Текст книги "Сексуальная клиника"

Картер Браун
Сексуальная клиника

Глава 1

Клиника доктора Ландела располагалась в коннектикутской глубинке, среди весьма живописного оазиса, занимающего около пяти акров. Я остановил машину перед входом в новое трехэтажное здание и вошел. Потасканного вида существо лет пятидесяти, скорее женского пола, окинуло меня взглядом, пока я приближался к столу. Косынка неопределенного темного цвета, туго обтягивающая жесткие, как проволока, волосы, не украшала, а, напротив, делала более резкими острые черты лица.

– Меня зовут Бойд, – представился я. – У меня назначена встреча с доктором Ланделом.

– Кабинет мисс Уинтур дальше по коридору. – Кончик зажатой в руке шариковой ручки указал, в каком направлении следует двигаться. – Вторая дверь направо.

– Не сомневаюсь, что там живописный вид из окна и мисс Уинтур будет в восторге, – вежливо возразил я. – Но у меня встреча не с нею, а именно с доктором Ланделом.

– Никто не может попасть к доктору, не поговорив предварительно с мисс Уинтур, – уверенно заявило существо. – Таковы правила.

– Хорошо! – Мне пришлось сдаться, так как вид существа в темной косынке начинал действовать мне на нервы.

– Не забудьте постучаться и дождаться приглашения войти.

– Конечно, – буркнул я. – И ноги вытереть не забуду.

– Вот в этом сомневаюсь. – Существо хихикнуло.

Я прошествовал дальше по коридору, до второй двери справа, постучал, после чего послушно дождался, пока не услышал низкое сопрано, приглашающее войти. Не будь в комнате письменного стола с обтянутой кожей столешницей, помещение вполне бы можно было принять за гостиную, а не за кабинет. Мои ноги тонули в глубоком шерстяном ковре, а кушетка длиной почти во всю стену могла бы вызвать зависть у голливудского продюсера. Два кресла, гармонирующие с обстановкой, казались настолько глубокими, словно в них можно утонуть, а плотно задернутые шторы на окнах из благородной ткани создавали в комнате приятный полумрак.

Пташка, вспорхнувшая со своего стула и двинувшаяся мне навстречу, заслуживала того, чтобы сниться по ночам.

Отливающие блеском черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны у шеи в тугой пучок. Большие темные глаза излучали не только теплое понимание, но и внутреннюю силу, а пухленькая нижняя губа таила нечто языческое, словно предвкушение упоительных мгновений близости. Красотка была высокой и облачена в униформу медсестры, что должно было навевать мысли о чистоте, но – увы! – скорее внушало обратное. Полные груди натягивали ткань халата, казалось, до предела, а ноги, видные из-под подола, закрытые едва ли до середины бедер, были способны вдохновить скульптора взяться за резец.

– Меня зовут Джейн Уинтур, – произнесла дива грудным сопрано.

– А меня…

– Нет, нет! – страстно прервала она. – Никаких подлинных имен!

– Но я договорился о встрече с доктором Ланделом, и…

– Я в курсе. – Назначением ее улыбки, очевидно, было утешить меня. – Но прежде чем увидеть доктора, вам следует побеседовать со мной.

– Таковы правила, – язвительно закончил я за нее.

– Пожалуй, мы будем называть вас Байроном, – живо добавила она. – Похоже, это имя вполне соответствует вашим резким манерам и поистине сатанинским чертам лица. – Она махнула рукой в сторону одного из кресел. – Присаживайтесь, Байрон… и зовите меня просто Джейн.

– Я Байрон, – обреченно согласился я, погружаясь в объятия ближайшего кресла. – А вы – Джейн. Как же я сразу не догадался!

– Действительно смешно. – Ее улыбка стала почти суровой. – Я рада, что вы уже достаточно расслабились, чтобы шутить.

Она уселась в кресло – точное такое же, как то, в котором сидел я, – и небрежно положила ногу на ногу.

– Все последующие беседы будут записываться на пленку, чтобы избежать участия стенографиста и обеспечить полную приватность вашего досье. Но самая первая беседа, то есть сегодняшняя, не записывается. Просто дружеский разговор с глазу на глаз, чтобы получше узнать друг друга. – Теплая искорка человеческого понимания мерцала в ее больших темных глазах. – И поэтому почему бы, Байрон, не избавиться от тяжкого груза, давящего вам на плечи? Расскажите мне о вашей проблеме. Ведь вы наверняка не оказались бы сейчас здесь, если бы не верили, что мы способны помочь вам.

– А мне кажется, проблема не у меня, а у доктора Ландела, – с нажимом заметил я. – Ведь именно он…

– Пожалуйста, Байрон. – Она осуждающе покачала головой. – Не будьте таким уклончивым. Подобным поведением вы только усложняете себе жизнь. Просто переходите к делу и объясните, в чем у вас затруднения, каковы бы они ни были. Если у вас, скажем, импотенция, так прямо и скажите.

– Импотенция? – Я чуть не поперхнулся.

– Ну вот и отлично, что вы ею не страдаете, – заметила она ободряющим тоном. – А если не импотенция, то что-то еще? Может, отсутствие желания? Или другие отклонения от нормальной сексуальной активности?

– Вот уж чего за собой не замечал, – сдавленным голосом вымолвил я.

– Замечательно! – заявила она все тем же чрезмерно бодрым тоном. – А как насчет того, что зовут фетишизмом? Чрезмерное пристрастие к отдельным частям женского тела или предметам женского туалета, например к туфельке или кружевному платочку. Может, у вас нечто подобное?

– Час от часу не легче! – У меня запершило в горле. – А вы случайно не состоите на учете у психиатра?

– Пожалуйста, Байрон, я же сказала вам – уклончивость, а тем более грубость здесь неуместны. – Улыбка все еще терпеливо кривила ее губы, но во всем облике явственно начала читаться усталость. – Подобное лишь усиливает невроз и затрудняет лечение.

Лечит она здесь или лечится сама – мне было неведомо, но я решил, что с головой у этой красотки явно не в порядке. Однако мне, черт побери, что делать? Может, подыграть ей из забавы? Это лучше, чем просто сидеть и пялиться на ее ноги.

– Честное слово, милочка, – выдал я, затаив дыхание, – мне бы хотелось выложить все начистоту, да язык не поворачивается – я такой застенчивый!

Теплота и понимание в глазах сразу же усилились, и все ее лицо начало светиться, как рождественская елка огоньками.

– Вам следует верить в мое профессиональное умение понимать людей, Байрон, – промурлыкала она, подаваясь ко мне. – Я хорошо знаю обо всех… ну, почти обо всех сексуальных отклонениях лиц обоего пола. Почему бы вам не поведать о своем особом – если оно, конечно, особое – сексуальном расстройстве? Мы сможем тогда обсудить этот предмет. Вы даже не представляете, какое облегчение испытаете уже от одного того, что расскажете вслух о своей проблеме.

– Хорошо. – Я сделал вид, будто нервно облизываю губы. – Пусть будет по-вашему! По части секса у меня прекрасно почти во всех отношениях, только одна беда: стоит мне увидеть привлекательную женщину в униформе…

– В форменной одежде? – уточнила она.

Несколько секунд я беззвучно шевелил губами.

– Нет, – наконец выдохнул я, – не могу, язык не поворачивается.

Она потянулась и нежно потрепала меня по руке.

– Пожалуйста, Байрон, вы должны решиться. Ради меня!

– Это просто жутко, – хрипло выдавил я. – Неприлично до ужаса! Пасть настолько… Я даже думать об этом не могу, а не то что высказать вслух.

– Вам следует искренне высказаться. – В ее голосе была такая убедительность, что позавидовали бы и ведущие популярных телепрограмм. – Давайте, рассказывайте прямо сейчас, Байрон! Итак, стоит вам увидеть привлекательную женщину, одетую… во что?

– В униформу, – простонал я.

– Да, на этом мы и остановились. – Она опять потрепала меня по руке. – Само по себе такое ни о чем плохом ведь не свидетельствует, согласны? Может, вы мне и не поверите, но униформа – один из самых распространенных так называемых фетишей. Вы реагируете на все виды униформы или только на какой-то вполне определенный?

– Лишь на один, – рассеянно подтвердил я.

– Форма американской пехоты? Морские пехотинцы? – В ее голосе звучало одобрение. – Может, полиция?

– На униформу медсестры, – наконец признался я. – На то самое белое одеяние, что сейчас на вас.

– Понимаю! – Ее голос вновь звучал профессионально. – Итак, когда вы видите привлекательную женщину в белой униформе медсестры, что же происходит с вами? Только конкретнее.

– Во мне пробуждается странное чувство. – Мой голос зазвучал глухо. – Желание, которому почти невозможно сопротивляться…

– Желание сделать что?

– Не могу в этом признаться…

– Байрон! – Она выдала мне одобрительную улыбку. – Мы зашли уже настолько далеко, что вам поздно останавливаться.

– Вы просто не представляете себе той бездны, что за этим таится! – страстно заверил я. – Одна страшная мысль преследует меня неотступно все последние годы. Если вдруг я заболею…

– Рано или поздно все заболевают, – констатировала она. – Но в наши дни, когда столько замечательных врачей и медсестер…

– Медсестер! – Я едва не задохнулся. – Разве вам еще не ясно? В том-то все и дело!

Резким движением я поднялся из кресла и начал быстрыми шагами мерить кабинет.

– Как вы думаете, почему я всякий раз, как побываю на улице хотя бы пять минут, делаю по сорок отжиманий и полощу рот? Ради чего? Да для того, чтобы ни в коем случае не заболеть, – вот ради чего! Потому что стоит мне заболеть, знаете, что произойдет?

– Ну так скажите, Байрон! – неуверенно потребовала она.

– Конечно, скажу! – рявкнул я. – Первым делом я, конечно, обращусь к врачу, и он заявит, что мне следует лечь в больницу. В самую классную, и, по его словам, просто немедленно. А когда я окажусь там, меня определят в отдельную палату, обязательно очень хорошую, с микрофонами для внешней и внутренней связи. Затем медсестра, непременно в белой униформе, зайдет ко мне, улыбнется и скажет снять всю одежду и лечь на койку. И знаете, что будет происходить дальше?

– Нет! – Ее глаза слегка расширились. – Нет, не знаю!

– Да я просто тут же просто зверею, вот что! – взвыл я. – Один взгляд на эту милую услужливую медсестру – и в следующую секунду во мне берут верх дикие инстинкты. Она одета в белое, подумаю я, а белое – это цвет девственности, и возможно, что она и есть девственница – кто знает? – но уж точно через десять минут, начиная с этого момента, девственницей она не будет.

– Вы имеете в виду, – голос Джейн Уинтур зазвучал уж слишком профессионально, – что будете испытывать сильное желание изнасиловать эту медсестру?

– Я имею в виду, сестра Уинтур, – произнес я с угрожающим рычанием, – что просто непременно изнасилую эту медсестру. – Я еще разок прошелся взад-вперед по кабинету и остановился напротив ее кресла. – Это учреждение ведь тоже больница, верно? И вы медсестра, не так ли?

– Байрон! – Ее улыбка вдруг стала нервной. – Думаю, для первого разговора мы слишком далеко зашли. Сейчас я отведу вас в кабинет доктора Ландела и…

– Уже поздно, – равнодушно констатировал я. – Да вы и сами это уже понимаете, разве не так? Я изо всех сил старался бороться с собой и, возможно, справился бы, но… нет!.. Вы продолжали лезть мне в душу и наконец разбудили во мне зверя. Мне остается лишь надеяться, что вы потом согласитесь – все произошло целиком по вашей вине. Ну, теперь все!

– Байрон! – отчаянно выкрикнула она, когда я сграбастал ее за халат и вытащил из кресла.

– Какой же это садизм, медсестра! – Я скрипнул зубами. – Привести меня в эту комнату, где такая шикарная кушетка и все наготове…

– Не смейте прикасаться ко мне! – взвизгнула она. – Если хоть пальцем тронете, я позову на помощь доктора Ландела.

– Ну наконец-то! – произнес я спокойным тоном и разжал пальцы, отпуская ее халат. – Ваш доктор сам позвонил мне вчера на Манхэттен на ночь глядя и попросил приехать пораньше с утра для встречи с ним. Мы договаривались на одиннадцать. – Для пущей важности я глянул на свои часы. – Прошло уже целых двадцать минут, поэтому, боюсь, он не в восторге от моей пунктуальности и начинает испытывать нетерпение.

Ее темные глаза расширились до невероятного размера.

– Так вы не Мервин Хиггинс, новый пациент из Айовы, которого ожидали сегодняшним утром?

– Я Дэнни Бойд с Манхэттена, точнее, живу западнее Центрального парка, – уверил я.

– Дэнни Бойд, – повторила она дрожащим голосом. – Какого же черта вы сразу не сообщили мне, что вы действительно именно Дэнни Бойд?

– Я пытался сделать это, вспомните! – Я скорчил страшную гримасу, оскалив зубы. – Но вы и слушать не захотели. Настойчиво называли меня Байроном – потому лишь, что это имя подходит к моей сатанинской внешности.

Она, раскрыв рот и все еще не веря своим ушам, уставилась на меня.

– Так все ваши разговоры о безумии при виде медсестры в униформе и о том, что это вызывает у вас желание изнасиловать медсестру, – тут ее щеки зарделись, – не более чем розыгрыш?

– Я решил, что раз не удается втолковать вам, кто я такой, то можно попробовать подыграть и изобразить из себя потехи ради секс-маньяка, – не стал я лукавить. – Затем, уже начав придуриваться, по вашему виду я заметил, насколько вы наслаждаетесь этим спектаклем, и решил продолжать в том же духе. – Я ухмыльнулся. – Но никаких взаимных обид и оскорбленных чувств как с той, так и с другой стороны, договорились? Я все еще Байрон, а вы по-прежнему Джейн, согласны?

– Вы мерзавец! – произнесла она с нажимом. – Негодяй и жалкий фигляр! Уж я постараюсь выставить вас дураком, чего бы мне это ни стоило!

Глава 2

Доктор Ландел оказался высоким и с хорошо развитой мускулатурой. Его возраст приближался к тому, что принято называть средним. Брюнет с жесткими волосами и элегантной проседью на висках, с медно-красным загаром, одетый в спортивную куртку оливкового цвета, свитер и красно-коричневые спортивные брюки. Доктор напоминал типа из рекламного ролика, который старается убедить в том, что все и так знают: что пить виски на свежем воздухе – это здорово.

– Ценю, что соблюли договоренность и явились точно в назначенное время, мистер Бойд, – произнес он с ноткой сарказма в голосе. – Как я понимаю, вы до некоторой степени частный детектив?

– Совершенно верно, – согласился я, – а вы, как я понимаю, до какой-то степени врач?

– Можете проверить мой профессиональный статус в любое время, когда захотите, мистер Бойд. – Его губы сжались в тонкую линию.

– Увы, про себя такого сказать не могу, – посетовал я. – Что у вас здесь за заведение? Нечто типа последнего прибежища для сексуальных маньяков?

– Я руковожу клиникой, оказывающей помощь в лечении сексуальных расстройств, – холодно пояснил он. – Мы не занимаемся научными исследованиями и сбором статистических данных, наша цель заключается ровно в том, чтобы помочь справиться с любыми проблемами, которые возникают в наиболее важной – надеюсь, это вы не будете оспаривать? – части жизнедеятельности взрослого человеческого организма.

– Насколько я понимаю, для вашего рода занятий вполне уместен лозунг типа: «Нечто прекрасное, если вам это позволяет ваш карман», как пишут в заголовках рекламных объявлений, – глубокомысленно заметил я.

– Здесь, в нашей клинике, – с обидой заявил Ландел, – применяется сексуальная терапия на порядок более высокая, чем у наших коллег в других медицинских учреждениях такого рода. Мы используем суррогатов-мужчин. – На этом его густые брови надменно поднялись. – Надеюсь, вам известно значение этого слова?

– Суррогат, – медленно повторил я. – Какие-то архитектурные излишества в эпоху Средневековья?

Доктор тяжело вздохнул.

– Это означает просто-напросто «заменитель». Другие клиники уже давно обеспечивают своих пациентов суррогатами-женщинами – у нас такое тоже практикуется, – но полагают неприемлемым использовать мужчин. – Тут в его глазах промелькнуло нечто вроде пламени фанатизма. – Мои коллеги попали в старую как мир ловушку: несовместимость медицинских исследований с требованиями морали. Женщине не следует вступать в сексуальные отношения, если не совершено церковное таинство брака и все такое прочее. – Нижняя губа доктора презрительно скривилась. – Иными словами, в практической помощи отказано почти половине населения страны.

– Суррогат-мужчина… – Я ненадолго задумался. – Иначе говоря, если некая представительница слабого пола испытывает затруднения по части того, как вести себя в постели, то вы обеспечиваете ей партнера, который проведет полное обучение технике секса. Я правильно понимаю? – Мое сомнение было явным. – А в заключение бывают выпускные экзамены?

– Ради бога, – огрызнулся Ландел, – мы беседуем не для того, чтобы дать вам возможность поупражняться в шуточках и потренировать ваше примитивное чувство юмора, Бойд. То, о чем я рассказываю, это новое и многообещающее направление сексуальной терапии. Естественно, здесь подразумевается полное отсутствие эмоциональной связи в будущем между пациенткой и суррогатом.

– А вот я хорошо запомнил слова человека, учившего меня, что секс – это глубокое взаимное чувство. Конечно, возможно, что я отстал от жизни…

– Да поймите же, Бойд! – вспыхнул Ландел. – Я пытаюсь дать вам полноценную картину того, чем мы здесь занимаемся, но если вы будете упорствовать в своем намерении изгаляться в остроумии и продолжите тратить на это время, то…

– Хорошо! – сдался я. – Просто услышанное как-то не укладывается в голове, и мне нужно время, чтобы переварить…

– Полагаю, да, – нехотя согласился он. – В любом случае все суррогаты, будь то мужчины или женщины, отбираются мною самым тщательным образом. Они проходят целую серию физических и психологических тестов, прежде чем оказываются допущенными в клинику. Как я уже сказал, суррогатам строго-настрого запрещено завязывать эмоциональные отношения с пациентами или пациентками, и – как дополнительная мера предосторожности – все находящиеся здесь на лечении никому не известны под их настоящими именами. Скажем, Амелия Гудбоди на все время, что находится в клинике, будет просто Дженни.

– И вы при этом единственный, кому доподлинно известно, кто она такая?

– Нет, еще знает мисс Уинтур, моя личная помощница. Персональная история болезни миссис Гудбоди, вместе с пленками с записями бесед и моими пометками, содержится в запертом картотечном шкафу, ключ от которого есть только у меня.

– Так в чем же ваша проблема, доктор? – с нетерпением осведомился я.

– В этот шкаф прошлой ночью кто-то залез, и три истории болезни бесследно исчезли.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– Я знаю, кто это сделал, – процедил Ландел сквозь стиснутые зубы. – Потому что и он тоже исчез вместе с папками. Один из суррогатов-мужчин, по имени Пол Бэйкер.

– Вы хотите, чтобы я нашел его?

– Я хочу, чтобы вы вернули эти папки обратно! – Ландел взялся за кончик своего мясистого носа большим и указательным пальцами и стиснул так, что на глазах выступили слезы. – Уясните себе в полной мере: информация в этих папках, в случае публичной огласки, приведет к скандалу и немедленному закрытию клиники. Не говоря уже о том, во что превратятся жизни трех женщин, чьи досье похищены!

– Как вы думаете, возможны ли другие причины, кроме шантажа, для похищения Бэйкером этих папок?

– Нет! – Доктор уверенно замотал головой. – Какие еще, к черту, могут быть другие причины? Непонятно лишь, собирается ли он шантажировать клинику, то есть меня, или же тех трех женщин, чьи истории болезни оказались у него.

– Дайте я сам попытаюсь догадаться, – отчаянно взмолился я. – Этот Бэйкер и был тем самым суррогатом-мужчиной, которого вы применяли в лечении всех этих трех женщин?

– Попали в точку! – Лицо Ландела исказила гримаса.

– Но как он смог идентифицировать эти папки?

– Мистер Бойд… – Последовал глубокий вздох. – Я нанимаю вас, чтобы вы нашли эти истории болезни и вернули их на место, то есть в клинику. Я уплачу вам вознаграждение – названную вами сумму, не более десяти тысяч долларов, – за возврат мне этих папок.

– Все не так просто! – Нельзя сказать, что его слова произвели на меня неизгладимое впечатление. – Даже если мне удастся вернуть эти истории болезни, у Бэйкера было вполне достаточно времени, чтобы сделать дюжину копий с каждой из них.

– И что вы предлагаете, мистер Бойд?

– Есть один сомнительный шанс, – ответил я. – Если мне удастся добраться до Бэйкера и нагнать на него достаточно страха, чтобы он вернул истории болезни, я заставлю его подписать признание, что он украл их из вашей клиники. Вы сможете потом хранить это признание у себя в сейфе или любом другом надежном месте как верное средство от шантажа, на тот случай, если Бэйкер попытается в будущем воспользоваться этими копиями.

– Где искать его – вот в чем проблема! – вздохнул доктор. – Сейчас он может находиться где угодно. Я предполагаю, что Бэйкер на Манхэттене, но вам, мне кажется, от этого ничуть не легче.

– Если он задумал шантаж, – терпеливо начал объяснять я, – ему все равно придется объявиться, чтобы запросить деньги в обмен на истории болезни.

– И вы станете тем, кого жертва шантажа назначит своим доверенным лицом? – с надеждой предположил Ландел.

– Прямо скажу, не самая оригинальная идея в сложившейся ситуации, – признался я. – В книгах мне такое не попадалось, зато я видел немало фильмов, где эта идея обыгрывалась. Но ничего более действенного мне в голову пока что не приходит. А главное, что вызывает беспокойство, – неизвестно, какую из четырех потенциальных жертв Бэйкер изберет для шантажа.

– Да! Либо он будет шантажировать меня, либо одну из трех несчастных женщин. – Доктор снова до боли стиснул кончик носа. – Полагаю, мы можем ограничить варианты выбора до трех человек, мистер Бойд, поскольку Эврил Пасколл все еще пребывает в клинике. Пока она здесь, маловероятно, что Бэйкер будет пытаться ее шантажировать.

– А как насчет двух других пациенток?

– Одна живет в коттеджном поселке в Коннектикуте, другая – на Манхэттене. – Доктор на мгновение смешался. – Это, конечно, никак не соответствует моим принципам, но я не вижу другого выхода: вам придется установить с ними обеими личный контакт.

– После нескольких недель, которые они провели с суррогатом Бэйкером, я, пожалуй, окажусь для ваших бывших пациенток приятной заменой, – предположил я со знанием дела.

– Если вы прикоснетесь к любой из них, я… – Лицо Ландела вытянулось. – Черт побери, я предпочел бы какой-нибудь другой способ выпутаться из этой мерзкой ситуации!

– Еще не поздно обратиться к полиции, – утешил я его.

При одном упоминании об этом из горла доктора вырвался булькающий звук, отдаленно напоминающий стон.

– Две другие женщины, втянутые в эту грязную историю, – Беверли Гамильтон, та самая, что живет на Манхэттене, и Эллен Драри, живущая в доме на Пятой авеню. Вам следует обсудить с ними создавшуюся ситуацию весьма деликатно… очень-очень деликатно, понимаете?

– Детектив Бойд славится именно умением деликатно обращаться с женщинами, доверенными его попечению, – заверил я, как бы подтверждая нечто само собой разумеющееся. – И мне кажется, идея предварительного звонка – тоже неплохая. Сделайте это, доктор, сообщите им о моем предстоящем визите. Допустим, примерно в таких выражениях: мол, мистер Бойд пользуется вашим глубоким доверием или что-то в этом роде…

– Ох, хотелось бы мне, чтобы это хоть отчасти соответствовало истине, – пробурчал Ландел. – Вам понадобятся их адреса. – И он начал яростно чиркать ручкой в отрывном блокноте, лежащем перед ним на столе.

– Расскажите мне подробнее об этом Бэйкере, – попросил я.

Ландел вырвал из блокнота листок и щелчком отправил его ко мне по столешнице.

– Из-за него я почти утратил теперь веру в человеческое достоинство. А ведь еще недавно считал его лучшим суррогатом-мужчиной. Он идеально подходил для такой работы… Ну, в общем, ему лет двадцать девять или около того. Высокий, черные усы, вьющиеся волосы, всегда аккуратная прическа. Над левой бровью небольшой шрам. Глаза голубые… – Голос Ландела, казалось, утратил силу, но он все же собрался с духом и добавил: – Думаю, обе женщины при беседе смогут лучше описать его портрет.

– Наверное, вы правы, – согласился я, – ведь они столько времени провели с ним один на один, не говоря уже…

– Опять вы за свое, Бойд! Да замолчите же, ради бога! – едва не взвыл Ландел.

– Кроме того, насколько я понял, из-за его внезапного исчезновения появилась вакантная должность суррогата-мужчины, – невозмутимо продолжал я с самым скромным видом, на какой был способен. – Не могли бы вы прямо сейчас оценить мою пригодность для столь деликатной работы, доктор? Я тоже высокий, тоже с аккуратной прической, и мой левый профиль – не сомневаюсь, что вы успели уже это заметить, – само совершенство. Правый, должен признаться, несколько хуже, но разве что самую малость. Знаете, всерьез заниматься сексом я начал еще будучи подростком, но теперь наконец встретил человека, готового платить за то, что я всегда делал бесплатно. Мне не требуется очень высокая зарплата, достаточно просто возможности заработать на жизнь, занимаясь любимым делом. Готов вкалывать и сверхурочно при почасовой оплате, опять же по очень разумным расценкам.

Какой-то миг мне казалось, что Ландел сейчас проглотит свой язык и в результате задохнется, затем доктор издал слабый блеющий звук и замахал обеими руками. С моей точки зрения, это был однозначный жест: убираться ко всем чертям из офиса. Что ж, я из тех неглупых ребят, которые всегда правильно понимают намеки, особенно если те исходят от перспективного работодателя, а потому быстро вскочил на ноги и поспешил к двери. Мимолетный взгляд, брошенный через плечо, перед тем как оказаться в коридоре, убедил меня, что доктор будет жить, ну разве что заработает от чрезмерного напряжения грыжу в паху.

Дверь кабинета мисс Уинтур вдруг открылась, когда я проходил мимо, и два арктически холодных глаза уставились на меня.

– Эй, вы! – бросила она. – Загляните ко мне!

Я шагнул внутрь, она быстро прикрыла дверь и повернула ключ в замке. Затем скрестила руки под навесом пышных грудей, натягивающих до предела тонкую ткань халата, и полыхнула на меня огненным взглядом.

– Решение нанять вас, пожалуй, первая трагическая ошибка, допущенная им за всю жизнь, – холодно заявила мисс Уинтур.

– Вы что, провидица? – опешил я.

– Я его личная помощница, и между нами нет секретов, – ответила она спокойно. – А кроме того, он случайно оставил включенной внутреннюю связь, поэтому я слышала весь ваш разговор. Сделанного не исправишь, но я все же не исключаю возможность – каким бы смешным это ни казалось, – что вам удастся выполнить порученную миссию. Но лишь ради него я допускаю такую возможность – ради желания блага ему, и только!

– У вас что, расстройство из-за Ландела? – участливо поинтересовался я. – Горе неразделенной любви? Одинокие ночи, проводимые в безысходной тоске и томлении по его мускулистому телу, накачанному в спортивных залах, и представительной внешности?..

– Замолчите, – почти прошипела мисс Уинтур, – не то я задушу вас голыми руками! – Она сделала глубокий вздох, и я очередной раз подивился прочности ткани, выдержавшей напор столь рельефно выступающих грудей. – Есть нечто, что вам необходимо знать, прежде чем свалитесь на голову обеим женщинам, иначе ваши шансы на успех уже с самого начала будут нулевые.

– И что же это?

– Во-первых, по какой причине они оказались в клинике. Во-вторых, насколько успешным было лечение. Есть еще и в-третьих, в-четвертых и так далее.

– Хорошо, – согласился я. – Ну, так я само внимание!

– Начнем с Беверли Гамильтон. Ей понадобилось три развода, прежде чем она заподозрила, что должна же быть какая-то иная причина, нежели неправильный выбор спутника жизни, – причина неудачи, постигшей эту мадам во всех трех замужествах. – Голос Джейн Уинтур звучал профессионально бесстрастно. – Наконец до нее дошло, что она фригидна, и это оказалось действительно так. Беверли Гамильтон оставалась у нас, пока не прошла полный курс терапии – целый месяц, – и покинула клинику около шести недель назад, преисполненная уверенности, что теперь может рассчитывать на успех в четвертом замужестве.

– Значит, вылечилась? – вежливо поинтересовался я.

Мисс Уинтур выразительно пожала плечами.

– Будущее покажет. С помощью назначенного ей квалифицированного суррогата-мужчины она определенно способна преодолеть климакс. Но не возьмусь уверенно утверждать, что и с другим мужчиной ей удастся добиться столь же хорошего результата.

– И поскольку Бэйкер был тем самым суррогатом, с которым ей все же повезло, то не значит ли это, что она все еще готова вешаться ему на шею?

– Я не специалист по гаданиям, – с издевкой заметила мисс Уинтур и добавила: – Надеюсь, не все мои слова влетели вам в одно ухо и вылетели в другое?

– Что еще можете добавить существенного? – Я скрипнул зубами.

– Еще много чего, – ответила она, – но, к сожалению, не знаю, какими словами это выразить, чтобы до вас все же дошло… Эллен Драри была нимфоманкой. Можно надеяться, что теперь она в состоянии контролировать свою слабость в большей степени, чем до поступления в клинику, но по сути она так и осталась нимфоманкой. Не зная этого и не будучи настороже, вы окажетесь в ее постели уже через пару минут, вместо того чтобы заниматься тем, для чего вас наняли. Иными словами – будьте осторожны!

– Ей-богу, Джейн, – с уважением ответил я. – Даже не знаю, какими словами выразить, сколь высоко ценю я то, что вы сумели объясниться со мной на столь доступном языке. Уже впору было начать чувствовать себя полным олухом, если не дебилом.

Ее губы скривились в подобие улыбки, от которой могла бы свернуться кровь в жилах.

– Я обращаюсь с людьми совсем не так, как доктор Ландел. Если вы докажете, что голова у вас не только для шляпы, я стану говорить с вами другим языком.

– Знаете, мисс Уинтур, – вымолвил я с ностальгической ноткой в голосе, – мне больше нравилось, как мы общались с вами в самом начале. Нам тогда очень легко удалось найти общий язык, называя друг друга запросто Байрон и Джейн.

– Не напоминайте о том, за что мне теперь стыдно, Бойд, – огрызнулась она. – Кстати, вам следует знать еще кое о чем. Если вы все же найдете Пола Бэйкера, в чем я сильно сомневаюсь, то не думайте, что легко нагоните на него страху. – Теперь на ее губах играла вполне натуральная улыбка. – Помимо того что он не робкого десятка, – сообщила она с довольным видом, – у него черный пояс дзюдо.

Получив напоследок эту приятную новость, я покинул личную помощницу доктора.