Текст книги "Уездный город М."

Зимние праздники

Море всегда устроено так: море – пляж – вокзал. Зимние праздники всегда устроены так: Сочельник – Рождество – Новый год – Крещение… Так да не так. Два стиля, две системы. Младенец Иисус в наших краях родился вроде как в январе. После то есть Нового года. От этого возникает очень плохая ситуация в мозгах и диковатый разнобой праздничных мероприятий.

Наши зимние праздники устроены столь нетривиально, что в этом стоит детально разобраться.

Сначала наступает Рождество, которое для нас как бы не Рождество. Мы его называем западным или еще католическим. Празднуют, конечно, не только католики и вообще не только христиане, а практически весь мир, включая Китай, Малайзию и Таиланд. Но для нас (как и для китайцев и малайзийцев) этот праздник необязательный, факультативный. Клубный – вроде Хэллоуина и дня Святого Валентина. То есть менеджеры, например, популярных ресторанов точно помнят, что вечером 24-го многие захотят отметить Его день рождения. А частные граждане могут и не брать это в голову.

Но между тем очень многие православные люди не могут отделаться от подозрения, граничащего с убеждением, что Младенец родился именно в конце декабря, а не когда-нибудь еще. И стараются хоть как-то этот день обозначить. Например, идут в ирландский бар или в гости к друзьям полякам или литовцам. Именно 24-го многие стараются нарядить дома елку. Так получается, что у нас в этот день царствует дух Сочельника – предощущение праздника, канун праздника. А у тех, чья работа тесно связана с западными партнерами, начинаются долгие зимние каникулы. Поэтому, например, все журналы, печатающиеся в Финляндии, выпускают в декабре сдвоенный номер.

За последнюю неделю декабря ожидание Большого Праздника становится таким плотным, таким электрическим, лихорадочным и нервическим, что к 31-му люди уже просто изнемогают. Магазины избавляются от полугодового запаса товаров. В туристических фирмах менеджеры запивают цитрамон кока-колой пополам с виски и страшной крепости растворимым кофе: спать нельзя, надо работать. Тыщи соотечественников решают улететь в эти безумные дни туда, где море, пляж и курзал. Туда, где не надо двое суток обзванивать всю телефонную книжку, – не дай бог кого пропустить и обидеть! – и опять-таки дилемма: где праздновать – у тещи или у свекрови?! Так что – подальше! Подальше от родного до дрожи салата оливье, селедки под шубой, фильма «Ирония судьбы» и прочих старых песен о главном… Потом резко меняют решение и лететь отказываются; опять решаются, но всё уже продано и забито; а потом внезапно Тенерифе дает два двухместных в четырех звездах; а потом наконец отменяется чарт.

Обязательно случаются бедолаги, которые в итоге встречают Новый год в аэропорту или его окрестностях. Например, в городе-герое Химки. И не все, кстати, этим недовольны: все-таки приключение.

О необычной, феерической, незабываемой встрече Нового года мечтают все, тайно или явно. Кто-то снимает на ночь номер в метрополенационале, кто-то идет искать впечатлений на Тверской или на Красной площади. Но празднуют, хоть как-то, – все. Даже, как я с удивлением узнала, духовенство. Тихо, в домашнем кругу, но накрывают стол и смотрят праздничный концерт. Вместе со всеми трудящимися. Кстати, в это время – разгар Рождественского поста, второго по важности среди православных постов. Так уж получилось.

Когда через неделю наступает день, который, по всем идеям, должен быть самым главным государственным праздником, изрядная, если не бо́льшая, часть граждан находится в состоянии затяжного похмелья и пресыщенности, граничащей с интоксикацией. Некоторые бодрячки высказывают надежду, что должно открыться второе дыхание. Открывается не всегда. Но все– таки празднуют – надо. Опять ждут полночи. Кто-то талдычит про первую звезду, но зануду никто не слушает. Состояния светлой радости достигают избранные, и таковых немного.

Пресловутое второе дыхание открывается обычно к 13 января – так называемому старому Новому году. В детстве я думала, что в этот день Новый год официально утрачивает свою новизну, как становится в какой-то день обычной юбкой новокупленная юбка, – и в этом-то состоит суть праздника. (Еще ассоциировалось с традиционными тостами: за Новый год, за Старый год.) Да так в общем-то и есть. Старый Новый год вроде как закрывает череду зимних праздников, обозначает переход к трудовым будням.

Надо ли говорить, что подавляющее большинство соотечественников воспринимают старый Новый год как сугубо светское мероприятие. По прочно привившейся советской традиции его еще считают актерским праздником – что– то такое особенное всегда устраивали в це-дри, не то в вэ-тэ-о, куда все мечтали попасть. И до сих пор, наверное, устраивают. Потому что традиции – это всё. Суть и стержень нации.

Инопланетяне

Встреча с представителем иной цивилизации – это, как известно, шок. Иногда – даже как бы приятный.

«– В каком я доме была – вы не представляете. Хозяева – потомки художников каких-то дореволюционных. Куча комнат, и все старое-старое, из паркета половицы вылетают, а посередине стол, на нем книги горками и три ноутбука – они переводами зарабатывают. Я по ошибке на кухню зашла – там старушка гладит чугунным утюгом! От меня шарахнулась, как будто инопланетянина увидела. Детей у них зовут Никола, Поля и Мика. Я говорю: “Николушка, скажи, а где у вас туалет?” А он: “Выйдите в прихожую, там дверь в уборную – вы увидите, справа”. Представляете: “уборная”, “прихожая”…

– Я не поняла: тебе там понравилось или нет?

– Очень понравилось».

Или вот:

«– У нас знакомая была, она шведка. По Туве и Башкирии с нами путешествовала. Такая нормальная вроде бы, отличная девчонка. Но все время деньги считала, как-то неприятно. Мы вообще-то старались на это внимания не обращать, тем более там все копейки стоило. Мы после Москвы вообще, можно сказать, отдыхали на природе от товарно-денежных отношений, а она: “Я тебе должна девять рублей за чай, возьми, пожалуйста”. А потом уже обратно в поезде едем, она и говорит: “Ой, ну слава богу, я в бюджет уложилась, даже семь платков пуховых смогла купить. Как приеду, придется мужу деньги отдавать – мою долю платы за отопление”. Я так осторожно спрашиваю: “Ты уже три месяца в Швеции не была, какая там доля?” Она долго объясняла что-то, но нам уже ясно было: все равно не поймем. Просто как будто на инопланетном языке человек высказался. И все вместе непонятно и каждое слово по отдельности: “ее доля”; “за отопление”… И кому – мужу, вот что главное! Я говорю: “А вы с ним как бы разводитесь?” – “Нет, – говорит, – что ты. У нас прекрасные отношения”. И еще добавила: “Не позже чем через четыре года мы планируем родить ребенка!” Как в Москву вернулись, я с ней больше не общалась уже: вообще непонятно, что у человека в голове.

– Согласна. У меня еще хуже было: не какая-то шведская знакомая, а близкая подруга в универе. Веселая такая, уютная, венгерский учила. Такая Лена. А на четвертом курсе у нее роман – ну, такой Валера. Какой-то технический институт закончил, вроде физтеха – ну, такой, где самые умные. И вроде как он уже жених, свадьбу готовят и все такое. А потом слово за слово выясняется, что она со своим Валерой не спит! До свадьбы ни-ни.

– Религиозная?

– В том-то и дело, что нет. Просто у нее такой принцип: нужен штамп.

– А потом что?

– Женились, и Валера этот пошел в ГАИ работать, “чтобы достойно содержать семью”. Прямо стоял на улице с этой полосатой палочкой и сшибал бабло. Через год уже в мутанта превратился: шея красная в три обхвата и на каждом пальце по золотому перстню. И ничего, всем доволен: “Хотя вообще-то я с детства мечтал в КГБ работать, как мои родители”. Представляешь, какие трогательные подробности».

Самый распространенный тип инопланетянина – представитель иной социальной группы/материальной культуры. Почему во всех (почти) странах списки бестселлеров возглавляют переводные книги – они про иную жизнь. Или вот, книга рублевской писательницы Оксаны Робски, она так и преподносится – как бортовой журнал межгалактического шпиона.

«– Ты знаешь, я смотрю на наших заказчиков с Рублевки – они совсем другие. Совсем! Другой биологический вид. Сначала мы думали: ну, они – нефть туда-сюда, бизнес-планы, а у нас архитектурные проекты – у каждого своя работа. Потом думали: ну, богатые от небогатых только тем отличаются, что у них денег больше. Это Фицджеральд сказал или Уайльд, ты не помнишь? Зато у нас вкус лучше и образование, сравни – Строгановка или «Керосинка» на троечки. А теперь смотрим: да они вообще другие. Даже если совсем разорятся и в минус уйдут. Просто другие. Как инопланетяне. Это даже трудно объяснить…

– Ну, среди них тоже есть нормальные.

– Нет, нет. Просто у некоторых из них психика более гибкая, и они притворяются. Из вежливости. А на самом деле – инопланетяне. Поэтому и селятся отдельно, в специальных гетто для инопланетных. Они, знаешь, даже в кафе “Пушкин” всегда спиной к окнам садятся – чтобы бульвара не видеть. Мне один заказчик рассказывал, что он иногда гуляет ночью по центру один, без охранника – это для него типа экстремальный спорт. Подвиг разведчика! Гордый такой. Это он наши нравы наблюдает.

– Ну, по Тверскому бульвару гулять, это, знаешь, правда, экстрим. Там сейчас кто собирается: сноубордисты, идейные лесбиянки и мазафакеры так называемые. И еще эти, которые над своим телом экспериментируют: шрамы, раздвоенные языки и все такое. Не инопланетяне, скажешь? Но они вообще никого не трогают, только сами над собой издеваются и хвалятся друг перед другом. У кого в черепе дыра, у кого руки, изрезанные до костей…

– А между собой не ссорятся?

– Нет, мирно живут. Типа: сестренка с Юпитера, братишка с Урана, но оба чужие на этой Земле.

– А мы не чужие? Мне, знаешь, тоже иногда кажется.

– Да что там тебе кажется – у нас кредит на квартиру, ипотека, зимняя резина, так ее. Местные мы, местные».

Иностранцы

Один мой знакомый, человек Игорь Вережан, заслуживающий, безусловно, отдельного рассказа или даже небольшого романа, учился в инязе, не то саратовском, не то самарском. Комсорг курса спросила его, кем он хочет быть после окончания института: переводчиком или преподавателем. Он подумал, прикинул свое место в этой системе отношений и абсолютно искренне ответил: «Иностранцем».

Естественно, на каком-то этапе жизни это ему удалось. Он стал иностранцем, проживающим в Дании, а потом, кажется, в Англии. Только слово «иностранец» произносилось со стойким оттенком пренебрежения. Поэтому он вернулся в Россию и стал как бы пожизненным внутренним иностранцем.

Живет в Самаре в доме окнами на Волгу, плавает на яхте, зарабатывает продажей датского мужского белья, рожает и воспитывает детей – в православном духе. Работает, по его словам, два-три часа в неделю и совершенно счастлив.

Этот опыт кажется мне небезынтересным.

Истинные ценности
(Real estate)

Ближнее Подмосковье, сосны, дачи. Заседание правления дачного кооператива. Выступает председатель, известный режиссер. На излете советских лет он поставил в том числе смешную пьесу о заседании правления гаражного кооператива: «очень смелый спектакль, его даже хотели запретить». В сегодняшней речи режиссера и горечь, и страсть. Ему совершенно не до шуток. С первых рядов внимают. Сзади перешептываются. Но в этом перешептывании больше сочувствия, чем сарказма.

– Они, эти новые, должны понимать. Мы – все, кто здесь давно живет, – мы получили прививку. Прививку хорошей жизни! Прививку социализма-с-человеческим-лицом! У нас здесь сосны выделяют совершенно особые фитонциды. Аура! У нас здесь резервация…

– Да уж, резервация. Мы все здесь индейцы, сыны Чингачгука! У нас тайные индейские знания! С лозой воду ищем. Нос по ветру держим. Знаем тайные тропы. Фольклор опять-таки, приметы, легенды и сказания. История искусства! Эти, новые, они нас беречь должны.

Заседание правления в дачном кооперативе – событие выдающееся. Происходит нечасто, всего раз в год. Некоторые дамы приходят на заседания правления очень нарядные, все в шифоне. По шифону легко вычислить тех, кто живет в поселке безвылазно, много лет: для них заседание правления еще и светское мероприятие. «Главное светское мероприятие лета», как написала бы местная поселковая газета – если бы таковая имелась. Газета, между прочим, могла быть ой-ой-ой! Не то слово, какая интересная. Но никто не придумал инвестировать в такую газету, и о повестке дня заседания правления можно узнать только из объявлений на доске у конторы. Вопросы сплошь жизненно важные: свет, вода, тепло. Дороги! Охрана! Канализация! Подъездные пути!

– Мы заплатили электрикам двадцать шесть тысяч, как и было договорено. И что? Они пришли, понюхали и ушли прочь. Даже не чихнули!

Постановляют: заплатить электрикам еще раз. Газовую трассу обновить – это необходимо. Столбы – надо заменить. Водокачка – давно пора…

– Вопрос: согласны ли мы платить за.

Вот оно: разговор, как говорится, все ближе подходит к опасной грани: а по скольку платить? И когда? И самое главное – всем ли поровну?

Поселок называется «Красный драматург». Конечно, это не Мелихово, не «Пенаты», и даже не Переделкино, но тоже местечко знатное, не какой-нибудь коттеджный поселок «Горки-№№» по Нуворишскому шоссе. Место с историей, с именами, можно даже платные экскурсии сюда водить. Некогда за право отдыхать в этих мезонинах такие плелись интриги, такие развивались театральные романы! Кастинг был очень жесткий, учитывалось все: талант, амплуа, популярность в народе, происхождение, служебные достижения, партийность, общественная деятельность, отношения с товарищами по цеху. Список членов местного кооператива хотелось напечатать на глянцевой бумажке и продавать по рублю, как театральные программки. А уж за список телефонных номеров членов этого кооператива поклонники прекрасного продали бы душу! Но сейчас здесь (обожаю этот штамп) контингент очень неровный. Точнее сказать, контингент поделен на два неравных лагеря. Один – собственно деятели культуры и искусства, а также их дети, внуки и, очень часто, вдовы. Другой, стремительно увеличивающийся, со стороны, называли раньше новыми русскими, потом просто бандитами, теперь просто новыми. Предельно корректно: среди новых есть и главный врач модного роддома, и несколько антикваров, и матерая звезда эстрады (не поворачивается язык назвать поп-дивой эту трудолюбивую женщину), и даже известная сценаристка. Последние, конечно, искренне причисляют себя к старым, но старые-то знают: эти – новые. Потому что дома свои они не получили за заслуги, а построили сами, на свои деньги, купив по пол-участка, как это у нас называется, у вдовы. (Ну, звезда-то эстрады купила, конечно, не половину участка, а, наоборот, объединила целых два соседних.) Выскочки, одно слово.

– Нам не нужны эти новые! Понастроили заборов! Охранников понаставили с автоматами! Столько машин из-за них ездит, детям негде гулять! Как они себя ведут: мы его должны принимать в члены кооператива, а он даже не пришел на заседание – прислал управляющего. Предлагаю не принимать его в кооператив, голосуем! Мало нам того, что прошлой зимой одного такого застрелили у меня на соседнем участке!

Голосуют: не принимать.

– Правильно: отойди, любезный, от тебя пачулями пахнет! Мы, индейцы, – такие. Кто к нам без уважения, с того снимем скальп! – продолжает упражняться остроумец в последнем ряду.

Будучи зятем советского драматурга, этот талантливый и пронырливый человек сделал несколько крепких миллионов на местной вариации игры в «монополию»: скупает участок за участком, строит дома, сдает, перепродает, строит новые. Аура, как и все остальное, имеет цену: в театральном поселке сотка земли стоит, как на пресловутой Рублевке. И, в общем, это можно считать своеобразной формой уважения к отечественной культурной традиции. Истинные ценности как инвестиция в real estate: не случайно же эти понятия почти идентичны.

Колено с глазами
(Оговорки и опечатки)

Пышное, как бумажная роза, вранье. Представления о прекрасном, наивные почти до дебилизма, едва ли не до святости. Я так это люблю. Я это коллекционирую.

Открытка, на которой запечатлен букет очевидно искусственных нарциссов.

Девичьи тетради-песенники, разукрашенные фломастерами. Стихи капитана Лебядкина.

Творчество музколлективов: «Палево», «Кровосток», и вот еще я недавно узнала прекрасный – «Бивни». Пролетарский рок, городской фольклор, шуточки-прибауточки, всякая джага-джага, кричалки футбольных фанатов. «Эй, Симак, давай забей три гола в ворот свиней!» Это же здорово: «три гола в ворот». Получается такой рэп с татарским акцентом.

Очень дорогое: старая пиратская видеокассета. Закадровый перевод: I love you/Я люблю тебя./I love you/Она повторила это дважды/You my sweety/Tы мое печеньице!

А вот мною же самой исполненная книжка– комикс. «Ты моя милая!» переведено: You my sweaty. Получилось реально «Ты моя потная». Ничего так. Причем персонаж обращался к скачущей под ним лошади. («Скачущей под ним» тоже, надо сказать, вышло неплохо.)

Драгоценный из бриллиантов моей коллекции – книжка о жизни Рудольфа Нуриева. Автор – какой-то ловкач, которому покойный Нуриев якобы поведал все свои постельные тайны. «Руди и Фредди терлись друг о друга спинами, как пингвины в арктических льдах»! В арктических льдах, да. Пингвины, прошу заметить. Это, я считаю, не хуже истории Колумба, который плыл в Индию, а приплыл в Америку.

Что еще? Путин, обвинивший украинцев в сионизме (рука, как говорится, сама пошла) – ну, это бог с ним, это скоро забудется. А вот легенда о памятнике Ленину с двумя кепками – одна на голове, другая в руке? Сделали бы такой на самом деле, что ли, вот была бы радость детворе.

Я помню свой неописуемый восторг, когда в томе «Советский рассказ» академической «Библиотеки всемирной литературы» обнаружилась фраза, примерно такая: «Глядя на экран, колено девушки постепенно перестало волновать его». Из рассказа «Пенелопа» Андрея Битова. Зрячее такое колено – вроде как в Рязани грибы с глазами. Хороший образ, даже лучше, чем хрестоматийная чеховская шляпа, которая слетает с головы, проезжая мимо станции. Я всем рассказываю про это колено, и никто мне не верит. «Да ладно, – говорят, – не может быть». А потом говорят: «Ну, это любой может нечаянно так написать». И рассказывают про Достоевского, у которого был «круглый стол овальной формы». Я согласна, что любой может, меня другое восхищает – сколько редакторов, корректоров, ответственных редакторов, выпускающих редакторов, литературных редакторов читали, вычитывали этот рассказ. Тогда ведь к книгоизданию очень серьезно относились. И все равно: глядя на экран, перестало волновать.

Кстати, было бы круто, если бы Андрей Битов специально распорядился во всех переизданиях так и оставить эту фразу, как была. У Гоголя в ранних текстах было слово «щекатурка», так он велел не править. И Достоевский свой «овальный круглый стол» – тоже.

А недавно я видела табличку на Покровке: «Центр комплементарной медицины». И название – «Аура». Там еще проходили три школьницы, и они тоже прочитали эту табличку и долго хохотали, и показывали пальцем, и говорили, что вот какие неграмотные люди, а еще лечат! И ведь, наверное, за деньги! И табличку повесили! И как вообще не стыдно! И я, в общем, тоже так думала, а еще думала, что только очень отчаявшийся во всем человек может пойти в центр комплементарной медицины, да еще и «Аура». Потому что только там, может, есть надежда услышать что-то о себе хорошее. Что-то такое комплЕментарное.

А дома все-таки засомневалась и посмотрела в словаре. Оказалось – есть такая отрасль медицины. Именно через «е». А я дурочка из переулочка. Но я все равно буду искать ошибки на вывесках. А еще я думаю, что романы надо издавать только в авторской орфографии и пунктуации. И в погрешностях перевода есть свои достоинства. «Не положить ли вам еще немного аспарагуса?» – можно ведь догадаться, что они говорят о спарже. Но с аспарагусом получается даже прикольнее.

Мой маленький мальчик сегодня объяснял мне все про монстров, динозавров и инопланетян. Очень разумно объяснял: что монстров в жизни не бывает, если их только не создадут плохие ученые. А инопланетяне бывают, потому что для других планет мы сами – инопланетяне. А другие инопланетяне прилетали на Землю, когда люди на ней еще не жили, а только динозавры… И хорошие динозавры тогда сражались за Россию!

Через десять лет он такого уже не скажет. А еще через десять лет он может стать аккуратным молодым господином с ровными рядами галстуков в шкафу, и аккуратной стрижкой, и будет ездить на чистенькой машинке. И это, кстати, не самая плохая участь. Даже если он будет скучным. Хотя с чего бы?

Мой город тоже может стать чистым и благопристойным, как какая-нибудь Вена. Без нынешнего идиотизма. Без смешной этой провинциальности, обещающей на каждом шагу «эксклюзивное жилье для элиты» и «мороженое класса премиум». Хотя с чего бы, на самом деле?