Текст книги "Механический принц"

Кассандры Клэр
Адские Механизмы. Книга II. Механический принц

Посвящается Элке

Cassandra Clare

THE INFERNAL DEVICES

Book Two

Clockwork Prince

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova bittern SIA

Обложка предоставлена издательством Margaret К. McElderry Books, an imprint of Simon & Schuster Children’s Publishing Division

Copyright © 2011 by Cassandra Clare, LLC

Khalepa ta kala[1]1
  «Красота жестока» (др. – греч.).


[Закрыть]

Вы были последней мечтой моей души… С тех пор как я увидел вас, меня стало мучить раскаяние, а ведь я думал, что давно покончил счеты со своей совестью; и я услышал отголоски давно умолкших голосов, призывавших меня к более возвышенным помыслам. В голове моей стали бродить смутные мысли о возрождении, я хотел начинать жизнь сызнова, стряхнуть с себя всю эту грязь и мерзость и возобновить давно заброшенную борьбу со своими страстями. Но это были мечты, только мечты…

Чарльз Диккенс, «Повесть о двух городах»[2]2
  Пер. Е. Бекетовой.


[Закрыть]

Пролог
Изгои среди мертвых

Все звуки, все очертания предметов вязли в густом тумане, накрывшем город. В разрывах туманной пелены виднелась мокрая черная улица, а за шумом дождя Уилл различал голоса мертвых.

Далеко не все Сумеречные охотники могли слышать призраков – если, конечно, те сами не хотели, чтобы их услышали, – но Уилл Эрондейл мог. Когда он приблизился к старому погосту, отдельные голоса слились в нестройную симфонию криков, стенаний и проклятий. Уилл не впервые приходил на Кладбище скрещенных костей близ Лондонского моста и знал, что его нельзя назвать местом мирного упокоения. Он сгорбился и втянул голову в плечи, чтобы прикрыть уши воротником. Капли дождя блестели на его черных волосах.

До входа на кладбище – кованых железных ворот в высокой каменной стене – оставалось всего полквартала; любой оказавшийся рядом простец не увидел бы за ними ничего, кроме клочка заросшей бурьяном земли. Приблизившись к воротам, Уилл разглядел еще кое-что скрытое от глаз простых смертных: большую бронзовую колотушку в виде костяной руки. Недовольно поморщившись, он взялся за нее и трижды приподнял и отпустил. Гулкий звон разнесся в ночной тишине.

За воротами туман поднимался от сырой земли густым паром, скрывая мерцание костей. Полупрозрачная дымка мало-помалу сгущалась, испуская призрачное голубоватое свечение. Уилл положил руки на решетку ворот; казалось, холод металла проникает сквозь перчатки прямо в кости. Уилл невольно вздрогнул – то был необычный холод. Когда призраки встают из могил, они высасывают тепло из всего, до чего дотянутся. Сумеречный охотник почувствовал, как зашевелились волосы на затылке: из голубого тумана перед ним медленно соткался силуэт старухи в рваном платье и белом переднике. Призрак висел в воздухе, опустив голову.

– Привет, Молли, – произнес Уилл. – Нынче вечером ты прекрасна, как никогда.

Привидение подняло голову. Старая Молли была одним из самых сильных духов, которых Уиллу доводилось встречать. Даже когда в разрыве облаков мелькнула луна, призрачное тело осталось плотным и непрозрачным, почти неотличимым от настоящего. Тугая коса желтовато-седых волос падала Молли на плечо, грубые красные руки упирались в бока. Вот только глазницы ее чернели двумя провалами, и в глубине их трепетали голубые огоньки.

– Уильям Эрондейл, – промолвила она. – Не ожидала увидеть тебя так скоро.

Молли скользнула к воротам с невесомой грацией призрака. Ноги ее были босы и грязны, хотя никогда не касались земли.

Уилл прислонился к решетке.

– Я соскучился по твоему прелестному личику.

Молли ухмыльнулась; огни в глазницах вспыхнули ярким светом, и под полупрозрачной кожей Уилл различил очертания черепа. Облака над кладбищем снова сомкнулись, закрывая луну. Интересно, подумал про себя Уилл, что же такого Молли натворила, что ее похоронили здесь, на неосвященной земле? Жалобные голоса призраков над Кладбищем скрещенных костей принадлежали по большей части проституткам, самоубийцам и мертворожденным младенцам – тем изгоям среди мертвых, кому путь на церковное кладбище был заказан. Впрочем, Молли и здесь неплохо устроилась, так что, надо полагать, жаловаться ей было не на что.

– Так что тебе нужно, юный нефилим? – спросила она. – Яд Мальфаса? Если что, у меня тут завалялся коготь одного демона-моракса. Отлично отполированный, никто и не заметит ядовитого кончика…

– Нет, – покачал головой Уилл. – Мне нужен порошок демона-форайи. Хороший, мелкий порошок.

Молли отвернулась и сплюнула завитком голубого пламени.

– И для чего же он понадобился такому славному молодому человеку?

Уилл подавил тяжелый вздох: Молли никогда не отказывала себе в удовольствии поторговаться. Он уже не раз приходил к ней по поручению Магнуса: сначала за вонючими черными свечками, которые липли к рукам, как смола, потом за костями нерожденного ребенка, затем за мешком фейских глаз – из-за него Уилл испачкал кровью рубашку. По сравнению с этим порошок демона-форайи казался вполне безобидным.

– За дурочку меня держишь? – не унималась Молли. – Это ведь ловушка? Поймаешь меня на торговле такими штуками, и все, прощай, старушка Молли!

– Но ты ведь уже мертва, – напомнил Уилл, стараясь не выдать раздражения. – Что тебе может сделать Конклав?

– Пф-ф, – снова сверкнула глазами Молли. – Безмолвным Братьям все равно, кого держать в своих подземных темницах, живых или мертвых. Уж кому, как не тебе, об этом знать, Сумеречный охотник!

Уилл поднял руки с раскрытыми ладонями.

– Успокойся, старушка, все по-честному. Ты наверняка знаешь, какие слухи ходят по Нижнему миру. У Конклава сейчас есть дела поважнее, чем ловить призраков, торгующих демоническими порошками и кровью фей. – Он снова подался вперед. – Я хорошо заплачу.

Уилл вытащил из кармана батистовый мешочек и картинно встряхнул его. По кладбищу разнесся слабый звон, похожий на звяканье монет.

– Все как ты любишь!

Лицо мертвой женщины исказилось от жадности. Уплотнившись еще больше, она выхватила из руки Уилла мешок и высыпать на ладонь его содержимое – золотые обручальные кольца, каждое с «любовным узелком». Старая Молли, как и многие призраки, без устали искала свой талисман, потерянный кусочек прошлого, который позволит ей умереть окончательно, разорвав узы, удерживающие ее в этом мире. Молли было нужно обручальное кольцо. По словам Магнуса, оно давно лежало на илистом дне Темзы, но старуха принимала в уплату любые кольца в тщетной надежде найти свое.

Ссыпав украшения обратно в мешок, Молли торопливо спрятала его в складках призрачного платья и протянула Уиллу пакетик с порошком. Охотник сунул товар в карман и поднял глаза на привидение, которое уже начало таять.

– Погоди-ка, Молли. Мне нужно еще кое-что.

Призрак замерцал; жадность в нем боролась с нетерпением, да и сохранение облика требовало недюжинных усилий. – Ну ладно. Что тебе нужно? – наконец проворчала Молли.

Уилл замялся. Магнус поручил ему добыть только демонический порошок, но сейчас он собирался спросить кое о чем для себя.

– Любовное зелье…

Молли визгливо рассмеялась.

– Любовное зелье? Для Уилла Эрондейла? Не в моих привычках отказываться от выгоды, но уж кто-кто, а ты прекрасно обойдешься без таких штучек.

– Нет, мне нужно… – Уилл отчаянно подбирал слова. – Не приворотное, а такое, чтобы наоборот, положить конец любви.

– Отворотное зелье? – прищурилась Молли. – Чтобы тебя возненавидели?

– Скорее что-то вроде зелья равнодушия.

Старуха фыркнула – звук вышел на удивление человеческим.

– Боюсь тебя огорчить, нефилим, но заставить девушку себя ненавидеть – проще простого. И тут ты прекрасно справишься без моей помощи.

С этим словами Молли растаяла в клубящемся между могил тумане. Уилл проводил взглядом призрак старой проститутки и вздохнул:

– Это не для нее, – прошептал он едва слышно, прижимаясь лбом к холодной кладбищенской решетке. – Это для меня.

1. В зале совета

 
Над головой прекрасный свод повис,
Где кверху арки поднимались;
Взлетая вверх и опускаясь вниз,
Там ангелы встречались.
 

Альфред Теннисон «Дворец искусств»[3]3
  Пер. с английского Эммы Соловковой.


[Закрыть]

О да! Все в точности, как я себе представляла! – воскликнула Тесс и улыбнулась стоявшему позади нее молодому человеку.

Джеймс Карстерс, в элегантном темном костюме и со взъерошенными ветром серебристыми волосами, улыбнулся в ответ. Он только что помог девушке переступить через лужу и все еще вежливо держал ее за руку, чуть повыше локтя. В другой руке он сжимал трость с нефритовым набалдашником, но если в текущей мимо них толпе кто-то и счел необычным, что столь юный джентльмен ходит с тростью, или обратил внимание на болезненную бледность его лица, то виду не подал.

– Сочту это комплиментом, – сказал Джем. – Я уже начал волноваться, что Лондон тебя окончательно разочарует.

Разочарует. Натаниэль, брат Тесс, обещал ей, что в Лондоне, среди красивых высоких зданий и чудесных парков, для них начнется новая жизнь. Но до сих пор город приносил девушке лишь боль, страдания и опасности, какие она прежде и вообразить не могла. И все же…

– Нет, это невозможно. – Тесс снова улыбнулась Джему.

– Приятно слышать. – Джем говорил абсолютно серьезно. Тесс отвернулась, чтобы окинуть взглядом возвышавшееся перед ними огромное здание – Вестминстерское аббатство, пронзавшее небо своими готическими шпилями. Солнце изо всех сил старалось пробиться сквозь укрывший Лондон облачный полог, и аббатство купалось в его рассеянном свете.

– Так, значит, это здесь? – спросила Тесс, когда Джем потянул ее к входу. – Но оно кажется таким…

– Обычным?

– В общем, здесь слишком много народу, – закончила свою мысль Тесс. Сегодня Аббатство было открыто для туристов, и они сновали туда-сюда через огромные двери с путеводителями Бедекера в руках. В группке одетых не по моде женщин Тесс признала американок – их выговор напомнил девушке о доме, и она почувствовала, как кольнуло сердце. Дамы прошли мимо них по лестнице, спеша за экскурсоводом, и Джем с Тесс без труда присоединились к шумной толпе.

В стенах Аббатства пахло камнем и металлом. Тесс жадно смотрела по сторонам, поражаясь размерам строения. По сравнению с ним Институт Сумеречных охотников выглядел деревенской церквушкой.

– Обратите внимание на разделенный на три части неф, – пробубнил экскурсовод, собираясь рассказать о маленьких часовнях в восточной и западной частях Аббатства. В здании было тихо: никаких служб в это время не проводилось. Джем уводил Тесс все дальше в восточное крыло, и в какой-то момент она поняла, что ступает по камням с выгравированными именами и датами. Она, конечно, знала, что в Вестминстерском аббатстве похоронены короли, королевы, знаменитые воины и поэты, но не ожидала, что ей придется идти прямо по их могилам.

Наконец они добрались до юго-восточного конца церкви. Из окна-розы над головами лился тусклый солнечный свет.

– Я знаю, что нам нужно торопиться на заседание Совета, – сказал Джем, – но я хотел показать тебе Уголок поэтов.

Тесс изумленно оглянулась. Она столько читала об этом месте, где покоились великие английские писатели! Прежде всего в глаза ей бросилась могила Чосера с каменным балдахином, но потом девушка заметила и другие знакомые имена.

– Эдмунд Спенсер и… О! Сэмюэл Джонсон! – ахнула она. – И Кольридж, и Роберт Бернс, и Шекспир!

– На самом деле он похоронен не здесь, – торопливо сказал Джем. – Тут только памятник. Как и у Мильтона.

– Да, я знаю, но… – Тесс посмотрела на Джема и почувствовала, что краснеет. – Я не могу объяснить. Среди этих имен я словно оказалась в кругу близких друзей. Я понимаю, что это глупо…

– Ничуть.

– Как ты догадался привести меня сюда? – спросила Тесс.

– Это было несложно, – улыбнулся Джем. – Когда я думаю о тебе, то всегда представляю с книгой в руках.

И он отвел глаза в сторону, но Тесс успела заметить румянец, вспыхнувший на его щеках. С неожиданной нежностью она подумала, что болезненная бледность мешает Джему скрыть даже малейшее смущение.

Они очень сблизились за последние две недели. Уилл старательно избегал ее, Шарлотта и Генри с головой ушли в дела Конклава и подготовку к Совету, и даже Джессамина постоянно была занята. Но у Джема всегда находилось время для Тесс. Он взял на себя труд познакомить ее с Лондоном. Они побывали в Гайд-парке и в ботанических садах Кью, в Национальной галерее и Британском музее, в Тауэре и у Ворот изменников. Джем сводил Тесс посмотреть, как доят коров в парке Святого Джеймса, и показал торговцев овощами и фруктами на площади Ковент-Гарден. Они гуляли по набережной Виктории, любовались лодками, рассекавшими гладь солнечной Темзы, и ели «кирпичики», которые, несмотря на неаппетитное название, оказались вкусными сэндвичами с маслом и сахаром. Дни сменяли друг друга, и Тесс понемногу исцелялась от боли, причиненной предательством брата и холодностью Уилла; смиряясь с утратой прошлой жизни, она чувствовала себя цветком, пробивающимся сквозь мерзлую землю. Порой она даже смеялась. И благодарить за это следовало Джема.

– Ты и в самом деле замечательный друг! – воскликнула она. Джем промолчал, и Тесс поспешила добавить: – Во всяком случае, я надеюсь, что мы друзья. Ведь ты тоже так думаешь?

Джем повернулся к ней, но прежде чем он успел ответить, раздался замогильный голос:

 
Склонись и прочитай со страхом,
Над чьим сейчас стоишь ты прахом.
Среди камней, в густой пыли,
Нашли покой свой короли[4]4
  Фрэнсис Бомонт, «Над могилами Вестминстерского аббатства», пер. Е. Фельдман.


[Закрыть].
 

Из тени между памятниками выступила темная фигура. Тесс удивленно моргнула, а Джем спросил со сдержанным весельем:

– Все-таки решил почтить нас своим присутствием?

– А я и не говорил, что не приду. – Уилл Эрондейл шагнул вперед, и свет из окна-розы упал на его лицо. Даже сейчас при взгляде на Сумеречного охотника сердце Тесс пропускало удар. Черные волосы, синие глаза, изящно очерченные скулы, пушистые ресницы, пухлые губы – Эрондейла можно было бы назвать миловидным, если бы не выдающийся рост и развитая мускулатура. Ее ладоням доводилось прижиматься к его рукам, поэтому она знала, что на ощупь мышцы Уилла подобны тугим канатам. А пальцы, однажды запутавшиеся в ее волосах, могли быть нежными и ласковыми, несмотря на грубые мозоли…

Усилием воли Тесс отогнала воспоминания. От них не было никакой пользы. Мистер Эрондейл не принадлежал ей – да и вообще никому. В душе Сумеречного охотника был какой-то надлом, и через него сочилась слепая жестокость, отравлявшая все его существо. Уилл причинял боль всем, кто пытался к нему приблизиться.

– Ты опоздаешь на Совет, – добродушно напомнил Джем. Он был единственным, на кого не распространялась зловредность Эрондейла.

– Я выполнял поручение, – ответил Уилл. Даже в неярком свете окна-розы Тесс видела, что он невероятно устал. Глаза Уилла были красны от недосыпа, а круги под ними отливали фиолетовым. Судя по мятой одежде, он не потрудился снять ее перед тем, как упасть в кровать (и это при условии, что он вообще спал в кровати), а волосы явно нуждались в услугах парикмахера. «Но какое мне до этого дело? – строго спросила себя Тесс, старательно отводя глаза от мягких черных завитков, падавших на шею Уилла. – Он ясно дал понять: то, как он выглядит и чем занимается, – не мое дело».

– Я смотрю, вы и сами туда не торопитесь, – заметил Уилл.

– Я хотел показать Тесс Уголок поэтов, – признался Джем. – Решил, что ей будет интересно.

Он говорил так просто и безыскусно, что никто бы и не подумал заподозрить его во лжи или лицемерии. Глядя в открытое лицо Джема, даже Уилл удержался от колкостей. Он просто пожал плечами и быстрым шагом двинулся в сторону Восточной галереи.

В той стороне располагался внутренний сад, по которому неспешно прогуливались туристы. Они переговаривались негромко, словно все еще были в церкви. Никто не обратил внимания на Тесс и ее спутников, когда они приблизились к дубовым дверям, расположенным в каменной стене. Быстро посмотрев по сторонам, Уилл достал стило и легко коснулся правой створки. Двери вспыхнули синим светом и распахнулись. Эрондейл шагнул вперед, Тесс и Джем последовали за ним. Тяжелые дубовые створки захлопнулись с громким стуком, и девушка едва успела подобрать юбки, чтобы их не защемило дверью. Торопливо отступив назад, она принялась озираться по сторонам, пытаясь разглядеть нефилимов в почти кромешной темноте.

– Джем? – окликнула она своего спутника.

Вспыхнул свет, и Тесс увидела Уилла, сжимавшего в руке колдовской камень. Они стояли в большой комнате со сводчатым потолком, каменными стенами и каменным же полом. В дальнем конце помещения Тесс разглядела алтарь.

– Мы в Сокровищнице, – пояснил Уилл. – Раньше здесь находилась казна, и вдоль стен стояли сундуки с золотом и серебром.

– Казна Сумеречных охотников? – спросила Тесс, порядком озадаченная.

– Нет, королевская казна. Поэтому тут такие толстые стены и прочные двери, – пояснил Джем. – Но Сумеречным охотникам тоже кое-что причитается. – Он улыбнулся, увидев выражение ее лица. – Вот уже много веков монархи тайно платят десятину нефилимам, чтобы те защищали их земли от демонов.

– Только не в Америке! – с жаром воскликнула Тесс. – У нас нет монархии…

– Не беспокойся, у вас этим занимается правительство, – бросил Уилл, подходя к алтарю. – Раньше с Сумеречными охотниками сотрудничало военное министерство, а сейчас – министерство юстиции.

Он замолчал, когда алтарь с натужным стоном отъехал в сторону, открывая взору черную дыру в стене. Уилл нырнул в проход, и девушка последовала за колдовским светом, плывущим по длинному коридору, который уходил куда-то вниз. Стены, пол и потолок были высечены из камня, отчего казалось, будто коридор прорубили прямо в скале. Вопреки ожиданиям, на ощупь камень был гладким. Через каждые несколько метров колдовской свет выхватывал из темноты подставки для факелов в виде человеческих рук, растущих прямо из стен. Факелы горели сине-зеленым пламенем.

Тесс услышала, как алтарь вернулся на место; коридор все сильнее забирал вниз. В свете факелов девушка разглядела украшавшую стену резьбу. Неизвестный художник повторял один сюжет, снова и снова изображая объятого пламенем ангела, который поднимался над озером. В одной руке ангел держал меч, в другой – чашу.

Наконец, коридор уперся в массивные серебряные двери. На каждой створке Тесс увидела знакомый узор – переплетенные буквы К, С, С и К.

– Конклав, Совет, Соглашение и Консул, – пояснил Джем прежде, чем она успела спросить.

– Консул – глава Конклава? Что-то вроде короля? – поинтересовалась Тесс.

– Скорее, что-то вроде президента или премьер-министра, – сказал Уилл. – Это выборная, а не наследуемая должность.

– А кто входит в Совет?

– Сейчас сама увидишь. – Уилл толкнул тяжелые двери.

Тесс изумленно открыла рот. Она быстро спохватилась, но, судя по искоркам веселья в глазах Джема, остальные успели заметить ее удивление. За серебряными дверьми располагался огромный зал в форме амфитеатра с длинными изогнутыми скамьями, на три четверти заполненными людьми. Сводчатый потолок зала украшали созвездия. Уилл, Тесс и Джем стояли на самом верху лестницы, которая спускалась между рядами к площадке с неудобными на вид деревянными креслами.

В одном из кресел сидела Шарлотта; рядом с ней Тесс заметила Генри, который нервно оглядывался по сторонам. Шарлотта выглядела невозмутимой, руки ее спокойно лежали на коленях, и только напряженные плечи и поджатые губы выдавали волнение.

Перед ними за огромной кафедрой стоял высокий мужчина с длинными светлыми волосами и густой бородой. Его широкие плечи укрывала черная мантия, наподобие тех, что носят судьи; на рукавах одеяния мерцали вышитые руны. Рядом, в низком кресле, сидел мужчина в темно-синей мантии; его темные волосы были тронуты сединой, гладко выбритое лицо избороздили глубокие морщины. На пальцах его поблескивали перстни с драгоценными камнями. Тесс сразу узнала инквизитора Уайтлоу, человека с ледяными глазами и ледяным голосом, который допрашивал свидетелей от имени Конклава.

– Мистер Эрондейл. – Светловолосый мужчина посмотрел на Уилла и сдержанно улыбнулся. – Как любезно с вашей стороны все-таки явиться на Совет. И мистер Карстерс, я вижу, с вами. А ваша спутница, должно быть…

– Мисс Грей, – закончила вместо него Тесс. – Мисс Тереза Грей из Нью-Йорка.

По рядам собравшихся пробежал легкий шепоток. Уилл напрягся, а Джем набрал воздуха в грудь, словно намереваясь что-то сказать. До Тесс долетело чье-то возмущенное «Перебивать Консула!..» Так, значит, это и был Консул Вейланд, глава Конклава! Оглядев ряды амфитеатра, девушка заметила несколько знакомых: остролицего и длинноносого Бенедикта Лайтвуда, подчеркнуто державшего осанку, и его сына Габриэля Лайтвуда, который старательно смотрел прямо перед собой. Скамьей ниже сидела темноглазая Лилиан Хайсмит. Неподалеку от нее расположились добродушный Джордж Пенхоллоу и бесподобная Каллида, тетя Шарлотты, по обыкновению уложившая седые волосы в тяжелую плетенку, напоминающую корону. Но куда больше в зале было незнакомых лиц. У Тесс возникло чувство, будто она разглядывает картинку в книге, рассказывающей о разных народах мира. Среди светловолосых нефилимов, похожих на могучих викингов из старинных легенд, сидел темнокожий мужчина, напоминавший халифа из сказок «Тысячи и одной ночи». Была здесь даже индианка в украшенном серебряными рунами сари. Сидевшая возле нее женщина в элегантном шелковом платье не спускала глаз с вошедших. Чем-то она походила на Джема: природа одарила незнакомку такими же изящными чертами и схожим рисунком скул, хотя волосы ее, в отличие от серебристой шевелюры Карстерса, были иссиня-черными.

– Что ж, добро пожаловать, мисс Тереза Грей из Нью-Йорка, – произнес Консул. Судя по выражению лица, случившееся его скорее позабавило, чем разозлило. – Мы рады, что вы присоединились к нам сегодня. Как я понимаю, Лондонский Конклав уже задал вам немало вопросов. Но я надеюсь, что вы не сочтете за труд ответить еще на несколько.

Тесс нашла глазами Шарлотту. «Что мне делать?» – мысленно спросила она.

«Отвечай», – едва заметно кивнула Шарлотта.

– Конечно, если это необходимо, – расправила плечи Тесс.

– Тогда прошу вас подойти к скамье Совета, – сказал Консул, и Тесс поняла, что он имеет в виду длинную узкую скамью перед кафедрой. – Ваши друзья могут вас сопровождать, – добавил он.

Уилл пробормотал что-то под нос, но так тихо, что Тесс не расслышала. Троица медленно спустилась к кафедре, и девушка остановилась перед скамьей, не вполне понимая, что делать дальше. С такого расстояния она смогла рассмотреть, что глаза у Консула синие и вполне дружелюбные, а у Инквизитора – темные и мрачные, цветом напоминающие море перед грозой.

– Инквизитор Уайтлоу, – обратился к нему Консул. – Смертный меч, будьте любезны.

Инквизитор поднялся и вынул из складок синей мантии широкий клинок. Тесс сразу узнала длинное серебряное лезвие и рукоять в форме развернутых крыльев. Это был меч из Кодекса, тот самый, который ангел Разиэль достал из озера и вручил Джонатану, первому из Сумеречных охотников.

– Меллартак, – произнесла она имя клинка.

Консул взглянул на девушку с неподдельным изумлением.

– Я вижу, вы разбираетесь, – сказал он. – Должно быть, у вас хороший учитель. Кто с вами занимается? Уильям? Джеймс?

– Тесс не нуждается в учителе, она все схватывает на лету, – бодро ответил Уилл. В мрачной атмосфере Совета его жизнерадостные интонации звучали чужеродно.

– И это еще одна причина, по которой ей не следует здесь находиться!

Тесс не нужно было оборачиваться, чтобы узнать говорившего. Бенедикт Лайтвуд тем временем продолжал:

– Это Совет Сумеречных охотников. Жителям Нижнего мира здесь не место, – жестко произнес он. – Смертный меч не заставит мисс Грей говорить правду, ведь она не одна из нас. Так какая польза от ее присутствия?

– Терпение, Бенедикт. – Консул Вейланд поднял меч с такой легкостью, будто тот ничего не весил. Но взгляд, которым он наградил Тесс, был куда тяжелее. Консул словно видел ее насквозь. – Мы не причиним вам зла, маленькая чародейка. Мы не преступим Закон.

– Не называйте меня чародейкой, – ощетинилась Тесс. – На мне нет колдовской метки.

Эти слова ей уже порядком надоело повторять, но прежде ее допрашивали только рядовые члены Конклава. Перед Консулом она предстала впервые. И от этого высокого мужчины веяло властью и могуществом, которых, по мнению Бенедикта Лайтвуда, так не хватало Шарлотте.

– Тогда кто же вы такая?

– Она не знает, – сухо сказал Инквизитор. – Безмолвные Братья тоже не смогли найти ответ.

– Вы можете сесть и дать показания, – помолчав, решил Консул. – Но вашим словам будет вполовину меньше веры, чем слову любого из Сумеречных охотников. – Он повернулся к Бранвеллам. – Генри, я освобождаю вас от участия в допросе. Можете сесть. Шарлотта, останьтесь.

Тесс проглотила негодование и направилась к нижней скамье амфитеатра. Вскоре к ней присоединился Генри. Супруг Шарлотты выглядел изможденным, рыжие волосы торчали в разные стороны, будто уже и не помнили, когда к ним в последний раз прикасалась расческа. Джессамина тоже была здесь, в платье из бледно-коричневой альпаки; девушка смотрела по сторонам с таким видом, словно происходящее ей до смерти надоело. Тесс села на скамью, Уилл и Джем пристроились по бокам. Джем теперь сидел так близко, что она чувствовала тепло его руки.

Поначалу Совет ничем не отличался от заседаний Конклава, на которых Тесс уже доводилось присутствовать. Консул попросил Шарлотту поведать о событиях той ночи, когда Сумеречные охотники напали на убежище де Куинси, уничтожив самого вампира и тех немногочисленных последователей, которые оставались при нем. Пока нефилимы расправлялись с де Куинси, Натаниэль, брат Тесс, помог Акселю Мортмейну – известному как Магистр – проникнуть в Институт, где он убил двух служителей и чуть не похитил саму Тесс. Когда девушку вызвали для допроса, она повторила то, что говорила уже много раз: что она понятия не имела, где находится ее брат, и никак не могла заподозрить в нем предателя; что до встречи с Темными Сестрами она ничего не знала о своих способностях и всегда считала, что ее родители принадлежат к человеческому роду.

– Мы тщательно изучили биографии Ричарда и Элизабет Грей, и у нас нет никаких причин полагать, что они не были людьми, – выступил Инквизитор. – Их сын тоже, несомненно, человек. Допускаю, что Мортмейн говорил правду, и отец девочки на самом деле демон, но тогда на ее теле имелась бы колдовская метка.

– Вы полны загадок, мисс Грей, но особый интерес представляют ваши способности, – Консул посмотрел Тесс в глаза; взгляд его был прямым и спокойным. – Вы не знаете, каковы их пределы. Вы пытались перевоплотиться в Мортмейна, чтобы проникнуть в его воспоминания?

– Да, пыталась. Он потерял пуговицу. Я думала, это сработает, но…

– Но?

Тесс покачала головой.

– Ничего не получилось. В ней не чувствовалось жизни. Мне не за что было зацепиться.

– Как удобно, – пробормотал Бенедикт, едва слышно, но слова его все же достигли ушей Тесс. Девушка вспыхнула, но промолчала. Консул жестом велел ей возвращаться на скамью; на обратном пути она бросила взгляд на Бенедикта Лайтвуда. Тот сидел, сжав губы в тонкую, злобную линию. Интересно, чем же она ему так насолила?

– И никто не видел Мортмейна после его… ссоры с мисс Грей в Святилище, – продолжил Консул после того, как Тесс вернулась на свое место.

Инквизитор взял с кафедры несколько листов и быстро пробежал по ним взглядом.

– Мы обыскали дом Мортмейна и не нашли там его личных вещей. Со складами и заводами та же история. Мы подключили к делу наших друзей из Скотланд-Ярда, но они пришли к тому же неутешительному выводу: Мортмейн исчез. В буквальном смысле, как и говорил Уильям Эрондейл.

Уилл одарил Инквизитора ослепительной улыбкой, словно благодаря за комплимент, но Тесс подумала, что его улыбка напоминает скорее блеск обнаженного клинка, чем выражение признательности.

– Я предлагаю объявить выговор Шарлотте и Генри Бранвеллам. В дополнение к этому следующие три месяца они должны будут согласовывать со мной все действия Лондонского Конклава и…

– Лорд Консул! – прозвучал в толпе громкий чистый голос. Головы собравшихся повернулись на голос, и Тесс окончательно убедилась, что прервать речь Консула – поступок из ряда вон выходящий. – Позвольте мне сказать!

Вейланд вопросительно поднял брови.

– Бенедикт Лайтвуд, у вас была возможность высказаться во время допроса свидетелей.

– У меня нет вопросов к свидетелям, – ответил Лайтвуд. В колдовском свете его худой носатый профиль еще больше заострился. – Я протестую против вашего решения по поводу Бранвеллов.

Консул наклонился над кафедрой. Тесс невольно подумала, что своими могучими руками он без труда может свернуть Лайтвуду шею. И она бы не возражала против такого исхода.

– И почему же? – спросил Вейланд.

– Думаю, давняя дружба с семейством Фэйрчайлд заставляет вас закрывать глаза на то, что Шарлотта не справляется с обязанностями главы Института, – ответил Бенедикт, и присутствующие дружно затаили дыхание. – Ошибки, которые она допустила в ночь на пятое июля, не просто опорочили Конклав и привели к потере пиксиды. Напрасное нападение на де Куинси стоило нам хороших отношений с Нижним миром.

– С прошениями о возмещении ущерба разберутся сообразно Закону, – пророкотал Вейланд. – Это не ваша забота, Бенедикт…

– И что хуже всего, – возвысил голос Лайтвуд, – она позволила уйти опасному преступнику, который намеревается уничтожить Сумеречных охотников. Из-за нее мы теперь понятия не имеем, где он. Я считаю, что ответственность за поимку Мортмейна должна целиком и полностью лечь на плечи тех, кто его упустил.

Слова Лайтвуда взбудоражили собравшихся; лицо Шарлотты выдавало крайнее смятение, Генри выглядел смущенным, а Уилл побагровел от ярости. При упоминании семейства Фэйрчайлд (должно быть, такую фамилию носили родители Шарлотты) глаза Консула опасно потемнели, но он хранил молчание до тех пор, пока шум в зале не утих. Потом он заговорил:

– Враждебность по отношению к главе своего Конклава не делает тебе чести, Бенедикт.

– Прошу прощения, Консул. Но я убежден, что сохранение этой должности за Шарлоттой – а все мы знаем, что Генри Бранвелл практически не принимает участия в управлении Институтом, – не в интересах Конклава. Женщина не может возглавлять Институт. Женщины руководствуются не логикой и трезвым расчетом, но сердцем и чувствами. Шарлотта, вне всякого сомнения, достойная женщина, но мужчина вряд ли позволил бы обмануть себя такому ничтожеству, как Натаниэль Грей.

– Я тоже ничего не заподозрил! – Уилл вскочил на ноги и повернулся к Лайтвуду, сверля его взглядом. – Он всех нас одурачил. Хотите упрекнуть в недостатке ума и меня, и Джема, и Генри, мистер Лайтвуд?