить и дать умереть. Иначе умрешь сам.

Стас поднял воротник. Черт, прохладно. Надо было пальто надеть. Стас постучал по брусчатке каблуком. Ботинки были большие, на толстой подошве. С одного удара можно мениск разбить. Звук был глухой, тихий, толчки отдавались в ногах приятной волной тепла.

Господин с седыми висками щелкнул пальцами, его ребята принесли чемоданчик, поставили на пол микроавтобуса, понесли к своим машинам орущие и поскуливающие кульки. Откуда-то появилась машинка для проверки купюр. Дело тронулось.

* * *

– Не забудь проверить счет, Крысолов, – позвал Живодер.

Захлопнул дверцу, и его кортеж умчался вслед за кавалькадой господина с седыми висками.

Стас остался совершенно один на площади. Солнце уже облизывало зубцы кремлевской стены, площадь стала в самом деле красноватой. Даже грязный ноздреватый снег по краям площади не портил вид.

Из провала ворот, ведущих за стену, выглянуло что-то серое, – невысокое, совсем чуть-чуть над брусчаткой. Или показалось? Далеко отсюда до ворот, сотня метров с гаком. В любом случае, задерживаться не стоит.

Стас отлип от стены и пошел прочь, вдоль бока торгового центра. Бывшего.

Через два квартала свернул на узкую улочку, остановился возле арки, забранной тяжелыми чугунными воротами. Достал длинный ключ и вжал в замок, открывая неподатливые штыри. Надо бы смазать. И петли тоже не помешало бы…

И замер. Сзади определенно был шум – и вовсе не ветра.

Стас медленно обернулся. Напротив этой арки была еще одна – уже без всяких ворот. Оттуда и доносилась возня.

Стас расстегнул плащ, сунул руку под мышку, взвел курок «хеклер-коха». Одновременно с ним должен был загореться и оранжевый огонек указателя цели. Но доставать пистолет не стал.

Здесь действовал закон фронтира. Если не хочешь драки, не доставай оружия. А уж если достал – то стреляй. И стреляй первым. Или умри.

Но не будем уподобляться животным. Кроме стрельбы и смерти есть еще такие вещи, как разговор, верно?

Стас перешел дорогу и медленно двинулся под арку напротив, стараясь не наступать на мусор. Ботинки на толстой подошве ступали бесшумно, но все равно в арке гудело – то ли от ветра, то ли еще от чего…

У выхода из арки Стас остановился, поправил кобуру и полу плаща, чтобы не зацепилась рука, если все же придется играть в ковбоев. Выглянул во двор.

Снизу, метра на полтора от асфальта, дом был облицован мрамором. Сверху, где мраморная плита кончалась, стена чуть отступала, образуя полку, опоясывавшую весь дом. Неглубокая, от силы сантиметров пятнадцать.

На этой-то полочке, обняв лапой трубу водостока, и стоял маленький шимпанзе. Совсем молодой – голова непропорционально велика для туловища, совсем так же, как и у человеческих карапузов. Ростом сантиметров пятьдесят, шерсть странной, серебристо-серой масти. В свободной лапе он сжимал короткий железный прут.

Под стеной сидели две крысы. Два здоровенных самца, каждый кило по семь. Не всякая кошка так отожрется.

Они смотрели на обезьянку, но не нападали. Просто сидели на асфальте и ждали. Брали измором. Осада длилась уже долго, похоже, и не без успеха. Обезьянка дрожала от холода и клевала мордочкой, с трудом заставляя себя разлеплять глаза.

Вот они опять закрылись. Дрогнули, но так и не открылись… Мордочка пошла вниз, склоняясь к груди…

Крыса прыгнула. Бесшумно, резко взмыв в воздух серой тенью – но шимп как-то почувствовал.

Махнул прутом – и очень ловко, видно, тоже навострился за эту длинную осаду. Крыса бешено завертела хвостом, переворачиваясь в воздухе. Спасла морду от прута – лишь задело по ушам – но врезалась в мрамор на десяток сантиметров ниже полки. Шлепнулась на асфальт. Вскочила, приподнявшись на задних лапах, и, ощерившись, не спускала крошечных глазок с шимпа.

Обезьянка, судорожно втягивая воздух, крепче обхватила трубу, прижалась к ней, словно хотела протиснуться в щель между ней и стеной. Заметила Стаса и закричала.

Крысы обернулись. Переглянулись и пошли на Стаса, расходясь в стороны. Та, что получила прутом по ушам, громко и требовательно пискнула. Из выбитой двери подъезда выглянула еще одна серая морда. Огляделась и убежала обратно.

За подмогой. Сколько же их здесь?..

Лучше не проверять.

Стас достал пистолет. По стене, подпрыгивая на неровностях, помчалось оранжевое пятнышко. Крысы стрельнули глазками по пистолету, по пятнышку – и двумя серыми стрелами брызнули в стороны, под хлам в углу двора.

Опытные. Тем более лучше не проверять, сколько их здесь.

Обезьянка опять закричала. Отчаянно, из последних сил.

Оглядываясь, чтобы крысы не напали сзади – крысы не испугались пистолета, отнюдь, они просто приняли его во внимание, – Стас подбежал к обезьянке. Мальчик, и даже с ошейником. Откуда же ты здесь, горе шерстяное?..

Обезьянка отлипла от трубы, протянула лапки, но прут выкинуть и не подумала.

Стас сам вырвал его из слабой лапки, швырнул в темный провал подъезда. Подхватил шимпанзе под мышку и, оглядываясь по сторонам, попятился от подъезда, держа проем входа на прицеле.

Если их там, внутри подъезда, много, просто убежать не получится. Они бегают куда быстрее человека. И если они всей оравой вынырнут из проема во двор, то окружат и набросятся, не опасаясь никакого пистолета. Тут уже и автомат не поможет. Невозможно уследить за десятком тварей, окруживших со всех сторон и прыгающих не тебя, целя в шею.

Единственный шанс – уложить их, когда они будут выбегать из подъезда, мешая друг другу. Если не остановить их на пороге, все…

За темным провалом, на лестнице, шуршало, но мордочки не показывались. Наблюдали откуда-то издали с лестницы, из темноты. Им оттуда все видно, а вот их самих не разглядеть. Знают, опытные.

Стас привалился плечом к стене – сзади был угол и вход в арку. Еще шаг назад, внутрь арки, и подъезд уже не будет видно. Так что теперь действовать надо быстро.

Стас развернулся и рванул через арку, через дорогу, скользнул за ворота и захлопнул их. Когда клацнул язычок тяжелого замка, Стас уже обернулся и оглядывал двор.

Здесь все было в порядке. Вроде бы… Этот двор был сквозной – впереди была еще одна арка, со сплошными железными воротами, прекрасно подогнанными, не оставив снизу ни щелки.

Все окна во дворе, до четвертого этажа, были забраны частой решеткой. Нет, конечно, крысы не могли так высоко прыгать. Эти решетки ставили не хозяева, чтобы защищаться от улицы. Эти решетки ставили по его заказу, чтобы защитить двор от внутренностей необитаемых домов. Как и две тяжелые стальные двери в оба подъезда.

Потому в этом дворе и тихо. И родная пурпурная «нива» стояла, как ее оставил час назад – с целыми шинами, а не на голых дисках, как тот «сах» на площади.

Шимп под его рукой зашевелился, вцепился лапками в плащ. Глаза были большие, испуганные. И преданные. Ну, еще бы…

Стас сунул «хек» в кобуру, залез в машину, завел мотор и включил обогреватель. Ну и погодка! И сам задубел, как эта обезьяна.

– Как ты сюда попал-то, шерстяной?

Стас задрал мордашку шимпанзе, покрутил ошейник. На ошейнике не было ничего, кроме имени. Да еще на латинице: Sir Grey.

– Сэр Грэй, значит… Нет уж, лапочка. Без расшаркиваний обойдемся. Серый ты, вот ты кто. Просто Серый.

Шимпанзе, преданно глядя в глаза, кивнул и что-то пролопотал по-своему. На кличку среагировал? Русский Серый и впрямь похож на буржуйского сэра.

Ага… Нет, не на кличку. Серый сунул в рот палец и стал его сосать. Голодный.

Стас залез в карман, за пакетиком с арахисом… черт! Зачем выкинул, дурак?

– Сейчас, подожди.

Стас попытался пересадить Серого на пассажирское кресло, чтобы дотянуться до бардачка, но Серый заверещал и вцепился в плащ, не отпуская.

– Да не брошу я тебя, не брошу… Куда уж теперь-то… Только в суп если.

Осторожно, чтобы не зажать шимпанзе под рукой, Стас перегнулся через него и открыл бардачок. Ага. И пакетик арахиса, и даже бутылочка колы. И еще какой-то огрызок бублика, провалявшийся здесь, должно быть, уже дня три, и весь ссохшийся…

* * *

Серый смолотил все. Только кола ему почему-то не понравилась – лишь пригубил ее, буквально пару глоточков, только чтобы не давиться всухомятку.

Пока он ел, машина прогрелась, стало тепло. Маленький живот разбух, глазенки закрылись, и обезьянка задремала. Стас пересадил его с колен на правое сиденье, закутал в плащ и пошел открывать ворота – те, что выходили на другую улицу. Будем надеяться, там крыс нет.

И откуда он здесь взялся? Из того голубого «саха», что ли? Хозяев съели, а этот улизнул? И два дня простоял на полочке, отмахиваясь от крыс? Силен, шерстяной…

Стас отпер ворота и выглянул на улицу. Чисто. В смысле, никого. Уборка бы здесь не помешала. Вроде бы, давно здесь никто не живет – а мусор откуда-то берется. Ветер его приносит, что ли, с окраин города, где еще жить можно? Гоняет по улицам, заметая, как может, пустоту и безмолвие брошенного центра…

Стас вернулся в машину и медленно вывел ее за ворота, стараясь не разбудить Серого. И что с ним теперь делать… Не дома же выращивать, в самом деле? Обезьяну дома без присмотра оставлять нельзя. Был дом, станет склад после бомбардировки. Младшие братья человека, черт бы их побрал. Ломать уже умеют, а вот строить еще никак…

Черт, и дернуло же взять… Но не бросать же его было, эту животинку? Куда-то теперь везти надо. Уговаривать, чтобы взяли.

Добрый? Ну-ну. Вот теперь и мучайся. Дурная голова ногам покоя не дает…

* * *

Мытье прошло гладко. Когда на сонного Серого упала струя теплой воды, он дернулся, открыл глаза – но тут же успокоился. Видно, привык, что его мыли в ванной.

Расслабился и проспал все мытье. В себя пришел, только когда Стас стал его растирать полотенцем. Тут глазки открылись, и Серый проснулся. Вместе с норовом. Заблажил, стал вырываться…

– Ну и черт с тобой.

Стас закутал Серого в махровое полотенце и стал раздеваться сам. Серый задумчиво наблюдал. Когда Стас снял перевязь с двумя кобурами, малыш вытянул ручонку и что-то пробубнил.

– Да на, на! – отщелкнув обойму, Стас сунул ему тяжелую игрушку. – Черта с два ты его сломаешь.

На ходу стягивая джинсы и свитер, прошел в эркер. Там стояла джакузи, доставшаяся в наследство от старых хозяев.

Из трех больших окон открывался вид на пруд, деревца по его краю. И совершенно темные дома на той стороне. Теплая вода соблазнительно пенилась, пар полз вверх, к высокому потолку с огромным круглым окном-куполом. За ним уже выступили звезды.

Стас вступил в ванну, медленно сел, чувствуя, как горячая вода приятно обжигает кожу. Опустился на спину, раскинул руки. Хорошо-то как… Боже, как хорошо! Тепло проникало внутрь. Струилось сквозь кожу, растекалось внутри… Медленно, но верно оживляло усталое и промерзшее тело.

В такие дни особенно выматываешься. Но тут уж ничего не поделаешь. Конвоирование братков для встречи на Красной площади, где они не опасаются подстав друг от друга, приносит куда больше, чем обычная работа. Три процента, но при их оборотах это вполне ничего себе. Сегодня составило четыре с половиной тысячи драконьих шкурок. Неплохо.

Хотя эти деньги пойдут не в его карман. Уйдут как часть ежемесячного платежа. И еще хорошо, если в этом месяце не придется залезать в то, что отложено на черный день. Чертова страна… Даже за то, чтобы никого не трогать и жить самому по себе, – даже за это здесь приходится платить.

В гостиной ожил телевизор. Раздались голоса, смех. Противный какой-то смех, Стас невольно поморщился… Все, наигрался Серый с немецкой игрушкой? Теперь настала очередь пульта?

Точно. Каналы пошли переключаться. Господи, и зачем Серый включил этот дурацкий ящик. Как хорошо без него было. Отобрать у него пульт, что ли? Ящик противно бубнил, но вылезать из теплой ванны не хотелось. Даже открыть глаза лень.

Серый все переключал. Какой-то сериал. Еще один сериал. Шоу. Ток-шоу. Шоу. А это новости, только новости читают такими собранными и противными женскими голосами.

– Похороны генерала Рыжова…

Серый опять переключил канал, дикторшу сменила музыка.

– Стой! – крикнул Стас.

Все удовольствие как корова слизнула. И следа от него не осталось. Стас выскочил из ванны и, шлепая мокрыми ногами по кафелю, а потом и по паркету, проскакал в гостиную, оставляя за собой лужицы.

– Дай! Дай сюда!

Отобрал пульт у удивленного Серого и переключил обратно.

– …цена на киловатт-час на пекинской бирже снова опустилась, но, по уверениям аналитиков…

Черт возьми! Про генерала Рыжова уже все сказали.

Стас постоял, тупо слушая дикторшу. В голове стало неразборчиво, как на улице во время жесткой пурги с липким снегом. Ни черта не понять.

Похороны генерала Рыжова… Сдох старый лис. Или это другой генерал Рыжов? Есть у них еще один генерал Рыжов? В этой стране генералов как собак нерезаных, больше чем рядовых без сержантских нашивок.

Можно, конечно, включить компьютер и посмотреть по сети. Но что толку? Почему-то особых сомнений, что это именно тот генерал Рыжов, не было. Тот самый. Иначе бы уточнили, что это не тот Рыжов, который во главе комитета генетической безопасности, а какой-то однофамилец. Если бы вообще стали сообщать…

Стас глянул на часы. Без двух минут девять. Пощелкал пультом, пока не нашел канал, где новости только должны были начаться.

– Малыш, посиди смирно, а? – убито попросил Стас и прошлепал обратно, унося с собой пульт.

Залез обратно в ванну и стал ждать, когда пройдет нужная новость.

Что же теперь будет-то?..

Пристрелили генерала? Или сердце подвело? Или еще что-то?

Главное, как быстро он умер? Успел раздать последние распоряжения перед тем, как его отвезли в больничный морг? И самое важное – что будет с содержимым его домашнего сейфа, с его личными архивами? Где-то ты сейчас, папочка с надписью «Крысолов»…

Где-то с чпоканьем открылась дверца, звякнуло стекло. Серый добрался до холодильника. Господи, он же весь дом перевернет! Продукты и так кончаются, пора в пригороды ехать по магазинам, а теперь и последних крох не останется, даже позавтракать нечем будет…

Стас усмехнулся. Какая чушь в голову лезет… Завтрак…

Вот уж что сейчас меньше всего значит, так это завтрашний завтрак. И все-таки, так же на автопилоте, Стас открыл рот, чтобы окликнуть шерстяного паразита, – но тут пошла новость о генерале.

Скоропостижно скончался. Утром. От сердечного приступа во время совещания у президента…

Дьявол. Дьявол, дьявол, дьявол!!!

Ничего старый лис не успел, получается. Ни о какой неспешной передаче дел не могло быть и речи. И куда теперь могла попасть папочка с таким родным названием, было совершенно непонятно.

Как и то, что же теперь будет.

* * *

Стас открыл глаза и сел на кровати.

Зашевелился Серый, свернувшийся в клубочек в ногах. Открыл один глаз, разглядывая Стаса и прислушиваясь к перезвону, заполнившему квартиру.

На самом деле, не только квартиру, но и весь дом. Все пять этажей и подвал стали теперь одними большими апартаментами. Лет двадцать назад, пока про модифицированных крыс знали еще только в военных лабораториях, такая площадь, да еще в центре Москвы, стоила бы диких денег, – тем более что сам дом немногим старше, спланирован и построен что надо. Но сейчас все его три с чем-то тысячи квадратных метров стоили меньше, чем двушка в пригородах. И то, если на самой границе со старым городом…

Стас встал и прошел в кабинет. Стена слева от стола была покрыта видеопанелями. Верхний угол светился, передавая картинку с двух камер перед домом.

Перед подъездом стояли три машины. Не какие-то там немки, а самые настоящие «Сахалин-Караты», дорогущие до ужаса. Скромного черного цвета. Семь человек – все в гражданских темных плащах, но совершенно одинаковых, совершенно, и по цвету, и по покрою, – стояли возле машин и нервно оглядывались вокруг, сунув руки под левые полы плащей.

Еще трое были перед самой дверью, выстроившись в затылок друг другу. Первый жал звонок. Замыкающий глядел по сторонам. Средний, сунув руки в карманы, просто ждал, и на лице постепенно проступало нетерпение. Эти трое тоже в гражданском. Волосы у всех острижены коротко, как у ребят Живодера. Только вот о прическах никто не позаботился, и вид был совсем не такой крутой. А лица почти такие же…

Индикатор в углу панели гласил: девять тридцать пять. Пунктуальные, надо признать. От Новограда как раз тридцать минут. Черт, быстро же они разобрались с наследством старого лиса…

Стас нажал клавишу внешней связи:

– Доброе утро.

– Открывайте! – потребовал терзавший звонок.

– Чем могу помочь?

– Переговорить надо! Открывайте!

Человек достал из кармана корочки, раскрыл их и поднял поближе к камере. Комитет Генетической Безопасности. Майор Пронин. И все это – на фоне золоченого двуглавого орла.

Интересно, эти ребята вообще задумывались, как сочетается двуглавый орел – и название их ведомства?

– Вы, простите, все хотите со мной поговорить? – уточнил Стас.

– Не выпендривайся! Открывай!

– Ордер у вас есть?

Второй человек, с кислым выражением на лице слушавший все это, вытащил руку из кармана и положил на плечо майору:

– Ладно, оставь… – Он поднял голову к камере. – Я хочу поговорить. И думаю, вам это будет небезынтересно.

– Хорошо, проходите.

Стас не стал отключать внешнюю связь. Просто подождал.

На лице майора, протянувшего руку к двери, медленно проявлялось недоумение. Еще бы. Ручек не стальной двери не было.

Майор все равно коснулся двери, попытался сунуть ногти под щель между стальной внешней накладкой на двери. Нет, конечно. Так ее не откроешь. Магнитный замок держит пять тон, не то что какие-то майорские пальчики.

– Ну что там? – спросил второй, нахмурившись.

– Не открывается… – пожаловался майор.

– Когда двое отойдут на десять метров, дверь откроется сама, – сообщил Стас. – Один сможет войти. Поднимайтесь на четвертый этаж, господин генерал.

Стас отключил внешнюю связь, поискал взглядом халат. Тот валялся на кресле в гостиной. Стас зевнул, закутался в черный шелк с бархатной отделкой.

Серый тоже слез с кровати. Склонив голову набок, наблюдал за Стасом.

– Малыш, ничего не трогай. Сможешь?

Пухлые губы Серого расплылись в улыбке. Ну и зубки у него… Ладно, будем надеяться, что кусаться он не будет.

Серый что-то пролопотал – но негромко и на своем, обезьяньем, не понять. И сунул палец в рот. И опять, уже громче и четче:

– Ыва!

Опять жрать хочет?

– Ладно, посиди, – сказал Стас. – Я скоро.

Стас оглянулся на кабинет. На видеопанели ожил третий кусочек. Камера в холле первого этажа. Генерал стоял у лифта, нажимая кнопку вызова. Ну-ну.

Вообще-то лифт работает. Но только для того, у кого есть магнитный ключ, чтобы активировать панель управления. А этот – ножками пройдет, не развалится. Обычно это приводит клиентов в нужное состояние духа. Привыкли, что если два джипа в машинах сопровождения, то хозяева жизни…

Человек наконец сообразил, что лифт не приедет, и пошел к лестнице. Стас нашел ключи от квартиры, вышел и запер дверь. Обычно запирать дверь не приходится. Но это потому, что обычно в квартире не сидит мелкий шерстяной разрушитель, от которого не знаешь, чего ждать. Страшно подумать, что он может сделать, если, гуляя по дому, доберется до генератора. Дело даже не в том, что он может его сломать. Но там же полтонны сжиженного водорода. Открутит кран, и даже огня не потребуется, крошечной искры от статического электричества хватит… Какой там тротиловый эквивалент? Один к десяти или больше?

Стас спустился на этаж. Постоял на площадке, прислушиваясь. Снизу по лестнице поднимались шаги. Вроде, никуда не сворачивает…

На четвертом этаже были две квартиры. Одна совсем пустая. Вторая чуть обжитая. Ее гостиная была превращена в кабинет для посетителей.

Окон здесь не было. Окна остались только на пятом этаже, где и была собственно квартира. А на первых этажах окна были заложены кирпичом и заштукатурены – во избежание. Стены и потолок обшиты красноватым мореным дубом, пол выложен пробковыми панелями. Кожаное черное кресло – это для хозяина, низкий столик, черный кожаный диван – это для гостя или для гостей, иногда приходилось впускать и больше одного. В уголке барная стойка с кофеваркой. Больше ничего. Все, что нужно – и ничего лишнего.

Шаги на лестнице замолкли. Человек, видимо, озирался, не зная, куда идти.

– Проходите сюда, – позвал Стас.

Уже сидя в кресле. Сидеть, когда входит посетитель – это важно. С ребятами вроде Живодера проходили только подобные психологические штучки.

Заставь его остаться без группы поддержки с бритыми затылками. Заставь подняться на четыре этажа – ножками по лестнице. Сделай одолжение, разрешив присесть. Все, полдела сделано. Гость может гнуть пальцы, но подсознательно он уже готов. Чувствует себя не хозяином жизни, а просителем.

– Присаживайтесь, – Стас указал на диван. Выдержал паузу. Это очень важно, говорить медленно. – Чай, кофе? Коньяк?

– Нет, ничего не нужно.

Человек сел. Не отвалился на мягкую спинку, а застыл прямо, будто шомпол проглотил. Такого можно одеть во что угодно, все равно военные замашки не замазать.

Стас молчал. Говорить не нужно. Пусть говорит сам.

Где-то в глубинах дома не то щелкнуло, не то клацнуло. Очень тихо. Наверно, какая-то заблудшая крыса попробовала на зуб стальную плиту, перекрывшую вход в подвал.

– Я буду замещать генерала Рыжова, Крысолов.

Вот так вот. Не Стас, не по имени отчеству и не по фамилии. Просто Крысолов. Ладно, Крысолов так Крысолов.

– Очень рад, – холодно сказал Стас.

Быстро, быстро они разобрались с наследством… Слишком быстро. А тут даже толком не знаешь, с кем говоришь.

Понятно, что какой-то генерал. Скорее всего, только произведенный, – лицо незнакомое. Всех ближайших соратников старого лиса Стас знал. Не только в КГБ ведут свои архивы… Но этот – новенький. Кто такой? Имя, фамилия, бывшая должность? В новостях об этом ни слова. В открытых сетевых ресурсах тоже ничего.

– Как мне вас величать?

– Олег Игоревич. Рубаков. Генерал-майор. Со вчерашнего дня.

Ясненько… Раз кичится этим – значит, до вчерашнего дня он был каким-нибудь полковником. И очень может быть, что даже не опытная министерская мышь, а только-только из оперативников. Карьерист?

Признательный господину президенту, перетащившему вверх через несколько званий и давшему портфель министра, готовый свернуть горы. Всю ночь разбирался с архивами Рыжова. А сегодня, в первый день на новой должности, с утра пораньше, ровно в девять выехал сюда, – весь в делах, весь в делах. С места в карьер. Ничего не обдумав, ничего не просчитав.

Все так, как и учит история. Поколение лис, мягких и хитрых, сменило поколение быков, прямолинейных и упрямых.