Текст книги "Все дело в пакете"

Я двинулся к выходу и почти дошел до двери, когда Патрик крикнул:

– Подождите!

– Что теперь? – медленно повернулся я.

– Возможно, вы и правы. – Ему явно пришлось сделать над собой усилие, чтобы это признать. – Прежде всего, я не соглашался с намерением Фэбриеллы нанять вас, но она настаивала. В этих местах вы считаетесь крупным специалистом по улаживанию конфликтных дел, она не сомневалась, что вы справитесь с задачей. Я бы не сказал, что вам удалось достичь внушительных результатов, Холман, но, догадываюсь, видимо ошибался, предположив, что вы явились сюда для того, чтобы потребовать солидную сумму за свое молчание.

– Что я должен сделать сейчас? – спросил я равнодушно. – Пасть ниц и в благодарность целовать вам ноги?

– Вам совсем не надо быть таким ершистым! – Его физиономия вспыхнула. – Может быть, мы сможем все спокойно обговорить и прийти к какому-то разумному решению?

– Именно ради этого я здесь. Я посчитал, что Фэбриелла не сообщила мне всего того, что ей было известно о положении вещей, теперь самое время это сделать.

– Я не думаю, что это так. – Он внимательно посмотрел на абсолютно ничего не выражающую физиономию своей невесты. – Что скажешь, дорогая?

– Я сообщила Рику все, что знала, – ответила она голоском маленькой обиженной девочки. – Как вышла замуж за Майкла в один из безумных вечеров на Бермудах, а через пару дней он удрал, прихватив мои драгоценности, и я не имела о нем никаких сведений, пока он не явился сюда три дня назад и не попытался шантажировать меня. Вот и все.

– Мне показалось, что мистер Патрик весьма хорошо информирован об этом деле, – я издевательски усмехнулся, – для человека, которому вы страшились даже намекнуть о происходящем, опасаясь, что столь неуравновешенный характер толкнет его на что-то неразумное.

– Ладно, дорогуша, сознаюсь, что я солгала… – Она храбро улыбнулась Патрику. – Я придумала небылицы о вашем характере, дорогой, потому что решила: будет лучше, если Рик не узнает о вашем участии в этой истории.

– Ценю вашу заботу, дорогая. Клянусь, это весьма трогательно, – пробормотал он себе под нос. – Вы ничего не можете добавить к тому, что уже нам сообщили?

– Ни единого словечка!

Взглянув на меня, он пожал плечами:

– Вот как обстоят дела, Холман.

– Вернулись к тому, с чего начали! – хмыкнул я.

– Я в известной мере испытываю чувство вины за то, что вы были вовлечены в эту аферу, – пробормотал он, очевидно не желая употребить страшное слово “убийство”.

– Итак? – спросил я.

– Поэтому я хотел бы, чтобы вы приняли меня в качестве своего клиента, Холман, – продолжил он энергично. – Прежде всего я попросил бы вас позаботиться о том, чтобы Фэбриелла не оказалась втянутой в эту.., в последнее событие – ни в коей мере. Во-вторых, попытайтесь отыскать Уэстэрвея. Если он убил девицу, тогда, полагаю, этой историей займется закон, коли вы его разыщете первым. Если не убивал, поручаю вам убедить его прекратить докучать Фэбриелле и поскорее оформить развод.

– Ну и что вы посоветуете мне сделать, чтобы все это осуществить, мистер Патрик? – спросил я предельно вежливо.

– Меня совершенно не интересует, как вы будете действовать. Это ваша проблема, не моя. Сделайте это, только и всего.

Мне почти ничего не было известно о Юджине Патрике, пожалуй, лишь слова Фэбриеллы о его десятимиллионном состоянии. Этому можно было поверить, судя по тому, как он отдавал приказы: как будто на свете не было ничего невозможного для человека, у которого имелись деньги. Заставьте Уэстэрвея отказаться шантажировать Фэбриеллу, сказал Патрик, а как именно я это сделаю, Патрика не касалось. Возможно, это было мышление такого же порядка, как у человека, который мог сказать кому-то еще: “Избавьте меня навсегда от этого Уэстэрвея, меня не касается, как вы это сделаете, важен результат”. И возможно, этот “кто-то” взял пистолет большого калибра и отправился с визитом в мотель?

Во всяком случае, эта мысль была интересной.

– Может быть, вы знаете кого-то из его друзей? – спросил я мисс Фрай.

– Друзей Майкла? – Она презрительно рассмеялась. – Дорогуша, я его знала всего сорок восемь часов! Это был хороший ответ.

Я на минутку остановился возле сверкающего “роллс-ройса”, направляясь к собственной колымаге, и посмотрел сквозь опущенное стекло на затененную физиономию под шоферским кепи. Но было слишком темно, чтобы как следует ее разглядеть.

– Сколько лет прошло с тех пор, как ты был солдатом морской пехоты, приятель? – поинтересовался я. Послышался густой бас:

– Мне кажется, лет сто. А кто тебе об этом сказал?

– Твой босс. Он действительно стоит десять миллионов, как тут говорят?

Темная масса на переднем сиденье колыхнулась – очевидно, пожала плечами:

– Откуда мне знать, приятель? Он мне ни разу не давал считать свои деньги.

Это тоже был хороший ответ, подумал я. И вообще, это был вечер сюрпризов – хороших ответов и никаких ответов, явного вранья, полуправды и иносказательных уловок. Моя шея неистово болела, как будто решила забастовать вплоть до зимы, желудок тоже продолжал ныть. Моя гордость была уязвлена, и, главное, я не знал, куда, черт возьми, мне отправиться отсюда. Вроде бы было самое время возвратиться домой и отлежаться хотя бы пару недель.

– Каков его бизнес, черт побери, раз он зарабатывает такие деньги? – на всякий случай поинтересовался я.

– Кто знает? – хмыкнул он. – Я просто вожу его по разным местам. Он мне за это платит. За эти деньги я выполняю свои обязанности.

– Огромное спасибо, приятель! Вы мне здорово помогли!

– Готов услужить в любую минуту! – добродушно ответил он.

Я забрался в собственную машину и медленно поехал назад, в мое жилище, абсолютно без всякого энтузиазма. Минут через пятнадцать, когда я уже завернул на подъездную дорогу, я заметил почтенного вида “эм-джи”, припаркованную на противоположной стороне улицы. Когда поднялся на ступени и стал нащупывать ключ в кармане, услышал, как захлопнулась дверца машины, потом звук легких шагов, словно кто-то спешил перейти улицу. Я успел отворить дверь и включить свет, когда услышал:

– Мистер Холман?

Женский мелодичный голос, слегка запыхавшийся. Подобный голос вам доводится не очень часто слышать, во всяком случае за пределами приятных сновидений. Я нетерпеливо обернулся и не был разочарован. Лицо и фигура были под стать голосу, таким образом, она оказалась девушкой с тремя достоинствами. О такой я мечтал всю жизнь. Брюнетка с блестящими черными волосами. Ее глаза были одновременно бархатистыми и влажными, добавьте к этому маленький прямой носик, довольно крупный рот с пухлыми губами и чуть вздернутый решительный подбородок. Я бы ее отнес к эльфоподобным красоткам: масса качества при небольшом количестве. Она была куколкой, лакомым блюдом, пределом мечтаний. А я не осмеливался спросить, что она делает на ступеньках моего жилища, опасаясь, как бы она внезапно не исчезла вместе со своими изысканными духами.

На ней была белая шелковая блузка, обтягивающая высокую грудь, и коротенькие небесно-голубые шортики, неизвестно как натянутые на округлые бедра. Ее длинные ноги сильно загорели, по всей вероятности, их мастерил какой-то умелец с Луны, которого природа наделила превосходным чувством формы и пропорций.

– Мистер Холман?

Я даже закрыл глаза, прислушиваясь к прозрачному журчанию ее голоса.

– Не могу ли я с вами поговорить? Это крайне важно!

– Входите. – Я учтиво распахнул перед нею входную дверь. – Входите и оставайтесь здесь столько, сколько посчитаете необходимым, вам вовсе не нужно торопиться. Два ближайших года мне совершенно нечего делать!

Она слегка нахмурилась, сведя при этом в одну линию тоненькие брови, и внимательно посмотрела на меня.

– Вы пьяны? – осведомилась она.

– Опьянел от вида вашей изумительной внешности, – совершенно искренно ответил я, – вы являетесь редким примером сочетания красоты лица, фигуры и потрясающего голоса. Изысканная комбинация гармонии, мелодии и ритма…

– Господи, мистер Холман! Вы знаете, что я уже напела пару рекламных коммерческих дисков?

– Нет, но познакомьте меня с ними! Посмотрим, понравятся ли они мне?

Она прошла мимо меня в холл, я же решительно запер дверь от неожиданных визитов представителей внешнего мира. Я бы с удовольствием навесил пару стальных полос поперек двери, чтобы быть вполне уверенным в надежности своей крепости, но моя гостья могла не правильно это истолковать. А с этим надо было считаться.

Ее округлые половинки соблазнительно пружинили под облегающими шортами, потом она внезапно остановилась посреди гостиной. Я неохотно поравнялся с ней и предложил сесть. Она присела на краешек кушетки, зажав руки между коленями, наблюдая за мной с какой-то холодной расчетливостью, которая совершенно не вязалась с ее потрясающей внешностью.

– Как насчет выпить? – предложил я. – Что-нибудь холодное с кусочками…

– Я не хочу ничего пить, мистер Холман, – отрезала она, – я хочу с вами поговорить, и, как я уже упоминала, это крайне важно.

– Наверное, не настолько важно, чтобы я не мог приготовить пару…

– Мне известно, кто вы такой, – ровным голосом продолжила она, – я сидела в машине целых два часа в ожидании вашего возвращения, мистер Холман. И ситуация становилась все более опасной с каждой минутой.

– Что за особая ситуация? – промямлил я.

– Ситуация или положение, в котором оказался мой глупый брат! – почти закричала она. – И это ваша ошибка!

– Моя ошибка? – Я вытаращил глаза, ничего не понимая. – Ваш брат? А я его знаю?

– Ох! – Она сердито махнула рукой. – Я забыла сообщить вам свое имя. Я – Луиза Уэстэрвей.

Глава 3

Это была именно та ситуация, которая требовала не только быстрых действий, но и доброй выпивки. Я отказался о чем бы то ни было говорить, пока не приготовил пару самых старомодных коктейлей, состоящих почти из одного спиртного.

Луиза нетерпеливо схватила бокал и держала его так далеко от себя, как будто я предложил ей гранату, которая вот-вот должна была взорваться.

– Майк – глупый ублюдок, – заявила она для начала. – Только этим я могу объяснить то, что в свое время он связался с этой особой Фрай!

– Вот как?

– Но потом он повел себя еще глупее – пригрозил провалить ее мексиканский развод, если она не заплатит ему фантастическую сумму денег! – продолжала она тем же строгим голосом. – Я говорила ему, что он играет с динамитом, этот Юджин Патрик привык заглатывать людей в четыре раза крупнее Майка и выплевывать их мелкими кусочками перед завтраком, но он не пожелал меня слушать.

– Не пожелал? – пробормотал я в полной растерянности.

– Я же сказала вам, что он глупец. – Она презрительно рассмеялась. – Ленивый, беспомощный, просто увалень из какой-то старой сказки, таков мой братец! Но, к несчастью, он именно мой брат, так что, понимаете, я должна вытащить его из этой трясины.

– Ну и как вы предлагаете это сделать?

– Именно из-за этого я и нахожусь здесь, – нетерпеливо заявила она. – Я решила сначала дать вам шанс.

– Шанс? – У меня создалось впечатление, что я внезапно стал выполнять при ней роль эха.

– Отправиться в полицию и добровольно признаться в заговоре убить Майка, что еще? – Она повысила голос. – Сообщите им, что вы поехали к нему в мотель для того, чтобы отвлечь его внимание и, дать возможность вашему партнеру войти и беспрепятственно застрелить его.

– Но его никто не застрелил! Погибла девица.

– Ошибка, – твердо заявила она. – Ваш партнер разнервничался, и когда Глэдис…

– Глэдис? – Я вытаращил глаза, подумав, что ослышался.

– Я ничего не могу поделать, раз ее так назвали родители! – огрызнулась она. – Когда Глэдис открыла дверь, ваш сообщник застрелил ее прежде, чем сообразил, что она не была намеченной жертвой. Полагаю, все пошло кувырком с самого начала, не так ли? – Она презрительно глянула в мою сторону. – Майк мне рассказал, как вас буквально перекосило, когда вы увидели, что он не один. А потом, когда вы попытались испугать его, Майк вас оглушил, и это было еще одним осложнением, не так ли? Я хочу сказать, вы не имели возможности предупредить своего напарника, что в комнате, кроме Майка, находился кто-то еще!

– Да-а, – покачал я головой. – Ну и что еще вы напридумывали?

– Вы можете отправиться в полицию и сообщить им имя своего партнера, убившего Глэдис, и то, как вас наняли убить Майка эта особа Фрай и воистину кошмарный тип Юджин Патрик! – решительно заявила она. – Полагаю, они не могут обвинить вас в фактическом убийстве, потому что вы находились без сознания в то время, так что вам придется отвечать только за свою роль в этом сговоре. Полагаю, вы получите не более десяти – пятнадцати лет тюремного заключения. А это гораздо лучше, чем газовая камера, верно?

Несколько секунд я ошарашенно моргал, затем плотно зажмурился и снова раскрыл глаза. Нет, моя посетительница вовсе не была бестелесным видением, она все гак же сидела на краешке кушетки, держа в вытянутой руке бокал с выпивкой. Но с такой фигурой и всем остальным кому было дело до того, что в ее голове полностью отсутствовали шарики?

– Ну? – Она воинственно вздернула подбородок и одарила меня уничтожающим взглядом – Что вы на это скажете, мистер Холман? Вы намереваетесь сейчас вызвать полицию?

– Знаете, я как раз размышляю о том, не стоит ли вызвать сюда психиатра. Дорогая, мне неоднократно доводилось встречаться со всякого рода психами, но вот что должен вам сказать, пожалуй, вы самая красивая дурочка, которую я когда-либо видел. И я считаю это предельной несправедливостью, чтобы девушка с такой внешностью, формами и голосом родилась с абсолютным вакуумом в голове!

– Как я понимаю, вы отказываетесь вызвать полицию и добровольно признаться во всем, мистер Холман? – спросила она ледяным тоном.

– Вы стопроцентно правы, милочка! – совершенно искренне ответил я.

– Прекрасно! – произнесла она сквозь стиснутые зубы. – В таком случае мне не остается ничего иного, как самой вызвать их!

– И что сказать?

– Что они должны немедленно приехать сюда и арестовать убийцу, виновного в гибели Глэдис в мотеле.

Я откинулся назад на подушку, сделал большой глоток из своего бокала и стал наблюдать за ее ритмично двигающимися половинками под голубыми шортами, пока она шла к телефонному аппарату, находящемуся в противоположном конце комнаты. Она даже успела поднять трубку и начала набирать номер, когда все же здравый смысл победил чары этой современной колдуньи.

– Положите трубку! – рявкнул я.

Она замерла на мгновение, затем с презрительной ухмылкой посмотрела на меня:

– Уже передумали, мистер Холман? Вы понимаете, будет гораздо лучше, если вы сами вызовете полицию и добровольно во всем сознаетесь.

– Полагаю, о тайном заговоре сказал вам Майк, да? – миролюбиво осведомился я.

– Конечно, кто же еще?

– По его словам, он ударил меня так, что я потерял сознание, и, пока лежал бездыханным полутрупом, кто-то постучал в дверь? Поэтому он велел Глэдис узнать, кто там? И следующее, что он услышал, – это звук выстрела?

Она кивнула, соглашаясь.

– Глэдис упала на колени, – пояснила она чуть слышно, – а он услышал, как кто-то убегает прочь.

– Что потом?

Неожиданно в ее блестящих глазах вспыхнуло подозрение.

– Вы просто хотите оттянуть этот звонок в полицию, мистер Холман?

– Все это крайне важно, поверьте! Сообщите мне все подробности.

– Ну… – Она слегка пожала плечами. – Майк как бы остолбенел от страха – да и кто не остолбенел бы? – и буквально не мог пошевелиться. Потом он подошел к двери и выглянул наружу, но никого не увидел. После этого он осмотрел Глэдис, понял, что она мертва, ну и запаниковал. – Она неодобрительно поморщилась. – Это была, разумеется, типичная для него реакция. Он всегда не переносил вида крови. Помню, как однажды, когда он был уже в последнем классе школы, он порезал себе палец, открывая консервную банку, и ему стало дурно!

– Давайте не будем отнимать время на трогательные воспоминания, золотко!

– Выскочил из комнаты, помчался к своей машине, прямиком отправился ко мне, ну и рассказал мне всю историю! – быстро закончила она. – А теперь звоните.

– Это была идея Майка, что вам необходимо поехать ко мне и добиться признания в преступном сговоре с убийцей, или ваша? – спросил я.

– Это не имеет решительно никакого отношения к случившемуся! – слишком быстро пробормотала она. – Я теряю терпение, мистер Холман. Либо вы немедленно звоните, либо…

– Могу поспорить, это была ваша собственная идея, – сказал я, – а он даже не догадывается, что вы здесь.

Враждебное выражение ее лица подтвердило мою правоту.

– Я никогда не входил ни в какой преступный сговор, – заговорил я негромко, с подкупающей искренностью, – и я могу это доказать. Ответьте-ка мне на один вопрос: если Майк был так убежден в тайном сговоре или в преступной организации – называйте как вам угодно, – почему же он не вызвал копов сразу после убийства девушки? Не забывайте, я в то время все еще был без сознания, так что ему ничего не стоило задержать меня до появления полиции.

– Я же вам говорила, что он запаниковал! – Разнервничавшись, она прикусила нижнюю губу. – Люди не всегда реагируют логично, когда…

– Они не всегда действуют логично, если их мучает сознание собственной вины. Ведь вы судите о случившемся только со слов Майка. Насколько мне известно, он спокойно мог сам убить эту девицу. Позднее, когда он явился к вам за защитой или за временным пристанищем, где бы он мог какое-то время скрываться, ему было необходимо изобрести какую-то теорию, объясняющую инцидент, не так ли?

– Я не верю, чтобы Майк ее убил! – яростно закричала она. – Он не мог бы вообще никого убить! Ему не хватает…

– Знаю, знаю… Вы говорили, что он теряет сознание при виде крови. Если говорить откровенно, я тоже не думаю, что он убил девицу, но копы-то придерживаются именно такого мнения, потому что, когда я очнулся в комнате один, я первым делом вызвал полицию.

– Вы вызвали? – Она широко раскрыла глаза. – Но вы ведь до сих пор спокойно разгуливаете…

– Почему вы полагаете, что в полиции работают одни безмозглые чурки? Они посчитали, что наиболее вероятным кандидатом в убийцы является парень, который так поспешно скрылся с места происшествия, – ваш дорогой братец Майк, – устало пояснил я. – А теперь не будете ли вы столь любезны положить на место телефонную трубку и поговорить без истерик и вздорных фантазий?

Она медленно опустила трубку на рычаг и еще медленнее возвратилась назад к кушетке. Ее лицо говорило о переживаемой ею трагедии яснее неоновой вывески; тремя большими глотками она опорожнила свой бокал, кажется даже этого не заметив.

– Догадываюсь, вы считаете меня ужасно глупой, да, мистер Холман? – чуть не плача, спросила она.

– Всего лишь излишне лояльной по отношению к родному брату, как мне думается. В данный момент он черт знает в каком положении, и оно не улучшится, пока мы будем просто тут сидеть.

– У вас имеется альтернативное предложение?

– Разумеется, – ответил я, – давайте поговорим с Майком. Может быть, втроем мы сумеем отыскать что-нибудь такое, что позволит нам найти ключ к загадке, путеводную ниточку к настоящему убийце.

Я говорил прописные истины точь-в-точь из детективного телесериала для юношества и прекрасно это сознавал, но как еще, черт возьми, можно было толковать с такой чокнутой особой, как Луиза Уэстэрвей, учитывая абсолютный вакуум, скрывающийся за ее красивым лбом?

– Возможно, вы и правы, мистер Холман, – заговорила она, слегка задыхаясь. – Но если полиция уже предполагает, что это дело рук Майка, и разыскивает его, не будет ли опасно привозить вас к нему? Я хочу сказать, может быть, полиция отпустила вас только потому, что вы приведете их к нему?

– Ox, заткнитесь! – рявкнул я.

– Что? – Она вытаращила глаза от удивления. – Что вы такое сказали?

– Я велел вам помолчать, куколка… – Я набрал побольше воздуха. – Послушайте, милая, с вашей наружностью и голосом вам следует научиться получше соображать!

– Мистер Холман! – Она встала с места воистину величественно. – Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления от дешевого…

– В таком случае поедем к вам домой, я смогу оскорблять вас там, – сказал я, хватая ее за руку и направляясь к выходу.

Мы почти подошли к двери, когда раздался телефонный звонок. Я замедлил шаги, а на третьем звонке полностью остановился, выпустив руку Луизы.

– Этот проклятый голливудский синдром! – недовольно изрек я. – Просто не в силах не поднять трубку звонящего телефона, потому что каждый раз думаю: а вдруг этот звонок именно тот счастливый шанс, которого я жду всю жизнь!

Я прошел к аппарату, поднял трубку и произнес обычное:

– Холман.

– Где, черт побери, вы пропадали весь вечер? – требовательно заговорил энергичный бас, который мне не был знаком. – Я звоню вам с семи часов.

Входная дверь хлопнула; я поднял голову, чтобы убедиться, что девушка исчезла. У обладателя неизвестного голоса было поразительное чувство времени.

– Вы меня слушаете, Холман? – сердито заревел он. – Разобрали, что я вам только что сказал?

– Да, я слышал вас. Кстати, кто вы такой?

– Ясон Вагнер, – загремел голос, – я должен вас немедленно видеть, Холман. Я все еще в офисе, вы можете…

С улицы донесся неистовый визг тормозов, это ожила почтенная “эм-джи”. Я с огорчением прислушивался к постепенно ослабевающему звуку выхлопных газов, самый последний хлопок показался мне необычайно вульгарным. Полагаю, все понимают, что именно я имею в виду.

– Холман! – Голос едва не пробил мои барабанные перепонки. – Что с вами случилось? Вы внезапно онемели или что?

– Извините, мистер Вагнер, – очень вежливо произнес я, потому что выгодно заслужить благосклонность босса “Вагнер продакшн”, фирмы, которая, согласно последнему виденному мною бюллетеню “Дейли вэриэти”, имела в производстве больше фильмов, чем любая другая студия Голливуда.

– Я нахожусь в своем офисе и хочу, чтобы вы немедленно приехали сюда, – заявил он голосом, который, по моему мнению, лучше всего характеризовал термин “блицкриг”. По всей вероятности, теперь он к тому же уверовал в то, что я был от природы глуховат.

– Еду, мистер Вагнер!

– Я предупрежу дежурного на воротах, чтобы вас пропустили… Не знаю, что, черт возьми, стряслось с этим городом. Настоящая трагедия, когда личного секретаря занятого человека ухитряются застрелить в шесть часов вечера в каком-то мотеле на Уилширском бульваре! – За этой репликой последовала секундная пауза, затем он вновь заговорил уже по-настоящему шокированным голосом:

– Великий Боже, Холман! Это же время коктейля!

В трубке щелкнуло, разговор прекратился.

* * *

Офис Ясона Вагнера выглядел достаточно большим, чтобы проводить в нем международные конференции, но, как ни странно, все пространство было словно заполнено его личностью. Его портрет, выполненный в масле, в три раза больше натуральной величины, занимал всю стену за его письменным столом. И это, конечно, здорово помогало почувствовать атмосферу студии.

Он был крупным мужчиной, начавшим полнеть несколько лет назад, так что к настоящему времени превратился в хорошего слона. Его массивная лысая голова под скрытыми лампами дневного света напоминала аппетитную попку новорожденного младенца, а отвислые, как у бульдога, щеки блестели от постоянно проступающего пота. Глаза под тяжелыми веками казались необычайно проницательными. Рот производил впечатление весьма чувственного и безжалостного. По большей части он говорил для меня, а не со мной, даже не соизволив смотреть в мою сторону. Меня это не оскорбляло. Ясон Вагнер был магнатом киноиндустрии, он привык использовать людей в качестве компонентов, входящих в конвейерную линию и в конечном счете создающих легитимный продукт, обычно называемый звуковым фильмом. Иначе говоря, людей он использовал совершенно так же, как “Дженерал моторс” использует прессованную сталь, и занимался этим, насколько мне было известно, вот уже двадцать лет.

Колоссальная сигара была крепко зажата между пухлыми пальцами, иногда он размахивал ею в воздухе, чтобы подчеркнуть значение сказанного. Он был облачен в просторное японское кимоно, практически не обтягивающее его устрашающее брюхо. Вроде бы он должен был выглядеть смешным, но этого не было.

– Говорю вам, когда лейтенант сказал мне, что именно вы позвонили им и сообщили об убийстве, – энергично заговорил он, – я не знал, следует ли мне радоваться или горевать, Холман. Мне известно, что вы пользуетесь репутацией человека, умеющего улаживать без шума и ненужной огласки неприятности в нашей индустрии, но то, что вы оказались там, где произошло несчастье с моим личным секретарем, еще до того, как ее убили, показывает, что у нее были какие-то затруднения, верно?

– Во всяком случае, мне о них ничего не известно, – правдиво ответил я. – Я поехал в мотель, чтобы повидаться с неким Уэстэрвеем. У меня сложилось впечатление, что девушка была вместе с ним, пока не отворила дверь.

– Уэстэрвей? – Это имя в его интерпретации прозвучало как непристойное ругательство. – Кто такой этот Уэстэрвей? Я впервые слышу о нем.

– Никто, – пожал я плечами, – старающийся стать кем-то наиболее простым способом, я имею в виду вымогательство. Шантаж.

– Кого он шантажировал?

– Извините, – я покачал головой, – дело касается моего клиента.

Толстенная рука нетерпеливо рассекла воздух.

– Не кормите меня такой ерундой, Холман! С того момента, как вы перешагнули этот порог, я стал вашим клиентом, а никто не стоит выше Ясона Вагнера, верно?

Он несколько раз затянулся сигарой и торопливо выпустил целое облако пахучего голубого дыма через стол в моем направлении, как будто это было своеобразным крещением. Проницательные глаза, глубоко запрятанные в складках жира, долго разглядывали меня.

– Глэдис Пирсон была моим личным секретарем на протяжении пяти лет, – медленно заговорил он, – вплоть до того момента, когда кто-то убил ее сегодня вечером. Насколько могу судить, погибла она из-за связи с этим человеком, Уэстэрвеем. Либо он сам ее убил, либо ее убили из-за него, верно?

– Существует вроде бы и третья версия, – сказал я, – ее убили вместо него, когда она отворила дверь убийце.

– Она не принадлежала, вообще-то говоря, к категории фатальных особ… – Его губы иронически изогнулись. – Я убежден, что Глэдис никто бы не убил в порыве страсти. Личный секретарь неизбежно располагает массой конфиденциальной, весьма ценной информации, накопившейся за пять лет работы, Холман. А вы мне говорите, что человек, с которым она была, шантажист?

Я закурил сигарету слегка нервничая, поскольку еще не слишком разобрался в характере великого продюсера.

– Моя клиентка мне объяснила основу того вымогательства, которое запланировал Уэстэрвей, – осторожно начал я. – Она хотела, чтобы я попытался уломать его, предложив ему часть суммы, которую он требовал, или альтернативно попытался запугать его. Я не думал, чтобы эти обе попытки могли оказаться успешными, но обещал все же попробовать. Для меня эта поездка закончилась весьма плачевно, я очнулся в одном помещении с трупом вашего личного секретаря.

– Это не ответ, Холман, и вы это прекрасно понимаете.

– Дайте мне возможность вновь поговорить с моим клиентом, – сказал я, – после этого, возможно, мы договоримся с вами утром.

– Вам известно, что находится у меня здесь, Холман? – Толстая сигара описала круг, охватывающий здание офиса, а также громаднейший киногородок. – “Вагнер продакшн”, – загремел он. – Представляете, сколько все это стоит в настоящее время? Что-то около шестидесяти миллионов долларов. Вы должны соображать, что мне придется на какое-то время подвергнуть вполне реальной опасности часть этого предприятия, потворствуя вашему детскому желанию действовать в соответствии с какими-то этическими нормами, которые, кстати сказать, мы воспевали во многих наших второсортных картинах тридцатых годов. Все это давно устарело!

– Я не представляю, как и когда ваша покойная секретарша оказалась задействованной в план вымогательства Уэстэрвея, – сказал я спокойно. – Сомневаюсь, чтобы это было известно моему клиенту, но, черт возьми, я непременно все выясню до того, как вернусь сюда утром, мистер Вагнер. Как мне кажется, это предел того, что я могу предложить.

Он снова сунул сигару в рот и несколько минут неистово дымил.

– Знаете ли вы, что я смогу с вами сделать, Холман, если будут затронуты интересы киноиндустрии?

– Могу себе представить.

– Даю вам время до одиннадцати тридцати завтрашнего дня, – снизошел он. – Чувствую, что я уже допустил громадную ошибку.

– Мы все рано или поздно это делаем! – беспечно заметил я.

– Возможно, это и верно в отношении меня, потому что я Ясон Вагнер. Но вы не имеете права даже на одну ошибку, Холман. Я хочу, чтобы вы этого не забывали.

Я прошел назад сквозь длинные ярко освещенные пустые коридоры административного здания, размышляя о том, почему такой большой человек, как Вагнер (не столько в буквальном, сколько в переносном смысле этого слова), должен так волноваться из-за неожиданной смерти его личной секретарши. Невольно приходила в голову мысль о том, что она была для него чем-то гораздо большим, нежели исполнительный работник, но этому как-то не верилось. В конце концов, Вагнер мог выбрать сколько угодно красивых женщин в студии, что касается Глэдис Пирсон, она отнюдь не была чем-то особенным.

Поездка назад, к дому Фэбриеллы Фрай, заняла минут тридцать, мои часы показывали без пяти одиннадцать, когда я снова припарковался на подъездной дороге. На этот раз здесь не было сверкающего “роллс-ройса”, поэтому у моего трудяги с откидным верхом не появилось комплекса неполноценности. Я нажал на дверной звонок и подождал, пока не появится аккуратно одетая горничная, но впустила меня в дом сама Фэбриелла.

На ней была сильно приталенная шелковая пижама ярко-голубого цвета, под цвет глаз. Волосы слегка растрепаны, лицо казалось усталым.

– Рик, дорогой? – Голос был полностью лишен эмоций. – Что теперь?

– Целый сонм исчадий ада вырвался на свободу. Нам необходимо об этом поговорить.

– Неужели нельзя подождать до завтрашнего дня? – Она демонстративно зевнула. – Я безумно устала. Когда вы позвонили, я была уже в постели. Гильда измучена, моментально уснула и до сих пор не проснулась.

– Я подставил себя под удар, не сообщив копам, что вы упросили меня поехать повидаться с Уэстэрвеем, – возмутился я, – и вторично сделал то же самое, отказавшись назвать Ясону Вагнеру имя моего клиента. И вот теперь задаю себе вопрос: чего ради я беспокоился? Вы ровно ничего не значите в моей неустроенной жизни, Фэбриелла. Все, что я получил от вас за все мои старания, – это личное знакомство с вашим предполагаемым супругом, на съедение которому вы соизволили меня отдать пару часов назад. Так что, если вы слишком утомлены, чтобы разговаривать сейчас со мной, черт с вами!