Текст книги "Зеленая Птичка"

Явление VIII

Городская улица.

Бригелла один.

Бригелла. Восстановил свой пророческий дар съеденными в колбасной овечьими потрохами под соусом. Чувствует, как у него в животе бурлят астрология и вдохновение поэтическое и провидческое; это прелюдии того, что сейчас разразится. Он будет помогать Тартальоне, насколько сможет; он испытывает любовную слабость к этой старухе; о вкусах не следует спорить. Она старуха, безобразна, но королева. У поэта могут быть склонности, отличающие его от толпы. Ему хотелось бы смягчить ее сердце знаками внимания, чувствительными выражениями и нежными стихами.

(Напыщенно.)

 
Сребро витых и ввысь встающих влас,
Клубящееся вкруг златого лика.
 

(Уходит.)

Явление IX

Пустынный берег.

Барбарина и Ренцо.

Барбарина

 
Брат, ночь близка, а здесь я вижу только
Пустынный берег, воздух ледяной.
Мои ступни, и челюсти, и руки
Дрожат от холода. Я сознаюсь,
Мной себялюбие овладевает.
 

Ренцо

 
Будь твердой, Барбарина, и борись.
Я сам от голода едва стою;
Но этот дикий, обнаженный берег
И эта отдаленность от людей,
Себялюбивых, злобных, о поверь,
Мне укрепляют дух…
 

Барбарина

 
                   Но, Ренцо, если
Нас пригласил бы кто-нибудь сейчас
В свой дом, и затопил бы нам камин,
И предложил бы нам хороший ужин,
Хорошую постель, скажи по правде,
К нему ты чувствовал бы неприязнь?
 

Ренцо

 
Я бы ценил постель, камин и ужин;
Но, думая об этом человеке,
Который ради собственной услады
Нас пригласил к себе, я бы с презреньем
Отверг его благодеянье.
 

Барбарина

 
                     Ренцо,
Я правду говорю: сон, голод, холод
Заставили б меня его признать
Ну просто восхитительным и полным
Любовью к нам, а не к себе.
 

Ренцо

 
                        Тьфу, тьфу.
Он был бы или женщиной, и так
Он поступил бы для меня, мужчины;
Или мужчиной, и тогда бы сделал
Так для тебя, для женщины. Всегда
Лукавство. В лучшем случае он был бы
Подвигнут фанатизмом, жаждой славы;
Себе же говорил бы: вот великий,
Великодушный, щедрый, сердобольный,
Прекраснейший поступок. Всюду скрыто
Гнилое себялюбие внутри.
 

Барбарина

 
Ах, Ренцо, голод, холод и усталость
Во мне так сильны, что в моих глазах
Ты попросту безумец и фанатик,
Себялюбивей всех других людей.
 

Ренцо

 
Но почему?
 

Барбарина

 
          Твоя свирепость эта,
Твое презрение ко всем другим
В тебе из себялюбия родятся.
И себялюбие в тебе так властно,
Что ты не замечаешь сам, как гибнешь
От голода и стужи. Или это,
Ты думаешь, еще не фанатизм?
 

Ренцо

 
Постой немного. Я боюсь, что ты
Права. А если так, не отрицаю,
Я сам к тебе питал бы неприязнь.
 

(Задумывается.)

Явление X

Землетрясение, чудеса, мрак.

Те же и Кальмон, античная статуя.

Кальмон

 
Она права. Открой глаза, о Ренцо.
 

Барбарина

 
О боже, Ренцо; статуя шагает
И говорит.
 

Ренцо

 
          Философ назовет
Подобный случай неправдоподобным;
Но это правда. Статуя, кто ты?
 

Кальмон

 
Я тот, кто прежде был, как ныне ты,
Плохим философом. Я вскрыть стремился
Людскую душу. Человеком видел
И я, что себялюбие – причина
Малейших действий. Видел, или мне
В моем бреду казалось, что рассудок –
Раб чувств, и, в буйной дерзости ума,
Я почитал неисправимо жадным,
Неблагодарным, вероломным, злым,
Лишь для себя, не для других живущим
Весь род людской и высшего начала
Славнейшее и лучшее созданье
Кичливо презирал. О, лучше б я
Язык свой вырвал, прежде чем впервые
Самоотверженность высоких дел,
Которую я все же видел в людях,
Я назвал фанатизмом и безумьем,
Исчадьем себялюбия, рожденным
Самодовольной и дурацкой спесью!
Как много я пресек прекрасных дел,
Как много создал я неблагодарных!
Что пользы, Ренцо, принуждать себя
Быть подозрительным ко всем и тратить
Дар слова, чтобы убеждать других,
Что по своей природе неизбежно
Все люди плохи и что разум в рабстве
У наших чувств? Среди живых ты только
Взаимное разбудишь подозренье,
Тоску и отвращение друг к другу.
И вечную вражду. Ведь сам ты, Ренцо,
Лишь человек. Когда бы кто-нибудь
Сказал тебе, что о тебе он судит,
Как ты о прочих, знаю, тайный стыд
Ты испытал бы, и язык твой, движим
Все тем же себялюбием, искал бы
Все средства оправдаться, чтоб уверить,
Что сам ты честен, милостив и щедр.
То глас природы, не терпящей зла.
Ты, значит, хочешь быть таким и знаешь,
Что человек таким быть должен, ты
Рассудком, неподвластным чувству, видишь,
В чем зло и в чем добро. Люби себя,
Любя других, и, следуя рассудку,
Который исполняет волю неба,
А не мгновенных чувств, таким ты станешь,
Любя себя, каким хотел бы стать.
 

Барбарина

 
Брат, статуя, по-моему, вполне
Порядочный философ.
 

Ренцо

 
                   Он, сестра,
Философ-статуя, прогорклый, затхлый
Нравоучитель; он не опроверг,
Что себялюбие причина действий.
 

Кальмон

 
Я так же думал, юноша, как ты,
Тому четыре века. Презирал
Людей, как ты. Хотел добиться силой,
Чтоб не зависели мои поступки
От себялюбия. И вот тогда
Мое окаменело сердце, тело
Во мрамор обратилось, я упал
На землю и лежал года, покрытый
Травой и грязью. Брошенный чурбан,
Мишень прохожих, отдающих дань
Природе. Так со всяким смертным будет.
Когда он жить захочет вопреки
Любви к себе, началу всех деяний.
 

Ренцо

 
Не стоило являться с канителью
Такою скучной, чтобы доказать,
Что я был прав, нелепая фигура!
Итак, все – себялюбие, все, все.
 

Кальмон

 
Несчастный философишко, ты речь
Ведешь, как нечестивцы, что, пытаясь
Дать оправдание своим порокам,
Клевещут на высокие дела
Творца Вселенной. Где любовь к себе,
Там также милосердье, состраданье
К несчастному, стремление к добру,
Страх перед смертью, перед вечной мукой.
Не убегай от правды. Человек –
Часть Высшего Творца. Любя себя,
Создателя он любит. В человеке
Любовь к себе – небесный дар, но тот
Ее всего сильнее ощущает,
Кто, действуя добром, и состраданьем,
И милостью к счастливой, вечной жизни,
Себя в своем истоке возлюбив,
Возносится и верит в добродетель,
Которую наставники твои
Зовут, себе к удобству, фанатизмом.
Придет ужасный час, и поневоле
Природа человеческая станет
Чувствительной к страданью. Будет миг,
Да, будет миг, – ты сделаешься мерзок
Всем людям; и единым утешеньем
Твоим останется, что ты питал,
Пока ты жил, мысль о своем величьи
Вплоть до своей кончины на земле.
Не приучай души, беря пример
С зловреднейших философов, к неверью
В верховную, бессмертную обитель.
Скот грязный, кверху рыло подыми,
Взгляни на звезды в небесах, довольно
Здесь мыслью шарить в чувствах и ни в чем.
 

Барбарина

 
А в общем эта статуя разумна.
 

Ренцо

 
Да, да, вполне. И все-таки она
Мне быть философом не помешает.
 

Кальмон

 
Не помешаю, но ты им не будешь.
Людская слабость слишком велика.
Ты, дурачок, познаешь это вскоре.
Ты философствуешь, но не философ.
 

Ренцо

 
Но кто ты, наконец? Зачем ты здесь?
 

Кальмон

 
Я некогда был царь людей, теперь
Царь Изваяний. Подданных моих
Ценю я выше, чем живых, которых
Философы дурные развратили.
Меня спасли из грязи ваши деды
И водрузили посредине сада
В соседнем городе. Вознаградить
Вас, дорогие сироты, пришел я
За доброе деянье ваших предков.
 

Барбарина

 
О, дорогая статуя! Ты, значит,
Знавала наших предков? Так скажи,
Чьи дети мы? Ты это знать должна.
 

Кальмон

 
Да, но сказать я не могу. Скажу лишь,
Что вы во власти страшного сплетенья
Враждебных сил; освобожденье ваше,
Разгадка тайны вашего рожденья
Зависеть будут от Зеленой Птички,
Слетающей с любовью к Барбарине.
 

Ренцо

 
Я начинаю сомневаться в том,
Что он дурак. Глухие предсказанья…
Любовь Зеленой Птички, от которой
Зависит наша участь… Истукан,
Который рассуждает… Голова
Кружится… Ничего не понимаю.
 

Кальмон

 
Не удивляйся. Многие живые,
Быть может, больше статуи, чем я.
Ты сам познаешь силу изваянья
И превращенья в статуи людей.
Нагнитесь, подберите этот камень;
Идите в город; там перед дворцом
Швырните камень; станете мгновенно
Из нищих богачами; в тяжких бедах
Кальмона призывайте, я ваш друг.
 

Землетрясение, чудеса. Кальмон скрывается.

Ренцо

 
Кальмон, сестра, нас сиротами бросил,
Голодными, холодными, в испуге
И с камнем в кулаке. О, боже мой!
 

Барбарина

(поднимает камень)

 
Пойдем, как он сказал, и бросим камень
Перед дворцом. Посмотрим чудеса,
Которые нам обещал Кальмон.
Грозящих нам опасностей, быть может,
Мы избежим, а даже и в беде,
Когда в других сочувствие мы встретим,
Нас не оставят счастье и веселье.
 

Действие второе

Дворцовая зала. Звуки марша.

Явление I

Король Тарталья, стража.

Панталоне, позади Тартальи, боязливо.

Тарталья меланхоличен и раздражен; кричит трубачам, что у него сил нет, чтобы они перестали раздирать ему уши своей музыкой, и т. д. Велит страже уйти.

Панталоне (в сторону). Его величество не в духе. Он хотел бы поздравить его с покорением мятежников, с прибытием, но не решается, потому что тот в дурном настроении, а он знает, что это король с норовом, как лошадь.

Тарталья (в сторону). Это пол, по которому ходила его Нинетта. Там кухня, где она была голубкой и благодаря ей сгорало жаркое; где она превратилась в женщину. Там судомойня, куда покойный король, его отец, велел ей укрыться в торжественный день их несчастной свадьбы. Вспоминает нежности, ласки и т. д., плачет украдкой, чтобы не увидел двор и не открыл его слабости, потом торопливо вытирает глаза и становится снова величественным и суровым.

Панталоне (в сторону). Ему кажется, что его величество плачет; он готов поклясться, что король оплакивает свою несчастную супругу, королеву, погребенную восемнадцать лет тому назад под отверстием сточной ямы. Набирается смелости, выступает вперед; его поздравления с покорением мятежников, с прибытием; его пожелания счастья.

Тарталья (в сторону). Он уже не будет счастлив без Нинетты, он чувствует возобновление ипо-хондрических припадков; плачет украдкой, потом овладевает собой, как раньше.

Панталоне (Тарталье). Ему кажется, что король в меланхолии, что у короля глаза красные, просит его не плакать и не погружать в печаль свой двор, который его обожает и ждал его с таким нетерпением, и т. д.

Тарталья. Рассержен, в ярости. Что такое, что он плачет? Что это за речи? Как он смеет! Он не желает, чтобы министры позволяли себе обращаться запросто с таким королем, как он. Пусть он немедленно удалится; иначе он поставит его к позорному столбу, и т. д., и т. д.

Панталоне (в сторону). С великими мира никогда не угадаешь. Ему хотелось подойти к королю и рассказать кое-что о вещаниях поэта-прорицателя, но когда приходится бояться, боже упаси, королевы-матери и странностей монарха, пусть ему отрежут язык, если он заговорит. Наступил собаке на хвост, так удирай. (Удаляется с поклоном.)

Явление II

Тарталья один.

Тарталья говорит с преувеличениями о том, как стеснительно быть монархом, который должен превозмогать себя, таить в груди свою печаль и не обнаруживать слабости, чтобы подданные его чтили. О несчастная участь, и т. д. Жалуется, что у него нет ни одного искреннего друга, перед которым он мог бы излить душевную боль. Он надеялся, что у него есть истинный друг, ближе брата, повар Труффальдино; но ошибся. Вероломный, после стольких благодеяний, нажившись при дворе и возгордясь, женился на арапке Смеральдине, вышедшей из пламени белой, и, открыв колбасную, осмелился его покинуть. Недаром говорится:

 
Скорей, чем ты отыщешь в мире друга,
Бандаж для грыжи превратится в розу.
 

Теперь, когда он остался один, он может отбросить величавость, излить свое горе и сумасбродствовать, как ему вздумается. О дух Нинетты, где ты? Прими благосклонно слезы моих очей, дань скорби твоего супруга, монарха. Ему кажется, что он видит тень Нинетты; впадает в энтузиазм. Убеждается, что обманулся. Разражается ослиным ревом[9]9
  Эти слова показывают, что Тарталья, несмотря на видимое превращение его в персонажа верхнего плана, по существу сохраняет в себе черты буффонно-комические, присущие его маске.


[Закрыть].

Явление III

Тарталья и Труффальдино, в костюме колбасника.

Труффальдино. Говорит, что явился на голос короля.

Тарталья. Удивлен при виде Труффальдино; ему стыдно, что тот его слышал, потому что он не считает его больше другом.

Труффальдино. Он узнал о его прибытии и, вспомнив их былую добрую дружбу, не мог удержаться и не прийти его поздравить и напомнить о своей любви, и т. д. Вспоминает бывшие с ними смешные случаи.

Тарталья (в сторону). Он был бы счастлив иметь возможность, в своем положении, возобновить столь сердечную дружбу. Однако он не верит Труффальдино, потому что тот его покинул ради любви к Смеральдине и ради корыстного желания открыть торговлю. Хочет испытать сердце Труффальдино; рассматривает его с важностью. Как его здоровье?

Труффальдино. Хорошо; моча прозрачная; аппетит всегда ровный ночью и днем, до еды и после еды. Испражняется каждый день в один и тот же час вполне благополучно, к услугам его милости, и т. д.

Тарталья. Любит ли он по-прежнему свою жену?

Труффальдино. Он любил ее только две недели; потом его начало тошнить; он это говорит, положа руку на сердце. После первых восторгов его темперамент никак не мог приспособиться к ее темпераменту, потому что она совершенно не философ; он это говорит, положа руку на сердце. Она женщина старомодная, с невыносимым сердцем, из тех, которые вечно сочувствуют чужому горю, подумать, что она взваливает на себя вспомоществование сиротам; подумать, что она воспитывает подкидышей; подумать, что она последней коркой делится с бедными; подумать, что она полна глупостей, предрассудков, слабостей неисчислимых, невыносимых для здравомыслящих людей, у которых голова в порядке, а в душе хоть капля современной философии, как у него. Он это говорит, положа руку на сердце. Вдобавок к этим нестерпимым безрассудствам день ото дня в его глазах ее красота становилась уродством до такой степени, что ему стало необходимо часто ходить утешать взоры в разные такие домишки. Он это говорит, положа руку на сердце. За восемнадцать лет брачной жизни она сделалась в его глазах настоящим чудовищем, и он ненавидит ее пуще крапивы и т. д.; он это говорит, положа руку на сердце.

Тарталья (в сторону). Он начинает догадываться, что Труффальдино пришел к нему не ради дружбы. Расспрашивает о его делах, о колбасной, о доходах, о торговле, об его имуществе.

Труффальдино. Он говорит, положа руку на сердце, что он разорен до нитки, но это не по его вине; дура жена верила в долг, занималась благотворительностью и подобными разорительными делами; он не отрицает, что ходил в кабак, но редко, только два раза в день, чтобы поддерживать дружеские отношения, залучать покупателей и услышать иной раз дельное философское правило. Правда, он часто бывал у подруг, чтобы отдохнуть от антипатии, которую испытывает к жене; но он соблюдал при этом крайнюю бережливость и всегда искал подруг с какими-нибудь язвами на ногах или без носа, и т. д., и т. д. Правда, он частенько играл в бассетту и в цехинетту[10]10
  Бассетта и цехинетта – азартные карточные игры.


[Закрыть]; но он это делал, чтобы возместить убытки от благотворений и других слабостей своей сумасшедшей жены; он всегда проигрывал, но это происходило оттого, что во время игры он вспоминал о жене, одна мысль о которой способна свести с ума, и т. д.

Тарталья (в сторону). Труффальдино – отъявленный мошенник и современный философ из тех, которых должно побаиваться; он не уверен, пришел ли тот из дружбы или потому, что в нужде; ему, по правде говоря, кажется, что Труффальдино всегда был плутом, полным зловредного себялюбия; он еще помнит, как тот из жадности разрезал два апельсина. Сурово требует от Труффальдино, чтобы тот сказал ему правду; не то он велит распороть ему живот и вырезать сердце. Прежний ли у него аппетит, который так его мучил, любит ли он еще свою жену, хорошо ли идет его торговля, пришел ли он с целью возобновить с ним дружбу?

Труффальдино. Просит дать ему немного подумать.

Тарталья. Пусть он не мешкает и говорит правду, не то он велит его разрезать на куски.

Труффальдино. Говорит, положа руку на сердце: если бы не нужда, он бы не вспомнил ни о нем, ни об его дружбе.

Тарталья. Его ярость; прогоняет его пинками в зад.

Труффальдино. Убегает, крича, что король сошел с ума, что он не философ, и т. д.

Тарталья. Впадает в еще большее отчаяние. Видит, что идет его мать, королева Тароков, и овладевает собой.

Явление IV

Тартальона, старая карикатурная королева, и Тарталья

Тартальона

 
Сын, вот каков ты! Видано ли это,
Чтоб, восемнадцать лет пробыв вдали
От сердца матери, потом вернувшись,
Сын начал сразу заниматься вздором,
А не бежал, дух не переведя,
Не сняв сапог дорожных, приложиться
К монаршей ручке дорогой мамаши?
 

Тарталья

 
Любезная мамаша, заклинаю
Вас удалиться и меня оставить
Наедине с отчаяньем моим.
 

Тартальона

 
О, дерзновенный сын, я вижу ясно,
Что у тебя в душе. Ты не похож
На сына Тартальоны. Ты жалеешь
Свою Нинетту, и тебе дороже
Твои рога, чем любящая мать.
Скажи, что было делать с недостойной,
Предавшей честь твою и годной только
На то, чтобы родить не царский плод,
А кобеля и суку? Ты писал,
Что мне одной всецело доверяешь
Возмездье; а теперь меня ты гонишь?
Припомни, кто я, кем я рождена.
Перед тобой Тароков королева.
 

Тарталья

 
Мать, старая развалина, как вы,
Должна была судить поосторожней.
Я только малоопытный юнец
С горячей кровью. Я тогда писал
В порыве гнева, возбужденный вашим
Посланием. Быть может… Но довольно…
Я знаю, вы бедняжку не терпели…
Я ничего вам не скажу. Мамаша,
Прошу вас выйти и монарших глаз
Разгневанному сыну не мозолить.
 

Тартальона

 
Что слышу! Боги! Ты не сын мне больше.
Я – старая? Какое оскорбленье!
Я, значит, не права, и твой позор
Не должен был остаться погребенным?
 

Тарталья

 
Позор чрез вас изведал мой отец
И вас не схоронил за ваши вины.
Быть может, мой позор в деяньи вашем.
 

Тартальона

 
Позор – рожать таких детей, как ты.
 

Тарталья

 
Те, кто родить не в силах, умирают;
Вам было незачем меня рожать.
 

Тартальона

 
Неблагодарный! Так ты говоришь
Тебя носившей девять лун во чреве?
 

Тарталья

 
Купил бы я осла, чтоб вас он вез,
Пока луна вращается на небе.
 

Тартальона

 
Бесчеловечный сын! Иль ты забыл,
О, сын неблагодарный, как, малюткой,
Ты мамки не хотел, и я тебя
Сама кормила? Вот чем ты мне платишь!
 

Тарталья

 
У женщин часто много молока;
При случае куплю вам двадцать кадок
И рассчитаюсь с вами за услугу,
Но вы не сможете мне воскресить
Дочь Конкула, любезную Нинетту.
Монарх несчастный, восемнадцать лет
Проведший в битвах, в свой дворец приходит,
Спешит припасть к груди супруги милой
И узнает, что умерла она,
Погребена под дыркой сточной ямы.
Нет у меня супруги, нет друзей,
Мне больше нет покоя в этом мире.
 

(Плачет.)

Тартальона

 
Тебе бы я простила; но ты слишком
Стал грубым, сын. Откинь свои печали.
Мы будем каждый день с тобой играть
В пятнашки, в жмурки, в палочку-воровку,
И ты повеселеешь. К нам придут
Красавицы Скьявона, Сальтареи[11]11
  Скьявона и Сальтареи – две широко известные в Венеции публичные женщины.


[Закрыть];
Сыщу тебе достойную супругу.
 

Тарталья

 
Мамаша, вы забыли меру в шутках,
Похоронив живой мою Нинетту.
Пускай придут все городские нимфы
И все богини Калле деи Корли[12]12
  Калле (т. е. переулок) деи Корли – одно из мест нахождения в Венеции публичных женщин.


[Закрыть],
Я не прельщусь. Вы бесите меня;
Прошу вас, убирайтесь вон.
 

Тартальона

 
                        Мать бесит!
Гнать мать! О небо, разрази его!
 

Тарталья

 
Вы не уходите; здесь оставаться
Я не могу. У вас в груди, я вижу,
Бурлит катар. Почтительность моя
Велит мне выйти, и я спать иду.
 

(Уходит.)

Явление V

Тартальона одна.

Тартальона

 
О бешенство мое…
 

(Кашляет.)

 
                 О мой катар…
 

(Кашляет.)

 
Сдавило горло…
 

(Кашляет.)

 
               Я околеваю.
Вот кара, посланная мне с небес.
Ужели же нельзя для пользы дела
Сгубить невинную? Ничто не вечно,
И все кончается когда-нибудь.
Поэт, астролог, ты приходишь кстати.
 

Явление VI

Та же и Бригелла.

Бригелла

 
Огней безмерность,
Ты опалила
Мозги поэта!
Чтоб не погибнуть,
Мне б лучше было
Блуждать без света.
Ах, Тартальона,
Что значит верность?
 

Тартальона

 
Что это значит? Я не понимаю.
 

Бригелла

 
Уж Близнецы приблизились,
Уж стены возвышаются;
Сегодня ночь ужасная;
Иди рубашку скидывать,
От блох ее отряхивать,
Затем что время спать.
Всю ночь я буду бодрствовать,
Предамся каббалистике,
Все, что возможно, сделаю,
Чтоб отстранить судьбу твою;
Но из метлы не выстрелишь,
И я боюсь сплошать.
 

Тартальона

 
Астролог, трижды проклятый!
Я ни черта не поняла.
От слов твоих пугающих
Моя трясется задница,
Не знаю, как мне быть.
 

Бригелла

 
О свет очей возлюбленных,
Я все сказал; прости меня.
О глаз, всегда слезящийся…
Прости, мое величество.
О титьки всемогущие,
Для вас я полон смелости…
Но ах, я в третьей сфере узнаю
Мою звезду, очковую змею.
 

(В сторону.)

Вдохновение мне сослужило службу. Я надеюсь, что попал в цель. Если мне удастся склонить ее составить завещание в мою пользу, я не буду жалеть ни о моем любовном внимании, ни о плодах моего поэтического усердия. (Уходит.)

Явление VII

Тартальона одна.

Тартальона

 
Меня его туманные вещанья
Повергли в тяжкую тревогу. Нежность
Его души мне подает надежду.
Пусть он решится и вкусит прохладу
Боготворимым телом, самый славный
Из всех поэтов. У меня довольно
Ласк и прельщений, чтобы удержать
Его навек. Но я бы не хотела
Вниманием к нему посеять ревность
В других возлюбленных. О рок злосчастный!
Мои красоты мне самой опасны.
 

(Уходит.)