Текст книги "Золотая маска"

Глава 4

Наверное, впервые в жизни Каро лишилась дара речи. Потрясло ее не только то, что завсегдатаи мужского клуба считали ее «исключительной собственностью» лорда Доминика Вона. Ее старшая сестра Диана придет в бешенство, если до ее ушей когда-либо дойдет клевета, связанная со сбежавшей в столицу сестрой Каролиной!

Каро, правда, оставила на кровати записку, в которой просила сестер не беспокоиться о ней, но больше ничего не сообщила. Перед тем как две недели назад покинуть родительский дом в Гэмпшире, она не делилась своими замыслами бежать в Лондон ни с Дианой, ни с младшей сестрой Элизабет. Она решила бежать до того, как к ним явится опекун, получивший власть распоряжаться их жизнью. Хотя сестры Коупленд в глаза не видели своего опекуна, он не придумал ничего лучше, чем через поверенного сообщить своим подопечным: он настаивает на том, чтобы одна из них стала его женой!

Каро много ночей мучилась мыслями о своем опекуне. Что он за человек? Неужели лорд Гейбриел Фолкнер, новый граф Уэстборн, такое чудовище, что способен заочно сделать предложение той из дочерей покойного графа, которая согласится взять его в мужья? А если ни одна не пожелает стать его женой, настаивать на браке?!

Поскольку сестры Коупленд никогда не вращались в лондонском обществе, они не были знакомы с троюродным племянником отца Гейбриелом Фолкнером, ставшим его наследником. Зато лорда Гейбриела отлично знали несколько их соседей. Они охотно, хотя и не вдаваясь в подробности, поведали сестрам, как восемь лет назад, после громкого скандала, его светлость вынужден был уехать в ссылку на континент. Поговаривали, что спустя какое-то время он обосновался в Венеции. Помимо этого, сестры ничего не слыхали о Гейбриеле Фолкнере и ни разу не видели его до того дня, когда им сообщили: он не только наследник их отца, но также и их опекун.

Все они, разумеется, знали и понимали, что титул наследуется лишь по мужской линии. Но лишь после похорон, когда открыли завещание, стало ясно, что сестры остались без собственных средств к существованию. Значит, их судьба всецело зависела от прихоти и милости нового графа Уэстборна.

Шли недели, месяцы; новый граф не давал о себе знать и как будто не собирался вернуться на родину и поселиться в Шорли-Холле или влиять каким-то образом на жизнь трех сестер. Опекун исправно высылал своим подопечным ежемесячное содержание – также через поверенного. Сестры начали успокаиваться, решив, что их жизнь продолжится без вмешательства нового опекуна.

И вдруг три недели назад в Шорли-Холл приехал поверенный графа и сообщил, что граф Уэстборн великодушно предлагает руку и сердце любой из трех осиротевших сестер. Поверенный сурово добавил: граф, их опекун, рассчитывает на то, что его предложение будет принято.

Диана, самая старшая, которой исполнилось двадцать один год, была, можно сказать, обручена с сыном местного сквайра и потому могла не опасаться притязаний графа. Элизабет, младшая, которой было всего девятнадцать, объявила, что скорее уйдет в монастырь, чем станет женой человека, которого не любит и который не любит ее. Каро же решила избежать замужества еще более радикальным способом.

Отчаянно стремясь хоть как-то разнообразить до тех пор монотонную и размеренную жизнь, Каро решила на месяц-другой уехать в Лондон и найти себе место гувернантки или компаньонки у какой-нибудь знатной дамы. Когда же лорд Гейбриел Фолкнер явится в Шорли-Холл – по словам поверенного, узнав об отказе сестер выйти за него замуж, граф именно так и сделает, – Диана, несомненно взбешенная бегством средней сестры, буквально изничтожит его своим острым как бритва языком, которого побаиваются все, а затем прогонит, и он бежит, трусливо поджав хвост.

Украдкой собирая вещи, Каро думала о том, что месяца, в крайнем случае двух, будет вполне достаточно. Незаметно выбравшись из дома, она прошла пешком с полмили до перекрестка, где села в вечерний экипаж, идущий в Лондон.

Разумеется, все оказалось совсем не таким, как представляла себе Каро. Ни в одном почтенном семействе, ни в одной лавке готового платья не пожелали взять на службу молодую женщину без рекомендаций. А небольшая сумма денег, которую Каро взяла с собой, серьезно уменьшилась. Она рассчитывала, что ей не придется платить за жилье, но, не найдя места, вынуждена была снять себе скромную квартиру и заплатить за месяц вперед.

Более того, до тех пор, пока над ней не сжалился Дрю Батлер, позволив петь «У Ника», Каро боялась, что ей самой придется отправиться домой поджав хвост еще до того, как Гейбриел Фолкнер вернется в Англию, и задолго до того, как неукротимая Диана отчитает и с позором прогонит его!

Доминик с интересом наблюдал за выразительным лицом Каро. Интересно, о чем она сейчас думает?

– По-моему, вы можете покончить с неопределенностью своего положения, если вернетесь туда, откуда приехали, – проникновенным голосом сказал он.

Ясные глаза цвета морской волны снова затуманились, и Доминик встревожился. Почему Каро так не хочет – а может, даже боится – возвращаться к прежней жизни? Он невольно задумался. От чего или от кого прячется эта красивая молодая женщина?

Доминик внушал себе, что ему нет никакого дела до прошлого и будущего Каро Мортон. И все же он не мог заставить себя прогнать ее. Если беглянка вернется домой, ее наверняка ждет суровое наказание.

Что, если она ищет спасения от деспотичного отца… или жестокого мужа? Наверняка тот или другой пытались сломить ее дух, который вызывал в Доминике такое восхищение…

Она покачала головой:

– Боюсь, милорд, сейчас о возвращении домой и речи быть не может!

Он удивленно поднял черные брови.

– Да, так вы мне уже говорили. А пока… неужели мне и дальше придется преждевременно седеть всякий раз, когда я вынужден буду вытаскивать вас из очередной передряги?

– Милорд, сейчас я не вижу на вашей голове ни единого седого волоска. – Она с веселым удивлением оглядела его шевелюру.

– Боюсь, скоро они появятся. – Доминик печально вздохнул, но, услышав ее низкий, грудной смех, улыбнулся. Правда, он тут же подосадовал на себя. Оказывается, и он вполне может подпасть под чары этой женщины, как уже подпали Батлер и Бен… а возможно, и Озборн.

Доминик ни в коем случае не желал поддаваться ее обаянию. Одно дело – переспать со случайной знакомой; и совершенно другое – позволить ей затронуть твое сердце. Пора ему сменить тактику; если он не сможет убедить Каро покинуть Лондон словами, придется попробовать более прямой подход…

Он не спеша встал из-за стола и пружинистой походкой направился к двери, которую быстро запер на ключ. Каро непроизвольно шагнула назад, настороженно глядя на него.

– Чтобы нам никто не помешал, – негромко пояснил Доминик, останавливаясь совсем рядом с ней.

Каро облизнула внезапно пересохшие губы и откинула голову назад, чтобы бесстрашно, как она надеялась, смотреть в его надменное красивое лицо.

– Мне пора идти…

– Еще не пора, Каро, – полушепотом ответил граф, охватывая ее щеку и проводя большим пальцем по ее пухлой, чувственной нижней губе.

– Я… Что вы делаете, милорд?

– Совсем недавно вы называли меня Домиником, – хрипло напомнил он.

Горло у Каро судорожно дернулось; она сглотнула подступивший ком.

– Что вы делаете, Доминик? – еле слышно повторила она.

Граф пожал широкими плечами:

– Надеюсь, мне удастся убедить вас в том, что… в положении моей любовницы есть и определенные преимущества.

Сообразив, как именно граф собирается демонстрировать ей эти «преимущества», Каро почувствовала, как под ней подкашиваются ноги. Она без труда вспомнила его твердые, безжалостные губы, которые так жадно впивались в нее вчера вечером, его сильные, ласковые руки, которыми он так тесно прижимал ее к себе…

– Милорд, вы ведете себя… крайне неблагоразумно!

Вместо ответа, он прислонился к столу и привлек ее к себе. Его необычные светло-серые глаза ласково смотрели на полураскрытые губы Каро; от его теплого дыхания шевелились волоски у нее на висках.

Доминик оказался слишком близко к ней. Так близко, что она ощущала идущие от него токи. Так близко, что ее ноздри уловили его неповторимый аромат, в котором смешались запах его изысканного одеколона и мускусный жар мужского тела.

Каро изо всех сил старалась овладеть собой.

– Доминик, я не позволю вам… о-о-о! – Она непроизвольно раскрыла рот, когда он обхватил ее за талию и привлек к себе. Она прижалась к нему всем телом: бедра к бедрам, трепещущие груди – к его широкой, мускулистой груди. Она положила руки ему на плечи, собираясь его оттолкнуть.

– Лучше не надо, – прошептал Доминик, угадав ее намерения. Он крепче сжал ее талию, плотнее притянув к себе, чтобы она не вырывалась. Сверху ему виден был ее затылок с тугим, некрасивым пучком. – Каро, прошу, выньте булавки из волос!

– Ни за что! – ошеломленно ответила она.

– Хотите, чтобы я сам распустил вам волосы? – Он вопросительно изогнул темные брови.

– Я хочу, чтобы моя прическа осталась такой же… Ах! – снова воскликнула она, когда Доминик начал нежно распускать ей волосы, все больше возбуждаясь от ее тихих вздохов.

– Так лучше. – Он одобрительно кивнул, когда по ее плечам и спине каскадом рассыпались золотистые локоны. – Теперь расстегнем это ужасное платье…

– Я не позволю вам расстегивать мое платье! – Каро сдавила ему пальцы, не переставая смотреть на него снизу вверх испепеляющим взглядом.

Неожиданно для себя Доминик улыбнулся.

– Ваше платье похоже на монашеское облачение, – сухо пояснил он.

– Потому-то я его и… – Каро резко осеклась, заметив, как проницательно прищурились его светло-серые глаза.

– Потому-то вы его и купили? – закончил за нее Доминик, продолжая расстегивать ей корсаж. – Каро, вы совершили настоящее святотатство, которому я потакать не намерен!

Наконец все пуговки были расстегнуты, и он увидел ее грудь, прикрытую под корсажем лишь тонкой рубашкой.

Когда Каро увидела, как восхищенно он смотрит на нее, ей расхотелось возражать. Доминик любовался ее красотой. У самой Каро перехватило дыхание, когда он медленно отвел в сторону тонкую материю и полностью обнажил ее грудь. У нее на глазах крошечный розовый сосок начал набухать и твердеть. Ее лицо залилось румянцем.

– Ты такая красивая, – хрипло сказал он. Его жаркое дыхание мучительно сладко ласкало и нежило ее. Он впился в нее жадным взглядом. – Каро, я хочу попробовать, какая ты на вкус!

Увидев кончик его языка, мелькнувший между губами, она не могла оторвать от него взгляда. Она неотрывно смотрела на него и чувствовала, как все больше набухают, словно бутоны, ее груди, как не терпится ей испытать новое удовольствие – прикосновение к ним его языка.

Каро понятия не имела, откуда у нее такие мысли и желания. Откуда она знает, что губы и язык Доминика способны доставить ей еще неизведанное наслаждение? Может, это была женская интуиция, присущая всем дочерям Евы? И все же, как ни хотелось ей испытать новое удовольствие, Каро ни в коем случае не могла позволить Доминику…

Все мысли, а вместе с ними и возражения сразу улетучились, когда он, устав ждать ее ответа, опустил голову и медленно охватил жаркими губами ее набухший, горячий, бешено пульсирующий сосок. Поддерживая пышную грудь ладонью, он принялся ласкать ее языком, рассылая стрелы наслаждения по всему ее телу.

Каро переполняли самые необычные ощущения; груди как будто отяжелели от нескромных ласк Доминика, живот напрягся, между бедрами стало жарко и влажно. Ей захотелось одновременно стиснуть ноги и широко развести их в стороны. Позволить Доминику трогать ее и там, утолить ее жажду.

Доминик собирался проучить Каро, доказать, что ей не место здесь, в Лондоне, что она не пара ему и другим опытным соблазнителям из высшего общества. Однако он же первый понял, что никогда прежде не пробовал ничего восхитительнее ее груди, сладкой, как мед; он жадно ласкал ее, все больше возбуждаясь.

Он слегка отпрянул, чтобы полюбоваться на ее набухшие, полные соски, и, еще раз лизнув первый сосок, перешел ко второму, жадно охватив его губами. Затем он посмотрел ей в лицо и увидел, как она раскраснелась и как ярко горят ее глаза.

– Каро, только прикажи, и я потрогаю тебя, где ты велишь, – шепнул он, снова припадая к ее груди.

Она вцепилась пальцами ему в плечи и хрипло, словно пытаясь возразить, выговорила:

– Доминик!

Он решил сжалиться над ней.

– Тебе нравится? – Он легко провел пальцем по ее набухшему соску.

– Да! – прошептала она, трепеща от удовольствия.

– А так? – Он снова прильнул губами к ее груди. Рука его скользнула вниз, под платье, и начала не спеша ласкать ее округлое колено.

– Да! Да!

– А так? – Доминик несколько раз провел языком по ее отвердевшему соску. Ладонь переместилась на внутреннюю поверхность бедра; даже сквозь панталоны он чувствовал, как она распалилась, как возбуждена.

Ничто в прежней жизни не подготовило Каро к таким интимным прикосновениям. Да и как она могла подготовиться, если понятия не имела об интимных отношениях мужчины и женщины? Его ласки были сладкими и одновременно мучительными… Ей хотелось, чтобы они никогда не кончались.

– Каро, я хочу, чтобы и ты так же ласкала меня, – хрипло признался Доминик.

Она сглотнула подступивший к горлу ком.

– Я…

Но все слова мигом вылетели из головы, когда кто-то дернул ручку, пытаясь распахнуть запертую дверь.

– Милорд! – послышался снаружи взволнованный, озабоченный голос Дрю Батлера. Очевидно, он рассердился, поняв, что не может попасть в собственный кабинет.

Доминик резко повернул голову к двери и раздраженно спросил:

– Что там еще?

– Милорд, мне нужно немедленно поговорить с вами! – ответил управляющий так же резко, как и Доминик.

Доминик нахмурился, когда Каро, воспользовавшись случаем, вырвалась из его объятий, отвернулась и начала застегивать платье. Пальцы у нее так сильно дрожали, что времени на это ушло вдвое больше обычного. О чем она только думала? Интересно, до чего они дошли бы при ее попустительстве, если бы не неожиданный приход Дрю?

– Каро…

– Милорд, вашего внимания требует мистер Батлер, а не я, – заметила Каро, прижимая ладони к пылающим щекам.

Доминик, прищурившись, посмотрел на ее разрумянившееся, смущенное лицо. Он понимал, что сам во всем виноват, и уже пожалел о своей несдержанности. Он ведь не думал, что все так далеко зайдет! Хотел лишь доказать Каро, что ей не удастся помешать назойливым поклонникам оказывать ей знаки внимания. Неожиданно для себя он и сам очутился в опасности. Он легко мог переступить опасную черту!

– Каро…

– Вас зовет мистер Батлер, милорд, – напомнила она.

Доминик нетерпеливо подошел к двери, отпер ее и впустил управляющего. Дрю Батлер, оставшись у порога, взглянул на Каро, которая стояла спиной к двери. Доминик заслонил смущенную девушку от управляющего.

– Что такое?

Управляющий задумчиво посмотрел на него своими голубыми глазами.

– Прошу вас… взглянуть кое на что в главном зале.

Доминик нахмурился:

– Разве дело не может подождать?

– Нет, милорд, не может, – сухо ответил Дрю.

– Отлично! – кивнул он и обернулся к Каро: – Похоже, мне придется оставить вас на несколько минут. Если вы будете так добры и подождете меня здесь…

– Нет!

– Нет?! – изумленно переспросил Доминик.

– Нет. – Каро усилием воли овладела собой, еще смущенная тем, что позволила ему неслыханные вольности. Она решила ни за что не показывать Доминику и не выдавать своей беспомощности. – Мистер Батлер, освободился ли Бен и может ли он сейчас проводить меня домой? – Она сняла со спинки стула плащ и капор.

– Да, может.

– Каро, я бы предпочел, чтобы вы подождали меня здесь, – решительно возразил Доминик.

Она перевела на него непроницаемый взгляд и возразила:

– А я бы предпочла, чтобы меня проводил Бен.

Страшный шрам на щеке Доминика побагровел.

– Почему? – спросил он.

Каро отвернулась, потому что поняла, что не в силах устоять против пытливого взгляда его прищуренных светло-серых глаз.

– В такой поздний час, милорд, я предпочитаю общество Бена, вот и все.

– Дрю, пожалуйста, подождите меня снаружи. – Не дожидаясь ответа, Доминик бесцеремонно захлопнул дверь перед самым носом Батлера.

– Милорд, мне больше нечего вам сказать…

– Доминик.

Каро вздохнула:

– Что, прошу прощения?

Граф едва заметно пожал плечами и лукаво напомнил:

– Еще совсем недавно вам не составляло труда называть меня Домиником.

Вспомнив, что совсем недавно, называя его по имени, она позволяла ему и другие вольности, Каро густо покраснела.

– Сейчас мне не хочется даже вспоминать о том, что было…

– Не переигрывайте, – сухо возразил Доминик. – Хотя… по здравом размышлении… может быть, у вас вызывает отвращение мой шрам? – Голос у него посуровел; он поднес руку к своей изуродованной щеке.

– Уверяю вас, милорд, я вовсе не трусиха, – возмутилась Каро. – Несомненно, вы приобрели шрам во время войны с Наполеоном?

– Да.

Она кивнула:

– Тогда было бы высшей неблагодарностью с моей стороны… как и со стороны любой женщины… видеть в вашем шраме иное, нежели результат храбрости, каким он, несомненно, и явился.

Доминик прекрасно помнил, что некоторых женщин страшный шрам на его лице отталкивал и даже пугал. Правда, следовало догадаться заранее, что Каро слеплена из другого теста.

– Я постараюсь как можно скорее выяснить, что там произошло у Батлера, а потом сам провожу вас домой. Нет, пожалуйста, больше не спорьте со мной! Хватит на сегодня! – твердо сказал он, увидев знакомое бунтарское выражение в ее зеленовато-голубых глазах.

– Вижу, вы любите, чтобы все и всегда было по-вашему! – Каро неодобрительно нахмурилась.

Доминик в досаде подумал: попытка напугать бесстрашную молодую женщину и вынудить ее уехать из Лондона закончилась полным провалом. Чем дальше, тем больше ее судьба волнует его.

– А если я снова попрошу вас? Скажу волшебное слово «пожалуйста»?

– Попробуйте, – язвительно посоветовала Каро.

Неожиданно для себя Доминик улыбнулся во весь рот и попросил:

– Пожалуйста, Каро, подождите меня здесь!

Смерив его дерзким взглядом, она ответила:

– Я подумаю, пока вы обсудите дела с мистером Батлером!

Наградив ее напоследок гневным взглядом, Доминик стремительно вышел из кабинета. Однако он сразу забыл обо всем на свете – и о том, как целовал и ласкал Каро, и о том, как она отвечала на его ласки, и о том, как он утратил контроль над событиями, – едва очутился в игорном зале и увидел лежащего на диване окровавленного и, очевидно, сильно избитого Натаниэля Торна…

Глава 5

– Доминик, за что?..

– Каро, прошу вас, не сейчас, – ответил он, устраиваясь на сиденье.

Они находились в его экипаже друг напротив друга, внутри горела лампа.

Нельзя сказать, чтобы лампа была им так уж нужна; к тому времени, как они благополучно доставили Натаниэля домой, уже давно рассвело и над лондонскими крышами и трубами показался краешек солнца. Прежде чем покинуть дом лорда Торна, они убедились, что раненого отнесли в спальню и несколько слуг ухаживают за ним.

Спустя какое-то время после ухода Доминика Каро отважилась выйти из кабинета Дрю, пробралась в игорный зал и увидела группу мужчин, столпившихся вокруг окровавленного лорда Торна. Кровь залила его дорогой сюртук. Каро в ужасе ахнула.

Обернувшись, Доминик увидел, как она побледнела и какое испуганное выражение застыло на ее прекрасном лице. Не теряя времени, он отрывисто приказал:

– Кто-нибудь, уведите ее отсюда!

Каро словно оцепенела; от потрясения и страха она не в силах была двинуться с места.

– Дом…

– Сиди тихо, Нат! – Доминик посмотрел на друга; голос его сразу смягчился. Затем он снова посмотрел на Каро и чуть мягче, чем прежде, добавил: – В самом деле, Каро, для всех будет лучше, если вы сейчас уйдете.

– Я отведу ее в свой кабинет, – предложил Дрю, подходя к перепуганной девушке и решительно беря ее под руку.

Каро словно оглохла и ослепла; она смутно помнила, что управляющий говорил что-то утешительное, а затем велел Бену встать в коридоре у кабинета и никого туда не пускать. Больше часа Каро мерила комнату шагами, понимая, что все остальные ухаживают за Натаниэлем. Она искренне надеялась, что лорд Торн ранен не слишком серьезно.

Когда наконец Доминик велел ей собираться домой, он был сух и сдержан; на ее расспросы он отвечал односложно. Перед тем как они вышли на улицу, он набросил ей на голову свой плащ. Каро изумилась:

– Что вы делаете?

Доминик без труда пресек ее попытки вырваться.

– Идите к экипажу, – велел он.

Едва Каро села в экипаж, она в досаде отшвырнула от себя плащ и собралась уже высказать Доминику все, что она думает о его манерах, как вдруг слова застряли у нее в горле: напротив сидел лорд Торн с повязками на обеих руках; судя по всему, после того, как она мельком увидела его в игорном зале, раненого осмотрел врач. После того как с его лица смыли запекшуюся кровь, отчетливо проступили многочисленные порезы и кровоподтеки. Судя по всему, нападавшие орудовали не только кулаками, но и ножами.

Каро задрожала. Видя изуродованное лицо лорда Торна, она живо представила, что творилось в игорном зале после того, как Доминик унес ее.

– Как?..

– Я сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать произошедшее, – отрывисто ответил Доминик.

Нападение на Натаниэля сразу отрезвило его, и он вспомнил, что в его мире не место хрупким женщинам вроде Каро.

Глаза цвета морской волны смотрели на него укоризненно.

– И все-таки за что лорда Торна так жестоко избили?

– Надо было сразу понять: просить вас помолчать хотя бы несколько минут – вещь невозможная! – Доминик тяжело вздохнул. – Я дам вам самый простой ответ на ваш вопрос: я не знаю. Пока не знаю.

Судя по угрюмому выражению его лица, он непременно решил дознаться, кто и почему напал на Натаниэля.

Каро передернуло:

– Мне показалось, он тяжело ранен…

Доминик едва заметно кивнул:

– Его избили жестоко, зверски. На него напали четверо головорезов, которые пускали в ход не только кулаки, но и ножи.

Доминик лучше многих знал, какой Натаниэль прекрасный боец, но ему пришлось драться одному против четверых, и обстоятельства не в пользу его друга.

– Но… почему, за что? – спросила Каро в полном недоумении.

Прежде чем Натаниэль потерял сознание, он успел объяснить: на него набросились, как только он вышел из клуба. Четыре головореза сбили его с ног, и он понял, что долго не продержится. Его били ногами. Один удар пришелся в висок, после чего он больше ничего не помнил. Очнувшись спустя какое-то время, он с трудом встал, вернулся в клуб и позвал на помощь.

Четверо на одного! Хорошенько поразмыслив, Доминик пришел к выводу: если бы нападавшие хотели убить Натаниэля, его друг уже был бы мертв. Кроме того, придя в сознание, Натаниэль понял, что его кошелек по-прежнему в кармане, а бриллиантовая булавка – в галстуке. Едва ли на него напали с целью ограбления. Доминик заключил, что головорезы достигли своей цели и нападение служило своего рода предупреждением.

Но кого они намерены были предупредить?

Вспомнился совет, который дал Гейбриел перед тем, как Доминик покинул Венецию. Гейб просил его остерегаться Николаса Брауна, прежнего владельца клуба. Доминик и сам прекрасно знал о вспыльчивости Брауна. Хотя на публике Брауну нравилось изображать джентльмена, в узких кругах он славился злобой и мстительностью, а дружил в основном с обитателями лондонского дна. Доминик не забывал и о том, как разозлился Браун, когда проиграл ему свой клуб.

Чем больше Доминик размышлял о случившемся, тем больше убеждался, что за нападением на его друга, скорее всего, стоит Николас Браун. Значит, он хотел предупредить таким образом вовсе не Натаниэля…

Всего через несколько дней после того, как Доминик выиграл у Брауна клуб «У Ника», он уехал в Венецию, а вернулся в Лондон лишь позавчера. Скорее всего, Брауну сразу стало известно о его возвращении. В таком случае четырем головорезам, прятавшимся где-нибудь в кустах, нетрудно было заключить, что одинокий джентльмен, который покидает клуб последним, и есть сам Доминик. К тому же в темноте им трудно было разглядеть лицо человека в шляпе.

Доминик поделился своими соображениями с Дрю Батлером; управляющий согласился с тем, что его предыдущий хозяин вполне мог велеть своим подручным избить Доминика для острастки. Все сходилось, за исключением того, что головорезы не довели дело до конца и не убили свою жертву. Дрю предположил, что головорезы, возможно, вовсе не приняли Озборна за Доминика. Может быть, вначале Браун намеренно стремится навредить близким Доминика, чтобы и предостеречь, и припугнуть его, а потом отомстить и самому Доминику.

Доминик поморщился, заранее предчувствуя, как ответит Каро на его следующее предложение.

– Понятия не имею. Но, поскольку на графа Торна напали возле игорного клуба, мы решили, что по крайней мере следующие несколько дней все, кто как-то связан с клубом, должны принять необходимые меры предосторожности.

Каро устремила на него беспомощный взгляд:

– Но мне-то наверняка никакая опасность не грозит? Никто, кроме вас, лорда Торна, Дрю Батлера и Бена Джексона, никогда не видел лица певицы, выступающей «У Ника»… Так вот почему вы набросили мне на голову плащ, когда я выходила из клуба! – внезапно сообразила она, прижимая руки к груди.

Доминик кивнул:

– Каро, я не собираюсь вас пугать… – Видя, как она мрачнеет, он тоже насупился. – Но до тех пор, пока не узнаем всех подробностей, мы с Дрю решили, что дама в маске должна скрыться, исчезнуть. В то же время мы примем все необходимые меры для обеспечения безопасности Каро Мортон.

– Может быть, мне можно будет какое-то время пожить у мистера Батлера?

– Мы с Дрю обдумали такой вариант и вынуждены были от него отказаться, – ответил Доминик. – К сожалению, Дрю Батлер живет в крошечном домике; помимо его жены и дочери, с ним живут его родители и родители жены. Поэтому там просто нет места.

– Вот как… – нахмурилась Каро. – Тогда, может быть, мне следует переселиться в какую-нибудь недорогую гостиницу…

Граф решительно тряхнул головой:

– В гостиницах слишком много народу.

Каро вздохнула от досады. Что же делать?

– Мне в самом деле грозит опасность, или вы просто рады удобному предлогу отправить меня «туда, откуда я приехала»?

Доминик окинул ее задумчивым взглядом:

– А если я все же вынужден буду предложить вам такой выход?

– Я никуда не уеду, – решительно ответила Каро.

– Значит, нет… – проговорил Доминик.

По правде говоря, об отъезде из Лондона сейчас тоже не могло быть и речи; если за сегодняшним нападением в самом деле стоит Браун, скорее всего, он уже знает, кто такая Каро на самом деле. Несомненно, у него есть шпионы и наушники повсюду. В таком случае в дороге Каро подвергается большей опасности, чем в столице.

– Мы с Дрю придумали другой выход из положения.

Каро смерила его настороженным взглядом:

– Что же это за выход?

– Сейчас мы поедем к вам на квартиру. Вы соберете вещи и поедете со мной в Блэкстоун-Хаус.

Сам Доминик вовсе не считал свое решение идеальным. Зато у себя дома ему проще будет заботиться о безопасности Каро. Доминик старался не думать о том, что, живя с Каро под одной крышей, он едва ли сможет оградить ее от собственного желания.

Ничего удивительного, что Каро смотрит на него так недоверчиво!

На его лице появилось вопросительное выражение.

– Если вы решите сопровождать меня в Блэкстоун-Хаус, – продолжал он, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше пребывание там стало лишь временным. Если окажется, что вам придется пробыть там дольше, чем два или, возможно, три дня, я постараюсь подыскать вам другое жилье. Во всяком случае, мое предложение основано исключительно на целесообразности. Грубо говоря, мне как-то не хочется находить на пороге клуба трупы своих служащих.

Каро побледнела.

– Вы в самом деле считаете, что злоумышленники нападут снова? – Она пришла в совершенное замешательство. Что делать? Ей почти без труда удалось бежать из Гэмпшира, но, зная старшую сестру, она понимала, что Диана так дела не оставит, несмотря на прощальное письмо. Как только Диана обыщет весь Гэмпшир и поймет, что Каро там нет, она расширит область поисков и скоро доберется до Лондона.

Трудно даже представить, как разгневается Диана, узнав, что ее сестра живет в доме молодого знатного холостяка… Пожалуй, ее гнев по силе вполне сравним с гневом Доминика!

Каро покачала головой и спросила:

– Мистер Батлер наверняка не согласился с вашими замыслами?

– Наоборот, по здравом размышлении Дрю согласился, что пока ваша безопасность важнее вашей… репутации. – Губы Доминика дернулись в презрительной усмешке.

Каро снова покачала головой:

– Но я не могу…

– Каро, мне надоело слышать, что вы можете или не можете делать. – Он наклонился вперед, и их лица очутились почти рядом. Его светло-серые глаза мерцали в тусклом предутреннем свете. – Я уже предлагал вам несколько возможностей…

– Ни одна из которых мне не подходит!

Он натянуто улыбнулся:

– Значит, придется вам выбирать меньшее из двух зол!

Каро понимала, что Доминика очень расстроило нападение на друга и ущерб, причиненный его игорному клубу; он наверняка боится, что пострадают его служащие и имущество. С другой стороны, целых двадцать лет ей внушали, что она должна быть покорной, учили, что ей можно, а что нельзя, и она подчинялась из любви и уважения к отцу. Больше она терпеть не намерена. Она не будет повиноваться ни своему недавно назначенному опекуну, ни тем более человеку, с которым познакомилась только вчера.

– А если я откажусь и ехать домой, и переселяться к вам?

Доминик с самого начала восхищался ее храбростью. Ценил ее смелость, отсутствие благоговейного страха перед ним и перед его титулом. Ему нравилось, что она так пылко с ним спорит. Но сейчас ему хотелось только одного: чтобы она хотя бы на время смирила свой нрав и стала более послушной и покорной!

– Уже поздно, Каро… вернее, рано, зависит от того, как посмотреть. – Он устало вздохнул. – В общем, сегодняшняя ночь была богатой на события. Давайте подождем, подумаем обо всем, а решение примем попозже. Что вы на это скажете?

Она кивнула:

– Значит, условимся, что вы везете меня ко мне на квартиру, и я остаюсь там, пока мы чего-нибудь не надумаем?

В своем уродливом коричневом капоре, скрывавшем волосы, Каро походила на чопорную старую деву. Доминик окинул ее бесстрастным взглядом. Сейчас она совсем не напоминала ту полуобнаженную красотку, которую он страстно ласкал еще так недавно. Что ж, наверное, это и к лучшему! Доминик хотел проучить ее, преподать ей урок, а вместо того сам кое-что понял: Каро Мортон представляет серьезную опасность для его самообладания.

– Мы еще ни о чем не договорились, – возразил Доминик, решив больше ни за что не спорить с ней. Вместо этого он побарабанил по крыше кареты и отдал распоряжение своему груму, чтобы тот ехал прямо в Блэкстоун-Хаус. – Позже я пошлю к вам на квартиру за вашими вещами, – сообщил он.