Текст книги "Инстинкт и бессознательное"

Карл Густав Юнг
Инстинкт и бессознательное

Серия «Эксклюзивная классика»

Перевод с немецкого В. Желнинова

Серийное оформление А. Фереза, Е. Ферез

Печатается с разрешения Paul & Peter Fritz Agency.

© Walter Verlag AG, Olten, 1971

© Foundation of the Works of C. G. Jung, Zürich, 2007

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

* * *

О психической энергии

Впервые опубликовано под названием «О психической энергии» (серия психологических исследований, Цюрих, 1928). Позднее Юнг переработал текст и выпустил его в сборнике под названием «О психической энергии и сущности сновидений» (Цюрих, 1948, в той же издательской серии психологических исследований).

I. Общие замечания об энергетической точке зрения в психологии

[1] Концепция либидо, разработанная мною[1]1
  См.: Wandlungen und Symbole der Libido, p. 120 и далее (новое издание: Symbole der Wandlung, абз. 190 и далее). [Рус. пер. – Юнг К. Г. Символы трансформации. М., 2008. – Ред.] – Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. автора.


[Закрыть], вызвала множество неверных истолкований, а в ряде случаев было отмечено полное ее неприятие; поэтому, полагаю, не будет лишним снова изучить и описать основания этой концепции.

[2] Общепризнано, что события физического свойства могут быть рассмотрены двумя способами – с механистической и энергетической точек зрения[2]2
  Ср.: Wundt. Grundzüge der physiologischen Psychologie, III, 692. [Рус. пер. – Вундт В. Основания физиологической психологии. Т. 1–2. СПб., 1880–1881; см. также раздел «Библиография» в конце книги. – Ред.] Что касается динамистической точки зрения, см.: Von Hartmann. Weltanschauung der modernen Physik, p. 202 и далее.


[Закрыть]. Механистическая точка зрения сугубо каузальна, она толкует событие как следствие некой причины: неизменные субстанции изменяют свои взаимоотношения согласно твердо установленным законам.

[3] Энергетическая точка зрения, с другой стороны, является по сути финалистской[3]3
  Я употребляю слово «финалистский», а не «телеологический» для того, чтобы избежать неправильного понимания, распространенного в широком представлении о телеологии: речь об убеждении, будто телеология обязательно подразумевает предвосхищаемую цель или результат.


[Закрыть]; событие прослеживается от следствия к причине, исходя из допущения, что некая разновидность энергии лежит в основе всех изменений, что она сохраняется как некая константа на всем протяжении этих изменений и в конечном счете ведет к энтропии, то есть к состоянию общего равновесия. Поток энергии имеет выраженное направление (цель), поскольку он следует градиенту потенциала, который нельзя изменить на противоположный. Рассуждая об энергии, мы не мыслим субстанцию, приводимую в движение в пространстве; это понятие абстрагировано от отношений движения. Поэтому данное понятие опирается не на субстанции как таковые, а на их отношения, тогда как сама движущаяся субстанция есть основа механистического взгляда.

[4] Обе точки зрения необходимы для понимания физических явлений и, следовательно, считаются общепризнанными. Между тем сосуществование этих точек зрения на протяжении длительного времени постепенно привело к возникновению третьей в ряду подобных идей, к концепции одновременно механистической и энергетической (пусть, рассуждая логически, движение от причины к следствию, поступательное воздействие причины, не может в то же время выступать в качестве обратного подбора средств, необходимых для достижения цели[4]4
  «Финальные причины и механические причины взаимно исключают друг друга, ибо функция, имеющая одно значение, не может в то же самое время быть функцией со многими значениями» (Wundt, 1902, p. 728). Мне представляется недопустимым говорить о «финальных причинах», поскольку перед нами гибридное понятие, порожденное смешением каузальной и финалистской точек зрения. Для Вундта каузальная последовательность имеет два условия и одно значение, то есть причину М и следствие Е, тогда как финальная последовательность имеет три условия и несколько значений, то есть постановку цели А, средство М и достижение цели Е’. Эта конструкция, на мой взгляд, также является гибридной, ведь постановка цели есть каузально понимаемое дополнение реальной финальной последовательности М’—Е’, которая точно так же обладает двумя условиями и одним значением. Если толковать финалистскую точку зрения как всего-навсего обратную каузальной (Вундт), последовательность М’—Е’ будет не более чем каузальной последовательностью М—Е, рассматриваемой в обратной перспективе. Принцип финальности не признает никакой исходной причины, поскольку финалистская точка зрения не является каузальной и, следовательно, лишена представления о причине, а каузальная точка зрения лишена представления о цели или о желаемом результате.


[Закрыть]). Невозможно вообразить, чтобы одна и та же комбинация событий могла одновременно быть каузальной и финальной, поскольку одна детерминация исключает другую. Фактически налицо две различных точки зрения, обратные друг другу, поскольку принцип финальности представляет собой логическую инверсию принципа каузальности. Финальность не просто логически возможна; она выступает как необходимый объяснительный принцип, ведь никакое объяснение природы не может быть сугубо механистическим. Сводись наши понятия действительно лишь исключительно к движению тел в пространстве, мы располагали бы только каузальными объяснениями; но нам приходится также учитывать концептуально отношения движения, что требует энергетической точки зрения[5]5
  Конфликт между «энергетикой» и механистичностью оказывается продолжением давнего конфликта универсалий. Безусловно, верно, что отдельный предмет – единственное, «данное» нам в чувственном восприятии; в такой трактовке универсалия является всего-навсего nomen, именем, словом. Но одновременно сходства, то есть отношения между предметами, также нам «даны», и потому мы вправе считать универсалию реальностью (ср. «относительный реализм» Абеляра). [П. Абеляр – средневековый французский схоласт и богослов, в своей философии отстаивал индивидуальность идей, что, собственно, и позволило Юнгу охарактеризовать его как «относительного реалиста». – Примеч. пер.]


[Закрыть]. Будь иначе, у нас не возникла бы необходимость изобретать понятие энергии.

[5] Преобладание одной или другой точки зрения зависит не столько от объективного взаимодействия явлений, сколько от психологической установки исследователя или мыслителя. Эмпатия ведет к механистическому взгляду, абстракция – к энергетическому. Оба взгляда подвержены ошибке гипостазирования собственных принципов вследствие убежденности в наличии так называемых объективных фактов опыта. Они ошибочно предполагают, что субъективное понятие о явлении тождественно свойствам самого явления; что, например, каузальность, какой мы ее воспринимаем, возможно объективно обнаружить во взаимодействии явлений. Эта ошибка чрезвычайно распространена и чревата непрекращающимися конфликтами с противоположным принципом; ведь, как уже было сказано, невозможно вообразить детерминирующий фактор, который одновременно будет каузальным и финальным. Однако это неприемлемое противоречие возникает лишь вследствие логически необоснованного и бездумного проецирования на объект обыденной точки зрения. Наши точки зрения остаются непротиворечивыми лишь в тех случаях, когда они ограничиваются сферой психологического и проецируются всего-навсего в качестве гипотез на объективное взаимодействие явлений. Принцип каузальности способен принять логическую инверсию, не допуская противоречия с самим собой, но факты не обладают подобной способностью; значит, каузальность и финальность с необходимостью исключают друг друга в конкретном объекте. С учетом хорошо известного принципа сведения различий к минимуму в целом принято идти на теоретически недопустимый компромисс, признавая те или иные процессы отчасти каузальными и отчасти финальными[6]6
  Финальность и каузальность представляют собой два возможных способа понимания, образующих антиномию. Они, соответственно, выступают как поступательный и обратный «интерпретанты» (Вундт), а потому как таковые противоречат друг другу. Естественно, это утверждение справедливо, только если предположить, что понятие энергии есть абстракция, выражающая какое-либо отношение («Энергия есть отношение»: Von Hartmann, 1869 p. 196). Но утверждение ошибочно, если принять гипостазированное понятия энергии, как, например, у Оствальда в «Die Philosophie der Werte».


[Закрыть] (такой компромисс порождает всевозможные теоретические гибриды, но предлагает, этого нельзя отрицать, относительно достоверную картину реальности[7]7
  «Различие между телеологической и каузальной точкой зрения на мир не является реальным различием и не подразумевает членение опыта на две принципиально различные области. Единственное различие между этими точками зрения носит формальный характер: каузальная связь дополняет всякое финальное взаимоотношение, и, наоборот, каждой каузальной связи возможно, если понадобится, придать телеологическую форму» (Wundt, 1902, p. 737).


[Закрыть]. Всегда следует помнить, что, несмотря на идеально вообразимое единство фактов и наших идей, объяснительные принципы суть не более чем точки зрения, то есть проявления психологической установки и априорных условий, при которых и осуществляется мышление.

[6] Из сказанного должно быть достаточно ясно, что всякое явление надлежит рассматривать как с механистически-каузальной, так и с энергетически-финалистской точки зрения. Если брать шире, именно возможность достижения результатов сама по себе определяет, какую точку зрения следует предпочесть. Если, например, предметом обсуждения становится качественная сторона явления, то энергетическая точка зрения делается вторичной, поскольку она затрагивает не явления как таковые, а лишь количественные отношения их движения.

[7] Неоднократно и широко обсуждалось, могут ли душевные и психические явления быть предметом рассмотрения с энергетической точки зрения. Априорно у нас нет оснований полагать, что это невозможно, поскольку нет ни малейшего повода исключать психические явления из сферы объективного опыта. Само по себе психическое вполне может быть объектом опыта. Но, как показывает пример Вундта[8]8
  Ср. указ. соч. (прим. 5 выше. – Ред.).


[Закрыть], не будет заблуждением усомниться в применимости энергетической точки зрения к психическим феноменам, а если она все-таки применима, полезно спросить, может ли психика трактоваться как относительно закрытая система.

[8] Что касается первого вопроса, то я совершенно согласен с фон Гротом[9]9
  Имеется в виду Н. Я. (фон) Грот, русский философ-идеалист, председатель Московского психологического общества, автор ряда статей для энциклопедии Брокгауза и Ефрона; ратовал за практическое использование психологии в тесной связи с медициной и физиологией. – Примеч. пер.


[Закрыть], который одним из первых предложил понятие психической энергии, когда он говорит: «Понятие психической энергии столь же законно в науке, как и понятие энергии физической, и психическая энергия имеет такие же количественные меры и разнообразные формы, как и физическая»[10]10
  См. Von Grot. Die Begriffe der Seele und der psychischen Energie in der Psychologie, Archiv für systematische Philosophie, IV. [Рус. изд. и источник цитаты: Грот Н. Понятие о душе и психической энергии в психологии, 1897, кн. 37, с. 266. – Ред.]


[Закрыть].

[9] Что касается второго вопроса, я расхожусь с моими предшественниками-исследователями в том, что меня нисколько не занимает стремление поместить психоэнергетические процессы в физическую систему. Подобного рода классификация мне неинтересна, поскольку мы в лучшем случае располагаем разве что смутными догадками о дальнейшем пути, поскольку у нас нет никакой реальной отправной точки. Безусловно, как мне представляется, психическая энергия так или иначе тесно связана с физическими процессами, но, чтобы рассуждать мало-мальски авторитетно об этой связи, нам требуется принципиально иной опыт и принципиально иное прозрение. Относительно же философской стороны данного вопроса скажу, что целиком поддерживаю мнение Буссе[11]11
  См.: Busse. Geist und Körper, Seele und Leib.


[Закрыть]. Также считаю необходимым согласиться с Кюльпе, который говорит: «Таким образом, не имеет значения, вносится ли какое-то количество психической энергии в ход материального процесса или нет; закон сохранения энергии, как он формулировался до настоящего времени, от этого не страдает»[12]12
  Külpe. Einleitung in die Philosophie, p. 150. [Рус. пер. – Кюльпе О. Введение в философию. СПб., 1901.] Здесь автор произвольно толкует и искажает исходный текст – у Кюльпе дословно сказано лишь следующее: «Важнейшей из различных попыток спасти дуализм от конфликта с законом сохранения энергии представляется распространение понятия энергии на психические процессы и допущение, что происшедшая при произведении некоторого психического факта потеря физической энергии снова полностью возмещается благодаря обратному воздействию душевного на телесное. Это допущение постольку гармонирует вполне с эмпирической психологией, поскольку в последней приобрел значение аксиомы принцип психо-физического параллелизма, утверждающий, что между психическими и физическими явлениями существуют закономерные отношения такого именно характера, который требуется принципом причинности». О. Кюльпе – немецкий психолог и философ, основатель т. н. вюрцбургской школы функциональной психологии. – Примеч. пер.


[Закрыть].

[10] На мой взгляд, выявление психофизической связи представляет собой самостоятельную задачу, которая, вероятно, однажды будет решена. Впрочем, психолога не должно смущать это затруднение: он может рассматривать психическое как относительно замкнутую систему. В таком случае нам определенно предстоит порвать с «психофизической» гипотезой, которая кажется мне несостоятельной, поскольку ее эпифеноменалистский[13]13
  То есть исходящий из убеждения, что ментальные явления обусловлены физическими процессами в мозгу. – Примеч. пер.


[Закрыть] посыл явно унаследован от старомодного научного материализма. Поэтому, как полагают Лассвиц[14]14
  К. Лассвиц – немецкий писатель-фантаст, философ и популяризатор науки, своего рода «германский Азимов», опубликовавший свыше 400 художественных, научно-популярных и научных работ на самые разные темы, от физики до психологии. – Примеч. пер.


[Закрыть], фон Грот и другие, феномены сознания не имеют функциональных связей друг с другом, ведь они всего-навсего (! – К. Г. Ю.) «феномены, выражения, симптомы некоторых более глубоких функциональных взаимоотношений». Каузальные связи, существующие между психическими фактами, которые доступны наблюдению в любой момент, противоречат эпифеноменалистской теории, обладающей фатальным сходством с материалистическим убеждением, будто психическое выделяется мозгом, как желчь выделяется печенью. Психологии, которая трактует психическое как эпифеномен, следовало бы именоваться психологией мозга и довольствоваться теми скудными результатами, каковые подобная психофизиология способна обеспечить. Психическое заслуживает, чтобы его воспринимали как феномен в своем праве; нет ни малейших оснований усматривать в нем простой эпифеномен, пускай оно, возможно, и зависит от функционирования мозга. Столь же несправедливо трактовать жизнь в качестве эпифеномена химических процессов, связанных с различными сочетаниями углерода.

[11] Непосредственный опыт количественных психических отношений, с одной стороны, и недоступная объяснению природа психофизической связи, с другой стороны, позволяют, по крайней мере, обосновать предварительный взгляд на психическое как на относительно замкнутую систему. Тут я оказываюсь в прямой оппозиции к психофизической энергетике фон Грота. Мне представляется, что здесь он вступает на зыбкую почву, и его дальнейшие замечания утрачивают достоверность. Тем не менее я хотел бы изложить читателю рассуждения фон Грота собственными словами последнего, поскольку они открывают нам точку зрения первооткрывателя этой трудной области знаний.

(1) Психические энергии обладают количеством и массой, подобно физическим энергиям.

(2) Будучи различными формами психической работы и психического потенциала, они способны трансформироваться друг в друга.

(3) Они могут быть преобразованы в физические энергии и наоборот посредством физиологических процессов[15]15
  Grot Nicolas. Archiv fur systematische Philosophie. Berlin, 1898, p. 323.


[Закрыть].

[12] Едва ли нужно добавлять, что третье утверждение очевидно представляется крайне спорным. При таком подходе лишь обыденная целесообразность покажет, возможна ли сама по себе энергетическая точка зрения или нет и сулит ли она какие-либо практические результаты[16]16
  Фон Грот заходит настолько далеко, что утверждает, будто «бремя доказательств возлагается на тех, кто отрицает психическую энергию, а не на тех, кто ее признает» (p. 324).


[Закрыть].

[13] Возможность точного количественного измерения физической энергии доказывает, что энергетическая точка зрения действительно приносит результаты в тех случаях, когда ее применяют к физическим явлениям. Но ведь возможно рассматривать физические явления как формы энергии даже в отсутствие точного количественного измерения, лишь при наличии возможности оценивать количества[17]17
  Примером может служить случай Декарта, который первым сформулировал принцип сохранения количества движения, но не располагал способами физического его измерения, которые были открыты лишь недавно.


[Закрыть]. Зато, если бы это оказалось невозможным, от энергетической точки зрения пришлось бы отказаться, поскольку без возможности количественной оценки эта энергетическая точка зрения становится совершенно излишней.

[14] Применимость энергетической точки зрения в психологии зависит, таким образом, исключительно от ответа на вопрос, возможна ли количественная оценка психической энергии или нет. Отвечать на этот вопрос следует безусловно утвердительно, поскольку наша психика действительно обладает необычайно хорошо развитой системой оценки, конкретно – системой психологических ценностей. Сами по себе ценности выступают как количественные оценки энергии. Здесь следует указать, впрочем, что в наших коллективных моральных и эстетических ценностях мы имеем в своем распоряжении не просто объективную систему ценностей, но объективную систему измерения. Однако эта система недоступна нам непосредственно, поскольку она представляет собой общую шкалу ценностей, которая вступает в действие лишь косвенно, на основании субъективных, то есть индивидуальных психологических состояний.

[15] Следовательно, прежде всего необходимо рассматривать субъективную систему ценностей, субъективные оценки, выносимые индивидуумом. Фактически мы способны до известного предела оценивать субъективную значимость наших психических состояний, пускай порой бывает чрезвычайно затруднительно измерить их с объективной точностью в сравнении с общепринятыми ценностями. Тем не менее, как уже было сказано, подобное сравнение для наших целей видится излишним. Мы можем сравнивать наши субъективные оценки друг с другом и определять их относительную ценность. Но такое измерение будет зависимым от оценки состояний, и потому его нельзя считать абсолютным и объективным; правда, для наших целей этого вполне достаточно, ведь различная интенсивность ценностей применительно к сходным качествам может опознаваться довольно уверенно, тогда как равнозначные ценности при тех же самых условиях явно сохраняют положение равновесия.

[16] Затруднения возникают лишь тогда, когда приходится сравнивать между собой ценностную интенсивность различных качеств, скажем, ценность научного воззрения в сравнении с ценностью чувственного впечатления. Здесь субъективная оценка становится зыбкой и, следовательно, ненадежной. Точно так же субъективная оценка ограничивается состоянием сознания, а потому она бесполезна для проявлений бессознательного, когда мы вынуждены так или иначе учитывать оценки, выходящие за пределы сознания.

[17] Впрочем, если вспомнить о компенсаторном взаимоотношении, существующем, как известно, между сознательным и бессознательным[18]18
  Односторонность сознания компенсируется контрпозицией в бессознательном. Прежде всего факты из области психопатологии яснее прочих демонстрируют эту компенсаторную установку бессознательного. Подтверждения данному выводу можно найти в работах Фрейда и Адлера, а также в моей «Психологии раннего слабоумия». [Рус. пер. – Юнг. К. Г. Психология раннего слабоумия // Избранные труды по аналитической психологии / Под ред. Э. Метнера. Том I. Цюрих, 1939. – Ред.] Теоретическое обсуждение проблемы см. в моей статье «Инстинкт и бессознательное» в данном томе. Об общем значении психологической компенсации см.: Maeder. Regulation psychique et guerison.


[Закрыть], будет крайне важным отыскать способ определения ценности бессознательных явлений. Если мы желаем распространить энергетическую точку зрения на психические явления, то нужно не забывать о следующем чрезвычайно важном факте: осознаваемые ценности могут исчезать и никак не проявлять себя в соответствующих сознательных состояниях. В этом случае мы должны теоретически предполагать их появление в бессознательном. Но, поскольку бессознательное недоступно непосредственно ни нам самим, ни кому бы то ни было еще, оценка может быть только косвенной, и приходится прибегать к вспомогательным методам для вынесения ценностной оценки. При субъективной оценке на помощь немедленно приходят чувства и интуиция, которые суть функции с длительным периодом развития, достигшие высшей степени дифференцированности. Даже ребенок с ранних лет практикует дифференциацию своей шкалы ценностей, решает, кого больше любит – отца или мать, – кто стоит для него на втором и третьем месте, кого он больше всех ненавидит и т. д. Такая сознательная оценка не просто опровергает любые проявления бессознательного, но и фактически побуждает принимать самоочевидные ложные оценки, известные также как «вытеснения» или «смещение аффекта». Поэтому субъективная оценка совершенно не годится для оценивания бессознательных ценностных интенсивностей. Значит, нам требуется объективная отправная точка, которая сделает возможной косвенную, но объективную оценку.

[18] В своих исследованиях феноменов ассоциации[19]19
  См.: Собрание сочинений, том 2. – Примеч. ред. швейцарского издания.


[Закрыть] я показал, что существуют различные сочетания психических элементов, сгруппированных вокруг эмоционально заряженных состояний[20]20
  См. мои работы по психиатрии (Собрание сочинений, том 16, работы 1930-х гг. – Ред.).


[Закрыть] (в моей терминологии это «комплексы»). Эмоционально заряженное состояние, или комплекс, состоит из ядерного элемента и множества вторичных, дополнительных и сгруппированных ассоциаций. Ядерный элемент, в свою очередь, включает в себя две составляющие: во-первых, это фактор, определяемый опытом и каузально соотносящийся с окружающей индивидуума средой; во-вторых, это фактор, присущий характеру индивидуума и определяемый его склонностями.

[19] Ядерный элемент характеризуется собственной заряженностью, эмфатичностью, которая порождается интенсивностью аффекта. Эта эмфатичность, выражаемая посредством энергии, есть некоторое ценностное качество. Насколько ядерный элемент вообще сознателен, настолько возможно субъективно измерить количество, по крайней мере относительно. Но если, как часто случается, ядерный элемент бессознателен[21]21
  То обстоятельство, что комплекс или его основное ядро могут быть бессознательными, не является самоочевидным фактом. Комплекс нельзя признавать комплексом, если он не обладает определенной, даже значительной аффективной интенсивностью. Обыкновенно считают, что энергетическая ценность автоматически наделяет комплекс сознанием, что сила притяжения, внутренне ему присущая, добивается осознанного внимания к себе. (Силовые поля взаимно притягивают друг друга!) Как показывает практический опыт, зачастую дело обстоит иначе, и тут требуется отдельное пояснение. Ближайшее и простейшее объяснение содержит теория вытеснения Фрейда. Данная теория предполагает наличие контрпозиции в сознательном разуме: сознательная установка, так сказать, враждебна бессознательному комплексу и не позволяет ему обрести сознание. Эта теория, несомненно, объясняет множество клинических случаев, но из моего опыта мне известно несколько примеров, которые нельзя объяснить подобным образом. На самом деле, теория вытеснения принимает во внимание только те случаи, в которых некое состояние, само по себе вполне способное стать сознательным, или совершенно сознательно вытесняется и делается бессознательным, или с самого начала не достигает осознанности. Эта теория не учитывает случаи, когда состояние высокой энергетической интенсивности возникает из бессознательного материала, который сам по себе не способен стать сознательным и потому вообще не может быть осознан (или только через преодоление существенных затруднений). В таких случаях сознательная установка, вряд ли враждебная бессознательному состоянию, обычно самым благосклонным образом расположена к нему, как, например, бывает с плодами творчества, которые, как нам известно, почти всегда зарождаются в бессознательном. Будущая мать страстно ожидает рождения своего ребенка и тем не менее производит его на свет в муках и страданиях, а новое, творческое состояние, несмотря на готовность сознающего разума, может на протяжении длительного срока оставаться в бессознательном, не будучи «подавляемым». Обладая высокой энергетической ценностью, оно не спешит стать осознанным. Случаи подобного рода не слишком трудно объяснить. Поскольку состояние является новым и, следовательно, чуждым для сознания, оно лишено устоявшихся ассоциаций и связующих мостов к сознательным состояниям. Все эти связи необходимо сначала проложить, предпринимая немалые усилия, поскольку без них никакое сознание невозможно. Значит, при объяснении бессознательности комплекса нужно учитывать два основных соображения: (1) вытеснение состояния, способного стать сознательным, и (2) чуждость состояния, еще не получившего способность обрести сознание.


[Закрыть], во всяком случае по своей психологической значимости, то субъективная оценка становится невозможной, и приходится вместо нее прибегать к косвенным методам оценивания. В сущности, объяснением здесь служит следующий факт: ядерный элемент автоматически создает комплекс в том смысле, что аффективно заряжается и обладает энергетической ценностью, как я подробно показал во второй и третьей частях своей работы «Психология раннего слабоумия». Ядерный элемент обладает группирующей силой, которая соотносится с его энергетической ценностью. Он производит специфическую группировку психических состояний, тем самым порождая комплекс, который, как группа психических состояний, динамически обусловлен их энергетической ценностью. Впрочем, итоговая комбинация состояний будет не просто проекцией психических стимулов, но результатом отбора стимулируемых психических состояний, обусловленных качеством ядерного элемента. Такой отбор, разумеется, невозможно объяснить посредством энергии, поскольку энергетическое объяснение носит количественный, а не качественный характер. Для количественного объяснения необходимо вернуться к каузальному подходу[22]22
  Или к гипостазированному понятию энергии, которого придерживается, например, Оствальд. Но здесь едва ли удастся обойтись без понятия субстанции, необходимого для каузально-механистического способа объяснения, поскольку «энергия» по своей сути есть понятие, связанное исключительное с количеством. [В. Ф. Оствальд – немецкий химик, физик и философ-идеалист, организатор и популяризатор науки; в философии выступал за «энергетизм» как противовес материализму и идеализму: единственная реальность – это энергия, а материя и дух – лишь ее проявления. – Примеч. пер.]


[Закрыть]. Следовательно, предположение, на которое опирается объективная оценка психологических ценностных интенсивностей, должно гласить: группирующая сила ядерного элемента соответствует его ценностной интенсивности, то есть его энергии.

[20] Но какими именно способами оценки энергетической ценности группирующей силы, что обогащает комплекс ассоциациями, мы на самом деле располагаем? Мы можем оценивать это количество энергии разнообразными способами: (1) по числу группировок, произведенных ядерным элементом; (2) по сравнительной частоте и интенсивности реакций, указывающих на расстройство или комплекс; (3) по интенсивности сопутствующих аффектов.

[21] 1. Данные, необходимые для определения сравнительного количества группировок, могут быть получены частично за счет прямого наблюдения, а частично за счет аналитических выводов. Иными словами, чем чаще встречаются группировки, обусловленные одним и тем же комплексом, тем выше должно быть его психологическое значение (wertigkeit).

[22] 2. Реакции, указывающие на расстройство или комплекс, не ограничиваются лишь симптомами, которые проявляются в ходе ассоциативного эксперимента. Эти симптомы, по существу, выступают следствиями возникновения комплекса, и их свойства определяются конкретным типом эксперимента. Нас больше интересуют явления, свойственные психологическим процессам за пределами экспериментальных условий. Фрейд описывал большую их часть как речевые оговорки, описки, ошибки памяти, неверные истолкования произнесенных слов и прочие симптоматические действия. Сюда следует добавить автоматизмы, описанные мною, – «отключение мысли», «постепенный запрет на говорение», «нелепая болтовня»[23]23
  Ср.: «Психология раннего слабоумия», абз. 175 и далее.


[Закрыть] и т. п. Как я показал в своих ассоциативных экспериментах, интенсивность подобных явлений может непосредственно определяться временем их регистрации, но то же самое наблюдается и в случае неограниченной по протяженности психологической процедуры, когда мы с часами в руках непринужденно определяем ценностную интенсивность тех или иных ощущений по времени, которое требуется пациенту для разговора о них. Мне могут возразить, что пациенты склонны тратить время на пустую болтовню с целью уклониться от основного вопроса обсуждения, но это лишь подчеркивает, насколько важны для них такие вот пустяки. Наблюдатель обязан воздерживаться от произвольных оценок, от принятия реальных интересов пациента за посторонние мелочи в соответствии с каким-нибудь субъективным теоретическим допущением некоего аналитика. Определяя ценности, он должен строго следовать объективным критериям. Так, например, если пациент несколько часов подряд жалуется на своих слуг, вместо того чтобы затронуть суть дела, которую, быть может, совершенно точно установил работающий с пациентом аналитик, то это означает всего-навсего, что «комплекс слуг» имеет для пациента куда большую энергетическую ценность, нежели тот бессознательный конфликт, который, возможно, откроется в качестве ядерного элемента позднее, в ходе длительного курса лечения, или что торможение со стороны высоко ценимой сознательной позиции помещает ядерный элемент в бессознательное состояние посредством сверхкомпенсации.

[23] 3. Для определения интенсивности сопутствующих аффективных явлений мы располагаем объективными методами, которые, пусть они не замеряют количество аффекта, позволяют производить оценку последнего. Экспериментальная психология обеспечила нас целым рядом таких методов. Помимо измерений времени реакций, определяющих торможение ассоциативного процесса, а не фактические аффекты, у нас имеются, в частности, следующие методики:

(a) замер кривой пульса[24]24
  Ср.: Berger. Über die korperlichen Aeusserungen psychischer Zustande; Lehmann. Die korperlichen Ausserungen psychischer Zustande.


[Закрыть];

(b) замер кривой дыхания[25]25
  См.: Peterson and Jung. Psycho-physical Investigations with the Galvanometer and Pneumograph in Normal and Insane Individuals; Nunberg. Über korperliche Begleiterscheinungen assoziativer Vorgange; Ricksher and Jung. Further Investigations on the Galvanic Phenomenon.


[Закрыть];

(c) отслеживание психогальванического феномена[26]26
  См.: Veraguth. Das psycho-galvanische Reflexphanomen; Binswanger. Über das Verhalten des psychogalvanischen Phänomens beim Assoziationsexperiment.


[Закрыть].

[24] Легко распознаваемые изменения этих кривых позволяют наблюдателю выполнять, вмешиваясь в происходящее, оценку интенсивности расстройства, снедающего пациента. Также допустимо (к нашему глубокому удовлетворению, это показывает опыт) преднамеренно вызывать у субъекта аффективное состояние посредством психологических стимулов, которые, как известно, специально заряжаются аффектом для данного индивидуума по отношению к экспериментатору[27]27
  См.: Diagnostischen Assoziationsstudien // Collected Papers on Analytical Psychology, kp. II.


[Закрыть].

[25] Помимо указанных экспериментальных методов мы обладаем высоко дифференцированной субъективной системой распознавания и оценки аффективных явлений в других. Каждый из нас наделен непосредственным «регистрирующим» инстинктом, которым также обладает и большинство животных, причем они различают эти явления не только внутри собственного вида, но и в других животных, равно как и в человеческих существах. Мы способны улавливать в окружающих малейшие эмоциональные колебания и очень тонко чувствуем качество и количество аффектов в наших ближних.