Текст книги "Погребенный великан"

– Он сыграл на славу, согласен.

– Я тут думала, Аксель. Прошло уже много времени, как мы ушли из нашей деревни. Тебе не кажется, что это чудо, что нас отпустили, когда нужно еще столько всего посадить и починить столько заборов и ворот? Думаешь, на наше отсутствие будут сетовать, когда в нас будет нужда?

– Нет сомнений, им будет нас не хватать, принцесса. Но мы ушли ненадолго, и священник понимает наше желание увидеться с сыном.

– Надеюсь, что так, Аксель. Мне бы не хотелось, чтобы пошли разговоры, будто мы ушли именно тогда, когда в нас больше всего нуждаются.

– Всегда найдется кто-нибудь, кто так скажет, но достойные люди поймут, что это было необходимо, и будь они на нашем месте, то захотели бы того же.

Какое-то время они шли молча. Потом Беатриса снова заговорила:

– Ты еще здесь, Аксель?

– Здесь, принцесса.

– Они были не правы, что забрали нашу свечу.

– К чему теперь вспоминать об этом, принцесса? И лето уже скоро.

– Я перебирала в памяти, как это было, Аксель. И мне подумалось, что, может быть, боль у меня появилась из-за того, что у нас не было свечи.

– О чем ты говоришь, принцесса? Как такое может быть?

– Мне кажется, это могла сделать тьма.

– Ступай осторожнее, впереди терновник. В таком месте лучше не падать.

– Я буду осторожна, Аксель, и ты тоже постарайся.

– Как темнота могла навлечь на тебя боль, принцесса?

– Помнишь, Аксель, прошлой зимой ходили разговоры про лешего, якобы его видели рядом с деревней? Нам-то самим он на глаза ни разу не попался, но говорили, что ему по нраву темнота. Мне кажется, что раз мы столько часов провели во тьме, он мог иногда заходить к нам, незаметно, прямо в нашу комнату, и навести на меня эту порчу.

– Принцесса, мы бы знали, если бы он зашел, с темнотой или без. Даже в кромешной тьме мы бы услышали, как он двигается или дышит.

– Так вот, я думаю об этом, Аксель, и сдается мне, что прошлой зимой я иногда просыпалась ночью, когда ты крепко спал рядом, и мне казалось, что меня разбудил какой-то странный шум в комнате.

– Скорее всего, мышь или какая-то другая тварь, принцесса.

– Звук был совсем не таким, и мне помнится, что я слышала его не один раз. Так вот, я подумала об этом, и уверена, что он появился тогда же, когда впервые пришла боль.

– Ну, если даже это был леший, что из того, принцесса? Твоя боль – всего лишь ничтожное недомогание, а проделки той твари скорее шалость, чем зло, так же, как в тот раз, когда кто-то из озорной детворы подбросил в корзину госпожи Энид крысиную голову, просто чтобы посмотреть, как та станет метаться от ужаса.

– Твоя правда, Аксель. Скорее шалость, чем зло. Наверное, ты прав. Но все равно, муж мой… – Она умолкла, протискиваясь между двумя древними стволами, напиравшими друг на друга, и продолжила: – Но все равно, когда мы вернемся, мне бы хотелось, чтобы по ночам у нас была свеча. Не желала бы я, чтобы этот леший или кто другой учинил нам что-нибудь похуже.

– Мы об этом позаботимся, не волнуйся, принцесса. Как только вернемся, тут же поговорим со священником. Но монахи из монастыря дадут тебе мудрый совет про твою боль, и она не затянется надолго.

– Знаю, Аксель. Я не особенно о ней беспокоюсь.

* * *

Трудно сказать, прав ли был Вистан насчет того, что тропа идет напрямик, но, как бы то ни было, вскоре после полудня спутники вышли из леса обратно на большую дорогу. Дорога была изрезана колеями и местами заболочена, но теперь они могли идти свободнее, и со временем их путь стал суше и ровнее. Сквозь нависавшие сверху ветви пригревало солнце, и спутники шагали в приподнятом настроении.

Потом Вистан снова дал команду остановиться и указал на землю перед ними.

– Недалеко впереди нас едет одинокий всадник, – сказал он. И не успели наши путники пройти изрядное расстояние, как увидели впереди сбоку от дороги прогалину и поворачивавшую к ней свежую колею. Переглядываясь, они осторожно двинулись вперед.

Когда прогалина открылась полностью, путники увидели, что она довольно большая: наверное, когда-то, в лучшие времена, кто-то надеялся построить здесь дом и окружить его фруктовым садом. Тропа, отходившая от главной дороги, хотя и заросла сорной травой, была проложена аккуратно, заканчиваясь большой круглой площадкой под открытым небом, если не считать огромного дуба с раскидистой кроной в центре. Оттуда, где они стояли, им удалось рассмотреть человека, сидевшего в тени дерева, привалившись спиной к стволу. Человек на секунду повернулся к ним в профиль, и стало видно, что на нем доспехи: из травы неподвижно и немного по-детски торчали две металлические ноги. Лицо его было скрыто растущими сквозь кору молодыми побегами, хотя можно было разглядеть, что шлема на нем нет. Рядом довольно щипала траву оседланная лошадь.

– Назовитесь, кто вы есть! – крикнул человек из-под дерева. – Разбойников и воров я встречу с мечом в руке!

– Ответьте ему, мастер Аксель, – прошептал Вистан. – Давайте выясним, что у него на уме.

– Мы простые путники, сэр, – откликнулся Аксель. – Мы хотим всего лишь пройти с миром.

– Сколько вас? И я вроде слышу лошадь?

– Хромую, сэр. Не считая ее, нас четверо. Мы с женой – престарелые бритты, и с нами безбородый мальчик и полоумный немтырь, которых нам передали их саксонские родичи.

– Тогда идите сюда, друзья мои! Я разделю с вами хлеб, ведь вам, верно, не терпится отдохнуть, а мне – насладиться вашим обществом.

– Пойдем к нему, Аксель? – спросила Беатриса.

– Думаю, стоит пойти, – сказал Вистан, прежде чем Аксель собрался с ответом. – Он нам не опасен, и, судя по его речи, это человек пожилой. Но все равно давайте устроим то же представление, что и раньше. Я снова разину рот и буду водить глазами, как придурковатый.

– Но этот человек одет в доспехи и вооружен, сэр, – возразила Беатриса. – Вы уверены, что оружие будет у вас наготове, в конской-то поклаже с одеялами и горшками с медом?

– Хорошо, что мой меч спрятан от подозрительных взглядов, госпожа. Когда он мне понадобится, я разом его отыщу. Юный Эдвин будет держать поводья и присмотрит, чтобы кобыла не отходила от меня слишком далеко.

– Идите же сюда, друзья! – крикнул незнакомец, не меняя своей застывшей позы. – Бояться вам нечего! Я – рыцарь и тоже бритт. У меня оружие, да, но подойдите ближе и увидите, что я просто старый бородатый дурак. Меч и доспехи я ношу только по долгу перед своим королем и горячо любимым другом Артуром, который уже много лет как на небесах, и уж точно не меньше прошло с тех пор, как я в последний раз в гневе обнажал клинок. Вон там мой старый боевой конь Гораций. Ему приходится страдать под грузом всех этих железяк. Вы посмотрите на него: ноги скрючились, спина прогнулась. О, мне известно, как он страдает каждый раз, как я усаживаюсь в седло. Но у него доброе сердце, у моего Горация, и я знаю, что он никогда бы не согласился ни на что иное. Мы продолжим наше странствие именно так, в полном вооружении во имя нашего великого короля, и не остановимся, пока кто-то из нас не сможет сделать новый шаг. Идите друзья, не бойтесь!

Путники вышли на прогалину, и, подходя к дубу, Аксель увидел, что в рыцаре и вправду не было ничего угрожающего. Он оказался очень высоким, но Аксель предположил, что тело под доспехами худое, если не тощее. Доспехи были старые и ржавые, хотя рыцарь, без сомнения, прилагал все усилия, чтобы сохранить их в достойном виде. Туника, когда-то белая, носила следы неоднократной штопки. Из доспехов выглядывало добродушное морщинистое лицо, если бы не несколько длинных снежно-белых прядей, голову рыцаря можно бы было назвать совершенно лысой. Сидя на земле с раскинутыми ногами, он мог бы являть собой жалкое зрелище, но солнце, падавшее сверху сквозь ветви, расцвечивало его мозаикой света и тени, отчего казалось, что он восседает на троне.

– Бедный Гораций сегодня пропустил завтрак, потому что мы проснулись в скалистом месте. Потом же я гнал его все утро, и, признаюсь, был я не в добром духе. Не давал ему остановиться. Его шаг замедлился, но я уже хорошо изучил его уловки и не поддаюсь на них. «Я знаю, что ты не устал!» – заявил я ему и немного пришпорил. Какие трюки он со мной выделывает, друзья, сил нет терпеть! Но вот он идет все медленнее и медленнее, и я, мягкосердный дурак, даже отлично зная, что он про себя смеется, сдаюсь и говорю: ладно, мол, Гораций, остановись и поешь. И вот я сижу перед вами, снова дурак дураком. Идите, присоединяйтесь ко мне, друзья. – Он потянулся вперед, при этом его доспехи жалобно скрипнули, и достал из лежавшего в траве мешка буханку хлеба. – Вот, с пылу с жару, его мне дали на мельнице, и еще и часа не прошло. Идите сюда, друзья, садитесь рядом и разделите со мной хлеб.

Аксель поддержал Беатрису под руку, пока та усаживалась на узловатые дубовые корни, и сам сел между женой и старым рыцарем. Под чириканье птиц над головой он с благодарностью прислонился к замшелой коре, а переданный ему хлеб оказался мягким и свежим. Беатриса положила голову ему на плечо и ненадолго замерла – лишь ее грудь то вздымалась, то опадала, – а потом тоже с наслаждением принялась за еду.

Но Вистан не сел. Похихикав и другими способами продемонстрировав старому рыцарю свое слабоумие, он отошел в сторону, туда, где в высокой траве стоял Эдвин, держа под уздцы кобылу. Тогда Беатриса, покончив с хлебом, выпрямилась и обратилась к незнакомцу.

– Простите, что не поприветствовала вас раньше, сэр. Но рыцари нам нечасто встречаются, и ваше появление повергло меня в трепет. Надеюсь, что вы не обиделись.

– Ничуть, госпожа, и я рад вашему обществу. Ваш путь еще долог?

– До деревни нашего сына еще день пути, потому что мы пошли по горной дороге, чтобы посетить мудрого монаха в монастыре, который расположен здесь, в горах.

– А, святые отцы. Уверен, они будут рады вас принять. Прошлой весной они очень помогли Горацию, когда у него загноилось копыто, и я боялся, что ему не уцелеть. А несколько лет назад мне самому пришлось оправляться после падения, и их бальзамы оказались весьма пользительны. Но если вы хотите исцелить своего немтыря, боюсь, только Господь сможет вложить речь ему в уста.

С этими словами рыцарь взглянул на Вистана и обнаружил, что тот приближается к нему с лицом, совершенно потерявшим придурковатый вид.

– Позвольте удивить вас, сэр. Речь вернулась ко мне.

Старый рыцарь вздрогнул и, заскрипев доспехами, с гневным видом вопросительно обернулся к Акселю.

– Не вините моих друзей, сэр рыцарь. Они всего лишь сделали то, о чем я их упрашивал. Но теперь, когда причин вас бояться больше нет, я могу сбросить маску. Простите меня, пожалуйста.

– Я не в обиде, сэр, – ответил старый рыцарь, – потому что в нашем мире стоит блюсти осторожность. Но теперь скажите, кто вы, чтобы я тоже знал, что у меня нет оснований бояться вас.

– Мое имя Вистан, сэр, я из болотного края на востоке, странствую в этих местах по приказу своего короля.

– А… И впрямь далековато от дома.

– Далековато, сэр, и эти дороги вроде как должны быть мне незнакомы. Но на каждом повороте во мне словно пробуждается смутное воспоминание.

– Тогда, должно быть, сэр, вы уже бывали здесь раньше.

– Наверное, так и есть, я слышал, что был рожден не на болотах, а в краю, который лежит к западу отсюда. Тем больше мне повезло повстречать вас, сэр, ибо полагаю, что вы – сэр Гавейн из тех самых западных земель, о котором хорошо известно, что он странствует по этим местам.

– Гавейн я и есть, это верно, племянник великого Артура, который некогда мудро и справедливо правил этой страной. Много лет я прожил на западе, но теперь мы с Горацием странствуем где придется.

– Если бы мое время принадлежало мне самому, я бы сегодня же помчался на запад, чтобы вдохнуть воздуха той страны. Но я обязан выполнить данное мне поручение и спешить обратно с подробным отчетом. Тем не менее это честь для меня – повстречать рыцаря великого Артура, да еще и его родного племянника. Пусть я и сакс, но к его имени отношусь с почтением.

– Приятно слышать от вас такие речи.

– Сэр, раз речь так чудесно ко мне вернулась, я бы хотел задать вам один вопрос.

– Извольте.

– Этот джентльмен, который сидит подле вас, добрый господин Аксель, крестьянин из христианской деревни в двух днях пути отсюда. Он схожего с вами возраста. Сэр Гавейн, осмелюсь попросить вас, повернитесь и поглядите на него повнимательнее. Не доводилось ли вам уже видеть его лицо, пусть и много лет назад?

– Боже правый, мастер Вистан! – Беатриса, которую Аксель счел было спящей, снова наклонилась вперед. – Что это вы такое спрашиваете?

– У меня и в мыслях нет ничего дурного, госпожа. Сэр Гавейн родом из западных земель, вот и я подумал, что в прошлом он мог быть знаком с вашим мужем. Что в этом дурного?

– Мастер Вистан, – сказал Аксель, – с нашей первой встречи я заметил, что вы странно на меня посматриваете, и ждал случая, чтобы попросить разъяснений. За кого же вы меня принимаете?

Они втроем сгрудились под огромным дубом, и Вистан, до тех пор стоявший во весь рост, вдруг присел на корточки. Возможно, он сделал это, чтобы выглядеть более дружелюбно, но Акселю показалось, что воину просто захотелось поближе рассмотреть их лица.

– Пусть же сэр Гавейн сделает то, о чем я прошу, от него требуется лишь слегка повернуть голову. Считайте это детской забавой, если хотите. Умоляю, сэр, взгляните на того, кто сидит рядом с вами, и скажите, встречался ли он вам когда-нибудь в прошлом?

Сэр Гавейн усмехнулся и подался вперед. Он был явно не против развлечься, словно его и вправду пригласили принять участие в детской игре. Но чем больше он вглядывался в лицо Акселя, тем больше менялось выражение его собственного лица, на котором появилось удивление и даже изумление. Старый рыцарь чуть ли не вжался в ствол дерева, и Аксель тут же инстинктивно отвернулся.

– Итак, сэр? – спросил Вистан, с интересом за ними наблюдая.

– Не думаю, чтобы мы с этим джентльменом встречались до сего дня, – ответил сэр Гавейн.

– Уверены? Годы многое могут скрыть.

– Мастер Вистан, – вмешалась Беатриса, – что именно вы ищете в лице моего мужа? Зачем просить о чем-то подобном этого любезного рыцаря, который еще совсем недавно был для всех нас незнакомцем?

– Простите меня, госпожа. Эта страна пробуждает во мне столько воспоминаний, но каждое вроде беспокойного воробушка и в любой миг готово упорхнуть вместе с ветром. Лицо вашего мужа весь день сулило мне вернуть одно важное воспоминание, и, если уж совсем начистоту, потому-то я и предложил вам свою компанию, хотя я искренне желаю вам благополучно преодолеть эти дикие тропы.

– Но почему вы считаете, что познакомились с моим мужем на западе, если он всегда жил в здешних краях?

– Не забивай себе голову, принцесса. Мастер Вистан спутал меня с кем-то из давних знакомых.

– Наверное, друзья, так и есть! – заявил сэр Гавейн. – Мы с Горацием часто путаем людей с теми, чьи лица были нам знакомы в прошлом. «Посмотри, Гораций, – говорю ему я. – Там впереди, это же наш старый друг Тидир, а мы-то считали, что он пал в битве при Бадонском Холме»[5]5
  Сражение между бриттами и англосаксами (ок. 490–517), победу в котором, как принято считать, одержали бритты под предводительством короля Артура.


[Закрыть]. Потом мы подъезжаем ближе, и Гораций фыркает, словно хочет сказать: «Ну и дурак же ты, Гавейн, этот парень ему во внуки годится и вообще ничуть на него не похож!»

– Мастер Вистан, – сказала Беатриса, – скажите-ка мне вот что. Мой муж напоминает вам того, кого вы любили в детстве? Или того, кого боялись?

– Хватит уже об этом, принцесса.

Но Вистан, слегка покачиваясь на пятках, неотрывно смотрел на Акселя.

– Полагаю, того, кого я любил, госпожа. Потому что, когда сегодня утром мы встретились, мое сердце встрепенулось от радости. Но потом… – Воин снова молча посмотрел на Акселя, и по его глазам можно было подумать, что ему снится сон. Но тут его лицо помрачнело, и, снова встав во весь рост, он отвернулся. – Я не могу вам ответить, госпожа Беатриса, потому что и сам не знаю. Мне казалось, что совместное путешествие пробудит эти воспоминания, но пока этого не случилось. Сэр Гавейн, вам плохо?

И в самом деле Гавейн уже давно как-то обмяк, подавшись вперед. Теперь он выпрямился и тяжело вздохнул.

– Ничуть, спасибо за заботу. Просто у нас с Горацием уже много ночей не было ни мягкой постели, ни достойного крова, и мы оба устали. В этом все дело. – Он поднял руку и потер себе лоб, хотя Акселю пришло в голову, что настоящей целью этого жеста было закрыться от глаз собеседника.

– Мастер Вистан, – произнес Аксель, – раз уж мы заговорили начистоту, я, наверное, тоже кое-что у вас спрошу. Вы говорите, что приехали в наши края по поручению своего короля. Но зачем вы так рьяно стремитесь скрыть свою личность, путешествуя по стране, где уже давно воцарился мир? Если уж нам с женой и этим несчастным мальчиком выпало странствовать рядом с вами, мы хотели бы все знать о нашем спутнике, в том числе и о том, кто его друзья и враги.

– Ваши слова справедливы, сэр. В этой стране и вправду царят мир и покой. Но я здесь – сакс, который едет по земле бриттов, и в этих краях правит лорд Бреннус, чьи солдаты дерзко бродят, где придется, собирая в уплату податей зерно и скот. Я не ищу ненужных ссор. Потому и таюсь, сэр, и это сделает наш путь безопаснее.

– Возможно, мастер Вистан, вы и правы. Но на мосту я заметил, что солдаты лорда Бреннуса не просто убивают время, а поставлены там с какой-то целью, и если бы хмарь не замутила им разум, они бы допросили вас с большим пристрастием. Может ли быть так, сэр, что вы – враг лорда Бреннуса?

Вистан на миг задумался, следуя взглядом за одним из скрюченных корней, протянувшихся от дубового ствола прямо ему под ноги, где тот наконец нырял в землю. В конце концов воин снова подошел поближе и на этот раз присел на жесткую траву.

– Хорошо, сэр, расскажу вам все без утайки. Мне вовсе не претит открыться перед вами и этим любезным рыцарем. У нас на востоке ходят слухи, что наши соплеменники-саксы в этих краях терпят от бриттов дурное обращение. Мой король, беспокоясь за сородичей, послал меня с поручением разузнать истинное положение дел. Вот кто я такой, сэр, и, пока моя лошадь не повредила копыто, я мирно ехал по своим делам.

– Понимаю ваше положение, сэр, – сказал Гавейн. – Мы с Горацием частенько оказываемся в саксонских землях и испытываем равную нужду соблюдать осторожность. Как же мне хочется тогда избавиться от доспехов и выдать себя за простого крестьянина. Но оставь мы где-нибудь эту груду железа, как нам ее потом отыскать? Кроме того, даже если Артур и пал много лет назад, разве не в том наш долг, чтобы продолжать гордо носить его герб, выставляя на всеобщее обозрение? Так что мы едем в открытую, и, когда люди видят, что я – рыцарь Артура, рад вам сообщить, они провожают нас добрыми взглядами.

– Неудивительно, что вас тепло встречают в этих краях, сэр Гавейн, – заметил Вистан. – Но было ли бы оно так же в странах, где Артура когда-то считали заклятым врагом?

– Мы с Горацием встречаем теплый прием имени нашего короля везде, где бы ни оказались, сэр, даже в тех землях, о которых вы говорите. Потому что Артур был так милостив к побежденным, что вскоре те начинали любить его как своего родича.

Уже довольно давно – если быть точным, то с тех самых пор, как впервые прозвучало имя Артура, – Акселя не покидало какое-то неприятное назойливое чувство. И вот, слушая разговор Вистана со старым рыцарем, он поймал обрывок воспоминания. Обрывок был маленький, но это все равно принесло ему облегчение, потому что теперь ему было о чем поразмыслить. Он вспомнил, как стоял внутри палатки, большой, какие обычно устанавливает армия рядом с полем боя. Была ночь, и повсюду мерцали свечи, а от дувшего снаружи ветра стены то опадали, то надувались. Он был не один. Вероятно, с ним было несколько человек, но он не мог вспомнить их лиц. Он, Аксель, был чем-то разгневан, но понимал, что гнев надо скрывать, по крайней мере до поры до времени.

– Мастер Вистан, – прозвучал рядом голос Беатрисы, – позвольте заметить, что в нашей собственной деревне среди самых уважаемых семей числятся несколько саксонских. И вы сами видели саксонскую деревню, откуда мы сегодня ушли. Люди там процветают, и, хотя порой им и приходится тяжко, страдают они от чудовищ, вроде тех, которых вы так храбро убили, а вовсе не от бриттов.

– Любезная госпожа говорит правду. Наш возлюбленный Артур установил прочный мир между бриттами и саксами, и, хотя до нас еще доходят слухи о далеких войнах, здесь мы уже давно стали друзьями и соплеменниками.

– Все, что я видел, подтверждает ваши слова, и мне не терпится принести радостные вести, хотя мне еще предстоит побывать в землях за теми горами. Сэр Гавейн, не знаю, представится ли мне другая возможность задать этот вопрос человеку, обладающему вашей мудростью, поэтому позвольте сделать это сейчас. С помощью какого таинственного искусства ваш великий король вылечил шрамы войны, покрывавшие эти земли, да так, что сегодняшний путник едва увидит их знак или тень?

– Этот вопрос делает вам честь. Отвечу, что мой дядя был правителем, никогда не полагавшим себя превыше Господа, и всегда молился, чтобы тот указал ему путь. Поэтому побежденные, как и те, кто сражался на его стороне, видели его справедливость и желали перейти под его корону.

– Все равно, сэр, разве не странно, что человек называет братом того, кто еще вчера убивал его детей? Но, похоже, Артуру удалось достичь именно этого.

– Вы уловили самую суть, мастер Вистан. Убивал детей, говорите. Но Артур всегда наставлял нас щадить невинных, попавших под железную поступь войны. Более того, он приказывал нам спасать и давать убежище, когда то было возможно, всем женщинам, детям и старикам, равно бриттам и саксам. На этом и зиждилось доверие, пусть вокруг и гремели битвы.

– В том, что вы сказали, есть правда, но это все равно кажется мне невероятным чудом. Мастер Аксель, не кажется ли вам замечательным то, как Артур объединил эту страну?

– Мастер Вистан, сколько можно, – воскликнула Беатриса. – За кого вы принимаете моего мужа? Он ничего не знает о войнах!

Но все вдруг перестали ее слушать, потому что Эдвин, отошедший обратно к дороге, что-то крикнул, а потом послышался быстро приближающийся стук копыт. Когда Аксель потом об этом думал, ему пришло в голову, что Вистана тогда действительно захватили мысли о прошлом, потому что воин, обычно всегда бывший начеку, едва успел вскочить на ноги, когда всадник уже въехал на прогалину и, с достойным восхищения мастерством осадив лошадь, перешел на рысь и подъехал к огромному дубу.

Аксель тут же узнал высокого седоволосого солдата, который вежливо разговаривал с Беатрисой у моста. Седоволосый продолжал едва заметно улыбаться, но приближался к ним с обнаженным мечом, хотя и направив его вниз и положив рукоять на край седла. Он остановился там, откуда до дерева оставалось всего несколько конских шагов.

– Добрый день, сэр Гавейн, – сказал он с легким кивком.

Старый рыцарь, не вставая с места, бросил на вновь прибывшего презрительный взгляд:

– Что вы хотите сказать, сэр, тем, что подъезжаете к нам, обнажив меч?

– Простите меня, сэр Гавейн. Я хочу только расспросить ваших товарищей. – Он взглянул сверху вниз на Вистана, который снова шамкал челюстью и хихикал себе под нос. Не сводя глаз с воина, солдат прокричал: – Мальчик, не смей подводить лошадь! – Потому что Эдвин действительно приближался вместе с Вистановой кобылой. – Слушай меня, парень! Отпусти поводья и подойди сюда, встань передо мной вместе со своим полоумным братом. Парень, я жду.

Эдвин, без сомнения, понял если не сами слова, то требование солдата, потому что отпустил кобылу и подошел к Вистану. Пока он шел, солдат слегка изменил положение своей лошади. Заметив это, Аксель тут же понял, что солдат поддерживает определенный угол и расстояние между собой и объектами своего наблюдения, что в случае внезапной схватки дало бы ему огромное преимущество. Прежде голова и шея собственной лошади тут же бы помешали солдату как следует занести меч, если иметь в виду место, где сидел Вистан, давая последнему драгоценное время либо спугнуть лошадь, либо отскочить туда, куда едва доставал его меч, и где сила его удара была бы ограничена, потому что его пришлось бы заносить через тело. Но небольшое изменение в положении лошадиного корпуса сделало нападение на всадника верным самоубийством для безоружного, каким и был Вистан. Новая позиция солдата явно принимала в расчет Вистанову кобылу, стоявшую без привязи недалеко у него за спиной. Теперь Вистан не мог подбежать к лошади, не сделав большой крюк, чтобы не попасть под меч всадника, и наверняка его пронзил бы удар в спину, прежде чем он успел бы достичь цели.

Аксель заметил все это, испытывая восхищение стратегическим мастерством солдата, к которому примешивалось смятение, вызванное пониманием, зачем это мастерство было проявлено. Когда-то давно Аксель тоже заставил лошадь шагнуть вперед, выполняя неявный, но жизненно важный маневр, подстраиваясь под конного товарища. Что он делал в тот день? Они вдвоем, он и второй всадник, ждали, сидя в седлах, вглядываясь в даль бескрайней серой пустоши. Мгновением раньше лошадь его сотоварища была впереди, потому что Аксель помнил, как она размахивала перед ним хвостом, а он раздумывал, насколько это было вызвано животным рефлексом и насколько – жестоким ветром, дующим над пустынным ландшафтом.

Аксель отбросил эти странные мысли и с трудом поднялся, а потом помог подняться жене. Сэр Гавейн остался сидеть, словно прирос к подножию дуба, сердито глядя на вновь прибывшего. Потом рыцарь тихо попросил Акселя: «Сэр, помогите мне встать».

Чтобы поднять старого рыцаря на ноги, потребовались совместные усилия Акселя и Беатрисы, которые ухватили его за руки, но, когда он наконец выпрямился в полный рост, скрипнув доспехами, и расправил плечи, зрелище получилось впечатляющее. Однако сэр Гавейн явно решил ограничиться тем, что вперил в солдата угрюмый взгляд, поэтому в конце концов заговорил Аксель:

– Почему вы так обращаетесь с нами, простыми путниками? Разве вы не помните, как меньше часа назад допрашивали нас у моста?

– Я хорошо вас помню, отец. Хотя, когда мы виделись в прошлый раз, на нас, тех, кто охранял мост, пали странные чары, и мы позабыли, с какой целью были туда поставлены. Только сейчас, когда я снялся с караула и поскакал в лагерь, мне все внезапно припомнилось. И я подумал о вас, отец, и о том, как вы все мимо нас проскользнули, и повернул лошадь, чтобы вас догнать. Мальчик! Я сказал, не двигаться! Стой рядом со своим придурковатым братом!

Эдвин, насупившись, вернулся к Вистану и вопросительно взглянул на воина. Последний продолжал тихо хихикать, из уголка рта у него текла струйка слюны. Его глаза дико вращались во все стороны, но Аксель догадался, что на самом деле воин старается как можно точнее оценить расстояние до своей собственной лошади и близость противника, с большой долей вероятности приходя к тем же выводам, что и Аксель.

– Сэр Гавейн, – прошептал Аксель, – если нас ждут неприятности, умоляю вас помочь мне защитить мою дорогую жену.

– Даю вам слово чести, сэр. Можете на меня положиться.

Аксель кивнул в знак благодарности, но седоволосый солдат уже слезал с лошади. И снова Аксель поймал себя на том, что восхищается мастерством, с каким тот это проделал. Когда солдат наконец оказался лицом к лицу с Вистаном и мальчиком, он снова был по отношению к ним на нужном расстоянии и под верным углом, более того, он держал меч так, чтобы лошадь служила ему щитом в случае внезапного нападения со спины.

– Я скажу вам, отец, что ускользнуло от меня в нашу прошлую встречу. Мы тогда только что получили сведения, что некий воин-сакс покинул некую деревню, расположенную поблизости, и ведет с собой раненого парня. – Солдат кивнул на Эдвина. – Ни вы, ни эта добрая женщина не имеете к ним отношения. Мне нужны только этот сакс и его мальчишка. Говорите начистоту, и никто из вас не пострадает.

– Здесь нет никакого воина, сэр. И мы не хотим ссоры ни с вами, ни с лордом Бреннусом, который, полагаю, является вашим хозяином.

– Вы понимаете, о чем говорите, отец? Будете укрывать наших врагов, ответите, и ваш возраст не будет помехой. Ваши попутчики, немтырь и мальчишка, кто они такие?

– Как я уже говорил, сэр, их отдали нам в уплату долга вместо зерна и олова. Они будут год отрабатывать долг семьи.

– Вы уверены, что не ошибаетесь, отец?

– Сэр, не знаю, кого вы ищете, но эти бедные саксы здесь ни при чем. Вы впустую тратите на нас время, а враги ваши разгуливают на свободе.

Солдат выслушал внимательно – голос Акселя прозвучал неожиданно властно, и его уверенность явно поколебалась.

– Сэр Гавейн, что вам известно об этих людях?

– Они набрели на нас с Горацием, пока мы здесь отдыхали. Я уверен, что они – верные рабы божьи.

Солдат еще раз посмотрел в лицо Вистану.

– Полоумный немтырь, говорите? – Он сделал два шага вперед и поднял меч, направив острие Вистану в горло. – Но смерти он точно боится не меньше, чем мы.

Аксель понял, что солдат впервые допустил ошибку. Он подошел слишком близко к противнику, и, хотя такой маневр был бы крайне опасен, теперь Вистан мог внезапно рвануть вперед и схватить державшую меч руку, прежде чем та успеет нанести удар. Но Вистан продолжал хихикать, а потом глупо заулыбался стоявшему рядом Эдвину. Однако последний поступок солдата явно пробудил в сэре Гавейне гнев.

– Может, час назад они и были для меня незнакомцами, – прогремел он, – но я не позволю, чтобы их подвергали грубому обращению.

– Сэр Гавейн, вас это не касается. Попрошу вас помолчать.

– Как вы смеете разговаривать с рыцарем Артура подобным образом?

– Может ли быть так, – спросил солдат, не обращая внимания на сэра Гавейна, – что под маской этого придурка прячется воин? Раз у него нет оружия, разница невелика. Кем бы он ни был, мой клинок достаточно остер.

– Да как он смеет! – бормотал сэр Гавейн себе под нос.

Седоволосый солдат, возможно, вдруг осознав свою ошибку, отступил на пару шагов назад, оказавшись на прежнем месте, и опустил меч на уровень пояса.

– Мальчик. Подойди ко мне.

– Он говорит только на саксонском языке, сэр, и очень застенчив.

– Ему нет нужды говорить, отец. Пусть только задерет рубаху, и мы узнаем, тот ли он, кто ушел с тем воином из деревни. Мальчик, подойди ближе.

Стоило Эдвину приблизиться, как солдат вытянул свободную руку. Последовала короткая борьба – Эдвин попытался вырваться, – но скоро рубашка была задрана, обнажив торс мальчика, и Аксель увидел чуть ниже ребер небольшую припухлость, окаймленную крошечными точками запекшейся крови. Беатриса с Гавейном, каждый со своей стороны, подались вперед, чтобы лучше ее рассмотреть, но сам солдат, не желая спускать глаза с Вистана, не сразу взглянул на рану. Когда он все же это сделал, ему пришлось резко повернуть голову, и в тот же миг Эдвин издал пронзительный визг – даже не визг, а нечто, напомнившее Акселю попавшую в капкан лису. Визг на мгновение отвлек солдата, и Эдвин воспользовался возможностью вырваться. Только тогда Аксель понял, что визжал не мальчик, а Вистан и что в ответ на его визг кобыла, до тех пор вяло щипавшая траву, вдруг повернулась и бросилась прямо к ним.