Текст книги "Кулинарная битва"

– Они пока просто хотят посмотреть, кто мы такие. Из их приезда, может, вообще еще ничего не получится. Я имею в виду, что они… как увидят здесь…

Ее мать, в задумчивости глядевшая на Энди, зыркнула на нее и расправила плечи. Не слишком ли, черт побери, далеко этот чувак заходит? а Энди снова заговорил. Для бывшего нарика – а он, скорее всего, нарик и есть, – разрисованного татуировками, и со всем его воткнутым в тело металлом, этот парень как-то чересчур разговорчив. На этот раз Аманда чуть не испепелила его взглядом. Пора ему заткнуться, и немедленно.

Ожидаемого взрыва не случилось. Зато Барбара заметно глубоко вздохнула и посмотрела на Аманду, потом на Энди, будто взвешивая, кто из них на большее потянет. Глаза ее сузились, и она задала вопрос, которого Аманда опасалась больше всего на свете:

– А что обо всем этом думает Мэй?

– Мам, я не знаю. Я ее не спрашивала.

Спрашивать Мэй она и не собиралась. Помощь Мэй в этом деле была ей совсем не нужна. А по правде, ей нужно было, чтобы Мэй сюда вообще свой нос не совала. Но, скорее всего, сестра и сама не станет влезать в их дела.

Барбара повернулась к Энди:

– Не помню, говорила я тебе или нет? Моя вторая дочь, Мэй, занимается чем-то, похожим на «Кулинарные войны». Она тоже в каком-то телешоу ведущая. Реалити-шоу. «Блестящий дом», кажется, называется.

Энди расцвел.

– Подожди-подожди. «Блестящий дом»? Так твоя дочь Мэй Мор? Мэй Мор, которая написала книгу про великую свалку?

Барбара, по всей вероятности, была довольна, но Аманда закатила глаза. Откуда мог знать про Мэй этот материнский «проект», которого непонятно каким ветром занесло в их богом забытый Канзас и который, видимо, живет в занюханном трейлере на восточной окраине города?

Энди ухмыльнулся:

– Этой девчонке я хоть сейчас дам разобрать свой комод с трусами.

У него настоящий дар изрекать изысканные сентенции. Барбара посмотрела на него как-то странно, а в глазах Аманды испепеляющий огонь запылал с новой силой.

Энди тут же прикусил язык:

– Это не я. Это цитата. Есть один журналюга, он в основном про спорт пишет, но раз в год обязательно громит каталог Уильяма-Сонома со всеми их дрянными комодами, кроватями и кухонными причиндалами. Вот он ее там и упомянул.

Лицо Энди пылало не на шутку, и Аманда, сама того не желая, к нему смягчилась:

– Тому журналюге тоже, наверное, не следовало такое писать. Извините, пожалуйста. Я ничего такого в виду не имел.

Он умеет читать? Комоды Уильяма-Сонома для него дрянные? Мог бы, по крайней мере, сообщить, когда он из своих заморочек выкарабкался. Готовность Мари-Лауры терпеть в постели крошки крекеров постепенно становилась Аманде все более понятной. Интересно, ему правда нравится Мэй? Как ему может нравиться ее маска надутой самовлюбленной телеведущей? В любом случае, теперь понятно: «Блестящий дом» он никогда не смотрел. А вот она, Аманда, смотрела: Мэй там деревянная, самоуверенная и ненатуральная. Вот и еще одна причина, по которой в Меринаке без сестры будет спокойнее.

Барбара повернулась к Аманде:

– Как бы то ни было, я хочу знать, что по этому поводу думает Мэй.

И сразу добавила:

– Если я соглашусь, хочу, чтоб Мэй приехала. В конце концов, ты будешь с Нэнси. Мне от тебя никакого проку. Мне Мэй нужна.

Как же Аманда сразу не подумала? Надо было заранее такой поворот предвидеть. А она-то ждала упреков и колкостей про Нэнси, ждала старого припева, что-де она мать на свекровь променяла. Этим ее теперь не пронять. Но что мать воспользуется «Кулинарными войнами», чтобы заманить Мэй домой, – это как божий день должно было быть ясно!

Нет, такое с Мэй не пройдет. Ни за что. Мэй вот уже шесть лет в Меринак не приезжает, к тому же на ней «Блестящий дом» висит. Каким бы кошмарным ее шоу ни было, она из-за него приехать не сможет. Не больно-то Мэй захочет выставлять напоказ эту канзасскую дыру, этот курятник, за которым маячит дом Барбары, вот именно, особенно дом Барбары, – живое свидетельство, что ее «красивая жизнь» – чистой воды липа и что Мэй не та, за кого себя выдает. Так что давай, давай, мамочка, зови свою Мэй. И когда она тебе откажет…

– Мама, она занята. Она, скорее всего, не сможет приехать, да еще без предупреждения. У них ведь как раз сейчас в разгаре съемки ее «Блестящего дома», все эпизоды снимают.

Про съемки «Блестящего дома» Аманда знала из Инстаграма. И из Фейсбука[1]1
  Деятельность социальной сети Facebook запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее).


[Закрыть]. И из Твиттера. Потому что Мэй всех и всюду оповещала о «Блестящем доме». Равно как и о своем идеальном красавчике-муже, о своей роскошной квартире и о своих очаровательных безупречных отпрысках. Но против этого Аманда не возражала – это была именно та степень близости, которую скрепя сердце она еще могла вынести. А Барбара сказала:

– Если я соглашусь. Вы меня слышите, если…

Значит, она почти согласилась. Почему согласилась, Аманда не понимала, – но, кажется, мать сделает так, как нужно ей, Аманде.

– Но тебе Энди может помочь. И все остальные, кто у тебя в «Мими» работает. Уверена, они помогут.

По всему было видно, что сияющий Энди из последних сил старается подстроиться под ее сдержанный тон:

– Думаю, все с радостью согласятся, – подтвердил он, обращаясь к Барбаре. – Думаю, они даже расстроятся, если мы, я имею в виду ты, откажешься.

Он рассмеялся:

– Лично я расстроюсь. Я от «Кулинарных войн» балдею.

Барбара снова сложила руки на груди, обтянув ее фартуком, как всегда, надетым поверх бесформенного платья.

– Приедет Мэй или не приедет, я ее все равно позову. Значит, говоришь, это важно? Говоришь, если мы победим, если наши цыплята окажутся лучшими, получим приз в сто тысяч долларов?

Все так. Но «Мими» не победить. По лицу Энди Аманда видела, он это тоже прекрасно понимает.

– И к вам, и к нам посетители хлынут, – добавила она. – Что само по себе дорогого стоит.

– Я поговорю с Мэй. – Давая понять, что разговор окончен, Барбара повернулась к затянутой сеткой двери, которая опять сама собой открылась.

– Мама, подожди. Но если она не приедет, ты ведь все равно примешь участие?

Барбара, готовая было толкнуть дверь, остановилась:

– Не знаю. Приехала бы Мэй, никакой проблемы бы не было. Поддержка члена семьи всегда помогает.

Пусть подкалывает, сколько хочет! Аманде все как с гуся вода, лишь бы мать согласилась.

Энди направился следом за Барбарой:

– Согласишься? Мы справимся. Я тебе гарантирую. Она права, посетителей прибавится. – Он усмехнулся. – Мне платить будет легче.

Дверь снова открылась. Энди поднялся на крыльцо и принялся рассматривать замок.

– Не пойму, с чего она все время открывается. Я же все проверил, когда мы вторую дверь снимали – полный порядок был. Не должна она открываться.

Аманда встретилась глазами с матерью. Значит, кое-что Барбара пока Энди про «Мими» не рассказала. У «Мими» всегда имелось свое мнение и всегда находился способ это мнение высказать. Городская ребятня вечно, особенно в Хеллоуин, отпускала шуточки про привидения, которые водятся в старом доме Барбары. а он и вправду выглядел как дом с привидениями: высокие викторианские коньки на крыше, облупившиеся пряничные наличники. Как известно, в каждой шутке есть доля правды. Все семейство Мор было уверено, что кто-то, возможно даже сама старуха Мими, нет-нет да и начинал в доме куролесить.

Всего этого они никогда особенно не обсуждали, даже между собой. Так что трудно было представить, что Барбара доложит Энди о привидении. Он между тем выпрямился и пожал плечами:

– Сквозняк, наверное.

А Аманда, решив использовать преимущество минутной семейной солидарности, как бы глупо это ни казалось, попробовала исподволь привлечь «Мими» на свою сторону.

– «Мими» и на своих ногах устоит. Тебе, мама, поддержка Мэй не нужна. Ты же всегда все сама делала. Зачем сейчас на Мэй полагаться?

Барбара нетерпеливо фыркнула:

– Кто спорит, я и без вас обеих обойдусь. – Она полыхнула на Аманду огненным взглядом. – На вас понадеешься – одни неприятности наживешь. Приедет Мэй – соглашусь на твои «Кулинарные войны». А не приедет – забудь. Ты права, буду все как всегда делать.

И она скрылась за дверью, бросив через плечо:

– Я ей вечером сама позвоню.

Дверь за ней захлопнулась, и Аманда осталась на веранде один на один с Энди. Он выглядел необъяснимо довольным.

– Пропади все пропадом! – не сдержалась Аманда.

– Она остынет, – сказал Энди. – Думаешь, твоя сестра приедет?

Аманда покачала головой:

– Она здесь все ненавидит.

Мэй едва исполнилось четырнадцать, а Меринак ее уже доставал. Тогда-то сестра и придумала план побега и отказывалась поверить, что Аманда не хочет иметь к нему никакого отношения. «Здесь никогда ничего ни с кем не происходит, – убеждала ее Мэй. – Или ноги отсюда побыстрее унесем, или хотя бы умрем на бегу. если ты, конечно, не мечташь отдать богу душу именно здесь». Когда Аманда после первого семестра в местном колледже стыдливо призналась ей, что беременна, Мэй посмортела на нее круглыми от ужаса глазами, вышла из комнаты, вернулась с телефонным справочником и свирепо сказала: «С этим мы сейчас разберемся». Остолбеневшая Аманда вышибла справочник у нее из рук. Мэй так и не поверила, что Аманда хотела родить Гаса, хотела жить жизнью, которую она себе выбрала. Ни тогда не поверила, ни когда вслед за Гасом родилась Фрэнки, ни когда погиб Фрэнк. Не поверила никогда… а Аманда за это ее и любила, и ненавидела.

– Да ладно тебе, – сказал Энди, прислоняясь к грубо сколоченному садовому столу. – Она все равно приедет. Я имею в виду, будет здорово, если Мэй приедет. Я с твоей сестрицей, конечно, незнаком, но она явно в «ящике» покрасоваться любит. И уборку затеять тоже не прочь. Ты, может, уже не помнишь, но у твоей мамаши дом…

Аманда развеселилась:

– Такое забудешь! Я помню. Мэй помнит. По другому-то никогда не было.

Пэтчес опять подошла к Аманде и опять ткнулась ей в руку. Аманда погладила собаку по мягкому пушистому загривку и снова почувствовала, как ей не хватает Пикла. Энди шагнул вперед, встал на колени и почесал Пэтчес шею. Собака тут же забыла про Аманду, повалилась на землю и, перевернувшись на спину, подставила Энди огромное пузо. Предательница.

Но раз Пэтчес ему так доверяет… Может, и мать Энди послушает?

– Ты считаешь, мать и без Мэй согласится?

Зачем она спрашивает? Кому, как не ей, знать! Дочь она Барбаре, в конце концов, или нет? Но хоть ты плачь, а она все равно мать раскусить не может. И наплевать ей, что подумает о них этот парень – он, скорее всего, надолго тут не задержится.

Энди снизу вверх посмотрел на Аманду:

– Наверняка. Кто же такой шанс упустит? Но ведь ты Мэй все равно попросишь?

Уж она-то попросит. Только о чем именно, Энди знать совершенно лишнее. Все, что от Мэй требуется, – это сказать матери, что идея отличная, или – еще лучше, – пообещать, что приедет, а потом увильнуть. И все-таки… что-то больно он оживился, узнав, что Мэй может объявиться.

– Тебе не понравится, если Мэй приедет. – Как такое вообще кому-нибудь может понравиться? Аманду передернуло от одной мысли. – Она в чужой монастырь со своим уставом вечно лезет.

Сначала все под себя подомнет, а потом скажет, что «Кулинарные войны» – шоу для тупиц и выеденного яйца не стоят. Это ее всегдашние приколы. С ней всегда чувствуешь себя идиоткой: ей-де стоит только пальцем пошевелить – сразу все на свои места встанет, и только такие дураки, как сестра, над этим потеть будут.

– Ничего, потерплю. Ты все-таки позвони, ладно? А я уж попробую уговорить твою мать в любом случае на это дело подписаться.

Он улыбнулся так, как улыбаются, приглашая вступить в сговор, и устоять от его приглашения было невозможно. А почему бы и нет? Аманда улыбнулась в ответ.

Барбара подошла к двери.

– Работать пора, – отрезала она, и Энди легко поднялся, похоже, не имея ничего против ее тычка.

– Иду-иду. Надо же с соперниками подружиться. Так ведь? – Он снова повернулся к Аманде. – Я тебе позвоню. А телефончик у матери твоей возьму, окей?

Аманда кивнула. Это разумно. Им, наверное, лучше быть на связи. В любом случае разговаривать с Энди проще, чем с матерью.

А может, если он действительно на «Кулинарные войны» так завелся, из ее затеи даже что-то веселенькое получится. Даже если он думает, что Мэй ему понравится. Ничего, увидит ее – сам узнает. Но, скорее всего, не узнает, потому что Мэй в Меринак не приедет.

Подойдя к машине, Аманда достала телефон и уже отыскала ее номер. Мэй должна это для нее сделать. Должна – и все.

Тогда-то все и начнется.

Мэй

Сегодня Мэй надела самые незатейливые тяжелые сапоги.

На улице май. Как бы ее ни звали, этот месяц счастливым для нее никогда не был. Дорогие плетеные босоножки на высоченном каблуке к совещанию в небоскребе, в котором располагался офис ВСТ, Великолепного Семейного Телеканала, подошли бы куда больше. Но совещание будет серьезным. Лолли намекала ей в эсэмэс, что оно будет важным и, возможно, неприятным. Значит, Мэй нужно, чтобы ее нежные ноги прочно стояли на земле и чтобы их укрывала броня.

В гардеробной комнате своей бруклинской квартиры она выбрала сапоги, приличествующие бой-бабе, типа «всем-пенделя-дам», типа «пленных-не-беру». Теперь, уверенно отбив каблуками ритм по мраморному полу приемной, у стойки службы безопасности Мэй подставила висящее на шее удостоверение охранникам: Маркусу и Джиму. Маркус нажал кнопку и, как всегда, милостливо махнул ей: проходи. Когда она впервые пришла сюда на пробы, Маркус и Джим сидели за той же стойкой. Мэй вдруг поняла, что тогда на ней были те же самые сапоги. Только бы этим парням не стать свидетелями ее последних шагов в их небоскребе.

Она мгновенно подавила страх. Опасаться ей нечего. Все идет прекрасно. Они с Лолли спелись с самой первой съемки. Лолли явно нравилось работать с ней на площадке. Какие сомнения? ей наверняка обеспечен полный контракт «соведущего» на всю новую серию. В одиночестве лифта, игнорируя камеру наблюдения, она встала в позу суперженщины. Как учили ее здесь телегуру, эта поза якобы должна наполнить ее тело непоколебимой уверенностью. Все будет хорошо. Нет, не хорошо – прекрасно. Они сейчас скажут ей, что испытание пятью эпизодами она прошла «на ура». Их шоу о том, как изменить стиль жизни, как изгнать из нее хаос. Их зрители из последних сил выбиваются – работа, семья, дети. Попробуй навести в доме порядок! Нет, Лолли без Мэй никак не обойтись. У нее самой-то ни мужа, ни детей, а Мэй замужем, и детей у нее двое. Зрители в ней себя узнают. И роли у них в шоу разные: Лолли шкафы наполняет – Мэй разбирает и освобождает. Она своей ролью довольна: в нашем безумном мире потребления именно то, что она делает, людям необходимо больше всего. Успех ее книги – лучшее тому подтверждение.

Так что совещание, безусловно, пройдет гладко. Продление контракта на весь сезон у нее в кармане. Обсудят планы ближайших эпизодов «Блестящего дома». Мэй предложит некоторые отдаленные перспективы, где, по ее расчетам, ей должен быть запланирован сольный эпизод. Она мысленно поставила галочки напротив каждого аргумента в свою пользу: полмиллиона ее подписчиков в Инстаграме[2]2
  Деятельность социальной сети Instagram запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее).


[Закрыть], Фейсбуке и Твиттере – это раз. Успех ее книги «Лучше меньше, да лучше» о том, как жить без излишеств, – это два. Контракт на вторую книгу – о чем она будет, Мэй еще не знает, но вот-вот придумает – это три. И наконец, мейл, который она рассылает каждый месяц двадцати тысячам своих фанатов. Сомневаться нечего. К совещанию она готова.

Но сколько бы ни принимала Мэй позу суперженщины, сколько бы ни составляла мысленных списков своих триумфов, ей почему-то никак не удавалось избавиться от ощущения, с которым она неизменно выходит из лифта ВСТ: в этом здании ей не место. Начать хотя бы с того, что ее «Блестящий дом» снимают в домах обыкновенных людей, живущих привычной ей беспорядочной жизнью. А здесь все стены покрыты громадными фотографиями сцен из «Дома вашей мечты». «Дом вашей мечты» – самая популярная программа канала, и в этот дом Мэй вход, без сомнения, навсегда закрыт. А что об офисах говорить? А снующие из кабинета в кабинет сотрудницы? Что бы она о них ни думала, на этикетках, подсознательно привешенных Мэй на их наряды, цифры после долларового знака пестрят множеством нулей. Так что волей-неволей она чувствует себя здесь девчонкой, которая только что вылезла из автобуса, привезшего ее из Канзаса.

Лолли уже поджидала ее возле лифта. Едва двери открылись, она схватила Мэй, хорошо отрепетированным жестом притянула ее к себе и прошептала в самое ухо:

– Приготовься. Все будет нормально. Как-нибудь все устроится. Окей! Главное, теперь улыбайся.

Даже если бы Лолли очень постаралась, взвинтить Мэй сильнее у нее бы не получилось. Она втащила лишенную дара речи Мэй в большой конференц-зал. Окнами он выходил на Сентрал-парк, а длинная стена, отделявшая от него коридор, была стеклянной, так что каждому было видно, что происходит на главной бизнес-арене канала. Улыбочка и поцелуйчик их старшему продюсеру Кристине в таких же туфлях, как у Лолли. Улыбочка и поцелуйчик начальнице Кристины Меган, каблуки туфель которой ничуть не ниже. Однако куда более авторитетный вид туфель оповещает, что их владелица из офиса никогда не выходит, а не разъезжает бесконечно по городу на такси. Улыбочка и поцелуйчик новой начальнице отдела контактов через социальные сети, потом ассистентке Меган, потом младшему продюсеру и, наконец, помощнице Кристины. И все эти девицы и тетки излучают уверенность и сияют лицами, раскрашенными первоклассной косметикой.

Стараясь утихомирить разгулявшиеся от Лоллиных успокоений нервы, Мэй только было принялась устраиваться на стуле, как вдруг громко звякнул ее телефон. Вот идиотка, ей даже не хватило мозгов отключить звук. Проклиная себя, Мэй выхватила телефон из кармашка стоявшей на полу рядом со стулом сумки. И прежде чем нашарила кнопку отключения звука, успела прочесть эсэмэску от сестры:

К НАМ ХОТЯТ ПРИЕХАТЬ КУЛИНАРНЫЕ ВОЙНЫ. УЧАСТИЕ МАТЕРИ НЕОБХОДИМО. БИЗНЕС НИ К ЧЕРТУ. БЕЗ ТЕБЯ ОНА УЧАСТИЕ ПРИНИМАТЬ НЕ ХОЧЕТ. ОНА ТЕБЕ ПОЗВОНИТ. ПРОСТО НАВРИ ЕЙ, ЧТО ПРИЕДЕШЬ. Я ПОТОМ ЗДЕСЬ ВСЕ УСТРОЮ. ПРИЕЗЖАТЬ НЕ НАДО. Я ТЕБЕ СЕРЬЕЗНО ГОВОРЮ, МАТЕРИ ШОУ ЗДОРОВО ПОМОЖЕТ. ПОМОГИ МНЕ ЕЕ В НЕГО ВТЯНУТЬ. ВОТ И ВСЕ – ДЕЛАТЬ ТЕБЕ НИЧЕГО НЕ ПРИДЕТСЯ.

Пропади все пропадом! Ей надо срочно настроиться на волну этих офисных баб. А послание Аманды совершенно выбило ее из колеи. «Кулинарные войны»? Шоу с соревнованием ресторанов? Соперничество между «Мими» и «Фрэнни» для «Кулинарных войн» – отличный сюжет. Это Мэй совершенно ясно. Но так же ясно ей и то, что Аманда в телешоу ничего не смыслит, особенно в том, что «Кулинарные войны» раскатают мать в лепешку, а все уродства Меринака, их дома, их детства и вообще всего выставят на потеху публике. Она-то знает, как это делается. Аманда, видно, все еще верит в фей и единорогов – вот и считает «Кулинарные войны» спасением. Насчет своей сестры Мэй не обольщалась. Иди на фиг, Аманда. Сиди у себя в канзасской норе и не суй нос куда не надо.

Кристина наливала воду для Меган. Новенькая помощница продюсера и Лолли рассматривали друг у друга туфли. В нормальной ситуации Мэй не стала бы усаживаться первой, когда местный этикет предписывает общаться и раздувать щеки перед коллегами, но в нынешних обстоятельствах она решила срочно ответить.

Какого черта! Совсем спятила?! О чем ты только думаешь? Камеры в доме матери – это конец света! Через мой труп! С деньгами потом разберемся.

Никаких денег мать послать себе не позволит. Да и нет у Мэй лишних денег. На ее экране появились точки – Аманда пишет ответ. Но теперь Мэй убрала телефон в сумку, полностью отключив звук. О «Кулинарных войнах» в доме ее детства она сейчас размышлять не готова, а уж о том, что происходит с ее матерью, и подавно.

Офисные дамы уже расселись по местам, и Кристина многозначительно на нее смотрела. Мэй быстро сложила на столе руки – мол, я вся внимание. Одна из коллег слегка пожала плечами и отвернулась. Мэй почувствовала себя неизвестно как попавшей сюда глупой школьницей, которая даже не знает, что на важном совещании писать эсэмэски не положено. Она расправила плечи, а Кристина, теперь уже не глядя на нее, обратилась ко всем присутствующим.

– Как вы все знаете, «Блестящий дом» демонстрирует очень пристойные результаты. С точки зрения зрительской аудитории дела обстоят прекрасно. На пять эпизодов с Мэй от телезрителей поступили отличные отзывы. Лолли, каждая женщина в Инстаграме мечтает быть на тебя похожей, или как минимум залучить тебя к себе в дом, чтобы зарядить его твоей энергией. Мэй, многие телезрители жаждут, чтобы ты пришла и вычистила их холодильник.

Мэй почувствовала, как ее улыбка съезжает набок. В одном из эпизодов она действительно вымыла у кого-то холодильник, а потом две недели из-за этого рвала на себе волосы. Холодильники мыть – не ее дело. ее дело – нести в дом, который они благоустраивают, не моющие средства и антибактериальные салфетки, а умиротворение и безмятежный покой. Но, как выясняется, достаточно вымыть холодильник всего раз…

А Кристина тем временем продолжала:

– Мы проконсультировались с нашими спонсорами, и они нами в целом довольны. Лолли, их комментарии в твой адрес сводятся главным образом к тому, что тебе надо продолжать в том же духе. Спонсоры, в основном «Цветограм» и «Короб коробов», проявили большой интерес к включению в программу рекламных вставок на их товары.

Лолли просияла и заерзала на месте:

– Обожаю «Цветограм»! Я бы всем нашим клиентам раз в две недели посылала по их букету. Может, «Цветограму» понравится идея букета с фирменной открыткой «Блестящего дома», но только чтобы цветы долго стояли.

– Прекрасная мысль, – сказала ассистентка Меган. – А если ты сама будешь выбирать цветы, можно назвать акцию «Лоллиграм»!

– Чудесно! – пискнула Лолли.

Кристина одобрительно заулыбалась, Меган закивала, а ассистентка принялась быстро-быстро печатать на телефоне заметки и комментарии. Мэй забеспокоилась: обсуждение каким-то образом повернуло совсем не к рекламе «Блестящего дома», как сначала предлагала Кристина; «Лоллиграм» рекламирует Лолли – ей всегда все с неба само падает. Ассистентка (Мэй это точно знала) от Лолли без ума. Все от нее без ума. Вот вам, пожалуйста, и новое лицо «Цветограма» готово; «Цветограм» и глазом моргнуть не успеет, а Лолли уже намертво к нему приклеится. Почему только она сама так не умеет?

– Мэй, – повернулась к ней Кристина, – «Цветограм» обеспокоен твоими постами в Инстаграме.

Мэй подалась вперед и, как всегда, когда нервничала, закачалась на стуле. Его задние ножки громко стукнули об пол, Кристина снова подняла брови и продолжала:

– Ты опубликовала в Инстаграме фотографию серванта с цветочным вазами на полках и с подписью, призывающей людей избавляться от хлама. «Цветограм» считает, что ты дискредитируешь их товары.

Мэй рассмеялась. Никто другой даже не улыбнулся.

– Так ведь старые вазы и есть настоящий хлам. Кому они нужны? Ваза нужна одна. Максимум две. И уж тем более не те, в которых посылают букеты. – Она обернулась за поддержкой к Лолли: – Лолли, ты ведь сама говоришь, нужны красивые вазы.

– Но в Инстаграме Лолли ничего подобного заявлять не будет. И еще она не будет постоянно, как ты, кричать во всеуслышанье, что приводить дом в порядок – не значит раскладывать старье по симпатичным коробкам. – Кристина забарабанила пальцами по столу. – «Короб коробов» продает именно симпатичные коробки. Их твои заявления тоже не особенно радуют.

Лолли толкнула Мэй ногой под столом и сказала:

– Обожаю «Короб коробов». Мэй тоже от них без ума. Правда, Мэй?

Так вот о чем Лолли ее предупреждала! Ничего, она справится.

– Конечно, без ума.

Без ума, без ума, кто спорит. Сама бы залезла в их коробки и жила бы в них безвылазно. Она просто не считает, что надо очертя голову бросаться их покупать.

– Пожалуйста, если что-то звучит слишком критично, вы редактируйте. Я совершенно не возражаю, – предложила Мэй. Пусть не думают, что она упирается и на чем-то настаивает. – Полезные симпатичные коробки незаменимы. Или, к примеру, разделители для ящиков в комоде. Я без них как без рук!

– И добавочные подвесные полки, – поддакнула Лолли.

– Вот именно. И крепеж проводов под столешницу.

– Складные контейнеры для кухни.

– Безусловно!

– Стаканчики для зубных щеток.

– Э… Я против стаканчиков для зубных щеток. Это негигиенично. Рядом с раковиной зубная щетка только бактерии собирает, – Мэй снова на всякий случай дружелюбно всем улыбнулась.

Кристина замахала руками:

– «Короб коробов» ничего смешного в этом не видит. а в том, что им не смешно, я тоже ничего веселого не нахожу. Мэй, твое отношение к товарам наших спонсоров – серьезная проблема. И дело не в коробках и контейнерах. Ты открываешь буфет на кухне – возражаешь против печенья «Набиско». Открываешь платяной шкаф – возражаешь против дешевой одежды из «Эйч Энд Эм». Тому, что мы можем отредактировать в постпродакшн, есть предел. А твоим заявлениям конца-края не видно.

Чем дольше Кристина говорила, тем сильнее замирало у Мэй сердце. Она автоматически поднесла ко рту большой палец и начала кусать заусенец. Сразу спохватилась и опустила руку, готовясь к защите. Бардак и развал есть бардак и развал; «Набиско» – не еда, а пустые калории. От них одно ожирение. Дешевая бросовая одежда всем только вредит: и тем, кто ее производит, и тем, кто ее покупает, а потом по шкафам распихивает.

Но Кристина еще не закончила:

– Не думаю, Мэй, что ты понимаешь, что такое наш канал и чем именно мы занимаемся. Мы не снимаем домашнее видео для наших канзасских соседей. Мы – канал национального телевидения. Наши важнейшие клиенты – рекламодатели и спонсоры. Они наш главный источник финансирования, и наша основная задача – успешная работа с ними.

При упоминании Канзаса скрещенные под столом ноги Мэй вросли в пол.

– Я вас понимаю. – Она твердо и многозначительно посмотрела Кристине прямо в глаза. Специально продюсерша про Канзас ввернула? Это что, случайный укол или Кристина хотела плюнуть ей в душу? – Я об этом не думала и подхожу к программе с другой стороны. Я могу и не упоминать спонсоров. Помогать людям, у которых… – Мэй тщательно подыскивала слова, – излишек вещей, можно и без этого. Без сомнения, могу не упоминать спонсоров. Проблемы тут нет… Точнее, проблема есть…

– Вот именно, проблема есть, – вступила Меган.

Наконец-то! Наконец-то нашелся тот, кто разбирается в деле. И не какая-нибудь мелкая сошка, а само верховное начальство. Отлично. Довольная, что у нее нашелся союзник, Мэй ринулась в атаку:

– Поймите, это теперь превратилось в ужасную проблему. У всех нас слишком много вещей; одежда и другие товары так дешевы, что людям не устоять…

Лолли еще раз больно пихнула ее ногой под столом. Мэй посмотрела на Меган и поняла, что промахнулась. Меган имела в виду совсем другую проблему. Сердце Мэй снова замерло, и на сей раз еще больше прежнего. Она ошиблась, она неправильно поняла самую главную начальницу. а теперь что-либо переиграть уже невозможно. Отступать некуда.

Лицо у Меган стало каменным.

– Для некоторых семей это, может быть, и проблема, но для нас, Мэй, спонсоры – проблема куда более серьезная. Более того, многим зрителям не нравится твой наставительный тон. Результаты у тебя хорошие. Но ты строишь из себя судью. Ты судишь людей за то, что заставляет их к нам обращаться, за то, что делает нас нужными зрителям.

– Простите. Я это исправлю. Мне совсем нетрудно это исправить.

Мэй подалась вперед. Когда они наконец усвоят, что она услышала их критику и все поняла? Что она все изменит и все исправит?

– Мы ценим твою готовность, Мэй, поверь, мы действительно ее ценим. Но в настоящий момент мы решили продолжить программу без тебя. Возможно, проведем прослушивание, поищем другого соведущего, а может быть, отдадим всю программу одной Лолли. Или снова тебя пригласим. Но на данный момент мы не уверены, что ты оптимально подходишь на эту роль. Поэтому следующие выпуски мы будем делать без тебя. Если что-то изменится, мы тебе позвоним. – Она взяла со стола папку, с которой пришла на совещание, и перегнулась через стол пожать Мэй руку. – Мы уверены, у тебя впереди интересные планы, тебя и без нас ждет большой успех. Благодарим тебя за работу.

Это конец? Выходит, конец. Все начали подниматься со своих мест. Меган настойчиво трясла ей руку; ассистентка Кристины пристроилась рядом с таким видом, будто запоминала на будущее, что делать, когда настанет ее очередь кого-то увольнять. Комната начала пустеть, и Мэй, широко раскрыв глаза, чтобы из них не хлынули слезы, отвернулась от Лолли и пошла к выходу. Только бы Лолли оставила ее в покое! Но нет, куда там! Та, конечно же, прицепилась.

Лолли схватила ее в объятия.

– Ты даже не представляешь, как мне жалко! Они взяли с меня клятвенное обещание, что я тебе ничего не скажу. Но я-то знаю, ты справишься. Ты такая сильная. У тебя столько идей! Мэй, ты и без «Блестящего дома» прекрасно обойдешься.

Мэй подавила дрожь в голосе и постаралась, дав волю гневу, сдержать нахлынувшие на нее страх и жалость к себе.

– Все окей, – начала она, и, едва открыла рот, ее осенило. Вот это мысль! Отличная идея! – Ты абсолютно права, невелика потеря. Понимаешь, я там ничего этого не сказала, и пожалуйста, не говори никому, но у меня приглашение на участие в «Кулинарных войнах».

Лолли застыла от удивления, а Мэй поспешно пояснила:

– Пока только несколько эпизодов, но я в восторге. Пока никаких подробностей. Потом созвонимся.

– Конечно, созвонимся. – В глазах Лолли блестел неподдельный интерес, и Мэй подумала, что на сей раз это не пустые слова. – Умираю от любопытства услышать твои новости про «Войны».

– Жди эсэмэсок. Только, чур, пока никому.

Лолли, конечно, тут же всем разнесет – пускай. Мэй против этого вовсе не возражает. Она повернулась на каблуках в надежде, что Лолли от нее отстанет. Лифт пришлось ждать целую вечность, зато, когда двери наконец открылись, в нем, слава богу, никого не было. Позы суперженщины Мэй больше не принимала. Она прислонилась к стенке, вытерла глаза и достала из сумочки телефон. Она все-таки поедет в Канзас.

* * *

Когда Джей пришел с работы, у Мэй все было готово.

В квартире ни пылинки, можно даже сказать, что квартира блестит. Билеты на завтра уже заказаны. Ехать в Канзас с детьми, да еще и с няней в придачу, оказалось недешево, но ничего, расходы потом окупятся. Написала парочку постов в социальных сетях – надо же заинтриговать подписчиков. В «Блестящем доме» она берет тайм-аут. Открываются новые перспективы. Какие – пока не скажет. Следите за новостями. Ее аудитория умрет от любопытства. Теперь осталось только убедить Джея посмотреть на дело ее глазами.