Текст книги "Ведьма и воин"

Карин Монк
Ведьма и воин

Глава 1

Горы Шотландии, лето 1209 года

Гвендолин поднялась на ноги. Из-за боли в спине – ей довольно долго пришлось сидеть, прислонившись к твердой каменной стене – движения были медленными и неуверенными.

Прищурившись, она разглядела в тусклом свете факела массивную фигуру своего тюремщика Сима. Сзади него маячили еще двое, но их лица были скрыты темнотой. Несколько секунд она пристально вглядывалась в них, а затем ее пальцы, крепко сжимавшие маленький заостренный камень, расслабились.

Роберта с ними не было.

– Они готовы, – объявил Сим, и черный провал его смердящего рта искривился в злорадной усмешке. – Вечер самый подходящий, – добавил он. В его тоне сквозило удовольствие. – И ветер что надо.

Борясь с желанием ударить кулаком в это ухмыляющееся лицо, Гвендолин сделала шаг вперед.

– Давай сюда руки, – приказал он, размахивая куском грубой веревки.

Когда веревка врезалась в запястья, она сжала пальцы в кулак, пряча свое жалкое оружие. Она не понимала, чего боялся Роберт. Да и что она могла сделать, идя на смерть в сопровождении этих огромных воинов? Закрепив путы, двое мужчин схватили ее под руки и вытолкнули в темный коридор. В нос ударил запах немытых тел, гниющих объедков и человеческих испражнений. Гвендолин быстро шла по покрытому грязью проходу, шлепая босыми ногами по мутным лужам. Под ноги ей метнулся серый комочек. Она вскрикнула и остановилась.

Воины рассмеялись.

– Ведьма боится маленькой крысы! – фыркнул один из них. – Разве ты не откусываешь им головы, чтобы добавить их кровь в свое зелье?

– Почему бы тебе не попробовать на ней заклинание вроде того, которым ты погубила своего бедного отца? – с издевкой произнес другой.

– Я приберегаю свои чары для вас, – ответила Гвендолин, испытывая какое-то горькое удовлетворение при виде промелькнувшего на их лицах испуга.

Они поднялись по лестнице на жилые уровни замка. Здесь тошнотворные запахи темницы сменились густым ароматом пролитого эля и жареного мяса. Готовилось грандиозное пиршество, чтобы отпраздновать ее смерть. По этому торжественному поводу в гости к лэрду Максуину и его семье был приглашен весь клан. От густого смрада, исходившего от обуглившегося мяса животных, желудок Гвендолин сжали спазмы. Она быстро прошла мимо ухмыляющихся охранников у двери и вышла наружу. Ее окутал теплый вечерний воздух.

– Вот она! – раздался чей-то истерический крик.

– Ведьма! – прошипела молодая женщина, прижимавшая к груди младенца. – Ты наслала лихорадку на моего малютку!

– Проклятая убийца! – закричал костлявый подросток, которому на вид было не больше тринадцати. – Это ведь ты убила в прошлом месяце мою мать!

– Ты сделала так, чтобы дерево упало и раздробило ногу моему сыну! – выкрикнула изможденная женщина с тронутыми сединой волосами. – Ты сделала его инвалидом, прислужница сатаны!

Толпа принялась осыпать ее оскорблениями и проклятиями. Их лица исказились от ненависти, руки жаждали насилия. Гвендолин в испуге остановилась.

– Давай, ведьма, – прорычал один из стражей. – Шевелись!.. – Он толкнул девушку, и она споткнулась.

Толпа мгновенно бросилась вперед. Они хватали ее за лицо, за волосы, за платье.

– Дьявольское отродье!

– Дочь сатаны!

– Грязная шлюха!

Гвендолин была в ужасе. Она подняла связанные руки в слабой попытке защитить лицо. Удары ее соплеменников теперь приходились по спине и плечам. Силы оставили ее, и она упала на колени.

– Хватит! – раздался позади толпы гневный голос. – Прекратите или я вырву ваши сердца!

Набросившиеся на девушку люди остановились в нерешительности, не понимая, чей это голос. Они вопросительно смотрели на украшенный пурпуром и золотом помост, на котором расположился лэрд Максуин с женой, сыном и братом Робертом.

– Похоже, у нашего гостя, лэрда Макдана, не хватает мужества смотреть на торжество справедливости, – сухо заметил Роберт и вздохнул. – Впрочем, не важно. Нас ждет эффектное зрелище – костер. Пусть ведьма пройдет к столбу.

– Да, – добавил лэрд Максуин, не желая, чтобы у присутствующих создалось впечатление, что брат отдает распоряжение без его согласия. – Дайте ведьме пройти.

Кольцо нападавших рассеялось, и Гвендолин грубым рывком поставили на ноги. Она не поворачивалась в сторону возвышения, откуда Роберт, торжествуя, смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда от грубо сколоченного помоста с тонким столбом посередине.

Сооружение было довольно высоким, чтобы все члены клана могли наблюдать за ее смертью, и намеренно построено в дальнем конце двора у самой стены, окружавшей замок. Роберт сообщил ей, что это было сделано по просьбе жены и дочери лэрда Максуина, которые боялись, что запах сожженной плоти Гвендолин будет еще несколько дней оскорблять их нежные чувства. Время казни выбирал сам Роберт. Он решил, что лучше всего для зрелища подойдет ранний вечер: в сгущающихся сумерках костер будет ярко гореть, и в то же время темнота еще не успеет скрыть хорошенького личика ведьмы.

Двигаясь вперед в угасающем свете дня, Гвендолин почувствовала теплое дыхание ветерка, ласкавшего ее кожу. Ее тюремщик был прав, бесстрастно отметила она.

Стоял чудесный вечер.

На помосте и вокруг него были сложены сухие ветки и торф. Достаточно одной искры, и костер запылает. Гвендолин медленно поднялась по ступенькам, стараясь не думать о жаре такого костра. Ее пугала не сама смерть, а способ, который избрали для нее палачи. Лучше бы ее утопили или даже перерезали горло. Но тех, кого обвиняли в колдовстве, принято было сжигать на костре.

Роберт надеялся, что страх перед такой мучительной смертью сломит ее волю, и она в конце концов откроет ему местонахождение камня.

Однако он переоценил ее жажду жизни.

Гвендолин заняла место на помосте и протянула руки стражу, чтобы тот разрезал веревки на запястьях. Ее руки завели за столб и снова связали. Другой веревкой ее тело было накрепко прикручено к столбу. Это будет долго поддерживать ее в вертикальном положении, и она не сразу упадет в огонь. Эта мысль несколько успокоила девушку. Почему-то ей казалось, что умереть стоя более благородно.

Сопровождавшие ее охранники ушли, по ступенькам помоста торопливо поднялся довольно тучный отец Томас.

– Ну, Гвендолин, ты наконец готова признаться в своих грехах и попросить у Господа прощения за тот путь зла, который ты избрала? – громко спросил он, стараясь, чтобы аудитория услышала его.

Она отвернулась от его пропитанного элем дыхания.

– Я не повинна ни в каких грехах, отче.

Отец Томас нахмурился.

– Давай, девушка. Скоро ты предстанешь перед Господом. Если сейчас ты не будешь молить его о прощении, он отправит тебя прямо в преисподнюю, где твоя душа будет вечно гореть в адском пламени.

– Тебе не поможет даже священник, исчадие ада, – раздался дрожащий от ярости мужской голос.

– Даже сам дьявол! – добавил кто-то другой.

Гвендолин пристально посмотрела на отца Томаса:

– А если я признаюсь, то получу прощение у людей моего клана?

– Ты обвиняешься в убийстве и колдовстве, – напомнил он, качая головой. Затем он повернулся к зрителям, воздел руки к небу и величественно закончил: – Ни одна женщина, виновная в таких ужасных преступлениях, не сможет избежать вечных адских мук. Господь отвергнет их в своем гневе, и огонь преисподней поглотит их.

Толпа одобрительно загудела.

Гвендолин на мгновение задумалась.

– Если у меня все равно нет надежды избежать смерти, тогда я не вижу причины, чтобы лгать вам, отец мой.

Отец Томас казался озадаченным, но ему удалось взять себя в руки. Священник глубокомысленно кивнул и сложил руки на своем огромном животе.

– Господь все слышит, – заверил он девушку.

– Я невиновна. Вспомни об этом сегодня вечером, когда ты, одетый в лучшие одежды, будешь сидеть за столом и запихивать в себя столько еды, сколько ребенку хватило бы на целый месяц. Подумай о том, что ты виновен в моей смерти, и молись, чтобы кусок не застрял у тебя в горле.

Его круглое лицо побагровело от гнева.

– Как смеешь ты так разговаривать со слугой Господа?

– Если бы ты действительно был слугой Господа, то постарался бы защитить, а не уничтожить меня.

– Твоими устами говорит дьявол. Ты была еще ребенком, когда сожгли твою мать, но она, наверное, успела передать дочери гнездившееся в ней зло.

– Моя мать не больше виновна в колдовстве, чем я.

– Тебя сожгут, Гвендолин Максуин, и твоя черная душа попадет прямо в ад, которому она принадлежит. – Он быстро перекрестился и стал деловито спускаться по ступеням.

– Господь свидетель, я не сделала ничего плохого, – возразила она. – И когда Он поймет, что меня просто убили, то именно ты отправишься в преисподнюю.

– Сожгите ее, сожгите ее, сожгите ее!

Лэрд Седрик Максуин поднялся со своего места и осторожно развернул свиток.

– Гвендолин Максуин, ты признана виновной в убийстве и колдовстве. Свидетели говорят, что доказательства твоих дьявольских способностей появились еще двенадцать лет назад. Несколько детей, находившихся рядом с тобой, видели, как ты заколдовала камень, заставив его подняться в воздух, где он летал, пока в конце концов не превратился в птицу. Это случилось в то самое лето, когда четверо членов нашего клана умерли по неизвестным причинам. Теперь ясно, что их смерть явилась результатом твоего колдовства…

Роберт наблюдал за Гвендолин со своего места позади брата. На лице его застыло выражение покорности, пальцы барабанили по подлокотнику украшенного богатой резьбой кресла. Они оба понимали, что уже поздно останавливать эту пародию на правосудие. На мгновение поддавшись панике, он обвинил ее в колдовстве и тем самым лишился надежды завладеть вещью, о которой так страстно мечтал. С ее смертью возможность получить драгоценный камень будет утрачена для него навсегда. Она насмешливо улыбнулась ему. В ее улыбке сквозило торжество, как будто именно она вышла победителем из их схватки. Затем, не в силах больше выносить его вида, Гвендолин отвела взгляд.

Если каким-то чудом ее душа будет присутствовать в этом мире и после смерти, то она не даст Роберту покоя до самой могилы.

Ее внимание привлек человек, которого она раньше никогда не видела. Внушительного вида незнакомец на сером коне располагался на почетном месте около возвышения для лэрдов. Скорее всего это Безумный Макдан, решила она. Когда утром Роберт в последний раз навещал ее в темнице, он сказал, что Безумный Алекс Макдан приехал за ней. Узнав, что она приговорена к смерти, он предложил выкуп. Естественно, его предложение не было принято. Но поскольку Макдан и его люди совершили долгое путешествие, лэрд Максуин милостиво предложил им остаться, чтобы присутствовать при ее сожжении, а затем насладиться роскошным пиром. Именно этот человек приказал прекратить избивать ее. Наверное, ему не терпелось увидеть горящий костер.

Это был внушительный мужчина, высокий и широкий в кости, с мощной грудью, могучими плечами и мускулистыми руками, которые, вероятно, без труда справлялись с огромным мечом, поблескивавшим у него на боку. Его длинные, до плеч, волосы цвета спелой пшеницы были густы и так блестели, что им позавидовала бы любая женщина. Они не совсем гармонировали с его грубоватым и мужественным обликом. Гвендолин не видела лица воина, поскольку в эти ужасные мгновения, когда ее вот-вот должны были сжечь живьем, он был, казалось, полностью поглощен тем, что поправлял и так тщательно уложенные складки своего пледа.

Не сознавая, что за ним наблюдают, Макдан аккуратно разглаживал желто-зеленую ткань и поправлял кожаный ремень. Приведя в порядок одежду, он взглянул на серебряную застежку, схватывающую плед на плече, нахмурился и стал быстрыми движениями начищать рукавом и без того ярко блестевший металл.

Когда он поднял голову, взгляду Гвендолин открылось красиво вылепленное лицо с сильным, твердым подбородком и широкими скулами. Похоже, он старался заставить свою пряжку сверкать как можно ярче и был полностью поглощен этим занятием.

И только тогда, когда мальчик-слуга приблизился к нему с подносом, на котором располагались закуски, он с явной неохотой оторвался от пряжки. Изучив предложенные ему фрукты и напитки, он вытащил из-за пояса тяжелый, украшенный драгоценными камнями кинжал и осторожно наколол большое красное яблоко. Внимательно рассмотрев его и, видимо, найдя какой-то изъян, он вернул его на поднос и выбрал другое. Прежде чем надкусить, Макдан тщательно вытер яблоко полой пледа. В этот момент он, наверное, почувствовал, что за ним наблюдают. Подняв голову, он посмотрел на девушку. Выражение его лица было оскорбительно безразличным: так выглядит человек, обремененный множеством забот, который не может позволить такой незначительной вещи, как смерть ведьмы, отвлекать его от приведения в порядок одежды или принятия пищи.

– …Принимая во внимание твое безбожное поведение, печать дьявола, которую ты носишь на себе, а также подлое убийство собственного отца, преступление такое ужасное, что оно могло быть совершено только омерзительной шлюхой, которая отдалась дьяволу… – почти декламировал лэрд Максуин, стараясь для большего эффекта помедленнее растягивать слова.

Макдан несколько секунд испытующе смотрел на нее, лениво поворачивая на сверкающем кинжале надкушенное яблоко. Вне всякого сомнения, он размышлял, действительно ли она была способна совершить все то, в чем ее обвиняют. Гвендолин не отрывала от него взгляда, стараясь понять, почему он собирался выкупить ее. Лицо его оставалось спокойным, но во взгляде чувствовалась напряженность. Его изучающий взгляд раздражал ее. У нее возникло чувство, что он хочет проникнуть за защитный барьер ее ярости. Волна жара захлестнула ее, дыхание стало прерывистым. Макдан рассматривал ее еще несколько секунд, а затем внезапно опустил взгляд на яблоко и принялся есть его, как будто девушка больше не представляла для него интереса.

Потрясенная и оскорбленная, Гвендолин отвела взгляд.

Максуин продолжал оглашать список выдвинутых против нее обвинений. Остальные слушали, шумно выражая свое одобрение и время от времени прерывая лэрда, чтобы выкрикнуть новое ужасное обвинение. Похоже, все члены ее клана, от грудных младенцев до глубоких стариков, собрались во дворе замка, чтобы присутствовать при ее смерти. Судя по радостному возбуждению, написанному на их лицах, они верили, что в этот день исполняют волю Господа. Гвендолин скользнула взглядом по этим лицам, тщетно ища хотя бы искорку жалости или сострадания. Сколько Гвендолин себя помнила, Максуины боялись и избегали ее. Здесь не было ни одного человека, которого она могла бы назвать другом и кто испытывал бы симпатию к ней. Она заметила еще одного незнакомца. Вероятно, это воин Макдана, поскольку он в таком же желто-зеленом пледе. Он был огромным, похожим на медведя, с длинными огненно-рыжими волосами и густой рыжей бородой. Его могучие плечи помогли ему проложить дорогу в толпе, и теперь он стоял прямо перед помостом, пьяно покачиваясь, продолжая попивать из кубка с элем. Темная жидкость стекала по его лицу и груди, пропитывая рубаху и плед и проливаясь на землю. Наконец – похоже, его огромное тело больше не могло вместить ни капли эля – он опустил кубок, вытер ладонью рот и рыгнул. Такой громкой отрыжки Гвендолин никогда в жизни не слышала.

Толпа взорвалась от смеха, вынудив лэрда Максуина умолкнуть и в замешательстве поднять глаза от свитка.

– Прошу прощения, Максуин, – грубым голосом извинился воин, – превосходный эль.

С этими словами он снова поднял кубок и прижал к губам.

Гвендолин с отвращением отвела от него глаза и заметила еще одного воина Макдана в окне второго этажа замка. Он свесил свои тонкие ноги, свободно раскачивая ими. По сравнению со своим огромным товарищем этот худощавый парень выглядел эльфом, и только редкая каштановая растительность на щеках свидетельствовала о том, что это не мальчик, а мужчина. Несмотря на то что ему удалось занять довольно удобное место для наблюдения, он увлеченно строгал деревянную палочку и, казалось, совсем не интересовался разворачивающейся во дворе замка драмой.

Еще один воин Макдана, красивый мужчина с темными волосами и аккуратно подстриженной бородой, небрежно прислонившись к окружавшей замок стене, откровенно флиртовал с дочерью лэрда Максуина Изабеллой. Вне всякого сомнения, Изабелла была очарована им. Он непозволительно близко наклонился к ней и, почти касаясь губами волос девушки, что-то шептал ей на ухо. Она в притворном ужасе подносила ладони к щекам и довольно хихикала. Гвендолин с раздражением наблюдала за ней. Единственной дочери лэрда Максуина всю свою жизнь приходилось беспокоиться лишь о том, какое платье надеть и которого из множества претендентов на ее руку выбрать.

Пока Безумный Макдан и его воины были заняты тем, что украдкой флиртовали, строгали палочки или напивались до беспамятства, привязанная к столбу Гвендолин ожидала мучительной смерти в пламени костра.

– …Таким образом, гнездящийся внутри нее дьявол должен быть возвращен назад, в пламя преисподней, чтобы она больше не могла сеять болезни и смерть среди людей нашего клана, – закончил лэрд Максуин.

– Сжечь кровожадную суку!

– Быстрее, пока она не успела еще натворить зла!

– Сжечь ее, сжечь ее, сжечь ее… – Крики усиливались, становились похожими на заклинания, и скоро уже весь клан требовал ее смерти.

Вглядываясь в их искаженные лица, Гвендолин поняла всю глубину отчаяния, которое испытала ее мать в тот день, когда ее сожгли на костре. Но мать страдала сильнее, поскольку, умирая, оставляла убитого горем мужа и крошечную дочь. У Гвендолин по крайней мере никого не было. Ее отец умер, избежав тем самым ужасных мук, если бы ему пришлось смотреть, как его ребенок умирает, повторяя судьбу собственной матери. Она пыталась найти утешение хотя бы в этом, борясь со слезами, застилавшими ей глаза.

– Зажгите костер! – громко скомандовал лэрд Максуин, стараясь, чтобы его голос перекрыл шум толпы.

Весь клан воздел руки к небу и разразился радостными криками.

Двое мужчин с факелами выступили вперед. Дыхание Гвендолин стало прерывистым. Она прислонилась к столбу, ища в нем опору: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я потеряла сознание еще до того, как огонь начнет пожирать мою плоть».

Она бросила еще один, полный ненависти взгляд на Роберта. Тот откинулся на спинку своего кресла и наблюдал за ней. На лице его застыло выражение, похожее на торжество, но Гвендолин-то знала, что победа Роберта была мнимой: «Теперь ты никогда не получишь бриллиант, подонок».

Первый факел склонился к земле. Ужас охватил Гвендолин, но она заставила себя сдержать крик.

Один из стражников улыбнулся, приближая факел к сухой траве и веткам.

– Тебе конец, ведьма! – прорычал он. – Отправляйся в огонь…

Она ждала, когда он скажет «преисподней», но из его уст вырвался лишь сдавленный стон. Гвендолин в замешательстве смотрела, как его глаза сначала широко раскрылись, а затем закатились. Стражник со вздохом тяжело опустился на землю и застыл. Из его спины торчала украшенная драгоценными камнями рукоятка кинжала. Факел выпал из его рук.

Второй факельщик с изумлением уставился на своего мертвого товарища, а затем попытался попасть факелом в сухое птичье гнездо у самых ног Гвендолин.

Рыжеволосый пьяный воин слева от нее опрокинул свой кубок с элем, погасив огонь. Затем он с силой опустил пустой сосуд на голову факельщика, повернул его обмякшее тело и мощным толчком в спину отправил в толпу изумленных Максуинов.

– Что такое? – взвился лэрд Максуин, пытаясь разглядеть, что происходит в толпе. – Неужели этот рыжий парень настолько пьян…

– Остановите его! – прорычал Роберт, увидев, что Безумный Макдан поскакал к столбу. Он вскочил на ноги, опрокинув кресло. – Остановите Макдана!

Пламя от первого факела жадно пожирало ветки, на которые не попал эль, и начало лизать подол платья Гвендолин. Похожий на медведя воин вскочил на помост и разрубил веревки, привязывавшие ее к столбу, а Безумный Макдан во весь опор скакал к ним, занеся над головой свой огромный палаш в знак предупреждения тем глупцам, которые осмелятся преградить ему дорогу. Изумленные Максуины послушно расступались перед ним, полагая, что либо он действительно безумен, либо на него действуют колдовские чары Гвендолин. Когда Макдан достиг горящего помоста, девушка почувствовала, что разрезана последняя веревка. Она начала падать, но огромный воин без труда поставил ее на ноги, а затем забросил прямо на лошадь Макдана.

– Держись за меня! – скомандовал Макдан.

Один из людей Роберта бежал к ним, его меч был направлен на лошадь Макдана.

– Тебе не удастся так легко уйти, Макдан, – прорычал он, занося клинок над животным.

В воздухе мелькнула стрела и вонзилась ему в спину. Гвендолин подняла голову и увидела, что похожий на эльфа воин в окне второго этажа прилаживает к тетиве лука еще одну острую стрелу.

– Окружайте их! – крикнул Роберт, спрыгивая с возвышения и бегом направляясь к своей лошади. – Не дайте им уйти!

Макдан принялся яростно размахивать мечом, заставляя людей расступиться и пропустить его лошадь к воротам. Гвендолин прижалась к нему, обхватив руками за талию. Она чувствовала, какая сила исходит от его перекатывающихся под ее ладонями мускулов. Ткань его пледа мягко касалась ее кожи, но тело Макдана под одеждой было твердым, как скала, и девушка придвинулась ближе, черпая мужество в его силе.

Кто-то ухватил ее за ногу и стал стаскивать с лошади.

Макдан повернулся и вонзил меч в нападавшего на нее человека, а затем с силой выдернул клинок, с которого закапала кровь, и обрушился на другого Максуина, нацелившегося секирой ему под ребра.

Тот рухнул под ноги лошади Макдана, заставив животное попятиться. Гвендолин стала сползать назад. Макдан удержал ее, больно сжав пальцами предплечье девушки. Другой рукой он продолжал отбиваться от тех, кто осмеливался подойти к ним.

– Назад! – яростно кричал он.

В этот момент Гвендолин увидела еще одного воина Роберта, который натягивал тетиву лука, целясь в Макдана. Внезапно вспомнив о зажатом в кулаке осколке камня, она метнула его в врага. Воин вскрикнул и выронил оружие и быстро зажал пальцами рваную рану прямо под глазом, из которой текла кровь.

– Господи Иисусе, – пробормотал Макдан.

Гвендолин почувствовала, что ее поступок произвел на него впечатление, но он не стал терять времени на выражение благодарности, поскольку они были уже у самых ворот.

– Ворота! – раздался крик Роберта, который уже вскочил на лошадь и во весь опор мчался к ним. – Закройте эти проклятые ворота!

Максуины ринулись к воротам. Каждый стремился быть первым. Это привело к толкотне, ругани и чуть ли не драке между своими. Краем глаза Гвендолин заметила, что «медведь» и «эльф» тоже вскочили на коней и направились к проему в стене.

Она склонилась к Макдану и прижала лицо к пушистой ткани его пледа: «Благодарю тебя, Господи».

Решетка крепостных ворот замка с грохотом опустилась.

Достигнув конца двора, Макдан был вынужден резко остановить лошадь, которая тревожно фыркнула и попятилась.

– Ты, наверное, на самом деле сумасшедший, Макдан, – презрительно крикнул Роберт, приближаясь к ним. – Твоя попытка похищения смехотворна!

Все кончено, поняла Гвендолин. По какой-то причине эти люди рисковали своими жизнями, чтобы спасти ее, но они потерпели поражение. Теперь их тоже поведут на костер.

– Мне очень жаль, – дрожащим голосом произнесла она, обращаясь к Макдану. – Не стоило даже и пытаться. Теперь мы все умрем.

Она разомкнула руки, собираясь соскользнуть с лошади и покориться судьбе.

Его пальцы крепко сжали запястья девушки, удержав ее на месте.

– Мне кажется, тебе следует открыть ворота и выпустить нас, Максуин, – вежливо произнес он, не обращая внимания на Роберта.

Лэрд Максуин, так и не покинувший своего почетного места на возвышении, неуверенно посмотрел на брата.

– Сдается мне, что ты не совсем понимаешь, в каком положении оказался, Макдан, – насмешливо протянул Роберт. – Позволь мне просветить тебя. Ты окружен моими воинами.

– Прошу прощения, – удивленно вскинул бровь Макдан. – Но у меня создалось впечатление, что титул лэрда носит твой брат.

– Совершенно верно, – холодно ответил Роберт. – Но я командую армией клана Максуинов. И по моим подсчетам, вас здесь трое против нескольких сотен. – Он обвел рукой своих воинов.

– Ты прав, – согласился Макдан, но в голосе его не слышалось ни тени беспокойства. – Но если вы не позволите нам уйти, боюсь, у нас не останется выбора, кроме как убить ее.

Гвендолин, задохнувшись, попыталась освободить хотя бы одну руку, но он еще крепче сжал свои пальцы, удерживая ее.

Роберт недоверчиво смотрел на него. Затем он откинул голову назад и рассмеялся.

– И этим ты мне угрожаешь? – Он сплюнул. – Господь свидетель, у тебя действительно мозги набекрень. Убей ее, Макдан, если это доставит тебе удовольствие. Тем самым ты избавишь меня от забот.

– Неужели? – бросил Макдан. Он казался совершенно сбитым с толку. – Я думал, что ты гораздо больше любишь ее.

Удивление Роберта все росло.

– Меня она совершенно не волнует, – заверил он Макдана. – Делай что хочешь.

Макдан задумался на мгновение, а затем пожал плечами:

– Очень хорошо. Убей ее, Бродик.

Гвендолин дернулась, чтобы соскочить с коня, но Макдан не разжал железной хватки.

– Папа!

Все повернулись на крик и остолбенели. Изабелла сидела на лошади впереди того самого воина Макдана, который всего несколько секунд назад заставлял ее задыхаться от смеха. Теперь она еще больше нуждалась в глотке свежего воздуха, но совсем по другой причине: к ее горлу был приставлен кинжал.

Жена лэрда Максуина вскочила и, вскрикнув, упала без чувств.

– Ты действительно хочешь, чтобы она умерла, Макдан? – спросил Бродик. – Она довольно хорошенькая.

– Мне совсем не хочется ее убивать, – заверил его Макдан. – Это Роберт хочет. Она ему совершенно безразлична.

– Отпусти ее! – закричал Роберт.

– Послушай, Роберт, тебе нужно собраться с мыслями, – сказал Макдан. – Только что ты сказал мне, что я могу убить ее.

– Ты прекрасно знаешь, черт побери, что я имел в виду не Изабеллу!

– Тогда кого же ты хотел, чтобы я убил? – спросил Макдан, стараясь оставаться спокойным.

– Папа, сделай же что-нибудь, – молила Изабелла.

Лэрд Максуин открыл рот, силясь что-то сказать, но был прерван братом.

– Что тебе может быть нужно от этой ведьмы? – Роберт сдерживал свои чувства, но Гвендолин знала, что он боится, не прознал ли Макдан что-нибудь о камне. Помолчав, он добавил как можно убедительнее: – Ты же должен понимать, что похищение члена клана может привести к войне.

– Я же сумасшедший, – ответил Макдан, пожимая плечами, – безумные люди совершают безумные поступки. Кроме того, – добавил он, кивнув головой в сторону пламени, бушевавшего вокруг столба, – я думал, что ты с ней закончил.

– Она воплощение зла, – мрачно настаивал Роберт. – И убийца. Ты не можешь увезти ее, Макдан. Она должна умереть, иначе она убьет тебя и твоих людей.

Макдан улыбнулся:

– Спасибо за заботу, Роберт. Я глубоко тронут. А теперь подними решетку или Бродик перережет горло прекрасной Изабелле.

Роберт колебался.

– Папа, заставь их открыть ворота! – завопила Изабелла.

Лэрд Максуин наконец поднялся со своего кресла.

– Ты ведь не настолько бессердечен, лэрд Макдан, чтобы убить беззащитную молодую женщину.

Макдан несколько мгновений рассматривал искаженное страданием лицо отца, а затем вздохнул.

– Ты прав, Максуин, – согласился он. – Я не настолько бессердечен.

Роберт улыбнулся, сообразив, что его противник попал в ловушку.

– Но Бродик – совсем другое дело, – вежливо заверил его Макдан. – Правда, Бродик?

– Угу, – ответил Бродик и слегка прижал Изабеллу.

Изабелла всхлипнула.

– Поднимите решетки, – приказал лэрд Максуин. – Позвольте им уйти.

Гвендолин наблюдала, как Роберт борется с разочарованием. Он нехотя опустил меч.

– А вот это решение мудрого человека, – с одобрением заметил Макдан. – Ценю. Все твои люди, Максуин, отойдут назад и позволят нам проехать. Если кто-нибудь попытается напасть на нас или твои доблестные воины сегодня отправятся в погоню за нами, Бродик перережет горло твоей красивой дочери. Если же ты проявишь терпение и выдержку, завтра утром прекрасная Изабелла будет отпущена целой и невредимой. Я не сомневаюсь, что Роберт и его люди с их необыкновенными способностями без труда разыщут ее и доставят домой в полной сохранности.

– Я хотел бы получить твое слово, Макдан, что ей не причинят вреда, – сказал лэрд Максуин.

Макдан серьезно посмотрел на него.

– Даю тебе слово.

Удовлетворенный лэрд Максуин подал сигнал поднять решетку. Выбора у него все равно не было.

– Его слово ничего не стоит, – яростно запротестовал Роберт. – Он сумасшедший!

– Ходят такие слухи, – весело согласился Макдан, поправляя плед. Его воины в это время проезжали сквозь открытые ворота. – Знаешь, Роберт, ты был абсолютно прав, – добавил он, бросив последний взгляд на пылающий столб. – Это действительно замечательный костер.

Он подмигнул ему, затем повернулся и исчез в сгущающейся темноте, оставив растерянных и сбитых с толку Максуинов.