Текст книги "Планета зимы"

4

Спустя несколько часов сигнал тревоги разбудил Карна. Он подскочил в кресле и посмотрел в иллюминатор. Земля тускло поблескивала в холодном бледно-голубом лунном свете. Дымчатые снежные хвосты летели с вершин холмов. Огромные черные тени горных сосен лежали у подножия. На раскинувшейся под крылом равнине показалась полоса посаженных буквой «И» деревьев – граница примыкающего к замку парка.

– Включи посадочные огни, – сонно напомнил фон Шусс, здоровой рукой заслоняя глаза от вспыхнувшего света синих лампочек.

Карн прильнул к иллюминатору, глядя, как постепенно открывается крыша ангара над взлетно-посадочной полосой. Дома. Через шесть лет. Когда ангар полностью открылся, Карн посадил флиттер и, включив сигнальные огни, смотрел на медленно проплывающие за стеклами иллюминаторов грубо обтесанные каменные стены. Он вспомнил, как в детстве ему чудилось, будто он видит на них таинственные, высеченные далекими предками знаки.

Флиттер легко ударился о поверхность посадочной площадки, и через несколько минут показались члены Семьи, слуги, стражники. Все они образовали живой коридор, через который шествовала Ларга Алиша Халарек. В честь счастливого и торжественного события она была одета в роскошное длинное темно-синее платье. Это был традиционный цвет Семьи. Рядом с ней, пританцовывая от нетерпения, бежала Катрин.

Карн ступил на крыло и несколько секунд стоял, слегка покачиваясь. После сна, почти не снявшего усталости, он чувствовал себя разбитым. Ник фон Шусс вышел вслед за ним.

– Мы поговорим позже, Ник. Пусть врач посмотрит твою руку. – Карн осторожно спрыгнул на землю, держась за край крыла, чтобы сохранить равновесие, немного постоял, пока не прошла унизительная слабость в коленях. Он встретился взглядом с матерью. Она ласково улыбалась и протягивала ему руку. Он подошел, опустился перед ней на одно колено и поднял ее руку к своему лбу.

– Мама.

Ларга посмотрела на склоненную голову сына, и черты ее лица смягчились. Она протянула руку, словно хотела погладить его по волосам, но тут же отвела ее и жестом приказала одному из стражников помочь фон Шуссу спуститься с крыла флиттера.

– Встань, сын мой. Ты дома.

Карн встал и оглядел ее.

– Ты прекрасна, как всегда, мама.

Он был восхищен ее красотой. О его отце, Треве Халареке, говорили, что он не особенно интересуется женщинами и женится на ком угодно, если уж необходимо иметь наследника. Трев же поразил всех, когда его Черный Корабль привез с соседней звездной системы эту миниатюрную женщину с нежной золотистой кожей, волосами цвета золотистого меда и глазами словно темное золото.

Она была так не похожа на темноволосых Гхарров, что выбор Халарека выглядел в их глазах оскорблением всех знатных мужей планеты. Трев не просто кичился своим богатством и властью (любой благородный Гхарр, решивший украсть невесту из других миров, должен был иметь и власть, и богатство, чтобы финансировать полет на Черном Корабле) – он выказал открытое презрение традиций Черного Корабля. После Болезни, унесшей большинство женщин Девяти Семей и оставившей в мужском семени инфекцию, погубившую треть всех девочек в младенчестве, появился обычай полетов на Черном Корабле. Выбирали только тех женщин, которые походили на Гхарров внешне и были воспитаны в родственной культуре. Золотая же красота Алиши и тот факт, что жители ее планеты считали систему Старкера варварской, были страшным оскорблением для тех, кто следовал существовавшей традиции, молчаливым упреком в трусости и малодушии.

Ларга взяла Карна за руки:

– Пойдем. Все ждут тебя в Большом Зале. Столько ходило слухов о твоей смерти, а чернь так легковерна. Они должны убедиться, что ты жив. Семью ты можешь увидеть позже.

Карн покорно кивнул, вежливо поклонился стоявшим позади матери кузенам, ласково потрепал по щеке Катрин и направился к дверям замка. Охрана обступила его, но он слишком устал, чтобы противиться этому.

Лифт находился совсем близко от входа, но, лишь войдя в замок, Карн почувствовал себя в западне, и с каждым его шагом это ощущение усиливалось. Каменный пол и тяжелые, нависшие над ним каменные потолки, серыми каменные стены вокруг. Ни окон, ни солнечного света, ни свежего воздуха. Постоянное мягкое шуршание вентиляторов, толкающих один и тот же воздух, непрерывно циркулирующий по замку, по всему городу. В нем не было ни запаха, ни чувств, ни жизни. Карн замотал головой, словно пытаясь стряхнуть с себя этот серый давящий камень, этот безжизненный воздух, этот внезапный, душивший его страх. Долг сына возвратил его к тем обязанностям, о которых он ничего не знал. И к смерти.

«Долг и смерть, – думал Карн, – смерть – судьба всех правителей этого Дома».

– Карн!

Он поднял глаза. Ларга ждала его у открытого лифта. Когда же она прошла мимо? Она вернулась, положила свою тонкую кисть на его руку и посмотрела на Карна.

– Я знаю, как тяжело тебе было возвращаться сюда, сынок, – сказала она так тихо, что только он один мог услышать. – Трев сделал все, чтобы ты не любил ни этот Дом, ни эту Семью. И, конечно, он не предполагал, что ты станешь нашим правителем. Я счастлива, что ты вернулся, чтобы попробовать.

По лицу матери Карн видел, что, будь они здесь одни, она бы обняла его.

– Это потребовало такого мужества, сынок. Я горжусь тобой. – И с заметным усилием добавила:

– Лифт ждет, Карн. Пора показать людям их нового повелителя.

Она взяла его под руку, положив свою руку поверх его руки, как было принято.

– Я так счастлива тебя видеть, – очень тихо сказала Ларга, – я так тосковала по тебе.

Они вошли в лифт, сопровождаемые четырьмя охранниками. Как только двери закрылись, Катрин обняла Карна, крепко обхватив его за талию.

– Карн! Карн! Как я рада, что ты дома!

Он прижал ее к себе так, что девочка запищала, потом слегка отстранил. Оба они были смуглые и темноволосые – в отца, но изящны и золотоглазы, как Ларга.

– А ты уже не малышка, да, Кит?

– Мне четырнадцать зим, – гордо ответила сестренка, вытянувшись, как могла.

– Я не это имею в виду. Ты совсем взрослая.

Девочка вспыхнула и поправила юбку.

– Мне же было только девять, а в этом керенстене исполнится пятнадцать. Возраст невесты, Карн.

Карн обнял сестру.

– Есть кто-нибудь на примете?

– Нет, я подумаю об этом, когда все вернется на свои места и мир перестанет лететь в пропасть. Карн, – снова окликнула она брата, смеясь и сияя от счастья.

«У меня есть время до того как Ричард что-нибудь предпримет, но его не хватит на то, чтобы разобраться и найти свою дорогу в этой политической трясине. Все знают, что отец вовсе не готовил меня к управлению Домом. Ричард быстро воспользуется этим», – размышлял Карн.

Катрин снова порывисто обняла его:

– Тебе придется выступить перед ними, Карн. Как мой большой застенчивый брат собирается это делать?

Ларга строго посмотрела на дочь:

– Не приставай к нему сейчас, Катрин. И не лезь обниматься при людях.

– Но здесь же все свои, мама, – мы и личная охрана. И потом, я его люблю и ужасно соскучилась.

Лифт остановился, и, как только двери открылись, Карн освободился от объятий сестры.

– Ты же понимаешь – мама права, – сказал он и, наклонившись к ее уху, шепнул:

– Я тоже ужасно по тебе соскучился.

Охранники вышли, за ними быстро зашагала вниз по коридору к Большому Залу Ларга. Позади, в нескольких шагах от нее, шли дети, тихо о чем-то переговариваясь.

– Я все время выступал перед людьми, Кит. Ведь я собирался быть морским офицером-пацификом, помнишь?

Жестокая ирония собственных слов поразила Карна, и на миг лицо его помрачнело.

Повернув во внутренний двор, темный в это время – в замке, как и вокруг, была ночь – они остановились у входа в Большой Зал. Кого только не было в Зале – от библиотекарей до помощников конюха. Карн увидел даже садовника, известного тем, что он никогда не выходил из своей оранжереи на шестом уровне. Галерею заполняли кузены, племянники и другие родственники, разные по степени близости. Солдаты дворцового полка укрепляли горящие фонари-факелы в нишах меж массивных древних колонн. Вот уже на протяжении двенадцати поколений эти факелы были непременным атрибутом всех торжеств в Доме Халареков. Карн провел пальцами по старинной полустершейся росписи на одной из колонн. Неужели и на галерее, расположенной над входом, столько же народу? Он смотрел на толпу, плывущую по залу, слегка раскачиваясь в тусклом свете, и чувствовал, как страх охватывает его. Это были не незнакомые люди, которых он больше никогда не увидит независимо от того, удачными или нет будут переговоры; это была его Семья, его работники, его солдаты, и жизнь их зависела теперь от него одного. Подозвав троих телохранителей, Карн устремился в толпу.

– Лхарр. Дорогу Лхарру, – приказывала охрана, прокладывая ему путь.

Со всех сторон к нему потянулись руки. Люди хотели дотронуться до него, коснуться его одежды. Телохранители отталкивали их, иногда ударяя по головам станнерами, чтобы подчинились.

– Лхарр вернулся!

– Будьте здоровы, повелитель!

– Да здравствует повелитель!

– Лорд Карн! Лорд Карн!

Карн чувствовал, каким трепетом охвачены люди, как они верят ему, и еще раз дал себе слово не обмануть их ожиданий, быть достойным их доверия.

– Халарек жив! Халарек жив!

Он поднялся на несколько ступеней и оглядел шумную, бурлящую толпу, затем посмотрел напротив, на галерею над главным входом. В центре ее стояла Ларга, маленькая и золотая, и ободряюще улыбалась ему.

«Это мой народ. Я еще не осознал этого, но это так. И они зависят от меня», – думал Карн.

Он откашлялся и заговорил:

– Слухи о моей смерти, как видите, были преждевременны.

По залу прошел вздох облегчения.

– Нам сейчас тяжело, но, пока я жив, вы в безопасности. Я обещаю вам. Харланы захватят этот Дом только тогда, когда никого из Семьи Халареков не останется в живых.

Толпа одобрительно загудела, послышались приветственные крики, в воздух полетели шапки и фартуки. Большего Карн сказать не смог бы, даже если бы хотел. Сойдя с трибуны, он шепнул телохранителям:

– Уходим.

Они прошли через боковую галерею и вышли в холл.

– Теперь я посплю четыре часа, – сказал Карн, – а ты…

– Трин, мой господин, – подсказал охранник.

– Трин, скажи моим генералам, чтобы они ждали меня в библиотеке через четыре с половиной часа. А ты, в обуви не по форме, скажи офицерам домашней охраны, что я встречусь с ними в библиотеке через пять часов.

Карн медленно пошел к лифту. Ему казалось, будто он пробирается по глубокому снегу, который тяжелыми комьями липнет к ногам, затрудняя каждое движение.

– Милорд?

Карн взглянул на третьего солдата, шедшего рядом.

– Милорд, я пойду с вами в ваши покои.

– В мои покои? – удивленно переспросил Карн, смерив его подозрительным взглядом.

– На вас нападали уже четыре раза, милорд. Разве вам не нужна личная охрана?

– Никто из Лхарров Халареков никогда не имел личной охраны. Я не хочу быть первым.

– Слушаюсь, сэр, – солдат вспыхнул и, отдав честь, быстро ушел.

Карн растерянно и смущенно смотрел ему вслед. Может быть, подозрения напрасны, может быть, ловушка, которая снова почудилась ему, – лишь в том унижении, которое испытывает Лхарр, когда не смеет сделать ни шага без охраны в своем собственном замке? Нет, солдат не мог быть наемным убийцей

– он бы не стал так открыто предлагать пойти с ним. Или стал бы? Карн слишком долго находился вне той жестокой игры, какой была вся жизнь на Старкере-4. Он не помнил ее правил. Карн медленно шел по коридору к своей комнате. Она была последней в ряду детских, которые когда-то здесь располагались. Он толкнул дверь. Комната не изменилась. Такой он ее и помнил: узкий, длинный серый прямоугольник с жесткой узкой кроватью, единственным стулом, маленьким столиком и одной полкой старых потрепанных книг. Только картины с изображением других планет яркими пятнами выделялись на стенах. Это были и написанные красками космические пейзажи, и вырезки из журналов и школьных учебников. Карн сел на край кровати, стянул с себя обувь, лег и закрыл глаза.

Маленький пушистый белый комочек внезапно зашевелился под рукой Карна, ворочаясь и перекатываясь. Затем послышалось повизгивание: «Ухл, ухл! Ухл, ухл!» Карн вскочил, на смену сну моментально пришел страх, рука нащупала станнер. Затем наткнулся на зверька, поднял его и поднес к лицу.

– Вики! Это ты, старик?

Шесть маленьких покрытых кожей лапок и длинный тонкий хвост показались из мохнатого шарика, и два невероятно серых глаза в черных ободках уставились на Карна. Выскользнув из его рук, зверек обвил лапками и хвостом его лицо и шею и стал лизать его.

– Эй! Ты меня задушишь! – Карн стряхнул Вики. Рот был набит белой шерстью.

Халарек снова лег, посадив зверька на руку.

– Я так рад тебя видеть, – зашептал он в то место, где, как ему всегда казалось, должны быть ушки ухла-ухла, – я был уверен, что такой старичок, как ты, уже давно присоединился к своим предкам.

Зверек устроился поудобнее, вытянув хвост по руке Карна к его плечу, и, не переставая лизать хозяина, закрыл глаза.

Очень скоро Карна разбудил стук в дверь. Открыв глаза, он лежал несколько минут, вспоминая, где он и что должен делать. Затем встал, поправил форму, пригладил рукой волосы и вышел.

Трин ждал его в холле.

– Генералы собрались в библиотеке, милорд.

– Спасибо, Трин. Распорядись, чтобы мне принесли завтрак.

Чтобы проснуться, Карн прошел по лестнице вниз и сделал несколько упражнений, разгоняя кровь. Туман в голове рассеялся. Карн спустился на четвертый уровень и, подойдя к тяжелой двери библиотеки, остановился и еще раз одернул китель и пригладил волосы. Закрыв глаза, он представил, каким сильным и властным он становится.

«Офицер-пацифик должен быть уверенным и властным или убедительно создавать иллюзию такового. Научитесь технике перевоплощения, играйте вашу роль так же убедительно, как хороший актер, и скоро иллюзия станет реальностью».

Ему же нужна была эта реальность немедленно. Карн толкнул дверь. Оглядев комнату, он увидел стеллажи книг вдоль стен, дверь в другой коридор, витую железную лестницу, которую можно было передвигать на тележке, длинный стол Трева Халарека, за которым он много лет работал. Стол был старый, полированные поверхности вытерлись. Еще одна железная лестница, за массивной дверью, вела к покоям Лхарра. Карн отвернулся: Трев Халарек был мертв, а он, Карн Халарек, еще не был официально признан его преемником.

В глубоком кресле перед камином сидела Ларга Алиша, а перед ней, с листком бумаги в руках, склонился Эстрот Бринд, верный советник ее мужа, прослуживший у него более двадцати лет. Карн сразу узнал и генерала Шенна

– он был другом отца с детства. Остальные присутствующие не были знакомы ему, и Халарек-младший думал, как, обращаясь к ним при необходимости, не показать, что он не знает их имен. Он чувствовал себя так, будто шел по тонкой проволоке над пропастью. Один неверный шаг – и катастрофа.

– Прошу прощения, мой господин, – услышал Карн детский голос.

Он посторонился и пропустил мальчика – пажа лет семи, несшего поднос с завтраком. Поставив поднос на стол, маленький слуга вежливо поклонился и выскользнул в другую дверь. В то же мгновение в комнату вошли два офицера лет пятидесяти, один – маленького роста, плотный, другой – высокий, широкоплечий. Коренастый тяжело дышал.

– Милорд, вы рано проснулись. Мы пришли как могли быстро.

Карн не обратил внимания на эту реплику.

– Садитесь, джентльмены. Как я понимаю, вы генерал Цикер, – он посмотрел на полного офицера, – а вы – генерал Шенн. У нас много работы на короткие сроки. Я знаю, что отец доверял вам. Бринд, – обратился он к советнику, – у нас будет приватная беседа, оставьте нас, пожалуйста. Я позову вас, когда мы закончим разговор. А с вами мы побеседуем позже; надеюсь, префет Трин сообщил вам об этом.

– Да, префет сказал мне, – ответил Бринд и, поклонившись, вышел.

– Мама, – Карн улыбнулся Ларге, – ты регент. Посидишь там или присоединишься к нам?

– А я должна остаться, Карн? Ведь я ничего не понимаю в военном деле.

– Но ты – регент. Ты должна присутствовать.

Ларга кивнула, и Карн снова повернулся к генералам. Они смотрели на него скучающе, слегка презрительно. Можно себе представить, что успел наговорить им Трев о своем третьем сыне!

– Джентльмены, мой первый вопрос к вам. Как случилось, что осада оказалась для вас внезапной?

Сонные глаза генерала Шенна расширились. Взгляд стал острым.

– Была середина нарна, милорд. Осада – дело длительного времени. Кто же устраивает ее в середине нарна!

– Значит, мне почудилось, что замок был окружен палатками и флайерами Харлана?

Генерал Цикер покраснел, уязвленный саркастическим вопросом Карна.

– Никто никогда такого не делал раньше, милорд.

– В отсутствие Главы Дома вы несли ответственность за оборону Владений Халарека. Как давно вы служите у Халареков, генерал Шенн?

– Двадцать семь лет, милорд.

– А вы, генерал Цикер?

– Почти сорок, милорд. Я начинал еще при вашем дедушке.

– И за это время ни один из вас не изучил Дома Харланов? Самого сильного врага нашего клана? Когда это они следовали правилам, если можно было получить выгоду обманом? Даже мне это известно. Вы разве не знали, что Ричард Харлан фактически стал правителем своего Дома? Я только пять дней на Старкере-4 и знаю об этом!

Опытным глазом Карн читал на их лицах обуревающие генералов чувства. Они не смеют сказать ему того, что хотели бы. Он был Лхарр, но, в то же время, – мальчишка, который насмешливо и зло отчитал их. И это оскорбило их, хотя они понимали, что, будь он постарше, в его власти было бы и казнить и миловать. В своем гневе на безответственных генералов Карн совсем забыл о завтраке. Не спуская глаз с обиженных и рассерженных офицеров, он отпил глоток клэга. Генералов надо уволить, и чем скорее, тем лучше. Вряд ли они пойдут против него, но всякое может быть. В конце концов, они продемонстрировали полное отсутствие здравого смысла.

Пока он не найдет квалифицированных людей, придется самому решать тактические вопросы, может быть, с помощью Ника.

Да, он знаком с темой только по учебникам, но даже это лучше, чем оставлять оборону Владений в руках этих двоих. Пока нужно будет не отбирать у них званий, их огромные знания могут еще пригодиться ему. К тому же ему совершенно не хотелось, чтобы верные генералам офицеры подняли против него восстание.

Генералы немного остыли. Карн поставил кружку на стол.

– Вот что вы должны сделать за ближайшие четыре дня. Генерал Шенн, проверьте склады, посмотрите, чего там не хватает для того, чтобы выдержать длительную осаду, и доложите мне. Генерал Цикер, Дома Джастинов и фон Шуссов пришлют нам подкрепление; я хочу, чтобы вы нашли и подготовили помещения для солдат. Дома Конноров, Макнисов и Фризнов посылают помощников на то время, пока я не дам присягу. Этим людям нужно подыскать такое же комфортабельное, но временное жилье. Я еще не говорил с Бриндом о дне присяги, но, думаю, ему потребуется неделя, чтобы все подготовить. Таким образом, десять дней, не считая четырех дней до начала ухла. Я думаю, что даже Ричард не станет рисковать своими войсками в такие бури.

Карн помолчал, затем снова заговорил, глядя на генералов:

– Я не намерен ставить на карту жизнь моей Семьи и не очень надеюсь на здравый смысл Ричарда. Я опозорил его Семью перед всем Советом. Он не будет ждать до Оттепели, чтобы отомстить, и опека его не остановит. Подготовьте Дом к долгой осаде, джентльмены. Вы свободны.

Подойдя к столу, он продолжил завтрак. Генералы не уходили.

– Приступайте к работе, господа.

Они нехотя подчинились.

Завтрак давно остыл, хлеб засох, сыр рассыпался на крошки, но двухдневный голод взял свое, и Карн, поморщившись, все же съел невкусную еду, запив уже холодным клэгом. Откинувшись в кресле, он закрыл глаза. Надо переключаться на другой уровень, сейчас будет серия новых проблем. Он задремал, но в следующее мгновение его разбудила громко хлопнувшая дверь. Вошел Бринд, а с ним еще несколько человек. Ларга встала и вежливо поздоровалась с ними. Карн поймал ее взгляд и улыбкой поблагодарил за те несколько секунд, которые она дала ему, чтобы собраться с мыслями. Он изучал вошедших.

Бринд был довольно высокого для Гхарра роста, худой, с несколько надменным выражением лица. Его спутники: невысокий подтянутый человек лет около сорока, молодой, лет на десять старше Карна, парень, с очень темными, как у жителей Севера, волосами (лицо его показалось Халареку знакомым), и мальчик, видимо, тоже северянин, который так нервничал и волновался, что даже дрожал. Бринд распорядился, чтобы все сели. Его тон, жесты, сам тот факт, что он пригласил пришедших сесть, – все свидетельствовало о его намерении вести эту встречу. Карн чувствовал это и не хотел позволять. Да, сейчас он многого не знает, но это незнание временно, и только он будет держать в своих руках Дом. Он попросил невысокого человека выйти вперед и смотрел на Бринда в ожидании, когда тот представит своего спутника. Советник выглядел крайне удивленным.

«Ты слишком много слушал моего отца, – мстительно думал Карн, – но больше ты не получишь первенства в этой встрече». Карн смотрел на Бринда не слишком почтительно.

– Фрем Вейсман, управляющий по хозяйству и снабжению, – наконец выдавил Бринд.

Вейсман опустился на колени. Карн узнал этот жест и, когда Вейсман поднялся, сказал:

– Я помню вас, Свободный гражданин. Раньше вы носили рубашку со знаком вашего города.

– Теперь я считаю себя членом этого Дома, милорд. Девятого адена исполнится двенадцать лет, как я служу у Халареков, – с этими словами Вейсман отступил точно на то место, которое указал ему Бринд.

«Итак, – подумал Карн, – ты пляшешь под его дудку».

– Это Тан Орконан, – представил Бринд темноволосого человека. Карн обошел вокруг стола и встретил Орконана на полпути.

– Мне не нужно представлять Тана, Бринд. Он был моим учителем.

Орконан слегка поклонился. Подмигнув Карну, он покосился на Бринда.

– У вас хорошее зрение, милорд, – усмехнулся Тан, – придется теперь привыкать к этому «милорд».

На миг прекрасная улыбка озарила тонкое серьезное лицо Карна. Опередив Бринда, Орконан пригласил самого младшего из пришедших выйти вперед.

– Это мой кузен Гарет, милорд. Он ученик Фрема Бринда только с прошлого месяца.

Карн взглянул на Бринда. Лицо советника было напряженным, но он молчал. Глаза его, тускло поблескивающие, бегали от Гана к Карну. Гарет поклонился. Глядя на мальчика, Карн думал, что по возрасту он, видимо, ближе к Кит, чем к Орконану или к нему самому, что было бы более привычно. Вероятно, Гарет один из младших сыновей Дома Конноров, как и Тан, и ему приходится зарабатывать на жизнь головой или руками.

– А твоя семья знает, что работать в моем Доме сейчас очень опасно, Гарет?

– Да, милорд. Вы наш господин, лорд Карн.

«Я должен был это знать! Господи, отец, как ты мог быть настолько уверен, что в живых останется один из трех других твоих сыновей!»

Карн с трудом погасил гнев в надежде, что никто не заметил его невежества или ярости.

– Я рад, что ты пришел. Нам сейчас очень нужна поддержка. Приступим к делу. Насколько я помню, сначала я должен дать присягу и лишь после этого мои вассалы считаются по закону обязанными служить мне. Память не изменяет мне, Бринд?

– Все верно, милорд.

– Ну, скажем… одиннадцати дней достаточно для подготовки церемонии принятия присяги? Может быть, тридцать шестого нарна?

– Это возможно.

– Какая сумма потребуется, чтобы принять добровольцев от фон Шусса и Джастина?

– Нужно подсчитать, мы сделаем это.

– Я должен также знать, сколько мы можем ассигновать на наемников, если будет такая необходимость, и какие силы мы выдвинем против Харлана.

– Все это можно сделать прямо сейчас.

– Тогда поручите это вашим спутникам, Бринд. Я хочу поговорить с вами конфиденциально.

Пока трое совещались, Карн отвел Бринда к камину.

– Вы не называете моего титула, когда обращаетесь ко мне, Бринд. Этого знака уважения я требую от всех своих подчиненных.

Бринд вытянулся и казался теперь еще выше и тоньше.

– Я служу здесь управляющим дольше, чем вы живете на свете, молодой человек, и…

– Мой титул, Фрем Бринд. Мои подчиненные должны выказывать уважение к Лхарру, только тогда меня будут уважать за пределами моего Дома. Говорите, Бринд, или к утру вас в моем Доме не будет!

Бринд вспыхнул от гнева, щеки его покрылись пятнами.

– Вы еще не Лхарр до десятого числа следующего адена! – прошипел он.

– Он Лхарр. Во всем, кроме возраста, – Ларга встала рядом с сыном, – наше политическое положение сейчас слишком неустойчиво, чтобы даже внешне проявлять неуважение к Карну, особенно – управляющему его Дома. Вы, как никто другой, должны это знать.

Бринд проигнорировал слова Ларги. Он поправил тяжелые бусы, знак его власти, и продолжал:

– Вы не должны ничего предпринимать сейчас, молодой человек. Вы пришли в наш мир, ничего не зная о нем и о том, что нам нужно, чтобы выжить. У меня есть те знания, которые необходимы Дому Халареков, чтобы жить.

Карн стоял очень тихо, внимательно глядя на Бринда. Почему он так говорит? Только ли из непомерного тщеславия? Или искренне верит в это? А может быть, он предатель? Карн и его управляющий проведут много часов вместе, особенно в ближайшие дни, – практически все время, что будет свободно от общения с офицерами его армии. Конечно, сейчас такое демонстративное неупотребление при обращении его титула и мелкие, но слишком явные знаки неуважения, даже презрения, с которым Бринд относился к Карну, не нанесут серьезного ущерба, но в дальнейшем… Если главному исполнительному офицеру Дома Халареков позволено так вести себя, то вскоре и другие будут, и тогда Дому наступит конец. Что делать? Можно посадить Бринда в тюрьму и держать, пока он не сдастся, но вместе с ним уйдут и его знания. Если же игнорировать его поведение, то это может привести к катастрофе. Единственное, что заставит Бринда покориться, – пытки, но Бринд, безусловно, узнает, что Карн никого другого так не наказывает. Он повернулся к Ларге:

– Есть в замке кто-нибудь еще, кто мог бы стать управляющим? – Губы Ларги были крепко сжаты, глаза горели гневом.

– Тан. Он четыре года был правой рукой Бринда. Он справится с этой работой.

Она в ярости налетела на Бринда:

– Вы, Свободный гражданин! Вы ведете себя недопустимо! За все годы, что я живу здесь, никто не посмел так игнорировать меня! А сейчас я регент! И никто никогда не позволял себе так разговаривать с Лхарром Халареком!

Бринд презрительно усмехнулся.

– Он не Лхарр. И никогда им не будет. Он слишком мягкий и слабый. Трев называл его «бабой» среди своих сыновей. Даже леди Катрин была бы…

– Хватит! – сказал Карн значительно тише, чем можно было бы ожидать от человека в такой момент. – Фрем Бринд, вы уволены, и я требую, чтобы ноги вашей не было в моем Доме к рассвету завтрашнего дня. Вы получите пенсию, которую заработали на службе у моего отца, но ничего сверх того.

Бринд скинул свое презрение, словно плащ, и заглянул Карну в глаза. Карн воззрился на него, пораженный внезапной переменой. Управляющий положил руку на плечо юноши.

– Я люблю этот Дом и долго служил ему, милорд. Даже мой город уже не значит для меня того, что Дом Халареков. Я не хотел видеть, как он гибнет из-за мягкотелости и слабоволия своего правителя, поэтому решил испытать вас. Если бы вы оказались «бабой», как думал ваш отец, я бы остался и попытался исправить это в вас. Но я старею, и единственное, чего я в самом деле хочу, – получить пенсию, уехать в Ниран и нянчить там внуков.

На лице Бринда появилось нечто похожее на улыбку.

– Человек не может управлять другими, если он не умеет управлять собой, лорд Карн. А вы, что бы ни говорили о вас многие гхаррские лорды, умеете управлять и своей гордостью и своим гневом. Вы удивили меня, лорд,

– он почтительно поклонился. – Из-за того, что ваш отец так заблуждался в отношении вас, вам придется многому научиться до Совета Оттепели, но вы уже начали. Вы будете править, лорд Карн, и править хорошо, если враги дадут вам время, – с этими словами Бринд еще раз поклонился и вышел.