Текст книги "Книга Иджила"

– Я верну нашему Дому былую силу и могущество. Теперь Совет поддержит нас и, благодаря принесенной тобой жертве, у нас есть время.

Он сделал знак двум своим двоюродным братьям, и те вынесли тело Ларги из зала заседаний Совета.

Несколько часов спустя Карн, его сестра Катрин и первый помощник Карна Ник фон Шусс возвратились в замок Онтар. Они молча прошли по коридорам, поднялись по лестнице на два уровня вверх и очутились в библиотеке замка. В глубоком молчании они сбросили с себя верхнюю одежду. Катрин опустилась на скамью за длинным столом и тихо всхлипнула.

– Она умерла. Я не могу поверить, что ее больше нет. Она так нужна мне!

Катрин скрестила на столе руки, уронила на них голову и заплакала.

Карн сел рядом, положил руки ей на плечи и слегка потерся о нее головой.

– У меня даже в мыслях не было, что ей угрожает опасность, – сказал он очень мягко, – по крайней мере, убийство. Никто никогда еще не убивал так женщину.

Он еще больше прижался к своей сестре.

– Господи! Это просто невероятно!

Карн выпрямился и подошел к массивному камину. Он подбросил туда несколько поленьев, помахал рукой, и пламя вспыхнуло с новой силой, распространяя по комнате запах горящего дерева. Карн долго, задумчиво смотрел на огонь.

– Она умерла из-за меня, – прошептал он.

Горе и отчаяние переполняли его душу, но даже перед Катрин и Ником он боялся показать охватившие его чувства.

– Она хорошо знала Гхаррскую политику. Она знала союзников. Как я теперь справлюсь без нее с Харланом? Будь проклят мой отец! Если бы я не был столь несведущ во всех этих вопросах, ей бы не пришлось подвергать себя такой опасности!

Обычно сдержанный в проявлении своих чувств, Ник несколько минут смотрел на своего друга, а потом подошел к нему и положил руку ему на плечо. Через мгновение пальцы его сжались.

– Она отдала свою жизнь, чтобы спасти Семью Халареков. Ты – единственный наследник, пока у тебя нет детей. Ты – Лхарр Дома Халареков. Без тебя Харлан и его союзники уничтожат всю вашу Семью.

– Они вполне могут сделать это, – с горечью пробормотал Карн. – Сколько уже родных мне людей погибло от их рук!

Катрин обошла вокруг стола и обняла Карна за талию.

– Ты уже и так сделал немало, даже больше, чем ожидали от тебя.

– Больше, чем ожидали, – с болью повторил Карн, – это не значит слишком много. Никто ничего не ожидал от «бабы» среди сыновей моего отца. И что значит «больше»? Мои вассалы отказали мне в уважении. На Ферме-3 взбунтовались рабы. Харлан атаковал замок Онтар…

– За что Харлан теперь начинает расплачиваться, – напомнил ему Ник.

Карн вырвался из объятий Кит.

– Он не расплачивается за это, Ник! Он слишком легко отделался! И ты знаешь не хуже меня, если бы он сейчас победил, то никто бы и не вспомнил, что он начал осаду раньше положенного срока. Даже смерть моей матери они бы списали на счет нашей вражды, если бы это произошло не в здании Совета.

– Нет! – Глаза Катрин расширились от ужаса.

Карн невидящим взглядом уставился на железную винтовую лестницу, ведущую на следующий уровень, по которой можно было добраться до верхних полок с книгами. Казалось, он еле сдерживался, чтобы не разбить что-нибудь. Он говорил хриплым, дрожащим от гнева голосом.

– Ричарда приговорили к заключению в Бревене только потому, что он совершил убийство прямо в Палате Совета, Кит.

Кит затрясла головой.

– Не будь таким циничным, Карн.

– А разве это не так? Разве у меня есть основания думать иначе?

– Ты будешь лучшим Лхарром, чем когда-либо был наш отец! – уверенно сказала Кит, словно пытаясь защитить брата от чьей-то несправедливости.

– Но только не в глазах этих людей.

Кит так сильно сжала руки Карна, что пальцы ее побелели, а он вздрогнул от боли. Она сильно встряхнула брата.

– Эти люди! Эти люди невероятно отсталые и невежественные! Ты знаешь это. Наша мать учила нас этому. В Академии тебя учили этому. Не все ли тебе равно, что думают Девять Семей?

– Моя жизнь и существование всего этого Дома зависит от того, что они думают.

– А если они рассорятся с Гильдией и прогонят ее, что будет тогда?

– Старкеру-4 среди прочих вещей придется обходиться без металлов или тяжелого оборудования. Или экспорта, от которого, в частности, зависит наш Дом.

Карн встал, выпрямил плечи и глубоко вздохнул. На какое-то время он позволил своим чувствам вырваться наружу.

– Я не могу передать вам обоим, что значит для меня ваша поддержка.

Дрова в камине тихо потрескивали, и запах дыма медленно наполнял комнату. Они долго молчали.

Карн тяжело вздохнул и заставил себя говорить ровным спокойным голосом.

– Сейчас мы немедленно должны решить два очень важных вопроса. Кит, позови сюда Тана и Фрема Вейсмана. Я должен решить, как отомстить Харлану, и я должен найти Иджила. Если только Харлан не врет, что Иджил не у него…

Кит быстро направилась к связному устройству, вмонтированному в дальнюю стену библиотеки.

Карн посмотрел на огонь.

– Ник, – сказал он, не поднимая глаз, – не мог бы ты возглавить поиски Иджила? Господи, как бы я сам хотел найти его, но я не могу! Необходимо немедленно атаковать дом Харлана, чтобы сохранить хотя бы то, что у нас еще есть. Я должен заставить Харлана публично заплатить за смерть моей матери или мне придется перерезать горло себе и Кит и позволить Харлану и Одоннелу захватить мой замок.

Они опять долго молчали. Каждый из них понимал, что Карн говорит правду. Дом Халарека должен наказать Дом Харлана – быстро и жестоко – иначе он потеряет оставшуюся уже незначительную политическую силу и влияние.

В библиотеку вошли Тан Орконан, секретарь и управляющий замком, и его помощник Курт Вейсман, Карн натянул на себя маску Лхарра. Однако, вопреки обычаю, он не стал требовать, чтобы Кит вышла из комнаты, а начал обсуждать план захвата дальних владений Харлана в ее присутствии. Карн хорошо понимал, что скоро Кит может остаться единственным выжившим в этой борьбе представителем их семьи и поэтому, хоть она была и женщина, ей необходимо было знать, как обстоят дела.

Поиски Иджила продолжались четыре месяца, до тех пор, пока бури ухла не сделали их абсолютно невозможными.

1

Прозрачные капли воды медленно падали с крыши домика на сто пятом посту. Ветки голубых сосен, окружавших пост, низко сгибались под тяжестью лежащего на них снега. У вершины одной из сосен маленькая птица, питающаяся отбросами и падалью, качалась на ветке, которая была слишком тонкой, чтобы выдержать ее.

Сидя в орудийной башне, Иджил двигал лучемет из стороны в сторону, пользуясь не руками, а предплечьями, и поглядывал на ослепительно блестевший снег. Он не видел сейчас ни одного из тех быстрых, истощенных, похожих на тени людей, которые и были Бегунами. Но все же они находились где-то поблизости. Он знал, что они еще были здесь. Все же Иджил рискнул посмотреть, удалось ли Карну убежать. Он выглянул из-за лучемета и посмотрел на тропинку. Крошечная фигурка стояла на самом краю тропинки и смотрела на Иджила. Он почувствовал прилив гордости: с отмороженными руками ему все-таки удалось помочь Карну убежать и добраться до границы пустыни Цинн. Фигурка на краю тропинки подняла руку и на несколько секунд застыла в этом благодарном и прощальном жесте, потом повернулась, и ее ярко-синяя форма, которую всегда носили в бою люди Халарека, мелькнув, исчезла за вершиной холма.

Мой брат и друг. Мы больше никогда не увидимся.

– Прощай, – прошептал Иджил. – Может быть, Тор и Оудин помогут тебе, хотя, я знаю, ты не веришь в них. Расскажи своим детям, как твой друг Иджил спас тебе жизнь, удерживая одной рукой полчища Бегунов, – Иджил посмотрел на свои отмороженные, потерявшие чувствительность руки, – точнее, одним носом, – поправился он.

«Полчища» – наверное, это было преувеличение. Он допускал это. Он выстоял один против самых опасных преступников Старкера-4. И этот его подвиг был достоин того, чтобы быть описанным в какой-Нибудь небольшой балладе или даже стать частью целого сказания. А здесь допускается некоторое приукрашивание событий. Беовульф. Сигурд Дракон – убийца. Артос. Они, конечно же, были приукрашены. Хеймдал, защищающий Бифрост. Иджил Олафсон в пустыне Цинн, отражающий нападения Бегунов, спасая своего названного брата, чтобы тот мог сообщить Совету о новом злодеянии Харлана. Карн Халарек, защищающий свои владения от сильных и вероломных врагов, – эти события могли бы лечь в основу народного сказания, а поступок Иджила сравнялся бы в нем с подвигами Сольвейг, и Эйнара, и Гринга, и Хэдда.

Иджил покачал головой. Возможно, он взял слишком высоко, но что ему еще оставалось делать? У него не было таких изумительных способностей, как у Доннера и Кеннера, и его отметки в Академии красноречиво говорили об этом. Он не мог открыть для торговли новый мир, который в течение многих веков был изолирован от других, как это сделал Хэдд. Или изобрести межзвездный космический корабль, как Гринг. Он не мог даже добиться такого быстрого развития воздушной навигации, как Эйнар. А Сольвейг – Сольвейг была прорицательница, и славы, выпавшей на ее долю, хватило на двух или трех человек. Он был единственный среди детей Олафсона, кто не добился ни славы, ни богатства. Даже те, кто были младше Иджила, достигли большего. Иджилу хотелось бы знать, мечтал ли Харатио или Беовульф или Сигфрайд о славе так, как мечтал о ней он, и испытывали ли они когда-нибудь страх, сомнение и горькое чувство от крушения своих планов и надежд. Он не знал, испытывал ли все это Карн. Отец Карна открыто выражал презрение к своему третьему сыну. Он не любил Карна, наверное, не любил никогда. Трев Халарек считал, что только такие крупные, мускулистые люди, как он, были настоящими мужчинами. А Карн, третий из четырех сыновей Трева, на свое несчастье был строен, гибок и вынослив, как его мать. В довершение этого Карн рано проявил склонности к учебе, дипломатии и ведению переговоров, так же как и Ларга. По этим причинам Трев презирал своего третьего сына и даже собирался сделать четвертого сына Лиама третьим в ряду его наследников. Если бы Кит была мужчиной, Трев, возможно, тоже возненавидел бы ее. Однако она была женщиной, поэтому ее гибкость, стройность и любовь к учебе не вызывали в нем никаких отрицательных эмоции.

Оудин Олафсон был совсем не похож на Трева Халарека. Он одинаково любил всех своих детей и сильно привязался к Карну. Однако Иджил всегда считал себя самым никчемным и бесполезным в своей семье, и все заверения отца, что это его «последний промах», только больше утверждали Иджила в этом мнении.

Краем глаза Иджил увидел тень, крадущуюся к посту. Он прицелился и нажал носом на кнопку лучемета. Сверкающая полоска света разрезала простиравшееся перед Иджилом пространство, и тень тут же скрылась за деревьями. Далеко-далеко подскочили вверх ветки голубой сосны, на которых мгновенно растаял снег. Через какую-то долю секунды дерево само собой взорвалось.

Иджил с отвращением посмотрел на свои руки. Если бы они не были отморожены…

Его вдруг охватил гнев. У него была такая возможность достичь славы и всеобщего уважения, отомстив Харлану за все злодеяния, которые тот совершил против Карна. Теперь же, благодаря еще одному преступлению, незаконной осаде, у Иджила были отморожены руки, и он не мог больше мстить Харлану. Всю ночь, когда за ним охотились флайеры Харлана, он, сгибаясь над крошечными кострами, пытался согреть руки, которые совсем не хотели согреваться и не слушались его. А значит, он никогда больше не сможет играть на арфе или рисовать и поэтому никогда не добьется хотя бы самой незначительной славы, даже на этом поприще. «Будь ты проклят, Ричард Харлан!» – зарычал Иджил.

Крой-то Бегун бросился в сторону лачуги, где он сидел. Иджил подвинул лучемет, прицелился и выстрелил. Человек тут же рухнул в снег.

«Они придут вовремя, – говорил сам себе Иджил. – Джиссен не станет сопротивляться. Возможно, он даже впустит их».

На мгновение Иджил вспомнил о жалобно стонавшем солдате, которого Карн оставил с ним, чтобы тот кормил и всячески помогал ему.

Группа Бегунов быстро пересекла поляну перед домиком, и Иджил выстрелил из лучемета. Трое упали.

По крайней мере, хотя бы смерть принесет ему славу, и кто-нибудь сочинит о нем балладу или, например, маленькое сказание… Хотя Гхарры всегда считали занятия музыкой и поэзией пустой тратой времени, достойной только женщин… У них высоко ценились политическое маневрирование, засады и убийства, а не честность, дипломатия и искусство. Поэтому о его приключениях никто не создаст здесь, на этой планете, сказания или баллады. Может быть, дома, если только они когда-нибудь узнают о нем.

Прячась в тени деревьев, к домику крался высокий худой человек. Иджил выстрелил. Человек покачнулся, но устоял. Краем глаза Иджил заметил какое-то движение с другой стороны. Он направил туда свой лучемет. Толпа изможденных, худых людей выскочила из своего укрытия и бросилась к его хижине. Иджил стал быстро стрелять. Но тут же с другой стороны появилась еще большая толпа. Иджил все быстрее и быстрее стрелял то в том, то в другом направлении. Тут упал один Бегун, там – другой, потом еще и еще, но их было слишком много, и большинство из них уже подошли так близко, что в них невозможно было стрелять из лучемета. Сзади послышались сильные удары. Похоже было, что кто-то таранил дверь. Иджил вскочил и расправил плечи. На лестнице раздался ужасный визг и грохот. «Что же делает Джиссен, – пронеслось у него в голове, – бежит к нему на помощь?» Он снова с отчаянием посмотрел на свои отмороженные, бесполезные руки: кого они теперь смогут защитить?

Дверь позади него с треском рухнула. Иджил услышал громкие голоса и пронзительный крик ужаса. А затем жуткий вой Бегунов перерос в ликующий победный вопль.

– Это Джиссен, – пробормотал Иджил.

Он быстро окинул взглядом комнату. В ней не было ничего, что бы можно было использовать в качестве оружия. Мотор лифта загудел. Иджил резко рассмеялся. Если бы даже у него было оружие, он не смог бы удержать его. И навыки борьбы Дринн теперь были совсем бесполезными. Лифт остановился. Иджил расправил плечи. Он будет использовать свои руки как оружие. Не беда, если он покалечит их еще больше, ему осталось жить не более часа, но зато он погибнет в бою, как и подобает воину. И так боги слишком многое позволяли ему. Иджил решительно повернулся к дверям лифта.

Они открылись. Кучка худых; изможденных людей ворвалась в крошечную орудийную башню. Иджил стоял, раскачивая своими тяжелыми, словно свинец, руками. Вошедшие в изумлении отпрянули назад. Иджил изо всех сил ударил кого-то в лицо и услышал скрип зубов. Он начал драться ногами, чтобы удержать нападавших на расстоянии. Два Бегуна схватили его за руки. Иджил вывернулся и уклонился от удара. В это время другая группа Бегунов вышла из лифта.

Силы были слишком неравными.

Он раскачал свои руки и, словно дубинками, стал наносить ими удары Направо и налево. Но даже сил, которые дали ему многолетние занятия борьбой Дринн, было недостаточно. Бегуны окружили его и повалили на пол. Иджилу было трудно дышать под тяжестью стольких навалившихся на него тел. Ничего не видя вокруг себя, он яростно отбивался. Последнее, что он почувствовал, был страшный удар по голове, и Иджил погрузился в небытие.

Яркий свет пронзил окутывавшую Иджила темноту. Он медленно приходил в себя. Было холодно, и стояла мертвая тишина. Неужели он попал в ад, даже несмотря на то, что погиб в бою? Иджил неохотно открыл глаза. Было довольно темно. Он лежал лицом вниз на красно-коричневых каменных плитах. Иджил ударил одной, словно деревянной, рукой по плитам.

– Я все еще жив! Эти тощие сыновья Локи отказали мне в смерти на поле боя!

Он прислушался. Ни одна живая душа не отозвалась на его сердитый крик. Он был один, совсем один, и практически ничего не знал о географии Старкера-4. Тут Иджил заметил, что тишина вокруг него была какой-то необыкновенной: не слышно было ни единого звука – нигде не капала вода, не падал снег, даже Бегуны не подавали никаких признаков жизни. Иджил осторожно перевернулся и, преодолевая боль, сел. Он сидел на огромном круглом помосте, в некоторых местах плиты были треснуты, кое-где – отбиты вовсе. На помосте не было снега. За ним же снег лежал по колено глубиной. Справа от Иджила, в центре помоста, находилась большая куча золы и было приготовлено много дров и срезанных веток. Прямо за кучкой золы на плитке был нарисован листок – символ, которым люди на Старкере-4 всегда изображали наблюдателей.

Иджил покрылся холодным потом от ужаса. Это было Место, где оставляли жертв. Здесь Бегуны оставляли людей, которых решили принести в жертву своим Богам, Наблюдателям. Карн рассказывал ему об этих местах. Наблюдатели жгли костры, чтобы показать Бегунам, где находится их добыча. Иджил сам видел такие костры в горах, когда солдаты Харлана загнали их на самый край пустыни Цинн. Он снова посмотрел на горстку золы. Возможно, этот костер разожгли и не Наблюдатели. Может быть, костры в этом месте имели еще и другое предназначение. Может, они призывали Наблюдателей к своей жертве. Может, они сжигали жертву.

Иджил вскочил на ноги так быстро, как только позволили его безжизненные, бесполезные руки. Немедленно бежать. Он должен выбраться отсюда, до того как придут Наблюдатели, кто бы они ни были. Однако ноги его онемели от холода. Иджил проковылял к краю помоста и остановился, глядя на толстый слой снега, лежащий за ним. Наконец он понял. Раз снег был только за помостом, а не на нем, значит, его окружала какая-то стена, невидимая стена. Иджил подошел к самому краю и протянул руку. Он не почувствовал никакого физического барьера, однако явственно ощутил какое-то сопротивление. Он поднял руки выше, потом – ниже: сопротивление не исчезало. Он пошел по краю помоста сначала в одну сторону, потом в другую. Всюду было это невидимое сопротивление. Он нажал сильнее. Барьер не поддавался. Он толкнул его изо всех сил, и все равно ничего не произошло. Иджил посмотрел через плечо на горстку пепла и на дрова, приготовленные для другого костра. Нет, он не будет ждать, пока его принесут в жертву.

Иджил изо всех сил нажал плечом на стену. Он почувствовал страшный удар, от которого по всему его телу прошла дрожь, и снова потерял сознание.

Когда Иджил опять пришел в себя, он находился уже в другом месте. Он ощущал тепло и слышал приглушенный шум голосов. Он чуть-чуть приоткрыл глаза так, чтобы не было заметно, что он проснулся. Он ничего не увидел, кроме яркого света у себя над головой. Тогда он, все еще притворяясь спящим, перевернулся набок, или, точнее, попытался это сделать. Его руки были крепко привязаны к поверхности, на которой он лежал. Иджил открыл глаза и рванулся с яростным, отчаянным криком, пытаясь сбросить сковывавшие его узы.

Еще не смолкло эхо его голоса, как две пары рук крепко прижали его к гладкой поверхности, на которой он лежал. Иджил, с трудом поворачивая голову, посмотрел назад, по сторонам, стараясь понять, где он находится. Он увидел серую каменную стену, складки голубой материи, кожаный пояс и…

Вдруг Иджил понял, что его пальцы снова повиновались ему и помогали подняться, сжимая матрац или покрывало, на котором он лежал. Он перестал вырываться и провел кончиками пальцев по ткани, находящейся под ним. Ткань была грубая, он почувствовал это! Чьи-то руки развязали связывавшие его веревки. Мгновение он лежал не двигаясь, потом медленно поднял руки и посмотрел на них. Он пошевелил пальцами, ударил одной рукой о другую. Они двигались! Они чувствовали!

– Мои руки, – прошептал он.

– Да, но вам надо быть с ними очень осторожным еще некоторое время. Они еще не совсем здоровы.

Голос этот принадлежал женщине, и это был язык, на котором говорили на Болдере.

Иджил поднял глаза. Рядом с его кроватью он увидел высокую, элегантную женщину. Ее светлые волосы отливали серебром. У высокого мужчины, стоявшего у его изголовья, Иджилу бросилась в глаза шапка густых рыжих волос и такого же цвета жесткая борода. У них обоих была бледная кожа и голубые глаза жителей Болдера. Оказаться дома после стольких месяцев жизни среди маленьких смуглых Гхарров, под землей, в их невероятно холодном мире, это было уже слишком для Иджила. Он закричал от радости.

Этот нечленораздельный крик снова и снова возвращался к нему, отражаясь от каменных стен огромной комнаты. Иджил огляделся по сторонам. Серые стены плавно закруглялись у него над головой, как в пещере, образуя потолок. Сама комната была огромных размеров и напоминала пещеру. Несколько дверей вели из нее в какие-то туннели.

Неожиданное сомнение закралось в ликующую душу Иджила. Это не мог быть Болдер. Ведь там никогда никто не жил под землей. Это было просто не нужно. Там, на Болдере, во всех домах были окна, большие окна, а за ними – свежий, прозрачный, наполненный солнечным светом воздух. Существовала еще и другая причина, по которой это не мог быть Болдер. Кто-то вылечил его отмороженные руки. Врачи на Болдере не смогли бы сделать этого: у них просто не было достаточно опыта. Однако эти люди по своему внешнему виду были, так же как и он, жителями Болдера… Ничего не понимая, Иджил затряс головой, как будто это помогло бы ему разрешить загадку. Должно быть, лицо его выражало крайнее смущение и замешательство, потому что женщина сказала ему очень мягко:

– Вам кажется это удивительным, не так ли, встретить здесь людей викинговского типа, людей с планеты Болдер? Гхарры не могли рассказывать вам об этом. Гхарры ничего о нас не знают.

– Гхарры живут в полнейшем неведении, – усмехнулся рыжеволосый мужчина, – кроме нас на этой планете полно людей, о существовании которых могущественные Гхаррские лорды даже не подозревают. Однако я прекрасно понимаю ваше замешательство.

– Мы находимся на Старкере-4? – все еще ничего не понимая, спросил Иджил.

Мужчина снова рассмеялся.

– Ну конечно. Неужели все это похоже на Болдер? – Он обвел рукой каменные своды похожей на пещеру комнаты. – О, простите меня: вы уже так долго находитесь у нас, Иджил, что я совсем забыл о том, что вы не знаете, кто мы. Наши предки были колонистами с Болдера. Они сбились с пути и высадились здесь, на этой планете. Я – Магнус Рыжий, сын Торбджорна, сына Гаилла.

– А я – Фригдис, дочь Финбоггиса, сына Халли.

– Это не Болдер, – тупо повторил Иджил, все еще плохо соображая. – Вы, так же как и я, люди викинговского типа, однако мы не на Болдере.

И мужчина и женщина, оба покачали головами. Фригдис с сочувствием заглянула в лицо Иджилу.

– Мы уже говорили вам. Мы тоже с планеты Болдер.

Она жестом предложила Иджилу встать и пойти вместе с ней.

– Идемте. Сейчас время обеда. Я все вам объясню по дороге.

Фригдис повернулась, быстро пересекла комнату и подошла к темному дверному проему.

Иджил сел и сразу же почувствовал, как его мягкая борода слегка коснулась горла и груди. Он пощупал свое лицо. Борода, которой он так гордился и которую сбрил, живя с бреющими бороды Гхаррами, выросла снова и была даже на два пальца длиннее прежней. Как же долго он спал! Иджил встал со своей кровати и последовал за Фригдис. Магнус пошел рядом с ним. Хозяева Иджила задержались в дверях, и туннель, в начале которого они стояли, медленно осветился.

– Теперь смотрите, – сказала Фригдис, – в нашей общине тщательно продумано расположение всех комнат и туннелей в пещерах, и вам нужно хорошенько запомнить, где что находится, чтобы не заблудиться здесь.

Иджил внимательно огляделся вокруг. В стенах и на полу были проделаны каналы, по которым вода струйками стекала в гладкий черный бассейн в центре комнаты. По его краям стояли скамейки, закруглявшиеся по форме бассейна, а с двух сторон каждой скамейки были установлены горшки с маленькими деревьями. В комнате были вмонтированы какие-то специальные осветительные приборы, от которых в ней было светло как днем. Его взгляд упал на платформу-кровать, на которой он только что лежал. Другие платформы были расположены вдоль стен этой почти круглой комнаты, причем две или три из них были заняты. Это была самая настоящая пещера, стены и пол которой были выровнены. Стены были украшены мозаикой, картинами, изображающими сцены из народных сказаний или из жизни богов. То здесь, то там стояли многочисленные скульптуры. Пол казался выложенным из каменных плит, был идеально отполирован и блестел как стекло. Художник снова проснулся в душе Иджила. Он встал на колени и потрогал трещину между двумя «плитками», где выступил наружу небольшой кусочек застывшего раствора: «плитка» на самом деле была частью скального основания. Его пальцы снова чувствовали разницу! Они снова могли чувствовать!

Иджил медленно встал на ноги. Он был жив. Он опять был среди своего народа, однако все еще на Старкере-4. Но самым удивительным было то, что руки повиновались ему! Пальцы опять были теплыми. Они двигались. Они чувствовали. Иджил потрогал кончики пальцев, а затем усилием воли сбросил с себя охватившее его оцепенение. У него будет еще много времени, чтобы обдумать все, что с ним произошло, и рассказать об этом Карну, Кит и Нику, когда он вернется в Онтар. Как же они будут рады увидеть его!

Фригдис слегка тронула Иджила за руку.

– Ну, насмотрелись?

Иджил кивнул, она зашла в туннель и быстро зашагала вперед.

Магнус откашлялся.

«Он снова хочет возобновить нашу беседу, – подумал Иджил. – Умение понимать подобное поведение – одна из нескольких полезных вещей, которым я научился в Академии. Карн сделал бы гораздо лучше. Он бы…»

– Несомненно, на Болдере должны существовать легенды о потерянных кораблях. Правда, Иджил?

Иджил вежливо кивнул. Он знал несколько таких легенд. Каждая колониальная планета когда-нибудь теряла свои корабли. А такие планеты, как Болдер, основанные отколовшимися группами, стремящимися утвердить всюду новый стиль жизни, возможно, насчитывают еще больше потерянных кораблей, чем другие. Однако Иджилу совсем не хотелось сейчас говорить об этом.

А Магнус продолжал, не замечая состояния Иджила.

– Корабли наших предков потерпели здесь крушение около двух тысяч лет назад. Длительные полеты были тогда еще совсем внове, и не было никакой возможности спасти пропавший или потерпевший аварию корабль. И волей-неволей им пришлось остаться здесь…

Иджил вежливо, но решительно тронул Магнуса за рукав.

– Господин, как я попал сюда? Последнее, что я помню – это Место Жертвоприношений.

Рыжеволосый человек понимающе кивнул.

– Большинство наших гостей попадает сюда тем же путем, что и вы. Существует… метод транспортировки с этих самых мест. И Бегуны часто оставляют там предназначенные для нас дары. За это мы всегда сообщаем им, если кто-то появился в пустыне. Эти сигналы помогают попавшим сюда выжить. Только очень немногим нашим гостям удается выбраться по одному из наших туннелей в Верхний Мир.

Иджил остановился как вкопанный. Это были Наблюдатели! Эти потомки заблудившихся колонистов с Болдера были Наблюдателями, существами, которых Гхарры считали богами Бегунов! Наблюдатели были такими же людьми, как сам Иджил!

Эта новость настолько поразила Иджила, что ему хотелось хотя бы несколько минут побыть в тишине, чтобы осмыслить то, что он только что узнал. Однако у него не было на это времени.

– Так вы Наблюдатели? – наконец решился спросить он.

Магнус быстро кивнул.

Иджил схватил Магнуса за руку.

– Я должен вернуться. Если вы умеете переносить людей и вещи из Мест Жертвоприношений, если вы смогли перенести меня сюда, вы сможете перенести меня обратно. Я нужен Карну Халареку. Перенесите меня обратно немедленно!

Магнус и Фригдис в ужасе посмотрели друг на друга.

Иджил почувствовал беспокойство.

– Я должен вернуться. Я поклялся сражаться за него, пока не кончится война или пока один из нас не умрет.

Он повернулся, собираясь идти назад, в комнату.

– Где мои вещи?

Ни Магнус, ни Фригдис ничего не ответили.

– Я благодарен вам за заботу обо мне, – быстро добавил Иджил. – Я ничем не могу отплатить вам за то, что вы спасли мои руки, но Карн – мой названный брат. Вы, конечно, понимаете, что это значит.

Магнус быстро взглянул на Фригдис.

– Это какая-то мальчишеская романтическая фантазия. Сколько вам лет, друг мой? Впрочем, не говорите. Этой весной Халарек стал совершеннолетним. Я видел церемонию. Вам обоим всего лишь по восемнадцать лет.

Кровь ударила ему в голову, но он благодарил богов за то, что хотя бы не покраснел.

– Всего лишь восемнадцать! От Карна сейчас зависит жизнь нескольких тысяч человек! Сигурду и Артосу было…

– Древние герои совершали свои подвиги, когда им было шестнадцать, и восемнадцать, и девятнадцать, и двадцать лет и обычно погибали, когда им было двадцать пять или тридцать. Тогда были другие времена. Терпеть не могу романтиков. Слишком много вреда принесли они людям.

Магнус бросился бежать и скрылся за поворотом туннеля.

– Халарек и его беда – не повод, чтобы отправить вас назад, Иджил, – мягко сказала Фригдис, провожая Магнуса взглядом. – Магнус становится очень раздражительным, когда речь идет о подобных мечтаниях. Его дед и отец погибли при таких обстоятельствах, которые он называет «глупыми романтическими приключениями». Расскажите о своей клятве нашему Годи. Он выслушивает просьбы каждый раз после принятия пищи.

Иджил кивнул. Это было разумно. Годи в общине – это и священник, и мэр, и полководец в одном лице. Он знает, что такое клятва и честь. Иджилом владела лишь одна мысль: скорее вернуться на помощь к Карну.

– Но с каждым днем Карну становится все труднее и труднее.

– Вы спали с девятого вердейна по Гхаррскому времени, Иджил, – неожиданно сурово сказала Фригдис. – Сейчас начало архаста. Вашему другу исполнилось восемнадцать лет в адене, и с тех пор он сам справляется со своими проблемами.

Двести дней. Пять месяцев. Он «спал» пять месяцев! На его выздоровление ушло более полугода! Это не вмещалось в его сознание. Фригдис продолжала что-то говорить ему, но он только слышал ее голос и не понимал ни слова. Пять месяцев. За пять месяцев Карн мог потерять все.

Дернув Иджила за рукав, Фригдис остановила его в дверях большой комнаты, похожей на ту, в которой Иджил проснулся. Большую часть свободного пространства в ней занимали длинные столы. В комнате было полно народу. Все сидели на скамейках по обе стороны каждого из столов, на которых было приготовлено обильное угощение. Большинство обедавших были крупные светловолосые люди, однако среди них оказалось много и Бегунов, несколько слуг или рабов, хотя трудно было сказать, кто из них был меньше Гхарров, а кто больше. Иджил мог поклясться, что одна смуглая женщина была с Ригеля. За длинным столом, стоявшим у самой стены пещеры, в центре, на возвышении сидел смуглый седобородый и седовласый человек. Иджилу бросился в глаза его высокий стул с резной спинкой, которую поддерживали еще более высокие резные столбики, на конце каждого из которых сидел стилизованный ворон. За его стулом стоял Магнус. Годи внимательно посмотрел на Иджила пронзительным взглядом своих голубых глаз.