Текст книги "«Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х"

Карл Чинн
«Острые козырьки»: Как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х

© Carl Chinn 2014

© З. Мамедьяров, перевод на русский язык, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Книга «“Острые козырьки”: Как это было» основана на статьях Карла Чинна, которые были опубликованы в газете «Бирмингем Мейл» с 14 сентября по 30 ноября 2013 года.

Автор выражает глубочайшую признательность Брайану Макдональду, Музею полиции Западного Мидлендса, Дейву Кроссу и Маку Джозефу за иллюстрации, использованные в оформлении обложки книги.

Введение

Благодаря захватывающей кинематографии, прекрасной игре актеров и цепляющему названию, сериал «Острые козырьки», выпущенный на канале «Би-би-си-2» осенью 2013 года, привлек внимание множества зрителей и критиков. Выдержанный в едином мрачном стиле, он повествует о жизни темных закоулков Бирмингема после Первой мировой войны и постепенном росте влияния Томми Шелби и его разбойной банды «острых козырьков». Одетые с иголочки бандиты получили свое прозвище из-за оружия, которое использовали в битвах: они вшивали в козырьки своих кепок лезвия бритв и рассекали ими лбы противников, чтобы кровь ослепляла их, заливая глаза.

Ветеран Первой мировой войны, разум которого поврежден увиденными на фронте ужасами и зациклен на получении как можно большего количества денег незаконным путем, Томми Шелби – это собирательный образ. Он заправлял напоминающими подпольные забегаловки нелегальными букмекерскими конторами в районе Смолл-Хит, но теперь решил сорвать куш, крышуя скачки по всей Англии. Этим занимался Билли Кимбер, хитрый лондонский гангстер, который верховодил жестокой бандой разбойников и сколотил громадное состояние, угрожая букмекерам и предоставляя им дорогостоящие «услуги».

Отсылки к бирмингемским пабам вроде «Гаррисона» и фирмам наподобие «Би-Эс-Эй» вписали захватывающий, динамичный сюжет и меланхоличную атмосферу сериала в исторический контекст и помогли завоевать сердца зрителей со всех уголков страны. Получив прекрасные отзывы критиков, в 2014 году «Острые козырьки» удостоились двух наград BAFTA в области телевидения и принесли успех создателю сериала Стивену Найту.

Сам родом из Бирмингема, Найт 20 августа 2013 года признался в интервью газете «Бирмингем Мейл», что хотел рассказать историю, основанную на «семейных легендах и исторических фактах. Это художественный вымысел, вплетенный в канву исторических фактов, невероятно интересных и кинематографичных, но, по сугубо английским причинам, живущих лишь на страницах учебников истории». Этот уникальный подход позволил профессору кинематографии и телевизионных искусств Роджеру Шеннону назвать сериал «сагой о рабочем классе Бирмингема, которая мифологизирует жизнь того времени».

За вымышленными персонажами «Острых козырьков» стоят столь же захватывающие, кровавые и интригующие истории, как и те, что рассказаны в мифологической саге. Заклятый враг Томми Шелби Билли Кимбер имеет исторического прототипа, хотя тот, наиболее влиятельный в Англии гангстер интересующего нас периода, не был лондонцем, как это показано в сериале, а жил также в Бирмингеме, на Саммер-лейн. Очень сильный физически, он был грозным бойцом, проницательный ум и притягательная личность которого позволили ему стать лидером целой сети опасных и беспринципных преступников из Бирмингема, заправлявших на весьма прибыльном поприще крышевания ипподромов Англии.

Как и сам Кимбер, члены «Бирмингемской банды» происходили из бесславных шаек городских карманников и воров, которые терроризировали посетителей скачек вплоть до 1914 года. Известные под общим прозвищем «Бирмингемские парни», эти шайки возникли в 1870-х – в то самое десятилетие, когда появились и печально знаменитые бирмингемские банды «драчунов». С начала 1890-х годов за ними закрепилось и другое название – «острые козырьки», – которое быстро подхватили по всей стране и которое вошло в рабочий фольклор города.

Весьма вероятно, что многие члены «Бирмингемской банды» раньше были «драчунами» или «острыми козырьками», но ее господство на весьма прибыльных ипподромах на юге Англии было обусловлено не только их жестокостью, но и удачными союзами Кимбера с грозными братьями Макдональд из южнолондонской банды «Парни из Элефанта» и «Камденской бандой» Джорджа «Брамми»[1]1
  Брамми (англ. Brummy) – прозвище жителей Бирмингема.


[Закрыть] Сейджа. Их неправедно нажитые богатства вызвали зависть лондонской банды Сабини и ее приспешников, которые упорно пытались вытеснить Кимбера со товарищи с ипподромов и прибрать к рукам их бизнес. Не желая сдавать позиции, «Бирмингемская банда» и ее союзники отчаянно сопротивлялись в ходе кровавых ипподромных войн 1920-х годов. Заклеймленные прессой члены этой «Бирмингемской банды» во главе с Билли Кимбером и были настоящими острыми козырьками, и вот их история.

Глава 1
Банды «драчунов» и «острые козырьки»

Нападение на Джорджа Иствуда, совершенное бандитами вечером в воскресенье, 23 марта 1890 года, было таким жестоким, что два дня спустя газета «Бирмингем Дейли Пост» назвала его «покушением на убийство». Джордж жил в скромном доме на Артур-стрит и тем судьбоносным вечером отправился выпить в паб «Рейнбоу» на Эддерли-стрит. К его несчастью, туда же заглянул Томас Маклоу с двумя приятелями-головорезами. Юный трезвенник Джордж заказал имбирное пиво. Этот безобидный шаг тут же подвергся насмешкам членов банды. Они высмеяли принципы Джорджа, и 29 мая газета «Пост» сообщила, что Маклоу сказал: «На кой тебе это пойло?» Иствуд посоветовал ему не лезть не в свое дело, и после этого Маклоу вызвал его на бой, но Джордж отказался.

Все они вышли из паба около одиннадцати, и Иствуд пошел домой по Эддерли-стрит. Он успел сделать всего несколько шагов и зайти под кирпичный железнодорожный мост, пересекавший улицу, когда Маклоу нанес своей невинной жертве сокрушительный удар. Джордж упал и, «вероятно, ударился головой о бордюр, что привело к появлению трещины у него на черепе». Пока он лежал на земле, один из подлых приятелей Маклоу несколько раз пнул его и ударил пряжкой ремня. Сумев каким-то образом подняться, Джордж побежал налево, по Лоуэр-Тринити-стрит, преследуемый бандитами.

Паб «Рейнбоу» на углу Хай-Стрит-Бордсли и Эддерли-стрит (справа); фотография сделана в ноябре 1958 года. В марте 1890 года, когда Джордж Иствуд вышел из этого паба, на него напали члены банды «острых козырьков» из Смолл-Хита. (Если не указано иное, фотографии взяты из «Архива бирмингемской жизни».)

Должно быть, он до смерти испугался и с прытью человека, спасающего свою жизнь, перелез через забор школы на Элкок-стрит, пересек детскую площадку и выбежал на саму Элкок-стрит. Отчаянно желая скрыться от преследователей, он, видимо, постучал в дверь дома мистера Тернера, который любезно впустил несчастного, несмотря на громкие угрозы Маклоу и его головорезов, которые остались на улице.

Позже, тем же вечером, Джорджа Иствуда в тяжелом состоянии привезли в Королевскую больницу на Бат-Роу. В дополнение к «серьезным ушибам тела у него обнаружили трещину в черепе и два или три пореза на голове». Травма головы была столь серьезной, что ему пришлось сделать трепанацию, то есть просверлить отверстие у него в черепе. Прошло более трех недель, прежде чем Джордж смог выписаться из больницы.

Томас Маклоу, двадцати шести лет от роду, оказался единственным членом банды, которого опознали и арестовали. Он был извозчиком и сам жил на Эддерли-стрит. Хотя свидетели подтвердили его хорошую репутацию, Тома признали виновным в незаконном и умышленном причинении тяжких телесных повреждений. Когда обвинение заявило о том, что Маклоу напал на потерпевшего без провокации со стороны последнего и подстрекал остальных членов банды к избиению жертвы, Томаса приговорили к девяти месяцам каторжных работ в бирмингемской тюрьме.

Почти через две недели после подлого нападения на Джорджа Иствуда новости о нем дошли до читателей газеты «Лондон Дейли Ньюс». 9 апреля в ней была опубликована выдержка из письма жителя Бирмингема в местную газету, в котором утверждалось, что покушение на убийство совершили члены банды «Острые козырьки» из Смолл-Хита. Это письмо также появилось на страницах других газет, включая «Эдинбург Ивнинг Ньюс» и «Абердин Джоурнал». Именно так в печати впервые были упомянуты «острые козырьки», которыми прозвали хулиганов из множества банд, заправлявших на определенных улицах и в определенных районах Бирмингема 1890-х годов, – банд, которые наводили на всех ужас своей жестокостью и склонностью использовать в драках подбитые железом сапоги, камни, пряжки ремней, а иногда и ножи.

До этого момента бирмингемских хулиганов называли «драчунами», потому что они принадлежали к одноименным бандам, появившимся за шестнадцать лет до нападения на Джорджа Иствуда. 20 июня 1874 года газета «Лидс Меркьюри» язвительно заметила, что в Бирмингеме стало очень популярно проводить время за драками. В статье объяснялось, что «это удивительно интересная забава, в которой может одновременно принимать участие любое количество людей за скромную плату в виде реальной возможности пробить себе голову». Противоборствующие в драках стороны постепенно оформлялись во враждующие преступные группировки, которые выслеживали друг друга и «быстро закидывали друг друга камнями». Порой они вносили разнообразие в эту рутину, кидая камни в безобидных прохожих – часто в женщин и детей, которых они заодно и грабили. В газете говорилось, что во время этих нападений полиции никогда не оказывалось рядом, а в драках участвовали в основном подростки.

Этот феномен был впервые замечен двумя годами ранее. 8 апреля 1872 года «Бирмингем Дейли Пост» опубликовала заметку о дебоше, устроенном «бандой драчунов». Накануне, в воскресенье, в районе Чипсайд собралась «большая группа буянов», что «сильно испугало всех жителей». Их было не меньше четырехсот, и они называли себя бандой «драчунов». Устроив беспорядки и разбив несколько окон, банда переместилась на Хилл-стрит, где «они швыряли кирпичи и камни в окна открытых окрестных лавок (небольших магазинов) и кондитерских».

Вид на Чипсайд с Алчестер-стрит, 1930-е. В 1872 году в Чипсайде произошел первый дебош банды «драчунов».

Владельцам магазинов пришлось закрыть ставни, чтобы защитить помещения, а один из них получил удар кирпичом и вынужден был обратиться в больницу. Некоторое время дебоширы терроризировали всех прохожих, останавливая и оскорбляя каждого из них. В конце концов они бросились врассыпную, когда на месте появился небольшой отряд полиции. На обратном пути в Чипсайд «драчунов» перехватил второй полицейский отряд.

Было очевидно, что любовь к дракам возникла не на пустом месте и что одной бандой «драчунов» дело не ограничивалось. Это подтвердилось, когда «Пост» сообщила о группе подростков, которых обвинили в нарушении общественного порядка и кидании камней на Ри-Стрит-Саут вечером 9 апреля. Начальник полиции Спир доложил мировым судьям, что в течение трех-четырех недель жители Чипсайда, Барфорд-стрит и окрестных районов жаловались на крупные группы мальчишек, которые разбивали окна в округе.

Каждому из арестованных был выписан штраф на 20 шиллингов – недельный заработок квалифицированного рабочего – с возможностью заменить штраф трехнедельным заключением. Один из судей выразил надежду, что полиция предпримет надлежащие меры и задержит тех нарушителей спокойствия, которые были старше ребят, представших перед судом.

Следующим вечером, 10 апреля, от 70 до 80 «драчунов» заметили на Нортвуд-стрит и Конститушн-Хилл. Несколько из них, вооруженных палками и крупными камнями, избили полицейского констебля и убежали на Кокс-стрит. Двое были арестованы. Тринадцатилетний машинист Джон Гиббон жил на Уотер-стрит, совсем рядом с центром событий. Недалеко оттуда, на Хоспитал-стрит, находился дом четырнадцатилетнего точильщика Майкла Лоури. Их обоих приговорили к двухнедельному заключению.

Двое участвовавших в воскресном дебоше подростков предстали перед тем же судом. Рабочему Уильяму Кокериллу было шестнадцать, а еще одному точильщику, Джеймсу Дэвису, – четырнадцать. У обоих не было определенного места жительства. Их обвинили в швырянии камней и краже селедки с рынка, и Кокерилла отправили в тюрьму на шесть недель, а Дэвиса – на три.

Одним из четырех судей, вынесших приговор, был доктор Мелсон, который и сам пострадал в то воскресенье от действий «драчунов», когда банда собралась прямо под окнами его дома. В отсутствие какой-либо поддержки он лично вышел на улицу и ударил одного из хулиганов кочергой. Затем сын доктора Мелсона погнался за бандой и схватил за шиворот ее предводителя. Из-за этого «драчуны» напади на него, и юноша вернулся домой с разбитой губой и разодранными ушами, весь покрытый кровью.

Доктор Мелсон заявил, что «это швыряние камней уже перешло все границы, а молва уже судачит о том, что на улицах города небезопасно». Он без устали жаловался на эти неудобства и «сказал, что, как только любой из этих мальчишек предстанет перед ним, он не будет разбираться, есть ли свидетели, которые видели, как он швырял камни, а поступит с ним по всей строгости».

К несчастью, швыряние камней продолжало доставлять серьезные затруднения горожанам, и 30 марта 1873 года полиция столкнулась с несколькими жестокими мятежами в разных частях города. На Ри-Стрит-Саут толпа закидала камнями полицейских в попытке освободить заключенного. На Фарм-стрит в Хокли пассажиров омнибуса оскорбили и забросали грязью, а на Грейт-Хэмптон-стрит полиция и пассажиры другого экипажа подверглись бомбардировке камнями и комьями земли.

Стало ясно, что банды «драчунов» собирались в районе ряда улиц, которые и без того славились своими малолетними хулиганами, и что эти банды не только нападали на прохожих и полицейских, но и противоборствовали друг с другом. 29 марта 1873 года «Пост» сообщила о вражде между бандами с Бредфорд-стрит и Парк-стрит. Через полтора года Томас Джойс стал предводителем банды «драчунов» с Эллисон-стрит, а в конце сентября 1874 года он вместе с Эндрю Тоем выдвинул обвинение в разбойном нападении против Уильяма Смолвуда.

Мост Деритенд, где Томас Джойс и Эндрю Той напали на Уильяма Смолвуда.

Утверждалось, что Смолвуд входил в число двадцати парней, которые напали на Джойса и Тоя на мосту Деритенд. Используя ремень с пряжкой, он сильно повредил головы обоих мужчин. Однако независимый свидетель заявил, что это Джойс и Той напали на Смолвуда с ножами, и ему пришлось применить ремень для самозащиты. Смолвуд был оправдан, так как судьи решили, что он в порядке самообороны задал истцам неплохую трепку.

Банды «драчунов» собирались также на Милк-стрит, Барн-стрит, Бенакр-стрит и Шип-стрит и в центральных районах Бирмингема – Дигбете, Деритенде, Госта-Грине и Хайгейте. Первая вспышка драк в этих местах угасла к концу 1870-х, но в середине 1880-х город захлестнула новая волна бандитизма, которая распространялась из более старых районов.

Среди новых «драчунов» особенно выделялись выходцы из Астона – банда с Уэйнрайт-стрит, банда с Уайтхаус-стрит, в которую входили безжалостные братья Симпсон, и банда «Десять арок», в той или иной форме просуществовавшая более тридцати лет. Эти небольшие группировки могли объединяться под общим названием «Драчуны из Астона» и выходить на бой против «Драчунов из Нечельса», как случилось 15 августа 1886 года, когда сотни мужчин и юношей сошлись в генеральном сражении в окрестностях Роки-лейн. Вооруженные тяжелыми ремнями, палками, кирпичами и другими инструментами, они устроили такие беспорядки, что, по сведениям «Бирмингем Дейли Пост», пришлось поднять на ноги всех полицейских Астона и усилить полицейские патрули в соседних районах города.

В 1890-х членов этих банд по-прежнему называли «драчунами», но постепенно в обиход вошло и другое название – «острые козырьки». Например, 27 июня 1895 года в газете «Манчестер Ивнинг Ньюс» под заголовком «Бирмингемские банды “драчунов”» была опубликована небольшая заметка о заключении двух мужчин за «жестокое нападение на третьего с тяжелой дубинкой и кочергами». Все трое, как указывалось, были «членами соперничающих банд “острых козырьков”, которые обычно шатаются по улицам и нападают на прохожих или завязывают драки с другими бандами».

И все же большее внимание привлекло именно название «острые козырьки», а не «драчуны» – их даже поставили в один ряд с другими печально знаменитыми бандами вроде лондонских «хулиганов», манчестерских «головорезов» и ливерпульских «потрошителей». Именно название «острые козырьки», а не «драчуны», снискало себе дурную славу и вошло в фольклор.

А ведь «господство острых козырьков» продолжалось недолго. Суровый полицейский контроль, длительные тюремные сроки и различные социальные факторы – к примеру, влияние школьного образования и появление множества клубов для занятий боксом – привели к исчезновению банды в начале двадцатого века. И правда, в июне 1902 года газета «Шеффилд Ивнинг Телеграф» опубликовала статью о лондонских хулиганах, в которой упомянула, что бирмингемские «острые козырьки» к тому моменту уже были подавлены. Но даже если они исчезли перед Первой мировой войной и не существовали до 1920-х, печальная слава «острых козырьков» и их грозное название, в котором чувствовался дух насилия и гангстерства, не позволили банде уйти в историю. Более того, их сомнительная репутация подкреплялась множеством историй, ошибочно утверждавших, что они вшивали лезвия в козырьки своих кепок и затем использовали их как оружие в битве.

Ничего подобного не упоминается ни в одной опубликованной в те годы газетной статье об «острых козырьках» и «драчунах». Похоже, этот слух родился не из факта, а из вымысла – из романа Джона Дугласа «Прогулка по Саммер-лейн», действие которого разворачивается в межвоенные годы. Он вышел в свет в 1977 году и вызвал фурор, так как многие жители Саммер-лейн посчитали, что он играет на отрицательных стереотипах о районе и подкрепляет их. Бирмингемская газета «Ивнинг Мейл» печатала роман по главам, и читатели невзлюбили его за изображение Саммер-лейн в качестве трущоб, населенных грубиянами и выпивохами.

В ответ Паулина и Бернард Мэннионы написали более честную и правдивую книгу под названием «Саммер-лейн и Ньютаун в межвоенные годы: 1918–1938». Паулина заметила, что «о Саммер-лейн рассказано уже множество историй, правдивых и не очень», и подчеркнула, что они с братом выросли на Саммер-лейн и «хотят, чтобы их воспоминания о жизни там в 1920-х и 1930-х годах стали достоянием общественности».

Мэннионы открыто подчеркнули господствовавшие на Саммер-лейн добрососедские отношения и свою гордость этой улицей – качества, которые присущи всем выходцам из бедных городских районов Британии. Они признали, что драки действительно случались, особенно субботними вечерами, но такие драки происходили во многих уголках Англии. Мэннионы вообще не упомянули об «острых козырьках», и это неудивительно, ведь в 1920-х в Бирмингеме «острых козырьков» не было вовсе.

Само собой, как и в любом крупном городе, в бедных рабочих районах было полно суровых ребят. На Саммер-лейн особенно выделялись Кирби, печально известные на всю страну. 21 марта 1927 года газета «Ивнинг Телеграф» в шотландском Ангусе напечатала короткую заметку, в которой сообщалось, что «бирмингемская полиция предпринимает решительные меры по зачистке города от хулиганских банд, которые в последние пять недель явно подражали “бирмингемским парням” тридцатилетней давности». В частности, за жестокое нападение на полицейского к двум месяцам тюремного заключения были приговорены Джеймс Кирби, двадцати шести лет и Фредерик Кирби, двадцати четырех лет.

Мой двоюродный дедушка Джордж Вуд, который приходился дядей моей матери, тоже был не из робких и во время Второй мировой войны получил звание сержанта 2-го батальона Специальной воздушной службы. Он родился в 1915 году и вырос на Уайтхаус-стрит в Астоне. Он рассказывал мне, что:

…детьми мы дрались с мальчишками с других улиц – Авеню-роуд, Честер-стрит, Холланд-роуд, Роки-лейн. О, мы, с Уайтхаус-стрит, были настоящими королями севера. Я, Даги Айрес, Джеки Хант, Герберт Мортибой, Бобби Стил и многие другие. Люди смотрели, как мы деремся. На кулаках. Зная, что никто не собирается друг друга калечить. Падая, ты выбывал из драки. Никаких пинков. Тогда мы дрались в тесном кольце зрителей. Копы вмешивались, только если кто-то получал повреждение.

Бирмингемский букмекер Хорас Боттрелл (в котелке). Снимок сделан на ипподроме в конце 1940-х годов. Справа, в макинтоше, – еще один букмекер, Джим Дэвис. Между ними сидит Берт Кирби, семья которого в межвоенные годы пользовалась опасной репутацией в окрестностях Саммер-лейн. В ноябре 1930 года Берт Кирби стал чемпионом Британии по боксу в наилегчайшем весе, но носил этот титул меньше года, а его брат Джек был чемпионом Мидлендса в наилегчайшем весе.

Став старше, наш Джорджи дрался с несколькими крепкими орешками и вышел из этих битв победителем. Одним из них был Крошка М, «который, как считалось, был едва ли не худшим парнем в Астоне. Я подрался с ним и остановил все трамваи на главной дороге в верхней части Уайтхаус-стрит. О, я его побил и побежал за ним, но не смог догнать». Дядя Джордж знал и Кирби, с которыми встречался на танцах в зале памяти на Уайтхаус-стрит.

Они были хорошими ребятами, эти Кирби. Душой компании. Берт был чемпионом Великобритании по боксу в наилегчайшем весе, а Джек дрался с Бертом Тейлором в банях на Вудкок-стрит, а на следующей неделе – уже в других банях. Берт Кирби захаживал на танцы на Уайтхаус-стрит. Они брали бутылку и распивали ее прямо на танцплощадке. Открывали двери. Кирби всегда были на высоте. Они приходили из разных мест.

Мы дрались в пятницу вечером на Уайтхаус-стрит. Все стулья на танцплощадке сдвигали в сторону, и поначалу их использовали в драках. Это вам не шутки – получить стулом по голове и все такое. Потом стулья стали прикручивать к полу, чтобы этого не происходило. Тогда они садились, дожидались начала танцев и ставили подножки танцующим. Мы обычно уходили. Иначе подцепишь там цыпочку и валишься с ног – разве это дело?

Дядя Джордж также вспоминал, что, «как ни странно, в разных районах были разные кепки. Были банды в клетчатых кепках, банды в коричневых кепках…» И все же он ни разу не говорил, что в козырьки этих кепок вшивались лезвия. А Джон Дуглас в своем художественном описании Саммер-лейн утверждал, что в то время многие носили острые козырьки. Он писал, что козырек кепки «обычно распарывался, и в него вставлялись монетки, лезвия или кусочки металла, после чего ткань снова сшивали».

Мой двоюродный дедушка Джордж Вуд – сержант, сидит вторым слева во втором ряду. Снимок сделан незадолго до окончания Второй мировой войны. На нем состав 2-го батальона Специальной воздушной службы, сформированного в Северной Африке в 1943 году. Будучи шлифовальщиком, дядя Джордж вступил в ряды Королевской артиллерии в 1934-м в возрасте девятнадцати лет и служил на Мальте во время осады острова немцами с лета 1940 по ноябрь 1942 года.

Через год его перевели во 2-й батальон СВС, а еще через три месяца повысили в звании до исполняющего обязанности сержанта. Двадцать седьмого июля 1944 года он стал сержантом. Служа в СВС, дядя Джордж принимал участие в операциях, последовавших за вторжением в Италию. Затем он вошел в состав бригады СВС, которую высадили с парашютами в тыл немцев во Франции, чтобы вести подрывную деятельность в поддержку высадки союзников в Нормандии до дня начала операции 6 июня 1944 года.

Это было самым опасным заданием, ведь гитлеровский указ о диверсантах предписывал немецким солдатам убивать схваченных членов бригады без суда и следствия. Так были казнены более 60 бойцов СВС. После высадки бригада СВС оказывала поддержку союзникам по мере их продвижения к Германии. К счастью, дядя Джордж выжил, в 1946 году был демобилизован и вернулся на работу на складе металлолома в Астоне.

В драке такие кепки «срывали с головы и швыряли в глаза противнику, моментально ослепляя его, либо разрезали ими щеки». Нет никаких свидетельств, что кепки действительно использовались таким образом в качестве оружия. На самом деле любой искушенный в драках человек отверг бы саму возможность этого, ведь кепка сшита из мягкой материи. «Сорвав ее с головы», нелегко придать ей нужное направление и силу, чтобы нанести противнику серьезные повреждения.

К разряду вымыслов относится и то, что острые козырьки бодались с противниками, используя вшитые в козырьки их кепок лезвия. Этому также нет никаких свидетельств, а сам сценарий крайне невероятен, учитывая, как сложно нанести сильный удар именно узким козырьком, а не лбом.

История о вшитых в козырьки кепок лезвиях – это всего лишь история. Опасные бритвы действительно использовались в драках как холодное оружие, но они были слишком велики, чтобы вшивать их в козырьки кепок, поэтому их держали за рукоятку. Безопасные бритвы были меньше, но их изобрели в Америке и не рекламировали и не продавали в Британии до середины 1890-х. К тому же они стоили дорого. В январе 1896 года газета «Шеффилд Дейли Телеграф» дала рекламу семи шеффилдских бритв с вогнутыми лезвиями из лучшей стали, черными рукоятками и чехлом из лошадиной кожи, которые продавались за двенадцать шиллингов и шесть пенсов (62½ пенса). Это составляло более половины недельного заработка неквалифицированного работника.

Безопасные бритвы считались предметом роскоши, что подчеркивается списком подарков на изысканную свадьбу, перечисленным в газете «Нортгэмптон Меркьюри» 20 января 1899 года. В него вошло множество столового серебра, подаренного жениху, а также набор безопасных бритв. Более того, лезвия для этих бритв не были одноразовыми – они нуждались в правлении и заточке. Более дешевые одноразовые лезвия для безопасных бритв появились только в межвоенные годы. До этого времени выходцы из рабочего класса брились собственными опасными бритвами или у цирюльника, так как они не могли себе позволить покупку лезвий для безопасных бритв.

Пересечение Бромсгроув-стрит и Першор-стрит в октябре 1957 года; спасибо покойному Деннису и Хорасу Холлам. Паб «Стэг энд Физант», где в 1895 году «острые козырьки» напали на двух полицейских констеблей, находился на ближайшем углу. На фотографии на его месте находится магазин с рекламой плитки.

Раз лезвия не вшивались в козырьки кепок хулиганов, то как же дрались «острые козырьки»? Опубликованная 30 октября 1895 года в «Пост» статья изобилует кровавыми подробностями. Накануне вечером двух полицейских констеблей вызвали, чтобы усмирить банду из 20–30 «острых козырьков», разгулявшуюся в пабе «Стэг энд Физант» на углу Бромсгроув-стрит и Першор-стрит. Выйдя на улицу, они в очередной раз устроили беспорядки, и один из хулиганов по фамилии Уоррен напал на полицейских, которые собирались препроводить его под арест. Вслед за этим банда «стала пинать и избивать их». Джеймс Касон двадцати восьми лет лягнул в живот полицейского констебля Беннетта и освободил Уоррена. Обоих хулиганов впоследствии арестовали. Уоррена приговорили к шести месяцам тюремного заключения, а Касона – к шести неделям каторжных работ. До этого он был судим восемнадцать раз.

Через три года констебль Беннетт пожурил нескольких юнцов, которых выгнали из театра за неподобающее поведение. По сведениям «Челтнхем Кроникл» от 12 января 1901 года, «острый козырек» по имени Томас Уолтерс вытащил длинный карманный нож и вонзил его в спину полицейскому. Рана была очень серьезной и «могла стать смертельной, если бы удар пришелся всего на один дюйм ниже». Хотя Уолтерс был совсем юн, его приговорили к пяти годам каторжных работ за умышленное нанесение ран. Мировой судья пожалел, что не может наказать виновного еще суровее.

К излюбленному оружию «острых козырьков» и «драчунов» относились также короткие, увесистые дубинки наподобие тех, что используют полицейские. В четверг, 27 июня 1895 года, газета «Манчестер Ивнинг Ньюс» опубликовала заметку под заголовком «Бирмингемские банды драчунов», в которой сообщалось, что два члена банды «острых козырьков» были арестованы за избиение члена враждебной банды тяжелыми дубинками и кочергами.

Одним из самых знаменитых «острых козырьков» был восемнадцатилетний кузнец Генри Лайтфут. Второго ноября 1888 года газета «Бирмингем Дейли Пост» сообщила, что он, Джон Мур и Ричард Чамберлен были «закоренелыми преступниками», которых обвиняли в краже восьми медных дверных ручек. И Лайтфута, и Мура охарактеризовали как «из ряда вон плохих» личностей и приговорили к девяти месяцам каторжных работ. С 1886 года Лайтфута четырежды осуждали за кражу, включая кражу трех голубей, утки и шерстяной куртки. Несмотря на тюремный срок, он снова нарушил закон.

В августе 1891 года, когда его вместе с тремя сообщниками обвинили в умышленной порче стога сена в Экокс-Грин, он заявил, что живет в Грите; в марте 1892-го он, похоже, работал литейщиком, жил на Болтон-роуд в Смолл-Хите и был обвинен в краже футбольного мяча; еще через полтора года, вместе с двумя подельниками представ перед судьями за нападение, он назвался маляром. Один из банды повалил потерпевшего на землю, а Лайтфут с сообщником принялись пинать его. Утверждалось, что их прекрасно знали в округе и что все трое уже признавались виновными в совместном нападении. Лайтфута приговорили к одному месяцу каторжных работ.

Молодой Генри Лайтфут в 1892 году. Спасибо Музею полиции Западного Мидлендса и Дейву Кроссу за фотографии преступников.

Затем, 3 декабря 1895 года, Лайтфут вошел в число первых хулиганов, которых назвали «острыми козырьками». Не имея определенного места жительства, он был обвинен в пьянстве, в неподобающем поведении и в нескольких нападениях. Поздно вечером в субботу «он вообразил, что недоволен несколькими мужчинами» в пивной. Вскочив с места, он избил палкой несколько человек, затем поступил точно так же с хозяином заведения и его женой, после чего прошелся по Херст-стрит и Бромсгроув-стрит, колотя каждого, кто попадался ему на пути.

Пугаясь Лайтфута, люди разбегались в стороны. В конце концов он наткнулся на детектива Тингла. Лайтфут «занес палку над головой и обрушил на него удар, который пришелся как раз в голову и сбил Тингла с ног». Тингл смог дотянуться до нападавшего и столкнуть его на проезжую часть, но в этот момент сообщник Лайтфута снова ударил его. Завязалась драка, в итоге которой Лайтфута препроводили в полицейский участок.