Текст книги "Лорд Теней"

– Просто скажи ему, что ты можешь уйти, но всегда к нему вернешься, – посоветовала Эмма. – Скажи, что жалеешь, если когда-то дал ему повод думать иначе.

Марк только кивнул в ответ. Он так никогда ей и не сказал, воспользовался ли ее советом – но она его советом воспользовалась и рассказала Кристине все. Это принесло ей огромное облегчение, и несколько часов Эмма навзрыд проплакала в ее объятиях. Джулиан даже разрешил ей вкратце изложить Кристине ситуацию с Артуром – в достаточной степени, чтобы стало понятно, как важно присутствие Джулиана здесь, в Институте, со своей семьей. Чтобы поделиться этой информацией, она спросила у Джулиана разрешения; разговор вышел ужасно неловкий, но Джулиан, казалось, почти испытывал облегчение от того, что удастся разделить эту тайну еще с кем-то.

Она хотела спросить еще, не планирует ли он вскоре рассказать и остальным Блэкторнам правду об Артуре. Но не смогла. Джулиан окружил себя стенами, которые казались неприступными, как терновые заросли вокруг замка Спящей красавицы. Эмма гадала, заметил ли это Марк или хоть кто-то из остальных – или же это могла увидеть только она.

Сейчас она обернулась взглянуть на Марка. Тот спал на полу, подложив ладонь под щеку. Эмма соскользнула с кровати, устроилась между одеял и подушек и свернулась клубочком рядом с ним.

В ее обществе Марку спалось лучше – так он сказал, и она этому верила. Ел он в последнее время тоже лучше, быстро набирая мышечную массу; его шрамы постепенно бледнели, а на щеки возвращался румянец. Эмма была рада. Может, в глубине души она и умирала от боли каждый день, но это была ее проблема – и она с ней справится. Никто не обязан был ей помогать, и в каком-то смысле она даже приветствовала боль. Та означала, что Джулиану не приходится страдать в одиночестве – даже если он считал именно так.

И если она могла хоть как-то помочь Марку, то это уже было что-то. Она любила его – так, как ей следовало бы любить Джулиана; дядюшка Артур назвал бы это филией, дружеской любовью. И хотя она никогда не смогла бы рассказать Джулиану о том, как именно они с Марком друг другу помогают, по крайней мере, ей казалось, что хотя бы это она может для Джулиана сделать: помочь его брату стать счастливее.

Даже если он никогда об этом не узнает.

Стук в дверь вырвал ее из дремы. Эмма подскочила; в комнате было темно, но она различила в полумраке ярко-рыжие волосы и любопытное лицо Клэри, выглядывавшее из-за двери.

– Эмма? Ты не спишь? Ты что, на полу?

Эмма опустила глаза на Марка. Тот явно спал, свернувшись под одеялами так, что Клэри его не видела. Эмма показала Клэри два пальца; та кивнула и захлопнула дверь; две минуты спустя Эмма уже была в холле, на ходу застегивая толстовку с капюшоном.

– Мы можем где-нибудь поговорить? – спросила Клэри. Она до сих пор такая маленькая, подумала Эмма, что иногда забываешь, что ей уже за двадцать. Забранные назад волосы были заплетены в косички, и от этого Клэри казалась еще моложе.

– На крыше, – решила Эмма. – Я тебя провожу.

Она провела Клэри вверх по лестнице, к стремянке и люку, и затем – на темную просторную крышу. Сама Эмма не была тут с той самой ночи, когда явилась в Институт с Марком. Казалось, с тех пор прошли годы – хотя она и знала, что всего лишь недели.

Черная асфальтовая черепица[11]11
  В Северной Америке черепица из асфальта – один из самых популярных кровельных материалов.


[Закрыть] после дня на жаре все еще оставалась горячей и липкой. Но ночь была прохладной – как и все ночи в пустыне, где температура с закатом падала, точно камень, брошенный с высоты – и океанский бриз шевелил влажные волосы Эммы.

Она пошла по крыше – Клэри шагала следом – к своему любимому месту: оттуда открывался прекрасный вид на шумевший внизу океан, на шоссе, вьющееся по холму под Институтом, и на горы, темными пиками вздымавшиеся вдали.

Эмма уселась на край крыши, подтянув колени к груди, позволив ветру пустыни ласкать ее кожу и волосы. Лунный свет посеребрил ее шрамы – особенно тот крупный, с внутренней стороны правого предплечья. Его она получила в Идрисе, когда проснулась среди ночи, крича и зовя родителей, и Джулиан, зная, что ей нужно, вложил ей в объятия Кортану.

Клэри села рядом с Эммой, склонив голову набок так, словно прислушивалась к ревущему дыханию океана, мягко накрывавшего волной берег и отступавшего прочь.

– Ну, с точки зрения видов нью-йоркский Институт вы точно победили. Там я с крыши не вижу ничего, кроме Бруклина. – Она обернулась к Эмме. – От Джема Карстерса и Тессы Грей тебе привет.

– Это они тебе про Кита рассказали? – спросила Эмма. Джем был очень дальним и очень старым ее родственником – хоть он и выглядел на двадцать пять, ему скорее было сто двадцать пять с лишним. Тесса была его женой – и к тому же могущественной колдуньей. Они обнаружили существование Кита и его отца как раз тогда, когда Джонни Грача растерзали демоны.

Клэри кивнула.

– Они отправились на миссию – и даже не говорят мне, что ищут.

– Я думала, они ищут Черную книгу?

– Как вариант. Я знаю, что первым делом они направились в Спиральный Лабиринт. – Клэри откинулась назад, опираясь на руки. – Знаю, что Джем очень хотел бы быть сейчас рядом с тобой. Чтобы ты могла кому-нибудь выговориться. Я ему сказала, что ты в любой момент можешь выговориться мне, но ты не звонила с той самой ночи после того, как умер Малкольм…

– Он не умер. Я его убила, – перебила Эмма. Ей все время приходилось напоминать себе, что она убила Малкольма, вспорола ему кишки Кортаной, потому что в это упорно не верилось. И от этого было больно, как бывает, если вдруг задеть колючую проволоку: внезапная боль из ниоткуда. Хоть он и получил по заслугам, от этого все равно было больно.

– Я же не должна переживать, да? – сказала Эмма. – Он был ужасным человеком. Мне пришлось это сделать.

– Да, и еще раз да, – отозвалась Клэри. – Но от этого не всегда легче.

Она взяла Эмму за подбородок, повернула ее лицо к себе.

– Слушай, если кто тебя тут и поймет, то я. Я убила Себастьяна. Своего брата. Я вонзила в него нож. – На мгновение Клэри показалась Эмме намного младше своих лет, как будто стала ровесницей Эммы. – Я до сих пор об этом думаю, мне до сих пор это снится. В нем было хорошее – немного, всего крупица, но все это не дает мне покоя. Тот крошечный потенциал, который я уничтожила…

– Он был чудовищем, – в ужасе произнесла Эмма. – Убийцей хуже Валентина, хуже кого угодно. Ты обязана была его прикончить. Если бы ты оставила его в живых, он бы уничтожил мир – в буквальном смысле этого слова.

– Знаю, – Клэри опустила руку. – Для Себастьяна никогда не существовало даже тени шанса на искупление. Но снам это не мешает, разве не так? Во сне я до сих пор иногда вижу брата, который мог бы у меня быть в каком-нибудь другом мире. И у него зеленые глаза. И ты, наверное, видишь Малкольма, которого считала другом. Когда люди умирают, с ними умирают и наши сны о том, кем они могли бы быть… Даже если их кровь – на наших руках.

– Я думала, что буду счастлива, – сказала Эмма. – Все эти годы я хотела только мести тому, кто убил моих родителей. Кем бы он ни был. Теперь я знаю, что с ними случилось, и я убила Малкольма. Но чувствую… пустоту.

– После Темной войны я чувствовала себя так же, – призналась Клэри. – Я столько времени провела в беготне, сражениях и отчаянии. А потом все стало обычным. Но я не доверяла этой «обычности». Мы привыкаем жить определенным образом, пусть даже плохо или трудно. И когда этому приходит конец, остается дыра, которую нужно заполнить. Нам свойственно сразу заполнять ее тревогами и страхами. А чтобы заполнить ее хорошим, требуется время.

Эмма увидела, как на мгновение в лице Клэри проступило прошлое – ей вспомнилась девушка, которая настигла ее в дальней комнатушке Гарда и не дала ей скорбеть в одиночестве. Та, которая сказала: «Герои не всегда побеждают. Иногда они терпят поражение. Но продолжают бороться, продолжают вставать. Они не сдаются. Вот это и делает их героями».

Эти слова помогли Эмме пережить худшие времена.

– Клэри, – проговорила она. – Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно, о чем угодно.

– Найтшейд, – сказала Эмма. – Ну, знаешь, вампир, который…

Клэри явно удивилась.

– Глава вампирского клана Лос-Анджелеса? Которого вы, чуваки, вывели на чистую воду с темной магией?

– Это же была правда? Он действительно пользовался незаконной магией?

Клэри кивнула.

– Да, конечно. Всё у него в ресторане проверили, и да – определенно пользовался. Если бы не пользовался, не сидел бы сейчас в тюрьме!

Она осторожно накрыла руку Эммы своей.

– Знаю, иногда Конклав ошибается, – сказала Клэри. – Но в нем немало людей, которые стараются быть справедливыми. Ансельм правда был плохим парнем.

Эмма безмолвно кивнула. В конце концов, сомневалась она не в Ансельме.

А в Джулиане.

Губы Клэри изогнулись в улыбке.

– Ну ладно, хватит о скучном, – заявила она. – Расскажи мне что-нибудь веселое. Ты о личной жизни уже сто лет как не рассказывала. Ты до сих пор встречаешься с этим Кэмероном Эшдауном?

Эмма покачала головой.

– Я… я с Марком встречаюсь.

– С Марком? – Клэри воззрилась на Эмму так, словно та протянула ей двухголовую ящерицу. – С Марком Блэкторном?

– Нет, с другим Марком. Да, с Марком Блэкторном, – немного резко ответила Эмма. – А что, нельзя?

– Да просто… никогда не представляла тебя с ним вместе. – Клэри, судя по всему, была ошарашена.

– А с кем представляла? С Кэмероном?

– Нет, не с ним. – Клэри подтянула колени к груди, оперлась на них подбородком. – В том и дело, понимаешь, – произнесла она. – Я… в смысле, тот, с кем я тебя себе представляла… это бред какой-то. – Под удивленным взглядом Эммы она опустила глаза. – Наверное, ерунда какая-то. Если ты с Марком счастлива, я за тебя рада.

– Клэри, ты мне что-то не договариваешь?

Последовала долгая пауза. Клэри смотрела на темную воду. Наконец, она заговорила.

– Джейс сделал мне предложение.

– Ого! – Эмма почти раскрыла объятия, чтобы заключить в них Клэри, но вдруг увидела выражение ее лица. И замерла. – Что случилось?

– Я отказала.

– Отказала? – Эмма уронила руки. – Но вы же… вместе… разве вы уже не?..

Клэри поднялась на ноги. Она стояла на краю крыши, глядя на море.

– Мы всё еще вместе, – сказала она. – Я сказала Джейсу, что мне нужно время подумать. Уверена, он думает, что я чокнулась или… Ладно, я понятия не имею, что он думает.

– А тебе оно действительно нужно? – спросила Эмма. – Время подумать?

– Чтобы решить, хочу я за Джейса замуж или нет? Нет, не нужно. – В голосе Клэри звенело напряжение, причину которого Эмма понять не могла. – Нет, я знаю ответ. Конечно, хочу. Для меня существует только он и никого, кроме него, и так будет всегда. Иначе просто и быть не может.

От того, как Клэри это сказала, Эмму пробрала дрожь. Для меня существует только он и никого, кроме него, и так будет всегда. А еще ей стало страшно.

– Тогда почему ты отказала?

– У меня бывают сны… – сказала Клэри. Она пристально глядела на лунную дорожку на темной воде – словно белый мазок на черном холсте. – Когда я была в твоем возрасте. Сны, предвещавшие будущее, сны об ангелах и пророчествах. Когда закончилась Темная война, они прекратились. Я думала, их больше не будет, но в последние полгода… они вернулись.

Эмма почувствовала растерянность.

– Сны?..

– Они не такие четкие, как были когда-то. Но я чувствую… знаю, что грядет что-то ужасное. Вижу стену крови и тьмы. Тьму, которая простирается над миром и поглощает его. – Клэри сглотнула. – И есть кое-что еще. Это даже не образ чего-то, что должно случиться. Скорее, это знание.

Эмма встала. Ей хотелось положить руку Клэри на плечо, но что-то ее удерживало. Это была не Клэри – не та девушка, что утешала ее после смерти родителей. Это была Клэри, которая вошла в Эдом, обитель демонов, и убила Себастьяна Моргенштерна. Клэри, стоявшая лицом к лицу с Разиэлем.

– Знание о чем?

– Что я умру, – сказала Клэри. – И у меня осталось не так много времени. Это будет скоро.

– Это из-за вашей миссии? Ты думаешь, с тобой что-то случится?

– Нет… нет, ничего такого, – ответила Клэри. – Трудно объяснить. Я знаю, что это случится, но не знаю, когда или как.

– Все боятся смерти, – сказала Эмма.

– Не все, – возразила Клэри, – и я ее не боюсь. Но я боюсь оставить Джейса. Боюсь того, что с ним станет. И я думаю, что если мы поженимся, ему будет еще хуже. Брак… многое меняет. Это ведь обещание остаться с человеком. Но я не смогу пообещать остаться надолго… – Она опустила глаза. – Понимаю, похоже на бред. Но я знаю то, что знаю.

Последовало долгое молчание. В тишине у них под ногами шумел океан, пел ветер в пустыне.

– Ты ему сказала? – спросила Эмма.

– Я не говорила никому, кроме тебя. – Клэри обернулась и с беспокойством на нее поглядела. – Я прошу тебя об услуге. О крупной. – Она набрала воздуха в грудь. – Если я действительно умру, скажи им, Джейсу и остальным, что я знала. Я знала, что умру, и не боялась. Скажи Джейсу, что я отказалась выйти за него именно поэтому.

– Я… но почему я?

– Ты единственный человек, кому я могу это рассказать и не получить в ответ истерику – или заявление, что у меня нервный срыв и мне надо к психотерапевту. Саймон бы именно так и сказал. – Глаза Клэри подозрительно блеснули, когда она упомянула своего парабатая. – И я тебе доверяю, Эмма.

– Я это сделаю, – сказала Эмма. – И конечно, ты можешь мне верить, я никому не скажу, но…

– Я верю, что ты сохранишь мою тайну, – перебила ее Клэри. – Во снах я вижу тебя с Кортаной в руке. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Эмму в лоб, почти по-матерински. – Я верю, что ты всегда будешь бороться, Эмма. Я верю, что ты никогда не сдашься.

Кит заметил, что костяшки у него окровавлены, только когда они сели в машину. Когда он ударил по вывеске, то не почувствовал боли. Зато почувствовал сейчас.

Джулиан, который был уже готов завести мотор, заколебался.

– Я мог бы тебя вылечить, – сказал он. – С помощью ираци.

– С помощью чего?

– Это целебная руна, – объяснил Джулиан. – Одна из самых мягких. Как раз разумно будет, если ты начнешь с нее.

У Кита в голове промелькнула тысяча язвительных реплик, но он слишком устал, чтобы произнести их вслух.

– Не тыкай в меня этими вашими волшебными палочками, – буркнул он. – Я просто хочу… – Он чуть было не сказал «домой». – …обратно.

Пока они ехали, Кит молчал и смотрел в окно. Шоссе было почти пустым, серое и безлюдное. Мимо промелькнули дорожные указатели Креншоу и Фэрфакса. Это был не прекрасный Лос-Анджелес пляжей, особняков и зеленых лужаек. То был Лос-Анджелес потрескавшихся тротуаров, увядающих деревьев и неба, свинцового от смога.

Эти места всегда были Киту домом, но сейчас он смотрел на них отстраненно, словно Сумеречные охотники уже втягивали его на свою странную орбиту, прочь от всего, что он знал раньше.

– Что со мной будет? – вдруг прервал он молчание.

– Что? – Джулиан скривился, взглянув на пробку в зеркале заднего вида. Кит видел его сине-зеленые глаза, почти отвратительные в своей необычности. Кажется, у всех Блэкторнов, кроме Тая, глаза были такие (в случае с Марком – один глаз).

– Выходит, Джейс – моя настоящая семья, – сказал Кит. – Но я не могу жить с ним, потому что он со своей красоткой отправляется на какое-то там секретное задание.

– Яблочко от яблони Эрондейлов падает недалеко, – пробормотал Джулиан.

– Что?

– Ее зовут Клэри. Но, в общих чертах, ты прав. Прямо сейчас он забрать тебя не может. Это сделаем мы. И это не проблема. Сумеречные охотники дают приют Сумеречным охотникам. Мы так устроены.

– Ты правда считаешь, что это хорошая мысль? – спросил Кит. – В смысле, у тебя там и так полный дурдом, один только дядюшка-агорафоб да странный братец чего стоят.

Джулиан крепче стиснул руль, но сказал только:

– Тай не странный.

– Я про Марка, – сказал Кит. Последовала странная пауза. – Тай не странный, – добавил Кит, – он просто аутичный.

Пауза продолжилась. Кит даже задумался, не обидел ли он Джулиана.

– Да это фигня, – сказал он наконец. – Когда я еще ходил в школу для простецов, я знавал там ребят из спектра. У Тая есть с ними кое-что общее.

– Какого спектра? – не понял Джулиан.

Кит удивленно посмотрел на него.

– Ты что, правда не понимаешь, о чем я?

Джулиан покачал головой:

– Ты, может, не заметил, но мы не особо погружены в культуру простецов.

– Это не культура простецов. Это… нейробиология. Наука. Медицина. У вас что, и рентгена нет? Антибиотиков?

– Нет, – сказал Джулиан. – Для мелочей, вроде головной боли, есть исцеляющие руны. Для более серьезных вещей – Безмолвные Братья. Медицина простецов у нас под строжайшим запретом. Но если есть то, что мне, по-твоему, следует знать о Тае…

Порой Кит хотел ненавидеть Джулиана, просто страстно этого желал. Джулиан обожал правила. Он казался несгибаемым, раздражающе невозмутимым и бесстрастным, именно таким, каким, судя по рассказам, должны быть Сумеречные охотники. Только вот на самом деле он таким не был. Нескрываемая любовь, с которой Джулиан произносил имя брата, его выдавала.

Кит внезапно напрягся. Недавний разговор с Джейсом отчасти унял тревогу, терзавшую его со времени смерти отца. Джейс представил все в таком виде, словно все еще может стать простым. Словно они все еще живут в мире, где можно положиться на удачу и ждать.

Теперь же, глядя на тянувшееся впереди серое шоссе, он думал: как ему вообще могло прийти в голову, что он сумеет выжить в мире, где все, что он знал, считается дурным знанием, а все его ценности (уж какие были, учитывая, что прививал их ему отец – человек по кличке «Грач-Рвач»), переворачивались с ног на голову.

В мире, где держаться тех, к кому манил его голос крови, означало навлечь на себя ненависть тех, с кем он вырос.

– Неважно, – сказал он. – Я ничего не собирался говорить про Тая. Так, бессмысленная простецовая фигня.

– Кит, мне жаль, – произнес Джулиан. Они уже выехали на прибрежное шоссе. Вдали виднелся океан, высоко стоявшая полная луна отбрасывала на воду безупречно белую дорожку. – Я имею в виду то, что случилось на базаре.

– Они меня теперь ненавидят, – проговорил Кит. – Все, кого я знал.

– Нет, – сказал Джулиан. – Они тебя боятся. Это не одно и то же.

Может, и так, подумал Кит. Но пока что он вовсе не был уверен, что тут есть какая-то разница.

4
Дикий сон

Кристина стояла на вершине холма, где когда-то был дом Малкольма Фейда, и смотрела на развалины.

Малкольм Фейд… Она не знала его так, как Блэкторны. Он был им другом, или, во всяком случае, они так думали, на протяжении пяти лет, и жил в нескольких километрах от них во внушительном особняке из стали и стекла, на безводных холмах Малибу. Кристина бывала здесь однажды вместе с Дианой, и Малкольм покорил ее своим чувством юмора и простым обхождением и приветливостью. Она даже пожалела, что верховный колдун Мехико не кто-то вроде Малкольма – моложавого и симпатичного, а ворчливая старуха с ушами нетопыря, которая жила прямо в Линкольн-Парке[12]12
  Линкольн-Парк – городской парк в черте Мехико.


[Закрыть].

Потом оказалось, что Малкольм – убийца, и все развалилось на куски. Ложь была разоблачена, их вера в него – разбита, безопасность Тавви оказалась под угрозой – пока они не сумели его вызволить, а Эмма не избавилась от Малкольма, пронзив его мечом.

Снизу, с шоссе, доносился шум машин. Чтобы сюда попасть, пришлось карабкаться по холму, и Кристина вспотела, вся кожа зудела. Клэри Фэйрчайлд стояла на груде строительного мусора, который некогда был домом Малкольма, и держала в руках странный предмет, похожий на гибрид клинка серафимов и металлоискателя. Марк, Джулиан и Эмма разбрелись по руинам и рылись в стекле и искореженном металле.

Джейс предпочел провести день с Китом в тренировочном классе Института. Кристину это восхитило. Ее воспитывали в убеждении, что нет ничего важнее семьи, а Кит и Джейс были последними живыми Сумеречными охотниками от крови Эрондейлов. К тому же, Киту нужны были друзья. Он был странным ребенком, еще слишком маленьким, чтобы считаться красивым, но его большие голубые глаза внушали желание довериться ему – даже если он в этот момент как раз обчищал ваш кошелек. Была в нем искорка озорства, напоминавшая ту, что горела в Хайме, лучшем друге детства Кристины. И эта искра с легкостью могла разжечь преступный огонь.

– ¿En que piensas?[13]13
  О чем думаешь? (исп.).


[Закрыть] – спросил подошедший к ней со спины Диего. Он был в джинсах и рабочих ботинках. И прицепил значок Центуриона на свою совершенно обычную черную футболку. Кристина и рада была бы не раздражаться, но ничего не могла с собой поделать.

Диего был красавцем. Говоря начистоту, намного красивее Марка. Черты Диего были более правильными, челюсть – более квадратной, а грудь и плечи – шире.

Кристина отпихнула ботинком несколько кусочков раскрашенной штукатурки. Им с Диего поручили осмотреть восточную часть дома, где раньше, кажется, находились спальня Малкольма и его шкаф. Кристине то и дело попадались обрывки одежды.

– Вообще-то я думала о Хайме.

– О. – В темных глазах Диего читалось сочувствие. – Понятно, что тебе его не хватает. Я тоже по нему скучаю.

– Тогда тебе не помешало бы с ним поговорить. – Кристина понимала, что ее слова звучат недобро, но ничего не могла с собой поделать. Она сама не знала, почему Диего так бесит ее. Может, потому, что она так долго винила его в том, что он ее предал, и теперь ей трудно его простить. А может, дело было в том, что чем меньше она винила Диего, тем более виноватым становился Хайме, а это казалось несправедливым, ведь Хайме тут не было, и он не мог ничего сказать в свою защиту.

– Я не знаю, где он, – сказал Диего.

– Совсем? Не знаешь, где он находится, или не знаешь, как с ним связаться? – это как-то ускользнуло у Кристины из виду. Возможно, потому, что Диего об этом не упоминал.

– Он не хочет, чтобы я его беспокоил, – ответил Диего. – Все мои огненные послания возвращаются непрочитанными. С отцом он тоже не говорил, – их мать умерла. – И ни с кем из кузенов тоже.

– Так откуда тебе вообще знать, жив он или умер? – спросила Кристина, и тут же об этом пожалела. Глаза Диего сверкнули.

– Как бы там ни было, он по-прежнему мой младший брат, – отрезал он. – Если бы он умер, я бы знал.

– Центурион! – Клэри помахала им с вершины холма. Диего, не оглядываясь, ловко поспешил туда. Кристине было совестно, что она его расстроила; ее захлестнуло чувство вины, и она от души пнула тяжелый кусок штукатурки, из которого, как зубочистка, торчал кусок арматуры.

Штукатурка откатилась в сторону. Кристина уставилась на то, что лежало под ней, затем наклонилась и подняла. Перчатка – мужская, кожаная, мягкая как шелк, но в тысячу раз прочнее. Кожа была украшена набивным узором из разломанных надвое золотых корон.

– Марк! – позвала она. – ¡Necesito que veas algo![14]14
  Мне надо, чтоб ты кое на что взглянул (исп.).


[Закрыть]

Мгновение спустя Кристина осознала, что находка застала ее врасплох настолько, что она позвала Марка по-испански – но, судя по всему, это было неважно. Марк уже успел спуститься к ней, легко перепрыгивая с камня на камень. Он стоял рядом с ней, ветер трепал его светло-золотые кудри, открывая заостренные кончики ушей. Вид у него был встревоженный.

– Что там такое?

Она протянула ему перчатку.

– Это же эмблема одного из Дворов фэйри, разве нет?

Марк повертел перчатку в руках.

– Сломанная корона – символ Короля Неблагого Двора, – пробормотал он. – Он считает себя истинным королем и Благого, и Неблагого Дворов, и пока не воцарится над обоими, корона останется разломленной надвое. – Он склонил голову набок, как птица, с безопасного расстояния рассматривающая кошку. – Но перчатки вроде этой… у Кьерана были такие, когда он явился в Охоту. Очень тонкая работа. Обычно их носит только знать. Точнее говоря, обычно только сыновья Короля их и носят.

– Не думаешь, что это Кьерана? – уточнила Кристина.

Марк покачал головой.

– Своих он… лишился. В Охоте. Но это значит, что кто бы ни приходил сюда к Малкольму, и кто бы ни оставил эту перчатку, он занимает высокое положение при Дворе. Или это сам Король.

Кристина нахмурилась.

– Странная находка…

Из ее кос выбились длинные пряди и теперь развевались на ветру. Марк протянул руку и заправил одну ей за ухо. Его пальцы легко коснулись ее щеки, глаза стали мечтательными и отстраненными. От близости, сквозившей в этом жесте, Кристина даже слегка вздрогнула.

– Марк, – сказала она. – Не надо.

Марк уронил руку. В отличие от большинства парней, которым девушка велела ее не трогать, он вовсе не выглядел рассерженным – всего лишь озадаченным и немного грустным.

– Это из-за Диего?

– И из-за Эммы, – очень тихо произнесла Кристина.

Марк, казалось, еще больше удивился.

– Но ты же знаешь, что…

– Марк! Кристина! – позвала их Эмма. Они с Джулианом успели присоединиться к Диего и Клэр. Чувствуя благодарность за то, что не пришлось отвечать Марку, Кристина помчалась вверх по груде камней и стекла, радуясь, что ботинки и доспехи Сумеречной охотницы защищают ее от торчащих острых краев.

– Вы что-то нашли? – спросила она.

– Тебе когда-нибудь хотелось увидеть мерзкое щупальце поближе? – спросила Эмма.

– Нет, – отрезала Кристина, осторожно подходя ближе. На острие странного орудия Клэри было нанизано что-то неприятно обмякшее. Оно слегка подергивалось, обнажая розовые присоски на зеленой крапчатой шкуре.

– Никто и никогда не говорит «да», – печально заметила Эмма.

– Магнус когда-то познакомил меня с колдуном, у которого были такие же щупальца, – заявила Клэри. – Его звали Марвин.

– Не думаю, что это останки Марвина, – заметил Джулиан.

– Я не уверена, что это вообще чьи-то останки, – ответила Клэри. – Чтобы повелевать демонами моря, нужна или Чаша Смерти, или что-то вроде того – например, часть могущественного демона, которую можно было бы зачаровать. Думаю, у нас есть исчерпывающее доказательство связи между смертью Малкольма и недавними атаками головоногих.

– А теперь что? – спросила Эмма, косясь на щупальце. Ей не очень-то нравился океан и обитавшие в нем монстры, хотя на твердой земле она сразилась бы с кем (или с чем) угодно.

– А теперь возвращаемся в Институт, – сказала Клэри, – и будем думать, что делать дальше. Кто хочет понести щупальце?

Добровольцев не нашлось.

– Да ты издеваешься, – сказал Кит. – Не стану я отсюда прыгать.

– Ты хотя бы подумай. – Джейс свесился со стропил. – Это очень легко.

– Просто попробуй разок! – крикнула Эмма. Когда они вернулись из дома Малкольма, она, движимая любопытством, пришла в тренировочный класс – посмотреть, как идут дела. И обнаружила, что Тай с Ливви сидят на полу и наблюдают, как Джейс с переменным успехом убеждает Кита учиться метать ножи (на это Кит охотно согласился), а затем – прыгать и падать (к этому он был решительно не готов).

– А ведь отец предупреждал, что вы попытаетесь меня прикончить, – заявил Кит.

Джейс вздохнул. Он был в тренировочном доспехе и балансировал на сложной системе стропил под островерхой крышей. Эмма годами училась падать с этих самых стропил, и порой ломала кости.

Сумеречный охотник был обязан уметь лазать – демоны были шустрыми, нередко могли похвастаться множеством конечностей и взбирались по стенам стремительно, словно пауки. Так что умение падать было не менее важно.

– У тебя получится! – крикнула Эмма.

– Да ладно? А если меня размажет по полу? – спросил Кит.

– Мы устроим тебе пышные похороны, – пообещала Эмма. – Положим твой труп в лодку и спустим с водопада, как викинга.

– Это из кино, – мрачно посмотрел на нее Кит.

– Возможно, – пожала плечами Эмма.

Джейс, у которого уже лопалось терпение, спрыгнул с самой высокой балки. Прежде, чем беззвучно приземлиться, слегка согнув ноги, он выполнил в воздухе изящное сальто. Затем выпрямился и подмигнул Киту.

Эмма украдкой улыбнулась. Когда ей было двенадцать, она по уши влюбилась в Джейса. Потом это превратилось в желание быть Джейсом – лучшим из всех. Лучшим бойцов, лучшим выживальщиком, лучшим Сумеречным охотником.

Пока что она этого не добилась, но с другой стороны, пытаться она тоже пока не бросила.

Кит, против собственной воли, явно был впечатлен, но потом вновь скривился. На фоне Джейса он казался тощим. Ростом он был почти как Тай, но не такой спортивный. Но в его руках и плечах, тем не менее, чувствовалась сила Сумеречного охотника. Эмма видела его в бою, когда ему грозила реальная опасность. Она знала, на что он способен.

– Ты сможешь, – сказал Джейс, показывая сперва на стропило, а затем на Кита. – Как только захочешь.

Эмма прекрасно понимала выражение глаз Кита. А может, никогда не захочу.

– Какой там девиз у нефилимов?

– Мы прах и тени, – отозвался Тай, не отрываясь от книги, которую читал.

– Некоторые, впрочем, очень даже симпатичный прах, – прибавил Джейс, когда дверь отворилась и в комнату заглянула Клэри.

– Пойдемте в библиотеку, – объявила она. – Щупальце начало разлагаться.

– Как же меня заводят твои развратные разговорчики, – сказал Джейс, натягивая доспешную куртку.

– Взрослые, – с некоторым отвращением произнес Кит и вышел из комнаты. К пущему веселью Эммы, Тай и Ливви тут же вскочили на ноги и последовали за ним. Она гадала, с чего это они так заинтересовались Китом. Неужели только потому, что он был их ровесником? Джейс, подумала она, наверняка списал бы это на знаменитое обаяние Эрондейлов, хотя, насколько ей было известно, его предшественники-Эрондейлы особым обаянием не отличались.

В библиотеке царил некоторый хаос. Щупальце и в самом деле начинало разлагаться, растекаясь липкой лужей розово-зеленой слизи. Эмме она показалась тошнотворно похожей на растаявший мармелад. Как отметила Диана, это значило, что время на определение демона стремительно истекало. И если Маркус не брал трубку, а связываться с Конклавом никто не хотел, оставалось только рыться в книгах, как в старые добрые времена. Каждому было выдано по стопке толстых трудов о морских тварях, и все разбрелись по библиотеке, чтобы изучить картины, рисунки, наброски, а иногда и приколотое к странице фото.

Спустя несколько часов Джейс вдруг решил, что им срочно необходима китайская еда. Судя по всему, без курицы кунг пао[15]15
  Популярное китайское блюдо – обжаренные кусочки курицы с орехами.


[Закрыть] и лапши в соусе из черных бобов ни одна исследовательская работа Института Нью-Йорка не обходилась. Пообещав всем лучшую китайскую еду, какую только можно добыть на Манхэттене, он выпроводил Клэри в пустой кабинет, чтобы та создала там портал. Из всех Сумеречных охотников это умела делать только она.

– Есть! – воскликнула Кристина минут через двадцать после того, как за Джейсом и Клэри закрылась дверь. Она подняла над головой увесистый экземпляр Carta Marina[16]16
  Carta Marina et descriptio septentrionalium terrarium («Морская карта и описание северных земель») – одна из самых ранних и точных карт Северной Европы, созданная шведским ученым, писателем и дипломатом Олафом Магнусом в 1539 году.


[Закрыть].

Все сгрудились вокруг главного стола, и Диана подтвердила, что щупальце принадлежало морскому демону макара[17]17
  В индийской, тибетской буддистской и некоторых других мифологиях – морское чудовище, прообразом которого послужили, согласно различным теориям, крокодилы либо крупные морские млекопитающие.


[Закрыть], который, согласно наброскам между картами, напоминал нечто среднее между осьминогом и слизнем с огромной пчелиной головой.