Автор книги: Ивлин Во
Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Сон второй
И вновь я выброшен на берегу у Дурацкого Брода, с тем же приказом, что уже описал, и таким же отрядом, правда, состоящим из совершенно других людей. Как и раньше, и во всех последующих случаях, у меня было вдосталь запасов, патронов и инструментов. Наше положение было в точности таким же, как в предыдущем сне, но в голове моей вертелись четыре выученных тогда урока.
Поэтому, едва получив приказ, я, не теряя времени на любование пейзажем, заходящим солнцем или отправляющейся колонной, которая выгрузила наши припасы и вскоре исчезла, принялся работать над планом обороны. Я твердо намеревался, насколько сумею, воплотить усвоенные уроки в жизнь.
Чтобы никакие чужаки, дружественные или нет, не пробрались на наши позиции и не разнюхали, какую искусную оборону я собираюсь выстроить, я тут же выставил два поста охранения, по одному унтер-офицеру и три солдата на каждом, один на вершине Обережного холма, а второй посреди вельда, где-то в километре к северу от брода. Им было приказано наблюдать за округой, поднимать тревогу при приближении любой группы людей (появление буров было, конечно, маловероятно, но все равно не исключено), а также не позволить никакому одиночке, дружественному или нет, приближаться к лагерю. В случае неповиновения следовало немедленно открыть огонь. Если визитер желал бы продать нам какие-то продукты, их следовало отправить с одним из часовых, который потом вернулся бы с деньгами, но допускать посторонних в лагерь было запрещено при любых условиях.
Карта Южной Африки, 1899 г.
Организовав таким образом защиту от возможных шпионов, я принялся выбирать место для лагеря. Я выбрал то же место, что описывал в предыдущем сне, поскольку оно по тем же причинам казалось мне привлекательным. Если мы окопаемся, то, похоже, лучшей позиции вокруг не найти. Как только я очертил симпатичный маленький квадрат, в котором разместится наш лагерь, мы начали окапываться. Хотя север, разумеется, был фронтом, я счел, что лучше всего будет создать для противника мощное препятствие, выстроив круговую оборону. Большинству солдат было приказано рыть траншеи, что им не слишком понравилось, а несколько человек я отрядил обустроить лагерь и приготовить ужин. Для того количества людей, что были в моем распоряжении, траншея оказалась довольно длинной, а земля вдобавок – твердой, так что мы смогли закончить только к темноте. Измотанные за этот тяжелый день солдаты смогли выкопать неглубокую траншею и соорудить довольно низкий бруствер. Но все же мы теперь были, как по учебнику, «окопаны», что было просто замечательно, и траншея окружала весь лагерь, так что мы отлично подготовились к вражеской атаке, даже если она произойдет ночью или рано утром, что очень вряд ли.
Карта 3
За это время на наш северный аванпост вышла пара незнакомцев с фермы у подножия Инцидентамбы. Они хотели продать яйца, масло и прочее, что и было организовано в соответствии с моими распоряжениями. Солдат, который принес продукты, доложил, что старший голландец оказался замечательным человеком, просил передать его поклон, а также горшок масла и немного яиц в подарок, и спрашивал, не позволю ли я зайти в лагерь и побеседовать со мной. Но я был не такой дурак, чтобы пустить кого-то в свою крепость, и вместо этого, на случай если у голландца есть какие-то ценные сведения, отправился к нему сам. Единственными его сведениями оказалось, что вокруг нет никаких буров. Голландец оказался пожилым человеком с целой коллекцией «пропусков», но я не дал ему себя загипнотизировать этими бумагами.
Однако, поскольку гость выглядел дружелюбным и, вероятно, лояльным, я немного прошелся с ним в сторону фермы, чтобы заодно осмотреться вокруг. Когда стемнело, мы выставили два сторожевых поста возле того объекта, который я должен был охранять, то есть брода, на тех же позициях, что и в предыдущем сне. Однако на этот раз не было ни криков каждые полчаса, ни костров, а часовые получили приказ не окликать, а стрелять в любого, кого заметят за пределами лагеря. Часовые располагались внизу на берегу реки, так чтобы они могли вести наблюдение поверх берега и при этом не были открыты для чужих глаз.
Мы покончили с ужином, на закате погасили все костры, а с наступлением темноты скомандовали отбой – но спать устроились не в палатках, а в траншеях. Я обошел сторожевые посты, удостоверился, что наша ночевка организована как следует и что я не пренебрег никакими возможными мерами безопасности, и сам лег спать с чувством выполненного долга.
Бурская винтовка «Маузер» образца 1895 года. Оклендский музей. Новая Зеландия
Прямо перед рассветом произошло практически то же, что и в первом сне. Только теперь увертюрой схватки прозвучал выстрел нашего часового по кому-то, ползущему через кусты, и ответом ему был открытый по нам со всех сторон огонь в упор. На этот раз мы не позволили взять себя моментальным натиском, но беспрерывный град пуль хлестал со всех направлений, перед каждой траншеей, поверх бруствера и сквозь него. Стоило лишь поднять руку или высунуть голову, чтобы поймать сразу дюжину пуль – но, странное дело, мы никого не видели. Как печально заметил наш штатный острослов, мы бы увидели кучу буров, «если бы не кусты между нами».
Я тщетно пытался дотянуть до рассвета, чтобы мы смогли разглядеть противника и нанести ему урон в ответ, но мы уже потеряли столько человек и положение выглядело настолько безнадежным, что мне пришлось выкинуть белый флаг. К этому моменту у нас было 24 убитых и шестеро раненых. Как только показался белый флаг, буры прекратили стрелять и поднялись; казалось, что за каждым кустом или термитником в радиусе ста метров прячется по буру. Близкое расстояние объясняло потрясающую точность их стрельбы и огромное соотношение наших убитых (почти все из которых были застрелены в голову) и раненых.
Пока мы приходили в себя и готовились к переходу, меня поразило несколько вещей. Одной из них было то, что голландец, ранее приславший мне в подарок масло и яйца, вел самую дружескую беседу с командиром буров, который с искренней любовью называл его «Оом»[8]8
Голл. «дядя».
[Закрыть]. Я также заметил, что здесь собрали всех мужчин-каффиров из ближайшего крааля и заставили их помочь перетащить повозки и пушки буров через брод, собрать нашу брошенную экипировку и вообще делать всяческую грязную работу. Эти самые каффиры выполняли свою работу с потрясающим рвением, и похоже было, что она им только в радость – никто не препирался, услышав приказ (обычно от нашего друга «Оома»).
И вновь я волок свои усталые, покрывшиеся волдырями ноги, вновь день казался вечностью, и вновь размышлял я над своим провалом. Все было очень странно: я сделал все, что знал, и все равно мы позорно угодили в плен, двадцать четыре человека погибли, а буры перешли брод. «Ах, БФ, мальчик мой, – думал я, – должно быть, кроме уже известных тебе уроков есть и другие, которые надлежит усвоить». Чтобы понять, что же я сделал не так, я принялся старательно обдумывать детали боя.
Бурам наверняка была известна наша позиция, но как им удалось приблизиться к нам в упор со всех сторон и не дать себя обнаружить? Какое гигантское преимущество они получили, разместившись для стрельбы за прибрежными кустами, где их было не увидеть, в то время как нам, чтобы высматривать противника, надо было выглядывать из-за бруствера – и именно там каждый бур нас и ждал. Похоже, в нашей позиции имелся некий изъян. И потому, что пули порой как будто пробивали бруствер навылет, и потому, что пули с одной стороны били в спину людям, защищавшим противоположную. И вообще потому, что излучина реки, «естественное препятствие», оказалась скорее для нас самих препятствием, а не защитой.
В итоге в моей голове оформились следующие уроки – некоторые совершенно новые, другие же дополняли предыдущие:
5. С современными винтовками, чтобы удержать переправу или другой местный объект, не обязательно сидеть на нем верхом (как будто его могут взять и унести), если только эта позиция не подходит для обороны по чисто тактическим соображениям. Может оказаться куда полезнее перенести свои позиции на некоторое расстояние от этой точки, подальше от непросматриваемых участков местности, которые позволяют противнику скрытно и не обнаруживая себя подползти на очень короткую дистанцию и открыть огонь с маскирующей его позиции. Будет лучше по возможности заманить противника на открытое пространство, в то, что называется расчищенным сектором обстрела.
Бруствер или укрытие, которые пробиваются выстрелами и при этом заметны, не защищают от пуль, а только их притягивают. Действительную пулестойкость можно легко проверить на практике.
Когда противник обстреливает вас с близкого расстояния и практически со всех сторон, от низкого бруствера и неглубокой траншеи будет мало проку – пули, которые не поразят защитников с одной стороны, поразят тех, что находятся с другой.
6. Мало просто не подпускать чужаков из враждебного племени к вашим укреплениям и при этом позволить им пойти к своим друзьям и рассказать о вашем существовании и местонахождении – даже при том, что у них не должно возникать искушения поделиться этим знанием. Есть, как пишут в кулинарных книгах, «другой рецепт», позволяющий сэкономить жизни. Соберите и тепло встретьте достаточное количество чужаков. Нафаршируйте их сведениями о том, что через несколько часов к вам подойдет большое подкрепление; добавьте гарнир из подтверждающих это деталей; приправьте виски или табаком по вкусу. Придется разориться на жирную и многословную ложь, зато вы обойдетесь без людских потерь.
7. Не дело позволять чернокожим лентяям[9]9
В позднейших редакциях этого авторского пассажа «чернокожие» и «смуглые» были заменены на просто «лентяев» и «нейтралов», а «белые люди» – на «солдат». Такая лакировка, впрочем, не заслоняет того факта, что в дальнейшем повествовании главный герой, захватив среди местных жителей как голландцев, так и чернокожих, заставляет работать на себя исключительно последних.
[Закрыть] (даже если они нейтралы и братья) сидеть и ковыряться в зубах у себя в краале, пока усталые белые люди надрываются, пытаясь проделать большую работу за короткий срок. Христианский солдатский долг велит научить смуглого нейтрала достоинству труда и оставить его под стражей, чтобы он не пошел и не рассказал никому об этом.
Когда эти уроки, словно каленым железом, впечатались в мой мозг так, что забыть их не было ни малейшей возможности, произошло странное. Мне приснился новый сон.
Сон третий
Все тем же солнечным днем, в ровно таких же условиях, я стоял у Дурацкого Брода. Но теперь в моем мозгу циркулировали семь уроков вместо четырех.
Я немедленно выслал две группы, по одному унтер-офицеру и три солдата в каждой, на север и на юг, с приказом посетить все ближайшие фермы и краали и привести в наш лагерь всех здоровых мужчин и юношей-голландцев и всех мужчин-каффиров – если возможно, уговорив, если понадобится, заставив. Таким образом, новость о нашем прибытии не дойдет ни до каких бурских коммандос, которые могут быть поблизости, а заодно решится проблема рабочей силы. На вершине Обережного холма я приказал разместить небольшой наблюдательный пункт.
Буры с трофейными винтовками Ли Метфорда в руках
Я решил, что так как брод не может вскочить и убежать, то нет нужды разворачивать нашу позицию или сторожевые посты особо близко к нему, особенно если такая позиция рискует оказаться под обстрелом с близкого расстояния со стороны берега, подходы к которому плохо просматриваются и который служит отличным укрытием. Самым что ни на есть худшим решением представлялось расположиться внутри «подковы» речного русла, так как там противник смог бы практически нас окружить. Дальше на юг местность постепенно поднималась, и, соответственно, мой выбор пал на точку в 700–800 метрах к югу от брода, где я приказал вырыть траншею, обращенную примерно на север (фронт). Таким образом, перед нашим фронтом было где-то 800 метров открытого пространства. Как это заведено, мы начали рыть для 50 моих солдат траншею длиной где-то в 50 метров.
Некоторое время спустя вернулись наши дозорные, которые привели трех мужчин-голландцев и двух мальчишек, а также где-то тринадцать каффиров. Голландцы, главный из которых казался образованным и имеющим некоторый вес человеком, сперва запротестовали, когда мы выдали им инструменты и сказали выкопать для самих себя укрытие. Они показали мне пачку «пропусков», громогласно пообещали пожаловаться на нас генералу и даже направить запрос о наших «зверствах» в палату общин. На мгновение я застыл в нерешительности, поскольку тут же представил, что может случиться с вашим бедным БФ, если какой-нибудь депутат от Верхнего Тутинга поднимет эту тему; но Вестминстер был далеко, и я скрепил сердце. Наконец, они смогли оценить тот аргумент, что это все-таки ради их же блага, поскольку иначе, если нас атакуют, они останутся в открытом вельде.
Каффиры же явились долгожданной сменой для моих уставших людей. Они также вырыли в небольшой ложбине сбоку и позади нашей траншеи отдельный окоп для себя.
К вечеру у нас была весьма пристойная траншея – бруствер в верхней части имел толщину в 76 сантиметров и вполне, как я проверил на практике, держал пули. Наша траншея не вся была одной сплошной прямой линией, а ломалась под небольшим углом – я весьма коварно решил таким образом немного распределить наш огонь по сторонам. Но, разумеется, каждая половина траншеи была настолько прямой, насколько я мог добиться.
Диву даешься, каких усилий мне стоило заставить людей вырыть нормальную прямую траншею. Здесь я был весьма привередлив, поскольку слышал как-то о капитане, получившем строжайший выговор на учениях за то, что какой-то старший офицер счел его траншею «потерявшей равнение». Никто не мог гарантировать, что завтра какая-нибудь большая шишка не заявится нас проинспектировать, так что лучше было подготовиться ко всему.
Карта 4
К сумеркам я приказал сменить часовых на Обережном холме (там также вырыли окоп) и довести численность этого дозора до шести человек. После ужина я отдал приказы на следующий день и скомандовал отбой – прямо в траншее. Палатки мы не разбивали, так как устраиваться в них не собирались, и они лишь выдавали бы нашу позицию. Мы взяли наших пленников, точнее «гостей», под стражу, предоставив к их услугам одного часового.
Родезийские добровольцы покидают Солсбери для участия во Второй англо-бурской войне, 1899 год
Прежде чем заснуть, я провертел в голове свои семь уроков, и, как мне показалось, ничего, что могло потребоваться для победы, я не упустил. Мы окопались, у нас хорошая защита от стрелкового оружия, продукты и боеприпасы под рукой, в траншее, и бутыли для воды заполнены. С чувством удовлетворения и мыслью о том, что я, как хороший послушный мальчик, все сделал правильно, я постепенно задремал.
Рассвет следующего утра был светел, но беден на события. Пока готовился завтрак, у нас было около часа, чтобы еще немного довести до ума траншею. Едва мы покончили с завтраком, дозорный на Обережном холме доложил о клубах пыли, показавшихся вдали на севере, у Обломной горы. Пыль эту поднял большой отряд всадников, сопровождавших какой-то колесный транспорт. Это наверняка был противник, и похоже, они шагали в блаженном неведении насчет нашего присутствия у брода.
Ну что, подумал я, если они подойдут, ничего не подозревая, и всей кучей полезут через брод, не разглядев нашей позиции, то мы «сорвем банк». Сейчас я затаюсь, позволю передовому отряду пройти без стрельбы, дождусь, пока главные силы подойдут на близкое расстояние, и тут мы разрядим магазины в самую их массу. Да, лишь когда они будут у этого разрушенного термитника в 400 метрах от нас, я скомандую «огонь!».
Однако вышло не по-моему. Через некоторое время противник остановился, очевидно, чтобы поразмыслить. Люди из авангарда явно что-то обсуждали, а затем с большой осторожностью постепенно выдвинулись к ферме у Инцидентамбы. Оттуда выбежали и принялись махать две или три женщины, к которым эти люди тут же поскакали. Что там произошло, конечно, мы слышать не могли, но можно было догадаться, что женщины рассказали о нашем приходе и нашей позиции, поскольку эффект это произвело поистине электрический. Передовой отряд буров разделился надвое, одни поскакали в сторону реки далеко на восток, другие – таким же образом на запад. Один человек устремился с добытыми сведениями к основным силам, которые тут же всполошились и направились со своими телегами за Инцидентамбу, где пропали из видимости. Разумеется, все они были за пределами нашей дальнобойности, и нам оставалось только сидеть в полной готовности, ждать, пока враги войдут в открытую зону нашего огня, и тогда всех их положить.
Неторопливо ползли минуты – пять, потом десять, и ни следа противника. Вдруг я услышал: «Прошу прощения, сэр, я, кажется, что-то заметил на вершине во-он того копье». Солдат указал мне на несколько пятнышек, похоже, телег, перемещающихся по гладкому склону Инцидентамбы. Пока я наводил бинокль на резкость, с холма раздался «бум», за которым последовал резкий звук разрыва и дым, взметнувшийся в воздух довольно близко от нас, а затем метрах в шестидесяти спереди от траншеи словно забарабанил ливень, и каждая его капля взметала маленькое облако пыли. Тут, конечно, было самое время ввернуть какую-нибудь подходящую к случаю цитату вроде «Пушка! Они заряжают пушку!» или «А нам плевать, что начали стрелять!», но как-то не очень хотелось. Я был в ужасе. Я совершенно забыл, что против нас могут применить пушки, хотя, вспомни я заранее об их существовании, даже не знаю, какие другие оборонительные меры я мог бы принять с моими тогдашними знаниями. Среди моих людей начало распространяться некоторое беспокойство, и я веселым тоном, рассчитывая на безопасность нашей замечательной траншеи с толстым пуленепробиваемым бруствером, окрикнул их: «Все в порядке, парни, не высовывайтесь, и они не смогут нас достать!» Секунду спустя раздался второй «бум», над нашими головами просвистел снаряд и испещрил шрапнельными пулями склон немного позади траншеи.
К этому времени мы припали к земле как можно ближе к брустверу, который еще недавно выглядел таким ко всему готовым, а теперь, когда эти дьявольские снаряды рассыпают с неба свои пули, он вдруг стал прискорбно бесполезен. Снова «бум». На этот раз снаряд разорвался точно, всю землю перед траншеей усеяла шрапнель, а одного человека ранило. В этот момент на Обережном холме началась стрельба, но в нашу сторону ни одна пуля не летела. Почти тут же последовал новый выстрел, обрушив металлический град прямо нам на головы; еще несколько человек ранило, и их стоны больно было слышать. Солдаты похватали инструменты и судорожно пытались поглубже зарыться в твердую землю, поскольку сейчас наша траншея защищала от сыплющейся сверху шрапнели не лучше, чем чайное блюдце защищало бы от проливного дождя – но было слишком поздно. Мы не могли углубить траншею с достаточной скоростью. Буры хорошо пристрелялись по траншее, и теперь снаряды рвались над нами с ужасающей методичностью. Еще несколько человек ранено, и нет ни одной причины, почему противник вдруг перестанет поливать нас шрапнелью, пока всех не перебьет. Мы были абсолютно бессильны что-либо сделать, и я поднял белый флаг. Все, что мне оставалось, – это благодарить Провидение за то, что у врага нет скорострельных пушек, иначе, хоть нам и «плевать, что начали стрелять», нас бы размазали прежде, чем я бы успел его вывесить.
Когда артиллерийский огонь прекратился, я с удивлением обнаружил, что буры не торопятся спуститься с Инцидентамбы и принять нашу сдачу, но три минуты спустя около полусотни конных буров подъехали к нам со стороны берега с востока и запада, и еще несколько подошли с юга, обогнув Обережный холм. Отряд на Обережном холме, как оказалось, сумел нанести противнику некоторый урон, сами потеряв от винтовочного огня двух человек ранеными. В их сторону не ударил ни один снаряд, хотя они стояли рядом с каффирскими хижинами, которые были довольно приметны.
Каким разочарованием оказалась реальность по сравнению со сладостными утренними мечтаниями, когда я только увидел буров!
Разумеется, женщины с фермы нас выдали, но сложно было сообразить, отчего же буры остановились и что-то заподозрили еще прежде, чем дошли до фермы и поговорили с ними. Что они такое могли обнаружить? Эту загадку я никак не мог разрешить.
Новозеландские войска маршируют по Уэлсли-стрит в Окленде, направляясь в Южную Африку
Пока мы шагали в плен, в моем сознании медленно раскрутились и улеглись в памяти следующие уроки в дополнение к уже известным:
8. Когда вы забираете к себе чужака и его сыновей, чтобы они не рассказали врагу о вашем существовании и местонахождении, то, если вам хочется преподнести врагу сюрприз, не забудьте также прихватить жену и дочерей, слугу и служанку (у которых также есть языки), и вола его, и осла его (поскольку они могут послужить противнику). Конечно, если их слишком много или они слишком далеко, это невозможно, но тогда и не рассчитывайте застать врага врасплох.
9. Не забудьте, что если против вас применят пушки, неглубокая траншея и низкий бруствер будут хуже, чем бесполезны, будь они хоть десять раз пуленепробиваемыми. Такая траншея дает артиллеристам ориентир, чтобы прицелиться, и не защищает от шрапнели. Против точно наведенного артиллерийского огня будет лучше рассредоточить защитников по открытому пространству, спрятав их в траве и кустах, или за камнями и термитниками, чем тесниться в траншее. Если ваши люди рассредоточились по округе, пусть противник хоть до краев наполняет траншею шрапнелью.
10. Хотя для того, чтобы остановить шрапнельную пулю, нужен не такой толстый слой земли, как для винтовочной пули, эта земля еще должна быть в нужном месте. Чтобы защититься, нужно иметь возможность укрыться как можно лучше. Если траншея будет настолько узкой, насколько возможно, а стенки и внутренняя часть бруствера – настолько крутыми, насколько он сможет держаться, у вас будут наилучшие шансы. Еще лучше будет углубить дно траншеи по краям, а открытую верхнюю часть сделать уже. Чем сильнее открытый верх траншеи похож на узкую щелку в земле, тем меньше шрапнельных пуль попадет внутрь.
И пока я обмозговывал эти выученные на горьком опыте уроки, мне в который уж раз приснился новый сон.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
