Текст книги "Исчадие ада"

Глава 3

Примерно через двадцать пять минут, когда мы проехали около тридцати миль, я почувствовал большое облегчение, увидев, что она свернула с автострады, направляясь в Пайн-Сити. Поток машин заметно увеличился, так что мне пришлось сократить расстояние между нами. Пережив столько неприятностей и потеряв уйму времени, я не хотел упустить ее из виду перед каким-то светофором. Кстати сказать, теперь она больше не спешила и совершенно бесцельно кружила по городским улицам. Наконец, когда я уверовал в то, что она поняла, что за ней следят, она остановилась перед каким-то отелем на боковой улице, довольно далеко от центра. Я проехал мимо, свернул влево на следующем перекрестке и припарковал машину где-то посреди квартала. Когда я вышел из-за угла, «континенталь» был пуст, а посыльный с парой чемоданов уже исчезал за дверями отеля.

Я закурил сигарету и минут пять разглядывал витрину салона, специализировавшегося на продаже дамских поясов, в которых девушки должны были себя чувствовать неприкосновенными, поскольку, на мой взгляд, пояс простирался от талии до колен. У меня невольно мелькнула мысль о том, сколько времени уйдет на тренировку, пока девушка не научится без посторонней помощи натягивать на себя эти доспехи и вылезать из них. Если и далее так пойдет, то свободолюбивому холостяку придется носить с собой на кольце с ключами корсетный нож вместе с консервным и штопором.

Когда я вошел в вестибюль отеля, у стола администратора никого не было, кроме скучающего клерка, занятого протиранием очков, которые непонятно от чего запотели. Я подошел и оперся локтями о стойку, заинтересованно наблюдая за его действиями.

– Да, сэр? – спросил он полусонным голосом, водрузив очки на нос. – Могу ли я быть вам полезен?

– Девушка, которая зарегистрировалась пять минут назад, – спросил я, – рыжеволосая?..

Он глубоко задумался над моими словами, затем покачал головой и твердо заявил:

– Я бы не назвал ее рыжеволосой. Скорее, блондинка с томатным оттенком.

– Может быть, это цвет красной меди? – попытался помочь я.

– Да, это определение более точно, но все же не совсем…

На несколько минут мы оба погрузились в творческое молчание.

– У некоторых персидских кошек бывает такая вот редкостная окраска, – наконец изрек клерк. – Как можно описать этот цвет?

– Сложный вопрос, – сдался я. – Давайте не будет тратить времени на подыскание точного ответа.

– Какая дама! – Его голос все еще дрожал от восторга. – Могу поспорить, она мурлычет точно так, как настоящие розовые персы. Впервые в жизни вижу такую женственную даму!

– Какое имя она написала в регистрационном журнале?

– А? – Мечтательное выражение медленно исчезало из его глаз. – Кто это желает выяснить? – холодно осведомился он.

Я предъявил ему свое удостоверение, и он нервно заулыбался.

– Ну что ж, конечно, это совсем другое дело, лейтенант.

И он стал с преувеличенной торопливостью перебирать регистрационные карточки.

– Найти ее не будет особенно сложно, – добродушно заметил я, – это же последняя карточка в указателе, не так ли?

Его глаза непроизвольно закрылись на мгновение, когда он мысленно прошептал про себя какое-то отнюдь не вежливое пожелание в мой адрес.

– Вы правы, лейтенант!

Он швырнул карточку на стол передо мной, словно только что извлек ее из шляпы волшебника. «Селия Шумейкер» было написано крупным размашистым почерком, ниже сообщался адрес в Сан-Франциско.

– Номер комнаты? – спросил я.

– Помечен в карточке. – Клерк торжествующе усмехнулся. – Я дал ей фешенебельный номер на крыше, лейтенант. Она пожелала иметь самый лучший, и она имеет на это право, готов поспорить на что угодно!

– Сомневаюсь, чтобы у вас хватило денег на пари, мой друг, – возразил я совершенно искренне. – Я поднимусь к ней. Вы же не совершите никакой глупости, не станете ее предупреждать по телефону о моем визите, не так ли?

– Конечно, сэр! – Кадык на его длинной шее беспокойно запрыгал. – Если не возражаете, лейтенант, скажите мне, у нее действительно большие неприятности? Такая красивая великосветская дама и все такое?..

– Ничего особенного, не переживайте, – успокоил я. – У меня всего лишь пара вопросов к ней. Я просто не хочу дать ей время обдумать ответы.

– Вы можете на меня положиться, лейтенант.

– У меня нет выбора, – мрачно буркнул я. Лифт доставил меня до номера люкс, который находился всего лишь на двадцать этажей выше стола восторженного клерка, в то время как девушка, занявшая его, философствовал я, отстояла от него на миллион световых лет. Я громко постучал в дверь, приглушенный голос изнутри справился, кто, черт возьми, я такой и что мне надо.

– Помощник управляющего, мисс Шумейкер, – громко сообщил я. – Извините, что мне пришлось вас потревожить, но когда вы регистрировались внизу, вы не выполнили одной формальности.

– Разве нельзя с этим подождать? Голос у нее оставался раздраженным, но она подошла к двери.

– Боюсь, наш управляющий чрезвычайно строг в отношении регистрации, – зачастил я извиняющимся тоном. – Он всегда лично проверяет журналы, прежде чем уехать домой, и явится с минуты на минуту. У него своеобразный пунктик насчет того, что некоторые наши гости используют вымышленные имена и все такое. Я понимаю, что это нелепо, но вы избавите и себя и нас от кучи неприятностей, если… взглянете на карточку.

– Ладно!

Дверь приоткрылась на шесть дюймов, и загорелая рука замахала из стороны в сторону перед моим носом.

– Дайте мне ее и скажите, какого черта я тут напутала или не дописала?

– Ну, для начала, – заговорил я своим нормальным голосом, – как получилось, что вам удалось изменить свое имя за время короткого переезда из Санрайз-Вэлли до Пайн-Сити, мисс Самнер?

Ее рука моментально перестала размахивать и на мгновение неподвижно повисла в воздухе. Я быстро нажал на створку двери и резко толкнул ее. Изнутри раздался испуганный вопль, за которым последовал звук падения, дверь распахнулась, и я вошел в номер.

Чарити Самнер с нескрываемой злобой смотрела на меня. Она сидела в неудобной позе на ковре, ноги у нее были широко раздвинуты, как у куклы, – этим объясняется услышанный мною глухой звук, – и откуда мне было знать, что она приготовилась принимать душ? Ее обнаженное тело было безукоризненно красивым, покрытое ровным бронзовым загаром с головы до ног. Безусловно, этот дежурный клерк внизу знал, о чем говорил, когда заявил, что мисс Шумейкер была самой женственной из всех виденных им дам.

С яростным, почти звериным возгласом, исходившим откуда-то из глубины ее гортани, она вскочила на ноги. От резких движений задрожали ее высокие остроконечные груди, колеблющиеся с потрясающей свободой, и от этой картины моментально вышли из строя мои голосовые связки.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, я решил, что от нее можно ожидать всего, чего угодно, начиная от старомодной истерики с потоками слез и неудержимыми рыданиями. Но в следующую секунду она отреагировала совершенно не так, как я предполагал: двинулась на меня, и ее лицо приобрело свирепое выражение, а длинные ногти явно нацеливались на мои глаза.

– Вы! – зашипела она. – Вы… я вас убью! Я поспешно схватил обеими руками ее запястья, потянул их сначала вниз, затем в разные стороны. В итоге произошло наше довольно болезненное столкновение, поскольку мне было трудно удержать ее на месте. И неожиданно получилось подобие встречи двух любовников: я тут же почувствовал крепкий натиск ее грудей, прижавшихся к моей груди, манящую округлость ее бедер, шелковистую кожу живота и ног.

Какое-то мгновение она предпринимала тщетные попытки вырвать свои руки, затем внезапно отказалась от этой затеи, и все ее тело обмякло с кошачьей гибкостью. Ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почувствовал почти физическое воздействие откровенной жестокости, которая светилась в ее светло-карих глазах.

– Ладно! – прошипела она. – Отпусти меня!

– Зачем спешить? Я только что вошел во вкус… Зеленые искорки заплясали в ее глазах, будто что-то взорвалось у них внутри, и все тело неожиданно напряглось.

– Ты, мерзкий выродок! – прохрипела она, подчеркивая значение каждого слова.

Потом ее колено зверски врезалось мне в пах, и я ощутил невыносимую боль, от которой на мгновение потерял сознание. Я выпустил ее руку и скорее почувствовал, нежели осознал, что она отошла от меня. К этому времени она для меня превратилась в расплывчатое пятно в мире неясных объектов, одна только боль оставалась реальной.

Я медленно побрел, как дряхлый старик, согнувшись вдвое и обхватив себя обеими руками, и, как мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем я добрался до ближайшего стула и свалился на него. Довольно долго мне не становилось лучше. Затем из плотного тумана, навалившегося на мои веки, донесся голос:

– Эй, держите-ка это!

Зажженная сигарета была твердо вставлена мне между губами, и я с благодарностью затянулся.

Мало-помалу боль утихла, а вместе с ней рассеивался и туман перед глазами. Я смог немного выпрямиться, в душе зародилась слабая надежда, что мне все же удастся остаться в живых, хотя я и был искалечен до конца своих дней.

– Ничего, скоро очухаетесь! – раздался глуховатый голос.

Как будто кто-то нажал на требуемую кнопку, и мои глаза внезапно прозрели.

Чарити Самнер стояла в нескольких шагах от стула, внимательно наблюдая за мной, руки у нее были сложены под грудью.

– Теперь – убирайтесь! – бросила она. – Пока я не позвонила дежурному и не попросила их послать сюда пару копов.

– Это будет весьма забавно, – прохрипел я и полез свободной рукой в карман за своим значком.

Ее глаза широко раскрылись, она пришла в ужас, отказываясь поверить увиденному.

– Вы – лейтенант полиции? – После этого ее разобрал смех. – А я, признаться, приняла вас за сексуального маньяка! – Смех оборвался, она увидела, как я вытираю носовым платком пот с лица. – Крайне сожалею, лейтенант, поверьте. Но признайтесь, вы сами на это напросились, ворвавшись сюда без моего согласия.

– Если вы и в самом деле сожалеете, то могли бы дать мне что-нибудь выпить, а не стоять таким истуканом, – возмутился я. Не то чтобы при нормальных условиях я бы не восхищался представленным мне зрелищем, но в данный момент преобладала потребность в спиртном.

Она равнодушно бросила взгляд на собственную величественную наготу, затем слегка пожала плечами.

– Полагаю, мне следует пойти что-то на себя надеть. Когда вы явились, я как раз вышла из-под душа. Что вы хотите выпить?

– Скотч со льдом, немного содовой. Ведро скотча и бутылка содовой будет нормальной пропорцией.

Зрелище упругих, слегка покачивающихся ягодиц, когда она повернулась и пошла к телефону, оказалось великолепным лекарством. Я уже чувствовал себя гораздо лучше, и это открытие поразило меня.

– Это мисс Шумейкер из номера люкс, – сообщила она дежурному, – я хочу бутылку «Чивас Регал», содовую, лед и два бокала александрийского бренди немедленно. – В ее голосе звучала та неосознанная врожденная надменность, которая проявляется только у потомков старинных аристократических родов. – Если это не будет доставлено сюда в течение пяти минут, я позвоню управляющему. – Она повесила трубку до того, как отдел обслуживания номеров смог вообще что-либо ответить. – Сейчас я пойду что-нибудь на себя надену, – предупредила она меня и исчезла в спальне.

Мне показалось, что не прошло и минуты, как раздался стук в дверь и появился официант с подносом, заполненным бутылками. Лицо этого человека выглядело необычайно изможденным, как будто он поднялся бегом по лестнице прямиком на двадцатый этаж с этим проклятущим подносом. Только опустив его на кофейный столик, он выпрямился и разрешил себе облегченно вздохнуть.

– Мисс Шумейкер? – неуверенно спросил он, бросая на меня нервный взгляд.

– Я бы на вашем месте не удивлялся, – сказал я ему. – Привыкайте, приятель.

– Четыре минуты тридцать пять секунд, – объявила Чарити, выходя из спальни. – Неплохо. Запомните, именно такое обслуживание я признаю: пока я буду жить в вашем отеле, действуйте в таком же духе.

– Да, мадам.

Я подумал, что представление Чарити об одежде базировалось на необходимом минимуме. На ногах у нее были домашние тапочки из коричневого бархата, без задников, украшенные вроде бы настоящими платиновыми пряжками. Остальной туалет был предельно прост: белый атласный бюстгальтер и шорты. Физиономия официанта залилась краской, когда она взяла у него из рук карандаш и карточку, чтобы поставить на ней свою подпись. Он продолжал стоять на том же месте и после того, как она сунула ему ее в руки.

Слегка раздраженное выражение появилось на ее лице, когда она взглянула на него.

– В чем дело? Я добавила двадцать процентов. Чего вы еще хотите? Ключ в рай?

– Да, мадам, – заикаясь, пробормотал бедняга. – То есть нет, я хочу сказать, то есть…

– Если вы прежде никогда не видели девушек, вам следует начать приобретать некоторую практику, – холодно заявила она. – Я бы сказала, у вас осталось не так-то много времени.

– Да, мадам, конечно…

С совершенно оторопелым видом он попятился к выходу, налетел на кресло, отскочил в сторону, больно ударившись локтем о стену, затем ощупью все же отыскал дверь. Найти ручку в подобном состоянии оказалось тоже не так-то просто, но все же он ухитрился это сделать и, все так же пятясь, выйти в коридор. Глаза его по-прежнему были прикованы к Чарити Самнер.

– Вы будете обольщать всю прислугу? – вежливо осведомился я после того, как дверь за ним медленно закрылась.

– Такие пустяки меня никогда не беспокоили, – равнодушно ответила она. – Представление, что девушка должна падать в обморок, если мужчине случится увидеть, как она надевает подвязки, безнадежно устарело, вы так не думаете? – Она взяла с подноса ближайший бокал и с видимым удовольствием отпила из него. – Можете сами приготовить себе напитки, лейтенант.

Я с опаской поднялся на ноги и очень осторожно подошел к кофейному столику. Дело обстояло не так уж скверно, еще год-другой, и я смогу ощущать боль, подумал я. Я приготовил себе большую порцию своей излюбленной смеси и вернулся с бокалом назад к креслу. Чарити уселась напротив, скрестила ноги, и тут я понял, что ее пряжки на туфельках будут преследовать меня во сне до конца жизни. Я понизил уровень жидкости в своем бокале на пару дюймов одним продолжительным глотком и почувствовал, что живительное тепло скотча разливается по всему телу.

– Вам лучше, лейтенант? – спросила Чарити. – А что следует за «лейтенантом», кстати сказать?

– Уилер, Эл Уилер.

Она выпятила нижнюю губку.

– Так это вы были в нашем доме?

– Да. Надо думать, это ваш очаровательный братец Криспин решил, что вам не следует со мной разговаривать, да?

– Разумеется. – Она несколько раз кивнула. – Это кричащий заголовок в утренней газете заставил его так нервничать. По неясным мне причинам он вообразил, что я произвожу скверное впечатление, или нечто подобное.

– Могу себе представить его переживания… Итак, Тино был болен и вынужден оставаться в постели?

Она очень старалась, чтобы ее лицо выглядело бесстрастным.

– Кто такой Тино?

– Гостивший в вашем доме человек, который лишился головы, – терпеливо объяснил я. – Тот самый, которого Эмили Карлью видела в спальне, а вы с ним разговаривали и называли его Тино.

– Бедная старенькая Эмили! – Она медленно покачала головой. – По всей вероятности, ее воображение к этому моменту стало неуправляемым…

– Нельзя высосать из пальца предсмертное признание священнику, – возразил я ворчливо. – Да и подписанные признания тоже не придумывают. – Чарити не очень естественно вздохнула. , – Если вы не желаете верить мне, Эл, полагаю, вам придется потолковать с нашими адвокатами.

Я закурил сигарету, с трудом удерживаясь от желания одновременно поджечь Чарити Самнер. Лейверс велел мне действовать предельно осторожно, и вот уже во второй раз с другим представителем семейства Самнер я ничего не мог поделать.

Она насмешливо наблюдала за выражением моего лица.

– Я могу сообщить вам имена и номера телефонов наших адвокатов, Эл, если желаете, – предложила она с самым невинным видом.

– Излишне! – Я махнул рукой. – Ну и как долго вы намереваетесь оставаться здесь под чужим именем?

– Теперь, раз вы отыскали меня, нет никакого смысла задерживаться дольше. – Она задумчиво посмотрела на меня. – Но, поскольку я устроилась, почему бы не побыть здесь несколько дней? Вы, конечно, встречались с моим братцем?

– Встречался.

– В таком случае вы знаете, какое это барахло, – равнодушно пробормотала она. – Да и его жена тоже не подарок. Ей пришлось выйти за него из-за денег, и я бы не имела ничего против нее, если бы она не совала нос в мои дела. По каким-то идиотским соображениям она решила, будто ей необходимо спасти меня от самой себя. Я ей неустанно твержу, что это психоз, вот если бы пару раз она переспала с нашим дворецким, не исключено, она стала бы другой женщиной. Но она не прислушивается к моим советам… Или же мне просто не удалось уличить ее в этом…

– Я сегодня днем видел ее, она мне показалась очень милой особой, – сказал я.

– Вы слишком наивны, Эл, – холодно заявила Чарити. – Конечно, Джессика очень хитрая. Но, возможно, для того чтобы это понять, необходимо пожить с ней под одной крышей.

– За последнее время вы не встречались с Барнаби?

– Мы ни разу не виделись с того времени, когда я была восемнадцатилетней глупышкой, а папа выставил его из дома, – произнесла она весело. – Но иногда мне не хватает старины Барнаби. Конечно, случалось, когда он находился поблизости, жизнь становилась невыносимой, но зато никогда не бывало скучно.

– Почему «невыносимой»?

– Барнаби был весьма импульсивным малым, невыдержанным, как принято говорить… – Она усмехнулась. – У него имелись собственные приготовления о веселье. Один раз он назначил на полночь свидание одной из самых распущенных девиц в нашей округе в дальнем конце фамильного склепа, раздел ее там догола и запер внутри до утра. Он воображал, что это своеобразный бунт против условностей, а девица, кстати, не помешалась на протяжении первых двух недель после случившегося, как он предполагал.

– В семейном склепе?

– Неужели вы его не видели? – Она явно удивилась. – В сотне футов от дома. Дедушка Самнер соорудил его, поскольку его страшила мысль, что его повезут после смерти на погребальном катафалке через всю долину и превратят похороны в публичное празднество. Бабушка тоже, конечно, покоится там. И мама с папой. Но склеп выстроен слишком большим, так что внутри еще сколько угодно свободного места.

– Что еще делал Барнаби?

– Потребовалось бы недели две, чтобы обо всем рассказать, обо всех его выходках. Хорошо помню, как он привез в дом повара-китайца с судна в Сан-Франциско. Барнаби нарядил его в роскошные одежды, каких я до этого не видела даже на картинках, и представил его семье как свергнутого императора какой-то китайской провинции, его императорское величество Са Ятсен.

Самнеры никогда не были особенно сильны ни в политике, ни в географии, а старик в его одеянии выглядел весьма внушительно. Барнаби объяснил, что император обязан соблюдать обычаи своего двора, так что вся наша семья тоже должна соблюдать их вместе с ним, в противном случае он будет смертельно оскорблен. Чарити залилась веселым смехом.

– Целых две недели мы ели суп из импортных консервов из акульей кожи и соленый миндаль на завтрак. Нам приходилось пятясь выходить из комнаты, потому что к императору нельзя поворачиваться спиной, как объяснил Барнаби. Каждый вечер отец и Криспин садились за карточный стол, китайцы славятся своим умением играть в карты, по словам того же Барнаби, и повар заработал целое состояние. Каждый раз, когда они уличали его в плутовстве, Барнаби спешил объяснить, что такова привилегия императора.

Он мог бы остаться в доме навсегда, но однажды вечером он напился до потери сознания и ворвался в спальню отца около четырех часов утра, размахивая кухонным ножом и именуя отца «капитаном». Пока несчастный папочка сидел неподвижно с приставленным к горлу ножом, император повествовал о том, как его состояние вернется к нему через десять поколений. Потом внезапно переменил пластинку и почтительно осведомился, что он должен приготовить «капитану» на завтрак.

– Если ваш отец после этого не вышвырнул Барнаби из дома, значит, он должен был выкинуть что-нибудь еще почище, чтобы в конце концов оказаться лишенным наследства! Что же он такого натворил?

Ее лицо опять стало непроницаемым.

– Знаете, прошло столько лет после того, как это случилось, что я начисто все позабыла.

Скотч мне здорово помог. Я вскочил с места без всякого труда. Чарити с любопытством наблюдала за мной.

– Я не стану говорить, будто все было замечательно, – подмигнул я ей. – Но скотч был хорош, а ваше тело потрясающе.

– Вы уже уходите, Эл? – Она нахмурилась. – Зачем? До ночи еще далеко. Я взглянул на часы.

– Начало восьмого, а я постарел на двадцать лет после того, как переступил порог этого номера, не забывайте! Так что я намерен вернуться к себе домой, принять горячую ванну и лечь в постель.

Она медленно поднялась на ноги.

– Мне очень жаль, что вы должны идти, Эл, но я понимаю.

Когда мы подошли к двери, она положила мне руки на плечи, так что я был вынужден повернуться к ней.

На несколько секунд ее тело тесно прижалось к моему, бедра у нее призывно шевелились.

– Крайне сожалею, что вам надо уходить, – вкрадчиво повторила она, голос звучал еще глуше и обольстительней. – Мы бы получили огромное удовольствие, детка. Возможно, я бы даже станцевала один… особенный… танец. – Она посмотрела мне в лицо из-под полуприкрытых век. – Одно время я брала уроки в Сан-Франциско у настоящей египтянки, исполнительницы танца живота. Это не тот танец, который разрешают демонстрировать в нашей стране. Даже в самых крутых кабаках.

– У меня останавливается дыхание, когда я слушаю вас, Чарити-беби, – довольно сухо произнес я.

Ритмическое покачивание ее бедер, плотно прижатых к моим ногам, ускорилось.

– Приходи в другой раз, – зашептала она, – и я гарантирую тебе нечто большее, нежели учащенное дыхание.

Она на мгновение впилась в мою нижнюю губу, как будто это была маслина в мартини, затем внезапно отошла.

– Только не проговорись этой кислятине Криспину, что ты меня нашел, – сказала она ровным голосом. – А то он явится сюда со своими дурацкими обвинениями и утащит меня назад на свою проклятую плантацию, а я к этому еще не вполне готова.

– Даже если бы он был привязан к бомбе с часовым механизмом, я бы не уделил ему ни одной минуты! – совершенно искренне воскликнул я, массируя мою основательно распухшую нижнюю губу. – Им бы следовало окрестить вас вовсе не милосердной Чарити, а Агрессором.