Электронная библиотека » Карина Халле » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Опасные игры"


  • Текст добавлен: 28 января 2021, 10:40


Автор книги: Карина Халле


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Карина Халле
Опасные игры

Karina Halle

Sins and needles

Copyright © 2013 by Karina Halle

© Stasia04 / Shutterstock.com

© Смирнова А., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Все, чьи шрамы помогли им стать собой, – эта книга для вас.



Пролог

Это будет в последний раз.

Я уже это говорила. Я часто это говорила. Я говорила это самой себе, глядя в зеркало, как персонаж Де Ниро. Но я никогда этого не говорила, когда к моему горлу прижимал бильярдный кий сумасшедший украинец, одержимый идеей сделать меня своей женой.

Приятно знать, что всё бывает в первый раз.

К счастью, когда мир окрасился мутно-серым, а ноги подкосились, я нашла в себе достаточно сил, чтобы вырваться живой. Хотя судьба подарила мне всего несколько секунд агонии, пока кий давил на трахею, я сумела освободить руки и отдёрнуть этот чёртов кий. Сергей, мой несостоявшийся муж, не был коротышкой, но у меня были длинные руки, и, оттолкнув его в сторону, я нащупала его яйца. Одним движением сжала их в кулаке, впилась острыми ногтями и потянула.

Сильно.

Сергей завопил, кий шлёпнулся на липкий пол, вслед за ним я. Вскочила на ноги, схватила чёртову палку и с силой ударила его по лысому кумполу, пока он стонал, согнувшись пополам. В детстве мне никогда не удавалось провести ни в одном городе достаточно времени, чтобы записаться в софтбольную команду. Очень жаль – может быть, ещё одна моя профессия была бы связана с софтболом.

Может быть, даже основная профессия. Потому что с этой я не хотела иметь больше ничего общего.

Сергей застонал, как рожающая корова, и, хотя ему прилично от меня досталось, я понимала, что у меня на всё про всё лишь несколько секунд. Взяв со стола шар номер восемь, я запустила им в голову Сергея с такой силой, что у меня сжались пальцы на ногах.

В какие бы игры я ни играла, я всегда была против насилия. По счастью, и мне не причинял сильного вреда никто из тех, кто купился на мою разводку, приняв меня за непорочную невесту. Я никогда не доходила до черты, за которой остаётся только убить или быть убитой. Я достойно оборонялась. И надеялась, что и это мне пришлось делать в последний раз.

В общем, и на этот раз обошлось без убийства. Когда бильярдный шар стукнулся о голову Сергея и он с визгом рухнул на колени, я повернулась на каблуках и помчалась в женский туалет. За дверью бильярдной меня ожидали два свирепого вида мужчины, и они явно не пропустили бы меня, пока их друг корчился на полу в надежде, что его тестикулы всё ещё с ним.

В туалете отвратительно пахло плесенью и канализацией, и я задумалась, когда его в последний раз чистили. «Форт» был не из тех баров, какие часто посещают женщины, – для меня это должно было стать первым тревожным звоночком. Вторым – тот факт, что, когда я вошла, на меня никто даже не посмотрел. Как будто меня ждали – а когда тебя ждут в сомнительном баре в Цинциннати, ты, скорее всего, уже на крючке. Третье, что должно было меня насторожить, – бильярдный зал находился в подвале, а на двери была чёртова туча задвижек

Но, забравшись на ржавую раковину, я обнаружила, что на квадратном окне задвижки нет. Распахнула его, высунула руки навстречу тёплому августовскому воздуху. С пальцев тут же потекла размокшая грязь – лил сильный дождь. Отлично. Ещё пара секунд, и я стану грязной женщиной.

Но как бы то ни было, грязная женщина лучше мёртвой, так что я протиснулась сквозь узкое окно и шлёпнулась на землю. Холодная, мокрая грязь тут же просочилась сквозь рубашку, измазала джинсы. Я слышала, как Сергей с громкими воплями колотит в дверь ванной.

Он был близко. Слишком близко.

Я поднялась на ноги, осмотрелась, чтобы понять, мог ли кто-нибудь меня заметить. Но возле бара было тихо, красные огоньки сияли сквозь плотную пелену дождя. Улица молчала, разлинованная «Ауди» и «Мерседесами», блестевшими, как крикливая бижутерия, среди ветхих жутких зданий. Моя машина, которую мне с неохотой приходилось признавать машиной Хавьера, была припаркована в двух кварталах отсюда. Видимо, я недооценила ситуацию, но радовалась уже тому, что мои мозги сработали хотя бы в последний момент. Когда старый друг пишет тебе ни с того ни с сего и приглашает встретиться в баре среди ночи, надо быть осторожной. Плохо то, что до меня не сразу дошло – это был не друг и не любовник, а Сергей, движимый желанием отомстить.

Удостоверившись, что меня никто не видит, я как можно быстрее рванула вперёд, шаги отдавались гулким холодным эхом. К тому времени как я завернула за угол и увидела свой тёмно-зелёный «Понтиак» семидесятого года, дождь уже смыл с меня всю грязь.

Я откинула с глаз мокрые пряди, посмотрела на блестящий номерной знак. Пора было его менять, и я вспомнила все номерные знаки, какие лежали в машине. Я знала, что после этого моей ноги не будет в Цинциннати, и сомневалась, что они не заметили мою машину. У меня под сиденьем лежали деньги Сергея, и я не сомневалась, что он так этого не оставит. Это следовало понять ещё из переписки. Вопрос вставал даже не о деньгах, а о том, что я его развела. Ну а чего он ожидал, когда искал девственницу на идиотском сайте знакомств?

Может быть, он намеревался продолжать охоту. Следовать за мной из штата в штат. Но, сев в машину, я поняла, что он не сможет меня найти. Я и раньше охотилась, и не только на деньги.

И никто меня не поймал.

Услышав далёкие, но злые голоса, я занервничала. Инстинкт подсказывал мне, что нужно ехать и не оглядываться, и я, к сожалению, знала – надо слушать инстинкт. Я должна была оставить симпатичную квартиру, работу в кофейне, фанатевшую от йоги соседку Карли, с которой снимала квартиру. Всё это было грустно. За шесть месяцев я успела привязаться к гибкой маленькой Карли.

Напишу ей что-нибудь хорошее, решила я и завела мотор. Машина заурчала, возвращаясь к жизни, и я рванула по улице, прочь от бара, от Сергея и его приятелей, которые наверняка метались по улицам в поисках меня.

Ничего страшного. Я привыкла убегать, у меня в багажнике всегда лежала, просто на всякий случай, новая жизнь. Новая одежда, новые водительские права, новый номер, новые шины. Как только я уеду отсюда подальше, запишусь в гостинице под новым именем. Поменяю номер. Конечно, моя машина была не самой неприметной, но я не могла с ней расстаться. Пусть даже она была не моя.

А завтра я рассчитаю бюджет. Рассчитаю, сколько продержусь, прежде чем устроюсь на нормальную работу. Рассчитаю, когда смогу сдержать своё слово и окончательно убедиться, что это в самом деле был последний раз.

Свернув за угол, я замедлила ход; машина слилась с потоком, мчавшим к реке Огайо. Свободной рукой я открыла бумажник, перебрала паспорта и права. Раз я решила начать честную жизнь, вариантов у меня не было.

Я вынула калифорнийские права на имя Элли Уотт. Надо было сменить даты и фотографию, потому что в Калифорнии я в последний раз была семь лет назад, в девятнадцать. Теперь я снова стала Элли Уотт.

Я наконец стала собой. Какое счастье.

Глава первая

Тогда

Девочка лежала на заднем сиденье ржавого родительского фургона, считая минуты и разглядывая зелёные пятна от воды, расплывавшиеся на потолке. Будь у неё мобильник, вести счёт времени было бы намного проще, тем более что у девочки были трудности с математикой. Можно было обвинить мать – во многом можно было обвинить мать – в том, что девочке всю жизнь приходилось учиться на дому, и в одиннадцать лет она всё ещё мучилась со сложением и вычитанием. Но, по мнению матери, хорошо считать требовалось только награбленное. Ну а сейчас девочка считала секунды. Прошло уже больше четырёх минут с того момента, как её родители вышли рука об руку навстречу холодным огням большого дома. Девочка не знала даже, где конкретно они находятся, знала только, что в Миссисипи. Она чувствовала запах с болот. Человек, к которому пошли родители, был, кажется, другом её матери, но девочка не была в этом уверена. Время от времени мать что-то говорила об этом Трэвисе. В последние несколько недель она часто раздражалась. В конце концов сделала несколько звонков, надела своё «особенное» платье со слишком глубоким декольте, заставила мужа влезть в костюм, затащила девочку в машину. Они отправились на обед к этому её старому другу, и ей нужно было, чтобы девочка кое-куда пробралась, пока он развлекает гостей.

Сначала девочка возмущалась. Дело было не только в том, что она взрослела и у неё появлялись свои представления о морали, не вязавшиеся с миром, который её родители давно оставили; они уже несколько лет не совершали ничего нелегального. Отец работал в казино, их маленькая квартирка в Галфпорте стала для неё домом настолько, насколько у неё мог быть дом. Родители сказали ей, что с махинациями покончено, и они постараются вести нормальную жизнь ради маленькой дочери. Во всяком случае, они так сказали.

Но у матери были свои причины, причины, которых девочка не понимала. Если этот человек, Трэвис, был другом матери, почему она решила его ограбить? Если он жил в таком роскошном доме с мраморными колоннами и фонтанами, почему нельзя было просто попросить у него денег? Ещё одна причина, по которой девочка сомневалась в словах матери. Никаким он был не другом.

Она просто отправила дочь к нему прямо в когти.

Когда время подошло, девочка медленно выбралась из машины, стараясь не выдать себя ни звуком, и, слившись с тенью дома, свернула за угол. Прислушалась, чтобы уловить жужжание камер или щёлканье датчика движения, но, к своему облегчению, ничего этого не услышала. Быстро и тихо добралась до огромного сада; подстриженная трава сияла в свете луны. Застыла за благоухающим кустом, посчитала, сколько окон сюда выходило. Нужно было через второе окно пробраться в спальню, потом выйти из неё и свернуть в первую дверь налево. Там находился сейф; код был записан стойким маркером на тыльной стороне её потной ладошки.

Откуда её мать узнала пароль, девочка понятия не имела. Она давно уже перестала задавать матери такие вопросы.

Она взобралась на узкую раму замёрзшего окна. Задвижка легко поддалась, как и обещала мать.

Потом девочка будет часто вспоминать этот эпизод – свою нерешительность, луну за спиной. Будет вспоминать, что у неё был выбор, проходить через это или не проходить. Она могла убежать обратно в машину, сказать родителям, что передумала. Но страх и гордость мешали глупой маленькой девочке услышать голос инстинкта. Она тихо открыла окно и забралась в дом.

Когда она наконец вышла оттуда, её жизнь изменилась навсегда.

Сейчас

Яркое голубое небо, грубый пустынный пейзаж, бесконечный асфальт впереди.

Осталось только выбрать музыку.

Несколько дней назад в номере отеля «Колорадо» я составила так называемый «пустынный плейлист» и теперь его включила. Из колонок зазвучал «Roadhouse Blues» группы The Doors, и я улыбнулась. Тёплый бриз отбросил мои волосы назад.

С тех пор как я в Огайо опустошила толстый бумажник Сергея, прошло два месяца. Два месяца пути, два месяца мелкого вранья. Два месяца, как мои длинные, светло-рыжие от природы волосы сменил короткий чёрный боб. Два месяца, как я с трудом сводила концы с концами, но деньги всё равно кончились. Два месяца, как я стала Элли Уотт.

Два месяца, прежде чем я решилась вернуться домой. Скажем так, в единственное место, которое считала домом.

Мне всегда нравилась пустыня, и при виде древовидных юкк, растущих на меловых скалистых камнях, я ощутила знакомую радость. Ту же радость, какую чувствовала, завершив очередную аферу. Такое, конечно, случалось со мной чаще, чем приезд в долину Коачелла. Аферы удавались мне хорошо. А вот быть собой удавалось гораздо хуже.

Но я выбросила всю эту ерунду из головы и завела двигатель. Кукушки-подорожники выпрыгнули из кустов мне навстречу, подняв маленькими ножками целый столб пыли, тут же осевший на морщинистый асфальт. Ни души, ни машины на много миль отсюда. Только я, и Джим Моррисон, и безграничная даль. Бесконечное небо, палящая жара, жестокое солнце, кому-то помогавшее цвести, кого-то сжигавшее. Мир, полный контрастов. Как и моя жизнь.

Под любимые хиты Calexico и музыку для сёрфа я свернула по шестьдесят второй автостраде, и наконец слева от меня показался национальный парк «Джошуа-Три». И мне пришлось остановить машину, потому что меня тошнило.

Уфф. После того как меня вывернуло наизнанку, я вернулась в машину, села на пассажирское место, прижала голову к коленям. Машина щёлкнула, остановился мотор. Я старалась глубоко дышать носом. Руки тряслись, сердце колотилось в груди, будто ища выход. Оказалось куда труднее, чем я думала. Мимо с рычанием пронеслась фура, и моя машина вздрогнула. Теперь мы обе были испуганы.

Ты сможешь, Элли, сказала я себе, и собственное имя показалось мне странным. Никто не узнает, что ты приехала в город. Тебе двадцать шесть, а не девятнадцать. Ты даже внешне изменилась. Даже твоя походка стала другой. И никто из твоих одноклассников тут не живёт. Наверняка все уехали вслед за тобой.

Я ударила по бардачку, и он раскрылся. Вынула баночку с пилюлями из кавы-кавы[1]1
  Кава-кава, или опьяняющий перец – растение, экстракт которого обладает успокаивающим действием.


[Закрыть]
, высыпала в рот сразу несколько. Они были лошадиного размера, но я ухитрилась проглотить их без воды. Если что-то постоянно делать, рано или поздно тело привыкнет. Пора было запомнить.

Пронеслась ещё одна машина, и мы опять затряслись. Пилюли скоро подействуют, а если нет, в бардачке лежит лоразепам[2]2
  Седативное средство.


[Закрыть]
. Я пыталась избавиться от привычки к нему, когда она начала выходить из-под контроля, но сегодня можно было сделать исключение. Я боялась оказаться не в форме, когда увижу дядю Джима.

От адской жары бёдра прилипли к джинсам, а джинсы, в свою очередь, – к сиденью. Оторвавшись от него, я вновь пересела на водительское место. Сжала видавший виды руль так, что побелели костяшки, и вновь рванула вперёд, надеясь, что оставила страх у обочины, там же, где и непереваренный завтрак.

У дяди Джима была ферма на окраине Палм-Вэлли. Вляпавшись в очередную проблему, мы с родителями решили пожить у него. Им казалось, что переехать и начать с чистого листа – хорошая идея, хотя, на мой взгляд, дело было скорее в том, что мной заинтересовались органы опеки, а папа потерял работу в казино. Как бы то ни было, мы уехали из Галфпорта, штат Миссисипи, и перебрались на восток. Дядя Джим – мамин брат, единственный из ныне живущих моих родственников, кто ещё во мне не разочаровался. В то время он не разочаровался даже в моих родителях, вот и разрешил пожить у него.

Меня записали в местную школу, первую школу в моей жизни. Старшие классы для многих людей – тяжёлое время, но для меня эти годы были такими, словно мой язык застрял в розетке. И как будто у меня без этого было мало неприятностей, год спустя родители забыли о чистом листе и вновь взялись за своё. Они смылись, как самые настоящие беглые преступники, какими они в общем-то и были, а я осталась с дядей Джимом. Я всё отдала бы, чтобы уехать с ними, но после инцидента в Галфпорте они решили больше не давать мне шансов.

Так что мои мучения в школе продолжились, и как только они закончились, я свалила отсюда к чёртовой матери. Вернулась только один раз, в девятнадцать лет, потому что у дяди был сердечный приступ. Я была единственным близким ему членом семьи и помогала ему на ферме несколько месяцев, пока он не поправился. Потом поцеловала его в небритую щёку и сказала – пока-пока.

А теперь надеялась, что он снова примет меня в свои объятия.

Зазвенели гитарные струны – хит Calexico «Gypsy Curse» начался, когда я вырулила на главную улицу, что только добавило драматизма. Я немного поездила от витрины к витрине – город по-прежнему во многом сохранил дух пятидесятых-шестидесятых, но теперь к нему прибавился ретрошик. Все магазины выкрасили новой, яркой краской, и они стали сплошной аквамариновой, шафранной, ментоловой, кобальтовой стеной. На обочинах узких улиц росли пальмы, дорожные знаки висели над корзинами, из которых свешивались красные цветы. Всё было таким чистеньким, безмятежным и милым, что у меня заболели зубы.

Все эти магазины были мне незнакомы. Все эти лица были мне незнакомы. Сердце забилось медленнее, оцепенение прошло, руки и ноги вновь обрели чувствительность. Беспокоиться было не о чем.

Когда я уезжала из Палм-Вэлли, тут было, прямо скажем, не очень, особенно по сравнению с соседними курортами, Палм-Спрингс и Палм-Дезерт. Теперь туда стоило приехать, в особенности тем, кто хотел увидеть красивый пейзаж местности, не омрачённой курсами гольфа и высокими квартплатами. Город стал другим. Как и я.

Ввиду новых перекрёстков и светофоров я не сразу разобралась, как выехать с главной улицы, но как только повернула к ферме, меня захлестнула волна ностальгии. Даже в воздухе витал тот же запах – горячего асфальта, сухих пальмовых веток, апельсиновых цветов.

Ферма была в самом конце дороги, по обеим сторонам которой выстроились длинные ряды пальм. Я заметила облака пыли, поднимавшиеся от тракторов. Судя по льняным мешкам, свисавшим с каждой пальмы, сезон урожая был в разгаре. Конечно, работа нашлась бы и мне. Правда, не самая гламурная – целый день под палящим солнцем, кожа облезает с носа, несмотря на шляпу и крем от загара, руки липкие и все в занозах, потому что то и дело приходится лазить вверх-вниз по деревьям. Но, по счастью, я никогда не была белоручкой.

Лишь заметив дом, где я провела период становления моей личности, я запоздало пожалела о своём решении сюда заявиться. Вид у дядиного жилища был, мягко скажем, паршивый. В прошлом оно представляло собой ухоженное ранчо и домик с черепичной крышей, окружённый, как рвом, красивым садом камней. Теперь его можно было бы принять за заброшенное, если бы не трактор и грузовик перед ним. Господи, у него был всё тот же трактор, который я в своё время училась водить, и он уже тогда еле двигался.

Я остановила машину и, волнуясь, вошла на ранчо, вытирая руки о джинсы. Я слышала вдалеке, со стороны деревьев, крики рабочих на испанском и воркование голубей, бродивших по потрескавшимся тротуарным плитам. Чудовищное чувство вины шлёпнулось на меня вслед за ветками пальм. В последний раз я звонила дяде два года назад, когда заехала в Вермонт. Хотела выслать ему денег, но он сказал, что у него всё в порядке и он в моей помощи не нуждается. Я всё равно хотела, но руки так и не дошли.

Теперь он, судя по всему, был в отчаянном положении. Да уж, это нас сближало.

Я глубоко вдохнула, подойдя к дому и заметив, что коврик у двери всё тот же, вышитый дядиной покойной женой. Он покрылся чёрной плесенью и расползался на части. Я надеялась, это не символ.

Я быстро постучала и отдёрнула руку. Подождала, огляделась. Никто не шёл за мной по пятам, но некоторые привычки остаются с нами надолго. А быть чересчур осторожной – отличная привычка для такой девушки, как я.

Я собиралась постучать ещё раз, но дверь чуть приоткрылась, и я увидела взирающий на меня в щёлку знакомый глаз.

– Дядя Джим, – я широко улыбнулась. Он нахмурился и распахнул дверь. Дядя оглядел меня снизу вверх и сказал:

– Твою ж мать.

* * *

– Прости, но ты сама понимаешь, что тебе нельзя тут остаться, – сказал дядя Джим, сидя на пыльной кухне и наливая мне очередной стакан чая со льдом. Кристаллики, не растворяясь, кружили у дна, как обломки, подхваченные торнадо. Я глубоко выдохнула через нос, стараясь скрыть разочарование. Я пробыла тут уже больше часа, и мы не пришли ни к чему, кроме того, что мне тут не рады.

– Послушай, я понимаю, у тебя есть гордость, – начала я.

Он впился в меня глазами. Он так постарел, что я испугалась; тёмные волосы стали седыми, складки у рта сделались глубокими, как каньоны, но взгляд остался таким же острым и проницательным.

– Дело не в гордости, Элли. Будь ты кем-нибудь другим, я согласился бы. Я же не против, когда Бетти с соседней улицы несколько раз в неделю приносит мне горячую пищу. Я понимаю, что с трудом свожу концы с концами. Но ты же не кто-нибудь другой. Ты Элли, сука, Уотт.

Я сморщила нос.

– Вот не знала, что Сука – моё второе имя.

Он приподнял бровь, похожую на толстую мохнатую гусеницу.

– А разве нет?

Я закатила глаза.

– Нет, дядя Джим. И это не самые приятные слова о твоей племяннице.

Он улыбнулся – почти незаметно, но я всё равно заметила. Повернулся, открыл холодильник, тоскливым взглядом обвёл содержимое – там ничего и не было, не считая приправ.

– Ну прости, что я не соответствую твоим представлениям о любящем дядюшке. Я тебя не видел с тех пор, как тебе стукнуло девятнадцать, знаешь ли.

– Знаю.

Дядя Джим хотел достать банку горчицы, но передумал. Что он, собирался сделать мне горчичный коктейль? Захлопнул дверцу, прислонился к стойке.

– Прости, что нечего предложить тебе поесть.

– У меня в машине вяленая говядина.

Он обвёл меня взглядом, покачал головой.

– Ты слишком тощая, Элли.

– Да нет, просто руки исхудали, – ответила я и скрестила их на груди. – Так бывает от стресса. В целом-то я в порядке.

Он кивнул, и его лицо приняло сочувствующее выражение. У меня сжалось сердце. Я знала, что он сейчас скажет.

– Как твоя нога?

Я натянуто улыбнулась.

– Да нормально.

– По-прежнему воруешь?

– Ну, было дело. – Я отвела глаза. Внезапно меня очень заинтересовал узор на столешнице из поддельного мрамора. – Но сейчас уже завязала. Чуть не влипла в Цинциннати. Больше не хочу.

– И почему же?

Я выдавила улыбку.

– Да так, неудачное знакомство по Интернету.

– И?

– И кое-что пошло не как надо.

– А как надо?

– Ну, по переписке влюбить в себя мужчину. Сказать ему, что хочу с ним встретиться, переспать, выйти за него замуж, но застряла в России и у меня нет денег покинуть страну. Попросить перевести сумму на твой счёт. А потом удалить страницу. Очень просто.

Краем глаза я увидела, как он качает головой.

– Господи, Элли. Это так низко.

– Ох, избавь меня от своих внезапных нотаций. – Я махнула рукой. – Так устроен мир. Я не занимаюсь малообеспеченными мужчинами. Я не настолько жестока. К тому же большинство из них изменяют жёнам, так что пусть получают по заслугам. Да и дело это не быстрое. Нужно несколько месяцев, чтобы выстроить отношения. Поэтому я обычно переписываюсь сразу с шестью. Существенно облегчает жизнь.

Дядя Джим одним махом проглотил остатки чая.

– Ну ладно. А что случилось в Цинциннати?

В кухне внезапно стало очень душно. Мне захотелось открыть окно над раковиной, но сквозь него я видела, какую пыльцу с деревьев поднял бриз. Я принялась водить подвеской в виде остро заточенной бритвы по цепочке, на которой она висела.

– Просто нарвалась не на того парня. И он меня развёл. Я думала, он американец, но нет. Он сидел на сайте под фальшивым именем, и это должно было меня насторожить. Кто называет себя Стивеном, когда его зовут Сергей? Лишних денег у него было много. Слишком много. Это тоже подозрительно, верно? Он посылал мне подарки на адрес в Петербурге, роскошные подарки – жемчуга, бриллианты, и я делала вид, что всё получила. Думаю даже съездить в Россию и забрать их. Ну, в конце концов он перевёл мне и денег, куда больше, чем мне обычно удаётся получить, ну а потом я пропала. – Глотнув ледяного чая, я продолжала: – Ещё неделю назад всё было в порядке. Деньги поступили на мой офшорный счёт, как обычно. А потом мне пришёл имейл от бывшего. Он сказал, что в городе и что хочет со мной выпить. Ну я и согласилась, а это оказался не мой бывший, а Сергей, и этот лысый бильярдный шар дико разозлился. Я с трудом сбежала из чёртова бара.

– И что, по-твоему, произошло? – Вид у дяди Джима был несчастный, и я его не винила. Мне было всего двадцать шесть – слишком мало, чтобы иметь дело с украинскими олигархами.

Я пожала плечами.

– Мне кажется, он просто связался с почтовым отделением Санкт-Петербурга. Не помню, как меня звали на том сайте. В общем, как бы то ни было, он отследил мой путь до Цинциннати. Я пару месяцев жила там с бывшим, и, по всей видимости, он туда заявился, связался с этим бывшим, и вот. В общем, я недооценила Сергея. Думаю, он сам замешан в махинациях.

Взгляд дяди стал суровым и жёстким.

– Твой бывший…он…

– Нет, – быстро ответила я. – Это был парень, с которым я познакомилась в клубе скалолазания. Джек. Короткий и милый роман. А ты думал, что…

Он скрестил пальцы, отвёл взгляд.

– Да нет, просто кое-что слышал, вот и всё.

– Что ты слышал? И от кого? – Паника сжала мою грудь. Он не мог иметь в виду того, о ком я подумала. Правда не мог. Это было немыслимо. Твою же мать.

– Чья это там машина? – спросил он. – Твою мааааааааааааааать.

– Откуда ты всё знаешь? – Я поднялась на ноги, с грохотом отодвинула стул.

– Да это просто, Стервэлли. – Он вспомнил моё детское прозвище, и это было бы очаровательно, если бы моё давление не взлетело до небес. Лоразепам. У меня в багажнике лежал лоразепам. – Я порой общаюсь с твоими родителями. Чаще, чем ты.

Я моргнула, ничего не понимаю.

– Даже не принимая во внимание тот факт, что ты снова с ними общаешься, я понятия не имею, как мои родители могли узнать о…

– Твоём романе с наркоторговцем? – закончил он. – Да знают, конечно. Мир тесен. Раз столкнувшись с людьми, столкнёшься с ними снова.

Его слова меня будто мелкой пылью осыпали. Мои родители живы. Общаются с моим дядей. И выяснили насчёт Хавьера.

– Что они тебе сказали? – спросила я, спрятав руки, чтобы он не видел, как они дрожат.

– Ну, они вернулись в Галфпорт. Или, может, они в Билокси. Короче, где-то на побережье. И, как выяснилось, не только они одни захотели встретиться с прошлым.

Я была не в силах поверить его словам. С чего вдруг мои родители решили вернуться в Галфпорт? Мы рванули оттуда, как будто речь шла о вопросе жизни и смерти, и я всю жизнь считала, что так оно и было.

– Ты с тех пор не была в Галфпорте? – поинтересовался он, как будто мог читать мои мысли. – Может, они вернулись по той же причине.

Да, но я-то вернулась, чтобы отомстить. За всё, что случилось со мной столько лет назад. За то, что оставило мне шрамы на всю жизнь.

– Так что они тебе сказали? – спросила я, выталкивая из себя слова, как тяжёлые ядра. Он почесал за ухом, посмотрел в стакан, на кристаллы. Сквозь них пробивались солнечные лучи, и блики чайного цвета плясали на стенах.

– Они сказали, что ты живёшь в Галфпорте с тех пор, как уехала из Палм-Вэлли. Намекнули, что ты перешла на другую сторону и связалась с приятелем Трэвиса. Хавьер… какая-то испанская фамилия. А потом по неизвестным причинам сбежала, прихватив его деньги и машину.

Я сглотнула. Больше всего мне сейчас хотелось выбежать из этого дома, сесть в вышеупомянутую машину и ехать далеко-далеко. Таким всегда был мой план А, и он неизменно срабатывал.

– Ладно, – сказала я, пытаясь найти нужный ракурс. – Но они-то это как выяснили?

– Послушай, я не знаю. Это было несколько лет назад, и они так и не признались.

– Так ты до сих пор с ними общаешься? – Мои Мои брови удивленно приподнялись.

Он кивнул.

– Ну, пару раз в год. Мы не особенно близки, понимаешь? Поэтому ты и не можешь тут оставаться.

– Ты всё-таки против, чтобы я осталась?

– Я категорически против. Чтобы ты искала мужчин в Интернете? Тебя ничему не научили твои родители?

– Научили! Обманывать людей.

– Нет, Элли, – сказал он и облизнул губы. Он выглядел намного старше своего возраста. Мне хотелось разгладить морщины на его лице. – Тебя ничему не научил их опыт? Рано или поздно ты огребёшь по полной.

Я раздраженно вскинула подбородок, чувствуя, как стены будто сжимают меня с боков.

– Я уже огребла по полной, и ты об этом уже говорил. И я тебе сказала – с прошлым покончено. Я хочу начать честную жизнь, а ты даже не даёшь мне шанса. Ты с детства меня не видел. Ты меня не знаешь. Не знаешь, какой я могу быть порядочной.

– Это уж точно.

– Но я хочу стать порядочной. Мне нужна работа, дядя Джим. И нужно жильё.

Глубоко вздохнув, он выплеснул остатки чая в раковину.

– Ладно, можешь остаться на пару дней, но на этом всё. Если захочешь жить в Палм-Вэлли, я не против. Я против, чтобы ты жила у меня. Придётся тебе найти собственный дом. Собственные деньги. Я тебе не могу дать ни денег, ни работы. Я и так всем должен, а урожая не хватит, чтобы пережить даже этот год. Грустно, но так и есть.

– Я могу помогать тебе по дому. Прибраться, – предложила я.

– В этом я не сомневаюсь, – отрезал он. – Но лишь несколько дней. На твоём месте я прямо сейчас озаботился бы трудоустройством.

– Почему ты меня так боишься? – спросила я мягко.

Я думала, он смутится, но он лишь ещё печальнее посмотрел на меня.

– Я всегда тебя боялся, Стервэлли. В тебе всегда было что-то тёмное и мрачное. Я не хочу быть рядом, когда оно вырвется наружу. И к тому же хочу сохранить со всеми хорошие отношения, чтобы мне помогали, когда я в этом нуждаюсь. Ты думаешь, люди будут добры ко мне, когда узнают, что у меня живёт дочь моей сестры? Думаешь, Палм-Вэлли забывает своих преступников? Ничего подобного. Может, наша долина и похорошела, но она по-прежнему сурова, как старая дама, и не задумываясь выгонит тебя к чертям. И меня заодно. Ну а теперь, – заявил он, идя к двери, ведущей в пальмовую рощу, – я должен убедиться, что никто из соседей не помер. Увидимся.

Я смотрела, как он уходит, и думала, что ни при каких обстоятельствах в его возрасте не останусь без денег, чего бы это ни стоило сейчас. Потом повернулась и вышла из дома. Пора было устраиваться на работу.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации