Текст книги "Уездный город М."

Катя Метелица
Уездный город М.

Агорамания и агорафобия
(Магия букв)

На одном пятачке московской улицы Покровка сошлись: Сити-пицца, Ситибанк и обувь «Сити». Пристрастие к косвенному утверждению себя как деловой столицы – такое же трогательное, как именование подмосковной летней дачки фазендой или ранчо. Или как список кодовых слов на магазине молодежной одежды: «Круто, фифа, чел, прикол, кент, мачо, приход, стильно, фрик, борд, съём, экстрим»… Половина слов устарела задолго до рождения этих самых подростков.

Мой город похож на старую квартиру «с историей», где живут безалаберные и не слишком аккуратные люди. Иногда они берут много денег в долг (если повезет, то без отдачи) и тогда затеют локальный евроремонт – с монолитом и стеклопакетом. Ухнут все средства на какой-нибудь особо нарядный бордюр, не достроят и оставят осыпаться – в надежде на энтузиазм щедрого арендатора. А закутки, какие-нибудь бабушкины серванты десятилетиями пылятся в неприкосновенности. Вещи и вещицы прибывают, но не убывают, наслаиваются друг на друга, живут в диком, но внутренне обоснованном беспорядке-порядке. Вот эта мишура – она осталась с Нового года, не выбрасывать же. А эти игрушечные стульчики – их подарили коллеги из бухгалтерии. Стульчики красуются в витрине магазина, торгующего бельем и купальниками. Они там не очень уместны, но милые, правда? А котенок из мохера и вовсе прелесть. Что, не прелесть? Ну, все равно – дорог как память. А странная статуя без головы, без ног, цвета «бронзянка» – это очень нужная вещь! Она подпирает угол, который норовит осыпаться.

В лесу мы ходим среди высоких деревьев, но смотрим вниз – ищем ягоды и грибы. Может, мы и не сорвем эти ягоды, и в рот не возьмем эти грибы, но их искали наши пра-предки, нам же передалась привычка. В городе мы ходим среди высоких домов, объектов архитектуры, но глаза обшаривают вывески и объявления, рекламные стенды и витрины, фиксируются на мелкой визуальной дрябезге. Намалеванные невесть когда указатели: «Бомбоубежище», «Лампадное масло здесь» – со стрелками. «Русич-центр банк» – витиеватая славянская вязь на экране банкомата. Может, когда просишь у него деньги, надо креститься? Или творить молитву Даждь-богу? Композиция из пластмассовых початков кукурузы, фальшивых поленьев, настоящих дров и пластмассовый поросенок на вертеле – витрина заведения под названием «Корчма»: пицца и шаурма, ресторан грузинской и русской кухни. Почему не украинской? А почему тогда – «Корчма»? На двери бумажка: «Приглашаются на работу официанты, повара, кондитеры». У них что, вообще никого нет? Рядом итальянскому кафе «срочно требуется повар без опыта работы». Интересно, у них все повара без опыта?

«Скоро: открытие магазина травматического оружия!» А что, бывает оружие нетравматическое? Тату-салон «Якудза», стрелка ведет в темную, пахучую подворотню. Да уж, «Якудза». Так оттатуируют, что мало не покажется. А рядом блеск, гламур, электрические гирлянды. Краса и гордость улицы Покровка – меховой салон «Баркарола». Мужская одежда «Калигула»! Чуть дальше магазин «Шахиня» завлекает обещанием скидок до 90 % и барбиобразным манекеном в розовой маечке «I love VIP»… Пуще конфекционного и галантерейного шика только шик парикмахерский. «Лечебные ритуалы, мерцающие блики, скандинавский поинт». Немного похоже на название породы собак, вроде какого-нибудь шотландского пинчера, но все же заманчиво. «Растяжка цвета, прививки красоты, лифтинг С». Обожаю эти добавленные буковки, они такие элегантные и при этом весомые. Не просто лифтинг (что бы это ни значило), а лифтинг С (что, несомненно, еще лучше). Только однажды я видела, как тонкая идея брендообразования с помощью добавленной буковки подверглась издевательству – на вывеске, которая выглядела так: «ИмидЖ М». Где-то в районе «Сокола». Грубо, правда? Как будто пятнадцать лет назад, на заре кооперации. Нет, у нас на Покровке такого себе не позволяют. Салон красоты, где делают лифтинг С, растяжку цвета и скандинавский поинт, знаете, как называется? Он называется «Виртуаль»!

Я очень люблю этот «Виртуаль». Что за имя! Здесь тебе все: и вуали, и этуали, и отсылки к наиновейшим технологиям. Не вывеска, а мощное заклинание (подкрепленное еще дополнительными магическими средствами вроде мерцающих бликов и лечебных ритуалов). Я долго думала, что «Виртуаль» – мой самый любимый шедевр покровской топонимики. Оказалось – есть еще лучше.

Представьте себе: стена. В стене – железная дверь. В железной двери – прорезь. Рядом аккуратная табличка: «Служба “одного окна”». Оформление договоров на абонирование водосточной сети». Дверь всегда закрыта. Глухая – ни звонка, ни даже, кажется, ручки. Ни, собственно, окна. Или прорезь в двери и есть то самое Одно Окно?

Эта железная дверь с прорезью и притягивает, и пугает. Учреждение, вывесившее такую табличку, не может не быть мощной религиозной организацией. Служба Одного Окна. Это почти так же мощно, как великая и ужасная

Дирекция

      Единого

          Заказчика.

Банкомат и ворона
(Опасности)

Кто-то поперхнулся соленым пончиком и чуть не умер, а к кому-то на улице подошла сумасшедшая женщина и неожиданно укусила в лоб. Такие дикие происшествия люди запоминают обычно на всю жизнь. И даже немного ими гордятся.

– Ладно, – говорит мой муж. – Расскажу вам что-то интересное. Я сегодня шел по Красной площади, и меня клюнула ворона.

Дальше можно не рассказывать – всем уже смешно, особенно детям. Ворона клюнула в башку – смешнее этого только когда кто-то упадет. Или скатится по лестнице – бум-бум-бум.

Одна я не смеюсь. У меня период черной меланхолии, все плохо. Жарко, тревожно, в доме лопнула труба. Мою подругу Алену сбила на переходе машина – а она шла на зеленый свет, вот так. И эта машина даже не притормозила, вот так вот. Ну, Алена, можно сказать, легко отделалась – только колено ушибла и очень-очень испугалась. И еще она передумала брать кредит и покупать квартиру в Москве: поеду, говорит, лучше в Австралию, буду жить на ферме и ухаживать за какими-нибудь животными, если мне доверят. В Австралии человеческая скученность меньше и люди добрее, потомки каторжников. Ну вот, а другой моей подруге, тоже Алене, один человек сказал, что у нее ноги, как у футболиста Лоськова, – в смысле все побитые, поцарапанные и покусанные комарами. И ей сначала было смешно (потому что вообще-то у нее красивые ноги, длинные такие), а теперь почему-то стало ужасно обидно. Тем более она ознакомилась с фотографиями футболиста Лоськова и узнала, что у него прозвище – Дерево. Конечно, если бы сказали «как у Бекхэма», ей бы тоже не польстило, но тут уж… Почему в кино и в журналах все ноги такие холеные, а у нее, как у потерпевшей? И у меня тоже безобразный синяк на ноге – откуда, спрашивается? Должна же быть какая-то причина. Вот, например: на моего мужа набросилась ворона. Это дико, но объяснимо: у нее рядом было гнездо, и она защищала своих воронят, понятное дело.

Но он говорит: нет. Не было там никакого гнезда, вокруг на много метров пустое пространство. С одной стороны ГУМ, с другой – мавзолей, под ногами брусчатка, сверху небо. «Я знаю, – говорит, – эта ворона с похорон Сталина сидела на Спасской башне и ждала, когда я мимо пойду. Увидела, прицелилась и рванула. Она явно против меня лично что-то имела. Я стал отмахиваться от нее рюкзаком, а она норовила еще подлететь и еще клюнуть. Как в фильме “Птицы”. Главное, народу вокруг совсем не было. Только несколько бездомных собак – они, мне кажется, были за меня, гавкали на нее. И один мент – он ничего не делал, злорадствовал. Я прямо чувствовал, как он думает: так и надо, мол, этому… иностранцу».

На Красной площади, с рюкзаком – действительно как иностранец. Свои там не ходят. Можно считать, что ворона защищала территорию, которая исторически принадлежит туристам и воронам; их там раньше вообще тучи были, я даже у Теофиля Готье читала про «вороний закат» над Кремлем. Но что вы скажете про пуделя, который сорок минут нарезал круги по детской площадке, а потом подпрыгнул и совершенно молча куснул меня в ляжку, – это за что? Допустим, укус уже давно зажил – но обида-то жива. Или вот: на молодого ученого Наташу Л. упал банкомат. Самое ужасное, что это звучит дико смешно – даже смешнее, чем «клюнула ворона», или даже чем «был укушен орлом». Сразу представляешь, что (маленькая, тихая, интеллигентнейшая Наташа Л.) как сумасшедшая трясет банкомат: «Дай денег, а ну дай денег!» Но все не так: она просто шла мимо. А какой-то мужик в комбинезоне в это время что-то такое делал с банкоматом, не рассчитал движения, банкомат начал заваливаться. Мужик отскочил, а Наташа не успела… Я поняла: просто проходить мимо – вот что в этой жизни самое опасное.

Белый шум
(Голоса)

Мой любимый писатель Михаил Иванов (немного людей кроме меня читали Михаила Иванова и его роман «Банан», но это не важно) запротоколировал простую вещь: в определенном возрасте людям все менее интересно говорить друг с другом. Они фактически говорят сами с собой, изредка радуясь, когда слышат от других подтверждение собственных мыслей.

Город наполнен голосами. Все это по большей части чужие голоса: не так уж часто мы слышим нечто, обращенное лично к нам; нечто, на что нам нужно ответить. Из всех мегатысяч организованных децибел, которые за день попадают к нам в уши, этих осмысленных, действительно нам предназначенных – не больше одного процента. Даже если считать такие вещи, как бормотание стиральной машины, которая как бы сообщает: «все нормально, я стираю, пошла на отжим», – милый домашний звук. А из окна тебе: скккррррррррррррррррррржжж – скалывают лед. Бамммбс – с крыши упала сосулька. Упррссссссссссскрж – мусоровозка со скрежетом ворочает железные баки. «Москау, москау…» – мимо проехал кто-то, у кого сегодня отличное настроение, и в машине играет радио «Ретро». Уауаиуаиуиаи – запела сигнализация чьего-то синего «опеля»… Мне надоедает слушать чужие звуки, я ставлю диск с песнями из «Жизнь как чудо». Бумбокс стоит на подоконнике, под открытой форточкой. Теперь мои соседи тоже знают, что я люблю Кустурицу.

А они любят Юрия Антонова – я это тоже очень хорошо знаю.

А еще у них ремонт, двери меняют. Это я знаю еще лучше.

И еще – у них собачка очень гавкучая.

Когда я дома долго одна, я иногда вдруг чувствую, что в голове у меня копошится слишком много мыслей. Тогда я включаю телевизор – он тарахтит и создает какой-то привычный фон из звуков. Я на них не фиксируюсь. Когда приходит кто-то из домашних, они первым делом переключают телевизор на другую программу, или выключают его, или ставят какой-то свой фильм. Иногда они ссорятся из-за этого, потому что не хотят смотреть «чужой» телевизор. Мне все равно.

Но я все-таки замечаю, что «чужой» телевизор всегда хочется сделать потише. Я знаю дома, в которых стоит по телевизору в каждой комнате, как в гостинице. Казалось бы, это признак какой-то последней разобщенности – но нет, живут вполне мирно, даже душа в душу. Даже иногда дружней, чем в домах, где телевизор по старинке считается неким заменителем условного камина, средоточием общего семейного досуга вокруг домашнего очага… Что-то такое говорил почтальон Печкин.

Еще – чужие разговоры, и телефонные, и прочие. Мы их редко запоминаем, потому что они, как правило, не слишком интересные. Но иногда, бывает, какие-то фрагменты впиявливаются в мозг так, что их потом оттуда не выдернешь.

«Да я сейчас пешком иду, да. Везде теперь пешком хожу, вот. А потому что у меня машина сгорела, голубка моя! На Волоколамке – взяла и сгорела!» – худой седоватый мужик со странной, какой-то пляшущей походкой то обгонял меня на Тверской, то отставал и опять обгонял, и, видимо, все время разным своим собеседникам кричал, что голубка его сгорела! на Волоколамке! У него был телефон без трубки, он держал руки в карманах и кричал в микрофончик, и от этого казался сумасшедшим, который беседует сам с собой. (Все-таки к этим беструбочным телефонам невозможно привыкнуть. Хотя, казалось бы, какая разница – трубка или наушник-плюс-микрофончик. Но традиционная трубка, поднесенная к уху, хоть как-то оправдывает, очеловечивает эти мобильные переговоры на ходу.)

А недавно я утром целый час ждала подругу в пустом кафе и весь этот час слушала, как красивая кудрявая девушка за соседним столиком дает подробный отчет своему брату о том, как у нее продвигается развод с мужем. Брат, судя по всему, находился в Америке, а муж был, естественно, подлец, он как-то нечестно хотел разделить с ней квартиру, в которую она «столько вложила, столько вложила!», и в кафе, кроме нас с ней, никого не было, и мы с официантками очень скоро стали переглядываться и чувствовали себя участниками какого-то ток-шоу, какие бывают днем по телевизору. Мне казалось, что одна из официанток, блондиночка с круглым лицом, с трудом сдерживается, чтобы не подключиться и не высказать какое-то свое мнение, например: «Я согласна с героиней программы! Все мужчины – подлецы!» Кудрявая девушка была в совершенном аффекте и вещала на предельной громкости. Это часто бывает: человеку, когда он поглощен телефонным разговором, кажется, что он находится как бы в прозрачной, но звуконепроницаемой телефонной кабине или, там, капсуле.

В чужих машинах (я часто ловлю частников) я слышала самые немыслимые, самые интимные признания. Притом что я-то всегда молчу, не задаю никаких вопросов. Мне кажется, некоторые только для этого и берут пассажиров – чтобы выговориться. Довольно часто они не берут с меня денег, но учат жизни: «Вот вы одна так поздно едете – а что же муж? Пришел домой, а ему и ужин не накрыли? Нет, я считаю, главное для женщины – это семья…»

Многие люди не выносят этот белый шум; закрывают уши наушниками, слушают музыку в плеере или кассеты с уроками итальянского языка – что угодно, но по собственному выбору… Есть, говорят, проект сделать метро бесшумным. Боюсь, это будет сущий ад.

Бизнес-гуру

«– Вот самец павлина. Он распустил свой хвост. Хвост огромный, шикарный. Вопрос: что думает самка? Может быть, она думает так: “Вот представитель моего вида. Он самец. У него офигительный хвост. Дай-ка я с ним размножусь!”… Ну и что?.. Вы полагаете, она действительно так думает?.. Ха. Как бы не так! Я расскажу вам, я знаю. Я читал Дарвина. На самом деле ее мысли такие: “Передо мной самец. Живой. Хвост у него большой. Тяжелый, наверное. Как он ходит-то с ним? С ума сойти. Парень даже повернуться толком не может. А если лиса? Я-то убегу, а этот… Странно, что он вообще до сих пор жив. Такой неуклюжий, с хвостищем… Да, но… но он выжил! Значит… Значит, у него очень хорошие гены!..” Вот так же и в бизнесе: бывают компании, про которые можно сказать, что они находятся в хорошей спортивной форме. А бывают компании, про которые можно сказать, что они сексуальны…»

Это я сижу на бизнес-семинаре. Справа от меня два дяди в светлых костюмах, без галстуков. Слева строгая девушка, немножко прыщавая. Неожиданно замечаю, что на каждом пальце у нее по обручальному колечку Десять штук.

Впереди – красивая загорелая шея. Сережка в правом ухе. Блондин. Когда объявят перерыв на кофе, надо бы взять у него небольшое интервью. Не дождавшись перерыва, хватается за телефон и полчаса бубнит про какие-то акты передачи. Очки для дальнозоркости, роется в бумажках. «Ну и черт с тобой, – думаю. – Наверное, не настоящий фанкстер. Так, прикинулся».

По идее, дамы и господа, которые заплатили по десять тысяч рэ и поэтому сидят сейчас в зале «Атриум» гостиницы «Балчуг», являются фанкстерами – адептами бизнеса в стиле фанк. Термин придумали шведы Й. Риддерстроле и К. Нордстрем. Funk – это от слов fun и punk, фан и панк. Такой веселенький ситчик, обхохочешься. Их книга «Бизнес в стиле фанк» – мировой бестселлер. Из магазина «Москва» все экземпляры, как оказалось, украли. Может, враги, а может, сами фанкстеры, какое-нибудь леворадикальное крыло – поди знай. Зато одного из соавторов пригласили провести этот самый семинар. Приглашающая сторона – Российская ассоциация маркетинга, исполнительный директор Андрей Калибердин.

– А почему вы выбрали именно Риддерстроле?

– А за внешность! – честно отвечает Калибердин.

Это очень по-фанкстерски.

Йонасу Риддерстроле 37 лет. Он рассказывает про самку павлина и носит с собой СD: Папа Римский Иоанн Павел II исполняет рэп. Профессор ЙР чисто бреет голову; он умеет как-то так управлять мышцами своего мягкого чухонского лица, что выглядит внушительно и даже графично; носит кожаный френч и огромнейший перстень с какой-то символикой. Фотографируется для обложек в позе лотоса. Да и к тому же с опрокинутым месяцем за затылком: такой вот весь дьявольски продвинутый, чисто поп-звезда. Не удивлюсь, если он брал уроки сценического движения. ЙР идеально умеет держать аудиторию и придумывает броские термины. Например, караоке-капитализм – то есть бизнес по отработанным схемам. Это может быть эффективно, но это, как я поняла, не круто. Вот фанк – это круто.

– Власть переходит от тех, кто следует правилам, к тем, кто нарушает и создает их. Успешные бизнес-модели строятся на временных монополиях. Вот хотя бы «лунная походка» Майкла Джексона: это была временная монополия. Хотите совершить прорыв в бизнесе, придумайте свою «лунную походку». Главное – привлекать творцов!

ЙР любит такие бизнес-понятия: инновация, уровень энергии компании, эмпатия, sex appeal.

– Скажите, – говорит он, – можете ли вы, вот вы, вы лично! Можете ли вы заставить ваших клиентов вытатуировать на плече логотип вашей компании? А? А вы?.. Нет? В самом деле? А у Harley-Davidson с этим нет проблем!..

Надо признать, идеи ЙР действуют весьма освежающе. Бодрят и вдохновляют. Как все профессиональные лекторы, он, конечно, «наговаривает пластинки», но выполняет это талантливо.

– Как будто с утра сходила в театр! – призналась во время кофе-брейка дама из «Ингосстраха» (голубенькая косыночка типа Hermes, коричневые туфли типа Salamander). На обед с бизнес– гуру (тридцать тысяч рэ, включая НДС) никто, кажется, не разорился. Но вообще-то зал был полон, аншлаг. «Россия, – сказал мне ЙР, – очень фанкстерская страна».

Лично я замечаю, как конкретно Москва потихоньку становится очень менеджерским городом. Раньше я дружила главным образом с подонками. Теперь половина подонков заделались менеджерами. Иногда кажется, я сама того и гляди стану кем-то вроде менеджера. Я уже была на двух конференциях по брендингу и на трех семинарах по маркетингу. И на лидерских курсах, которые вела красивая толстая американка Лиса. То есть я лидер. Неважно чего: лидер и все. А теперь – вообще фактически гуру. ЙР подписал всем слушателям дипломы, очень красивые: «Такая-то является гуру». Дипломы, правда, действительны только в funky-сообществе (это сообщество, как я понимаю, придумка пиарщиков), но все равно приятно. Главное, повторять себе почаще: «Я гуру. Гуру я. Гу-ру. Гуру, и все тут».

Записал же один мой друг на мини-диск специальную мантру: «Я топ-менеджер. Топ-топ– топ-менеджер. Не подонок. Запомни, Слава, ты не подонок. Ты продюсер, ты топ-менеджер…» Очень, говорит, помогает. Особенно по пятницам и понедельникам.

Взгляд иностранца

Я недавно была в Берлине, в первый раз. Берлин мне очень не понравился, особенно место под названием Александерплатц, которое живо напомнило пространство перед станцией метро «Щелковская», каким я его застала в последний раз (лет десять назад). Очень понравились, впрочем, два кролика, мирно жившие своей кроличьей жизнью в парке в самом центре города. Возможно, это был тот самый знаменитый парк Тиргартен, а может, и нет. За полдня (всего-то) у меня все как-то перепуталось. А самое печальное: я поняла, что в Москве-то живу, оказывается, с трудом. Потому что ни один город так не похож энергетически на Москву, как именно Берлин.

Берлин – очень большой. Просто нереально. Как Москва. А Москва-то какая большая!

Я как-то ехала с одной немецко-американской девушкой в гости – с «Маяковской» на «Красногвардейскую». Когда доехали наконец и уже шли от такси к подъезду, она спросила: «Скажи, отсюда дорого звонить в Москву?» Не могла поверить, что мы еще не выехали за окружную. Но только вот какое есть обстоятельство: при равной площади двух городов народу в Москве живет многим-многим больше. В Берлине население всего два миллиона – соответственно, кислороду во всех смыслах больше раз в пять или шесть.

Пробок на дорогах фактически нет. В метро свободно. Кролики, говорю же, – фактически непуганые. Маленькие совсем дети по улицам ходят одни – значит, родители не боятся их отпускать…

Я поняла такую вещь: чтобы почувствовать город, надо обязательно посмотреть на него глазами иностранца, гостя. Тогда штампы (вроде «Москва – большая деревня» или из новейших: «В Москве можно только зарабатывать деньги, а жить здесь невозможно») отступают, проявляются нюансы.

Например, еще Вальтер Беньямин писал в одна тысяча девятьсот бог знает каком году: в Москве на удивление узкие тротуары. Даже в самом центре, на главных улицах. В этом он заметил верный признак того, что Москва не приспособлена для роли европейского столичного города, что для этого у нее слишком как бы «узкие плечи».

Это удивительно справедливо. Причем до сих пор. Тротуары мало что узкие и колдобистые, они еще и заставлены машинами до такой степени, что прохожим вообще невозможно пройти. При этом парковка на тротуаре даже не считается нарушением: алчные автоинспекторы, готовые в принципе штрафовать водителей за что угодно, к парковке на тротуаре не придираются. Иногда только дают гражданам добрый совет протыкать у таких машин шины. Возможно, это и есть зарождающееся городское самоуправление.

Или вот: журнал «Афиша» опрашивал иностранцев, долго работающих в Москве. Были и предсказуемые отзывы («Люди здесь удивительно много читают толстые книги»), и совсем удивительные («Воздух в городе чистый, как в горах»). Хотя ведь действительно стал чище… Но больше всего мне понравилось такое наблюдение: во всех московских ресторанах и кафе все блюда посыпают нарезанным укропом, все – даже блюда иностранной кухни, где укроп совершенно не употребляется. И ведь правда посыпают.

А в московских ресторанах, специализирующихся на японской кухне (абсурдно многочисленных), едва ли не все блюда норовят посыпать зеленым луком.

Обслуживание в общепите, между прочим, на удивление хорошее (по сравнению, например, с Амстердамом), люди по-настоящему стараются. Хотя в их старании есть что-то не вполне естественное, некий ущерб. На самом деле вот: люди, которые работают у нас официантами и барменами, сами обычно в рестораны и бары никогда не ходят и не ходили.

За последние годы огромная часть москвичей необыкновенно ловко переняла образ жизни европейского среднего класса, особенно в том, что касается бытовой техники, пластиковых карт, средств связи, фитнеса и проч.

Но почти у всех в холодильниках зачем-то хранится солидный запас всяких лекарств.

В Москве уже давно не редкость наличие двух автомобилей на семью. Однако средний уровень качества этих машин и особенно бензина, которым их заправляют, довольно угнетающий. Но к любой, даже несущественной вмятине, порче «жестянки» или даже бампера относятся дико трепетно.

Мыть машину многие владельцы считают плохой приметой: могут угнать, или что-нибудь снять, или просто разбить стекло, как-то попортить.

Большинство лестниц в московских подъездах производят такое впечатление, словно их не мыли вообще никогда. Тем более – окна в подъездах.

Даже в Италии нет такого количества девушек, наперекор всему ходящих на шпильках, и дам в норковых шубах – зачастую, впрочем, весьма неновых, плохо выделанных и неважно пошитых. Шуба – это имущество, зимний домик, а зимы у нас, как известно, длинные.

Если по улице идет мальчик-подросток, а навстречу ему привлекательная девушка, он, поравнявшись с ней – с большой вероятностью, – смачно сплюнет на тротуар.

Вообще плевать на улице совершенно не считается зазорным, как и бросать окурки.

А вот домашний мусор люди стали наконец выбрасывать в целлофановых пакетах.

Но покупать специальные пакеты для мусора все еще считается «выпендрежем»… Надо будет при случае продолжить.