Текст книги "Погребенные"

Джиллиан, гермафродит, вышел из-за облепленной афишами тумбы и в который раз внимательно огляделся по сторонам. На площади все еще было полно людей, хотя большинство уже разошлось по боковым улицам. Тусклый свет газовых фонарей понемногу вытеснял красное сияние заката. Солнце давно уже скрылось за крышами домов, лишь на западе догорала полоска неба. С востока надвигалась ночь, и Джиллиану становилось все страшнее.

Дело предстояло непростое. В письме Лисандр ясно дал понять: никаких отговорок он не потерпит. Попробуй-ка не явиться в условленное время! Сегодня Джиллиану снова придется увидеться с Лисандром, хочет он того или нет. Ничего не поделаешь.

Джиллиану оставалось одно: попытаться застать Лисандра врасплох. Пусть даже просто ради того, чтобы доказать: он не потерял навыков за эти годы.

Если бы он хоть немного сомневался в своих способностях, то зашел бы в Шотландский монастырь помолиться перед статуей Мадонны – в Вене ее почитали как чудотворную. Но Джиллиан не видел пользы в молитвах. Никто не защитит его от Лисандра. Да и сам он едва ли справится. Собственная беспомощность удручала Джиллиана больше всего. Времена, когда он от кого-то зависел и повиновался приказам, в далеком прошлом. К тому же о Лисандре он не слышал уже много лет.

Выйдя из тени афишной тумбы, Джиллиан поспешил через площадь Фрейунг и едва не попал под фиакр, запряженный парой лошадей. Не обращая внимания на проклятия кучера, он двинулся дальше. После дождя камни мостовой были скользкие, и Джиллиан чуть не упал.

Вот он у входа в Шотландский монастырь. Монах-бенедиктинец впустил его, когда Джиллиан сунул ему под нос поддельную бумагу. Она удостоверяла, что Джиллиан служит придворным поставщиком чернил – что бы это ни значило… Документ он купил у одного портового рабочего из Леопольдштадта[1]1
  Леопольдштадт – район Вены. (Здесь и далее – примеч. ред.)


[Закрыть], промышлявшего подобными подделками. Тот посоветовал Джиллиану всегда иметь при себе несколько запечатанных чернильниц – на всякий случай. Эта бумага не раз выручала Джиллиана. Людская доверчивость не знает границ.

Привратник пропустил Джиллиана: тот заверил, что знает дорогу к настоятелю. Конечно, попытайся он проникнуть в зал собраний или в здание гимназии, его бы остановили. Но у Джиллиана была другая цель.

Он не в первый раз проделывал этот путь и без труда нашел вход в подвал, а главное – не вызвал подозрений. Крутая деревянная лестница уходила метров на десять вниз.

Со времен своего основания в XII веке монастырь пережил многое: его уничтожали пожары, опустошали ополченцы. Разрушенные части восстанавливали каждый раз на новый лад, так что теперь за романскими стенами скрывались барочные залы и комнаты в стиле бидермейер – монастырь буквально впитал в себя всю историю города.

Но Джиллиан даже не взглянул на архитектурные чудеса монастырских подземелий. Давно изучив старые планы, он знал их наизусть и беспрепятственно прошел через подвал, в котором бенедиктинцы в свое время устроили винный погреб. Джиллиан не раз удивлялся, почему ни один трактирщик Вены не пользуется здешними запасами, ведь сюда так легко попасть.

Джиллиан знал, что за стеной, вдоль которой он сейчас пробирался, находится большой склеп при монастырской церкви, битком набитый гробами с мумифицированными покойниками. Какое совпадение, что путь в логово Лисандра проходит именно здесь.

Воздух в подземелье был холодным и затхлым. Стало еще холоднее, когда Джиллиан отодвинул круглую металлическую крышку и ступил на железную лестницу, ведущую вниз. Перед тем как нырнуть в темноту, он зажег фонарь и задвинул крышку люка на место.

По прямой до цели было меньше шестисот метров – рукой подать. Но здесь, в лабиринте венских подземелий, путь этот мог занять целый день. Тем не менее Джиллиан не сомневался, что встретится с Лисандром точно в назначенное время. За десять лет жизни в Вене он так часто спускался в подземелье и прошел столько тоннелей и каналов, что они его больше не пугали. Главное – не наткнуться на бандитов. В подземелье их великое множество, и они страсть как не любят, когда кто-нибудь – намеренно или случайно – обнаружит их подземный притон. Ножи у этих ребят всегда наготове.

Меньшую опасность для Джиллиана представляли бездомные бродяги, обитавшие в лабиринтах канализации. А с людьми, которых называли ловцами жира, он даже водил дружбу. В отличие от нищих и бродяг, спускавшихся в канализацию только по ночам, ловцы жира проводили в подземелье всю жизнь. Прозвище свое они получили за то, что расставляли в тоннелях решетки, натягивали сети и вылавливали жир, мясо и кости, которые приносило течением. Свою добычу ловцы жира за гроши продавали на мыловарни.

Несколько лет назад одна из жертв Джиллиана попала в сеть ловцов жира. Меньше чем за час новость о трупе облетела подземелье, еще больше шуму наделали татуировки с каббалистическими надписями по всему телу. Но Джиллиану удалось забрать труп до того, как ловцы жира успели передать его полиции. Это стоило ему кругленькой суммы – почти половины денег, полученных за убийство. Он избавился от тела более надежным способом и сделал вывод: все тайны венского подземелья рано или поздно открываются.

Джиллиан радовался, что так хорошо ориентируется в подземных лабиринтах города. Теперь он сможет перехитрить Лисандра. Кому-то это показалось бы ребячеством или тщеславием, но Джиллиан испытывал невероятное удовольствие.

Он держал горящий фонарь высоко над головой, вытянув руку чуть вперед. Смотреть приходилось не только под ноги. Здесь, в подземельях, ловушки могли быть где угодно, в том числе и над головой, особенно в тоннелях, ведущих к убежищам преступников. У Джиллиана и так забот хватало, ему не нужны лишние неприятности.

По тоннелям гуляли ледяные сквозняки, принося самые разнообразные звуки. Всюду шуршали крысы, издали доносились голоса и даже песня какого-то пьяницы. Джиллиан никак не мог понять, почему Лисандр обосновался именно здесь. Он ведь человек влиятельный – мог бы поселиться хоть во дворце.

Лисандр, разумеется, не из тех, кто станет жить в какой-нибудь крысиной норе. Если уж он выбрал подземелья и подвалы, то особенные. Вот почему Лисандр облюбовал именно Хофбург[2]2
  Хофбург – императорский дворец в Вене.


[Закрыть]. Несомненно, ему стоило целого состояния перенести сюда всю свою империю. Одной только дворцовой охране пришлось отвалить астрономическую сумму. Но уж на нехватку денег Лисандр никогда не жаловался.

Хофбург – а это восемнадцать дворцов, больше пятидесяти лестниц и почти три тысячи залов и комнат – вот подходящая резиденция для Лисандра. А поскольку сама императорская резиденция ему принадлежать не могла, Лисандру пришлось довольствоваться подвалами. Это могло бы показаться смешным тому, кто незнаком с Лисандром. Но Джиллиан знал его даже слишком хорошо и при мысли о нем холодел от страха.

Пригнувшись, Джиллиан шагал по сводчатой галерее, в центре которой журчал ручеек. Свет его лампы скользил по стенам. Где-то в конце галереи будет шахта, ведущая прямо в старый погреб Хофбурга. Ходили слухи, что погреб больше не используется, но Джиллиан не знал наверняка.

Дверца люка нашлась сразу, но с первой попытки не поддалась. Джиллиан был ловким и быстрым, но ему недоставало силы из-за его двойственной природы. Если бы понадобилось, например, выломать дверь, он бы не справился.

Немного пошарив, Джиллиан обнаружил потайной механизм: крохотный ржавый рычажок. Постучал по нему фонарем, рычажок повернулся, и железная дверца легко отворилась. Скрипнули петли. Джиллиан тихо выругался: здесь, внизу, эхо непредсказуемо – неизвестно, где отзовется звук.

Пробравшись через люк, он потянул дверцу, и засов снова защелкнулся. Путь назад был отрезан. Оставалось надеяться, что убегать не придется.

Внизу узкий тоннель заканчивался еще одним люком. Сдвинуть крышку хотя бы наполовину стоило Джиллиану немалых усилий. И когда он поднялся по лестнице и отряхнулся от ржавой пыли, закрывать люк не стал.

Джиллиан осмотрелся. Его надежды оправдались: погреб был заброшен. Очевидно, им никто не пользовался многие годы, хотя помещение было впечатляющее. Круглое, около пяти шагов в диаметре и метров десять в высоту. Вверху – кромешная темнота. В закругленных стенах пустые ниши – прежде в них хранили продукты. С наступлением зимы погреб заполняли льдом из Дуная, который на такой глубине не таял круглый год. Продукты умели хранить месяцами и шестьсот лет назад, когда закладывали подвалы Хофбурга. Теперь ниши зияли черными провалами в обветшалых стенах. Кое-где слышался крысиный писк.

В центре погреба-ледника висела веревочная лестница – должно быть, она крепилась к стене под люком. Джиллиан прицепил фонарь к поясу и подергал деревянные перекладины, проверяя их на прочность. Дощечки потрескались от старости, и Джиллиан сомневался, выдержит ли лестница его вес. К тому же веревка, похоже, насквозь прогнила.

Он стал осторожно подниматься, хватаясь за облепленные паутиной перекладины. Оказалось, лезть наверх не так уж сложно. Лестница слегка раскачивалась, разок даже перекрутилась, но все же выдержала. С каждым шагом он поднимался все выше. Пять метров, шесть… Джиллиан старался смотреть только вверх, на люк, едва различимый в тусклом свете переносного фонаря. Тень Джиллиана наверху принимала причудливые очертания, скрывая свод подвала подобно грозовой туче.

Через крышку люка пробивался слабый свет. Лезть оставалось не больше двух метров. Как вдруг люк открылся. В тусклом желтоватом свете показались двое. Заглянули в отверстие.

Джиллиан оцепенел. Ему вдруг показалось, что если он сорвется, то пролетит не шесть-семь метров, отделявших его от пола, а будет падать и падать, как в бездонную пропасть.

Над краем люка кто-то держал свечу. Воск капал Джиллиану прямо на щеку. Пламя свечи освещало два совершенно одинаковых серых лица – щеки впалые, волосы белые как снег. Определить возраст невозможно. Впрочем, они ничуть не изменились с тех пор, как Джиллиан впервые их увидел. Близнецы Штык и Клык – слуги Лисандра. Никто не знал, где Лисандр их откопал и откуда взялись прозвища. Может, близнецов когда-то и звали по-другому, но они сами этого не помнили.

Тот, который держал свечу, – Джиллиан догадался, что это Штык, – заговорил первым, скривив в ухмылке тонкие губы.

– Да это, никак, гость к хозяину!

– Как же он сюда попал? – Клык тоже ухмыльнулся. – Удобную дорожку выбрал, нечего сказать.

Джиллиану было ясно: долго он на руках не провисит. Надо бы поскорее спуститься, но он боялся лезть вниз, догадываясь, что учинит тогда эта парочка. Об их намерениях догадаться было нетрудно.

Штык поднес свечу к прогнившей веревке. Еще чуть-чуть, и она вспыхнет как фитиль.

– Как думаешь, ему понравится? – спросил он брата.

Клык ехидно усмехнулся:

– Кто знает, кто знает…

– Прекратите валять дурака! – крикнул Джиллиан. – Лисандр хотел меня видеть. Так помогите мне подняться!

– Правда, хотел, – подтвердил Штык.

– А он говорил, что хочет видеть его живым? – решил уточнить Клык.

– Не припомню такого.

– Плохо у тебя с памятью.

– И не говори.

Джиллиан вышел из себя. Поднявшись на две ступеньки, он закричал:

– Играйте в свои игры с кем-нибудь другим! Я пришел к Лисандру!

– Но не той дорогой, которой должен был, – заметил Штык, как всегда, обращаясь к брату.

Эти двое говорили только друг с другом или со своим хозяином – такая уж у них была привычка. А еще братья славились своим садизмом.

Штык поднес свечу к веревке. Малейший сквозняк – и ветхую пеньку охватит пламя. Капли воска по-прежнему падали Джиллиану на лицо.

– Некоторые мальчики очень плохо себя ведут, – снова заговорил Штык.

– Так ведь он не мальчик, – возразил Клык.

– Но и не девочка!

– Ни то ни се. Полумальчик-полудевочка.

– Именно. Полу…

– Может, попросим его раздеться?

– А что, посмотрим хоть, как это выглядит, – согласился Штык.

– А грудь у него есть?

– Если и есть, то плоская.

– А борода?

– Что-то не вижу.

– А есть у него, интересно… – и оба глупо захихикали, что никак не вязалось с их мрачными лицами.

Мысли Джиллиана путались. В безвыходных положениях он оказывался не раз, но никогда не имел дела с такими дураками.

Он хотел что-нибудь сказать, пока эти ненормальные не подожгли лестницу, но его кто-то опередил:

– Штык! Клык! – произнес тихий голос. – Джиллиан вам не игрушка.

Возмущенно фыркнув, Штык убрал свечу. Братья протянули Джиллиану руки. Прикасаться к ним он брезговал, но это был самый быстрый и безопасный способ выбраться.

Близнецы были одеты в ливреи с воротником-стойкой и черные жилеты и напоминали каких-то шустрых насекомых с длинными тонкими конечностями.

Люк выходил в каморку со стенами из бурого кирпича. Помещение освещали лишь свеча в руках у Штыка и фонарь Джиллиана. Старая деревянная дверь криво повисла на петлях.

Пройдя следом за близнецами через множество коридоров и пустых погребов, Джиллиан очутился в большом зале. Стены были обшиты деревянными панелями, на полу множество ковров. Зал освещали свечи в подсвечниках, повсюду висели картины. Некоторые полотна Джиллиан узнавал, поскольку иногда бывал в картинных галереях. Лисандр никогда бы не опустился до подделок. Значит, все картины – подлинники.

Своим вмешательством Лисандр спас Джиллиану жизнь, а после, видимо, ушел вперед. Джиллиан не увидел его ни возле люка, ни в подземных коридорах.

Лисандр стоял на небольшом возвышении в дальнем конце зала. Отвернувшись от Джиллиана и близнецов, он занимался полотном на мольберте. Рядом, на другом мольберте, Джиллиан разглядел картину итальянца Джузеппе Арчимбольдо, служившего когда-то при Венском дворе. На картине под названием «Зима» было изображено фантастическое существо – получеловек, полудерево; из его головы, причудливо переплетаясь, тянулись ветки.

Лисандр был одет в ослепительно-белый костюм. Спина чуть сгорблена. На шее – меховая накидка. Когда все трое вошли, Лисандр даже не обернулся – Джиллиан видел только его седой затылок – и делал вид, что полностью погружен в работу. Он писал копию с картины Арчимбольдо, но, как всегда, в другом ракурсе. Была у Лисандра такая странная причуда: повторять сюжет той или иной знаменитой картины, как бы становясь с обратной стороны ее и, таким образом, обнаруживая невидимые прежде детали.

Джиллиан заметил: оригиналы, украденные из венских галерей, висели на правой стене зала, а соответствующие копии с обратного ракурса, созданные Лисандром, – на левой.

Джиллиана и Лисандра разделяло метров десять – двенадцать. Джиллиан шагнул было вперед, но близнецы преградили ему дорогу.

– Мне что, и подойти нельзя? – возмутился Джиллиан, высвобождаясь из рук близнецов.

– Нельзя.

Голос Лисандра прозвучал, как всегда, мягко. Удивила Джиллиана старческая хрипотца – в прошлый раз ничего подобного не было. Не мог же Лисандр так сильно постареть за то время, что они не виделись!

«Простудился, наверное», – мелькнуло в голове у Джиллиана. Долго ли подхватить простуду в этом подземелье, пусть и пышно обставленном. Нипочем не догадаешься, что все эти залы находятся под землей. Разве что окон не хватает.

Лисандр негромко откашлялся, но хрипотца – простудная или старческая – осталась.

– Ты явился откуда не ждали. Что ты пытаешься мне доказать? – спросил он.

– Просто хотел убедиться, что нюх у твоих псов не ослаб. Как видишь, я не зря старался.

Услышав слово «псы», Штык и Клык засопели – к немалому удовольствию Джиллиана.

Лисандр по-прежнему стоял к нему спиной.

– У меня для тебя задание.

«Еще бы, – подумал Джиллиан, – я же здесь не просто так».

– Скажи, пожалуйста, – вежливо начал Лисандр, – знакома ли тебе картина… третья справа в нижнем ряду?

Удивленный вопросом, Джиллиан повернулся к стене с оригиналами, отыскивая нужное полотно. Он увидел скалистый остров, окруженный спокойными водами изумрудного моря. Среди скал росли деревья: похоже, кипарисы. К острову подплывала лодка, в ней стоял человек в белом облачении. Скрестив руки на груди, он смотрел на остров.

Этой картины Джиллиан прежде не видел.

– Нет, не знакома, – ответил он.

– Я заказал ее почти семнадцать лет назад во Флоренции одному швейцарцу по фамилии Бёклин, – объяснил Лисандр, кладя на холст еще несколько мазков. – Заказ я передал через близкую знакомую, графиню фон Ориола. Кстати, эта молодая дама замечательно разбиралась в искусстве. Вернее, тогда она была молодой. К тому же, позволю себе уточнить, только что овдовела.

Джиллиан не понимал, к чему он клонит.

– Графиня изложила Бёклину нужный мне сюжет, и художник написал эту замечательную картину. Несомненный шедевр. Ему передали и другую мою просьбу – назвать работу «Остров мертвых». С тех пор Бёклин написал еще несколько вариантов этой картины, но ни один не сравнится с моим, с первым.

– Лисандр, знаю, ты знаток искусства, но…

Не торопись, друг мой. Я полагаю, терпение – необходимое для твоего ремесла качество. Картина, которую ты видишь, для меня очень символична. «Остров мертвых» – название о многом говорит, не так ли? – Лисандр тихо засмеялся, положив на холст еще один широкий мазок. – Остров на картине, друг мой, отдаленно напоминает один реально существующий остров на севере Пруссии. – Лисандр вдруг усомнился. – Название «Пруссия» еще в ходу? Впрочем, неважно. Ты отправишься туда и позаботишься о том, чтобы название картины, которую Бёклин нарисовал по моему заказу, оправдалось.

– Кого придется убить на этот раз?

– Ты его не знаешь. Нестор Непомук Инститорис. Давний враг. Мягко говоря.

Джиллиан не припоминал этого имени. «Давний враг».

Он пожал плечами.

– Я больше этим не промышляю, Лисандр. Уже много лет.

– Что ж, – усмехнулся Лисандр, даже не отложив кисти, – значит, вернешься к старому промыслу. Ради меня.

Никто не осмеливался спорить с Лисандром. Но Джиллиан все же возразил:

– Половина подземного мира Вены и бог знает кто еще платит тебе дань. И среди всего этого сброда не нашлось того, кто выполнил бы твое задание?

– Многие взялись бы, – согласился Лисандр. – Сотни людей, наверное. Но я хотел бы поручить это тебе. Я неохотно нарушаю традиции. И хорошо плачу.

– Ты же знаешь: твоих денег мне не нужно.

– Я и не говорю о деньгах. Вознаграждением будет твое спокойствие, Джиллиан. Больше я тебя не потревожу.

Лицо Джиллиана исказилось.

– Это я уже однажды слышал.

– Разве я не оставил тебя в покое на шесть лет? – Лисандр тяжело вздохнул. – Даю слово: это задание будет последним.

Джиллиан знал, что выбора у него нет.

– Расскажи поподробнее, – устало сказал он. – И если можно, повернись, пожалуйста, ко мне лицом.

– Ни в том ни в другом нет необходимости. – Кисть Лисандра оставляла коричневые и зеленые мазки, штрих за штрихом, веточка за веточкой. – Мои помощники передадут тебе письмо по дороге на вокзал. Там написано все, что тебе нужно знать.

– По дороге… на вокзал? – У Джиллиана вдруг пересохло во рту.

– Ехать надо сейчас же, – сказал Лисандр. – Твой поезд в восемь десять. Штык и Клык расскажут, когда и где делать пересадку. – Помолчав, он добавил: – Путь неблизкий, возьми с собой что-нибудь почитать…

– Но я не могу так просто исчезнуть! – сопротивлялся Джиллиан. – У меня есть дела в Вене, договоренности… Я не хочу, чтобы другие…

Кисть замерла.

– Другие? О ком это ты? – Нет сомнений, Лисандр поручил бы устранить любую помеху.

Джиллиан постарался унять свой гнев.

– Ладно, – нехотя согласился он. – Хорошо, я еду.

– Я в этом не сомневался.

Джиллиан ощутил непреодолимое желание воткнуть Лисандру его чертову кисть прямо в глаз.

«Однажды я обязательно это сделаю», – поклялся он про себя.

Штык и Клык снова взяли его под конвой и повели к выходу.

Уже в дверях Джиллиан вновь услышал голос Лисандра:

– Прежде чем убьешь Нестора, передай ему кое-что.

– Послание мертвецу? Зачем?

– Он поймет. Запомни слово в слово.

Гермафродит пожал плечами и кивнул.

– Говори…

На мгновение в зале повисло молчание. Затем Лисандр тихо произнес:

– Передай Нестору, что у сеятеля новое колесо.

Глава
2

По тускло освещенным витражам гостиной Кристофер догадался, что солнце почти зашло. В замке было трудно определить время без часов: через витражные окна ничего не разглядишь, а открыть хоть одно из них у Кристофера так и не получилось. Даже в отведенной ему комнате.

Семья собралась к ужину. Все, кроме отца, спустились в гостиную на первом этаже восточного крыла. Шарлотта заняла место в конце длинного стола. По одну сторону сели Аура и Даниэль, напротив них – Кристофер и Сильветта. Место во главе стола пустовало. Нестор Непомук Инститорис предпочитал есть в одиночестве у себя на чердаке. За полтора дня, проведенных в замке, Кристофер ни разу его не встретил. Сильветта сказала, что и сама в последний раз видела отца недели три или четыре назад, случайно столкнувшись с ним в одном из коридоров в западном крыле. На дочь он даже не взглянул.

Высоко над столом висела огромная люстра, вся в гирляндах из стеклянных бусин. Они легонько позвякивали всякий раз, как открывалась дверь. Звук напоминал Кристоферу шепот в спальне приюта.

У западной стены гостиной, между витражными окнами, стояли роскошные часы, метра два с половиной в высоту. Циферблат блестел золотом, на стрелках мерцали рубины. Корпус из темного полированного дерева был украшен изысканной резьбой. Две витые полуколонны были вырезаны по бокам высокой дверцы, за которой вертелись шестерни и пружины. Изнутри доносилось размеренное тиканье.

Сильветта, ткнув Кристофера локтем в бок, кивнула на часы и начала было о них рассказывать, но Шарлотта резко оборвала ее, заметив, что подобные истории за столом неуместны.

За все время ужина Аура и Даниэль не проронили ни слова, молча ковыряя гусиное жаркое с овощами. Утром, во время занятий со старым учителем из деревни, Кристофера представили сводному брату, однако тот не выказал к нему никакого интереса. Юноши пожали друг другу руки, обменялись дежурными фразами, но Даниэль сразу дал понять: друзьями они не станут. Кристофера это огорчило: он-то надеялся подружиться с другим приемным сыном Инститорисов. Даниэль явно был о себе высокого мнения – по крайней мере, так показалось Кристоферу.

Впрочем, холодность сводного брата – это еще полбеды. Куда больше Кристофер ждал приветливого взгляда или теплого слова от Ауры. Сегодня ее волосы были собраны в хвост, достававший ей до лопаток. Кристофер то и дело украдкой посматривал на нее за ужином, но, увы, безответно. Аура на него даже не взглянула. Кристофер заметил, что она сегодня особенно печальна.

Он уже слышал, что через три дня девушка уезжает в интернат куда-то в Швейцарию. А вдруг она думает, что это из-за него? Что новичок претендует на ее место в доме?

Одна лишь маленькая Сильветта отнеслась к Кристоферу с большим участием. Весь день она болтала без умолку. От недоверия, с которым девочка поначалу встретила юношу, не осталось и следа. Она много рассказывала о сестре, кое-что – о Даниэле, иногда упоминала об отце, хотя знала о нем очень мало. Уже много лет Нестор почти не спускался с чердака и жил там отшельником. Еду ему носили слуги, ночевал он там же. Кристофер попытался туда заглянуть, но его ослепили солнечные лучи, преломлявшиеся в стеклянной крыше над центральной частью замка. Похоже, Нестор устроил там что-то вроде оранжереи.

После десерта – винного мусса, который Кристофер из вежливости съел, хотя вкус ему не понравился, – семья собралась в гостиной. Аура попыталась уйти под благовидным предлогом, но Шарлотта одернула ее: дескать, хватит вести себя как ребенок, пора бы вспомнить о приличиях. Даниэль, напротив, молча присоединился к остальным. Он уставился на пламя в камине и время от времени потирал запястья. Кристофер впервые заметил у него под манжетами тугие повязки.

Шарлотта прикладывала множество усилий, чтобы вовлечь в разговор всех четверых, как вдруг в дверях появился слуга с ошеломившим всех известием:

– Мадам, прибыл барон фон Везе.

Шарлотта требовала, чтобы ее называли «мадам» – Кристофер заметил это, когда та представляла его слугам. Подобным вещам его приемная мать придавала большое значение.

Лицо ее просияло.

– Фридрих? Боже мой! Он уже здесь?

Слуга отступил, и в комнату стремительно вошел высокий мужчина. Шарлотта вскочила и, позабыв о приличиях, с ликованием бросилась гостю на шею. Тот сердечно ее обнял, а слуга тем временем удалился.

Кристофер заметил, что с появлением незнакомца лицо Ауры помрачнело еще больше. Она и не подумала приветствовать барона. Даниэль поднялся и пожал ему руку, а Сильветта даже обняла. Кристофер тоже встал и нерешительно подошел к незнакомцу.

– Это Кристофер, – представила юношу Шарлотта, не сводя глаз с гостя. – А это близкий друг нашей семьи. Лучший друг, я бы сказала. Барон Фридрих фон Везе.

Кристофер протянул барону руку. Тот ответил крепким рукопожатием.

– Значит, ты и есть новый член семьи, – дружелюбно сказал он. – Шарлотта написала мне длинное письмо о тебе. Тогда она еще не знала, приедешь ты сюда или нет. Я очень рад, что все получилось!

Взглянув на барона, Кристофер тотчас обратил внимание на его загар, необычный для конца октября. Волосы у Фридриха были светлые, лицо открытое, благородное. Легкая небритость не портила его элегантного облика, не выглядела неопрятной, скорее щегольской. Кристофер дал бы барону лет сорок, как и Шарлотте.

Барон приехал с кожаным саквояжем и теперь поставил его в кресло.

Аура так и не сочла нужным подойти и поздороваться с гостем. Заметив это, барон сам двинулся к ней и сказал, лукаво улыбнувшись:

– Большая честь для меня видеть столь прекрасную юную особу. Ты хорошеешь с каждым годом.

Аура вспыхнула и нехотя подала барону руку. Было видно, что она едва сдерживается, когда тот галантно коснулся ее руки губами. Но по-прежнему не сказала ни слова.

Фридрих вдруг рассмеялся, может быть, чуть резковато. Взяв с кресла саквояж, он извлек оттуда огромную белоснежную раковину с серебристыми прожилками, словно сделанную из мрамора. Никогда прежде Кристофер не видал такой красоты. Барон вручил ее хозяйке замка. Шарлотта восхищенно приняла подарок. Рассыпаясь в благодарностях, она дала каждому из детей приложить раковину к уху. Кристофер зачарованно прислушивался к шуму прибоя.

– Она с мыса Кейп-Кросс, – объяснил барон. – В первый раз мы высадились там в начале января, а когда вновь оказались там в августе – вы не поверите, – не обнаружили причала! Ни следа не осталось. Его занесло песком.

Фридрих сел рядом с Шарлоттой на кушетку, обтянутую красным бархатом, он – на одном конце, она – на другом. Кристофер с изумлением наблюдал, как расцвела его приемная мать рядом с бароном. Раковину Шарлотта держала на коленях, словно новорожденного ребенка.

– Фридрих провел год в Южной Африке, в колониях, – объяснила Шарлотта детям, хотя все, кроме Кристофера, давно знали об этом.

– Десять месяцев, дорогая, – кротко поправил ее Фридрих.

– А кажется, будто целую вечность!

Барон улыбнулся.

– Должен признаться, я и не заметил, как пролетело время. Так там было чудесно. В самом деле чудесно!

Удивительно, что не Шарлотта, а Сильветта попросила:

– Расскажите нам обо всем, дядя Фридрих.

Барон встретился глазами с Аурой. Та глядела с неприязнью.

– Не уверен, что всем будет интересно… Я просто приехал вас навестить. Возможно, в другой раз…

– Нет, – прервал его Даниэль, заговорив впервые за весь вечер, – пожалуйста, барон фон Везе, расскажите нам, как вы жили в Африке. В замке так мало событий, мы все с удовольствием послушаем ваш рассказ.

Шарлотта поддержала Даниэля:

– Да, Фридрих, мы все с нетерпением ждем!

У Кристофера сложилось впечатление, что отказ гостя не кокетство. Видимо, он действительно не хотел докучать семье, особенно Ауре, которая его явно недолюбливала. Барон вообще держался довольно уверенно. Неудивительно, что Шарлотта от него без ума. Да и его взгляд выражал не просто дружескую симпатию.

Но прежде чем приступить к рассказу о жизни в Африке, Фридрих поинтересовался:

– Как поживает Нестор? Полагаю, он наверху, в своей магической лаборатории? – Барон произнес это подчеркнуто шутливым тоном, и все же по лицу Шарлотты пробежала тень.

– Он уже слышал, что ты приехал раньше, чем мы тебя ждали, – ответила Шарлотта с горечью в голосе. – От него ничего не ускользает. Он спустится, если захочет тебя видеть.

– Конечно, – вздохнул Фридрих. Он смутился, но выглядело это не вполне искренне.

Служанка подала Сильветте горячий шоколад, а остальным – грог, от которого поднимался пар. Барон взял чашку, вдохнул пар и сказал:

– Ах, карибский ром! Шарлотта, твои слуги еще помнят мои вкусы!

Служанка поклонилась барону и вышла. Фридрих откинулся на спинку кушетки. Сильветта и Даниэль засыпали его вопросами, а Шарлотта задумчиво улыбалась. Барон набивал трубку. Общий интерес к приключениям гостя передался и Кристоферу. Кстати, он с удивлением заметил, что Даниэль все больше оживлялся. Они с Аурой во многом были близки, но ее открытой неприязни к барону Даниэль явно не разделял. Более того, казалось, он восхищается Фридрихом! Аура же лишь настороженно наблюдала за всеми.

Как выяснилось в следующие несколько часов, барон фон Везе участвовал в экспедиции по Большой Намибии – так называлась широкая полоса пустыни на Юго-Западном побережье Африки. Эта область в руках немцев уже лет пятнадцать: с тех пор, как один торговец из Бремена купил там большой участок земли. Фридрих прибрал там к рукам множество дел. В основном торговал медью и считал, что без его присутствия никак не обойтись. У него было имение километрах в шестидесяти к югу от замка Инститорисов. Когда-то оно было небольшим, но благодаря африканским доходам барона превратилось в роскошное поместье. Барон постоянно подчеркивал, что поездки в колонии носят исключительно деловой характер, но всем, кто слушал его рассказы, становилось ясно, что его просто одолевает тяга к приключениям.

Дядя Фридрих, как ласково звала его Сильветта, вдохновенно рассказывал про горячий «лицевой ветер», обжигающий ветер пустыни, который племена кочевников называли так потому, что он дует через равнины с востока – «лица земли». Барон описывал и встречи с племенем готтентотов, которых так в шутку прозвали голландские исследователи Африки за сбивчивую речь[3]3
  От нидерландского hottentot – «заика».


[Закрыть]. Барон говорил и говорил, и Кристофер поймал себя на мысли, что ему становится все интереснее. У этого человека, несомненно, было чему поучиться. А еще юноша завидовал авантюризму барона и не мог этого скрыть. Вот уж кому нипочем любые опасности и дальние расстояния.

Стрелки показывали около полуночи, когда дверь в гостиную отворилась. На пороге появился человек. Огонь в камине бросал таинственные, мерцающие отблески на его лицо.