Текст книги "Кровавый камень"

Испуганный ослепительным сиянием Гвеллинс заржал и поднялся было на дыбы, но Кейн грубо одернул жеребца, заставляя его утихомириться. В следующий миг воин подбросил оробевшую девушку в воздух и усадил в седло. Ворота были все еще открыты.

– Скачи быстрее, Терес! – приказал он. – Теперь в Арелларти правит только смерть! Скачи в лес и дальше. Ты и остальные еще можете спастись, ну а мы с Гелиотропом еще не закончили эту игру.

– Я не оставлю тебя здесь умирать, Гвеллинс может нести нас обоих!

– Теперь уже поздно. Гелиотроп обезумел, а его город пожирает колдовство. Этот хаос – мой единственный шанс уничтожить разбуженного мною демона! Я постараюсь бежать через многомерное пространство – на остальное нет времени! – Он поймал ее руку. – Если для нас наступит завтра, Терес, ты пойдешь со мной?

Она заглянула в его горящие злобой глаза, и слова застряли у нее в горле.

– Кейн, когда-то мы могли разделить с тобой жизнь. Даже сейчас я не отрицаю, что меня влечет к тебе. Но теперь между нами произошло слишком многое – любовь не в силах перейти разверзшуюся пропасть!

Кейн оскалился, его глаза впились в ее лицо и увидели в нем боль.

– Я слышал это не раз, волчица! Скачи и свяжи судьбу с Дрибеком – либо пойди навстречу любой другой своей причуде. Ты не забудешь Кейна, поверь. А теперь отправляйся, пока тебя не настигла зловещая судьба, ибо этой ночью должен умереть Гелиотроп или Кейн!

Воин хлопнул ладонью по крупу Гвеллинса, жеребец устремился к открытым воротам, затем полетел стрелой по расплавленной дороге, унося на себе отчаянно вцепившуюся в поводья всадницу. Чужой ужас медленно брел из Арелларти, и боевой конь словно чувствовал нагоняющую его опасность.

Терес едва успела остановить скакуна, наткнувшись на Дрибека и его отряд, все еще ошеломленных тем, что напавшие на них из засады риллити вдруг обратились в паническое бегство.

Дрибек облегченно вздохнул при виде скачущей к ним по кроваво-красному потоку света Терес.

– Мы обратили жаб в бегство! – выкрикнул он, когда конь Терес поднялся на дыбы, высекая из камня дождь искр.

– Поворачивай назад! – перебила его Терес. – Нам нечего делать в Арелларти. Кейн восстал против Гелиотропа, этой ночью там разверзнется ад!

Теперь все его мечты обратились в кошмар, а заманчивое приключение превратилось в паутину ужаса. Власть, обещанная ему повелителями звезд, обернулась ложью. Гибель безумной мечты грозила ему оковами помешательства, от которых спасала лишь холодная мощь его ярости.

Кейн вошел под купол и тяжело зашагал к постаменту. Впавший в бешенство кристалл узнал его и почувствовал его намерение. Над Гелиотропом вспыхнул шар изумрудного пламени – самоубийственная ярость скорпиона, жалящего себя, если случится попасть в плен к врагу, которому он не может сопротивляться. Кейн продолжал шагать, невзирая на грозящее ему жало.

Гелиотроп еще боролся с силами магии Шенан – сдерживая их колдовство, несмотря на обуревающее его разум космическое безумие. Смутно ощутив присутствие Кейна, он направил свою истощенную энергию на собственную защиту. Но ее ослабевающая мощь уже не была неуязвимой.

Кейн услышал в мозгу бормочущий призрачный голос. Тысяча доводов стремились обратить его шаги вспять. Тысяча обещаний искушали его душу. Ужасные угрозы пугали его – кружась в бешеном хаосе заодно с позлащенными посулами.

Он отмел их прочь.

Тогда пришла невидимая боль, но она уже не казалась невыносимой. Кейн пошатнулся и прикусил губы, так что на них вскипела кровавая пена. Но не вскрикнул. Темная сила его ненависти и ярости оградила щитом разум и сожгла кровожадные щупальца боли, пытающиеся сломить его дух.

Губы воина дрогнули, выплевывая проклятия на десятке языков и бросая вызов поверженному чудовищу, терзающему его. Захлестываемый волнами кошмара, подобно не желающему тонуть пловцу, Кейн приказал своим подгибающимся ногам выпрямиться и потихоньку нащупать путь вперед.

Потоки энергии омыли его, когда он упал поперек каменного полумесяца, ухватившись за выступы. Теперь боль была не только психической, поскольку секущие когти Гелиотропа исполосовали его кожу синими рубцами. Одержимый бешенством кристалл набросился на собственную плоть. Его безумные вопли обескуражили мозг Кейна, путая мысли и заставляя забыть о стоящей перед ним задаче.

Кейн собрался с духом. Его мозг постиг за века многие психические тайны, а душу закалили столетия непрестанной борьбы за выживание. Ни один человек не смог бы противостоять мощи Гелиотропа, пусть даже в нынешнем искалеченном состоянии. Но гнев Кейна был сильнее человеческого гнева.

Кулак воина обрушился на торчавшую рукоять. Гелиотроп вскрикнул от боли – и неожиданного страха.

Не останавливаясь, Кейн с размаху ударил кровоточащими костяшками пальцев, загоняя целый ряд металлических рукоятей в каменный полумесяц. Другой рукой он шарил по хрустальным выступам, раня пальцы о медленно вращающиеся керамические набалдашники.

Иглы невыносимой боли пронзили воина, заставляя покрепче прижаться к выступам на постаменте, чтобы не упасть на пол. Кольцо с гелиотропом впилось ему в плоть огненным обручем, словно погружая всю руку в расплавленное железо. Он угрюмо сопротивлялся обмороку, зная, что блаженная потеря сознания обещает ему лишь смерть. Неверными замедленными движениями он начал перемещать рычаги и выступы на пылающем полумесяце, с тем чтобы перегрузить схему монолита.

Теперь сияние Гелиотропа превратилось в жаждущий поток света, обжигающий его меркнущее зрение. Боль мучила его толчками, соединились с опаляющими волнами сияния, жар не был иллюзией. Камни обжигали тело до волдырей.

Энергетическая решетка Арелларти исходила неуправляемой силой, вздымающейся от парящих болотных топей вулканоподобным конусом.

Кейн заклинил рукояти, управляющие колоссальными запасами энергии, черпаемыми Гелиотропом из космоса, и кошмарное творение древней науки очутилось в ловушке обезумевшего вихря, словно неуправляемое мельничное колесо в гигантском водяном потоке. Энергия рванулась наружу, не находя выхода и грозя распылить кристалл на атомы.

Камни дрожали под дымящимися сапогами. Кейн расслышал в завывающем вое Арелларти раскаты далекого грома, как будто в темноте, за пределами сверкающего города, рождалась немыслимая буря.

Глупец! Твое предательство уничтожит нас обоих!

Это было последней связной мыслью, услышанной Кейном от Гелиотропа. Он лихорадочно трудился над циферблатами и выступами, управлявшими энергией многомерной проекции. Безумный Гелиотроп все же отомстит за перестановку рычагов управления. Или не отомстит после нанесенных ему Кейном повреждений?

Всесокрушающий гул неминуемой катастрофы приблизился, и Кейн понял, что ему остался лишь один сомнительный шанс. Успеет ли мстительный Гелиотроп перебросить его куда-нибудь из Арелларти? Хотя он может умереть в расщепляющем на атомы объятии Гелиотропа либо бродить бестелесным призраком по ущельям многомерного пространства, но Кейн рискнул.

Вокруг него снова сомкнулись кольца переливающейся энергии. Поток увлек Кейна через хрустальные ворота к пропасти за пределами естественного пространства и времени…

Внезапно освобожденные от несокрушимого барьера, препятствующего чарам, воды Западного моря ринулись на сушу, словно прорвало гигантскую плотину.

На своем холме дочери Шенан вдруг взвыли, охваченные страхом, ибо сила их опаснейших чар вырвалась на свободу. Сдерживаемая мощь их магии, о возможностях которой они имели лишь смутное представление, устремилась туда, где исчез заслон.

Гигантская волна более сотни ярдов высотой вырвалась из огромной расселины в Змеином Хвосте и пропахала гниющую землю!

Находившиеся в лесу в страхе бежали от бушующего в древних берегах моря.

Гора воды обрушилась всеподавляющей мощью на содрогающиеся болотные топи. Ядовитые твари, приземистые деревья, удушающие лианы, бездонные зыбучие пески – все проклятые обитатели Кранор-Рилл были поглощены рассвирепевшей волной.

Когда она хлынула на перегретые, пышущие жаром камни Арелларти, земля едва не раскололась от взрыва. В далеком лесу вздрогнули, повалились и вздернули изломанные корни к звездам деревья. Бегущих людей швырнуло на землю мощным толчком, и они обратили назад испуганные взоры, чтобы увидеть рождение новой звезды.

Гелиотроп в своем почти расплавленном куполе взорвался миллиардами осколков сияющей энергии.

Увенчанная гребнем волна остудила раскаленный камень – и всюду воцарился усеянный звездами мрак. Море нахлынуло жгучими солеными водами, затем отступило, оставив позади исхлестанную землю, очищенную от некогда жившего на ней зла…

ЭПИЛОГ

Весной следующего года Терес проснулась до рассвета, ощущая странное волнение. Вернулись старые сны; призраки не лгут. Сон не приходит, когда не желают уйти воспоминания.

Тихо, чтобы не разбудить тех, кто спал, она покинула свою спальню. Гвеллинс тоже волновался и тихим ржанием приветствовал седлающую его хозяйку. Промчав ее мимо облитых утренней зарей ворот Селонари, конь рысью понесся на юг.

Наступило утро, затем теплый полдень. Терес ехала по лесной тропе в прекрасном и беззаботном настроении. Овеваемая теплым, несущим аромат ветерком, девушка блаженствовала в его весенней свежести, словно разбуженный теплом лесной эльф.

Солнце уже опускалось, когда она достигла цели. Ощущая себя странником-пилигримом, она спешилась и приблизилась к кругу покосившихся каменных столпов, где когда-то рассталась с Кейном. Воспоминания охватили ее с новой силой, туманя взор. Странно, что минуты счастья преследуют людей не менее навязчиво, чем минуты страха. Вот почему настойчивое любопытство вернуло ее сюда, на место, где слились оба эти чувства.

Она бродила вокруг камней, словно искала что-то. Под ногами тихо шуршала прошлогодняя листва. Сюда он пришел бы, если…

Неожиданно она наклонилась и подняла тускло поблескивающий предмет, погребенный в засыпанной листьями ямке, куда его бросила некогда презрительная рука.

– Лучезарный Оммем, так я и знала! – с радостным смехом воскликнула Терес.

Она покатала кольцо с гелиотропом на ладони. Сейчас камень был безжизнен, не тяжелее обычного. Белый металл выщерблен и погнут, а сам кристалл помутнел и был испещрен тысячью трещинок, словно под влиянием испепеляющего жара или невыносимого давления.

Когда она стиснула камень в кулаке, кольцо с гелиотропом рассыпалось в прах, как древняя кость.