Текст книги "Бумеранг"

Бумеранг
Камила Георг

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

© Камила Георг, 2024

ISBN 978-5-0062-4980-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Но как-то странно мы живем,

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Страдаем, любим, водку пьем,

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ И в суете дней не до суда:

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Зачем пришли мы и Откуда?

ГОСПОДИ! ДАЙ МНЕ ЕЩЕ ОДНУ ПОПЫТКУ!

Когда же черти, наконец, заберут тебя?! Этот истошный вопль и летящая прямо в лоб чугунная сковорода – последнее, что услышал и увидел за свои 32 года пребывания на земле Павел Морев. И даже находясь уже в другой ипостаси, потеряв физическую сущность в момент соприкосновения отягченной алкоголем головы с вышеназванным предметом, он ощущал нервную дрожь в словно бы еще присутствующем теле, и душа его, страшно завывая, потерянно металась в чертогах вечности. Он снова не оправдал Его доверия. Он отправлялся на Землю, полный благих намерений, полагая что уж на этот раз сумеет сделать что-то очень важное, что-то стоящее, оставит добрый след… И вот каков итог: три года беспросветного пьянства с короткими паузами мучительной трезвости, заполненными самоуничижением, угрызениями совести, бесплодным покаянием, после которых вновь наступала – как избавление – черная полоса еще более ужасного запоя. И так до тех пор, пока чугунная сковорода, направленная в сторону его головы женой, а может быть, ангелом-спасителем, не поставила точку в этой затянувшейся драме жизни Павла Морева, тело которого, облаченное в строгий черный костюм, лежит теперь средь свечей в дешевом гробу и вот-вот будет предано земле.

С чего же это все началось? Душа зависла в горестном раздумии, прокручивая кадры минувшей земной жизни. Безоблачное детство… Мама, папа – такие еще молодые… Школа, выпускной. Директор говорит, обращаясь к родителям: «Я впервые вручаю столь престижную премию за серьезную научную работу ученику. У вашего сына блестящие способности. Надеюсь, таким же будет и его будущее». И вот уже мимо Души пробегает семнадцатилетний Павел: «Мама, папа! – кричит радостно, – я поступил!» Устремляется в школу, к директору: «Геннадий Павлович, я поступил, в МГУ!»…

Какое замечательное было время! А вот и она – Лена. Группа студентов что-то оживленно обсуждает. Появляется Павел, как всегда читающий на ходу. Веселый мелодичный смех останавливает его. Он поднимает голову. В это время кто-то кричит из компании: «Павел, иди сюда, у нас в группе новенькая!» Девушка оборачивается, их глаза встречаются, и с этой минуты он потерял покой. Долго мучился, не знал, как подойти. «Почему-то я очень стеснялся девушек. Хотя явно был недурен собой, – заключила душа, пытливо вглядываясь в лицо лежащего в гробу. – А эта черная повязка, закрывающая пробоину в голове, даже очень идет ему. Надо было при жизни носить такую». Душа горестно застонала. Надо… Надо было многое сделать для того, чтобы быть любимым, потому что, как оказалось, это самое главное, все остальное – ничто без нее. Только бы она была рядом, только бы любила. Как поздно пришло понимание этого.

«Смотри, – горестно прошептала сама себе Душа, прокручивая ленту своей непутевой жизни. – Это ты лежишь на диване, словно малое избалованное дитя, уткнувшись в стену».

– Милый, я понимаю, как тебе трудно, – она гладит твои волосы, руки. – Сейчас всем трудно. Но ты должен выстоять. Ради меня, ради нашей дочурки, ради нашего счастья. Я очень люблю тебя, пусть это тебе поможет.

Ты вскакиваешь с дивана, подбегаешь к стене и начинаешь судорожно срывать с нее многочисленные дипломы за научные открытия, затем сбрасываешь с полки одну из последних моделей: «Кому это теперь нужно?! – кричишь. – Лаборатория закрыта, мы все уже давно без работы. Куда я пойду? На стройку кирпичи таскать, мыть окна в офисах новых буржуев? Я – ученый! Ты понимаешь это: я – ученый!» Кадры сменяются один за другим. Еще год земной жизни. С полупустой бутылкой вина и бокалом ты плюхаешься в кресло. Она выключает телевизор. Садится напротив.

– Павел, так дальше нельзя. Мы пропадаем. Да, все вокруг рушится. Но это не навсегда, и ты сможешь реализовать себя, воплотить в жизнь свои идеи, ты талантливый ученый. Но сейчас надо что-то предпринять. Ты ответственен за меня, за нашу дочь. Сделай же что-нибудь!

Ты включаешь телевизор. Ты не услышал этого главного слова – ответственность. Душа глухо застонала. Да-да, конечно, мы приходим в земной мир, чтобы взять на себя ответственность за все происходящее в нем, за своих близких, за их будущее, за себя и свое призвание, дарованное тебе свыше.

– Наконец-то ты понял, – раздался Голос, который привел Душу в трепет.

– Да, Господи, я понял. И все же, так сложились обстоятельства. Все вокруг меня вдруг стало рушиться, я оказался в этой жизни ничем, а сделать ничего не смог. И я потерял ее любовь…

– Любовь – это деяние. Мерой сделанного измеряется любовь. А ты любил только себя, ты упивался своими бедами, ты не хотел взять на себя ответственность и потому потерял облик человеческий. Посмотри, это ты виснешь на заборе, обливаясь собственной мочой. Какая любовь может выдержать это?

Кадр остановился. Большие глаза Лены и заплаканные дочери смотрели на него издалека, сквозь дымку разделяющих их миров. Душа взвыла от отчаяния.

– Господи!!! Дай мне еще одну попытку

 
                                   2
 

– Босс! Это было великолепно! Они визжали, как грешники на сковородке в аду. Здорово вы их умыли… Они же теперь остались без штанов!

– Грешники – это мы. Но мне плевать. Цель оправдывает средства, а победителей не судят. Таковы законы бизнеса, все остальное – эмоции. У этих слюнтяев одни лозунги за душой. А бизнес – это умение ставить капканы. Чей сработал, тот и выиграл. И если уж по дурости своей они шлепнулись в вырытую мною яму и теперь сидят там в собственном дерьме, то чего уж махать руками и кричать о честности и законности? Хочешь честности – сиди дома на печке, соси лапу и не лезь в бизнес! В общем, оформляй документы, теперь все это наше. А вечером банкет. Оторвемся по полной программе.

…Утром болела голова. Он принял ледяной душ, затем крепко растерся так, что кожа стала багровой, и с удовлетворением почувствовал, как живительная энергия заполняет все клеточки его бренного тела. Мозги, шур-шур, тут же включились в работу. Он снова готов к борьбе. Предстоит грандиозный прорыв! Путь расчищен, теперь можно взяться…

– Милый, ты можешь вспомнить, когда мы в последний раз занимались сексом? – язвительно поинтересовалась в этот момент жена.

– Не приставай с глупостями, – отмахнулся он.

– Это не глупости! – неожиданно взорвалась она. – Я молода и хочу нормальной жизни…

– Ты ее имеешь, – парировал он. – На чем вы спите, барышня? Ах, на шелковых простынях? А в чем вы плюхаетесь на сиденье «Вольвы», «Тойоты» или «Мерседеса», поданных в зависимости от вашего настроения, – в норковом манто? У вас есть все, что хотите, даже сверх того. И вы – уважаемая в обществе леди, на которую все вокруг смотрят с завистью… Так что тебе еще надо?! – сорвался он вдруг на крик.

– Знаешь, я много в последнее время над этим думаю, – заговорила она спокойно и устало, присаживаясь рядом с ним. – Выслушай меня, пожалуйста. Действительно, ты прав, у меня есть все. Но почему-то это не радует. Вероятно потому, что нет главного – нет больше любви, счастья, тепла, нет интересной, значимой жизни. Мне холодно на этих шелковых простынях в постели, в которой ты теперь – каменный гость. Ты или пьян, или засыпаешь от усталости, едва положив голову на подушку. А если иногда у тебя и возникнет потребность во мне, как в женщине… Не обижайся, но ведь ты уже почти импотент. Я знаю, что у тебя новая секретарша, с высшим образованием, очень красивая и, мне рассказывали, ты несколько раз подвозил ее вечерами домой, целовал ей ручки. Думаешь, она тебя возродит, надеешься на чудо? Ничто тебя не возродит, пока ты сам не изменишься, не станешь прежним, каким был раньше. Ведь ты уже не человек – робот. Люди для тебя ничего не значат – только дела, дела, бизнес. А для чего все это, кому стало лучше на земле от твоей сумасшедшей гонки? Деньги ради денег? Для чего такая жизнь? Посмотри на себя, ты же болен…

– Все, хватит, – резко остановил он ее, поднимаясь. Достал мобильник, быстро набрал номер: – Собери всех, – сказал кому-то, – я выезжаю.

Настроение было подпорчено. Он с силой вдохнул воздух и нырнул в автомобиль.

– Шеф, – услышал, едва войдя в офис. – Знаете новость? Наша секретарша, которую вы пару месяцев назад отправили якобы в командировку, оказывается, пришибла своего мужа, запустила сковородкой ему в голову! Кто бы мог подумать, такая милашка. Да вы его видели, приходил к нам проситься на работу.

– Помню. Слизняк. Так ему и надо, нечего попусту небо коптить. А ее срочно уволить, задним числом. Причина – психопатка, душевно неуравновешанная. Позвони врачу Илларионову, пусть подготовит необходимое заключение, тоже соответствующим числом…

– Что за утро, все так и норовят испортить мне настроение! – с этими словами он ворвался в кабинет, где его уже ждали компаньоны, и знакомый сладостный трепет – предощущение новых дел, новых битв и побед – пронизал все его тело. С хитрой улыбкой он посмотрел на собравшихся:

– Ну что, еще не очухались после вчерашнего? Мозги, небось, размякли. Так вот, соберите их в кучу. Нас ждут великие дела. Мы возьмемся теперь за наших главных конкурентов, за этих педерастов. Мы размажем их по стенке. У меня есть великолепный план! Несколько гениальных шагов и…

– И более тысячи ни в чем не повинных людей окажутся на улице, потеряют свой заработок.

«Кто это? Ах, опять товарищ-правдолюб встревает. Этот неугомонный совковый элемент. Давно пора с ним расстаться», – подумал он про себя, а вслух жестко парировал:

– Защищать своих рабочих – это их забота.

А наша задача – защищать и преумножать наш капитал любыми доступными нам средствами. Это бизнес. А эмоции оставьте при себе.

Он был раздасадован тем, что его прервали. Усилием воли погасил гнев, вновь собрался и продолжил:

– Повторяю, у меня есть великолепный план. Они съедят мою приманку, а дальше могут хоть к Папе римскому взывать, будет уже поздно. Что?! Нечистоплотная игра? – снова взорвался он, услышав чью-то реплику. – Чистоплотные на базаре свои последние штаны продают. Вам ведь не хочется этого? А-а, то-то же. Тогда слушайте! – и он решительно хлопнул ладонями обеих рук по столу.

Но что это? Все поплыло перед глазами, невероятной силы вихрь закрутил, завертел его обмякшее и вдруг ставшее таким легким тело. Вот он на жуткой скорости уже несется по черному тоннелю. На выходе – яркий свет. Это почему-то знакомо. «Я умер? Где мое тело?» На лету вновь представленная душа успевает бросить взгляд вниз – двери кабинета распахнуты, люди в белых халатах укладывают кого-то на носилки, натягивают простыню на голову. «Понятно, все кончено. Но почему я не останавливаюсь? Подождите, а где же суд Божий, почему сразу в ад?

– Не в ад – в чистилище, – прозвучало рядом. – А куда потом, от тебя зависит. Он решит, когда предстанешь пред Ним.

 
* * *
 

– Ну, что ж, времени прошло немало. Что скажешь? Все ли понял?

– О, Господи! Я не знаю, что со мной произошло. Ты дал мне возможность стать богатым, а значит, быть свободным от обстоятельств, чтобы употребить силы свои не на борьбу с жизненными невзгодами, а на воплощение дарованного мне небесами во благо всего человечества, своих близких и тех, кто нуждался в этом. Но деньги, злато ослепили меня, заглушили голос души и совести. И я вдруг стал совершенно по-другому смотреть на мир, возомнил себя избранным, хозяином жизни, которому это жалкое быдло – толпа должна поклоняться и уж ни в коем случае не перечить. Несчастные, выбитые из жизненной колеи люди не вызывали у меня жалости – только презрение. Деньги стали для меня единственной целью, ради которых я готов был трудиться денно и нощно и мог пойти на все. Я перестал быть человеком, превратился в робота. Все дни, проведенные в чистилище, я казнил себя за это. Я вновь провел впустую время на Земле и раскаиваюсь в том искренне.

Господи!!! Дай мне еще одну попытку! Дай возможность стать тем, от кого зависит счастье многих людей, чтобы я смог сразу искупить все предыдущие грехи пред Тобой.

– Аминь.

 
                                    3
 

Предвыборная кампания набирала силу, становилась все яростней, все напряженней. Партии не скупились на гневные словоизлияния, разоблачения и даже на явную подтасовку фактов. Компроматы сыпались на избирателей то с одной, то с другой, то с третьей стороны. Где-то ближе к финишу неустанно проводимые рейтинги выявили лидера – им стал самый молодой кандидат, который обвинял громче всех и обещал больше всех. Он и победил. Ликованию народа не было предела: вот теперь-то, мол, заживем.

– Олег Викторович, вы сломаете себе шею, – съязвил лидер партии «Народная воля». – Обещания-то выполнять надо. – И первым сломал себе шею. Компромат на него сшили быстро и легко: все теперь было во властных руках нового правителя – специалисты, юристы, органы правопорядка и прочее, прочее для того необходимое.

– Мы сделаем людей счастливыми, но сначала мы должны убрать с дороги все то, что мешает нам плодотворно трудиться и воплощать в жизнь задуманное, – пояснил Олег Викторович, адресуя свои слова тем, кто еще не понял, что их ждет. – Нам не нужен здесь политический бордель, нужны реальные, конкретные дела.

Последние слова утонули в буре аплодисментов. Страна, утомленная политическими распрями, с надеждой расправила плечи.

Первой на прием запросилась «Партия труда».

– Олег Викторович, все позади, победил сильнейший. Пора браться за практическую работу, вы совершенно правы. И мы готовы принять в ней активное участие, – поспешили заверить трудовики. – У нас есть экономически обоснованные заключения известных специалистов по самым жизненноважным для страны вопросам.

– Например? – стараясь понять, куда клонят его политические конкуренты, настороженно спросил Олег Викторович.

– Например, всех волнует приватизация энергопредприятий. Мы внимательно изучили предлагаемый вашей партией проект. Он реален, однако в нем не учтены очень многие факторы, которые впоследствии могут больно ударить по населению. Наш проект, над которым основательно потрудился коллектив специалистов, учитывает, как мы считаем, все нюансы, более эффективен и экономичен. Можно даже обнародовать оба проекта, пусть экономисты, хозяйственники, простые потребители энергии посчитают, подумают и выскажут свою точку зрения. От этого дело только выиграет.

«Ага, вот вы голубчики и раскрыли свои карты, – злорадно усмехнулся про себя Олег Викторович. – Холуйской лестью решили усыпить. А дальше опять за свое – мол, посмотрите, люди, в какое дерьмо хотел засадить вас новый избранник народный. А мы вот – ваши спасители… Нет уж, не выйдет, меня так просто не проведешь».

Долгими ночами он размышлял: «Разумеется, сейчас они все начнут объединяться против меня, чтобы дискредитировать и утопить на следующих выборах. Нужны хитрые ходы, нужен продуманный план действий».

И ходы были найдены. Вскоре появились три новых комитета в задачу которых входило: сбор компромата; создание имиджа руководителя; прогнозирование экстремальных ситуаций, планируемых вражеской стороной, а также планирование экстремальных ситуаций с целью защиты власти. Этот последний комитет сыграл наибольшую роль на следующих выборах. Запущенный в самый последний момент «красный петух» перессорил все партии и внес смятение в ряды избирателей. Для большей убедительности Олег Викторович организовал парочку неудавшихся покушений на себя и сумел в конечном итоге, хоть и с небольшим перевесом, снова победить. Утро следующего дня страна встретила в горестном недоумении: после четырех лет анархии, в течение которых власть неустанно боролась за власть, употребив на то все силы и умственный потенциал, в результате чего процветали коррупция и беспредел, а народ еще более быстрыми темпами погружался в бездну нищеты, всем казалось, что только новые выборы могут что-то изменить. И вот последняя надежда рухнула. Страна обреченно замерла в ожидании самого худшего.

В один из таких пасмурных дней все радиостанции и каналы ТВ, прервав свои передачи, сообщили вдруг о жуткой автокатастрофе, в которой погиб глава государства Олег Викторович Кедрин.

…Душа выпорхнула из изуродованного тела, покружила над грудой искореженного металла. С расположенных вдоль дороги полей, где полным ходом шла посадка картофеля, сбежались люди. Их оттеснили на обочину, но происшедшее утаить не удалось, и быстрый шепоток пробежал по толпе.

Один из подошедших, стянув с головы кепку, несколько раз перекрестился. Душа, преисполненная благодарности, тут же подплыла к нему. В этот момент стоящая рядом женщина скосила на молящегося глаза и язвительно прошептала: «Что ж ты так убиваешься, Петрович, словно отца родимого оплакиваешь? Или он тебя очень счастливым сделал?

– Да уж, осчастливил! – подхватила, уже не таясь, другая. – Еще бы немного и по миру пошли. Разграбили страну сволочи, до нас им никакого дела не было. Может, его Господь потому и забрал, что больше не мог смотреть на это безобразие…

Душа испуганно взглянула вверх, и ей показалось, что нависшие над землей облака расступились и в образовавшемся коридоре света появился Его облик: Он словно бы согласно кивал в такт словам говорящей.

– Господи! – поспешила к Нему душа. – Ты дал мне возможность быть богатым, но деньги, нажива, собственное благополучие стали единственной моей заботой. Ты дал мне власть, но страх потерять ее затмил мой разум, и я ничего не сделал на благо людей. Прости, Господи, и не отворачивайся от меня. Позволь мне стать создателем не материальных, а духовных ценностей. Вдохни в меня талант такой силы, чтобы созданное мною потрясало души, заставляло их замирать от восторга, вселяло в них силу, уверенность в себе, помогало жить.

– Господи! Ну дай мне еще одну попытку!

 
                                   4
 

– Милая, ты устала, тебе надо поспать. Врач сказал, что роды прошли благополучно и с малышом все в порядке. Ты молодец.

– Что это, дорогой? Посмотри!

– Это упала звезда.

– Какая необычная… Ты видел, как она осветила все вокруг? У меня такое ощущение, что она пролетела возле самого нашего окна. Это неспроста! Милый, у нас родился гениальный мальчик! Я уверена в этом.

– Я тоже. Спи.

 
* * *
 

…Выставка молодого художника Ильи Богомолова вызвала фурор. С раннего утра у стен галереи выстраивалась очередь желающих увидеть его картины. Экспозиция была небольшой, но у каждой из работ посетители замирали надолго, и потому очередь продвигалась медленно. Всех поражало видение художника, он словно бы обладал знаниями, которые наглухо были запечатаны для простых смертных. Миры и цивилизации, прошлое и будущее Земли, невидимая жизнь Тонкого Мира – это заставляло взглянуть на все по-иному, как бы с высоты Времен, глубин Вселенной, отодвигало на задний план заботы и тревоги сегодняшнего дня. Но главное, полотна излучали какой-то таинственный свет. Он проникал в душу, сообщая ей сильный энергетический заряд. И потому люди покидали выставку просветленные, полные надежд, позитивных устремлений и добрых чувств. Как они сами говорили встречающим их у входа журналистам, «хочется весь мир обнять, сделать что-то очень важное, чтобы уберечь его, хочется жить по-другому».

– У этого мальчика уникальный талант, – сказал, в свою очередь, маститый художник, член совета Академии художеств Вениамин Вишняков. – Но ему, конечно же, надо еще учиться. Это лишь первые, хотя и подающие большие надежды, шаги. Я намерен пригласить его в свою студию.

Учиться и работать в студии Вишнякова – о таком предложении мечтал в глубине души каждый художник.

– Мой мальчик, какой сегодня счастливый день! – обняла мать сына, когда все гости, приглашенные на небольшое семейное торжество, разошлись. – Такой успех! Тебя ждет прекрасное будущее! Сам Вишняков…

– Я не пойду к Вишнякову, – прервал ее сын. – Чему я могу научиться у художника вчерашнего дня – писать портреты да пейзажи с натуры? Или корпеть над натюрмортами? Я не хочу тратить на это время!

Мать долго не могла уснуть.

– Что ты так расстраиваешься? – утешал ее муж. – Большие таланты зачастую не оглядываются на авторитеты. И, возможно, правильно делают: если бы оглядывались, не смогли бы проложить свой путь.

На следующий день сын принес радостную весть:

– Меня пригласили в Париж. Я уже дал согласие отправить туда все картины на вернисаж.

И мать окончательно успокоилась.

 
* * *
 

Из Парижа долгое время не было вестей. Родители потеряли покой. И только через месяц забежавший к ним друг сына Кирилл, тоже талантливый художник, сообщил, что выставка имела оглушительный успех, вся парижская богема от Ильи без ума, и теперь его никогда нельзя застать дома – то он у кого-либо из своих новых друзей, то с ними же в кафе, где дым коромыслом и творческие споры до утра, то блистает на званых вечерах и приемах.

А еще через два месяца пришла весточка и от самого Ильи

«Дорогие мои! Я покорил Париж. На очереди Италия. Картины мои уже там. Один известный миланский меценат взялся организовать выставку. Он увидел мои полотна здесь, в Париже, и пришел в такой восторг, что я стал даже избегать его (ох, уж этот итальянский темперамент!). Так что у меня все прекрасно, дорогие мои, не волнуйтесь. Целую. Ваш гениальный мальчик Илюша.

Мать заплакала от счастья.

– Милый, помнишь ту звезду, что пролетела у нашего окна? – спросила она радостно, устраиваясь рядом с мужем. – Помнишь, я тогда сказала, что у нас родился гениальный мальчик. И это случилось. Произошло настоящее чудо!

– Талант – это всегда дар свыше, – задумчиво ответил ей муж. – Но талант это и тяжкий крест.

– Что ты хочешь этим сказать? – тихо спросила мать.

Он молча погладил ее по голове, и она не решилась продолжить разговор.

 
* * *
 

«Италия покорена! Теперь пришла очередь ахать англичанам, – сообщил сын через несколько месяцев. – Уверен, что я растоплю их холодные сердца!»

Письмами родителей он не баловал. Редкими весточками лишь извещал об основных событиях.

– Не нравится мне это, – нахмурился отец, прочитав последнюю из них. – Выставки пусть устраиваются, это хорошо. Но он-то зачем тратит на них время? Чтобы вновь и вновь слышать восторженные похвалы, блистать в различных кругах и салонах, вести с пьяной богемой пустые разговоры? Для этого разве ему талант дан? Он уже больше года не держал кисть в руках. Правильно говорит Вишняков – кстати, он на днях звонил, – что талант, как драгоценный камень, шлифовать надо.

Все это отец и высказал сыну, когда тот, едва приехал домой, вскоре снова засобирался в Париж.

– Ах, отец, какой же ты с возрастом стал брюзга! Словно и не был молодым. Вспомни свои студенческие годы, ночные посиделки, сам рассказывал.

– Да, помню, и теперь очень сожалею, что так много времени и сил растратил попусту.

– Ну, ты человек точных наук, поэтому для тебя это, возможно, и впрямь лишь загубленное время, – ответил, подумав, Илья. – А для меня – кислород, питающий мозг и душу, без которого я сразу увяну и упаду до уровня вишняковцев… Но хочу тебя успокоить, я собираюсь работать в Париже и уже присмотрел там мастерскую.

И он уехал в Париж. А потом письмо пришло из Америки, где он вскоре женился. Через какое-то время в прессе промелькнула информация о том, что Илья Богомолов – наиболее покупаемый в Штатах художник, его картины распродаются по самой высокой цене.

«Эти американцы – удивительный народ, – писал Илья домой. – Они из всего делают бизнес. Поставят на человека, как на лошадку на ипподроме, и качают прибыль. Может, это и правильно. В результате у меня здесь прекрасная мастерская, я ни в чем не нуждаюсь. Правда, картины мои в основном заказные, они тут же уходят, их продают. Но в ближайшее время я планирую начать работу над экспозицией, которую привезу на родину».

Через двенадцать лет упорхнувший из родного гнезда худенький, малоразговорчивый, с отрешенным взглядом юноша вернулся домой уверенным в себе мужчиной крепкого телосложения, с постоянной широкой улыбкой на красивом лице.

Выставку Ильи Богомолова ждали с нетерпением. У стен галереи с раннего утра вновь выстроилась очередь. Многие из пришедших помнили тот волнующий день, когда они испытали удивительное, необъяснимое чувство, стоя у картин молодого художника. Он словно бы приоткрыл им тогда тайны мироздания, высветил суть и назначение человеческого «Я» в цепочке времен и пространств, заставил задуматься о своем предназначении. Они свято помнили этот день и через годы пронесли в своих сердцах благодарность художнику.

И вот выставочные залы открылись. Взору вошедших предстали грандиозные по своему размеру полотна. На фоне пронзительной космической сини – пошатнувшиеся силуэты небоскребов, люди, взмывающие руки к небу, двойники из параллельного мира, бросающие ариаднину нить бредущим по Земле – жалким остаткам человеческой цивилизации.

Во втором зале всю стену занимал триптих «Звездные войны». Изображенное на нем не шло ни в какое сравнение с примитивной выдумкой голливудских компьютерщиков. Это было похоже на возможную правду. И невольно возникал вопрос: где мог увидеть такое художник, кто дал ему это знание?

Люди снова подолгу задерживались у его полотен. Поток посетителей не иссякал. Но придя в себя после громких речей, цветов, поцелуев, рукопожатий, неизбежно сопровождающих открытие любой выставки, а уж отсутствующего долгое время Ильи Богомолова тем более, художник вдруг ощутил подспудно необъяснимую тревогу. Он вглядывался в лица людей, переходящих от одной его картины к другой, и вдруг понял причину внутреннего беспокойства – они с любопытством разглядывали изображенное им, но души их оставались холодными, а глаза, казалось, говорили: «Да, это здорово, это интересно, но не более».

Вечером он отказался от встреч. Сидя дома, Илья мучительно соображал: «Что же произошло?» Он пишет в той же манере, в той же гамме. Его картины успешно рапродаются, они висят в домах многих знатных людей, украшают стены офисов. «Что же не так?»

«Это грандиозно!», «Потрясающе!» – прочитал он в газетах на следующий день, а у галереи вновь увидел длинную очередь желающих попасть на его выставку, и на душе у художника повеселело. «Наверное, показалось, устал», – подумал он.

В соседних залах меняли экспозицию, открывалась выставка его бывшего друга Кирилла Худякова.

– Надо взглянуть, что сотворил этот трудолюбивый вишняковец, – сказал он отцу, сумевшему выбраться на выставку сына лишь на второй день.

– Посмотрите, посмотрите, сам Богомолов пришел оценить работы Худякова, – зашептали сотрудницы музея.

Он щедро одарил их своей красивой улыбкой, а затем перевел взгляд на картину, которую только что закрепили на стене рабочие, и замер. Свет, этот свет… Откуда он у него?

– Это наша восходящая звезда – Кирилл Худяков, – услышал Илья рядом голос одной из сотрудниц музея. – Он в последнее время как будто сбросил с себя оковы, стал писать волнующе пронзительно. Думающий, целеустремленный художник.

Илья кивнул. Что-то сжалось внутри. Незримый свет проник в душу, и она заметалась, испытав и нестерпимую боль и огромную радость одновременно. Он долго стоял у картины, потом быстрым шагом, чуть ли не бегом устремился в свои залы.

…Отец увидел, как сын покидал выставку – на очень бледном, в одночасье осунувшемся лице выделялись огромные, опрокинутые в себя глаза. Глаза юного Ильи Богомолова.

Дома на столе он оставил записку: «Уехал на дачу. Хочу отдохнуть. Прошу не беспокоить

– Пусть побудет один. Ему это очень надо сейчас, – мягко сказал отец встревоженной матери. Если бы он знал…

Через неделю родители все же решились побеспокоить его. На их настойчивые телефонные звонки никто не отвечал. Гонимые каким-то недобрым предчувствием, они помчались на дачу, что находилась за сто километров от города. То, что они увидели там, сделало их несчастными на все последующие годы вплоть до самой смерти – в ванне, заполненной, казалось, одной кровью, лежал их гениальный мальчик. Глаза его были широко распахнуты, и возникало ощущение, что не синий кафель нависающего потолка, а неведомые синие дали отражаются в них.

В зале повсюду были разбросаны незавершенные порванные картины, на которых едва успела засохнуть краска. Отец долго рассматривал их:

– Он искал себя, того, прежнего, – сказал с болью. – Он искал Свет.

 
* * *
 

…Ослепительный благостный Свет не озарил душу, выпорхнувшую из туннеля. Она металась в серой мгле, тщетно взывая к милосердию.

– Боже, Ты дал мне Знание, которым не обладают простые смертные, и невиданной силы талант. Но я, праздный и самодовольный, растерял все, не смог употребить мне дарованное во благо людей! Я снова не оправдал Твоих надежд. Но молю Тебя, дай мне еще одну попытку… Еще одну попытку…

– Господи! Ты где?

– О, Господи…

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Что посеешь, то и пожнешь

Библия: Послание к Галатам