Текст книги "Жизнь в эпизодах"

Эпизод 2
Начало начал

Идут по парку две Гали – обладательницы курсовки в Сочи, волею судеб соседки по съемной курсовочной квартире, направляются на пляж. Обе прилетели в город вчера. Разместились, в квартире и познакомились. Наутро решили погулять и позагорать. Единственное «клевое» место, которое знала одна из Галь – не Карповская, – был парк «Ривьера» и одноименный пляж. Туда она и повела другую, Карповскую. Они шли к морю, а навстречу нарядные дети – в школу. На дворе было 1 сентября. Кому портфели, а кому – купальники.

Главная в этой истории Галя – будущая мама девочки Кати – в этот день надела легкий зеленый сарафан с разноцветными мелкими цветочками пастельных тонов, что очень шло к ее глазам. А на ногах были бледно-зеленые босоножки на каблучке. Мужчины сворачивали головы, с ней это происходило всегда и везде. И под аккомпанемент этих восхищенных взглядов и перехваченных дыханий легкой походкой под ручку с новой подружкой Галя приблизилась к лестнице, ведущей на пляж.

За спиной очень тяжелый, болезненный развод, перед глазами – галька и море. Это потом весь пляж усеют всевозможные палатки и рекреационные зоны, а 1 сентября 1984 года пляж «Ривьера» был виден как на ладони. Галя обвела его взглядом слева направо и остановилась на молодом человеке метрах в ста по диагонали. Он сидел, повернувшись в три четверти к ней на шезлонге, почти у самой воды, пристально разглядывая что-то на своей красивой, деликатно мускулистой, с привлекательным рельефом и почти безволосой груди. Как она смогла это прорентгенить с такого расстояния – загадка зрения, которое, раз уж на то судьба, бывает зорче орлиного. Галя сказала подружке – тезке (будем называть ее далее Галкой): «Смотри, какой там парень симпатичный сидит!» Галка ответила: «Ого, ты глазастая!» Галя сняла свои чудные, изящные, достойные феи босоножки, чтоб уберечь эту красивую и непомерно дорогую для нее покупку от камней, взяла их за тоненькие перемычки, и они с подружкой двинулись проверить, алмаз ли Галин глаз.

Чутье Галю не подводило раньше, не подвело сейчас и не подведет потом ни разу за всю жизнь. Вблизи молодой человек оказался столь же хорош, как и издалека. Стало интересно, кем он работает, раз может себе позволить шезлонг за 25 копеек в час… Кинули подстилки рядом. Он явно косил глазом на Галю, но разговор не заводил, не знакомился. Эх! Проходит 5 минут, 10, полчаса – молчит. Стесняется? Вдруг он встал, достал деньги из кармана дорогих джинсов и куда-то ушел. В трусах. Вернулся. Без «подкатного» мороженого. Значит, не за ним ходил. Ладно-ладно.

«Молодой человек, пока вас не было, на ваши джинсы покушались, а я отбила», – взяла дело в свои руки Галя.

«Я очень Вам благодарен. И приглашаю вас покататься на катамаране. Меня зовут Анатолий». Пока он вместе с работником проката выкатывал катамаран к воде, Галя быстро взяла его паспорт из залоговой ячейки и шустро пролистала до графы «Дети». Пусто. Значит, можно! Ура!

Через 4 дня они сняли квартиру на двоих, а еще через неделю он уехал. Она пошла с подружками кататься на тарзанке. Упала и сломала ногу. На танцы больше не ходила. Конкуренцию Анатолию никто не составил. Тоже ура!

* * *

Да… Сколько же всего сошлось в день знакомства моих родителей! Ведь надо же было им друг друга увидеть! Одновременно! Не только мама сразу увидела папу издалека. Он рассказывал, что, сидя почти спиной к той лестнице, тоже вдруг почувствовал, как колыхнулось слева сзади что-то зеленое, как будто затылком увидел, ей-богу. Мама папе сразу понравилась, будучи еще цветным пятнышком на горизонте, размытым и четким в одно и то же время. В ней восхитило все: искристая копна целующихся с ветром и солнцем волос, и ладная фигурка, и зеленое платье, и босоножки ему в тон – на стройных ногах. Когда папа понял, что мама с подругой идет к нему оттуда, сверху, как богиня с Олимпа, он глазам поверить не мог, чуть не задохнулся от волнения. И отчаянно стеснялся заговорить. Говорит, что, если бы она сама этого не сделала, он, скорее всего, так бы и не решился. Любовь не имеет счетчика инициатив! Хорошо, что джинсы были дорогие и что мама нашла, как пошутить.

Все это произошло, благодаря тому, что мои родители до своей встречи кардинально изменили планы. Мама – задолго, папа – за пару дней. Мама собиралась в круиз в мае, но не нашла 250 рублей, слишком это было для нее дорого, и перенесла отпуск на сентябрь, взяла курсовку в Сочи. Так что нехватка денег может быть весьма полезным для судьбы препятствием. А папа сначала приехал по своей шахтерской путевке в санаторий где-то в Краснодарском крае. Ему там не понравилось, через несколько дней он плюнул и уехал в Сочи. Очень важно слушать свои желания! Мама прилетела из Перми 31-го вечером, папа – из Инты ближе к ночи. И оба рано утром пошли на пляж. Спасибо соседке Галке за то, что привела туда маму.

Детям очень интересно хоть в сотый раз слушать, как познакомились родители. И я тоже с замиранием сердца слушаю и каждый раз со странным, безотчетным, бесполезно запоздалым волнением думаю о том, что любой шаг мог изменить траектории их путей. И еще я поэтому прислушиваюсь к себе на любом дорожном перекрестке, на любой развилке и иду домой, например, то через арку сквозь двор, то через улицу вдоль дома. Мне то нужно поспешно запрыгнуть в вагон метро, пока двери не успели закрыться, то медленно идти, даже если опаздываю, и спокойно слушать, как глухо клацают прорезиненные челюсти вагона за вбежавшими в последний момент пассажирами. Я слушаю голос внутри, пытаюсь понять, как хочется мне поступить в этот момент, и иду туда, где легче дышится. Потому что не хочу пройти мимо счастливого варианта судьбы.

Когда я была маленькой, я знала только эту часть истории знакомства – романтичную, радужную, полную счастливых случайностей, по-киношному сказочную. Когда выросла, мне доверились больше. И тогда я поняла, что, пока человек доберется до своего счастья, ему через многое, возможно, придется пройти. И что бы ни происходило, надо заставлять себя вспоминать, что то, что кажется личной трагедией, по прошествии времени может оказаться всего лишь частью пути, шагом навстречу судьбе.

Как я уже упомянула, на момент встречи с моим папой мама год как была разведена. Пережила развод тяжело: с первым мужем они были вместе 13 лет. Целую жизнь! Он был ее первой любовью, познакомились еще в школе.

В 16 мама родила мою старшую сестру Лену, и они с возлюбленным поженились и жили долгое время счастливо, были образцовой комсомольской семьей, продолжали учиться, ездили везде втроем с моей сестрой на слеты и соревнования, ходили в походы. У них были и прочие атрибуты крепкого союза. Они любили друг друга столько, сколько им было отмерено, пока жизнь не сделала крутой поворот в темноте, абсолютно нежданный, предательски не указанный на карте. Он ушел к другой. И на несколько лет вовсе исчез не только из маминой жизни, но и из жизни моей сестры. Жить потом было трудно: мама работала на трех работах, они с Леной собирали бутылки и ели порой одни только макароны с сахаром. А моя сестра оставила в прихожей пальто и старые ботинки своего отца, чтобы подружки, которые приходили в гости, думали, что у нее есть папа…

Первый брак моего папы продлился не так долго – 3 года. Женился по молодости, скоропалительно, имея гипертрофированное чувство долга и определенные представления о чести. А когда папа встретил мою маму, его отношения с первой супругой уже изживали себя. Вернувшись в Инту, он в тот же день как на духу объяснился с женой и попросил развода. Моей маме сообщил об этом в письме. Когда она прилетела из Сочи обратно в Пермь, конверт уже ждал ее дома. Мамина сестра, глядя на адрес «Республика Коми, город Инта», сказала: «Тебе тут какой-то чукча письмо прислал».

Невероятно несправедливо и грустно то, что довелось испытать двум моим самым родным женщинам – маме и сестре, и первая жена моего папы наверняка пережила душевную боль. Но ведь если бы этого всего не произошло, меня бы попросту не было!

Эпизод 3
Противопоказания

Галя, вскинувшись в полусне, сидит на тахте, за спиной ковер на стене впитывает яркий, разбавленный морозцем и оттого еще более искристый и диковинный северный солнечный свет из окна. Толи рядом нет, а его половина кровати уже остыла. Он сегодня в раннюю смену. Вместе с ним Галя встала под утро, собрала ему тормозок и попыталась хоть ненадолго уснуть. Вышло наполовину, достигла мастерства полудремы. А Катя посапывает, поджав мозольку посреди верхней губы, натруженную сосанием материнской груди. Катя опять плохо спала ночью. Вернее, плохо спала Галя. И так уже 4 месяца. Дочка будто бы с самого рождения перепутала ночь со днем, и график никак не выправлялся. Ночью она лежала в кроватке, не кричала, не плакала, а только лишь кряхтела, но тревожное материнское чувство все равно Гале спать не позволяло. Днем дочь дрыхла безмятежно, как в утробе, а мать не могла себя заставить прилечь. Золотое правило взаимодействия с грудными детьми: «Пока спит дитя, поспи и ты» – ею должным образом воспринято не было. Ее захватили материнские и женины заботы: стирала, гладила пеленки, содержала квартиру в идеальной чистоте. Ей всегда хотелось порадовать Толю вкусными завтраками, обедами и ужинами, а готовила она великолепно. Ее стараниями за несколько месяцев их совместной жизни Толя сменил 46-й размер одежды на 48-й, а то ведь был на вид совсем юнцом в свои 27 лет. Теперь, обласканный, заматерел.

На работу Галя выходить совсем не спешила. Под заботой мужа она могла полностью погрузиться в материнство. Старшая дочь Лена пока еще была в Перми, потому что не захотела переезжать в Инту. Ни в какую. Отношения с отчимом складывались гладко, и совсем не в них была причина протеста. Лена хотела закончить 9 классов в родном городе. Пожелание высказывалось в ультимативной форме с применением запрещенных приемов психологического воздействия, и Галя с мужем таки пошли у нее на поводу. Правы они были или нет, как сказать? Время покажет. Да и до конца года не так уж много осталось, а за старшей дочкой присмотрит сестра Надя.

Галя была радостно и вдохновленно полностью посвящена своей новой семье. И даже колющее иногда чувство то ли вины, то ли тревоги по отношению к старшей дочери не могло омрачить тех моментов, когда она чувствовала себя любимой и защищенной.

Вот бы Катя еще начала ночами спать. Мечта! не спит, и все, глазками лупает в темноту и кряхтит о чем-то своем. Почему так? Галя вспомнила, как дочка деловито кряхтела на пеленальном столе, с легкостью расправившись с первым в ее жизни вдохом «на суше». «Здравствуйте, товарищи, я прибыла пораньше, очень не терпелось. Что вы говорите? Признаки недоношенности? Так, ну с ними разберемся. Спорим, в кювез даже не положите? Маму мне выдайте побыстрее». Лежала, бухтела, пока акушерка проводила все необходимые манипуляции, и вдруг будто улыбнулась, и на щечках заиграли ямочки. Толины ямочки! Какое счастье! Ну и заставила же поволноваться!

Нежданно-негаданно 27 октября у Гали заболело внизу живота. И в Перми так же неожиданно грянули морозы, а у Лены зимняя одежда еще не готова. И Гале пришлось надставлять на старую Леночкину шубку рукава. «Вот только доделаю и поеду в больницу», – решила она. Торопилась, волновалась, но оставить дочь без теплой одежды не могла. Хотелось дотянуть до утра, чтобы не будить сестру Надю и соседей. Дома не было телефона, а «Скорую» вызвать могли только они.

К 4 утра шубка была готова. И терпеть уже стало невмоготу. «Надя, буди Надю, надо вызвать „Скорую“». Сестра сходила, разбудила соседку – тезку, – приехала скорая, и Галю увезли. Лена узнала об этом только утром, когда проснулась. И пошла в школу с волнительным осознанием будущего сестринства и в шубке, которую украшали новенькие искусно надставленные манжеты.

Галя снова легла в объятия одеяла, откинувшись на подушку, и вспомнила, как она лежала в палате роддома на капельнице, ощущая похожий сладостный покой. Врачам тогда удалось остановить схватки. И зачем только они с Надей пошли на «Босоногого Гэна»?! Надо же было понимать, что для беременной женщины мультфильм о ядерной войне – не лучший выбор. Ох, и наревелась она тогда! Когда вернулись домой, каждой клеточке ее тела было грустно, плохо, а в крови будто плавали микроскопические льдинки, и всех героев ей было бесконечно жаль. А потом заболело внизу живота. Катину земную жизнь запустило искусство кино.

Схватки прекратились, медсестра сняла катетер, и Галя, счастливая от облегчения, пошла к телефонному автомату сообщить сестре, что все хорошо: «Надя, все отлично, все обошлось. Ой, Надя, я пошла рожать». В тот момент внутри как будто дернулась пружинка нежным, но упрямым щелчком. И ногам стало тепло, отошли воды. Врач сказала: «Мамочка, не волнуйтесь. Значит, ребенку так надо! Сердцебиение хорошее. Будем рожать». И ночью через 4 часа Катя уже порадовала свою маму Толиными ямочками. Новорожденную дочку потом студентам показывали, как удивительного недоношенного младенца, очень сильного и жизнелюбивого. Галя с самого начала беременности чувствовала, что у нее необычный ребенок. И такие роды совсем ее не удивили.

Из нежности воспоминаний Галю выдернуло странное ощущение. Она лежала, как обычно, положив одну руку на грудь, касаясь в задумчивости указательным пальцем подбородка, и вдруг поняла, что под ладонью слишком нежно, слишком легко. Ее грудь была ошеломляюще пуста. Галя встревожилась и стала вглядываться в спящее лицо дочери, пытаясь взглядом поторопить ее пробуждение. Будто уловив тревогу матери, Катя зашевелилась, и женщина взяла ее на руки, чтобы маленький ротик уткнулся в пышное тепло в поисках соска и припал к источнику. Но через несколько минут раздался отчаянный плач. Молоко не приходило.

* * *

Даже в наше прогрессивное время сложно бывает понять, почему у женщины пропадает молоко, и не всегда даже при истинном желании кормящей матери удается восстановить лактацию. А тогда это было тем более непросто. Что только мама ни пробовала, но как бы они с врачом ни бились – не удалось, молоко пропало. И меня перевели на смесь. В этом ли был заключен пусковой механизм моей болезни – неясно. Может быть, просто совпадение. Но факт, что вскоре у меня появилась сыпь на щеках, чуть позже на локтевых сгибах, потом она зажглась красными пятнами и под коленями. Родители впали в отчаяние от неизвестности и непонимания причин. Смеси меняли, но диагноз остался неизменным на долгие годы: нейродермит. Впрочем, он и сейчас у меня есть, так как бывших атопиков не бывает. Но, научившись с этим жить и сведя проявления к минимуму, я могу теперь даже шутить на тему диатеза. А в детстве было иногда тяжеловато. Я помню растерзанные бинты на локтях и коленях: из-за ночного зуда сквозь сон я добиралась до кожи под повязками и чесалась с остервенением, не жалея своего тела, до ощущения жара под ногтями и физического удовольствия. Вид кровоточащих расчесов был привычной картиной каждого нового дня. Меня лечили, кожвендиспансер стал регулярной точкой нашего семейного жизненного маршрута. Водили к разным специалистам, пробовали все мыслимое и немыслимое: антигистаминные, ванны с крахмалом или с ромашкой, дегтярную и цинковую мази, разные грязи и воды и даже – о боги – уринотерапию! Стоит перед глазами картина: стеклянный стакан с желтоватым веществом, что мне предстояло выпить, а рядом вафельный стаканчик пломбира, который был призван подсластить пилюлю. Мама меня не заставляла, но я честно попыталась – ужасные ощущения. За сим данный метод оздоровления был нами единодушно отвергнут. Здравый смысл остановил маму вовремя.

В больнице с сильнейшей аллергией я лежала 3 раза. Первый раз в 6 лет. Среди ночи сильно заболел живот над пупком и отяжелели веки. Забрали по «Скорой» и поставили диагноз: отек Квинке. Смутно помню, что со мной происходило в больнице. Воспоминания обрывочные: темнота, после отбоя ругается нянечка; если идешь в туалет, то ты крадешься туда, чувствуя себя преступником, а днем в туалете другие дети, стыдно же делать все необходимое при них, чтобы сдать материалы для анализов; то неприятное чувство, когда медсестра безучастно произносит фамилии; горькие таблетки, от которых тошнит; одиночество. Приободряло то, что больница была прямо напротив нашего дома. Я думала о том, что мама выйдет на балкон и сразу увидит ее из окна. Второй отек Квинке случился ближе к старшим классам. Во время гастролей со школьным франкофонным театром у меня разразилась очень сильная аллергия, я каким-то образом дотерпела до возвращения в Пермь, но с поезда мы направились прямиком в аллергоцентр. Ребята провожали меня сочувственными взглядами. И аналогичная ситуация случилась во время круиза по Волге с театром-студией «Код». Наша каюта была в трюме. Наутро я проснулась с отекшими глазами, скорее всего, среагировала на корабельную пыль. И каждый новый день мне становилось все хуже и хуже. На стоянке в Казани меня отвели в отделение «Скорой», где поставили укол дипроспана. По настоянию врача на теплоходе мне выделили каюту стерильного медицинского изолятора. Стало лучше. Помню, как я спускалась со своего этажа в столовую и мне встретилась одна из педагогов другого театрального коллектива, которая сказала: «Вот теперь ты, Катя, настоящая». А я еще не вполне оправилась, была подавлена, грустила, и как это часто бывало в подобные периоды, хотелось снять с себя кожу и промыть ее ключевой водой, прежде чем надеть обратно. Хотелось спать и не хотелось натыкаться на свое отражение в случайных зеркалах. Я переживала не из-за красоты, а из-за того, что видно мое нездоровье. Слова едва знакомой мне женщины меня возмутили и вызвали внутри душный протест. Во-первых, я не могла взять в толк, как может человек во время болезни быть настоящим. Во-вторых, задело то, что, видимо, ей не нравился мой характер.

Я уже в детстве отлично знала, чего хочу от каждого конкретного человека или дела, адекватно оценивала свои способности, ко всему подходила очень ответственно, требовала от себя не меньше, чем от других, но дипломатичностью и хитростью не отличалась, прямоту мою считали заносчивостью, а мне просто хотелось больше доверия и более сложных заданий. Ла́вров по заслугам тоже хотелось, не скрою. Я пыталась, конечно, быть мягче, но у меня редко получалось. Меня обсуждали за спиной, и это раздражало. Я не понимала, почему люди в лицо говорят одно, а за спиной – другое. Почему, если человек совершил ошибку, ему нельзя сказать о своих чувствах и разобраться в ситуации? Лишить честной обратной связи в личных отношениях, по-моему, то же самое, что уволить с работы без объяснения причин. Тогда, на лестнице, я тоже не получила толкового ответа на вопрос, что не так со мной «ненастоящей».

На грустных мыслях о своей болезни я никогда надолго не застревала, труд меня отвлекал и исцелял. Вернувшись домой из круиза, я почти всю ночь просидела с конспектами и элеутерококком, поспала часа 2 и утром сдала на 5 экзамен по истории за 9 класс. До больницы тогда дело не дошло.

Болезнь ослабевала по мере моего взросления и сдалась, когда я переехала в Москву. Возможно, мне больше подходил московский климат, а возможно, решающим оказалось то, что я оторвалась от родителей. К родительской любви часто примешана тревога, и кто знает, очень вероятно, что меня вылечили полная самостоятельность и личный кокон, который, как броня, отсеивал беспокойство мамы и папы. Любовь к ребенку идет рука об руку с тревогой за него. А тот, кто постиг искусство любви без страха – хозяин своей жизни и лучший тыл для своих детей. Но это очень трудно и стоит огромных усилий над собой. Которые я и прилагаю, чтоб быть достаточно хорошей мамой для своего сына. Посмотрим лет через 6, насколько я в этом преуспею.

Пока я не начала писать эту книгу, я не задумывалась всерьез, как повлияла на меня болезнь, какого счастья у меня бы не было, если бы несчастье не помогло, и ограничили ли меня в чем-то мои неприятности с кожей. Конечно, если бы проявления болезни не пошли на спад, как актрисе мне было бы сложно. Это вполне себе можно считать противопоказанием. Сейчас я борюсь с пигментацией на лице как следствием давних длительных воспалений, но это сущая мелочь по сравнению с тем, что могло бы быть.

Поразмыслив, могу с уверенностью сказать, что болезнь принесла мне гораздо больше благ, нежели страданий. Да, я мечтала о лечебном тональном креме, который бы скрыл пятна на лице, чтобы на меня не глазели все подряд с сочувственным взглядом. Да, мне было неприятно проснуться с сыпью в какой-то ответственный день, и трудно было заниматься физкультурой, потому что от пота все чесалось. Но болезнь дала мне главное – стремление к здоровью. А когда я заметила, что пятна на лице становились бледнее именно в те моменты, когда я была очень счастлива или увлекалась каким-то любимым делом, я поняла, что между мыслями и физическим состоянием есть связь.

Болезнь приучила меня быть осознанной, ответственной, внимательной по отношению к себе и сделала для меня здоровый образ жизни витальной необходимостью. В одном из своих детских дневников я дала себе обещание: «Быть здоровой всегда и везде, быть здоровой в любой среде». В детстве я мечтала именно об этом, а не о красоте. Поскольку атопический дерматит – явление мультифакторное, мне пришлось по ходу жизни разбираться во всех законах функционирования такой загадочной штуки, как человеческий организм. Это спровоцировало большой интерес к медицине и психологии, а мое любопытство впоследствии распростерлось намного шире, чем того требовала специфика моей проблемы. Эти знания теперь меня часто выручают.

С детства мне было не сложно ограничивать себя в неподходящей еде. Еще будучи ребенком, я довольно легко выдержала длительную диету, назначенную аллергологом из пермского медицинского центра, где меня лечили. У меня был большой список запрещенных продуктов: на полгода исключила пшеницу, картофель, молоко, на 2 года – томаты, яйца, мед, шоколад, цитрусовые, свинину, темное куриное мясо и некоторые другие продукты. Я видела, что это срабатывает, поэтому не возникало метаний: съесть или не съесть. Хочешь чистую кожу – соблюдаешь. Зачем себе умышленно вредить?

Во время беременности у меня не было ни одного пищевого заскока или неумеренного аппетита. Выражение «ест за двоих» с юности казалось мне оправданием слабости и следствием элементарной глупости. Ни разу я не отправила отца своего ребенка в ночи за каким-нибудь кулинарным изыском. У меня почти не было токсикоза, недели 2 помутило на раннем сроке и отпустило, зато ко мне вернулся мой старый друг дерматит. Первые месяцы мне досаждала интенсивная мелкая красная сыпь на лице, поэтому и мысли не приходило о какой-то вредной, но насыщенной вкусом еде. Вот я и не набрала лишних килограммов. Отчасти повезло, наверное, с гормональным фоном, но я уверена, что правильное питание – это база, не уступающая в важности генетике.

Когда понадобилось немного похудеть для первой роли, я тоже сделала это без особого труда. Режиссер посоветовал мне Кремлевскую диету. Я ее изучила и когда не нашла в ней ничего опасного, то провела месяц до съемок, считая углеводные баллы. Полноценно питаясь, мне удалось похудеть с 52 кг до 49. Результат в зеркале мне понравился, камере – тоже. При моем росте разница в 3 килограмма – это весьма ощутимо. Сниженное употребление быстрых углеводов я сделала пожизненным принципом и нахожусь стабильно в своем весе уже много лет.

Диета в понимании многих людей – кратковременное ограничение для достижения быстрого результата, но это заблуждение. Диета – это пожизненная философия питания. Своего избранного рациона надо придерживаться всю жизнь, делая иногда небольшие исключения, чтобы не превратиться в зануду без блеска в глазах. Организму и так хватает стрессов, и в наших силах избавить его от гастрономического «тяни-толкая». И в крайности впадать не стоит. Я противница длительного голодания и веганства. И я не трезвенница. Могу иногда с удовольствием выпить – в хорошей компании. А какой мой папа делает из дачных яблок сидр…

Сейчас масса способов узнать о подходящем индивидуальном питании: от анализов на скрытую непереносимость и генетических тестов до рекомендаций по ведам и хьюман-дизайну. Я попробовала на себе все! Удивительно, но выкладки разных методик во многом совпадают. Опыт показал, что для меня идеально раздельное питание в сочетании с исключением запрещенных продуктов. Это поддержка организма изнутри.

Но я, конечно, интересовалась и способами воздействия извне. Список того, что я испытала на себе, – обширный: и грязи, и ванны, и массажи, и китайская медицина, и аккупунктура, и диагностика по пульсу, и исследование по методу Фолля, иглорефлексотерапия, кинезиотерапия, остеопатия – все это, выполненное профессионалом, отлично помогает. Теперь мне для здоровья на регулярной основе нужны 4 специалиста: нутрициолог, остеопат, гомеопат и психолог. Также с большим интересом я сделала генетический тест. У меня нет оснований не доверять полученным результатам, потому что все, что со мной происходило, объективно подтверждает верность и точность расшифровки ДНК. Такое исследование имеет практическую ценность, оно экономит время, которое отнимают сомнения. Сомнения – бич человеческой натуры. Избавьте себя от них, и энергии станет в разы больше. При информационном буме современности сложно не растеряться, поэтому на все надо смотреть с холодной головой с позиции логики и эмпирического опыта.

Я хорошо сведуща в различных видах медицины. Мне удается применять преимущества разных систем, даже конфликтующих друг с другом. Я высоко оцениваю вклад доказательной медицины в развитие цивилизации, вместе с тем много лет для решения своих задач использую гомеопатию. И мне все равно, плацебо это или нет, ведь мне помогает. Я не средневековый мракобес, поэтому, конечно, отдаю себе отчет в том, что с некоторыми острыми состояниями могут справиться только арсенал аллопатии и реанимационная бригада. Но стоит попробовать поработать с хроническими проблемами с помощью гомеопатических методов. Антибиотики я пила в последний раз в 14 лет, когда прямо перед гастролями заболела ангиной. Доктор назначил мне их без всяких анализов. Ангину мне вылечили за день, но у меня возникли побочные явления, с отголосками которых я до сих пор периодически сталкиваюсь. Помогают в такие моменты только осмеянные не раз доказательной медициной гомеопатические горошинки. Уже много лет, если заболеваю ОРВИ, сразу исключаю из рациона животный белок, увеличиваю дневную норму воды, снижаю нагрузки и связываюсь со своим гомеопатом, которая ведет меня до полного выздоровления. К антибиотикотерапии прибегать ни разу не пришлось, хотя мой доктор в случаях серьезного инфекционного заболевания не исключает применения антибиотиков по строгим показаниям, основанным на анализах крови.

Природа загадочна, в ней еще много непостижимого, несмотря на развитие технологий и успехи человечества в попрании законов естественного отбора. Есть то, что не покоряется рациональности, и иногда происходят вещи, которые традиционная медицина не может объяснить. Так почему бы не воспользоваться «ненаучным» методом, если он спасает? Приведу вам примеры из своей жизни и моих близких. Мама всегда была большой фантазеркой и выдумщицей, верила в чудеса, особенно в детстве. Как-то раз она залезла на шкаф и спрыгнула оттуда с зонтиком. Не полетела – сломала ногу. Перелом был открытый, сложнейший, поэтому мама долго лежала в больнице. Несмотря на все усилия врачей и проведенные операции, воспаление не сдавало позиций, начался гнойный процесс. Ситуация достигла критической точки. Врачи приняли решение ампутировать всю ступню с частью кости выше голеностопного сустава. В назначенный день операции в больницу прибежал мамин отец. Он буквально снял ее с операционного стола и унес со словами: «Пусть лучше моя дочь умрет, но не будет жить без ноги». Он отвез маму к какой-то бабушке – целительнице – в деревню под Пермью, и та «заговорила» ей ногу. Нога начала отдавать гной, за пару часов вылилось несколько стаканов. Рана затянулась. Сейчас моей маме 65, она катается на самокате и рассекает на горных лыжах. Дедушка спас ей ногу.

Когда мне было лет 16, я поехала в гости в Таганрог к бабушкиному племяннику, двоюродному брату моего папы. В его семью ходил экстрасенс-целитель. И, поскольку я мучилась от аллергии, дядя предложил мне попробовать его методы. Я была в великолепном расположении духа, всегда интересовалась всякими метафизическими вещами и с энтузиазмом согласилась. Ничего особенного тот человек со мной не делал: я легла, он просто подержал в руках мою голову, потом положил ладони на грудь чуть ниже яремной ямки, а затем я начала плакать. В голос. Всю жизнь я плачу без слез: у меня раздувает глаза, распухает и краснеет нос, а вся влага уходит сразу в носоглотку, минуя слезные каналы. Редкая слеза способна выкатиться из моих глаз, они только немного на мокром месте. Но тогда слезы лились по щекам ручьями, затекали в уши и на подушке вокруг моей головы образовались мокрые пятна. Я проплакала 2 часа. Обострение, с которым я приехала в гости, резко прошло, и впоследствии новых высыпаний не было около 2 лет. Буду ли я долго думать о том, как у «волшебника» это получилось? Нет. Буду только благодарна. Я и позже сталкивалась с людьми, обладающими необъяснимыми с позиции науки способностями, но я не разузнавала у них о моем будущем, а разбиралась с текущей проблемой.

Я никогда и никому не рекомендовала своих «сверхъестественных» специалистов, не делилась их контактами, потому что заметила, что помочь возможно далеко не каждому, не все к этому готовы и открыты новому опыту. А я не хотела бы потом выслушивать негатив. Если человек способен вместить в себя подобное знание, дорога приведет его по нужному адресу.

Вот так во мне уживаются рациональность и антинаучность. Хотя, может, просто наука еще не шагнула так далеко, чтоб объяснить «волшебное» какой-нибудь квантовой физикой?

Мое же стремление к естественности науке никак не противоречит. Организму надо облегчить задачу самоисцеления, предпринять все возможное, чтоб он не разучился сам латать бреши, ведь у него есть все механизмы для этого. Таблетки, которые пьют бездумно, – это костыли при здоровых ногах. И прежде чем закинуть в себя что-то «на всякий случай», нужно подумать о печени.