Текст книги "Ведьма Пачкуля и пренеприятное известие"

Кай Умански
Ведьма Пачкуля и пренеприятное известие

Глава первая

Полночь, – сказала Достопочтенная Чепухинда. – Пора начинать. Все, как я понимаю, в сборе?

Двенадцать ведьм с помощниками сидели, навострив уши, за длинным столом в зале «У черта на куличиках». То был не обычный ежемесячный шабаш.

Утром каждая нашла на коврике у себя под дверью записку. В ней говорилось:

ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ.

«У ЧЕРТА НА КУЛИЧИКАХ»,

В ПОЛНОЧЬ.

ЯВКА ОБЯЗАТЕЛЬНА.

ЧЕПУХИНДА

Важные объявления делаются не так уж часто, потому все ведьмы постарались явиться вовремя. Все, кроме одной.

– Пачкули нет, – наябедничала Мымра. – Хотя она в курсе. Мы видели, как она вашу записку читала, скажи, Шелупоня? Прочитала – и выкинула.

Дьяволенок кивнул.

– Чесслово.

Чепухинда вздохнула и, вздернув бровь, посмотрела на Шельму. Шельма – Пачкулина лучшая подруга. Точнее, иногда ею бывает.

– Меня не спрашивайте, – сказала Шельма. – Мы с Дадли ее уже с неделю не видели. С того дня, как она стрескала оладушки из лягушачьей икры, которые я заначила.

Одноглазый Дадли – это Шельмин кот. Он не большой поклонник Пачкули. А на ее помощника, хомяка Хьюго, у него и вовсе зуб. Дадли издал противный звук – что-то среднее между рыком и фырканьем:

– Г-р-р-р-р-р-п-ф-ф-ф!

Шельма стерла с глаза котовью слюну.

– Тихо ты, Дадли. Мамочку всю забрызгал.

– Начнем без нее, – сказала Чепухинда. – Я не собираюсь дожидаться, пока она заявится и станет нам лапшу на уши вешать, как у нее ботинок потерялся, или как ей внезапно поплохело, или как она опоздала, потому что пожар тушила…

Чепухинда осеклась: хлопнула дверь, послышались торопливые шаги.

– Пардон за опоздание! – сказал запыхавшийся голос. – Ботинок потерялся, так я его три часа искала, потому что мне резко поплохело, а потом Хьюго пожар устроил…

– Довольно! – рявкнула Чепухинда. – Ни. Слова. Больше. Ты вон вся зелеными пятнами пошла – ясно же, что врешь. Сядь на место!

Под ухмылки собравшихся Пачкуля села. Все лицо у нее было в зеленой сыпи – так всегда случается, стоит ей приврать, крайне неудобная особенность. Хьюго, устроившись у хозяйки на плече, небрежно помахивал лапкой своим коллегам – помощникам других ведьм. Кто-то помахал в ответ, а некоторые были не в духе и проигнорировали его приветствие.

– Так. Теперь наконец можно приступать, – сказала Чепухинда. – Проныра, достань первое наглядное пособие, будь любезен.

Мелкий красный бес полез под стол и вынырнул с потрепанным чемоданом.

– Это еще что? – нахмурилась ведьма Крысоловка.

– Называется «чемодан», – пояснила Чепухинда. – Небольшой ящик, употребляемый для перевозки вещей.

– Это я и сама знаю. А что в нем?

– Мои вещи.

– А почему они в чемодане?

– Потому что я уезжаю.

Все хором ахнули. Чепухинда уезжает? Вот так, ни с того ни с сего? Неслыханно. И что же теперь будет?

– Все уже устроено, – сказала Чепухинда. – Я собираюсь навестить свою сестру Финтифлюнду. Она недавно вышла на пенсию и переехала на лютый север. Прикупила себе уютный домик в Снежных горах. Мы будем кататься на свистоплясках.

– На салазках, – поправил ее Проныра.

– Именно. И сачковать в лосинах.

– В лосиных, – сказал Проныра, – в лосиных скачках вы будете участвовать.

– Сама знаю. А еще сестра научит меня… как там?

– Кататься по тонкому льду.

– Точно. Для чего мне понадобятся кактамбишьих.

– Коньки, – подсказал Проныра. – Доставать второе наглядное пособие?

– Если тебя не затруднит.

Проныра выудил из-под стола пару ржавых коньков.

– Полюбуйтесь, – сказала Чепухинда. – Проныра их откопал на Пачкулиной свалке.

Пачкуля собралась было возмутиться, но вспомнила, что ей велели помалкивать, и закрыла рот. Большинству хватало такта спросить разрешения, прежде чем утаскивать вещи с ее свалки, но Чепухинда – предводительница шабаша, ей все дозволено. В том числе и, судя по всему, устраивать себе каникулы. Такие дела.

– А вы не староваты для зимнего спорта? – спросила ведьма Чесотка.

– Вздор, – сказала Чепухинда. – Учиться никогда не поздно.

– Но как же наши сборища? – запричитала ведьма Вертихвостка. – Кто будет все за нас решать и говорить, что делать? Вы же знаете, сами мы никогда не можем договориться.

– Дело толкуешь, – согласилась Макабра-Кадабра. – Кто-то должен порядок поддерживать. Придется вам назначить заместительницу, Чепухинда. Ведьму с сильным характером. То есть меня.

– Почему это тебя? – заголосила Мымра. Остальные шумно ее поддержали. Все знали, как Макабра любит командовать. – Тебе только дай волю – ты нас загоняешь.

Ведьмы-близняшки Бугага и Гагабу пихнули друг дружку локтями. Их помощники – сиамские коты Антипод и Антикот, похожие один на другого как две капли воды, – оживились.

– Нас двое, – сказала Гагабу. – Мы будем вас с удвоенной силой замещать, скажи, Бу?

– А то, Га, – поддакнула Бугага.

– Вот еще! – вмешалась Грымза. Она сочиняла стихи и считала себя главной головой шабаша. – Совершенно очевидно, что замом должна быть я, и Очкарик со мной согласен, правда, Очкарик?

Филин, сидевший под потолком на стропиле, глубокомысленно кивнул, как и подобает филинам.

– Но я ведь самая красивая! – подала голос Шельма, ища в сумочке помаду. – Скажи, Дадлик?

– Йо-хо-хо, – согласился Дадли. Он – когда не брызгал слюной во все стороны – выражался по-пиратски.

– А почему не я? Мы с Барри вечно в пролете, – захныкала Чесотка. Лысый стервятник, примостившийся на спинке ее стула, печально кивнул:

– Верно. Пора бы и нам блеснуть.

Народ недобро захихикал. У Чесотки вечно была перхоть, а Барри непрерывно линял. Блеск совсем не в их стиле.

– Нетушки! – гаркнула Вертихвостка. – Заместительницей буду я!

– Нет, я!

– Яяяяяя!

Поднялся ужасный галдеж. Каждая ведьма считала, что из нее получится отличный зам, и намеревалась перекричать остальных. За исключением Тетери (спала), Туту (утратила интерес и плясала в уголке) и Пачкули (ей запретили открывать рот).

Чепухинда постучала по столу, требуя тишины. Все угомонились, сели ровно и приняли как можно более заместительский вид.

– Я знала, что так и будет, – сказала Чепухинда, – поэтому обратилась в Верховный совет предводительниц. Они пришлют… выручай, Проныра!

– Временную и. о. – исполняющую обязанности.

– Точно. Она прилетит завтра.

Повисла мертвая тишина.

– Не смотрите на меня так, – сказала Чепухинда. – Она поживет в моем доме, будет цветы поливать, да и Пенни не даст заскучать. Финтифлюнда все равно говорит, на лютом севере от метел никакого проку. Бедолажки принимаются снег мести, а его там столько, что у них шарики за ролики заезжают.

– Как звать-то ее? – проворчала Макабра. – Эту, которая понаедет?

– Хлыстинда, – сказала Чепухинда. – Достопочтенная Хлыстинда. Я с ней не знакома, но наверняка она прелесть. Просит, чтобы завтра в полночь вы все были здесь как штык. Ты слышала, Пачкуля?

Пачкуля только молча сглотнула. Вернон (Крысоловкина крыса) поднял лапу.

– Разрешите обратиться?

– Давай, только покороче, – сказала Чепухинда. Помощникам на ведьминских сборищах полагалось помалкивать.

– У нее есть помощник?

Помощники затаили дыхание.

– Есть, – сказала Чепухинда. – Ворона. По имени… как там ее, Проныра?

– Кристина, – подсказал Проныра.

Все в ужасе закатили глаза. Дело в том, что в шабаше все помощники – мужского пола. Это не какое-то правило. Просто так сложилось. Теперь же им предстояло принять в свои ряды ворону Кристину. Ой-ёй.

– Так, ну, нам пора. – Чепухинда взяла чемодан. – Я пришлю вам открытку.

– Погодите! – воскликнула Мымра. – А долго вас не будет? Когда вы вернетесь?

– Зависит от того, насколько мне там понравится. Может, на севере будет так прекрасно, что я решу задержаться. Смотрите же, не опозорьте меня перед и. о. Она потом составит рапорт, так что слушайтесь ее во всем.

И с этими словами Чепухинда с Пронырой испарились. Ни тебе молний. Ни облака дыма. Им не пришлось дожидаться автобуса на остановке, суетиться, изучать расписание поездов. Только что были здесь, а потом – пшик! И нету. Вот так путешествуют предводительницы шабашей.

Без шума и пыли.

Глава вторая

Окраину Непутёвого леса, где сплошь промозглые, сырые, продуваемые всеми ветрами пещеры, называют Гоблинскими землями. Живущие там гоблины с радостью бы перебрались в место посимпатичней, да не могут. Почему они там застряли – долгая история, поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Гоблинов семеро. Целое, стало быть, семейство. (В семействе всегда ровно семь гоблинов. Считать при этом гоблины умеют только до двух. Странное дело.) Зовут их Красавчик, Гнус, Свинтус, Пузан, Обормот, Косоглаз и Цуцик, и сейчас они как раз пытаются вздремнуть.

По небу плывет полная луна и окутывает все вокруг чудесным серебряным светом. В пещере вповалку лежат гоблины и галдят. Все они в башмаках и шапках с помпонами, за исключением того, что на дне кучи, – у него на голове кастрюля.

Уютно устроиться в пещере не так-то просто.

– Ай! А ну подвинься, Гнус, ты мне локтем в глаз заехал!

– А ты не тычь мне коленом в ухо!

– Чей это нос? У меня палец в носу застрял, а нос не мой!

– А ну ходош вертеться, Обормот! Изведтелся уже весь, как незнамо кто, вот ведь вертлюга!

– Ты меня сейчас чедвяком назвал?

– Вертлюгой я тебя назвал, нечего наговадивать!

– Я тебе сейчас так по мордасам навогодю, если вертеться не перестанешь…

Послышалось шебуршение, потом несколько раз что-то бумкнулось, донеслись айканья, ойканья – и нижний гоблин уселся на полу.

– Ой! Ну вот, я из-за тебя котелком стукнулся!

– Ложись обратно, Красавчик. Ты же матрас – матрасам не полагается вскакивать!

Но Красавчик, наоборот, вскочил на ноги, раскидав товарищей во все стороны, поправил кастрюлю на голове и сердито сказал:

– Де могу я так больше! Пдосто тупость!

– Чего это? – спросил Свинтус, тупо потирая голову.

– Да спать вот так. Вечно крики и толкотня. И бне в самом низу хуже всех. Так дечестно. Особливо после того, как я вкусил доскоши.

– Ты о чем? Какой еще роскоши?

– Я же на Дастоящей Кровати спал. Ну, у великанов когда жил. Когда я был няней Сьюзан и с малышом Огромой сидел.

Красавчик как-то раз нарядился няней и устроился на работу к чете Футы-Нуты – великанам с дитятей, поселившимся неподалеку. Ему там и впрямь предоставили отдельную кровать. Вот было времечко! Но это еще одна длинная история, не будем сейчас отвлекаться.

– Так нет у нас кровати, – сказал Обормот. – У нас только пол.

– Значит, надо даздобыть, – сказал Красавчик. – Когда ты на кровати – ты не на полу и мелкие каменюки в спину не врезаются.

– Нам и так не врезаются, – заметил Косоглаз. – Ты ж у нас внизу, ведь ты матрас.

– Об том и речь. Дечестно это.

– В середине хуже, – возразил Пузан. – Дышать нечем.

– А наверху зато холодно, – вставил Цуцик. – И падать дольше, когда некоторые пинаются. Типа тебя, Обормот.

– И чё? – сказал Обормот. – Ты храпишь.

– Сам храпишь.

– Сам храпишь.

– Сам…

– Знаете что? – прервал перебранку Красавчик. – С меня хватит. Я считаю, дам дужна кровать. Чтоб дормально выспаться и проснуться бодрячком.

– Пдавда, что ли? – язвительно спросил Косоглаз. – И где ж мы, по-твоему, возьмем эту кровать?

– Пока не знаю, – признался Красавчик. – Думаю.

– Мож, у этой кочерыжки старой, Пачкули, на свалке есть? – размышлял вслух Свинтус.

– Не, – твердо сказал Красавчик. – Мне грязное бадахло с ведьминской свалки дадом не надо. Хочу, чтоб довая была. Чтоб пдужины пдыгучие, и толстый матрас, и шикарное покдывало, и подухи мягкие. И пдостынки чтоб покдасивше.

– Простынки? – не понял Обормот. – Это чего, если простынешь?

– Сам ты пдостынешь! – фыркнул Красавчик. – Это чтоб поверх матраса стелить. Они еще с дазными узорами бывают.

– Чур только не в цветочек, – забеспокоился Свинтус. – Цветочки – для девчонок.

– Угу, – поддакнул Цуцик. – Лучше пусть с «Гоблинским патрулем».

Идея всем понравилась. Семейство преданно болело за «Патруль» – лидера гоблинской футбольной лиги. Клубные цвета «Патруля» – бурая грязюка и болотная тина.

– Ура! – кричали гоблины и вскидывали в воздух кулаки. – «Гоблинский патруль»! Ура!

– Нам ж побольше нужна, а? – задумался Свинтус. – Как мы ее в пещеру-то затащим?

Тут их энтузиазм слегка поутих. И правда, как внести здоровущую кровать в пещеру? Проем-то невелик!

– Она кучу места займет, – с сомнением сказал Пузан. – Куда мы все вещи денем?

Энтузиазм еще немного поутих.

– И на какие шиши мы ее купим? – спросил Косоглаз.

Энтузиазм совсем иссяк. Вечно всё упиралось в деньги – которых у гоблинов в жизни не бывало.

– Значит, все остается по-старому, – вздохнул Гнус. – Ложись давай, Красавчик.

– Нет, – сказал он. – Я так пдосто не сдамся. Пойду погуляю, подумаю. Кто со бной?

Но остальные уже принялись спорить, кому быть матрасом, и, похоже, дело шло к драке. Конечно, никто с ним не пошел.

И Красавчик отправился бродить в одиночестве.

Красавчик откатил булыжник, закрывавший вход в пещеру, и вышел в лунную ночь. Сзади доносились гневные голоса, потом раздался бац – это Пузанов кулак впечатался Свинтусу в глаз.

Красавчик вздохнул и зашагал вниз с горы, весь в мыслях о кроватях. Он дошел до середины склона, когда от тени корявого дерева отделилась невысокая фигурка и преградила гоблину путь. Это было нечто в футболке «Лунобзик». За плечом у нечто был мешок, а в волосатой руке – пачка листовок.

– Ты, часом, не в лес ли собрался, Красавчик? – спросило нечто. – Сам знаешь, гоблинам в лес шастать не положено.

– Не твово ума дело, куда я собрался, – сказал Красавчик.

– Да просто у ведьм сборище сегодня. Они скоро расходиться начнут. Попадешься им на глаза – влетит тебе по первое число.

– Сам знаю. Я так, гуляю, туда и обдатно.

– Тоже мне хоббит нашелся, – усмехнулось нечто.

– Щас кто-то у меня договодится, – сердито сказал Красавчик.

– Полегче, а то не получишь спецпредложение, – сказало нечто, помахивая листовкой.

Красавчик взял у него бумажку и беспомощно на нее уставился.

– Что пишут?

– Вверх ногами держишь, бестолочь. – Нечто выхватило рекламку у гоблина и перевернуло ее как полагается. – Спецпредложение, не ясно, что ли? Новый магазин открылся. Универмаг Помощничка Боба «Все необходимое». Товары хороши, да и цены неплохие.

– Слова-то все какие длинные. А чего дают?

– Все, – сказало нечто. – Все, что только может понадобиться. Котлы, шкафы, коляски, часы с кукушкой, телескопы, мыльницы, кларнеты, абажуры, безобразные вазы, фотоаппараты, хлебные вилки, аккордеоны, тачки…

– Ясно, ходош.

– Вешалки, гладильные доски, ванны оцинкованные, пианино…

– Ходош, говорю.

– Банановые плантации, ножницы, шурупы всякие, тропические острова…

– Ходош! Все уши мне пдожужжал!

– Да я просто рассказываю. У Боба все имеется. Склад под завязку набит. А чего нет, так он закажет. Доставка в день покупки. И даже платить не надо.

– Ась?

– Акция в честь открытия. Купи сейчас, заплати потом.

Красавчик вперил взгляд в открытку.

– Где это? – спросил он.

– Там на обороте карта.

– Чего это – карта?

– Неважно, – вздохнуло нечто. – Спустишься вниз, повернешь налево. Потом на север до Кудыкиной горы. На полдороге увидишь большой указатель: «Универмаг Помощничка Боба «Все необходимое». Мимо не пройдешь. Хотя… с тебя станется.

– Бного ты понимаешь, – сказал Красавчик. Он сунул рекламку в карман и поспешил обратно в гору.

– Мне эта и. о. заранее не нравится, – сказала Пачкуля Шельме. Ведьмы шли домой по освещенному луной лесу.

Смена предводительницы сплотила их, они снова были подругами. Даже Дадли с Хьюго заключили временное перемирие.

– М-да, то еще имечко, – согласилась Шельма и поежилась. – Хлыстинда. Брр.

– Как бы там ее ни звали, мне она не указ, – сказала Пачкуля. – Чтобы мной понукала какая-то понаехавшая хабалка – да ни в жизнь. И остальные тоже этого не потерпят. Дело пахнет керосином, точно тебе говорю.

Позади них беседовали – редкий случай! – Дадли с Хьюго.

– Ворона, – проворчал Дадли.

– Дефчонка, – тяжело вздохнул Хьюго.

– Не будет ворониха мной помыкать, еще чего не хватало.

– И мной тоше. Ни за фто. Пахнуть керосин.

Все остановились. Дальше тропинка разделялась надвое. Одна вела к чистенькому домику Шельмы, другая – к номеру 1 в районе мусорной свалки, омерзительной Пачкулиной хибаре.

– Напоишь чайком? – с надеждой спросила Пачкуля.

– Давай в другой раз, подруга? – сказала Шельма. – Я что-то не в настроении. Только сейчас дошло: Чепухинда уезжает и бросает нас на произвол судьбы!

– Без нее будет не то, – согласилась Пачкуля. – Она не подарочек, но без нее будет не то.

Обе шумно вздохнули. Чепухинда и впрямь бывала редкостной занозой, но зато ведьмы знали ее вдоль и поперек.

– А что, если она никогда не вернется? – сказала Шельма, шмыгнув носом. – Вдруг в шабаше теперь по гроб жизни будет заместительница верховодить?

– Ну уж нет, – заверила ее Пачкуля. – Я этого не допущу.

Хьюго с Дадли продолжали бубнить себе под нос.

– Мы бунт поднимем, – сказал Дадли. – Чтобы мадама в команде – не бывать этому.

– Согласен! – поддержал его Хьюго. – Мы ей покасать. Кристина. Тьфу.

Впервые они сошлись во мнении.

– Зайду за тобой завтра вечером, – сказала Пачкуля.

– Договорились, – всхлипнула Шельма. – Пошли, Дадлик. – И они побрели прочь.

Луна ярко освещала тропинку к Пачкулиной хибаре. Потому-то Хьюго и заметил валявшиеся на обочине листовки. Похоже, нечто в футболке «Лунобзик» притомилось и отправилось домой.

– Это еще фто? – спросил Хьюго, подобрав одну. – Вроте реклама.

Пачкуля выхватила у него бумажку.

– «Универмаг Помощничка Боба «Все необходимое», – прочитала она. – Акция в честь открытия».

– Ух ты, нофый магазин. Мы сходить посмотреть? – спросил Хьюго

Разнообразием магазинов Непутёвый лес похвастаться не мог. Не самое это приятное место для бизнеса. Разных бандитов пруд пруди – того и гляди выломают дверь да грабанут (а то и сожрут) кассу. Сходить, что ли, раздумывала Пачкуля. Хотя…

– Нет, – решила она. – Не сегодня. Хочу домой, посидеть, покумекать. Нам нужен План Сопротивления.

– Идет, – согласился Хьюго. План Сопротивления – отличная идея. При мысли о Кристине его прошибал холодный пот.

Тем временем в гоблинской пещере…

– Магазин? – простонал Свинтус, трогая свежий фингал под глазом. – Какой еще новый магазин?

– Я ж сказал! – закричал Красавчик, размахивая листовкой. – Какой-то Боб открыл новый магазин. Не пдосто магазин, а унибершлаг. Называется «Все необобхобобхобобходимое».

– Какое-какое? – переспросил Пузан. Красавчик тяжело вздохнул.

– Необобхо-бобхо-бобхо… – Цуцик постучал палкой по кастрюле на Красавчиковой голове, – бобхо-бобхо– (БАЦ!) – бобходимое! Ой! Уф. Болтык заязыкался. Начинаешь говорить, а остадовиться не выходит.

– А чего это? – поинтересовался Обормот. – Съедобное?

– Нет, – неуверенно сказал Красавчик. – Вдяд ли. Это вдоде… а шут его знает. Сам забыл. Я это словище-то едва запобнил!

– Какое словище?

– Необобхо-бобхо-бобхо…

– Кто-нибудь, дайте ему по башке, – посоветовал Косоглаз. Цуцика не надо было упрашивать.

БАЦ!

– Ой! Ходош уже! Больше вообще дичего де скажу. Дассказываешь вам интедесное – а вы только дедётесь.

– Вот и хорошо, – сказал Обормот. – Мы тут поспать пытаемся. Ложись давай, будь послушным матрасиком.

– Да лягу я, лягу! До пока я де забыл, тут вот какое дело…

– Ложись!

– До…

– Ложись!

Красавчик улегся, остальные навалились сверху. Острые мелкие камни впивались ему в спину. Его пихали локтями и пинали. Из легких выдавило весь воздух. Прошла целая вечность, прежде чем все угомонились и захрапели.

Наконец, усталость одержала верх над неудобством, и Красавчик задремал, напрочь забыв, что собирался сказать.

Рано утром, когда луна побледнела и начала заниматься заря, он, вздрогнув, проснулся. Вспомнил!

Красавчик резко сел. Под шебуршение, бумканье и недовольные вопли пещеру огласил крик:

– КРОВАТЬ! ТОЧНО! БЫ БОЖЕМ КУПИТЬ КРОВАТЬ!

Глава третья

В Непутёвом лесу помимо ведьм живет еще много всякой нечисти. Скелеты, тролли, вурдалаки, зомби, вампиры, оборотни, мумии, суперзвезда-другая – всех и не перечислишь. Пересекаются они нечасто, но работе сарафанного радио это не помеха.

Когда солнце встало, новость уже разносилась по округе. Достопочтенная Чепухинда уехала! Вместо нее будет заместительница! Всем не терпелось узнать, что же предпримут ведьмы.

Но, ко всеобщему разочарованию, ведьмы ничего не предпринимали. Весь день они сидели по пещерам и домам, не высовываясь. Входные булыжники не сдвинулись с места. Занавески оставались задернуты. Ведьмы явно были глубоко потрясены. Ну или просто дулись.

На закате – по-прежнему никакого шевеления. Сумерки сгустились, наступила ночь. Все так же тихо. Только около полуночи двери заскрипели и булыжники откатились в сторону. Двенадцать фигур покинули свои обители и направились к залу «У черта на куличиках».

Пачкуля зашла за Шельмой, как договаривались. Шельма надела свое лучшее платье – пурпурное – и туфли на высоком каблуке с пурпурными бантиками.

– При полном параде, гляжу, – язвительно отметила Пачкуля с порога.

– Вовсе нет, – сказала Шельма.

– Еще как. Вырядилась для и. о.

– Ничего я не вырядилась. Пошли, а то опоздаем. – Шельма заковыляла по тропинке, ее длинный, острый, густо напудренный нос поблескивал в лунном свете.

– Я лично не собираюсь выпендриваться, – сказала Пачкуля, припустив следом. – Плевать я хотела, что она обо мне подумает.

– Точно! Точно! – хором отозвались два голоса. Впереди шагали близнецы, у их ног вились Антипод и Антикот.

– Мы не станем слушаться какую-то чужачку, так мы решили, скажи, Бу? – прибавила Гагабу.

– Именно, Га. Нам она не указ.

– Молодцы, девчонки. Так ей и скажите, – поддержала их Пачкуля. – А за мной дело не станет.

Тут послышался топот копыт, и из-за деревьев выскочила Макабра на своем горном козле Хаггисе.

– Др-р-янь! – прорычала она, потянув на себя вожжи. – Сейчас мы с ней разбер-р-ремся! Не знаю, что там за Хлыстинда, но со мной ей лучше не связываться.

По дороге к ним присоединились другие ведьмы с помощниками. Разговоры были сплошь бунтарские. Пачкуля растолковывала свой План Сопротивления, в целом он сводился к непослушанию.

– А что, если она заставит нас слушаться? – спросила Чесотка. – Предводительницы такие своенравные.

– Тогда будем все делать очень медленно. И все время вздыхать. Возьмем ее измором, а потом растолкуем, что у нас тут свои порядки. Идет?

– Идет!

Когда ведьмы добрались до места, кровь бурлила у них в жилах. Помощники тоже сформировали единый – хоть и взволнованный – фронт. Им предстояла встреча с Кристиной. Что-то будет!

Зал «У черта на куличиках» стоит на поляне в гуще Непутёвого леса. На вид он нечто среднее между вместительной хижиной и маленьким театром. Ведьмы проводят там свои ежемесячные ночные сборища, когда холодно и лететь на Кудыкину гору неохота.

Все остановились, разговоры стихли.

– Никаких признаков жизни, – сказала Пачкуля. – Всё тихо. Думаете, она уже там?

– Скоро узнаем, – сказала Макабра. – Надо прям войти и…

БАБААААААААААААААХ!

Удар грома сотряс воздух, шарахнула ослепительная молния. Двери зала с жутким грохотом распахнулись! Ведьмы аж подскочили от неожиданности.

Изнутри лился ядовито-зеленый свет. Ползучка Стив (Вертихвосткин уж) юркнул в складки хозяйкиной кофты. Хаггис встал на дыбы, чуть не выбросив Макабру из седла. Дьяволенок Шелупоня с криком «Шухер, мужики!» сиганул в кусты. Дадли спрятался за Шельмой и зашипел. Даже Хьюго шмыгнул за Пачкулину шляпу.

И тут на полосу слепящего зеленого света упала страшная тень. Длинная, тощая. Она как будто просочилась на поляну. Источник ее стоял в дверях, точнехонько по центру.

Новая метла. Дылда, каких свет не видывал. Пучок жестких прутьев на угрожающего вида палке. Руки-ветки сложены на груди, как у вышибалы.

– Мать честная! – изумленно проговорила Грымза. – Это что же, чистокровная или помесь с фонарным столбом? В жизни такого не видела!

– И что дальше? – Чесотка сглотнула слюну. – Внутрь-то идем?

– А то, – сказала Макабра и пнула Хаггиса, чтобы успокоился. – Не робейте, девочки. За мной.

Старательно обходя метлу, они всей толпой неуверенно вошли в яркое зеленое сияние. И двери за ними захлопнулись.

Ведьмы остановились у главного прохода. Новая метла разместилась в дверях. Пути к отступлению были отрезаны.

Обращенные к сцене стулья пустовали. В отличие от самой сцены. Прямо посреди в резких лучах исходящего из ниоткуда зеленого света стоял – трон. Огромный, черный, резной трон на львиных лапах, с массивными подлокотниками.

На троне, недобро глядя сверху вниз, обнажив кривые зубы, сгорбившись, сидела заместительница!

Вся в черном, от кончика шляпы до носков башмаков. Нос крючком, а ногти – как старые гнутые ножи. Длинные седые космы разбросаны по плечам. Глаза – пылающие угли. Вдобавок ко всему на коленях у нее лежал хлыст! Длинный, кожаный, и кончик его будто подрагивал. К ужасу помощников, на плече у и. о. сидела черная, как сажа, ворона. На шее у нее была завязана бантиком розовая лента – женственный штришок, не вязавшийся с тяжелым взглядом маленьких черных глаз.

Заместительница медленно согнула костлявый палец. Пихаясь и подталкивая друг дружку локтями, ведьмы нехотя потянулись гуськом по проходу.

Пачкуля тянула до последнего. Заработал ее План Сопротивления. Она дождалась, пока остальные соберутся у самой сцены, и только потом направилась туда же, нарочито неторопливо, нога за ногу. Хьюго тоже пытался сохранять невозмутимый вид, но всю дорогу не сводил глаз с вороны.

Задрав головы, ведьмы, прищурившись, смотрели на сцену. Стояла гробовая тишина. А потом…

– Достопочтенная Хлыстинда, – процедила скрипучим голосом и. о. Словно мешок ржавых гвоздей по битому стеклу проволокли. – Здрасте. А это Кристина.

Помощники завороженно смотрели на ворону.

– Всё разглядели? – осведомилась Кристина.

Вот так девчонки могут осадить одной фразой. Главное – чтобы прозвучало колко, с вызовом и чтобы парням стало неприятно. Помощники отвели глаза и изобразили внезапный интерес к трещинам на потолке.

– Метлу звать Зубила, – сказала Хлыстинда. – Но ваши метлы должны обращаться к нему «сэр».

Все обернулись и с беспокойством посмотрели на Зубилу. Он презрительно ухмыльнулся и похрустел сучковатыми костяшками.

– Итак, – тягуче продолжала Хлыстинда своим противным скрежещущим голосом, – все в сборе. Только посмотри на них, Кристина. Что за жалкая шайка!

На этом Макабрино терпение лопнуло. Она спешилась и, сжав кулаки, приняла боевую стойку.

– Жалкая шайка? Это вы о ком?

Хлыстинда пригвоздила ее к полу яростным взглядом.

– Горластая, – сказала она. – Ты, стало быть, Макабра.

Все дружно ахнули. Еще никто не осмеливался назвать Макабру горластой. Во всяком случае, в лицо. Макабра разинула рот, как рыба.

– Задай ей, Макабра, – буркнула Пачкуля. – Ты же не станешь такое терпеть?

Но, вот незадача, пылающий взор теперь переместился на нее. Кристина тоже повернула голову – Хьюго съежился за Пачкулиным ухом.

– А ты, значит, смердючка, – сказала Хлыстинда. – Всегда одна да найдется.

Раньше Пачкуля не замедлила бы встать на защиту своего уникального амбре, которым по праву гордилась, но что-то очень зловещее было в этих докрасна раскаленных глазах.

– По-моему, самое время нам всем представиться, – прощебетала Шельма, пытаясь разрядить обстановку. – Я начну, если никто не возражает. Меня…

– Не стоит, – перебила ее Хлыстинда. – Мы навели справки. Мы знаем, кто есть кто, да, Кристина?

– Ну так, – хмыкнула Кристина. – Все как на подбор – неудачники.

Помощники еле пережили такое оскорбление. Какая-то ворониха? Назвала их неудачниками?

– Ничефо себе хамстфо, – отважно пропищал Хьюго из-за Пачкулиного уха. Правда, от волнения он дал петуха.

– Заглохни, выскочка мохнатый, – сказала Кристина.

– В общем, так, – сказала Хлыстинда. – Я долго летела и еще даже вещи не разобрала. За дело примусь завтра. Просто хотела понять, с чем придется работать.

Ведьмы и помощники ошарашенно переглядывались. Неужели они так и будут стоять и молча все сносить? Кто-то должен дать ей отпор…

– А зачем тогда нас собрали? – спросила Пачкуля. – Если вы и так всех знаете и до завтра ничего ценного сообщать не собираетесь, чего мы вообще тащились сюда?

– Того, – сказала Хлыстинда. – Я – предводительница, мне все дозволено. Может, не заметили? У меня хлыст при себе.

– Чепухинде хлыст не нужен, – сказала Пачкуля. – Она за равноправное обсуждение. В конце она обычно все предложения отклоняет, зато высказываться мы можем вволю.

– Не в моем стиле, – сказала Хлыстинда. – Я обсуждений не устраиваю. Нечего обсуждать, надо исполнять. И раз уж ты у нас за словом в карман не лезешь, смердючка, жду тебя завтра на рассвете у себя. Остальные могут выспаться и прийти к шести.

К шести утра?

Раздалось два шмяка – это Тетеря и ее ленивец грохнулись на пол.

– Не опаздывать, – предупредила Хлыстинда. – Резиденция моя никуда не годится. Надо будет кое-что переделать. Ты! – Она ткнула пальцем в Грымзу. – Принесешь карандаш. Я буду новые правила диктовать.

– А что насчет нас? – спросил Шелупоня. – Помощникам тоже приходить?

– А то. Кристина вами займется, – сказала Хлыстинда.

– Да, – сказала Кристина. – Теперь я главная. Усекли?

– Вот засада, – убито сказал Шелупоня.

– Все свободны, – сказала Хлыстинда. – На сегодня. Идите домой спатеньки. Завтра у вас тяжелый день.

И она щелкнула хлыстом.

ХРРРРЯЯЯЯСЬ!

Сверкнула молния – Хлыстинда, Кристина и Зубила вместе с черным троном испарились! Зеленый свет погас, двери привычным неторопливым манером распахнулись, и зал снова стал прежним.

– Глаза, – прошептала Мымра в тишине.

– Розовая лента, – сказал Дадли.

– Волосы! – содрогнулась Шельма. – До чего ужасные волосы!

– А этот клюв, – простонал Барри. – А когти.

– Хлыст, – сказала Макабра и помотала головой. – Не нр-р-равится мне этот хлыст, ей-ей.

– Так я и встала завтра ни свет ни заря! – сказала Пачкуля. – Вот еще.

Никто ей не ответил. Даже Хьюго, как ни странно, помалкивал.

Пачкуля попыталась пробудить у народа интерес к Плану Сопротивления, но все разбрелись восвояси, и она обнаружила, что вещает в пустой зал.