Текст книги "Папа"

*** *** ***

Так мы жили какое-то время, привыкали друг к другу. Пытались привыкать. На самом деле, за фасадом полного порядка и быта, у нас все разваливалось. Вернее, так и не склеивалось. Хорошо хоть Андрей не настаивал, чтобы я называл его папой, потому что именно этого я всерьез боялся. За отца я его, конечно, не считал. Да, то, что он приходил на матчи и разбирался в футболе, было очевидным плюсом. Впрочем, и всеми удобствами, подарками он не пытался купить мою любовь. Он пытался быть честным, и это создавало проблемы. Иногда я злился на него в открытую, и тогда он затихал, совсем уходил в себя. Я даже бывало орал на него, что он маму со мной бросил, а Андрей только кивал как-то грустно, но ничего так и не объяснял. Нечем, наверное, было крыть. Чего уж тут скажешь. Я быстро взрослел. Быстро понял, что никаких командировок в Австралию у него не было, и ни в какой космос он не летал.

Первый мой день рождения с новым «папой» мы отметили тихо. На самом деле, это был тринадцатый мой день рождения. Андрей подарил мне смартфон и билеты на матч «Зенита», поэтому мы провели выходные в Петербурге. Приглашать нам особенно было некого. Недавно я перевелся в новую школу – поближе к дому, да и поприличнее, так что друзей пока у меня кот наплакал. Друзей у своего недавно появившегося отца я тоже особенно не наблюдал, и это даже настораживало – такой крутой мужик, и совсем вне зоны общения. Крайне редко кто-нибудь заглядывал – по работе. Иногда он сам уходил по вечерам куда-то – наверное, на свидания. Возвращался в такие дни обычно поздно, когда я уже спал. Но и это началось только, когда я уже попривык к новым условиям и к нему. И каждый раз мысль моя упиралась в утверждение, что это я спутал ему все планы. Конечно, теперь даже телок в квартиру приводить было нельзя, ведь тут тусовался сын, вступающий в острый и непримиримый период переходного возраста.

– Тебе нравится здесь? – спрашивал периодически Андрей.

– Да, – неизменно отвечал я как-то вяло и как будто заучено, хотя мне на самом деле нравилось.

– Юр, ты только пойми меня правильно, – почти каждый раз, когда собирался уйти на вечер, извинялся он. – Мне надо иногда отлучаться. Я боюсь тебя одного оставлять, но не няньку же тебе нанимать, в самом деле… Нет, я, конечно, мог бы…

– Да ладно! – махал я обычно рукой. – И один усну.

– Уверен?

– Угу.

На самом деле, тогда я уже привык к квартире и мне, что уж врать, было у Андрея гораздо комфортнее, чем в нашей старой квартире с мамой. Впрочем, это его «иногда» со временем стало случаться все чаще. Чтобы я не скучал, Андрей купил мне X-box и еще кучу крутого хлама.

Как только переходный возраст ударил мне в самую макушку, начался новый виток притирок. Я понял, что это он, переходный возраст, потому что мама всегда говорила, когда я становился невыносимым: «Ты сейчас такой, а что будет, когда переходный возраст начнется». В общем, я был уверен, что это именно он, потому что все вокруг вдруг стало совершенно не выносимым. Друзья в школе уже появились, даже девки кое-какие стали вокруг меня крутиться, пацаны, вроде, нормальные в классе подобрались, тренер в футбольной академии хвалил. Андрей постоянно ходил на игры и не упускал возможности попинать со мной мяч в свободное время. После игр всегда ждал, пока я приму душ и все такое, разговаривал с тренером, потом обнимал меня, хлопал по плечу. Пацаны из команды завистливо смотрели и бубнили, какой клевый у меня отец. Я сам его, конечно, «папой» не мог называть. Хоть он, вроде, и нормальный чувак был, все равно козел. Я все равно в душе очень сильно на него злился, но ничего ему не высказывал. До поры до времени. Да, до того, как мне зарядило этим переходным возрастом.

Переходный возраст – это когда у тебя появляются такие друзья, с которыми вы никак не можете расстаться и пропадаете черт знает где допоздна. Андрею это как будто не очень нравилось, и он постоянно спрашивал, где и с кем я бывал. Может, у остальных была такая же петрушка – не знаю, сравнивать мне было особенно не с чем.

– Не твое дело! – огрызнулся я в очередной раз на его вопрос, проходя в комнату, стянув вымазанные в грязи кеды в коридоре.

– Я твой отец! – строго ответил он. – Так что мое.

– Да прям! – отозвался я, уже закрывая за собой дверь.

– Юр! – он успел поставить ногу в проем, чтобы дверь не захлопнулась. – Я же просто спрашиваю! Я волнуюсь…

– Не волновался четырнадцать лет…

– Ты тоже два года как-то нормально со мной общался! – парировал он.

– Не понимал ни фига!

– А теперь что, понял?

– Отстань! У меня переходный возраст!

Мы ругались. Иногда несильно, но порой просто орали друг на друга.

Однажды мы с пацанами купили и выпили бутылку водки на четверых, и потом я, не очень-то трезвый, пришел домой. Андрей, ясное дело, с порога учуял запах и давай меня отчитывать. Я – в защиту.

– Чего ты меня учишь еще! – рявкнул после долгой перепалки. – У самого нет друзей, так не завидуй!

– Вот, значит, как ты заговорил, – хмыкнул как-то очень горько Андрей. Так горько, мать его, что я почти на вкус эту горечь почувствовал. – Я тебе деньги даю не на то, чтобы ты водку пил… – добавил он неосторожно, и мой пьяный язык зацепился тут же за его слова.

– Да и не давал бы! – крикнул я. – Столько лет не давал, и чего это начал вдруг! Мне тебе что, отчитываться?

– Я не прошу отчитываться… – попытался остудить кипящий спор Андрей.

– Вот и все! – бросил я. – Деньги он мне дает, что ты прям! То же мне…

Я хотел было уйти и громко хлопнуть дверью своей комнаты, чтобы продемонстрировать, насколько мне действительно не нужны были его деньги и вообще забота. Но Андрей схватил меня за руку, очень сильно, неосторожно, не рассчитав.

– Стой!

– Отпусти! – я вырвался. – Ты мне никто!

– Извини, Юр…

– Да пошел ты! Засунь свои извинения в задницу себе! Перед мамой извиняйся!

Я пьяный был, конечно, и нес черт знает что. Не думал я так, но с пьяного, да еще в переходном возрасте, что возьмешь. Однако Андрей в этом плане мужик – ничего не скажешь – все терпел.

– Протрезвей! – бросил он, но слова ударились о закрытую дверь моей комнаты. – Завтра поговорим, умник! Сам пожалеешь, что напился! Приползешь еще.

Он усмехнулся. Я рухнул на кровать. А потом наступило завтра. Вернее, сначала наступила ночь. Спал я недолго. Проснулся от отвратительной тошноты. Все мое содержимое грозилось вот-вот вырваться наружу. Я побежал в туалет. Да, пришлось прямо бежать, потому что то, что сидело у меня в желудке, ждать отказывалось. Меня вырвало один раз. Как-то очень легко отделался, – не успел подумать я, как меня вырвало снова. Потом еще чуть-чуть, пока ни остались одни только спазмы.

– Воды попей! – услышал я громкий голос Андрея, доносящийся из его спальни.

Вот же козел! Издевался еще! Я хотел ответить что-то обидное, но рвотные позывы прервали меня. Едва передвигая ноги, я прошел к кулеру, налил себе большой стакан воды, выпил залпом. Потом еще один. Потом снова побежал в туалет. Так плохо мне еще никогда не было. И вот только после всего этого наступило завтра. Тоже суровое. Хорошо, что суббота, но на это, вроде как, и был расчет. Или нет? Гордость моя спросонья казалась гораздо крепче головы, которая раскалывалась и гудела, и приятнее того, что обосновалось у меня во рту. Когда я сумел выползти из комнаты, на кухонном столе обнаружил горсть таблеток активированного угля, стакан воды и бумажку с издевательским смайликом. Вот же урод, все предвидел!

Андрей сидел на диване и что-то читал.

– Мне плохо, – протянул я, но вышел какой-то стон.

– Да что ты! – усмехнулся Андрей.

– Ну что ты издеваешься! – опять простонал я и по обыкновению называл его по имени.

– Папой слабо звать? – по обыкновению спросил он.

Андрей не настаивал и не давил, чтобы я называл его отцом, но порой вот так поддевал.

Я отрицательно замотал головой и почесал затылок. Мама бы убила меня, если бы увидела в таком виде.

– Противно, – пробурчал я.

– Вчера водку пить не противно было, – снова съязвил Андрей.

Вообще, Андрей нечасто читал мне нотации. Со временем у нас как будто сложились негласные правила. Он меня ни чему не учил, не претендовал на отцовские права, а я не укорял его за то, что он бросил нас с мамой. Он, конечно же, чувствовал вину и без моего участия, и его очень задевало, что я все время называл его только по имени. И я, конечно же, специально очень подчеркнуто, особенно на людях, называл его только по имени. Но именно в переходном возрасте у нас все чаще стали случаться серьезные разговоры и скандалы. Так было и на мой четырнадцатый день рождения. Я спросил, можно ли мне пригласить друзей и устроить вечеринку, а Андрей свалил бы куда-нибудь допоздна, и он согласился. Так причем, без условий. Почти. Согласился вообще даже на ночь уйти, чтобы не мешать. Только сказал, чтобы ничего не испортили, порядок чтобы я навел потом, и чтобы в его спальню никто не заходил. Иногда он бывал очень занудным и педантичным, особенно если дело касалось спальни или личных вещей.

– Да нужна кому твоя спальня прям! – засмеялся я.

– Вот и отлично, – кивнул он. – Я после обеда приду, чтобы ты все убрать успел.

Вечеринка моя, конечно, удалась. Перед тем как свалить, Андрей заказал пиццу, роллы и всякие крутые ништи. Пришло человек десять, но погудели мы круто. Естественно, пацаны притащили спиртного и презервативов, а телки рады были, чтобы их помяли. Ну и мой крутой X-box, сигареты, все такое… Четырнадцать лет, ведь, не рано? Главное, чтобы родители не спалили. В моем случае – Андрей. Но я же все уберу, – наивно полагал я.

Не помню, как все разошлись, но было весело, и проснулся я только часов в одиннадцать следующего дня. В голове гудели уплывающие корабли моего детства. Спал я на диване в зале, и, поднявшись, стал медленно ходить кругами по комнате. Потом посидел, выпил полуторалитровую бутылку воды и стал собирать разбросанные объедки, вилки и бумажки. Но занятие быстро меня утомило, и я как будто снова уснул. По-настоящему меня разбудил телефонный звонок. Андрей сказал, что будет дома через полчаса, и выразил искреннюю надежду, что «там у нас все в порядке». А у нас-то тут был просто полный трындец. Я подорвался, как ужаленный, и стал спешно набивать мешки для мусора. Главное было уничтожить пустые бутылки, окурки и проветрить квартиру.

Андрей застал меня немного растерянного, но уже во вполне прилично выглядящей квартире.

– Ээээ… Привет, – как мог невинно улыбнулся я.

– Привет, – скептически поморщился он и поднял с пола краешек пиццы. – Почти успел.

Он пошел к себе в комнату, чтобы не мешать, и тут случился коллапс. Уже минуты через две Андрей вновь появился в проеме двери и выглядел он так, каким я его, клянусь, никогда раньше не видел. Зубы прямо скрипели. Он ничего не говорил, только держал в вытянутой руке женский лифчик.

– Ээээ… Это не мое, – заикаясь, промямлил я.

– Мое, наверное! – Андрей швырнул в меня предмет одежды, а следом полетело и нечто, завернутое в бумажную салфетку.

Когда оно, неприятно хлюпнув, приземлилось у моих ног, я увидел завязанный узлом использованный презерватив.

– Что это за херня?! – Очень резко, серьезно и даже грубо спросил Андрей, не сводя с меня глаз.

– Ну… Я не уследил, наверное… Не заметил… Прости… – я виновато опустил голову.

– Я же сказал, не надо заходить в мою спальню! – шипел он, переходя на крик. – И уж тем более трахаться на моей кровати! Сложное было условие! Не для детей!

Я попытался оправдаться, но Андрей заткнул меня и велел быстрее убирать устроенный срач.

– И никаких больше гулянок! – заключил он. – Всё! Нагулялся!

– Да что ты…

– Замолчи! Слушать ничего не хочу!

Весь день мы не разговаривали, а Андрей жаловался потом по телефону своей телке, какой я дебил конченный и что устроил в квартире. А это даже не мой был презерватив! Да фиг знает – не уследишь за этими гостями, расползлись по углам, как тараканы, что мне их собирать было! Воскресенье прошло так же, напряженно и тихо. А весь следующий месяц мне пришлось отказаться от вечерних гулянок. Пацаны смеялись надо мной, называя ребенком и папенькиным сынком, а я, понятное дело, срывался на Андрее и ругался с ним из-за его принципиальности.

В то же время, где-то к лету, я познакомился наконец-то с парочкой друзей Андрея, и оказалось, что они тоже крутейшие мужики.

Сначала я напросился с Андреем в тренажерку, где он занимался. Личным тренером по боксу моего отца был его хороший друг Руслан. Он встретил нас, познакомился со мной, выслушал короткий отчет о моих спортивных достижениях, не без гордости произнесенный Андреем, и дал пару дельных советов. Признаться честно, после нескольких визитов в спортзал и наблюдений за Русланом, у меня появились некоторые комплексы. То есть, мало того, что друг моего отца оказался очень крутым чуваком, так еще телки вокруг него вились толпами. Вокруг Андрея тоже, но он же был, вроде как, со мной и не мог в полной мере насладиться женским вниманием. Зато уж Руслан прямо не упускал возможности, то приобнять, то подмигнуть.

– Эй, ты чего такой грустный? – спросил Андрей как-то, когда мы были в раздевалке после душа. – Неужели так устал?

– Да нет, – хмыкнул я.

– А что?

– Ничего.

– Да ладно! – он засмеялся и обнял меня. – Что такое? Колись давай!

– Ну, просто Руслан такой крутой… – пробурчал я.

– А я не крутой значит? – наигранно обиженно передернул Андрей.

– Ты тоже крутой, – я кивнул и опустил голову.

– И в чем тогда твоя проблема? – он наклонился и заглянул мне в глаза.

– В том, что я не крутой.

– Юр! – Андрей рассмеялся так звонко, что привлек внимание какого-то мужика с накаченным торсом. – Что за мысли?!

Он взъерошил мне волосы, потом посмотрел очень пристально и предложил поехать в парикмахерскую.

В салоне красоты какой-то парень педиковатой внешности постриг меня и сделал прическу, похожую на те, что носили мой отец и Руслан. Мне понравилось. Я, и правда, как-то сразу преобразился.

– А можно мне твой гель для волос брать? – несмело спросил я у Андрея.

– Можно, – усмехнулся он.

Вторым другом Андрея оказался его школьный приятель Влад, высокий, спортивный блондин и тоже очень крутой мужик. Он появился у нас, и сразу мы с ним залипли на футболе в X-box. И он уделал меня, как сопляка, пять раз подряд. То есть, друг моего отца обыграл меня в приставку! Я негодовал и тренировался потом всю неделю до следующего прихода Влада.

– Он прям за живое тебя задел! – смеялся Андрей.

Да что он понимал! Он вообще не любил X-box. А с Владом с тех пор у нас началось жесткое противостояние. Мы рубилсь почти на смерть, а Андрей только поглядывал на нас как-то подозрительно, исподтишка. Мне показалось, что он ревнует меня к Владу, ведь мы, однозначно, сдружились с ним, да так, что потом отцу пришлось пойти на уступки и приглашать Влада с нами на вылазки в лес на великах, на реку на пикники. В общем, мне показалось, что Андрей как-то не был особенно в восторге от того, что с Владом мне было проще, чем с ним. Ну так оно и понятно – Влад же был профи в игрушках! Мы даже онлайн с ним по ночам иногда рубились, но Андрею я об этом не говорил. А когда я предложил Владу прийти на один из моих матчей, Андрей и вовсе закатил глаза. Но все же они пришли, оба. И потом еще несколько раз я звал Влада. Он же теперь, вроде как, стал и моим другом тоже. К тому же, пацанам из команды не лишним было постонать от зависти лишний раз. К ним-то и отцы не каждый раз приходили, а ко мне – еще и такой приятель.

В общем, все как-то шло более-менее нормально, а потом я уехал в летний спортивный лагерь. Каждый год туда ездил, километров триста от нашего города. Мама, ясное дело, никогда не приезжала меня проведать, да я и не скучал особенно. Андрей же, когда привез меня на машине – и вот это отдельный разговор, потому что мне не пришлось вместе со всеми трястись в душном автобусе и нюхать чьи-нибудь потные носки. Так вот, когда привез меня, Андрей сразу попросил дать ему недельку уладить свои дела. То есть, подумал я, он что же, собирался ко мне еще и приезжать?

– Конечно! – ответил он на мой вопрос. – Тебе же что-то нужно будет. Ты звони, если что! В любое время. Я привезу потом все, дней через восемь.

– Так тут же роуминг, – неуверенно замялся я. – Дорого же звонить…

– Да не парься! – он похлопал меня по плечу. – Не скучай, Юр!

И вот что было неожиданней всего в этой ситуации, так это то, что спустя дней пять я начал жутко скучать по Андрею. Вот прямо изо всех сил скучать и чувствовать себя одиноким. Так скучать, что несколько раз позвонил ему, чтобы поболтать ни о чем. И он болтал. И даже не торопил меня, потому что звонок сожрет кучу денег.

Приехал Андрей через десять дней, такой посвежевший, отдохнувший, расслабленный. Его ровный загар выдавал, что он точно не дома на диване валялся. Девки из другого отряда, как увидели Андрея, сразу застыли, раскрыв рты. И это так приятно щекотало мое самолюбие, притаившееся где-то между ребрами. Кстати, моя класснуха Полина Николаевна тоже с первого взгляда запала на Андрея и всегда искала какой-нибудь повод, чтобы его в школу затащить. То ей стул надо починить, то что-то на машине привезти для класса, то поговорить о моей успеваемости. Успевал-то я нормально, но Андрей никогда ей не отказывал, и это меня жутко выбешивало. Ведь Полина Николаевна в свои тридцать лет была не замужем, и что-то мне подсказывало, что она очень хотела влезть в нашу тесную мужскую компанию.

С того лета Андрей стал брать меня на волейбол. Они собирались с мужиками и играли в арендованном зале. Было круто. Андрей брал меня в свою команду и относился, как ко взрослому. Когда кто-нибудь пытался подавать на меня вполсилы, ругался, чтобы меня принимали как равного. Все соглашались и долбили потом, что было мочи. А мне нравилось, даже когда руки отбивал. И мне нравилось наблюдать за Андреем – он так круто играл, как будто был настоящим профи. Как-то, помню, он отбил мяч, ловко подпрыгнув у сетки, на той стороне отразили удар на меня, а я застыл, словно завороженный движениями Андрея, и мяч влетел мне прямо в лицо.

– Что такое, Юр! – Андрей посмотрел на меня и развел руками, не понимая моего бездействия. Но тут же увидел, как я схватился за нос, и подбежал. – Ты в порядке?

– Угу, – мычал я, сжимая зубы от боли. У меня чуть слезы из глаз не брызнули.

– Все нормально? – участливо спросил Паша, который отбил мяч и выбил мне половину мозгов.

– Ты как? – Андрей тряс меня за руку. – Больно? Юр!

– Нет, – процедил я.

– Посмотри на меня! – он поднял мое лицо и заглядывал в глаза, потом обхватил ладонью шею, коснулся щеки.

– Да нормально все! – взбрыкнул я, вырвался и быстро пошел в раздевалку.

Но не от боли я готов был разрыдаться, а от того, с какой заботой Андрей на меня смотрел. Он, правда, испугался. Помню как-то на поле меня вырубил один псих, я потерял сознание, так мамы мало того даже не было на игре, она только уже потом дома меня встретила дежурным послерабочим «Как дела? Не болит?» – как будто ей совсем не было до меня дела. А этот, отец мой, конечно же, сразу следом в раздевалку и давай опять талдычить свое: «Как ты? В порядке? Точно?» – и обнимать меня, по плечу хлопать. Ну и конечно, блин, я раскис!

Вечером того же дня мы сидели в моей комнате. Вообще-то Андрей заглянул просто пожелать спокойной ночи, но я так расчувствовался, что никак его не отпускал.

– Расскажи о себе, пап, – сказал я, – расскажи о своем прошлом, о том, кем ты был?

Никогда раньше до этого момента не называл его папой, а тут само как-то вырвалось, бесконтрольно. И я бы даже не обратил внимания, но Андрей, по-моему, после этого «папа» ничего больше не слышал. Он замер и впился сначала в меня глазами, потом перевел взгляд куда-то на стену. Клянусь, у него чуть слезы не выступили, и на секунду мне показалось, что вот сейчас, в благодарность за это случайно оброненное «папа», он может рассказать мне абсолютно все. Все, о чем мы так долго молчали.

– Что ты хочешь узнать? – с трудом выговаривая слова, ответил Андрей.

Было странно видеть его таким, счастливым и в то же время каким-то испуганным.

– Почему ты ушел от нас? Почему бросил маму? – вполголоса спросил я.

Андрей вздохнул. Этот разговор, которого мы успешно избегали, был для него трудным. Не думаю, что он хотел об этом говорить, но деваться ему было некуда. Я ждал ответа.

– Мы были молодыми, – тяжело вздохнул он. – Глупыми, бестолковыми, наделали много ошибок, ни о чем не думали…

– И я ошибка, значит? – передернул, прервав его череду ничего не значащих отмазок.

– Нет, Юр! – моментально вцепился он своими словами в мои. – Ты не ошибка! Не думай даже так! Ты единственное, может, в моей жизни, что не было ошибкой!

– Почему же ты тогда бросил меня? Ни разу не появился? Ни открыток, ни поздравлений! Почему тогда ни копейки не давал? – обвинения вылетали из меня очередью, как пули из автомата, курок которого заклинило. – Мы с мамой кое-как жили, а у тебя-то все в поряде! Чего ж ты не помогал нам? Скажешь, не мог, да? Ну!

Андрей закрыл глаза ладонью, запрокинул голову к потолку. Казалось, я раскрыл сейчас какую-то страшную тайну, которая вот-вот превратила бы его из принца назад в лягушку, и ему жуть как этого не хотелось. Много я понимал тогда! И представить же не мог, что тайна эта меня самого размажет по кровати, как девчонку, обмотает соплями вокруг горла.

– Я всегда давал вам деньги, Юр, – он посмотрел на меня и тяжело сглотнул, как будто ему не очень-то приятно было говорить об этом, как будто даже стыдно. – Я не оправдываюсь, просто так было. Кате… Маме твоей давал. Я не знал, что ты любишь, не мог сам просто купить подарок, поэтому давал ей. И она говорила, что покупала подарки. Я оплачивал твою футбольную школу, Юр, – Андрей чуть не плакал, да и я сам уже был на грани, только бы не разреветься. – Все сборы, поездки в лагеря. Мама не говорила тебе… А я больше ничего и не мог сделать… Хотел бы, но не мог…

– Мог бы, если бы правда хотел! – уже шмыгал носом я.

Мог бы, если бы правда хотел, – повторил я про себя. Ведь мог же! Что за отмазки у него! Что он оправдывается, как ребенок! Какие-то глупости! Что же мама, подарок не могла от него принять, а потом просто от себя подарить! Что же покупала мне вечно какую-то ерунду дешевую! Куда ж девала деньги, если он, в самом деле, их давал! И что же так ненавидела тогда его, и она, и тетя Настя… Я хныкал в подушку и никак не мог остановиться, чтобы выпалить еще порцию застрявших в горле вопросов.

– Почему же мама тебя так ненавидела? – я посмотрел на Андрея.

Он молчал.

– Ты что, был наркоманом тогда? – первое, что пришло мне в голову.

– Нет! – возразил он как-то очень правдоподобно.

– А что тогда? Бухал?

– Юр…

Это незаконченное обращение тоже значило «нет», и тоже в него верилось как-то просто.

– Ты бил ее? – продолжал гадать я. – Ходил по бабам, да? – И это, последнее, показалось мне самым близким к правде. – Ну точно! – Я вытер слезы и сел на кровати. – Гулял, изменял ей, вот мама и не выдержала…

– Все не так просто, как может казаться…

Ну конечно! Вот и крыть ему не чем! Значит, я угадал.

– Бабник! – бросил я ему, снова уткнулся в подушку и отвернулся к стене. – Уйди! Не хочу тебя видеть!

Мне все стало тогда понятно. И про Андрея, и про маму, и почему она его выставила, и почему тетя Настя его терпеть не могла. И ведь не надо было быть сильно умным, чтобы понять. Достаточно было просто посмотреть на Андрея – бабская мечта как она есть: красивый, модный, при деньгах. Как же я, наверное, ему малину испортил своим появлением! Ну и ничего – пусть помучается! Еще скажу, что и нечего даже начинать к нам домой баб своих водить, – думал я. Я представил, что у него наверняка не одна была, и не две. Меня прямо такая злость переполняла, что я, лежа на кровати, бил ногой стену.

После того вечера мы не разговаривали с Андреем два дня. Я ненавидел его и даже сказал, что больше никогда в жизни его «отцом» не назову, пусть даже не мечтает.

– И больше об этом не говорим! – заявил я жестко на третий день за завтраком.

– О чем? – в общем-то, справедливо не понял Андрей.

– О том, как ты изменял маме!

Он кивнул едва заметно и опустил глаза.

Так мы навсегда закрыли тему того, почему и как он нас бросил. Для меня тогда половина мира рухнула, потому что я узнал, что папа не был таким уж конченным подонком и не оставлял нас без денег, что не было никаких «бесплатных мест» в спортивных лагерях, как врала мама, что мама вообще мне много о чем врала. Но и то, что Андрей сильно обижал маму, гуляя, отодвинуло его с линии моего доверия, к которой он успешно приближался последние пару лет. Мама сама себя никогда, как мне казалось, не любила, у нее была целая куча комплексов, и теперь я понял, почему. Наверное, она жутко обрадовалась, когда Андрей женился на ней, а потом горько разочаровалась в его любви. Все же он был сволочью. Все же я мог понять маму, мог как-то теперь оправдать ее нежелание говорить об отце. Ничего святого не было в нем. Конечно, он изменился, но меньшим козлом это его не делало.

Где-то через пару месяцев произошел еще случай, который раскрыл Андрея как странного и на редкость непредсказуемого человека, ценившего свои принципы больше всего на свете. Впрочем, тут еще наша класснуха – никак с него не слезала. Так что, я думал, может, и она ему что-то напела. В общем, все из-за Олега Канарейкина. И ведь фамилия же – ну специально не придумаешь для такого чмошника, как он! Канарейкин, блин – почти Сергей Пенкин! Короче, все дело в том, что Олеженька наш был педиком. И таким, прям, противным. Гадким, манерным, изнеженным типом. И вроде как, может, всем нормальным пацанам было бы по фигу, кто там ему нравился, если бы он не выпячивался и не говорил так, и рукой так не махал на всех. Фу! И сказать, что мы его поддевали или дразнили уже почти год, тоже было бы не правильно. Мы его просто безбожно унижали. Да потому что, черт, нам было по пятнадцать лет, мы трындели о телках целыми днями, мечтали полапать грудь, а у этого уже, видите ли, ориентация там какая-то сменилась! Ты сначала с девками-то попробуй, честное слово, а потом уже свой непредсказуемый выбор выставляй на всеобщее обозрение!

– Эй! Кенор! То есть, пидор! – я бросил в него скомканный листок после урока русского. – Чего как сидишь! Жопа не болит?

Весь класс закатился от смеха.

– Да пошел ты! – обиженно чирикнул Олег.

– Молчи уж, педик! – подхватили парни.

И вот он же идиот конченный! Правда! Потому что опять пустился что-то кому-то объяснять. Начал со своего любимого: «Вы необразованное быдло, раз не понимаете, откуда берется ориентация…» Пришлось его заткнуть.

– Мы тебе покажем после уроков, откуда она берется! – рассмеялся ему в лицо Костян.

Мы все смело и с радостью подхватили порыв, и в тот раз явно переборщили. Довели Канарейкина до слез. Буквально, так что он стоял перед нами на коленях и рыдал, умоляя оставить его в покое. Нет, всякое бывало: мы гнобили Олега словесно, бросали в него пробки от бутылок и смятые жестяные банки, даже в землю лицом толкали, но в тот раз переборщили – разбили ему нос. Не то чтобы прям специально, но был бы он мужиком, смог бы сопротивляться и дать отпор. А он… Ну, в общем, все понятно. Он же пацифист, то есть, пидарас, то есть… не велика разница. Но черт с ним, с этим недоделанным! Мы переборщили, и Олег настучал обо всем учителю. Не своим предкам, конечно, потому что он же не мог сказать маме и папе, что он долбанный педик, а нашей все понимающей класснухе Полине Николаевне. И началось… Долгая и неинтересная лекция со всеми нами вместе и с каждым отдельно – вот это уж совсем был вынос мозга. Сидела передо мной минут двадцать и говорила, что все люди равны, имеют одинаковые права и могут быть, какими захотят. Да могут, конечно! Да и пусть! Я-то при этом имею право немного постебать их, этих, так сказать, людей? Самое неприятное во всем этом было то, что Полина Николаевна твердо решила обсудить мой поступок с отцом, то есть вызвать в школу Андрея. Однако в нем я был как-то уверен. Нет, я, конечно, знал, что он устроит мне лекцию и поворчит о моем поведении, но так чтобы сильно осуждать – нет. Он был мужиком до самых костей, и все его друзья тоже, то есть, им точно до педиков дела не было, да и симпатии их вряд ли легли бы на сторону Канарейкина.

Андрей просидел наедине с Полиной Николаевной больше получаса. Я ждал в школьном коридоре и уже не знал, чем себя занять. Пытался даже подслушивать, но говорили они так спокойно, что ничего через дверь я не выудил. Я готовился к серьезному короткому разговору, какие Андрей был большой мастер выстраивать. Он вообще не любил много говорить, но когда вышел из класса, его немногословность достигла высшей точки.

– Ну, что тебе сказали? – спросил я, приняв максимально виноватый вид.

– Пойдем! – так строго и холодно ответил он, что у меня чуть ноги не онемели.

– Что такое? – продолжал я, как будто совершенно не знал, о чем вообще шла речь.

– Дома поговорим! – отрезал Андрей.

Я возобновил попытки что-либо разузнать в машине.

– Да он, этот Олег Канарейкин, – начал я, – Просто педик… Ну, Андрей, мы и не хотели ничего… Просто…

– Дома поговорим! – прервал он, как страховочный трос перерезал.

В общем, таким я его еще никогда не видел. Даже в первый раз, когда он пришел забрать меня и чуть не задушил тетю Настю. Тогда, после школы, было даже хуже, потому что Андрей сохранял какое-то странное спокойствие, и при этом его злость выходила еще более страшной.

– Жди в комнате! – скомандовал он и долго говорил с кем-то по телефону.

Так долго, что я даже подумал, он сейчас забудет о том, что надо читать мне лекцию.

– Поехали! – все тем же строгим, холодным тоном проговорил он и кивнул на дверь, когда освободился.

Ничего он не забыл.

– Слушай, – я решил быстренько оправдаться, – Мы не хотели так. Я раскаиваюсь, в общем, больше так не буду…

– Поехали! – почти по слогам повторил он, не желая слушать мои извинения.

– Куда мы едем? – осторожно попытался уточнить я.

– Куда надо!

Больше я ничего не спрашивал. Андрей ничего не объяснял, и мне казалось, он просто отвезет меня куда-нибудь в лес и бросит там в растопленную печь. Однако вопреки всем разгулявшимся фантазиям, мы приехали в ресторан, где нас ждал друг отца Руслан. Они поздоровались как обычно, и я даже подумал, что эта встреча была запланирована давно, и мои выходки уже позабыты. Я даже подумал, что как-то совершенно не кстати пришелся этот разговор с Полиной Николаевной, но после недолгого молчания, Андрей вдруг выдал без вступлений: