Текст книги "Таинственная блондинка"

– Только ночные, – с надеждой намекнул я.

– Я знаю одну отличную игру вроде шарады, – воскликнула она с неподдельным энтузиазмом. – Иди сядь на кушетку. И не смотри, пока я тебе не скажу. Ты должен потом отгадать, кто я такая.

Не в силах сразу сориентироваться, я просто потерял дар речи.

– Ты, должно быть, спятила!

– Будет очень весело, честное слово! – Брюнетка мягко подтолкнула меня к кушетке. – Иди и сядь, Эл.

Обещаю, что очень скоро я буду готова.

– Ладно, Лиз, – пожал я плечами. – Терять мне нечего. Разве что сойду с ума.

Какое-то время я послушно сидел на кушетке, уставившись в стену. Слава Богу, под рукой было достаточно виски, потому что сразу же мой мозг начала сверлить гнусная мыслишка: а вдруг эта женщина – психопатка?

И сейчас точит тесак, принесенный в сумочке, готовясь раскроить мне череп? Я даже представил себе свое чучело в прихожей дока Мэрфи.

– Я готова, Эл, – прервало мои мысли прозвучавшее у меня за спиной глубокое контральто.

Я встал с кушетки и повернулся. Тот самый портрет ожил. Лиз стояла передо мной в чем мать родила и презрительно улыбалась, держа пустой стакан. Вызывающе торчали полные груди с коралловыми остриями сосков, а белизна ее округлых бедер была просто восхитительна. С сияющими глазами брюнетка ожидала моей реакции.

– А теперь, – хрипло произнесла она, – ты должен отгадать, кто я такая.

– Не торопи меня. – Сделав серьезное лицо, я притворился, что напряженно размышляю, и наконец победно щелкнул пальцами. – Есть! Ты голая женщина-пьяница, верно?

– Очень смешно! – Она бросила в меня пустой стакан, и я едва успел поймать его. – Ты прав, Эл. Ты совершенно не умеешь играть.

Взяв со стола трусики, Лиз нехотя натянула их, затем застегнула эластичный пояс. Этот «стриптиз наоборот» закончился сверкающим платьем.

– Спокойной ночи, лейтенант.

Сияние давно исчезло из ее глаз, теперь они выражали только скуку и равнодушие.

– Я что-то не так сказал, мисс Нил? – вежливо осведомился я. – Или сделал?

– Скорее не сделали, – сухо ответила она. – Пытаясь соблазнить мужчину, женщина может дойти только до известного предела. Потом она начинает терять к себе уважение.

– Я считаю тебя очень привлекательной, почти красивой и весьма сексуальной, – честно признался я.

– Но ты не позволил мне соблазнить тебя, – обиженно констатировала она.

– Не при данных обстоятельствах, Лиз, – согласился я.

– О каких обстоятельствах ты говоришь?

– Я бы не хотел сейчас быть тебе чем-нибудь обязанным, – улыбнулся я. – Потому что, возможно, уже завтра мне захочется навестить тебя в твоем агентстве.

И задать целую кучу вопросов…

– Ты, должно быть, очень дисциплинированный коп, – усмехнулась она. – Или получаешь удовольствие от разочарования?

– После того как ты покинешь меня, скорее всего, я проведу остаток ночи рыдая на кушетке, – с чувством сообщил я. – Посмотрим фактам в лицо, Лиз. Признайся, ведь не мои мужские достоинства заставили тебя раздеться. Ты просто хотела прозондировать почву.

– В любом случае ты этого никогда не узнаешь, – отрезала она. – И я искренне надеюсь, что еще и по этой причине ты будешь рыдать сегодня ночью!

Я проводил гостью к выходу, и на прощанье она официально протянула мне руку.

– Наша встреча была необычной, лейтенант, – заметила она.

– Я уверен, что мы еще встретимся, Лиз, – холодно отозвался я. – Между прочим, Гленн Торп был застрелен из крупнокалиберной винтовки. Пуля проделала в его груди дыру размером с четвертак, а выйдя из спины – размером с серебряный доллар.

Женщина отшатнулась, как будто я дал ей пощечину.

– Зачем ты мне это сейчас говоришь? – прошептала она.

– Потому что ты так об этом и не спросила, – жестко ответил я.

Глава 3

На следующее утро у меня не было никакого желания выслушивать шерифа Лейверса. Он стал бы задавать миллион вопросов, на которые я не мог ответить. Поэтому я сразу отправился в лабораторию судебной экспертизы и был там уже в начале десятого. Стояло яркое солнечное утро. Однако после короткого четырехчасового сна я был не в состоянии наслаждаться природой.

Будучи совершенно не в духе, я даже пожелал, чтобы в Южной Калифорнии время от времени выпадал снег.

Эд Сэнджер, наоборот, выглядел на редкость бодрым и веселым, и я за это возненавидел его заодно с погодой.

– Фотографии готовы, – оживленно сообщил он.

– Благодарю, – сухо буркнул я. Затем забрал их у него и сунул во внутренний карман пиджака. – Когда, черт возьми, ты приступил к работе сегодня? – тем же брюзгливым тоном спросил я.

– Около семи. – Судя по его интонации, Эд был просто счастлив. – Ненавижу валяться в постели после восхода солнца, – бодро добавил он.

– Понятно. Вампиры обычно трудятся по ночам, но ты – дневной вампир!

– Баллистики проверили эту пулю, – продолжал Сэнджер с таким видом, будто мир рухнет, если он скажет еще хоть слово. – Калибр 358. И специалисты согласны со мной в том, что выстрел, вероятно, был произведен из винчестера восемьдесят восьмой модели. – Эд самодовольно ухмыльнулся. – Это такая винтовка, если ты не знаешь.

– А я всегда считал, что это позиция в сексе, изобретенная одним из средневековых королей Старой Англии, – огрызнулся я.

– Я часто задаюсь мыслью, как ты, с твоим интеллектом, работаешь в полиции, – задумчиво произнес он. – Это просто удивительно. Однако, как бы то ни было, сейчас у тебя есть шанс поработать в другом направлении.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил я.

Наклонившись, Сэнджер похлопал меня по карману пиджака и радостно хохотнул:

– Порнографические картинки!

– Смешная штука, – осторожно начал я. – Помнишь, вчера ты говорил, что тебе придется возиться в лаборатории с пробирками, в то время как я буду разыскивать четверых дам и сравнивать оригиналы с живописными портретами?

– Конечно, – кивнул он. – Ну и что?

– А то, что три из них заявлялись уже ко мне домой с одной и той же мыслью. Все дамы готовы были отдаться мне в обмен на мое обещание сохранить их личности в тайне.

– Да ну? – Эд быстро заморгал. – Врешь!

Я ответил ему снисходительной, сонной улыбкой:

– Ну конечно.

– Держу пари, ты отправился прямо домой и тут же завалился спать! – В его голосе прозвучала слабая надежда.

– Действительно, я лег в постель, как только очутился дома, – подтвердил я. – Но о сне не могло быть и речи…

– Почему? – хрипло спросил он.

– Эд! – Я бросил на него страдальческий взгляд. – Ты пробовал когда-нибудь заснуть, если в твоей постели еще три человека!

Он судорожно сглотнул и пробормотал осевшим от зависти голосом:

– Я все равно не верю!

– На брюнетке было очень яркое белье – большие красные розы на желтом фоне, – мечтательно произнес я. – Ты бы видел, как она в одних трусиках танцует ча-ча-ча…

Он уставился на меня горящими глазами.

– Эл, скажи мне одну вещь. Ну а как, на твой взгляд, остальные две? Длинноволосая блондинка с такой фигурой, – он завертел в воздухе руками, рисуя соответствующие пышные формы, – и рыжая с растрепанной прической?

– Я все расскажу тебе, Эд, если сначала кое-что расскажешь мне ты, – пообещал я.

– Конечно, все, что угодно! – Парень так энергично закивал головой, что я испугался, как бы он не сломал шею.

– Так что же такое винчестер восемьдесят восьмой модели? – деловито осведомился я.

Солнце стояло в зените, и мне показалось, что никогда раньше я не видел такого яркого, сияющего дня.

Я надел темные очки, и мир вокруг сразу же окрасился в темно-зеленый цвет. Наверное, такого же цвета и моя печень, мрачно подумал я. Я проехал восемь кварталов до Пайн-стрит, где, если верить Айрис Мерсер, вершил свои дела агент покойного художника.

Фасад художественной галереи с двух сторон зажимали магазин женской одежды и роскошная витрина, в которой красовались экзотические фрукты. Едва я переступил порог, как ко мне с решительным выражением лица направилась высокая худощавая девушка. Коротенькое платьице открывало взгляду ее тощие ноги, практически ничего при этом не скрывая. На шее девицы таинственно позвякивали причудливые бусы.

– Чем могу служить, сэр? – спросила она тоном, который у большинства людей ассоциируется со смертью близкого родственника.

Я с любопытством взглянул на стоявшее поблизости сооружение из металла, которое должно было обозначать скульптуру. Оно живо напомнило мне обломки, оставшиеся от страшной автокатастрофы. По сравнению с картинами, занимавшими стены, творения абстракционистов выглядели детскими рисунками. Один из этих шедевров представлял собой холст, целиком выкрашенный в черный цвет, который жил своей загадочной жизнью. Каждые пять секунд в центре холста загоралась неоновая надпись: «Жизнь – это растущий спрут».

Смысл этого послания до меня как-то не дошел.

– Чем могу служить, сэр? – повторила худышка. На этот раз в ее похоронный тон вкралась нотка нетерпения.

– Я ищу одну картину, – деловито сообщил я. – У вас нет, случайно, портрета бабушки Моисея?

В ответ она что-то невнятно промяукала. При этом вид у девицы был такой, словно она собиралась превратиться в нечто созвучное металлической скульптуре.

– Боюсь, что вы обратились не по адресу, – тоненько пропищала она. – В этой галерее выставляются только произведения авангардистов.

– Я просто пошутил, – великодушно успокоил я. – Мистер Дюма на месте?

– Его кабинет в конце галереи. – Она с подозрением покосилась на меня. – Он сейчас очень занят.

– Я интересуюсь работами художника Гленна Торпа, дела которого ведет Дюма, – пояснил я.

Девушка всплеснула руками.

– Я уверена, что мистер Дюма сможет вам помочь.

– Вам не нравится стиль Торпа? – спросил я, заметив изменившееся выражение ее лица.

– Я считаю, что времена, когда художник писал картины с точностью фотоаппарата, давным-давно прошли!

– Этот художник в основном пишет обнаженную натуру, верно?

– Единственные картины Торпа, которые я видела, были этюды с изображениями головы и плеч, – равнодушно ответила она. – Но я уверена, что мистер Дюма расскажет вам все, что вы хотели бы знать.

Я прошел в указанном направлении и вошел прямо в кабинет – дверь была широко открыта. Мужчина, сидевший за письменным столом, поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Это был маленький, хрупкий человечек с резкими чертами лица, глубоко посаженными глазами и роскошными каштановыми кудрями. Картину дополнял синий пиджак, надетый поверх розовой водолазки, и китайский медальон на золотой цепи, обязательный для такого рода одеяния. Одним словом, всем своим обликом этот человечек напоминал стареющего фавна.

– Мистер Дюма? – осведомился я.

– Я Лерой Дюма. – В его мягком голосе слышался подчеркнутый акцент. – Чем я могу вам помочь?

– Я хотел бы, чтоб вы познакомили меня с подробностями интимной жизни Гленна Торпа, – попросил я.

– Что? – У хозяина кабинета буквально отвисла челюсть.

Я вытащил четыре фотографии и разложил их перед ним на письменном столе.

– Только не говорите мне, что он писал их, пользуясь исключительно силой воображения.

Он бросил на снимки быстрый взгляд и с подозрением посмотрел на меня:

– А кто вы такой?

Я вынул свой значок и уронил его на стол.

– Лейтенант Уилер из службы шерифа округа. Вчера вечером Торп был убит, – не дав ему опомниться, сообщил я.

– Гленн – убит? – ошеломленно прошептал Лерой Дюма.

– И возможно, вы были последним, кто видел его живым, – прибавил я.

– Он, безусловно, был жив, когда я покинул его дом вчера около десяти вечера, – быстро возразил он. – Эти картины имеют какое-то отношение к его смерти?

– Холсты лежали на его теле, прикрывая нижнюю часть, – объяснил я. – Убийца не пожалел времени, чтобы нарисовать на его лице усы и бороду. – Может быть, убийца – художественный критик?

Воцарилось молчание. Агент Гленна стал прикуривать изысканную черную сигарету с золотистым мундштуком, руки его дрожали. Почувствовав аромат дорогого балканского табака, я ощутил себя смуглым богатым греком.

– Для меня это настоящий шок, лейтенант, – негромко произнес наконец Дюма. – Я был другом Гленна и одновременно его агентом. У вас есть какие-нибудь соображения насчет возможного убийцы?

– Я надеялся, что вы могли бы мне в этом помочь, – многозначительно проговорил я.

– Женщины были его единственным увлечением. Вот эта, – Лерой легонько постучал пальцем по фотографии с изображением Айрис Мерсер, – была его последней любовницей. Вчера вечером он просто-таки вытолкал меня из своего дома, потому что ждал ее к одиннадцати часам.

– Она и обнаружила труп, – сообщил я. – Вы узнаете кого-нибудь из остальных женщин?

Какое-то время он внимательно изучал фотографии, затем отрицательно покачал головой:

– Нет. Боюсь, что не смогу вам помочь. Гленн никогда не распространялся о своей личной жизни. Я только однажды встретил Айрис Мерсер у него в доме. Это произошло чисто случайно.

– Торп был преуспевающим художником?

– В финансовом отношении – нет. Его фотографический талант в наше время не котируется. На жизнь ему хватало, но не более того.

– Может быть, он имел побочный источник дохода? – предположил я.

– Если даже и имел, то я об этом ничего не знаю.

– Что вы делали после того, как покинули его дом вчера вечером?

– Вернулся сюда, поработал пару часов, а потом отправился домой.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Боюсь, что нет, лейтенант. – Дюма затолкал сигарету в медную пепельницу. – Я никогда не зарабатывал много денег на Гленне Торпе, но он был не таким уж плохим клиентом. – Слабая улыбка. – По крайней мере, мне не было нужды убивать его!

– Очень смешно, – спокойно констатировал я. – Вам ничего не приходит в голову, что могло бы указать на убийцу?

– Извините. – Он развел руками. – Возможно, убийство из ревности?

– Муж Айрис Мерсер прошлой ночью находился в Детройте, – проворчал я. – Мы проверили.

– Полагаю, что у некоторых из этих, э-э, леди тоже имеются мужья?

– Возможно. – Я собрал фотографии и спрятал их во внутренний карман пиджака. – Если что-нибудь вспомните, мистер Дюма, позвоните мне, я буду рад.

– Конечно, лейтенант. – Он выпрямился и оказался чуть выше, чем показался мне с первого взгляда. – Я искренне надеюсь, что вы отыщете убийцу Гленна!

Я закрыл за собой дверь кабинета и медленно побрел вдоль длинной галереи. Учитывая ценность полученной от Лероя Дюма информации, я с таким же успехом мог бы остаться дома. Мисс Антисекс ждала меня при входе, и на ее губах играла ядовитая улыбка.

– Сколько вы купили? – спросила она. – Шесть?

– Шесть чего? – с подозрением уставился я на нее.

– Картин Гленна Торпа, конечно Вас они поразили, правда?

– Если у нас просто светская беседа, – с расстановкой произнес я, – то, черт возьми, я просто не понимаю, о чем вы толкуете.

– О цене! – Девица презрительно фыркнула. – Или вы не договорились с мистером Дюма?

– Нет, не договорился. – Во мне вдруг проснулось любопытство. – А вы что, прямо сейчас устраиваете распродажу произведений Гленна Торпа?

– Последняя картина ушла за три тысячи долларов. – Худышка смущенно рассмеялась. – Только не падайте в обморок, я сама была потрясена Но, с другой стороны, было бы несправедливо, если бы такие богачи обладали еще и художественным вкусом.

– Наверное, вы правы, – согласился я. – И кто же это? Человек, у которого куча денег и ни капли вкуса?

– Я не помню, как ее зовут. – Девица снова фыркнула, и я понял, что это одна из ее милых привычек. – После ее ухода потребовалось почти четыре часа, чтобы из помещения выветрился удушливый запах духов.

– Вы бы могли ее узнать? – прямо спросил я.

– Думаю, что да. А в чем дело? – насторожилась она.

– Вы такая утонченная, ультрасовременная девушка!

С таким вкусом, о чем говорят эти изысканные бусы и все прочее, – смело пошел я в атаку. Быстро вытащив из кармана фотографии, я вручил их девушке. – Посмотрим, узнаете ли вы покупательницу среди этих женщин?

Она скользнула взглядом по верхней фотографии, и глаза ее чуть не вылезли из орбит. Похоже, пора было показать ей свой значок. А то, чего доброго, она могла бы принять меня за профессионального насильника. Я тут же сообщил девице, что Торп убит и что эти картины обнаружили на его теле. Почему-то после таких разъяснений она приободрилась и уже внимательнее просмотрела оставшиеся фотографии.

– Вот эта! – внезапно завизжала она. – Вот эта рыжая с…

– С взлохмаченной прической? – пришел я на помощь. – Когда она купила ту картину?

– По-моему, примерно три месяца назад.

– В галерее должна иметься запись, – заметил я, – включающая ее имя и адрес.

– Разумеется, – закивала моя собеседница.

– Как-нибудь, когда Лерой Дюма отлучится, я бы попросил вас проверить факт этой купли-продажи и передать мне информацию. – Я вручил ей свою карточку. – Звоните в любое время и, кстати, проверьте заодно, не продавал ли Торп еще какие-нибудь картины.

– Ничего не имею против, лейтенант. – Она нервно повертела в руках мою визитку. – Но вы могли бы и сами все узнать у мистера Дюма, – нерешительно проговорила она.

– Вам нравится здесь работать? – спокойно поинтересовался я.

– Это чудесно! – просияла она. – Я всегда сходила с ума по современной живописи и…

– У меня есть одно предчувствие, – перебил я. – Если Дюма когда-нибудь узнает о том, что» вы мне только что рассказали, вам больше здесь не работать.

Охнув, она прикусила нижнюю губу.

– Вы хотите сказать, что он – подозреваемый?

– Я думаю, ему есть что скрывать. И как раз вы это мне открыли.

– Мне бы надо научиться держать рот на замке! – горько заметила девица.

– Может, вам удастся просмотреть записи, когда он уйдет на ленч?

– Думаю, что смогу. – Она вернула мне фотографии и глубоко вздохнула. – Знаете, что меня просто бесит? Если я разденусь догола, любой художник умрет от смеха.

Глава 4

На ремонт фар потребовался целый час. И я благоразумно не стал слоняться поблизости, дожидаясь, когда шериф получит счет. Позавтракав сандвичем с мясом и тремя чашками кофе, я решил, что, может быть, и доживу до вечера. Даже зеленый мир, на который я смотрел сквозь темные очки, перестал казаться таким унылым и мрачным.

Когда я вошел в кабинет, Аннабел Джексон, секретарь шерифа и гордость Южной Калифорнии, стояла склонившись над нижним ящиком картотеки. Мини-юбка открывала моим взорам захватывающую дух панораму.

Услышав мои шаги, секретарша, быстро выпрямившись, повернулась ко мне с враждебным огоньком в светло-голубых глазах. Я отметил, что золотистые волосы, уложенные в аккуратную прическу, красиво обрамляли ее головку, челка спускалась почти до самых бровей.

– Мне нравится твоя новая прическа, солнышко, – одобрительно произнес я.

– Секунду назад ты глазел вовсе не на мою прическу! – отрезала она.

– Откуда ты знаешь? – миролюбиво поинтересовался я.

– Я чувствовала. Своим взглядом ты просто прожигал дыры в моих… – Тут Аннабел замолчала.

– Зеленовато-голубых трусиках? – пришел я на помощь. – Я их даже не заметил.

Девушка покраснела.

– Эл Уилер, вы самый отвратительный мужчина, какого я когда-либо «встречала в своей жизни!

– И самый сексуальный тоже, – самодовольно подсказал я. – Где шериф?

– Вышел! – Она уселась за письменный стол и сердито забарабанила по клавишам пишущей машинки.

– А сержант Полник?

Щелканье клавиш прекратилось.

– Он искал вас сегодня утром, но шериф Лейверс отправил его обыскивать дом Торпа, – сдержанно ответила она.

– Я это уже проделал прошлой ночью! – возмутился я.

– Наверное, именно поэтому он и послал Полника все как следует проверить, – невинно улыбнулась Аннабел. – Вы же знаете, как шериф вам доверяет!

– Похоже, мне пора менять работу, – мрачно пробубнил я. – Не хочешь ли купить несколько порнографических картинок?

Аннабел наклонила голову и снова принялась стучать по клавишам машинки. Я подошел к ободранному письменному столу, который служил мне рабочим кабинетом.

Закурил. Если Торп рисовал еще и обнаженных мужчин, размышлял я, то, занявшись порнобизнесом, я мог бы найти покупателей среди лиц обоего пола. Зазвонил телефон, я поднял трубку.

– Лейтенант Уилер, – послышался женский голос. – Это Дебора Херли.

– Дебора кто? – тупо осведомился я.

– Девушка из галереи.

– Ах да, конечно, извините, я на секунду позабыл, как вас зовут, – попытался оправдаться я.

– Вы такой же, как и все остальные, – грустно заметила она. – Ни один мужчина не удосуживается спросить, как меня зовут. Послушайте! Вы не знаете какую-нибудь диету для того, чтобы поправиться?

– Просто ешьте с утра до вечера без остановки, – посоветовал я.

– Вы шутите! – Дебора невесело рассмеялась. – Я съедаю столько же, сколько требуется четверым футболистам-профессионалам для поддержания спортивной формы. Во всяком случае, – она тихо вздохнула, – я раздобыла для вас то, что вы просили.

– Великолепно! – обрадовался я.

– Отмечено только три факта продажи, – уточнила она. – Первая картина была продана одиннадцатого февраля мисс Нил. Она обошлась ей в две тысячи долларов.

Вам нужен ее адрес?

– Нет, – ответил я. – А что остальные две?

– Вторая картина досталась некоему Джону Смиту двадцать седьмого апреля за четыре тысячи долларов.

– Мне нужен его адрес, – попросил я.

– К сожалению, в гроссбухе упоминается только Пайн-Сити.

– Все верно, – решительно заявил я. – И наконец, последняя продажа?

– Десятого июня некая миссис Ллойд уплатила три тысячи долларов. Это та рыжая, о которой я утром вам рассказывала.

– Ее адрес?

– Дейл-стрит, 214, Вэлли-Хэйтс.

– Большое спасибо, Дебора, – искренне поблагодарил я. – Я вас прошу, присмотрите за Дюма, ладно?

– Присмотрю. А вы действительно не знаете ничего такого, что помогло бы мне прибавить в весе? Я сама не своя с тех пор, как вы показали мне эти проклятые фотографии!

– Подождите минутку. – Я прикрыл трубку ладонью. – Аннабел! – заорал я.

– Что еще? – перестав печатать, откликнулась секретарша.

– Ты не знаешь какую-нибудь диету, чтобы потолстеть?

– Конечно знаю, – уверенно заявила она. – Не поверишь, но я была в свое время самой тощей девчонкой в Южной Калифорнии!

– Не может быть, – засомневался я.

– Клянусь, – убеждала она. – Все мальчишки смеялись надо мной, когда я…

– Мне не нужна твоя автобиография, – нетерпеливо перебил я ее. – Только диета.

– Я наткнулась на нее чисто случайно, – сказала Аннабел. – Можно в течение четырех дней прибавить пятнадцать фунтов, если придерживаться этой диеты.

Четыре раза в день – пицца и мороженое, и больше ничего! А в промежутках жевать арахис и пить как можно больше содовой.

– Ты меня дурачишь! – я задохнулся от возмущения.

– Чистая правда! – Аннабел поспешно перекрестилась, и это меня убедило.

– Дебора, – сказал я в трубку. – Эту диету посоветовала мне одна особа, которая была самой костлявой во всей Южной Калифорнии. А сейчас ее параметры: 37 – 25 – 38 .

– Неужели ты еще помнишь? – нежно промурлыкала Аннабел.

После того как я подробно повторил весь рецепт диеты, на другом конце провода воцарилась томительная тишина.

– Вы меня слушаете? – спросил я.

– Черт с ним со всем, – раздался наконец голос. – Лучше я останусь худой!

Повесив трубку, я некоторое время не отрываясь смотрел на Аннабел.

– Скажи мне одну вещь, – умоляющим тоном произнес я. – Как ты напала на эту диету?

– Меня очень огорчала моя комплекция, не нравилось, что я худая. Поэтому решила есть все, что только мне нравится! И плевать я хотела на любую сбалансированную диету!

Я содрогнулся, но тут же взял себя в руки.

– Мне нужно кое-куда отлучиться, – пробормотал я. – И прошу тебя, сделай что-нибудь, чтобы я позабыл эту нашу глупую беседу.

– Шериф должен вернуться к четырем часам. – Аннабел вопросительно изогнула брови. – Что-нибудь передать, Эл?

– Передай, что я собираюсь перепроверить работу Полника, – ответил я. – Заодно спроси, не интересуется ли он порнографическими картинками?

Дом в Вэлли-Хэйтс оказался огромным коттеджем.

И я подумал, что его владелец наверняка будет помирать со смеху, когда на маленькие домики его соседей обрушится первый в Южной Калифорнии снежный шквал. Припарковав машину у обочины, я направился по широкой подъездной дорожке к входу в дом. Мелодичная трель дверного звонка нарушила сонную тишину жаркого дня. Почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возник рослый мужчина. Он свирепо уставился на меня.

Этому человеку было немногим за сорок. Он был одного роста со мной, но гораздо массивнее. Густые черные волосы уже основательно тронула седина, но это не убавило мужественности его облика – под рубашкой бугрились мускулы, а угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего.

– Черт вас всех подери! – заорал он. – Неужели и в собственном доме не дадут человеку отдохнуть?

Решив, что это чисто риторический вопрос, я сообщил ему, кто я такой. При этом подчеркнул, что мне нужно встретиться с миссис Ллойд.

– Зачем это вам, черт побери? – осведомился он.

– Хочу задать несколько вопросов, – мягко пояснил я. – Простая формальность.

– Я Херман Ллойд, ее муж, – рявкнул он. – И не морочьте мне голову болтовней насчет простых формальностей! Я хочу знать, в чем дело.

– Что случилось, Херман?

За его спиной появилась женщина.

– Этот тип утверждает, что он лейтенант полиции, и хочет задать тебе несколько вопросов, – раздраженно сообщил ей Херман.

– Тогда почему ты не приглашаешь его в дом? – У нее был приятный, мелодичный голос.

– Потому что он, черт его побери, не желает объяснить мне, в чем, собственно, дело! – огрызнулся мистер Ллойд.

– Он объяснит это мне, – терпеливо объяснила жена, – а я смогу потом рассказать тебе. А сейчас, мне кажется, тебе нужно оставить нас и заняться тем, чем ты занимался до прихода лейтенанта.

Какое-то время хозяин дома размышлял, свирепо глядя на меня своими серыми глазами. Потом круто повернулся и протопал внутрь дома.

– Пожалуйста, входите, – весело пригласила женщина. – Представьте, Херман считает, что, когда ему удается улизнуть с работы, никто не имеет права нарушать его покой.

– Меня это не удивляет, – заметил я, проходя в прихожую. – Людей моей профессии не любят, миссис Ллойд.

– Мы можем поговорить здесь. – Она открыла дверь в гостиную, – лейтенант…

– Уилер, – подсказал я.

Сквозь огромное зеркальное окно солнечные лучи заливали комнату ярким светом. После относительно темной прихожей они просто ослепили меня, заставив усиленно заморгать. Дойдя до середины гостиной, Натали Ллойд с вежливой улыбкой повернулась ко мне. Ее яркая шелковая блузка вся была в красных и синих абстрактных завитушках, а голубые брюки так ловко сидели на ней, словно шились на заказ. Женщина стояла, развернув плечи и как бы специально подчеркивая пышность своей груди. Ее руки спокойно лежали на стройных мальчишеских бедрах, и у меня вновь возникло знакомое чувство, будто я подсматриваю… Даже волосы ее были так же растрепаны…

– И о чем же вы хотели поговорить со мной, лейтенант? – с улыбкой спросила она.

– Наверное, это не очень вежливо с моей стороны, – сказал я, – но то, что я хочу сказать, убережет вас от нагромождения ненужной лжи. Вчера вечером был убит Гленн Торп. Убийца оставил на трупе четыре портрета. – С этими словами я вытащил из кармана фотографии и вручил их женщине И тут вся ее элегантная манера держаться куда-то испарилась. Передо мной была просто испуганная женщина. Она бессильно опустилась в ближайшее кресло и подняла на меня синие глаза, в которых застыла мольба.

– Что я скажу Херману? – растерянно прошептала она. И вдруг в ее голосе прорезалась визгливая паническая нотка:

– Если я расскажу ему правду, это будет конец!

В любом случае это были ее проблемы.

– Вы знаете кого-нибудь из остальных женщин? – невозмутимо спросил я.

– Только Лиз Нил. Она работает в рекламном агентстве моего мужа.

–» Лейн, Ллойд и Гарсиа «, – уточнил я. – Это тот самый Ллойд?

Она кивнула:

– Впервые я встретила Гленна на вечеринке в квартире Лиз. Мы с мужем оба были приглашены. Но в последний момент Херман не смог поехать, помешала какая-то срочная работа.

– Держу пари, Торп сразу же пустил в ход все свои чары, – подсказал я дальнейший ход событий.

– Наверное, вы не в первый раз слышите подобную историю, лейтенант. – Женщина еще раз быстро просмотрела фотографии и передала их мне. – Один из гнусных мужских способов заработать себе на жизнь!

– Возможно, именно поэтому его и убили вчера вечером, – заметил я. – Вы неспроста купили этот портрет у его агента Лероя Дюма. Это была своего рода плата.

Вас шантажировали, и вы откупились. Верно?

– Если бы я этого не сделала, он предложил бы портрет Херману! – Она сжала губы. – Гленн был хитрым ублюдком! Он заставил меня уплатить три тысячи долларов за эту паршивую картинку. В противном случае он выставил бы ее на продажу законным путем, и мне бы никогда не оправдаться!

– Но он все же не отдал вам и не уничтожил тот портрет в обнаженном виде? – спросил я. – Даже после того, как вы заплатили?

– Таким образом он застраховался на случай, если я попыталась бы доставить ему неприятности Этот мерзавец был великим психологом во всем, что касалось женщин. Он не пытался обобрать меня дочиста: потребовалась лишь солидная сумма, которую, как он знал, я могу себе позволить. На этом все закончилось Но портрет он оставил себе! Ему было безразлично, какие чувства я испытывала, униженная и обманутая им самым подлым образом. Он знал, что я ничего не смогу предпринять.

– Вы купили картину пятнадцатого июня, примерно три месяца назад, – уточнил я. – Тогда и закончилась ваша связь с Торпом?

– Конечно, черт побери! – энергично воскликнула она.

– Где вы были вчера вечером?

– Здесь, дома. Играла классическую роль добропорядочной жены. В переводе это означает, что я сидела перед этим чудовищным телевизионным ящиком и медленно напивалась. В конце концов я с трудом доползла до постели.

– Ваш муж был дома?

– Как обычно, что-то стряслось в конторе! Бог его знает, когда он пришел домой. Как только я рухнула на кровать, сразу же отключилась.

– Ну что ж, спасибо за сотрудничество, миссис Ллойд, – учтиво поблагодарил я.

Натали поднялась с кресла, и – чисто автоматически – ее плечи развернулись, а руки легко опустились на стройные бедра.

– Скажите, эта история будет предана гласности, лейтенант? Моя фотография вместе с тремя остальными появится в газетах? – Ее голос дрогнул. – Публика обожает подобное сомнительное чтиво: повествующее о великом художнике-любовнике и тайном месте, где женщины радостно позируют ему обнаженными…

Я улыбнулся:

– Тон ваших высказываний наводит на мысль, что подобное чтиво вам тоже нравится! Может быть, вам следовало бы предвосхитить события? Напишите душераздирающую историю о вашей связи с Торпом. Уверен, вы смогли бы безбедно существовать на доход от такой публикации!

– Я серьезно, лейтенант! – Женщина яростно сверкнула глазами. – Ответьте на мой вопрос!