Текст книги "Академия Сумеречных охотников. Хроники"

Он стоял на ветке. Вместе с Джейсом.

– Теперь повернись лицом к Академии. Не отводи глаз. Используй Академию как горизонт. Равновесие можно держать только так – выбрать точку и сосредоточиться на ней. Перенеси вес чуть вперед – если не хочешь сейчас кувыркнуться назад.

Нет уж. Такого Саймон точно не хотел.

Он чуть подвинулся, приставив одну ногу к другой. Потом повернулся, чтобы отыскать взглядом каменную громаду Академии и своих товарищей по несчастью, толпившихся внизу и не сводящих с него глаз. Особого восхищения на лицах он не заметил, только Джордж поднял большие пальцы.

– Теперь, – продолжал Джейс, – чуть согни колени. А дальше просто сделай один большой шаг вперед. Не прыгай, а шагни. Одной ногой. И когда начнешь падать, держи ноги вместе и расслабься.

Это определенно не самое сложное из того, что Саймону выпадало в жизни. Он точно знал, что ему приходилось совершать и куда более трудные поступки. Например, драться с демонами и возвращаться с того света. Так что прыжок с дерева однозначно не должен вселять в него такой ужас.

Саймон шагнул в воздух и тут же почувствовал, как мозг отреагировал на новую информацию – там ничего нет, не делай этого, там ничего нет… Но импульс движения уже скинул его вторую ногу с ветки, а потом…

Единственное хорошее, что можно было сказать об этом испытании, – то, что все произошло быстро. Благодаря силе тяготения. Несколько мгновений почти блаженного страха и оторопи, а потом – удар, когда ноги встретились с землей. Завибрировали все кости, колени подогнулись, череп тут же отозвался болью, и Саймон упал на бок. Дальше следовало перекатиться и встать на ноги, но он так и остался лежать на земле в позе креветки.

– Подъем, Льюис! – крикнул Скарсбери.

Джейс приземлился следом, словно огромная бабочка-убийца, едва слышно.

– Первый прыжок – всегда самый трудный, – он протянул Саймону руку. – А может, и первые несколько десятков. Я точно не помню.

Все болело, но, кажется, он ничего не сломал и не вывихнул. Удар вышиб воздух из легких, и пришлось несколько раз глубоко вдохнуть. Саймон обернулся, посмотрел на Джорджа. Тот стоял, не сводя с соседа сочувствующего взгляда.

Последние двое студентов выполнили задание – так же скверно, как и Саймон, – и наконец Скарсбери отпустил всех на обед.

Пересекая поле, большая часть группы отчаянно хромала.

С тех пор как Катарина похоронила суп в лесу, Академии пришлось срочно решать задачу, чем кормить студентов. В итоге возродилась старая традиция: готовить блюда разных стран – в знак разнообразия наций, к которым принадлежали студенты Академии. Сегодня, как Саймону сообщили, был день шведской кухни.

На обед подали фрикадельки, чан клюквенного соуса, картофельное пюре, копченого лосося, рыбные шарики, салат из свеклы и, в самом конце, сильно пахнущее блюдо – балтийскую сельдь особого пряного посола. Саймон вдруг осознал, что если бы эти блюда готовили люди, действительно знающие свое дело, все это было бы даже вкусно – за исключением, пожалуй, пряной сельди. Правда, вегетарианцу все равно особо разгуляться было негде.

Он взял картофельное пюре с клюквенным соусом и выскреб из почти пустого контейнера порцию свекольного салата. Какие-то добрые Сумеречные охотники из Аликанте сжалились над студентами и прислали рогалики, которые, впрочем, тут же расхватали – к тому моменту, как Саймон дошел до хлебной корзины, в ней было пусто.

Он развернулся, чтобы отправиться на поиски свободного столика, и чуть не впечатался в Джейса с роллом в руке. От ролла явно уже прилично откусили.

– Сядешь со мной?

Кафетерий Академии больше смахивал на забегаловку, обставленную мебелью из мусорных контейнеров, чем на школьную столовую. Тут были и огромные столы, и совсем крошечные, за которыми с трудом помещались двое. Саймон, слишком раздраженный и уставший, чтобы шутить о свиданиях за обедом, молча последовал за Джейсом к маленькому шаткому столику у стены зала, чувствуя, что на них пялится сейчас вся Академия. Он кивнул Джорджу, надеясь, что тот правильно его поймет и не обидится, что Саймон обедает не с ним. Лавлейс кивнул в ответ.

Джон, Жюли и остальные с элитного курса, разочарованные тем, что на их потоке вводный предмет «Падение с деревьев под руководством Джейса Эрондейла» не предусмотрен, пожирали Джейса глазами. Казалось, они сейчас подскочат и кинутся спасать его от плохой компании, в которую тот по недоразумению угодил. Вытащат его отсюда на носилках из шоколада и роз, приговаривая, что всю жизнь мечтали родить от него детей.

Сев за стол, Джейс тут же молча накинулся на свой обед. Саймон смотрел, как он ест, и ждал, но Джейс, казалось, был полностью поглощен едой. Он взял огромные порции каждого блюда, включая и вонючую балтийскую селедку. Теперь, рассмотрев ее ближе, Саймон начал подозревать, что засолить ее на самом деле забыли. Чтобы засолить рыбу, нужно по меньшей мере уметь готовить и точно следовать рецепту. Возможно, здешние повара и попытались это сделать – но в итоге только изобрели новую форму ботулизма.

Но Джейса, похоже, это не смущало. С другой стороны, он и сам смахивал на героя передачи «Выжить любой ценой» – в общем, на одного из тех ребят, которые голыми руками ловят в речке форель и пожирают ее сырой, пока та еще бьется.

– Ты хотел со мной о чем-то поговорить? – наконец не выдержал Саймон.

Джейс наколол фрикадельку на вилку и задумчиво посмотрел на него.

– Я провожу расследование, – ответил он. – Изучаю свою семью.

– Эрондейлов? – помолчав, уточнил Саймон.

– Не знаю, помнишь ты или нет, но история моего рода – не из самых простых, – пояснил Джейс. – Вообще-то я сам только недавно узнал, что я – Эрондейл. Нужно было привыкнуть. Уж слишком это в некотором роде легендарная семейка.

И он вернулся к еде.

Когда тарелки и чашки опустели, Джейс откинулся на спинку стула и несколько мгновений не сводил с Саймона взгляда. Саймон хотел уже пошутить на тему того, не многовато ли ему, но решил, что его юмора не оценят.

Джейс продолжил разговор:

– Короче, от этого всего я почему-то вспомнил… ну, в общем, тебя. То, что с тобой происходит. Знаешь, как будто во всей этой истории есть что-то важное, но я понятия не имею, что именно. И пытаюсь заполнить эти провалы. Уж очень они разные, эти Эрондейлы: одни – настоящие герои, другие – просто чудовища.

– Тебя это, по идее, волновать не должно, – ответил Саймон. – Дело не в родословной, а в том, какой выбор делаешь ты сам. Но, думаю, тебе и так все время это повторяют. Клэри. Алек. – Он покосился на Джейса. – Изабель.

Джейс выгнул бровь.

– Ты хочешь поговорить об Изабель? Или об Алеке?

– Алек меня ненавидит, и я понятия не имею почему, – отозвался Саймон. – Изабель меня ненавидит, и я знаю почему. Это даже хуже. Так что ответ – нет, я не желаю разговаривать о Лайтвудах.

– Да уж, с Лайтвудами у тебя определенно проблемы, – подтвердил Джейс, сверкнув золотыми глазами. – Все с Алека началось. Как ты уже проницательно заметил, между вами кое-что произошло. Но я не стану в это влезать.

– Что же между нами произошло? Ты меня реально пугаешь. Может, все-таки расскажешь? Пожалуйста, – попросил Саймон.

– Ну уж нет, – отказался Джейс. – Слишком сильные чувства задеты. Слишком больно. Так что извини, но рассказывать тебе было бы неправильно. Не хочу нарываться на неприятности. Я тут только затем, чтобы продемонстрировать будущим Сумеречным охотникам, как спрыгнуть с высоты, не сломав себе шею.

Саймон уставился на него. Джейс невинно хлопал золотыми глазами.

Саймон решил, что в следующий раз, когда встретит Алека, спросит его обо всем. Обо всех секретах, лежащих между ними. Нужно наконец с этим разобраться.

– Но все-таки я тебе кое-что скажу о Лайтвудах, – как бы мимоходом заметил Джейс. – Изабель с Алеком никогда не показывают, что им больно. Но я-то вижу. Особенно когда они пытаются это скрыть. Ей очень плохо, Саймон.

– А я делаю только хуже, – закончил Саймон. Покачал головой. – Я во всем виноват. Парень, которому демон стер память. Парень, который не имеет ни малейшего понятия, что с ним случилось. Парень безо всяких особых талантов, который, скорее всего, убьется в этой школе. Кто тут говорил о чудовищах? Так вот, я и есть чудовище.

– Нет, – ровным голосом отозвался Джейс. – Никто не винит тебя в том, что ты не можешь ничего вспомнить. Ты принес себя в жертву. Ты был смелым. Ты спас Магнуса. И Изабель. И меня. И сгибай колени сильнее.

– Чего?

Джейс поднялся.

– Когда спрыгиваешь с ветки, сгибай колени сразу же. В остальном все было вполне прилично.

– Так что насчет Изабель? – Саймон вернул разговор к прежней теме. – Что мне делать?

– Без понятия, – пожал плечами Джейс.

– То есть ты приперся сюда, чтобы помучить меня и поговорить о себе, любимом? – Саймон начал злиться.

– Ох, Саймон, Саймон, – протянул Джейс. – Может, ты и не помнишь всего, но вот это… это так на тебя похоже!

И он пошел прочь, прекрасно сознавая, что студенты Академии восхищенно следят за каждым его шагом.

После обеда в расписании стояла лекция по истории. Обычно историю читали разным потокам по отдельности, но в некоторых случаях – вот как сегодня – собирали всех вместе в главном зале. От былого великолепия этого зала сейчас не осталось и следа – не считая нескольких сломанных скамей. Студенты приносили стулья из столовой, но мест все равно не хватало. Поэтому элита занимала скамьи и стулья, а отстой сидел прямо на полу впереди всех, словно младшеклассники на групповой школьной фотографии. Впрочем, после утренней тренировки даже просидеть несколько часов на холодном каменном полу казалось роскошью.

Катарина поднялась на шаткую кафедру.

– Сегодня у нас особая гостья, – начала она. – Она посетила Академию, чтобы рассказать вам о роли Сумеречных охотников как вершителей истории. Как вы наверняка знаете – да-да, я оптимистка и я в вас верю, – Сумеречные охотники участвовали во многих важных событиях из истории простецов. А поскольку в их задачи входит, кроме всего прочего, защищать простецов от знаний о Сумеречном мире, иногда приходится брать под контроль создание исторических трудов. Я имею в виду, приходится скрывать истинную суть событий. Придумывать правдоподобные объяснения, не упоминая демонов.

– Как «Люди в черном», – прошептал Саймон Джорджу.

– Поэтому, пожалуйста, сосредоточьте на нашей уважаемой гостье все внимание. – Катарина сошла с кафедры и уступила место высокой молодой женщине.

– Я – Тереза Грей, – глубоким и чистым голосом представилась та. – И я убеждена, что истории имеют огромное значение в нашей жизни.

Девушку скорее можно было принять за второкурсницу колледжа, одетую очень элегантно: в короткое черное платье и кашемировый свитер с накинутым на плечи узорчатым шарфом. Саймон уже однажды видел Терезу Грей – на свадьбе Люка и Джослин. Клэри тогда сказала ему, что эта женщина – которую многие называли просто Тесса – сыграла очень важную роль в ее судьбе, когда сама Клэри была совсем крохой, и что на самом деле Терезе около полутора сотен лет, хоть она не выглядит и на четверть этого возраста.

– Чтобы вы поняли историю, которую я хочу вам рассказать, сначала вам следует узнать, кто и что я такое. Как и Катарина, я – маг. Между тем моя мать не была человеком. Она была Сумеречным охотником.

По залу поползли шепотки, но Тереза сделала вид, что ничего не слышит.

– Я не в силах вынести руны, начертанные на коже, но я жила среди Сумеречных охотников, – продолжала она. – Я была женой Сумеречного охотника. Мои дети – тоже Сумеречные охотники. Я повидала много такого, чего не видел ни один житель Нижнего мира, так что теперь я – чуть ли не единственная, кто помнит правду. Правду, прикрытую вымыслами простецов, которые пытались объяснить последствия встреч наших двух миров. Помимо всего прочего, я – хранитель истории Сумеречных охотников. Есть такая история, о которой многие из вас наверняка слышали, – история о Джеке Потрошителе. Что вы об этом знаете?

Саймон был готов к ее вопросу: чего-то такого он и ожидал. Роман «Из ада» он читал шесть раз и всю жизнь надеялся, что хоть кто-нибудь задаст ему вопрос об Алане Муре или его книге.

Поэтому руку он вскинул так резко, что чуть не вывихнул ее в плече.

– Джек Потрошитель был убийцей, – выпалил Саймон. – В конце девятнадцатого века убивал в Лондоне проституток. Есть версия, что на самом деле он был личным врачом королевы Виктории и все свои преступления совершал, чтобы избавиться от внебрачного ребенка принца.

Тесса улыбнулась.

– Действительно, Джек Потрошитель – это имя, данное убийце. Или, по крайней мере, связанное с серией убийств, совершенных в Лондоне в конце девятнадцатого века. Твоя версия – так называемая версия королевского заговора – давно опровергнута. Но, если я ничего не путаю, именно она легла в основу романа-комикса под названием «Из ада» и одноименного фильма.

Личная жизнь у Саймона и без того была запутанной, но от слов Терезы сердце его дрогнуло. Эта женщина разговаривает с ним о комиксах! Круто!

«Ты кретин, Саймон. Тесса Грей наверняка уже с кем-то встречается».

– Я просто расскажу вам кое-какие факты, – сказала маг. – Когда-то я носила фамилию Эрондейл. В те времена, в 1888 году, по Восточному Лондону прокатилась череда отвратительных убийств…

Лондон, октябрь 1888 года

– По-моему, это неправильно, – заявила Тесса своему мужу Уиллу.

– Да ладно. Ему нравится.

– Знаешь, Уилл, детям что только не нравится! Им нравятся сладости. Им нравится огонь. Им нравится засовывать голову в дымоход. Одним словом, если ему нравятся кинжалы, это еще не значит, что…

– Да ты погляди, как он его уверенно держит!

Джеймс Эрондейл, малыш двух лет от роду, и впрямь управлялся с кинжалом довольно ловко. Словно желая продемонстрировать родителям свое мастерство, он вонзил острие в диванную подушку. Над подушкой взвилась туча перьев.

– Утки, – сообщил мальчик, указывая на кружащиеся в воздухе перышки.

Тесса выхватила кинжал из крошечных ручек сына, заменив опасное оружие деревянной ложкой. Джеймс в последнее время очень привязался к этой ложке, всюду таскал ее за собой и даже отказывался идти без нее в кровать.

– Ложка, – заявил Джеймс, неуверенными шажочками отправляясь в путешествие по комнате.

– Где он нашел этот кинжал? – спросила Тесса.

– Может быть, в оружейной? Я брал его с собой, – ответил муж.

– Может быть?

– Ну да. Может быть.

– И, может быть, Джеймс как-то умудрился снять кинжал со стены? Вынуть из креплений куда выше его роста? – продолжила она. – Видимо, так?

– В нашем удивительном мире возможно все, – дипломатично отозвался Уилл, но тут же сник под суровым взглядом жены. – Я глаз с него не спускал, – попытался оправдаться он.

– Надеюсь… – Тесса мотнула головой в сторону спящей в колыбели у огня крошки Люси Эрондейл. – Надеюсь, ты не станешь давать Люси палаш, пока она хотя бы ходить не начнет. Или я хочу слишком многого?

– По-моему, ничего сверх разумного, – Уилл согнулся в церемонном поклоне. – Все как ты пожелаешь, моя бесценная жемчужина. Захочешь – и единственная моя дочь вообще никогда не возьмет в руки оружие.

Он опустился на колени, и Джеймс подбежал к отцу – похвастаться ложкой. Уилл восхитился так, словно видел ее впервые. Его изрезанная шрамами рука сильно и нежно обнимала сынишку за спину.

– Ложка, – гордо заявил мальчик.

– Я вижу, малыш Джейми, – пробормотал Уилл, вспоминая, как бессонными ночами Тесса пела детям валлийские колыбельные. Любовь его к дочке и сыну была такой же сильной и неизменной, как любовь к жене. А столь же сильную потребность защищать ото всего на свете вызывал у него только один человек. Человек, в честь которого назвали Джеймса. Парабатай Уилла, Джем.

– Вот дядя Джем удивится, – улыбнулась Тесса, обращаясь к сыну.

Они с мужем называли так Джеймса Карстерса только между собой, только в семье. Для всех остальных он был братом Захарией – внушающим страх и уважение Безмолвным Братом.

– Джем, – отчетливо повторил крошка Джеймс, и улыбка Терезы стала шире.

Муж и сын посмотрели на нее, абсолютно одинаково наклонив головы. Черные, цвета грозовых туч волосы обрамляли их лица. Личико Джейми, пока еще маленькое и круглое, по-младенчески пухлое, постепенно станет таким же, как лицо отца. Две пары глаз – большие, яркие темно-синие и маленькие золотые – смотрели на нее с абсолютным доверием и чуть-чуть проказливо. Ее мальчики.

Долгие-долгие лондонские летние дни, к которым Тесса так и не привыкла, хотя прошло уже несколько лет, начинали быстро сокращаться. Солнце больше не светило в окна до десяти вечера – теперь темнело уже в шесть. Тяжелый желтоватый туман клубился за стеклами. Бриджит задергивала шторы, и в комнате становилось темно и уютно.

Как странно – быть одновременно и Сумеречными охотниками, и родителями двоих детей! В их с Уиллом жизни, казалось, не было места ничему, кроме постоянной опасности, – но внезапно появились еще два крошечных человечка. Да, один из этих человечков уже сейчас повсюду носил с собой кинжал, а однажды наступит день, когда оба они начнут тренироваться, чтобы стать воинами, – если, конечно, захотят. Но пока что это просто дети, совсем маленькие. Крошка Джеймс, бегающий по Институту с ложкой в руке. Крошка Люси, дремлющая в колыбели или на руках.

Тесса с удовлетворением замечала, что в последнее время Уилл стал осторожнее и рисковал меньше обычного, – хотя все равно приходилось следить, чтобы нигде не валялись острые предметы, которые могли бы попасть в руки детям. Бриджит хорошо справлялась с малышами, но Тесса с Уиллом все равно старались проводить дома как можно больше времени. Малышка Анна, дочь Сесили и Габриэля, на год старше Джеймса, уже вовсю носилась по Институту и несколько раз чуть не отправилась гулять по Лондону. Хорошо, что тетушка Джессамина неизменно стояла на страже у двери.

Знала ли Анна, что тетушка Джессамина на самом деле – привидение? Неизвестно. Для малышки она была просто верной невидимой силой в дверном проеме, которая разворачивала девочку обратно в Институт и просила ее больше не брать отцовские шляпы.

Жизнь текла мирно. Тесса наслаждалась чувством безопасности, напоминавшим о тех безмятежных временах, когда она еще жила в Нью-Йорке и не знала ничего о том, кто она такая и что за мир ее окружает. Так и теперь, сидя с детьми у камина, она порой чувствовала себя… нормальной. Все вокруг казалось таким обыкновенным, словно и не существовало никогда на свете ни демонов, ни других порождений мрака.

– Что у нас сегодня на ужин? – Уилл засунул кинжал в ящик стола. – Чую запах тушеного ягненка.

Жена уже открыла рот, чтобы ответить, и в это мгновение услышала скрип открывающейся двери. Габриэль Лайтвуд торопливо вошел в комнату, даже не потрудившись снять плащ и распространяя вокруг запах холодного тумана. По выражению его лица Тесса поняла, что спокойным денькам пришел конец.

– Что-то случилось? – спросил Уилл.

– Случилось, – Габриэль сжимал в руках газету под названием «Звезда». – Это ужас.

– Согласен, – отозвался Уилл. – Эти полупенсовые бульварные листки всегда ужасны. Но, кажется, ты расстроен куда больше, чем оно того заслуживает.

– Дело не в бульварных листках. Слушайте.

Он ступил под свет газового рожка, развернул газету и разгладил ее.

– «Кошмар в Уайтчепеле…» – прочитал Габриэль.

– А, так вот ты о чем, – протянул Уилл.

Каждый житель Лондона знал о том, что случилось в Уайтчепеле. Убийства были невероятно безжалостными. Новости о них заполняли страницы всех газет.

– «…продолжается. На этот раз смерть настигла двух жертв. Одна зарублена и обезображена до неузнаваемости; у другой вскрыто и вырвано горло. Преступник снова ускользнул незамеченным. А полиция снова с потрясающей откровенностью признается, что улик у нее нет. Полицейские просто ждут седьмого и восьмого убийств, точно так же, как ждали пятого, – в надежде, что очередная жертва поможет им выйти на след убийцы.

Тем временем Уайтчепел обезумел от страха. Люди боятся даже заговаривать с незнакомцами. Невзирая на все заверения полиции, что у преступника только одна цель и ищет он свои жертвы только среди одной определенной группы общества, мрачные настроения распространяются все быстрее. Никто не знает, на какие шаги пойдут практически беззащитные горожане, чтобы постоять за себя. Не исключено, что они станут расправляться с каждым незнакомцем, которому не посчастливится вызвать их подозрения. Долг журналиста – сохранять хладнокровие и не разжигать страсти, особенно тогда, когда требуются выдержка и ясность мышления. Мы постараемся хранить верность своему долгу и рассказывать об этих зверских преступлениях по возможности спокойно».

– Жуткие дела, – заметил Уилл. – Но в Ист-Энде простецам не так-то просто выжить. Вот и сходят с ума.

– Не думаю, что это простец.

– Я слышал, что убийца разослал в газеты какое-то письмо.

– Да, и очень странное письмо. У меня оно где-то было.

Габриэль подошел к столу в углу комнаты и вынул из ящика аккуратно упакованную стопку газетных вырезок.

– Да, вот оно. «Дорогой редактор, до меня по-прежнему доходят слухи, что полиция меня выследила и схватила. Но я по-прежнему на свободе. До чего же забавно смотреть, как они корчат из себя умников и повторяют, что вышли на след. От шутки о кожаном фартуке я просто живот надорвал. Даю слово, что не перестану потрошить шлюх, пока меня все-таки не загонят в угол. Последняя работа была великолепной. Та девка даже закричать не успела. И как после этого они собираются меня ловить? Я люблю свое дело и буду продолжать дальше. Так что ты еще услышишь обо мне и о моих веселых играх. От последнего дела я сохранил немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, чтобы написать ею это письмо, но она загустела, как клей, так что пришлось взять красные чернила. Надеюсь, это подойдет, ха-ха. Следующей девке я отрежу уши и пошлю их в полицию – просто забавы ради. Придержи это письмо, пока я сделаю свое очередное дело, а потом опубликуй его полностью, как есть. У меня такой славный острый нож, что так и хочется пустить его в дело, подвернулась бы только возможность. Удачи. Твой покорный слуга, Джек Потрошитель».

– Ну и имечко он себе придумал, – заметила Тесса. – Прямо мороз по коже.

– И почти наверняка это фальшивка, – продолжал Габриэль. – Письмо состряпали газетчики, чтобы и дальше наживаться на этих убийствах. Для нас так даже лучше – простецы не усомнятся, что за этой историей стоит человек. Но сейчас я покажу вам еще кое-что.

Жестом пригласив Уилла с Терезой к столу в середине комнаты, он вытащил из-за пазухи карту. Разложил ее на столе.

– Я только что из Ист-Энда, – сказал Габриэль. – Что-то в этой истории не давало мне покоя, но я никак не мог докопаться до причин. Поэтому поехал туда, чтобы взглянуть на все своими глазами. И то, что случилось этой ночью, доказывает мою теорию. В последнее время там и вправду произошла серия убийств, и все жертвы – женщины, которые… которые работают…

– Проститутками, – закончила Тесса.

– Точно.

– У Тессы очень богатый словарный запас, – заметил Уилл. – И это одно из главных ее достоинств. А тебе, Габриэль, – стыд и позор.

– Уилл, послушай меня. – Лайтвуд выдохнул, пытаясь не заводиться.

– Ложка! – встрял Джеймс, подбегая к дяде Габриэлю и обнимая его за ногу. Лайтвуд нежно взъерошил волосы малыша.

– Ты хороший мальчик, – сказал он. – Я нередко удивляюсь, как вообще у Уилла мог родиться такой умница.

– Ложка, – повторил Джеймс, ласково прижимаясь к дядиной ноге.

– Слышишь, Джейми? – подстрекнул Уилл. – Кое-кто тут считает, что я, твой обожаемый папа, – на самом деле не твой папа. Давай докажи, что он ошибается!

– Бриджит, – обратилась Тереза к няне, – можете покормить Джеймса ужином?

И отпрыск Эрондейлов послушно поковылял из комнаты, вцепившись в юбки Бриджит.

– Первое убийство, – начал Габриэль, когда Джеймса увели, – произошло вот тут, на Бакс-роу. Тридцать первого августа. Очень жестокое. На животе у жертвы осталось множество длинных разрезов. Второе случилось на Хэнбери-стрит восьмого сентября. Девушку звали Энни Чэпмен, а нашли ее на заднем дворе одного из домов. По количеству и характеру разрезов это убийство походило на первое, но на сей раз все оказалось куда хуже. У жертвы были вырезаны внутренности. Некоторые органы убийца положил ей на плечо, некоторые бесследно исчезли. Работа была выполнена с потрясающей точностью: без специальных хирургических знаний точно не обошлось. А если учесть, что все это проделали за несколько минут, на улице, практически в полной темноте… Это показалось мне странным. А последние два убийства, несколько ночей назад, превзошли по жестокости даже это. Посмотрите-ка сюда. Первое из них было совершено вот здесь.

Он ткнул пальцем в точку на карте, помеченную как Датфилд-ярд.

– Это сразу за Бернер-стрит, видите? Жертву звали Элизабет Страйд, и ее нашли в час ночи. Раны схожи по характеру с ранами предыдущих жертв, но преступник словно бы не довел дело до конца. Через сорок пять минут на Митр-сквер нашли тело Кэтрин Эддоус.

Габриэль провел пальцем по карте, обозначая маршрут от Бернер-стрит до Митр-сквер.

– Больше полумили, – заметил он. – Я прошел этот путь несколько раз. Второе, последнее убийство – самое отвратительное из всех. Тело жертвы буквально раскромсали на куски, внутренние органы вырезали. Но проделано все чрезвычайно аккуратно и профессионально. И, заметьте, в темноте, не более чем за несколько минут. Такая работа даже у профессионального хирурга заняла бы намного больше времени и по меньшей мере потребовала бы хорошего освещения. То, что я видел, просто невозможно сделать – и тем не менее кто-то это сделал.

Тесса и Уилл сосредоточенно изучали карту. За спинами у них мягко потрескивал огонь в камине.

– У него мог быть экипаж, – наконец сказал Уилл.

– Даже с экипажем у него не хватило бы на это времени. И в то же время нет сомнений, что это – дело рук одного и того же убийцы.

– Может, оборотни постарались?

– Определенно нет, – ответил Габриэль. – И не вампиры. Тела не обескровлены. Их никто не кусал, не ел, не рвал. Они просто вскрыты. Органы удалены и разложены как будто по определенной схеме. Это, – Габриэль для выразительности постучал пальцем по карте, – работа демона. И это уже повергло в панику весь Лондон.

– Но почему тогда демона интересуют только эти женщины? – спросил Уилл.

– Должно быть, у них есть то, что ему нужно. Уайтчепельский дьявол, сдается мне, забирает… э-э-э… детородные органы. Я считаю, мы должны начать патрулировать Ист-Энд, и чем скорее, тем лучше. Вот этот район.

Он обвел окружность в районе Спиталфилда.

– Здесь – центр его активности. Где-то здесь он и прячется. Вы согласны?

– А где Сесили? – поинтересовался Уилл.

– Она уже взялась за дело. Беседует с женщинами на улицах. С ней они охотнее соглашаются говорить. Одним словом, нам надо действовать, и медлить нельзя.

Уилл кивнул.

– У меня только одно предложение. Поскольку эту тварь привлекают, по-видимому, только женщины определенного рода, значит, можно использовать чары…

– Или оборотней, – подхватила Тесса.

– …чтобы приманить демона.

Глаза Уилла вспыхнули синим огнем.

– Ты хочешь, чтобы моя жена и моя сестра стали приманками для этой нечисти?

– Но это самый лучший способ, – принялся оправдываться Габриэль. – И между прочим, твоя сестра – моя жена. И Тесса, и Сесили не новички в нашем деле и на многое способны. К тому же мы будем рядом.

– Хороший план, – вмешалась Тесса, предотвращая спор: она прекрасно знала, что Уилл с Габриэлем могут пререкаться до бесконечности.

Габриэль кивнул.

– Ну так что, вы согласны?

Тесса поймала взгляд ярко-синих глаз мужа.

– Согласна, – сказала она.

– Согласен, – отозвался Уилл. – С одним условием.

– И что же это за ус… – Габриэль не договорил, тяжело вздохнул. – Понял. Брат Захария.

– Этот демон слишком силен, – объяснил Уилл. – Нам может понадобиться целитель. Кто-нибудь из Безмолвных Братьев. Тут особые обстоятельства, согласись.

– Не могу припомнить обстоятельств, которые не показались бы тебе особыми и обошлись бы без его присутствия, – сухо заметил Габриэль. – Ты брата Захарию даже ради сломанного пальца на ноге вызывал.

– Палец уже зеленел, – сказал Уилл.

– Он прав, – вмешалась Тесса. – Зеленый Уиллу совершенно не идет. – Она улыбнулась Габриэлю. – В самом деле, почему бы Джему к нам не присоединиться? Он может оказаться полезен.

Габриэль открыл рот и тут же закрыл, так и не сказав ни слова. До того как Джем Карстерс стал Безмолвным Братом, Лайтвуд был только шапочно знаком с ним, но этот человек ему нравился. Однако, в отличие от Сесили, Габриэль считал ситуацию с Карстерсом очень странной. Тесса когда-то была обручена с Джемом, но, несмотря на это, они с Уиллом считали брата Захарию членом своей семьи и звали участвовать во всех своих начинаниях. Во всяком случае, по возможности.

Лишь немногие в этом мире знали, насколько Уилл с Джемом любили друг друга и как сильно Уилл по нему скучал. Но Тесса это прекрасно понимала.

– Если в наших силах спасти хотя бы одну бедную женщину, мы должны попытаться это сделать, – заявила Тесса. – И если Джем сможет помочь – замечательно. Но если нет – мы с Сесили сами сделаем все, что окажется в наших силах. Надеюсь, никто из вас не считает нас трусихами.

Уилл перевел взгляд с Габриэля на жену. Он смотрел на Тессу, и жесткое лицо его смягчалось: дикий, взъерошенный мальчик исчезал, уступая место тому, кем Уилл и был на самом деле, – человеку, который знал, что такое любить и быть любимым.

– Любовь моя, – он взял жену за руку и поцеловал ее. – Кому, как не мне, знать, насколько ты отважна?

– В том октябре, – продолжала Тереза Грей, – больше не поступало ни одного сообщения об убийствах, совершенных Потрошителем. Лондонский Институт патрулировал район каждую ночь, от заката до восхода. Видимо, нам удалось загнать демона в угол, откуда он опасался высовываться.

На улице уже темнело, хотя стрелки часов едва подползли к трем пополудни. Без солнечного света в зале стало холодать, и все ученики поеживались, поджав ноги и обхватив себя руками, чтобы согреться. Но никто не сводил с мага внимательных глаз. Тесса продолжала рассказывать о зверских убийствах, показывая карты Лондона того времени.

– Думаю, – наконец подытожила она, потерев ладони друг о друга, – что настало время для короткого перерыва. Встретимся через полчаса.

В дни длинных лекций учеников милосердно отпускали на перерывы через каждые несколько часов – сходить в туалет и выпить крепкого чаю. Для этого в одном из залов всегда стояли горячие, исходящие паром чайники. Саймон так замерз, что с удовольствием взял чашку. Кто-то из Сумеречных охотников вновь проявил щедрость и приготовил студентам целый поднос маленьких пирожных.