Текст книги "Ингерда и кот"

Ингерда и кот
Катерина Лаптева

Сказала ведьмочка коту:

– Давай заварим чай?

Кот важно муркнул и кивнул:

Давай.

Случилось тут же волшебство:

И взвился, взмыл костер.

И август аромат листвой

Простер.

Сорвали мяту у реки,

Чабрец – в лесу густом.

Известно всем: чай пить вкусней

С котом.

Сидели двое у реки,

Горел огнем закат.

И каждый чувствовал, что он

Богат.

© Катерина Лаптева, 2025

ISBN 978-5-0065-3232-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда в Академии раздавали фамильяров-помощников, Ингерда с нетерпением ожидала своей очереди. Молодые маги и чародейки выстроились в нервную, нетерпеливую очередь: всем было любопытно, какое животное достанется. Все семь лет учебы в Академии им твердили: фамильяры достанутся вам лишь после получения листа почета, а сила и мощь помощника будет зависеть от вашей силы и характера. Ингерда слегка улыбалась, снисходительно глядя по сторонам – уж в чем в чем, а в своей силе она ни капли не сомневалась. Посильнее некоторых будет. Ей и к экзаменам готовиться было легче, и колдовать нервы не мешали как некоторым. Девушка покосилась на высокого худого парнишку с огромными очками на носу. Даррен, как ей потом рассказывали, прямо посреди последнего экзамена хлопнулся в обморок, а магия его от переживаний была дерганная и неровная. Каким-то чудом он прошел все экзамены, и сейчас, нервно сцепив тонкие руки, стоял в очереди со всеми остальными счастливчиками. Поймав взгляд девушки, молодой маг нелепо ухмыльнулся и попытался помахать ей рукой, забыв о том, что обе кисти сцеплены в замок. Чертыхнулся, начал распутывать собственные пальцы, потерял равновесие и врезался в стоящего рядом однокурсника. Тот лениво пихнул Даррена плечом, и парнишка, так и не успев распутать собственные руки, взмахнул ими, пытаясь удержать равновесие. Очки сползли, Даррен неуклюже подхватил их, но они выскользнули и полетели на каменный пол. Ингерда, закатив глаза, чуть заметно взмахнула рукой, и очки зависли над полом, а затем послушно вернулись на нос к незадачливому волшебнику. Даррен пробормотал слова благодарности, затесался в очередь и, красный как рак, наконец всерьез занялся руками. Ингерда покачала головой. Мда… Такому только песца какого-нибудь или хорька. А можете вообще улитку выдадут?

Девушка, нетерпеливо притоптывая, перевела взгляд на очередь. Ну почему так медленно? Июнь в самом разгаре, и в коридоре Академии только что стены не плавились. Было очень жарко, но это Ингерда могла вытерпеть. Сложнее было сохранять спокойствие и ждать…

Когда девушку пригласили в учебную комнату, она кинулась почти бегом. Успев проводить взглядом многих однокурсников в сопровождении белых медведей, быков и львов, она была уже на исходе терпения. Считалось, что на одном учебном потоке животные-фамильяры не повторяются. Ингерда вся измучилась – кто достанется ей? Она, конечно, надеялась на медведя, но его отдали златоволосой Азалии. Хорошо было бы получить кого-то вроде барса или леопарда – поговаривали, что от львов попахивает. Поэтому Ингерда не завидовала Сиене, которой как раз достался лев.

Влетев в комнату и едва кивнув собравшимся там профессорам, Ингерда в нетерпении огляделась. Но никаких животных – по крайней мере крупных – там не было. Ладно, спокойно, может, его скоро приведут… Она затравленно глянула на Миноса – ее профессора, который больше всего занимался с девушкой.

– Ингерда, – обратился он к ней с улыбкой, хоть девушке и почудилась неловкость пополам с …виной?

– Да? – хрипло проговорила чародейка. Она чувствовала, как по спине стекают струйки пота.

– Знакомься! Это твой фамильяр, твой помощник в чародейских делах, твоя опора и защита, – торжественно проговорил учитель, указывая куда-то вниз. Ещё до того, как девушка увидела само животное, в мозге быстро пронеслось: раз учитель указывает вниз, значит, фамильяр маленький. А раз Ингерда его не заметила, значит, он очень маленький…

Девушка медленно, словно нехотя перевела взгляд на пол. Это что, шутка??? Кот?

– Кот? – не сдержав эмоций, рыкнула чародейка.

– Да, – кивнул Минос, – чудесные животные, верные, умные…

– Кооот? – почти взревела девушка.

– Ну-ка, – с раздражением заметила одна из профессоров, – держите себя в руках. Вы, кажется, перепутали Академию с лавкой чудес. Вы здесь не заказываете, вы получаете по заслугам. Ингерда в бешенстве глянула на кота, а затем на Миноса. Кот сидел, прижав уши, и жалобно глядя на магов. Хвост был поджат, лапки мелко дрожали. Ингерда краем сознания отметила, что шерсть у кота дымчато-серая с небольшими белыми вкраплениями. Она была грязной и свалявшейся, что ещё больше подстегнуло гнев чародейки.

– Ингерда, – Минос пытался говорить твердо, но было видно, что он ждал такой реакции от ученицы и теперь ему неловко, – ты великолепная чародейка, но и у тебя есть свои слабости. Ты не ладишь с людьми, – пояснил он, когда девушка подняла брови. Она даже не могла представить, как сейчас выглядит ее лицо – гнев, удивление, разочарование сковали мышцы, и, возможно, превратили лицо в маску. Кроме того, от духоты и кучи эмоций кожа буквально горела.

– Магия должна помогать, – важно изрёк толстенький профессор. Его звали Сильванием, а ученики прозвали сливой – за массивный, вечно синеватый нос. – А как помогать, если людей не считаешь за… за людей.

– Коты – удивительные животные, они нравятся почти всем, – продолжил Минос, словно его и не перебивали, – это твой истинный помощник. Ну а силу твою умножать и не нужно. Ингерда пылала изнутри. Ей казалось странным, что огонь ее гнева не причиняет вреда окружающим. Она пыталась успокоиться, но не могла ни глубоко дышать, ни кивнуть, ни адекватно отреагировать. Перед глазами все плыло. Минос, видя состояние ученицы, открыл было рот, но его опередила строгая профессор:

– Идите-идите, что вы застыли. Фамильяра получили – ступайте. Вы тут не одна. Девушка ухватилась за этот приказ, резко развернулась на каблуках и вылетела из комнаты, даже не взглянув на несчастного фамильяра.

***

Ингерда, сердито поглядывая по сторонам, пила шоколад с пряностями. Передвижная лавчонка стояла прямо около Академии – мадам Гри, которая продавала шоколад, прекрасно понимала, где можно заработать побольше. Студенты заливали в себя шоколад литрами, играясь со специями и добавками. Сейчас вокруг лавки было пусто – только Ингерда, как сердитый воробей, нахохлившись, стояла с глиняной кружкой в руках. Остальным было не до этого – студенты, увлечённые полученными фамильярами, разбегались кто куда.

– Ну а ты что сердишься? – насмешливо протянула мадам Гри, глядя на Ингерду. – Никак определили работать не туда, куда хотела?

Ингерда раздражённо вздохнула. Черт! Про распределение она и забыла – ей должны были дать адрес места, где она будет работать в ближайшие шесть месяцев. Состояние, только устаканившееся, вновь стремительно портилось.

– А она расстроена, что получила столь никчемного помощника, – промурлыкал кто-то сверху, и мадам Гри вместе с чародейкой задрали головы. На крыше лавчонки сидел фамильяр Ингерды. Он чуть наклонил голову, умильно двигая ушками.

– Оооой, котик, – расплылась в улыбке торговка шоколадом, – иди сюда, мой хороший. Кот аккуратно спустился с крыши, уселся на землю перед мадам Гри и доверчиво глянул на нее большими глазами. Мадам Гри запричитала и кинулась искать в лавке что-то съедобное для кота.

Тот, тем временем, деловито лизнув грязную лапу, протянул:

– Ну и чего ты психанула, скажи на милость?

От смены интонации Ингерда опешила: кот вдруг перестал быть милым, пушистым и испуганным созданием. Во взгляде появилась насмешка, а в движениях – ленивая уверенность. О, да он не так прост…

– Выше нос, ведьмочка, ну кот и кот. Подумай лучше о том, каково держать носорога дома. А павлин? Туп как пробка, да ещё и поет отвратно – наслушался, пока ждал распределения. Ингерда не успела ничего ответить, так как показалась мадам Гри, откопавшая немного рыбных засушенных голов и пиалку молока. Кот в мгновение ока сменил образ, и мягко, нерешительно подошёл к угощению, которое заботливая торговка поставила перед ним.

– Кушай-кушай, малыш, – пропела она, – как тебя зовут-то?

Кот, деликатно лакая молоко, бросил обезоруживающей взгляд на мадам Гри и сказал:

– Месье Баттон.

– Месье, – засмеялась женщина, хлопая в ладоши, – ну до чего мило!

Она аккуратно погладила фамильяра между ушей, а тот в благодарность начал урчать. Ингерда смотрела на все это действо, застыв с кружкой в руках, и не зная, как реагировать. Наконец мадам Гри отвлёк покупатель, и кот, нырнув головой прямо в пиалу с молоком, выхлебал его в два счета.

– Батон, значит, – протянула наконец Ингерда.

– С двумя «т», – икнув, заметил фамильяр, – и Месье.

– Ага, как же, я вижу.

Кот взмахнул лапой – дескать, да как хочешь – и принялся умываться.

– Знаешь что, месье, – протянула Ингерда, – надо тебя для начала помыть. А там уж разберемся что к чему. А то ты выглядишь так, словно я тебя только что с помойки подобрала.

– Ээ, нет, – фамильяр, кажется, впервые напрягся, – давай без воды. Мы, коты, этого не признаем! Мы умывается сами! И весьма успешно.

– Возможно, но что-то в этот раз пошло не так, – покачала головой чародейка, оглядывая скатавшуюся шерсть месье Баттона. – Я с грязным фамильяром работать не буду. Доедай свое рыбное угощение – и за мной. Покажу, где мы будем жить.

***

Через пару дней чародейка поняла, что назначение ее помощником кота было меньшим из зол. Минос, очевидно идя на поводу у остальных профессоров, определил ее работать в отдел скорой магической помощи. Известная сточная канава, куда поступали люди с жалобами по поводу боли в сломанной ноге, печалями от ненайденного жизненного смысла и выросшими свиными ушами в результате случайного волшебства. Ингерда отработала первый день, находясь в таком бешенстве, что даже самые буйные посетители не смели сказать ей и слова. Кот молча сидел на грязном подоконнике, то засыпая на солнце, то умываясь, то лениво поигрывая залетевший мухой. Его работы тут не требовалось – фамильяры были призваны увеличивать силу чародеев, но Ингерда, конечно же, справлялась сама, тем более, что большая часть пациентов вообще приходила просто поговорить и пожаловаться. На третий день волшебница была на грани срыва: ей никогда не нравились люди, у нее и друзей то было – по пальцам пересчитать. И те по переписке. Выносить постоянное присутствие других само по себе было для нее испытанием, а уж выслушивать, сочувствовать, нянчиться – нет уж, увольте.

На третий день после перерыва волшебница сидела на ветхой табуретке, уставившись в одну точку. Она так сильно сжала губы, что они побелели. Баттон, глядя на хозяйку подумал, что если она хоть немного ослабит контроль – с этих губ сорвутся такие слова, что всем – и пациентам, и врачевателями – будет что послушать и чему поучиться. Загвоздка была в том, что нельзя было психануть и бросить: полгода все выпускники Академии обязаны были отработать на месте назначения свои обязательные часы. Иначе обучение считалось незаконченным, а следовательно – такому чародею нельзя было практиковать магию, за это полагался арест. Ингерда в тюрьму не хотела, но представляя себе, что таких дней на ближайшие полгода будет море, хотела кричать и кидаться огненными шагами во все стороны. Баттон сегодня не спал, сидя на подоконнике как изящная мохнатая статуя. Он не сводил глаз с каждого из пациентов, только периодически глядел на хозяйку.

Надо сказать, после того, как волшебница отмыла кота, тот преобразился. Шерсть – дымчато-серая, с синеватым отливом – вдруг легла красиво и изящно. Белые крапинки смотрелись будто звёзды – особенно щедро украшая бока и задние лапки. Глаза вдруг засияли глубиной, а розовый нос так удачно дополнял всю эту картину, что многие из молодых врачевателей забегали поглазеть и погладить Баттона. Тот, конечно, приветствовал всех, но гладиться почти не давался. Предпочитал, чтоб почтение и любовь выражали через еду. Впрочем, за три дня его накормили так, что Ингерда даже не разорялась на корм для фамильяра – тот был сыт и доволен.

А еще волшебница была очень благодарна помощнику за то, что он не лез с советами и разговорами: молча сидел, еду себе добывал сам, да и пару раз успокаивал маленьких пациентов. Но когда к ним в шестой раз за три дня зашёл кузнец, чародейка впервые взглянула на кота по-другому.

Кузнец жил в городе рядом с Академией, и славился двумя вещами: невероятной сноровкой в кузнечном деле и такой же невероятной верой в то, что он смертельно болен, просто врачи-неучи не могут найти болезнь. Потому, когда он услышал о волшебнице в отделе скорой помощи, то практически поселился в коридоре, то и дело занимая очередь. Ингерда хотела уже плакать от одного вида этого здоровенного и пышущего здоровьем амбала, который дотошно и скрупулёзно выискивал у себя хоть какие-то признаки хворей.

– Утро доброе, – пробасил кузнец.

– Давно не виделись, – буркнула волшебница, почти не разжимая губ.

– А вы лечили б нормально, так перестал бы к вам ходить, – парировал кузнец.

– У вас нечего лечить, – вздохнула Ингерда, – вы здоровы. Идите работайте, а?

– Так ты даже не послушала меня! – возмутился мужчина. – У меня новые боли. Вот тут, когда голову поворачиваю, прям хруст такой стоит. А, слышишь? Слышишь? Воспаление! Позвоночник весь, как труха.

Волшебница оглядела могучую фигуру, кулак размером с гирю, свежайший румянец на щеках кузнеца и вздохнула. Потерев виски, она открыла было рот, чтоб сказать, что все с ним в порядке и она, применив все свое магическое мастерство, ничего не может отыскать… Как вдруг голос подал кот.

– Вот это хруст, – наклонив голову на бок, протянул он.

– О! – обрадовался кузнец. – Слышишь?

– Конечно, – с серьезным видом кивнул кот, – как можно это не услышать. Я удивлен, как у вас голова до сих пор на месте.

– Вот! Вот! – всплеснул руками кузнец и повернулся к Ингерде:

– Слушай, что зверь-то твой говорит! Коты они известные врачеватели.

– А правда, что вы на больное место садитесь? – спросил кузнец, повернувшись к коту.

– Правда, – муркнул тот, – но на вас сесть не могу, у вас же очевидно таких мест очень много… Можно, конечно, начать с головы, – он кинул быстрый взгляд на хозяйку – оценила ли шутку

Та хмыкнула, не став прерывать беседу. Пусть поболтают, она хоть передохнет перед следующим пациентом.

– Начнёшь? – с надеждой спросил кузнец.

– Ох, я с такой задачей точно не справлюсь. Силенок маловато. Но я знаю что поможет.

– Что? – жадно спросил мужчина, пододвигаясь к коту.

– Ну только это не доказательная магическая медицина, – засомневался кот, – не знаю, говорить ли, советовать ли…

– Кот, – начала было Ингерда.

Кузнец сердито махнул на нее рукой и впился взглядом в кота:

– Говори! Все равно с этих толку, что с козла молока. Четвертый год как на работу хожу – ну ты подумай! И ничего найти не могут! Ни-че-го. А я так думаю, хороший врач завсегда хоть какую-то болезнь да найдет. Говори!

Кот помолчал, переминаясь с лапы на лапу, затем зажмурился, немного почмокал, пошевелил усами, затем ушами, и когда кузнец уже готов был взорваться от нетерпения, сказал:

– Тебе нужно собрать 24 пера от разных куриц-несушек. Это важно! От разных!

– От разных, – эхом повторил кузнец.

– Верно. Чем грязнее – тем лучше. Помет и всякие такие отходы – это ведь известное средство против многих болезней. Так вот, успеть надо до полной луны – а это уже послезавтра. Ровно в полночь при полной луне надо выйти на холм полностью раздетым, сжав 13 пёрышек в одной руке и 11 в другой…

– Баттон, – одернула фамильяра волшебница, но кот проигнорировал хозяйку. Он смотрел только на кузнеца, говорил нараспев и добавлял чуть магии – Ингерда видела это своим чародейским взглядом. Впрочем, мужчина и так слушал невероятно внимательно.

– Дальше, – прошептал он, даже не отвлекаясь на вмешавшуюся волшебницу

– А дальше – самое сложное, – сокрушенно покачал пушистой головой фамильяр, – здесь многие и сдаются…

– Только не я, – серьезно проронил кузнец.

– Да, ты пойдешь до конца, – также серьезно ответил ему кот. – Дальше тебе нужно до первых петухов ходить на холме по кругу приговаривая «Болезнь уйди, благо приди»! До первых петухов! Если хоть на мгновение остановиться – придется мучиться до следующего полнолуния, и начинать все заново. Но если справишься, на следующее же утро проснешься полностью здоровым.

– Понял! – вскочил на ноги кузнец. – Спасибо тебе, зверь! Все сделаю, и обязательно вылечусь. Эх, – презрительно глянул он на Ингерду, и выскочил за дверь – девушка не успела и слова вымолвить.

Когда они остались вдвоем, она повернулась к коту и грозно спросила:

– И что это было???

Но Баттон не ответил. Он, закрыв мордочку лапой, бесшумно смеялся – только хвост подрагивал слегка.

Ингерда изо всех сил пыталась сохранить грозный вид, но, заразившись весельем фамильяра и представив, как кузнец голышом наматывает круги на холме, зажав в руках куриные перья, девушка расхохоталась. Они сидели так минут пять, и стоило успокоиться одному – другой подзадоривал его словами «24 пера», «и главное поверил же», «голышом, ой не могу». Отсмеявшись, волшебница утерла слезы и проговорила:

– Не могу сказать, что это было не забавно, но больше так не делай. Все же, это больница, не место для шуток.

– Ой, – отмахнулся фамильяр, – он здоров – ты его с ног до головы исследовала. Худо он никому не сделает, а на пару дней его этот ритуал займет. Глядишь, и дурь всю из головы уберет. Ну или хоть часть. Пусть его танцует при луне! Лето на дворе, ночи жаркие стоят, не продрогнет. Готов поспорить на пару рыбьх хвостов – ему этот способ поможет лучше, чем четыре года хождения по больницам.

И с этим Ингерда спорить не стала.

***

Дни полетели один за другим, словно птицы. Ингерда не успела оглянуться, как промелькнуло лето. Оно догорало: жарко, радуя напоследок теплом и золотом. А девушка понимала, что и не заметила солнечных денечков – все свободное время она проводила в скорой магической помощи с Баттоном и бесконечной вереницей пациентов. Городок рядом с Академией был невелик, поэтому вереница имела свойство повторяться каждые два-три недели. Изредка к ним заезжал кто-то из соседних поселений, но Ингерде было все равно кого лечить: люди были ей совершенно неинтересны. Если Минос и пытался добиться человечности от ученицы, то явно выбрал не тот способ. Надо сказать, что большему сочувствию к людям девушка проникалась из-за Баттона. Кот, ухитрившийся за три месяца подружиться абсолютно со всеми, во-первых, знатно раздался в боках, а во-вторых, регулярно что-то рассказывал своей хозяйке. Та поначалу сопротивлялась: за день столько всего наслушаешься, зачем ей ещё дополнительная нагрузка на уши? Но с кота была как с гуся вода, и вскоре волшебница поймала себя на том, что запоминала часть имён врачевателей и даже знала, у кого с кем роман, а у кого – война. Кроме того, кот регулярно удивлял ее своей хитростью и сообразительностью. Там, где она бы вспылила, разозлилась и хлопнула дверью, он действовал тоньше.

Однажды Ингреду принялся преследовать один из молодых пациентов – он почему-то решил, что им суждено быть вместе, ведь она с первого раза вылечила его лишай. Никакие отказы, даже в грубой форме, с парнем не работали. Ингерда уже подумывала нарушить правило и заколдовать навязчивого ухажёра, но Баттон справился с мальчишкой сам. Он где-то ухитрился раздобыть инструмент для оскопления домашнего скота, и повсюду таскал его за волшебницей, особенно в те моменты, когда на горизонте объявлялся жених. Тот поначалу косился на кота, пытаясь не обращать внимания, но фамильяр не сдавался, и принимался грозно щёлкать жутким инструментом, чуть завидя ухажера. Потом подключилась Ингерда, и, едва сдерживая смех, обращалась к помощнику:

– Не сейчас, Баттон, ещё рано. Потерпи немного, дружок. Скоро пригодится…

Примерно через пять дней эмоционального давления, ухажёр сдался и отстал.

А однажды на волшебницу принялась жаловаться местная булочница – госпожа Визгарди. Она невзлюбила девушку за упрямство и неприветливость, и стала осаждать руководство больницы буквально каждый день. Прицепиться ей было не к чему, Ингерда помогала всем, правил не нарушала, а приветливость в числе обязательных условий не числилась. Но девушка понимала – Визгарди та ещё упрямая коза, и если ее регулярные посещения дойдут до Академии, пиши пропало. Выговор точно объявят, да назначат дополнительные месяцы отработки. Другая бы на месте волшебницы попыталась подружился с вредной булочницей, но Ингерда была ещё более упрямой. Если Визгарди надо было подлечить – девушка всегда приходила на помощь. Но за пределами больницы уже не могла обуздать свою вредность: она намеренно покупала хлеб в другом месте, а также демонстративно проходила мимо булочницы с пакетами булок от мадам Гри. После ругала себя, но поделать ничего не могла. Помог опять же Баттон – и об этом девушка узнала позже, от пациентов. Пушистый проказник как-то вышел в коридор, прохаживался среди пациентов, которые ждали своей очереди, и как бы невзначай остановился рядом с булочницей, ожидающей приема.

– Ах, госпожа Визгарди! – вежливо воскликнул кот. – Какой приятный сюрприз. Не ожидал вас сегодня увидеть, вы вроде на прошлой неделе были. Булочница глянула на кота, поджала губы и сухо ответила:

– День добрый. Ну волшебница ваша видно худо лечит, раз моя бедная коленка никак не пройдет. Ну ничего, это ненадолго. Скоро нам пришлют кого-то дельного. Другие пациенты косились на Баттона, ожидая его реакции. Ингерда хоть и была врединой, но работала исправно и в общем люди ее уважали. Но с Визгарди связываться не хотели и потому не заступались. А вот реакция кота была интересна всем. Баттон запрыгнул на стул рядом с булочницей, заговорщицки понизил голос и промурлыкал:

– Совершенно с вами согласен, госпожа. Я на вашей стороне. Женщина смерила кота недоверчивым взглядом и протянула:

– Брось заливать.

– Честное кошачье, – взмахнул хвостом фамильяр, – ну не ее это. Не ее. Вы тут единственная, кто понимает, что надо что-то делать. Надо другого просить кого-то… Кого-то более…

– Вежливого! – отрезала булочница.

– Именно! – горячо согласился кот. – То, что она лечить умеет – это ерунда. Ну хочется же человеческого отношения, верно? Ну ничего, уверен, что весть о ваших визитах уже дошла до Академии, скоро вам пришлют Александра, и жизнь наладится. С этими словами хитрец спрыгнул со стула и направился было дальше по коридору, но сухонький старичок, сидевший рядом с булочницей, окликнул его:

– Постой, мурлыка, что за Александр? Ингерду нашу заменят?

– Именно, – победно улыбнулась Визгарди.

– Что? – обернулся кот. – Думаю да, поговаривают, что вот Александр приедет.

– А что за Александр -то? – обеспокоенно спросила молодая девушка с младенцем на руках. – Ты о нем что-то знаешь?

Кот неспеша вернулся, уселся так, чтоб его было видно всем, кто сидел в очереди, и вздохнул. Затем лизнул лапу, пригладил усы и проговорил:

– Отличный чародей, не волнуйтесь! Очень хороший. Он – сын очень богатых родителей, на самом деле. Конечно, с учебой ему помогли немного, но почему бы не помочь хорошему человеку, верно?

Очередь тревожно молчала. – Ну, всем бывает нужна помощь, – неуверенно протянула госпожа Визгарди, – это не значит, что он плохой лекарь. – Ну конечно же нет, – помотал ушастой головой Баттон, – совсем он не плохой. Я уверен у него получится лечить! Как раз приедет – и проверите. – Он что, до этого никого не лечил? – встревоженно спросила молодая девушка, невольно прижимая ребенка ближе к груди. – Да было пару раз, на практике, – пошевелил усами кот, – ну как и любой студент. Откуда ж опыту взяться, верно? Зато он юноша видный, с манерами. Чуть избалованный, но это потому, что родители очень любят его. Наверняка есть за что!

Фамильяр замолчал, медленно оглядывая очередь. А очередь роптала. Некоторые начали кидать на Визгарди (которая тоже притихла) сердитые взгляды – люди знали, что она постоянно жалуется на Ингерду. – Кроме того, у него фамильяр помощнее будет, – скромно потупил взгляд Баттон, когда напряжение стало осязаемым, – я, конечно, не чета ему… Все же медведей не каждому волшебнику раздают. – Медведь? – всплеснул руками старичок. – Медведь?? – Медведь, – кивнул кот. – Вы не думайте, все эти домыслы, что чем крупнее фамильяр, тем слабее волшебник – ерунда, предрассудки. Правда, кабинет побольше понадобится, но я уверен, такой найдется. Так что, госпожа Визгарди, вы настоящая молодец… – Постой, кот, – прервала его булочница, – нам же могут дать кого-то другого. Не этого, как его там, Александра с медведем. – Другого? – удивился фамильяр. – Это же не лавка чудес, уважаемая госпожа, это Академия. Кто остался без распределения – того и дадут. Остальные по своим местам работы заняты. Но я уверен, то, что Александр остался без работы – это наоборот хорошо. Возможно, это судьба, и вам достанется настолько редкий специалист, который никуда и никому больше не подошёл. С этими словами фамильяр изящно запрыгнул на стул, затем на каменный подоконник и был таков. Через пару дней руководство больницы получило пачку заявлений от жителей деревни с благодарностями юной волшебнице и просьбами ни в коем случае не менять ее ни на кого. В особенности – на сынка богатых родителей с медведем.

***

– Кот, ну ты шутишь, верно? – в который раз спрашивала Ингерда. Она быстро пила обжигающе-горячий шоколад со специями – был ее перерыв. – Я плохой шутник, – фамильяр с аппетитом ел рыбу, отданную в дар кем-то из пациентов. – Ну если это не шутка, то тогда я вообще не могу поверить, что ты со мной это обсуждаешь, – проговорила Ингерда и сделала ещё глоток. Он оказался слишком большим, и шоколад обжег ей рот и горло. Девушка замычала, закрыв глаза и пытаясь справиться с болью. Баттон, пользуясь случаем, затараторил: – Это всего лишь праздник осени, каждый год проводится, там куча людей, до тебя дела никому не будет! Мы просто погуляем, да и все. Между прочим, мадам Гри тебя будет ждать, да и Минос придет. Неужели не хочешь повидаться с учителем?

Ингерда, которая искала в сумке заживляющий эликсир, хмыкнула. Затем откупорила пробку, немного выпила, поморщилась и ответила: – Ага, жажду! Чтоб поблагодарить за то, что бросил меня в месте, которое местные называют сточной медицинской канавой.

– И с фамильяром-котом, – проницательно заметил Баттон. – Ну, – протянула девушка, – возможно за это я уже не так злюсь. Кот картинно удивился, вытаращив глаза и встопорщив усы. Он упал и прикрыл лапой морду. Ингерда усмехнулась: – Заканчивай театр, помощничек, у нас ещё парочка пациентов осталась на сегодня. – Нет-нет, – требовательно проговорил Баттон, – ты чего это? За дурачка держишь? Рассказывай, почему не злишься за меня. Оказалось, я не так уж плох? – Можно сказать и так, – пожала плечами девушка, отставляя в сторону кружку с шоколадом и расправляя одежду. – Оказалось, я полезен? – продолжал кот. – Угу. – Оказалось, я неотразим и умею нравиться людям?

Ингерда только хмыкнула, и пошла открывать дверь, чтоб впустить пациента. Кот запрыгнул на стол и не унимался: – А ещё оказалось, что я такой лапочка, что и тебя могу научить ладить с людьми! – Не перегибай, – покачала головой волшебница и крикнула: – Следующий! Кто там дальше? Проходите. Не дожидаясь ответа, она села за стол и сказала Баттону, легонько касаясь его носа указательным пальцем: – Ладить с людьми меня бы и сам Бог не научил, маленький смешной фамильяр. – Но я лапочка? – уточнил кот, отпихивая палец волшебницы от своего носа. Ответить девушка не успела – в комнату буквально ввалился пациент. Высокий молодой мужчина в перепачканной рубахе и фартуке кузнеца. Он был бледен до синевы, и одной рукой держал вторую, обернутую окровавленной тряпкой. Взгляд его был мутным, он ничего не сказал, просто чуть поднял здоровой рукой ту, что была под тряпочкой, будто говоря: вот этим надо заняться. Ингерда нахмурилась, и тут же принялась действовать: поставила стул у стены, усадила на него пациента, чуть толкнула, чтоб он облокотился о спинку. Глянула на фамильяра, и тот понял девушку без слов: вспрыгнул на колени к мужчине и замурчал. Ингерда почувствовала, как от кота мягко исходит магия. Пока она готовит зелье – а тут нужно было что-то посильнее – нужно было избавить человека от боли. Обычно тяжёлым пациентам хоть что-то давали врачеватели, которые их доставляли, и Ингерда не держала тяжёлых зелий. Но этот явно шел сам.

Девушка споро и ловко колдовала над колбой, добавляя травы и собственную магию. Она не практиковалась уже несколько месяцев, но сноровка никуда не делась. Да и ситуация подстегнула – времени явно было мало. Ингерда закончила, подскочила к пациенту, и влила ему зелье прямо в рот, не церемонясь. Тот закашлялся, замотал головой, но снадобье проглотил. Его лицо уже чуть порозовело, и дыхание стало глубже – это подействовала магия кота. Волшебница подождала чуть-чуть и кивнула Баттону – можно уходить. Кот послушно спрыгнул на пол, а девушка аккуратно взяла раненую руку и принялась разматывать ткань. Ох… Где-то сбоку вскрикнул кот. И было от чего: ладонь левой руки была раздавлена. Не вся, примерно половина: больше всего пострадали безымянный палец и мизинец. Ингерда глубоко вдохнула и выдохнула: зрелище было очень неприятное, а работа предстоит долгая. Не хватало ещё, чтоб дурно стало. Девушка взяла специальную подставку, кое-как установила ее рядом со стулом, аккуратно опустила покалеченную руку на нее, коротко глянув на мужчину. Тот спал глубоким волшебным сном, немного хмурился, когда волшебница касалась его руки, и краска вновь сбежала с его лица. Ингерда какой-то частью сознания отметила, что внешность у пациента очень приятная, мужественная. Затем она сердито встряхнула головой, гоня от себя лишние мысли, и принялась за работу…

Когда она наконец выпрямилась, разминая шею, на город опустилась ночь. Баттон успел привести других врачевателей, и те забрали оставшегося пациента и ещё парочку прибежавших во внеурочное время. Успел принести хлеба от госпожи Визгарди (она в последнее время была невероятно мила с Ингердой, и часто посылала через Баттона угощения), успел вздремнуть и ещё раз помочь Ингерде – когда оставалось всего ничего работы, а мужчина начал просыпаться. Кот успешно усыпил и успокоил его ещё на некоторое время. И когда волшебница – с испариной и сведенными от напряжения мышцами – наконец закончила, Баттон мягко спрыгнул на пол и сразу же забрался на колени к хозяйке, которая тоже сползла со стула на пол. Ингерда знала, что былой чувствительности и ловкости руке она не вернула, но и инвалидом кузнец не остался. – Ты невероятная, – промурлыкал кот. Он мурчал и мурчал, и волшебница погружалась в сладкую дрёму. Она очень хотела погладить фамильяра, но ей жаль было портить его потрясающую шёрстку окровавленными руками. На стуле очнулся мужчина. Он поморгал, с удивлением посмотрел на спящую волшебницу с котом на коленях, а затем, будто вспомнив где он и зачем он здесь, перевел взгляд на свои руки. С опаской и с явным трудом пошевелив левой рукой, он выдохнул с облегчением и поднялся, чтоб позвать кого-то из врачевателей. Нужно отнести чародейку куда-то, где она могла бы отдохнуть.