Текст книги "Убийство – завтра"

Глава 3

Телестудия ослепила: экраны, прожекторы, телекамеры… Не скажу, чтобы я растерялась, но под ложечкой у меня засосало – как будто я должна пройти некий ответственный экзамен.

В телестудию меня отвез Эдди Говард. Для видимости я немного посопротивлялась, сказав, что Сэм Варни пришлет свою машину, но Эдди был мил и нагл. Он подхватил меня под руку и ответил, что все уже уладил. Еще он спросил, готова ли я к вечеринке у Ромейнов. Мы поговорили немного о Бабл, причем, Эдди посоветовал поинтересоваться у самого мистера Ромейна, в каком дерьме богатые люди отыскивают подобные «жемчужины».

– После передачи едем к Ромейнам, – сказал Эдди как о чем-то решенном.

– Неужели я обязана подчиняться капризам Бабл?

На это Эдди резонно заметил, что раз мы работаем на Ромейнов и за приличное вознаграждение, то какая разница – одним капризом больше, одним меньше…

Сэм Варни, увидев меня на студии, принялся ворчать, что я опоздала, и потащил за руку к гримерше, которая, не сказав ни слова, начала мазать мое лицо какими-то белилами и пудрить нос.

Я поняла, что в ближайшее время вряд ли смогу принадлежать самой себе: теперь я полностью завишу от этих типов-телевизионщиков. Черт побери!.. По спине пробежал холодок, и кожа покрылась пупырышками. Это произошло от волнения, а не от того, что плечи мои были оголены. И грудь частично тоже. Платье с корсажем сидело на мне просто великолепно. Но я боялась, что камера приблизится вплотную, и зрители заметят, какая у Мэвис Зейдлиц «гусиная кожа». Надеть другое платье на телепередачу я не могла – это противоречило бы моему принципу: женщина должна показывать себя ровно настолько, насколько может. Не больше и не меньше.

Я подошла к столу, за которым уже сидели участники передачи. От «дигов» и «юпитеров» стул нагрелся и показался мне жаровней. Было очень душно и пекло, как в Африке.

Сэм Варни похлопал меня по руке и подмигнул:

– Волнуемся?

– Немного. Я до сих пор не представляю, что буду делать в вашей передаче. Это меня тревожит.

– У вас такой вид, – Сэм шутливо заглянул за корсаж моего платья, – что разговаривать вам и не требуется. Будете отвечать на вопросы, и все.

– Кто еще участвует в передаче?

Я глянула на дам, сидящих за столом: ни одного знакомого лица.

– До эфира я не знакомлю своих гостей друг с другом, – улыбнулся ведущий. – Это моя политика. Познакомитесь, когда начнется передача.

Сэм полностью переключился на какого-то типа в наушниках, который стоял рядом с телеоператором. Тот начал что-то говорить, затем вскинул руку и выставил указательный палец.

– Добрый вечер, дамы и господа! – сказал Сэм в пространство, и я поняла, что передача началась.

Сэм смотрел в телекамеру и лопотал, как заведенный. Меня же глаз этого аппарата гипнотизировал, как змея кролика.

– Сегодня в студии очень интересные дамы, – говорил Сэм. – Две девушки впервые попали на передачу, и это упущение с моей стороны – то, что я раньше их не приглашал. Надеюсь, теперь они станут постоянными участницами шоу. Вы познакомитесь с очаровательными леди чуть позже. А начать сегодняшний вечер я хочу с разговора с дамой, которую вы видели и которая, полагаю, вас еще не раз удивит. Дама, имеющая абсолютно обо всем на свете собственное мнение – мисс Абигайль Пинчет!

– Хэлло, Сэм!

Я посмотрела, кто это так затрубил, как слон.

Абигайль Пинчет, очевидно, хотела произвести впечатление и добилась своего: это была немолодая стерлядь в зеленой атласной «чешуе». Интересно, на какой распродаже времен Великой депрессии она нашла этот балахон? Лицо дамы имело землистый оттенок и было неподвижно, как у сфинкса. Тело… Как бы тут выразиться поделикатнее. Жилы и жир. Знаю я таких особ: в молодости вешаются на шею каждому, кто в штанах и с усами, а к старости превращаются в «интересных дам», поглощенных поисками контактов с внеземными цивилизациями и прочей ерундой.

– Вторая собеседница вам не знакома, – продолжал вещать Сэм. – Не знакома она и мне. Я знаю только то, что эту красивую девушку зовут Долорес. Привет, Долорес!

Та, к которой он обратился и на которую уставила свой беспардонный глаз телекамера, широко улыбнулась. Эта Долорес, как ни тяжело мне признать, была ослепительна. Черные глаза, черные волосы, длинная шея, тонкие запястья и лодыжки, как у породистой лошадки, и синее платье с таким декольте, что даже я вздохнула с завистью. Представляю, что в этот момент происходило с мужчинами у телеэкранов!

Меня заинтересовал чисто «технический вопрос». Под платьем с таким вырезом трудно скрыть бюстгальтер. Неужели грудь Долорес ничего не поддерживает?! Одно из двух: или в платье вшит особый бюстгальтер, или эта Долорес умеет каким-то образом преодолевать законы земного тяготения.

– Я рада, что вы, мистер Варни, пригласили меня на свою телепередачу, – сказала красотка низким голосом.

– Будем надеяться, что мы еще не раз встретимся, – ответил ведущий и повернулся ко мне. – А вот и наша третья гостья – мисс Зейдлиц. Я хочу сказать, что Мэвис Зейдлиц – самый обаятельный консультант по конфиденциальным вопросам, которого я знаю. Ее агентство открылось совсем недавно.

Телекамера прыгнула на меня, я попыталась улыбнуться, но губы стали чужими, и улыбка вышла с изъяном.

– Добрый вечер, Сэм! – произнесла я громко и добавила, как мне показалось, тихо: – Куда мне смотреть: на вас или туда? – взмахом руки я показала на телекамеру.

Сэм подмигнул зрителям:

– Мэвис немного волнуется. Смотрите на меня, мисс Зейдлиц. Или куда хотите. Это не имеет значения. А лучше скажите, чем занимается ваше агентство? И где оно находится?

– Бульвар Сансет. Я принимаю клиентов с 9 до 17 каждый день, если не считать субботы и воскресенья, – я говорила быстро, боясь, что меня сейчас заставят замолчать. – Ко мне можно обращаться с любыми проблемами. Как появится проблема – так сразу ко мне… Вот… Я все ваши секреты сохраню в тайне. Но у вас должен быть секрет, иначе какая же это будет конфиденциальность! А если у вас нет секрета, вы можете обратиться к мужу, жене, к доктору, в муниципалитет, в сенат…

– Спасибо, Мэвис, – Сэм был удивлен моим натиском. – Теперь перейдем к проблеме, которая волнует все общество. Эвтаназия. Что она несет – добро или зло? Что вы, Мэвис, думаете по этому поводу?

– Я думаю… Эвтаназия нужна, если мужчина и женщина состоят в браке… А для неженатых и незамужних она…

В студии сначала установилась тишина, затем все громче и громче зазвучали смешки.

Сэм, с трудом сдерживая улыбку, произнес:

– Эвтаназия – умерщвление из милосердия. Так называемая легкая, приятная смерть для обреченных больных. А вы, Абигайль, что скажете по поводу эвтаназии?

Сфинкс открыл рот и протрубил:

– Эвтаназия предполагает свободное решение свободных людей, однако о какой свободе может идти речь, если все мы находимся во власти потусторонних сил?! Мы – рабы, мы – марионетки, мы – пешки!..

– Вы предполагаете власть неземных существ? – озабоченно спросил ведущий.

– Нет, это было бы слишком просто. Я говорю о тех, кто денно и нощно наблюдает за нами и управляет нами, – это нематериальные субъекты зла. Они невидимы и неслышимы, и они всюду. Мы ведомы ими, и мы не знаем об этом, а если бы знали, то все равно не смогли бы сбросить их власть…

– Эти… хм… субъекты зла не дадут нам совершить гуманный акт? Я правильно понял вас, Абигайль? – спросил Сэм. – Эвтаназия невозможна?

– Да! – Абигайль-сфинкс величаво кивнула.

– Очень любопытно… А вы, Долорес, как вы относитесь к эвтаназии?

– Я не знаю, существует ли заговор темных сил, – Долорес улыбнулась так, что перед ее улыбкой померкли все прожекторы. – Но я верю в карму. Судьбу невозможно изменить. И обмануть. И перекроить все по своему разумению. Если суждено умереть, значит, человек умрет. Эвтаназия – это перст судьбы. Правда, многое зависит от некоторых привходящих обстоятельств. Бывают дни, когда рок несколько теряет свою силу…

– О! Хотелось бы услышать более подробное объяснение! – воскликнул ведущий.

– Дело в том, что я… – Долорес сделала паузу, – я могу предвидеть будущее. В некотором смысле я – медиум.

– Вы видите то, что недоступно нам, обыкновенным людям?

– Да, кое-что мне известно наперед, – скромно потупилась черноволосая красотка.

– Какое счастье, что я лишена подобного, – не удержалась я от реплики. – Иначе, какой смысл ходить на свидания?

Сэм Варни не обратил на мои слова никакого внимания. Его взгляд был прикован к Долорес.

– Если то, что вы, Долорес, говорите, – правда, быть может, вы сообщите нам результат завтрашних скачек в Санта-Аните?

– Я не могу использовать свою божественную силу в корыстных целях, – отрезала Долорес.

Глаза Сэма, загоревшиеся, когда он говорил про скачки, потухли.

– Тогда, Долорес, объясните нам, что вы имели в виду, когда сказали, что бывают дни, в которые рок…

Атласные плечи Долорес дрогнули.

– Судьба переменчива. Действительно, есть плохие и хорошие дни, каждый это знает по себе. Такие же дни бывают в масштабе целых государств. Есть дни, когда начинаются войны, и дни, когда наступает мир. Я могу предвидеть и то, и другое.

– Перестаньте говорить об этом! – возопила вдруг Абигайль Пинчет. – Вы притягиваете их! Я уже слышу, как они собираются вокруг нас! Немедленно смените тему разговора, мистер Варни!

– Что-то произошло? – вскинулся ведущий.

– А разве вы не чувствуете, как поменялась энергетика? Темные силы уже здесь!

– Они ничего не изменят. Все предопределено заранее, – твердо сказала Долорес. – Я знаю, о чем говорю. Я предвижу стихийные бедствия, нашествия эпидемий, возникновение военных конфликтов… Я даже даю им названия…

– Какие же? – заинтересовался Сэм Варни.

– День Урагана, Ночь Погрома…

– А нет ли в вашем раскладе Дня Мэвис? – вставила я свой интерес в эту нудную беседу.

Сэм вновь не дал разговору перетечь в другое русло.

– Долорес, мне кажется, вы не совсем честны. Конечно, после того, как произошло землетрясение или наводнение, легко сказать, что вы предвидели это. Если завтра рухнет небоскреб, то я могу хвастливо заявить, что предвидел катастрофу еще в понедельник. Чем вы ответите на такое обвинение?

– Ну, мне совсем несложно доказать, что я действительно медиум, – небрежно произнесла Долорес.

– Докажите! – загорелся Сэм. – Сделайте заявление, предскажите нечто такое, что произойдет в будущем и чему мы все будем свидетелями. Ну, Долорес!

– Я могу это сделать. Скажем, через год…

– Нет, мы с телезрителями не можем ждать так долго, – отозвался ведущий. – Скажите, что будет завтра.

– Завтра? – как будто тень набежала на высокий лоб южанки. – Я знаю, что произойдет завтра. Убийство.

Она произнесла это слово четко и ясно. В студии мгновенно стало тихо. И внезапно я услышала какое-то подозрительное шуршание и шелест. Неужели слетелись те темные силы, о которых предупреждала мисс Пинчет?! Слава богу, это шуршало мое платье: сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки и колотилось так, что корсаж ходил ходуном.

– Она врет! – нарушила тишину Абигайль Пинчет. – Эта девица – обыкновенная шарлатанка. Нет никакого рока – есть власть темных сил!

– Помолчите, старая мымра, – прошипела Долорес. – Я никогда и никого не обманывала. Убийство произойдет…

– Произойдет? Вы, разумеется, можете оскорблять меня, – процедила Абигайль, – но лучше, милочка, предоставьте нам доказательства завтрашнего убийства. Где оно произойдет, когда и с кем.

– Так не пойдет! – запротестовал Сэм. – Если Долорес скажет, что Джо Смит попадет под машину на перекрестке такой-то и такой-то улиц, то этот самый Джо Смит приложит все усилия к тому, чтобы завтра быть совсем в другом месте, и просидит весь день в баре. Так?

Долорес была, на удивление, спокойна и холодна. Она дала Сэму выговориться и только потом произнесла:

– Нет, не так. Если судьбой уготовано погибнуть, то человек не может пересилить свою судьбу.

– А я требую доказательств! – безапелляционно сказала мисс Пинчет. – Подробностей, деталей, имен!

– Я сообщу их вам, – Долорес пожала плечами. – Ну вот, слушайте: убийство произойдет в четыре часа утра. Дом жертвы находится в районе Беверли-Хиллз.

– Беверли-Хиллз – большой район, там живет много людей, – вела наступление старая мымра. – Разумеется, кто-то может завтра умереть. Ваше предсказание чересчур туманно. Дайте более точные координаты.

– Какие именно?

– Имя жертвы.

Сэм вдруг понял, что потерял контроль над передачей, и побледнел.

– Стоп! – закричал он. – Вы не должны называть никаких имен… Прекратите!..

– Ну почему же, если нужны доказательства, я их могу представить, иначе перед всеми телезрителями я действительно останусь вруньей и шарлатанкой, – Долорес вошла во вкус и не собиралась отступать.

– Предоставляйте доказательства, но только не в моей передаче, – Сэм уже почти умолял. – Вы не можете… Долорес!..

Глядя прямо в телеобъектив, Долорес громко произнесла:

– Тот, кто умрет завтра в четыре часа утра, коллекционер, он торгует антиквариатом. Ему примерно сорок лет, он женат…

– Прекратите! Замолчите! Я запрещаю!.. – Сэм бесновался.

– Его зовут Реймонд Ромейн, – закончила Долорес.

Все молчали. Сэм тупо уставился в стол, затем, тяжело вздохнув, произнес глухим голосом:

– Ну вот, это произошло… Я всегда знал, что кто-нибудь из этих ненормальных взорвет мою передачу… Но почему это случилось именно сегодня, когда мой контракт должен быть продлен еще на год?!

В отчаянии он закрыл лицо руками.

Пока Сэм был на коне, я сидела спокойно. Но теперь я решила взять инициативу в свои руки. Кто-то же должен закончить это бесподобное шоу.

– Дамы и господа! – сказала я, улыбаясь и знаком показывая телеоператору, чтобы направил камеру на меня. – Я хочу напомнить вам адрес своего агентства: бульвар Сансет. Мэвис Зейдлиц поможет вам во всех ваших затруднениях, – я уже не боялась, что кто-то заметит мою «гусиную кожу», и смело выставила бюст. – Я жду вас с 9 до 17!

Оператор выдвинул голову из-за аппарата:

– Не надрывайтесь, мисс. Камера давно выключена. Как только эта красотка назвала имя.

– Надо было сразу мне сказать! – рассердилась я.

– Я хотел еще раз полюбоваться вами, – воркующим голосом ответил оператор. – Восемь лет стою у камеры, но такую блондинку вижу впервые.

Он послал мне воздушный поцелуй.

Разумеется, я могла бы достойно ответить этому прохвосту, использующему служебное положение в личных целях, но вокруг уже стоял такой шум, что птичий базар показался бы тишайшим местом.

Долорес пререкалась с Абигайль, какой-то плюгавый коротышка с залысинами орал на Сэма, Сэм оправдывался, бегали помощники и администраторы, осветители бряцали аппаратурой… Короче, я поняла, что нахожусь в кромешном аду.

Громче всех кричал коротышка. Это был, наверное, продюсер или владелец студии.

– Ромейн подаст на нас в суд и будет прав! Вы остолоп, Варни! Знаете, почему?

– Не знаю и не хочу знать! – кричал Сэм в ответ. – Мне вообще все равно, что вы думаете!

Еще немного – и у коротышки появилась бы пена на губах.

– Как эта дура психованная попала на передачу?! Что мы скажем полиции? А если заинтересуется ФБР? Вы остолоп потому, что не умеете затыкать бабам рот в нужную минуту!

– Я все умею! А эта Долорес сказала, что интересуется исключительно проблемами свободной любви. Любви! Слышите, Джонсон! Я взял ее в передачу именно по этой причине.

– Варни, вы уволены! И не мечтайте о продлении контракта! Уматывайтесь и не показывайтесь мне на глаза.

– Как вы смеете так говорить с человеком, который столько времени работал на вас?! – вступилась я за Сэма. – Он не виноват, что ему подсунули тухлятину вместо свежака. Мистер Варни – мой друг, и я не допущу…

– Катись отсюда, беби, и не путайся под ногами! – Джонсон напустился и на меня.

Я почувствовала, что кто-то оттаскивает меня от Сэма, и обернулась.

Это был Эдди Говард. Он дышал так, словно пробежал трехсотметровку.

– Где? – спросил он, задыхаясь. – Где Долорес?

– Где-то здесь, – я начала оглядываться по сторонам.

– Я хотел притащить ее к Ромейну. Почему вы не уследили, куда она пошла?

– Вот еще! Я не нанималась следить за всякими предсказательницами! И отпустите мою руку наконец!

– Тогда какого черта вы делаете в студии?! – вскричал Говард. – Ромейн заплатил вам, чтобы вы блюли его интерес. Вы должны были проследить за этой чертовкой!

Конечно, он был прав. Я покраснела – последний раз подобное происходило со мной еще в школе.

– Да, Эдди, я ее прохлопала, – кончики моих грудей заныли под корсажем. – Признаю: я – идиотка.

– Идиотом был Ромейн, когда, нанял вас, – Эдди успокоился и говорил зло и холодно. – Искать эту Долорес поздно: она, небось, уже за шесть кварталов отсюда. Идите к машине, а я соберу остальных.

– Кого? – удивилась я.

– Увидите, – буркнул он. – Мы все вместе поедем к Ромейну. Ему сейчас несладко. Подпрыгивает, бедняга, как курс акций на бирже.

– А чего это вы так раскомандовались? – я прищурила глаза. – Вы, между прочим, всего лишь телохранитель. Ромейн прислал вас помогать мне. Я – мозг операции.

– Вот и пошевелите этим мозгом в моей машине. Вам надо обдумать, что вы скажете хозяину.

В его словах была правда. Мне стало не по себе, я даже простила Эдди его грубость и резкий тон.

Действительно, что я скажу Ромейну?

Глава 4

Эдди усадил в машину Абигайль Пинчет и Сэма Варни. Вчетвером мы отправились к несчастному торговцу антиквариатом. Мы с Эдди, поругавшись еще на студии, молчали. Зато мисс Пинчет и телевизионный ведущий отводили душу на полную катушку. Понравятся ли такие гости Рэму и Бабл? Впрочем, Эдди быстро нашел выход и усмирил крикунов одной левой: он просто-напросто показал им дуло пистолета. Парочка заткнулась. Пистолет – весомый аргумент. Я, например, не хотела садиться за руль, но, увидев этот аргумент, сразу заняла место водителя и только спросила: «Эдди, куда ехать?»

Сказав, что Эдди «усадил Абигайль и Сэма», я имела в виду элементарное похищение, иначе бы эти двое не согласились посетить предполагаемую жертву.

Когда старая болтунья и толстячок-телевизионщик замолчали, я тихо спросила Эдди, зачем он тащит с собой этот балласт.

– Джонни всегда говорил мне, что нельзя насильно умыкать достопочтенных граждан, – добавила я.

– Наплевать, – беспечно ответил Говард. – Я обещал Ромейну, что, случись заваруха, загребу всех участников передачи и приволоку к нему домой… Майк Англичанин, наверное, уже там.

– Майк Англичанин? Вы уже упоминали это имя. Что это за человек?

Эдди хмыкнул.

– Первый раз встречаю частного детектива, который ничего не слышал о Майке.

– Я знаю многих мужчин, но… – начала я и осеклась.

Эдди ничего не заметил.

– Эх, попалась бы она мне в руки! – мечтательно произнес он и сжал челюсти так, что зубы скрипнули.

– Кто?

– Долорес. Уж я бы с ней…

– Вы напрасно полагаете, что ее высокая грудь – дар природы. Я уверена, что в платье все же был вшит бюстгальтер!

– Мэвис, что за чушь вы несете! – скривился Эдди. – При чем тут бюстгальтер? Долорес обвела нас вокруг пальца, она – ключ к загадке с этим предсказанием… Вы забыли, что она сказала про завтрашнее утро?

– Нет, но когда вы размечтались, то я решила…

– Смотрите лучше на дорогу и крепче держите руль! – приказал Говард.

Надо сказать, что он сильно изменился с того момента, когда Долорес назвала имя Ромейна. Его обаяние и налет интеллигентности исчезли под напором хамства и обычной мужской безапелляционности. Я думаю, телохранитель учуял опасность, грозящую его хозяину, и принял боевую стойку.

Эдди указал на красивый особняк, и я остановила машину.

Ромейны жили неплохо: за живой изгородью, подстриженной в виде морских волн, виднелись великолепные лужайки и бассейн.

Не успела я заглушить мотор, как из дома Ромейнов выскочил какой-то тип, метнулся к машине и прижал к моему виску холодный ствол пистолета:

– Не двигаться!

– Бенни, сгинь, – сказал Говард с отвращением. – Это же мы.

– Кто? – глаза парня бегали.

– Свои. Лучше скажи, кто дома?

– Ромейн с женой. Майк сейчас подъедет. Он выслал меня вперед, чтобы я присмотрел за домом.

– Считай, что ты справился с заданием, – усмехнулся Эдди. – На заднем сиденье сидят двое. Отведи их в дом и присмотри, чтобы не сбежали.

– Ты мне не указка, – обиделся Бенни. – Я работаю на Майка…

– Черт бы побрал твоего Майка! – рявкнул Говард.

Бенни только теперь заметил, что все еще прижимает пистолет к моему виску. Он поволок Абигайль и Сэма в дом, а я перевела дух.

Мы с Эдди вошли в жилище Ромейнов последними. У меня появилось ощущение, что я нахожусь в музее. Гостиная была обставлена старинной французской мебелью. А может, это была стилизация – честно признаюсь, что я не смыслю в таких вещах ничего. Короче, Ромейны сидели и спали на чем-то в стиле Людовика… Черт, даже не знаю, которого. Ну, да ладно, они все Людовики: столько поколений и хоть бы раз кто-нибудь назвал себя Фрэнком или Джоном. Тоска, одним словом.

Кто-то долговязый и тощий поднялся с дивана и направился навстречу нам. «Огурец»!

Глаза Реймонда Ромейна были полны ужаса и непролившихся слез. Бабл нализалась порядком и крепко сжимала бокал: я боялась, что она раздавит его в руке. При этом сидела на диване без движения. Возможно, она надеялась вечером повеселиться: ее ляжки обтягивали безмерно тугие брючки, а грудь была выставлена напоказ. Но веселье не удалось, и наряд Бабл был не более уместен, чем шорты на монахине.

– Как хорошо, что ты привез их, Эдди! – взволнованно сказал Ромейн. – Погоди, а где же та, которая предсказала убийство?

– Удрала, прежде чем я ухватил ее за хвост, – угрюмо ответил телохранитель.

– О-о-о… – застонал Ромейн. – Но ведь она… Мне нужно было бы с ней поговорить.

Сэм Варни подошел к хозяину дома и грозно сдвинул брови:

– Я требую объяснений! Почему меня доставили сюда, да еще и оружием угрожали?

– Я тоже считаю себя незаконно похищенной, – напыщенно сказала мисс Пинчет. – Мои адвокаты докажут, что это было похищение, и вы дорого заплатите…

– Весьма сожалею, – кротко ответил Ромейн. – Но будьте снисходительны. Судя по тому, что сказала девушка, мне осталось жить совсем немного.

И он чуть не заплакал.

– Но при чем тут я? – Абигайль Пинчет выставила свой профиль, как топор. – Я не приглашала эту шарлатанку на передачу и вообще не имею счастья знать ее.

– Сейчас мы все выясним, – отозвался Эдди. – Вас представили как даму, знающую все и обо всем. Вот и скажите нам, откуда взялась Долорес и почему она назвала имя мистера Ромейна?

– Не смешите меня! – фыркнула Абигайль.

– Увы, я вынужден просить вас быть моими гостями на эту ночь, – вздохнул Ромейн. – Вы можете не беспокоиться: я с радостью возмещу ваши моральные и материальные потери. Однако за завтраком! А пока – располагайтесь поудобнее, ночь длинная.

Он представил Сэму и Абигайль свою жену. Бабл посмотрела на неожиданных гостей стеклянным взглядом и произнесла нечто вроде «хэлло».

– Здесь гостей угощают виски? – Сэм смирился со своей ролью и начал шарить глазами в поисках выпивки.

– Разумеется, – ответил Ромейн. – А что вам приготовить? – повернулся он к мисс Пинчет.

– Я не пью ничего крепче сока, – процедила старая карга. – Можете подать мне стакан воды со льдом.

– А что пьете вы, Мэвис?

– Джин. Благодарю вас, мистер Ромейн.

Несчастный отвлекся от своих горестных дум и зазвенел бутылками за стойкой бара.

Я села рядом с Бабл. Вблизи она не производила впечатления крепко вмазавшей. Мне показалось, что Бабл только изображала из себя пьяную. Во всяком случае, говорила она спокойно и рассудительно:

– Жаль, что наш вечер пошел прахом… А я так надеялась на него, – Бабл улыбнулась мне. – Теперь все соседи, наверняка, судачат о том, что должно произойти с бедным Реем.

– Да, это неприятно, но не смертельно, – заверила я хозяйку дома. – Слухи и сплетни смолкнут, как только выяснится, что предсказание Долорес не сбылось.

Мистер Ромейн подал каждому его напиток.

Абигайль сидела в великолепном огромном кресле, как на троне, и сжимала стакан в руке, как атрибут власти. Сэм расположился на изысканной софе с гнутыми ножками. Эдди о чем-то договаривался с Бенни. Глаза Эдди оставались злыми, весь он был напряжен, как пружина.

Телохранитель подошел к хозяину:

– Я считаю, что не стоит откладывать разговор. Пусть каждый из этих людей скажет все, что знает.

– Подождем Майка, – Ромейн просяще взглянул на своего охранника.

– Майк может задержаться. Время не терпит, – настаивал Говард.

– Ну что может случиться? Бенни охраняет дом, еще один человек Майка стережет черный ход, ты держишь под наблюдением тех, кто в доме. Мне кажется, что опасности пока нет.

– Мое дело – предупредить, – Эдди отошел и закурил, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность.

Хозяева молчали, «гости» делали вид, что их интересует только содержимое стаканов. Я вспомнила, что в моей сумке лежат два купальника с такими рельефами и лямочками, от которых у парня типа Эдди может сразу подняться настроение. Жаль, что я не могу продемонстрировать купальники еще сегодня.

Внезапно Абигайль резко выпрямилась и начала шумно втягивать воздух. Ее ноздри затрепетали.

– Я чую их! Они здесь! Они собрались! – протрубила эта несносная дама.

– Кто? – спросила Бабл.

– Духи зла. Неужели вы ничего не чувствуете? – эта свихнутая продолжала вещать так, словно передача Сэма Варни продолжалась. – Они знают, что здесь произойдет, и очень скоро. Это будет нечто страшное.

– А я думал, что она сознательно дурит головы телезрителям, – хмыкнул Эдди. – Оказывается, эта дама и в самом деле верит во всю эту ерунду.

– Да, они здесь, – Абигайль перешла на шепот. – Я поняла: они собрались, чтобы помочь палачу.

Дверь распахнулась, и кто-то вошел. Я вскрикнула и едва не расплескала свой джин.

Вошедший остановился, огляделся и, широко улыбнувшись, подошел к Ромейну.

– Извини, Рей, я смог вырваться к тебе только сейчас.

– Я все понимаю, – Ромейн облегченно вздохнул. – Как видишь, Майк, «гости» здесь. Правда, эту Кассандру разыскать не удалось, она исчезла прямо из студии.

– Вы говорите про латиноамериканку? Жаль, что Эдди ее упустил.

Тот, кого Ромейн назвал Майком, медленно обвел взглядом каждого их присутствующих. Он по инерции улыбался, но от тяжелого, ледяного взгляда всем стало не по себе. Должно быть, прибыл тот самый Майк Англичанин, про которого тут не раз вспоминали. Эдди говорил о нем со злобой, Ромейн – с надеждой. Наверное, крепкий орешек этот Майк. Я решила рассмотреть его получше. Высокий, плотный, медноволосый… Ничего примечательного, кроме голубых выцветших глаз, из глубины которых тянулся холодок смерти.

Когда Майк остановил свой взгляд на мне, глаза его вспыхнули: я полагаю, что воображение дорисовало все, что скрывалось под моим платьем.

– Я – Мэвис Зейдлиц, – пришлось и мне посмотреть на Англичанина в упор. – Тоже, между прочим, напрягаю извилинку насчет этого прорицания.

– Можете называть меня Майком, – ухмыльнулся он. – Обожаю блондинок. Как правило, чем длиннее их ноги, тем короче эти, как вы их назвали, извилинки.

– Не обижай Мэвис, Майк, – вступился за меня Эдди. – Беби знает свое дело. Что касается извилин, то разве кто-нибудь считал их у тебя?

– Так, может, посчитаемся? – прищурил недобрые глаза Англичанин. – И померяемся?

– Перестаньте! Вечно вы ведете друг с другом холодную войну! – зубы Ромейна лязгнули. – Вы забыли, что мне грозит смерть?

– Конечно, Рей, мы охраняем тебя, нет проблем, – отвлекся Майк. – Что касается моих отношений с Эдди, то я как-нибудь разберусь с ним сам, без свидетелей.

Англичанин подошел к Сэму Варни и спросил:

– Так что там за красотка была на вашей передаче?

Сэм нервно сглотнул. Его тройной подбородок затрясся.

– Я знаю только то, что ее зовут Долорес.

– Расскажите подробнее.

Сэм развел своими пухленькими ручками.

– Мое шоу идет каждую неделю. Я собираю людей необычных, нестандартно мыслящих, чудаков, чудиков… Долорес возникла в моей передаче довольно случайно. Я обратил внимание на то, что она чрезвычайно привлекательна. Сама Долорес сказала, что интересуется вопросами свободной любви. Вот так она появилась в эфире.

Майк повернулся к Абигайль:

– А вы что скажете? У вас, должно быть, глаз наметанный…

Абигайль как будто очнулась и вздрогнула:

– Что? Где? Вы ко мне?

– К вам, бесценная моя. Что вам известно про эту «звезду телеэкрана»? Выкладывайте, нечего стесняться.

Абигайль воздела руки и потрясла ими:

– Что за люди собрались в этом доме! Я думала, что этот, – она указала на Эдди, – редкостный мерзавец, но второй – вообще какая-то тварь ядовитая!

– У меня есть принцип – не бить детей и старух, – рыкнул Майк. – Боюсь, что сегодня я этот принцип нарушу.

Зеленый балахон на мисс Пинчет заколыхался: старуха тяжело дышала, ловила ртом воздух… И все же Абигайль сдержала себя и произнесла то, чего от нее добивался Майк:

– Долорес… я… впервые… увидела на передаче.

Сэм Варни выскочил вперед:

– Если вы хотите знать мое мнение, то эта девушка, назвавшая себя Долорес, очевидно, сморозила глупость. Хотела покрасоваться на телеэкранах, а потом испугалась и сбежала. Мы зря теряем время. Ничего страшного в этом доме не произойдет, я уверен.

– Вы все сказали? – Англичанин бросил на Сэма испепеляющий взгляд. – Так заткнитесь. Если девица хотела покрасоваться, то почему она назвала имя Рея?

– Ну, мне кажется… Друзья мистера Ромейна решили подшутить над ним… Долорес может быть подставной особой. Ее, скажем, попросили сыграть роль прорицательницы… Оригинальная шутка, не более.

Бабл подала голос, и все головы повернулись в ее сторону. Но женушка всего лишь попросила муженька наполнить опустевший стакан.

Майк подвел неутешительный итог:

– Раз никто ничего не знает про эту сучку-латиноамериканку, нам остается ждать утра.

Ромейн, который подавал стакан Бабл, пошатнулся. Потом выбросил руку вперед и согнул в локте: он смотрел на часы.

– Третий час. Полтора часа до собственной смерти. Противное ощущение…

– У вас уже вид покойника, – возвестила из своего кресла Абигайль.

Ромейн повернул напряженное лицо к Говарду:

– Эдди, проверь посты.

Когда Говард вышел, Абигайль продолжила мучить хозяина особняка:

– Да… Что же вы натворили такого, что вам угрожают?

– Кто угрожает? – вскинулся Ромейн.

– Силы зла!

– Если вы не прекратите… Майк! – несчастный посмотрел на Англичанина.

– Ладно тебе… Потерпи полтора часа.

Майк повернулся и тоже вышел.

Время тянулось медленно. Мне казалось, что я слышу, как секунды перетекают в минуты… Атмосфера в гостиной стала невыносимой.

Появился Англичанин и потянулся к своему стакану с виски.

– Ну что? – выдохнул Ромейн.

– Снаружи все спокойно. Бенни стоит у парадного, Джо – у черного хода… А сквозь стены преступники еще не умеют проникать.