Текст книги "Тайная жизнь цвета"

Кислотный желтый

В 2015 году Оксфордский толковый словарь английского языка объявил, что его словом года стало даже не слово, а эмодзи[120]120
  Эмодзи, эмотикон – иконка, передающая эмоцию. Прим. пер.


[Закрыть]: «лицо, смеющееся до слез». В том же году Unicode, организация, обеспечивающая унифицированное отображение текстовых символов (и эмодзи) на различных платформах, объявила, что многие годами используют эти маленькие желтые мордашки неверно. Например, смайлик с двумя струями пара из носа – с его помощью передают ярость – изначально был предназначен для изображения триумфа. А эмодзи с кодом 1F633 («Покрасневшее лицо») на разных платформах обозначала разные эмоции: у Apple – тревогу, а у Microsoft – «беспечного типа с застенчивыми глазами»[121]121
  См.: www.unicode.org/review/pri294/pri294-emoji-image-background.html.


[Закрыть].

Дополнительных толкований не требовал, похоже, только оригинальный смайлик. На авторство этой простенькой иконки – идеальный желтый круг, обведенный по контуру черным, две короткие черты для глаз и полукруглый рот – есть несколько претендентов. Первое грубое изображение смайлика появилось в американской телепрограмме в 1963 году; двое братьев из Филадельфии выпустили значки с этой рожицей, и к 1972 году их было продано около 50 млн. Но во время политических пертурбаций 70-х это изображение ребячливой улыбки превратилось в символ подрывной деятельности. К 1988 году смайлик стал феноменом поп-культуры, неразрывно связанным с музыкой и клубной тусовкой. Желтый «смайли» украшал обложки британского сингла группы Talking Heads «Psycho Killer», дебютного сингла «Beat Dis» проекта Bomb the Bass, он отметился на культовом флаере лондонского клуба Shroom, а позже – с крестиками вместо глаз и перекошенным ртом – стал неформальным логотипом группы Nirvana[122]122
  J. Savage, ‘A Design for Life’, in The Guardian (21 Feb. 2009). Доступно на: www.theguardian.com/artanddesign/2009/feb/21/smiley-face-design-history (обращение от 04.03.2016).


[Закрыть]. Версия смайлика с кровавыми пятнами была главным визуальным мотивом комикса-антиутопии 1985 года «Хранители» (Watchmen) Алана Мура и Дэйва Гиббонса.

Вскоре кислотный желтый цвет смайлика стал «фирменным» цветом помешанной на клубной жизни молодежи – мгновенно переходящей от состояния эйфории к бунту, всегда готовой к опасным экспериментам с новыми «веществами». Субкультура рейверов – а точнее, наркотики, с которыми связывали ее распространение, – вызывала в обществе настоящую панику. Словечко «кислота» относилось равно к скрытой энергетике музыки в стиле хаус и к ЛСД, хотя этот «кислотный» желтый цвет, скорее, вызывал ассоциации с лазерными световыми шоу в ночных клубах.

Несмотря на то что сегодня мода на рейв поутихла по сравнению с ее пиком на рубеже тысячелетий, ее неформальный талисман – благодушная кислотно-желтая ухмыляющаяся рожица – продолжает лучиться улыбкой. У нового поколения она обрела совершенно новый смысл. Считается, что первый смайлик-эмотикон появился в сухом, как песок Сахары, электронном письме Скотта Э. Фалмана, научного сотрудника Университета Карнеги-Меллон в 1982 году. Письмо касалось юмора и гласило: «Я бы предложил желающим пошутить следующий набор символов:-)»[123]123
  Цит. по: J. Doll, ‘The Evolution of the Emoticon’, в: Wire (19 Sept. 2012). Доступно на: www.thewire.com/entertainment/2012/09/evolutionemoticon/57029/ (обращение от 06.03.2016).


[Закрыть]. Насколько непритязательным было начало карьеры «смайлика», настолько же имманентным элементом современной коммуникации он стал. Правда, те извилистые пути, что ему пришлось пройти для этого, сегодня по большей части забыты.

Неаполитанский желтый

Где-то в начале 70-х годов XX века в старой немецкой аптеке под Дармштадтом обнаружили коллекцию из 90 бутылочек. Некоторые были круглыми и простыми, как банки для варенья, другие выглядели как чернильницы, третьи напоминали изящные флаконы для духов, закупоренные пробкой. На каждой был ярлычок с аккуратной каллиграфической надписью, но даже с ними было очень сложно определить, что находится внутри. Названия порошков, жидкостей и смол выглядели незнакомо, чужеродно: Viridaёris, CudbeardPersia и Gummigutta[124]124
  E. L. Richter and H. Ha¨rlin, ‘A Nineteenth-Century Collection of Pigment and Painting Materials’, в: Studies in Conservation, Vol. 19, No. 2 (May 1974), с. 76.


[Закрыть]. Бутылочки отправили на исследование в лабораторию в Амстердаме и выяснили, что это была коллекция пигментов, собранных в XIX веке. На одном из ярлычков убористые буквы складывались в описание: Neapelgelb Neopolitanische Gelb Verbidung dis Spießglaz, Bleies. Это была бутылочка с неаполитанским желтым[125]125
  Написание настолько искажено, что перевести эту фразу с немецкого чрезвычайно затруднительно, но «Neapel» означает Неаполь, а Gelb – желтый. Richter and Hа¨rlin, ‘A Nineteenth-Century Collection of Pigmentand Painting Materials’, с. 77.


[Закрыть].

Владелец бутылочки этого еще не знал, но к тому времени, как он поместил ее в свою коллекцию, дни неаполитанского желтого как неотъемлемой части палитры художника были уже сочтены. Его название верно описывает синтетический состав антимоната свинца[126]126
  В XIX и XX веках термин «неаполитанский желтый» неверно применяли и по отношению к другим желтым пигментам, в частности по отношению к желтому сурику. Разницу между ними верно провели лишь в 40-е годы XX века


[Закрыть], обычно бледно-желтого с небольшим намеком на теплые красные обертона. Считается, что впервые этот термин был употреблен в латинском трактате о фресках, написанном между 1693 и 1700 годами Андреа Поццо, итальянским иезуитом и художником эпохи барокко. Он упомянул желтый пигмент luteolum Napolitanum – и то ли это название прижилось, то ли уже существовало к тому времени. С начала XVIII века чаще встречается термин giollolinodi Napoli, который вскоре попадает и в английский язык[127]127
  Eastaughetal., Pigment Compendium, с. 279.


[Закрыть].

Хотя оттенок неаполитанского желтого полюбили – он и выглядел, и «вел себя» лучше желтого крома (см. здесь), все равно он был далеко не самым стабильным пигментом. Джордж Филд одобрительно отметил его «заслуженную репутацию», плотность и «приятный, светлый, теплый желтый тон», но был вынужден признать, что неаполитанский желтый не лишен своих недостатков.

Он не только мог «поменять оттенок даже до почернения во влажном и грязном воздухе», если его неверно лессировать[128]128
  Лессировка – техника нанесения прозрачных слоев поверх высохшего основного слоя краски. Именно промежуточная сушка и неоднородность толщины лессировочных слоев дают сложность и глубину цвета, в противном случае краски просто смешивались бы. Прим. научн. ред.


[Закрыть], надо также следить за тем, чтобы в контакт с ним не вступал никакой железный или стальной предмет. Филд предлагал при работе с этим пигментом пользоваться лопаточкой из слоновой кости или рога[129]129
  Field, Chromatography, с. 78.


[Закрыть].

Часть очарования, исходившая от неаполитанского желтого, состояла в том, что – как и в случае с бутылочками из старой аптеки – никто толком не знал, откуда он взялся. Многие, включая Филда, писавшего в 1835 году, и Сальвадора Дали, писавшего в 1948-м, предполагали, что его добывали на горе Везувий. На самом деле антимонат свинца – один из древнейших синтетических пигментов. Его производили еще в Древнем Египте; процесс подразумевал владение достаточно сложными навыками и специальными знаниями, поскольку базовые вещества – оксид свинца и оксид сурьмы – также надо было производить искусственно[130]130
  Ball, Bright Earth, с. 58, и Lucas and Harris, Ancient Egyptian Materials and Industries, с. 190.


[Закрыть]. Более практической причиной популярности этого пигмента было то, что, помимо желтой железной охры, которая, даже имея наилучшее качество, оставалась немного тусклой и коричневатой, до XX века не существовало абсолютно надежных желтых красителей. Неаполитанский желтый был лучшим из худших и, несмотря на свои недостатки, оставался незаменимым для многих художников. В 1904 году постимпрессионист Поль Сезанн, увидев палитру знакомого художника без этой краски, был поражен до глубины души: «Ты пишешь только этим?! – воскликнул он. – Где же твой неаполитанский желтый?!»[131]131
  Цит. по: Gage, Colour and Culture, с. 224.


[Закрыть]

Желтый хром

Конец обжигающе-жаркого лета 1888 года был счастливейшим моментом в жизни Винсента Ван Гога. Он жил в «Желтом доме» в Арле, на юге Франции, с нетерпением ожидая приезда своего кумира, Поля Гогена. Ван Гог надеялся, что вместе они создадут коммуну художников в Арле, и первый раз в жизни смотрел в будущее с оптимизмом[132]132
  Меньше чем через пять месяцев после приезда Гогена отношения между художниками испортились. Как-то вечером накануне Рождества 1888 года Ван Гог вошел в бордель неподалеку от Желтого дома и передал местной проститутке кусок собственного уха, завернутый в газету. Его направили в психиатрическую лечебницу, затем – в еще одну; 27 июля 1890 года он выстрелил себе в грудь и умер на следующий день.


[Закрыть].

В письме своему брату Тео от 21 августа он сообщил, что получил от Гогена известие о том, что тот «готов выехать на юг, как только позволят обстоятельства», и хочет, чтобы все было безупречно. Он начал работать над серией картин подсолнухов, которыми он планировал заполнить всю студию. Он писал Тео, что работает над ними «с аппетитом марсельца, поедающего буйабес», и надеялся, что они станут симфонией «резких, изломанных тонов желтого» и синего – «от почти прозрачного веронского до чистого василькового, королевского синего, обрамленного тонкими прутками оранжевого крона». Единственное, что мешало ему работать, была, казалось, сама природа. Он обнаружил, что может работать только рано утром: «Потому что цветы быстро вянут и писать надо все сразу, в один прием»[133]133
  Винсент Ван Гог, письма Эмилю Бернару [письмо 665]; Тео Ван Гогу [письмо 666]; и Виллемине Ван Гог [письмо 667]. Доступны на: http://vangoghletters.org/vg/.


[Закрыть].

Авангардистам тех дней были доступны исключительно насыщенные красные и синие тона, но достойного красочного эквивалента третьему базовому цвету – желтому – у них не было. Без этого, как они полагали, было невозможно создать сбалансированную композицию или подобрать достаточно яркую пару цветов в соответствии с импрессионистскими принципами живописного драматизма. Желтый хром появился не сразу, и Ван Гог был одним из многих, кто немедленно «заболел» этим пигментом. Своим появлением этот цвет обязан открытию в 1762 году багрово-оранжевых кристаллов на Берёзовском золотом прииске в Сибири[134]134
  Harley, Artists’ Pigments, с. 92.


[Закрыть]. Ученые-первооткрыватели назвали минерал крокоитом – от греческого krokos (см. здесь), а французы – plomb rouge de Siberie (Сибирский красный свинец).

Сам по себе он не очень годился для производства пигмента – поставки его были нерегулярны, а цена слишком высока. Однако французский химик Луи-Николя Воклен, проведя с крокоитом несколько опытов, обнаружил, что оранжевый минерал содержит и другой элемент[135]135
  Ball, Bright Earth, с. 175; Harley, Artists’Pigments, с. 93.


[Закрыть]. Это был металл, который он назвал хромом, или хромиумом, – от другого греческого слова, означающего «цвет», – поскольку соли этого металла имели необычайно разнообразное количество оттенков. Основной хромат свинца, например, мог меняться в диапазоне от лимонно-желтого до «желто-красного, а иногда до прекрасного темно-красного» в зависимости от метода получения[136]136
  N. L. Vauquelin цит. по: Ball, Bright Earth, с. 176.


[Закрыть]. В 1804 году Воклен предположил, что этот материал может быть полезен для производства красителей; к 1809-му они уже появились на палитрах художников.

К сожалению живописцев и ценителей прекрасного, желтый хром имел скверную привычку темнеть со временем, превращаясь в коричневый. Исследования полотен Ван Гога в Амстердаме последних лет показали, что часть желтого хрома на лепестках цветов сильно потемнела вследствие реакции с другими пигментами на солнечном свету[137]137
  I. Sample, ‘Van Gogh Doomed his Sunflowers by Adding White Pigments to Yellow Paint’, в: the Guardian (14 Feb. 2011); M. Gunther, ‘Van Gogh’s Sunflowers may be Wilting in the Sun’, в: Chemistry World (28 Oct. 2015). Доступно на: www.rsc.org/chemistryworld/2015/10/van-gogh-sunflowers-pi.


[Закрыть]. Подсолнухи Ван Гога, похоже, увядают – так же, как их модели в живой природе.

Гуммигут

Когда Уильям Винсор и Генри Ньютон открыли магазинчик красок и пигментов для художников по адресу: Лондон, Ратбор-плейс, 38, один из их главных товаров поступал из офиса Ост-Индской компании. Каждая партия содержала несколько тонких, завернутых в древесные листья цилиндров цвета застарелой ушной серы, диаметром примерно в десятипенсовик[138]138
  R. Christison, ‘On the Sources and Composition of Gamboge’, в: W. J. Hooker(ed.), Companion to the Botanical Magazine, Vol. 2 (London: Samuel Curtis, 1836), с. 239.


[Закрыть]. Рабочие Winsor & Newton разбивали эти похожие на трубы бруски молотом на наковальне. Размолов куски в муку, они готовили из нее небольшие коричневатые брикеты. Художники с опытом, однако, знали секрет: капля воды превращала эти похожие на ириски брикеты в желтую краску настолько яркую и светлую, что она казалась флуоресцентной.

К тому времени гуммигут уже два столетия входил в палитру художников – Ост-Индская компания впервые импортировала его в 1615 году, – но о том, откуда он берется, было почти ничего не известно[139]139
  Harley, Artists’ Pigments, с. 103.


[Закрыть]. В 1835 году в трактате о пигментах Джордж Филд расплывчато излагал: «…в основном, говорят, он происходит из Камбоджи, что в Индии, и сообщают, что это продукт нескольких деревьев»[140]140
  Field, Chromatography, с. 82.


[Закрыть]. Насчет деревьев он был прав. Гуммигут – отвердевшая смола деревьев семейства Garcinia (гуммигутовые), которые произрастают преимущественно на территории Камбоджи (некоторое время известной также как Кампучия[141]141
  Английское название этого пигмента – gamboge – и происходит от латинского названия Кампучии – Gambogia. Русское – от названия семейства деревьев. Прим. пер.


[Закрыть])[142]142
  Ball, Bright Earth, с. 156.


[Закрыть]. Сбор смолы гуммигутовых требует терпения. На стволе дерева, которому исполнилось не менее десяти лет, делают несколько глубоких надрезов, а вытекающий сок собирают в полые стебли бамбука. Примерно за год стебель заполняется и смола затвердевает. Когда во время правления красных кхмеров некоторые необработанные смолосборники вскрыли, там находили шальные пули, застрявшие в смоле, как древние насекомые в янтаре.

Художники в Японии, Китае и Индии веками использовали этот краситель на живописных свитках, для создания инициалов[143]143
  Инициал – это особо выделенная буква, с которой начинается текст или его раздел. Может быть оформлена как в виде цветной прописной буквы прямо в строке или иногда вынесенной особо за пределы полосы набора, так и с помощью орнаментальных или сюжетных заставок. Прим. научн. ред.


[Закрыть] или миниатюр. Когда он попал в Европу на борту голландского торгового корабля в 1603 году, обделенные яркими пигментами европейские художники с восторгом приняли этот новый, яркий, как солнце, желтый[144]144
  Finlay, Colour, с. 243.


[Закрыть]. Рембрандт предпочитал его среди масляных красок – там гуммигут приобретал золотой оттенок, который часто нимбом окружает фигуры людей на его картинах[145]145
  Ball, Bright Earth, с. 157.


[Закрыть]. Его можно найти также в полотнах и палитрах Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера и сэра Джошуа Рейнольдса[146]146
  J. H. Townsend, ‘The Materials of J. M. W. Turner: Pigments’, в: Studies in Conservation, Vol. 38, No. 4 (Nov. 1993), с. 232.


[Закрыть]. Уильям Хукер, иллюстратор Королевского садоводческого общества, смешивая его с небольшим количеством берлинской лазури (см. здесь), получал зеленый Хукера – идеальный цвет для изображения листьев[147]147
  Field, Chromatography, с. 82.


[Закрыть].

Как и многие старые пигменты, гуммигут обосновался на полках аптекарей так же комфортно, как и на палитрах художников. Доктор медицины Роберт Кристисон в лекции 7 марта 1836 года описал его как «прекрасное сильное слабительное». Даже небольшое его количество вызывало «обильные жидкие выделения»; более крупные дозы могли быть смертельными[148]148
  Christison, ‘On the Sources and Composition of Gamboge’, in Hooker (ed.), Companion to the Botanical Magazine, с. 238.


[Закрыть]. Рабочие Winsor & Newton, дробившие бруски гуммигута, бегали в туалет каждый час. Вряд ли такой побочный эффект сильно красит этот пигмент, но, вероятно, близкое знакомство научного сообщества с гуммигутом подтолкнуло французского физика Жана Перрена в 1908 году использовать его в опытах для подтверждения теории броуновского движения[149]149
  Броуновское движение – беспорядочное движение микроскопических твердых частиц, взвешенных в жидкости, вызванное тепловым движением атомов и молекул жидкости.


[Закрыть], выдвинутой Эйнштейном тремя годами ранее. Перрен продемонстрировал, что в мельчайших (глубиной 0,12 мм) лужицах раствора гуммигута крошечные желтые частицы продолжали, как живые, хаотичное движение, даже если эти лужицы оставались нетронутыми несколько дней. В 1926 году Перрену была присуждена Нобелевская премия[150]150
  G. Hoeppe, Why the Sky is Blue: Discovering the Colour of Life, trans. J. Stewart (Princeton University Press, 2007), с. 203–204.


[Закрыть].

К тому времени гуммигут на палитрах художников уже почти вытеснил ауреолин – искусственный желтый, не такой яркий и светопроницаемый, но менее подверженный выцветанию. Winsor & Newton продолжали получать партии сырого гуммигута до 2005 года. Решение остановить продажи стало, конечно, облегчением для рабочих. Были ли довольны этим художники – вопрос.

Опермент

В трактате Il libro dell’arte («Книга об искусстве») Ченнино Ченнини пишет, что опермент «получают алхимически»[151]151
  Cennini, Craftsman’s Handbook, Vol. 2, с. 28.


[Закрыть]. Уже к началу периода Возрождения большинство пигментов, которыми пользовались художники, были действительно искусственными, но как раз опермент – природный минерал: канареечно-желтый сульфид мышьяка (As₂S₃) с примерно 60-процентным содержанием мышьяка[152]152
  Eastaugh et al., Pigment Compendium, с. 285.


[Закрыть].

В натуральном виде он блестит, напоминая золото. Этот пигмент минерального происхождения (как, скажем, азурит или зеленая медная руда – малахит) наряду с охрой использовали еще древние египтяне. Его следы остались на папирусных свитках, этим пигментом расписаны стены гробницы Тутанхамона, а небольшой мешочек с оперментом обнаружили на полу гробницы[153]153
  E. H. Schafer, ‘Orpiment and Realgar in Chinese Technology and Tradition’, в: Journal of the American Oriental Society, Vol. 75, No. 2 (Apr. – June 1955), с. 74.


[Закрыть]. Этот интенсивный желтый можно найти также в «Келлской книге» IX века, на стенах Тадж-Махала, в средневековом трактате Mappae clavicula. Римляне, также неравнодушные к этому минералу, называли его аурипигментом («золотистым»). Используя опермент и как краситель, они считали, что из него можно каким-то магическим путем извлечь золото. Плиний пересказывает историю о том, что император Калигула в погоне за богатством переплавлял опермент в огромных количествах, но так и не получил вожделенного сокровища. Такие эксперименты были не только бессмысленны – опермент не содержит ни следа драгоценного металла, – они были потенциально фатальны для рабов, которые добывали минерал.

Ченнини предупреждал читателей: «Следите, чтобы он не попал вам в рот – иначе вы серьезно пострадаете»[154]154
  Cennini, Craftsman’s Handbook, Vol. 2, с. 28–29.


[Закрыть]. Фактически, опермент смертельно опасен. В мельчайших количествах он использовался в качестве слабительного на Яве, Бали и в Китае, где находятся его месторождения (конечно, в этих регионах его активно использовали и как пигмент), но там было хорошо известно об опасностях, связанных со злоупотреблением оперментом[155]155
  Schafer, ‘Orpiment and Realgar in Chinese Technology and Tradition’, с. 75–76.


[Закрыть]. Немецкий торговец с очаровательным именем Георг Эберхард Румф[156]156
  Георг Эберхард Румф – голландский геолог, ботаник, зоолог, естествоиспытатель и коллекционер немецкого происхождения. Прим. пер.


[Закрыть] в книге The Ambonese Curiosity Cabinet («Диковинки с острова Амбон») вспоминал случай в Батавии (ныне – Джакарта) в 1660 года, когда женщина приняла слишком много опермента. Она сошла с ума и «лазила по стенам, как кошка»[157]157
  Уит по: Finlay, Colour, с. 242.


[Закрыть].

Даже в качестве пигмента опермент не был лишен недостатков. Он плохо высыхал в маслах, его нельзя было использовать во фресках. Он вступал в реакцию со множеством других пигментов – в особенности с теми, которые содержали медь или свинец. Осторожные художники могли, однако, вполне успешно его применять, убедившись, что он не будет смешиваться с другими красками на полотне и не обесцветит их[158]158
  Ball, Bright Earth, с. 300.


[Закрыть]. Так, венецианский живописец Паоло Веронезе использовал его в полотне «Видение святой Елены» (ок. 1570 года). У опермента на самом деле было только одно достоинство – цвет. По словам Ченнини, это был «прекрасный зрелый желтый, напоминавший цвет золота больше, чем какой-либо иной цвет»[159]159
  Cennini, Craftsman’s Handbook, Vol. 2, с. 29.


[Закрыть]. И этого, похоже, было достаточно.

Имперский желтый

Кэтрин Огаста Карл, вероятно, считала себя невозмутимым человеком: она родилась в Новом Орлеане за два месяца до начала Гражданской войны; лишения закалили ее с детства. Потом она скиталась по миру – для начала покинула Америку ради обучения живописи в Париже, а потом путешествовала по Европе и Ближнему Востоку. Но главный шанс всей жизни она получила в Китае – ей заказали портрет вдовствующей императрицы Цы Си, бывшей наложницы, ныне правительницы, приводившей всю Поднебесную в трепет уже 40 лет. Так Кэтрин оказалась в сердце Запретного города[160]160
  Комплекс дворцовых зданий в столице Китая. Прим. пер.


[Закрыть] – в тронном зале. Дело было 5 августа 1903 года. Вот-вот должно было пробить 11 часов. Кэтрин стояла и рассматривала самую могущественную женщину мира[161]161
  K. A. Carl, With the Empress Dowager of China (New York: Routledge, 1905), с. 6–8.


[Закрыть].

Интерьер в красно-золотых тонах вселял трепет. Этот цвет был королевской прерогативой. Крыши императорских дворцов – золотыми[162]162
  Chang, Empress Dowager Cixi, с. 5.


[Закрыть]. Облачения Цы Си были сделаны из золота и лиловой парчи. Плотные слои ткани облегали ее как футляр. Правая рука покоилась на коленях. Когда все 85 часов одновременно начали бить, потрясенная Кэтрин начала набрасывать портрет императрицы[163]163
  Carl, With the Empress Dowager of China, с. 8–11.


[Закрыть].

В Китае даже обычный желтый цвет считался особенным на протяжении тысячелетия. Вместе с красным, сине-зеленым[164]164
  Синий и зеленый цвета в Китае (и в других странах Дальнего Востока) обозначаются одним иероглифом. Прим. пер.


[Закрыть], черным и белым он входил в число первоцветов в системе пяти первоэлементов[165]165
  Пять первоэлементов – основа космогонической структуры мироздания в дальневосточной традиции. Прим. пер.


[Закрыть]. Каждый цвет соотносился с соответствующим сезоном, направлением, природным началом, небесным телом и животным. Желтый соответствовал природной стихии земли (древняя китайская поговорка гласит: «Небо – черно-синее; земля – желтая»), центру, Сатурну, позднему или долгому лету и дракону.

Трактат «Чуньцю Фанлю» («Обильная роса летописи Чуньцю»), составленный в середине II века до н. э., называет желтый «цветом правителей»[166]166
  Чуньцю (春秋, «Весны и осени») – древнейший летописный китайский трактат, заложивший «золотой стандарт» летописания на Дальнем Востоке. Его российский аналог – «Повесть временных лет». Прим. пер.


[Закрыть]. Вскоре правители начали ревниво оберегать монополию на этот цвет, точнее, на его конкретный оттенок: первый закон, упоминающий его, относится к временам династии Тан: он был принят в 618 году н. э., в самом начале правления династии. «Простолюдинам и чиновникам, – гласил закон, – запрещено носить одежды и украшения красновато-желтого цвета»[167]167
  Feng and Bo, ‘Imperial Yellow in the Sixth Century’, in Dusenbury (ed.) Colour in Ancient and Medieval East Asia, с. 104–105.


[Закрыть].

Даже по стандартам древности процесс окрашивания был необычайно трудоемким. Ключевым ингредиентом был Rehmannia glutinosa – наперстянка китайская, растение, напоминающее свеклу. Для получения требуемого цвета клубни нужно было собрать в конце восьмого лунного месяца, а затем вручную перемолоть в однородную кашицу. Для покраски 4,6 кв. м шелка требовалось примерно 1,2 литра этой кашицы[168]168
  Там же.


[Закрыть]. Для того чтобы краситель надежно «въелся» в ткань и она не обесцвечивалась при стирке, нужно было использовать морилку из пепла дуба, шелковицы или тутового дерева.

Ни одна из женщин в тронном зале Запретного города этого не знала, но дни имперского желтого уже были сочтены. Его престиж поколебался уже в предшествующие десятилетия. Изначально предназначенный только для членов правящего дома, он был сначала пожалован императорским телохранителям, а потом – в редчайших случаях – и простолюдинам в знак особой чести. В одном особенно скандальном случае императрица собственноручно даровала куртку желтого цвета скромному машинисту поезда. Всего через несколько лет после того, как Цы Си позировала Кэтрин для парадного портрета, последнюю императрицу Китая лишила трона Синьхайская революция 1911 года. С падением последней династии цвет, служивший талисманом верховной власти, утратил свое символическое значение, которое он хранил тысячу лет.

Золото

Любому, кто сомневается в том, что золотой – цвет страсти, стоит лишь бросить взгляд на портрет Адели Блох-Бауэр. Эта картина кисти Густава Климта обессмертила ее в 1907 году. Она настолько исполнена страсти и обожания, что, когда ее впервые выставили в галерее Бельведер в Вене, публика немедленно принялась судачить о том, что у художника и его модели был роман. И хотя доказательств такой связи не было, нет никаких сомнений в том, что это полотно выражает поклонение и благоговение. На этой картине, одном из последних произведений «Золотого периода» Климта, Адель сидит, окруженная драгоценным металлом, – частично просто положенным на полотно пластинами, частично составляющим сложный орнамент из символов и многогранников. Ее платье – также изощренный золотой водоворот. Только руки, волосы и лицо – губы приоткрыты, взгляд напряженный – передают образ живой женщины из плоти и крови; интерьер (которого почти нет) и одежда – атрибуты богини.

Золотой всегда был цветом поклонения, а золото – предметом его. Источник этого шарма заключается отчасти в том, что золото встречается так редко и его месторождения распределены неравномерно. Несмотря на то что их обнаруживали по всему миру, все новые золотые лихорадки говорят о том, что эти месторождения быстро истощались, и их бросали ради новых источников богатств. Европа располагала относительно небольшими запасами золота и исторически зависела от его поставок из Африки и с Востока[169]169
  Одно месторождение обнаружено в Кармартеншире в Уэльсе – римляне добывали там золото с середины I века н. э. Еще одно – в Кремнице на территории современной Словакии. Его интенсивная разработка с начала XIV века привела к падению цен по всей Европе.


[Закрыть]. Карфагеняне, создавшие империю в Средиземноморье за несколько веков до рождения Христа, много лет были главными поставщиками африканского золота в Европу; эту привилегию они защищали яростно[170]170
  Bucklow, Alchemy of Paint, с. 176.


[Закрыть]. (Но даже их запасы не были неисчерпаемыми. После серьезного военного поражения в 202 году до н. э. они оказались не в состоянии выплатить наложенную победителями дань золотом – им пришлось расплачиваться серебром: чуть менее 360 тонн в течение 50 лет[171]171
  Там же, с. 177.


[Закрыть].)

Золото всегда использовали для того, чтобы вызвать благоговейный трепет. Когда Манса Муса, набожный император Мали, в 1324 году проезжал Каир во время своего паломничества в Мекку, европейские и арабские торговцы своими глазами убедились в блистательной роскоши африканского континента.

Императорский караван состоял из 60 тыс. человек; перед монархом шествовали 500 невольников с золотыми четырехфунтовыми жезлами в руках; в его багаже, для перевозки которого требовалось 80 верблюдов, везли еще 300 фунтов золота. Это легендарное путешествие, отмеченное неслыханной щедростью, привело к тому, что цена на золото в регионе упала и оставалась низкой более десяти лет[172]172
  См.: www.britannica.com/biography/Musa-I-of-Mali; Bucklow, Alchemy of Paint, с. 179.


[Закрыть].

Золотые одежды – из ткани, основой которой были перевитые золотом шелковые или льняные нити, – появились еще в римские времена и пользовались неизменной популярностью в королевских семьях Европы. Знаменитая встреча самых молодых и блистательных монархов континента – Генриха VIII Английского и Франциска I Французского – в 1520 году получила название «Поле золотой парчи»: короли-конкуренты пытались перещеголять друг друга пышностью убранства. Считается, что победил Генрих – его шатер был сделан из золотой ткани целиком.

Подобно своим ближайшим металлическим родственникам – меди и серебру, – золото имеет структуру, содержащую свободные электроны, которые хорошо отражают свет. Этим объясняется характерный блеск этих металлов[173]173
  Ball, Bright Earth, с. 35.


[Закрыть]. Яркое, «богатое» сияние золота вместе с его устойчивостью к окислению делает его подходящим символом божественности. Христианская церковь в Средние века попала в тяжелую зависимость от этого металла (особенно не сопротивляясь соблазну). В галерее Уффици во Флоренции, например, есть комната, где хранятся фрагменты трех алтарей. Все три запрестольных образа посвящены Святой Деве с младенцем. Один из них, созданный Джотто примерно в 1310 году, написан для церкви Всех Святых, расположенной всего в нескольких кварталах от галереи. Как и на других образах, Джотто разместил фигуры не на фоне пейзажа или в каком-то интерьере – они покоятся на ровном золотом «грунте». Рамка тоже золотая, как и кайма темно-синего облачения Святой Девы, как и нимбы святых (к слову, нимбы на переднем плане закрывают лица тех, кто оказался на заднем, – крупный скандал по тем временам, ибо это посчитали неблагочестивым).

Золочение таких панно было чрезвычайно трудоемкой работой. Листочки сусального золота не толще паутинки площадью примерно 8,5 кв. см получали, расплющивая золотые монеты.

Хороший золотобоец мог получить из одного дуката до сотни таких листочков. Каждый из них щипчиками прижимали к панно, багету или рамке. Листочки были настолько тонкими, что для них годилось любое клейкое вещество – мед, гуммиарабик и яичный клей из белков использовались равно. В этот момент золото было еще тускловатым, его сияние рассеивалось из-за неровностей основы. Чтобы золото засияло, его было необходимо отполировать. Ченнини рекомендовал для этого кровавик[174]174
  Кровавик (гематит) – широко распространенный минерал железа, часто встречавшийся и активно использовавшийся еще с Античности. Драгоценным камнем не считается – в лучшем случае недорогим поделочным. Прим. пер.


[Закрыть] (вероятно, из-за того что в Средние века существовала ассоциативная связь между красным и золотым – см. здесь), или драгоценный камень, например сапфир или изумруд («чем лучше камень, тем лучше полировка»), или зуб льва, волка, собаки или «любого животного, достойно питающегося плотью»[175]175
  Cennini, Craftsman’s Handbook, с. 81, 84.


[Закрыть].

Объекты, отображенные через плоский золотой лист, выглядят нереальными; свет падает на них и отражается ровно вместо того, чтобы отблескивать сверкающим белым от наиболее ярких участков изображения и пропадать почти до темноты в затененных участках, как это происходит в естественных условиях. Художники использовали золото не для того, чтобы создать эффект реальности, а из-за присущей ему ценности. Даже когда художники Ренессанса начали помещать изображения людей в более естественное окружение и освоили перспективу, они продолжали пользоваться дорогой золотой краской[176]176
  Изготовление золотой краски было работой не менее кропотливой и дорогой, чем золочение. Золото настолько пластично, что любая попытка размолоть его на куски приведет только к тому, что эти куски начнут спекаться друг с другом. Вместо этого золото смешивали с жидкой ртутью до состояния кашицы, которая после удаления излишков ртути становилась достаточно хрупкой, чтобы размолоть ее в порошок пестиком в ступке. Оставшуюся ртуть удаляли путем медленного осторожного нагревания. Этой работой занимались алхимики, веками пытавшиеся создать золото и достаточно подготовленные для того, чтобы иметь с ним дело.


[Закрыть]. Она служила для демонстрации богатства, когда ей выделяли декоративные элементы на дорогой ткани, или для отображения божественности. На картине «Рождение Венеры» (ок. 1484–1486) Боттичелли вплел золото в волосы богини[177]177
  Использовал он и технику накладки листового золота – золотым листом декорирована накидка, которую Венере протягивает одна из граций. Прим. пер.


[Закрыть].

Естественным контрапунктом тяги и пристрастия человечества к золоту стала его способность пробуждать самые низменные инстинкты: алчность, зависть и скупость. Эта двойственность ярко проявилась в мифе о царе Мидасе, чье глупое желание превращать все, чего он коснется, в золото, было исполнено – в результате он убивал все, до чего дотрагивался, и не мог есть.

Отвращение к одержимости человечества золотом сквозит в «Естественной истории» Плиния Старшего: «Мы вторгаемся в ее (Матери-природы) нутро, закапываясь в жилы золота и серебра… мы вытаскиваем наружу ее кишки… чтобы нацепить на палец»[178]178
  Цит. по: Bucklow, Alchemy of Paint, с. 184.


[Закрыть]. Сегодня на тех, кто сходит по золоту с ума, часто смотрят косо, считая их лишенными вкуса дешевками. Золотая картина Климта была захвачена нацистами после аннексии Австрии и провела следующие полвека в австрийской галерее, несмотря на завещание ее последнего владельца, в котором была оглашена его воля передать ее наследникам. После долгой юридической баталии с правительством Австрии картину вернули племяннице Адели. Блох-Бауэр теперь смотрит со своего драгоценного золотого постамента на посетителей галереи Ньюи в Манхэттене.