Текст книги "История Османской империи. Видение Османа"

Глава 5
Владетель Царств Земных

[Султан Сулейман], приблизившийся к [Всевышнему], Господину Величия и Всемогущества, Создателю Владычества и Верховной Власти, [султан Сулейман], который является Его рабом, облеченный могуществом Божественной Власти, халиф, блистающий Божественной Славой, который выполняет Повеление Невидимой Книги и исполняет ее Распоряжения во всех пространствах обитаемой части Света: завоевавший страны Востока и Запада с помощью Всемогущего Всевышнего и Его Победоносной Армии, Владетель Цдрств Земных, Тень Всевышнего над всеми народами, султан над султанами арабов и персов, распространитель султанских канунов, десятой части османских хаканов, султан сын султана, султан Сулейман хан… Да продлится его султанат до скончания веков!

Так звучат те непомерные восхваления, которые были увековечены в надписи над главным порталом великолепной мечети султана Сулеймана I, построенной в Стамбуле в 60-е годы XVI века, на закате его царствования. Он был современником честолюбивых монархов Европы эпохи Возрождения: императоров Священной Римской империи Карла V Габсбурга и его брата Фердинанда I; сына Карла, Филипа II Испанского; французских королей династии Валуа, Франциска I и его сына Генриха II, которые были соперниками Габсбургов; английских королей из династии Тюдоров, Генриха VIII и его отпрысков, Эдуарда VI, Марии I и «королевы-девственницы» Элизаветы I; а также царя Московии Ивана IV «Грозного». Когда Сулейман взошел на трон, в Иране все еще правил шах Исмаил, а в Индии с 1556 года правил император Акбар из династии Великих Моголов. Такие европейские наблюдатели, как венецианские послы при его дворе, ставили Сулеймана в один ряд с этими монархами и называли его «Великолепным» или просто «Великим турком».

Вот как венецианский посланник в Стамбуле описывал Сулеймана во время его восхождения на трон в 1520 году:

…всего двадцати пяти лет от роду, высокий и стройный, но плотный, с тонким и худощавым лицом, на котором есть растительность, хотя и едва заметная. Султан выглядит дружелюбным и обладает хорошим чувством юмора. Ходят слухи, что Сулейман, вполне соответствуя своему имени, обожает читать, весьма умен и проявляет здравомыслие[16]16
  Имеется в виду, что Сулейман был мудрым султаном. Имя Сулейман является турецким вариантом имени Соломон.


[Закрыть].

Ему повезло в том, что правомочность его вступления на престол была неоспоримой. И все же, кажется весьма маловероятным, что Селим произвел на свет только одного сына, хотя у него было шесть дочерей и были братья, которых казнили в 1514 году, чтобы предотвратить переворот в тот момент, когда сам Селим находился на войне с Сафавидами. Но об этих братьях в источниках почти нет упоминаний. Сулейман правил Османской империей на протяжении 46 лет, дольше, чем любой другой султан, а во время тринадцати военных кампаний он вел свою армию за рубежи османских владений.

Европейцев изумляли темпы военных завоеваний Османской империи. Те из них, кто посещал империю в годы правления Сулеймана, посылали домой свои весьма красочные отчеты об увиденном, которыми зачитывались их соотечественники и в которых, помимо прочего, они уделяли внимание невероятной пышности дипломатического этикета, дворцовым церемониям и архитектуре. Но его османских современников и османских авторов последующих столетий более всего изумлял вовсе не этот блеск. Во время своего вступления на престол Сулейман объявил, что отличительным признаком его правления будет беспристрастное правосудие, и вскоре он отменил некоторые из тех решений своего отца, которые, как ему казалось, противоречили этим намерениям. Одним из его первых деяний было возмещение убытков иранским купцам из Бурсы, шелк которых султан Селим конфисковал после того, как он запретил торговлю с Ираном Сафавидам. Ремесленникам и ученым, которых Селим насильно депортировал во время своих завоеваний Тебриза и Каира, было разрешено вернуться домой, а губернаторы, которые превысили свои полномочия и злоупотребили оказанным им доверием, были наказаны. Находившемуся в вынужденном изгнании в Стамбуле, халифу аль-Мутаваккилю было разрешено вернуться в Каир. Такого рода деяния и внимание, которое он позднее уделял систематизации законов империи, стали причиной того, что начиная с XVIII столетия османские авторы называли Сулеймана «кануни», то есть «законодатель». Эпитеты «великолепный» и «законодатель» показывают, насколько разным было восприятие эпохи правления Сулеймана у европейцев и у подданных Османской империи. Но они же явно напоминают о противоречивых фазах этого правления: если с момента своего вступления на престол и до приведенной в исполнение в 1536 году казни своего фаворита, великого визиря Ибрагима-паши, султан вел жизнь, подобную выставленной напоказ жизни общественной фигуры, то остальные тридцать лет своего султанства, вплоть до своей кончины в 1566 году, он жил весьма скромной жизнью и редко блистал перед своими подданными или чужеземными гостями. Вот что в 1553 году писал о нем венецианский посланник в Стамбуле:

… [он] теперь не пьет никакого вина… только чистую воду, по причине своих недугов. Он обладает славой очень праведного человека и, когда ему точно передают фактические обстоятельства дела, он никогда не поступает несправедливо. Он в большей степени, чем любой из его предшественников, соблюдает свою веру и ее законы.

Характерный для последних лет Сулеймана аскетизм связывают с приближением 1591–1592 годов, то есть тысячелетия по исламскому летоисчислению, и с тем, что он испытывал необходимость подготовить себя к жизни в том совершенном мире, который неотвратимо приближался. Впрочем, и без приближения нового тысячелетия умы монархов того времени было чем взбудоражить, поскольку вся Европа была охвачена апокалиптическими представлениями, волновавшими всех выдумщиков и фантазеров, независимо от их общественного положения. Так, в Испании то воодушевление, которое в конце XV века вызывали крестовые походы, никоим образом не уменьшилось после того, как в 1492 году было уничтожено исламское королевство Гранада, поскольку и в Северной Африке и в Новом Свете были те, кого надо было обращать в христианство. Христофора Колумба преследовали две навязчивые идеи: освободить Иерусалим от правления мусульман и обратить весь мир в католицизм. Он считал себя мессией последних времен.

В 1530 году император Карл V из династии Габсбургов возродил идею Священной Римской империи как вселенской монархии и был коронован папой римским в Болонье: Священная Римская империя была средневековым государством, включавшим в себя Италию и значительную часть центральной Европы и, как ни странно, считалась преемницей Римской империи. Предполагалось, что она объединит под своей властью всех католических христиан. Вскоре после этого, во время состоявшейся в 1547 году тщательно продуманной церемонии, Иван IV был коронован как царь всея Руси. Столь самоуверенные претензии на равенство с королями Европы (монаршие титулы которым мог пожаловать лишь папа римский) были также и предъявлением прав на то, что сам он является наследником Византии, а значит и вселенским монархом.

Приближение нового тысячелетия предоставило исламским правителям еще больше оснований поддерживать такие представления о мироустройстве, которые бы полностью соответствовали их безграничным амбициям, что они и делали, причем весьма разнообразными способами. В Индии император из династии Великих Моголов Акбар подчеркивал светский и религиозно нейтральный характер своего многонационального государства и то, что он отдает предпочтение «здравомыслию, а не опоре на традиции». Иранский шах Исмаил из династии Сафавидов сделал из себя «борца за восстановление справедливости» и «подлинной веры» среди своих сторонников из секты кызылбашей. Его соперник, султан Сулейман, тоже считал справедливость ключевым моментом, но только с точки зрения ортодоксального суннитского ислама.

В атмосфере жестокого соперничества использование пышных титулов стало эффективным способом заявить о своих претензиях на мировое владычество. Ставшие письменными памятниками эпохи правления Сулеймана, его указы, переписка и надписи на монетах оказались вполне приемлемыми средствами достижения этой цели. После того, как в 1516–1517 годах были завоеваны Сирия и Египет, его отец Селим I стал называть себя «завоевателем мира».

Это словосочетание самым решительным образом указывало на его абсолютную монархическую власть. Сулейман навсегда увековечил эти притязания и в архивных документах, таких как датированное 1525 годом письмо польско-литовскому королю Сигизмунду I, в котором о территориальных пределах его империи сообщается в явно преувеличенной манере:

…падишах Белого [т. е. Средиземного] и Черного моря, Румелии, Анатолии, Карамана, провинций Дулкадыр, Диярбакыр, Курдистан, Азербайджан, Персия, Дамаск, Алеппо, Египет, Мекка, Медина, Иерусалим, и всех земель Аравии, Йемена, и многих земель, завоеванных сокрушительной силой моих благородных отцов и величественных дедов.

Благодаря тому, что его отец, Селим, завоевал государство мамлюков, под властью Сулеймана оказался Иерусалим, но не только он претендовал на этот город: когда в 1495 году французы вошли в Неаполь, королем Иерусалима был провозглашен Карл VIII. Король Испании Карл V тоже видел себя в этой роли (а после него и Филип II), и на Западе было множество пророчеств относительно того, что именно он захватит этот город.

С момента восхождения Сулеймана на трон на смену агрессивной политике, которую его отец Селим проводил на Востоке, пришла политика отказа от военного вмешательства в дела региона: Сулейман пытался сдерживать Иран, но не завоевывать его. Ко двору Сафавидов в Тебризе тайно были отправлены посланники, которым поручили установить, какую опасность представляет собой шах Исмаил, утверждавший, что все его мысли занимает армия суннитского государства узбеков, которое находилось восточнее Ирана и которое снова угрожало территориальной целостности государства Сафавидов. Поэтому ничто не мешало новому султану начать свою первую военную кампанию на Западе, где незаконченные дела требовали его вмешательства. Как и шах Исмаил, европейские монархи были заняты другими делами (Карл V боролся с уже начинавшейся Реформацией, а французский король Франциск I пытался сохранить за собой территории в Италии, на которые претендовал Карл) и не были готовы к тому, что после стольких лет мира Османская империя внезапно изменит свою политику. Сулейман поставил себе целью взять крупную крепость Белград, которую ни Мурад II, ни Мехмед II так и не смогли отобрать у Венгрии. Будучи слишком слабой и находясь в изоляции, Венгрия не сумела оказать должного сопротивления, и 29 августа 1521 года Белград сдался после почти двухмесячной осады. Некоторые из защитников крепости, надеявшихся в ней остаться, были принудительно высланы в Стамбул, где их поселили неподалеку от крепости Едикуле; а жителей городов и замков местности Срем, расположенной между реками Дунай и Сава, переселили в деревни, находившиеся на полуострове Гелиболу. Еще несколько венгерских крепостей сдались османам, которые теперь получили возможность двигаться в западном направлении по маршруту, пролегавшему вдоль реки Сава, и использовать водный транспорт. После неудачных осад 1440 и 1456 годов турки наконец овладели Белградом, который стал мощной передовой базой для любых вторжений вглубь Венгрии.

Теперь настала очередь Родоса, еще одной крепости, которую Мехмед II не сумел взять. Обосновавшиеся там рыцари-госпиталь-еры всегда опасались того, что однажды Селим непременно на нее нападет. Для турок нестерпимым было даже не то, что Родос давал прибежище и снабжал пиратов, нападавших на османские суда, а то, что рыцари держали в качестве рабов многих мусульман, захваченных во время корсарских рейдов на суда, перевозившие мусульман, совершавших паломничество в Мекку. Те из них, кому удалось бежать с Родоса, жаловались на то, что с ними жестоко обращались и что часто такое обращение заканчивалось смертью для тех, кто не сумел бежать и не мог внести за себя выкуп.

Сулейман лично командовал своей армией. Осада продолжалась пять месяцев, и 20 декабря 1522 года турки приняли капитуляцию крепости Родос. Рыцари понесли большие потери, и им было позволено покинуть остров. Вскоре туда прибыли переселенцы из балканских провинций и Малой Азии. Рыцари отплыли на запад, но смогли найти постоянное прибежище только в 1530 году, когда они обосновались на неприветливом острове Мальта («который был не более чем скалой из мягкого песчаника»), предложенном им Карлом V при условии, что они возьмут на себя ответственность за оборону Триполи, который был испанским аванпостом в Северной Африке. Для турок завоевание Родоса стало еще одним шагом на пути к установлению полного контроля над восточной частью Средиземного моря. Но они не сумели воспользоваться торговыми и стратегическими возможностями этого острова. Венецианский посланник Пьетро Зено почти сразу же обратил внимание на это упущение и уже в 1523 году отметил, что «султан не видит в Родосе никакой пользы». К тому времени в этом регионе в руках турок были все крупные острова за исключением Кипра и Крита.

После победы Селима I над мамлюками, империя получила подданных, исторические традиции которых отличались от исторических традиций народов, завоеванных турками до этого момента. Военные кампании против Византии и христианских государств Балканского полуострова в какой-то степени были инспирированы риторикой «священной войны», согласно которой долгом мусульман являлось расширение сферы господства ислама за счет территорий, принадлежавших неверным. В Малой Азии лишь часть государств, аннексированных османами, была населена такими же, как и они сами, тюрками и мусульманами, то есть людьми, имевшими такие же культурные традиции. Население территорий, принадлежавших мамлюкам, требовало иного подхода, поскольку эти новые подданные Османской империи хотя и являлись мусульманами, но были арабами, культурные традиции которых весьма отличались от османских и имели более длительную историю.

Завоеванные мамлюками земли вскоре были реорганизованы в провинции Османской империи. Была поставлена цель установить такие отношения, которые способствовали бы тому, чтобы новые подданные поверили в «естественность» османского порядка. В преамбуле к обнародованному в 1519 году своду законов сирийской провинции Триполи высказывалась идея того, каким образом султан намерен узаконить свою верховную власть. В ней утверждалось, что этой провинцией прежде управляли «тираны» (т. е. мамлюки), которых Всевышний лишил власти, чтобы даровать ее более достойным правителям, османам. Далее говорилось о том, что мамлюки неправильно распорядились теми полномочиями, которыми их наделил Всевышний. И напротив, османское правление под руководством султана, наделенного многими качествами, которые обычно приписывали Всевышнему, введет провинцию в эру справедливости.

Назначение на административные должности видных членов поверженного режима стало еще одной хитростью, примененной османами для того, чтобы облегчить процесс захвата власти. Губернаторами провинций Дамаск и Египет султан Селим назначил людей, которые пошли на сотрудничество с турками (Джанбарди аль-Гхазали, который при мамлюках был губернатором Дамаска, снова получил этот пост, а бывший мамлюкский губернатор Алеппо, Хайр

Бак отправился в Каир в качестве губернатора Египта). Однако вскоре после смерти Селима Джанбарди аль-Гхазали возглавил мятеж против своих новых хозяев, объявив себя властителем и вступив в дипломатические сношения с рыцарями-госпитальерами Родоса, от которых он пытался получить военную и морскую поддержку. Проявившаяся таким образом слабость османской власти в недавно завоеванном государстве мамлюков, которое находилось всего в нескольких днях плавания от острова, стала еще одним стимулом, подтолкнувшим Сулеймана к завоеванию Родоса. На подавление мятежа он направил целую армию, и в конечном итоге Джанбарди был убит. Хайр Бак умер в 1522 году, и его преемником на посту губернатора Египта стал родственник Сулеймана, Чобан («Пастух») Мустафа-паша, которому в 1524 году пришлось пресечь попытку восстановить Мамлюкский султанат и стать его владыкой, предпринятую еще одним османским губернатором, Ахмедом-пашой. Сулейман счел это настолько тревожным сигналом, что направил в Египет своего фаворита, великого визиря и зятя, Ибрагима-пашу (женатого на его сестре, Хатидже Султан), предоставив ему полномочия губернатора этой провинции и поручив восстановить в ней закон и порядок, а также надзирать за введением в действие разработанного для нее свода законов.

Ибрагим-паша родился в городке Парта, находившемся на берегу Ионического моря напротив острова Корфу, и был подданным Венецианской республики. После того как турки захватили его в плен, он служил в доме Сулеймана в Манисе, когда тот был принцем-губернатором Сарухана. После своего восхождения на трон Сулейман почти сразу же публично продемонстрировал свое расположение к Ибрагиму, построив ему великолепный дворец на Ипподроме, в Стамбуле[17]17
  Этот дворец был отчасти перестроен, ныне в нем размещается Музей турецкого и исламского искусства.


[Закрыть]. После смерти Селима его великий визирь, Пири Мехмед-паша, первое время оставался на своем посту, но потом Сулейман назначил на его место Ибрагима. Такое продвижение человека, который не занимал пост визиря, а был лишь старшим придворным, было чем-то экстраординарным.

После мятежей в Сирии и Египте переход от правления мамлюков к правлению Османской империи осуществлялся с большей осмотрительностью. Египетский свод законов 1525 года отличался своей мягкостью и должен был успокоить местное население, а также защитить его от любых злоупотреблений со стороны чуждых ему османских военных. Как только внутренняя обстановка стабилизировалась, а от недовольных удалось откупиться, чтобы в обозримом будущем не возникало никаких разногласий, Османское государство смогло приступить к извлечению выгод из доходов Египта, который, по выражению одного современного историка, был «драгоценным камнем в короне Османской империи и незаменимым источником ее финансовой стабильности». Османская провинция Египет, как до этого Мамлюкское государство, несла ответственность за организацию ежегодного паломничества мусульман в Мекку, но даже после удержания части доходов, необходимой для выполнения этой задачи, а также для финансирования ремонта и содержания священных для мусульман мест, оставались весьма значительные излишки, которые надлежало ежегодно отправлять в центральное казначейство в Стамбуле.

Как только Ибрагим-паша создал в Египте прочную основу для османского правления, появилась возможность предпринимать более энергичные усилия, направленные на защиту торговых и территориальных интересов империи в Аравийском и Красном морях, а также в Персидском заливе. Благодаря военно-морской помощи, которую во времена Баязида II империя оказывала мамлюкам, турецкие капитаны были в определенной степени знакомы с этими акваториями. Когда мамлюки еще правили Египтом, португальцы направляли свои эскадры в Красное море, а ставшая следствием этого потеря доходов от торговли пряностями оказала неблагоприятное воздействие на египетскую экономику. Ибрагим надеялся сделать Красное безопасным для османского судоходства и приказал готовить эскадру в Суэце под командованием Селмана-реиса, который составил доклад, включавший длинное описание португальских анклавов на берегах Индийского океана, и многочисленных богатств Йемена, и портов Красного моря, и рекомендовал перейти к наступательной стратегии завоеваний.

Еще одним моряком, выступавшим за более агрессивную политику в Индийском океане, был мореход и картограф Пири-реис, который командовал частью эскадры, осуществлявшей снабжение сухопутных войск Селима I, напавших на Египет в 1516–1517 годах, а в 1524 году был лоцманом Ибрагима-паши во время его плавания в Египет. Пири-реис представил Селиму карту мира, которую он сам изготовил, а также составил морской справочник, «Kitab-i Bahriyye» («Книга мореплавания»), представлявший собой подробный перечень навигационных сведений о морях и побережьях Средиземноморья, начинавшийся с анализа деятельности португальцев в Индийском океане. Когда в 1525 году Ибрагим вернулся в Стамбул (проведя всего несколько месяцев в Египте), он представил вниманию Сулеймана новую редакцию этого справочника, надеясь на то, что султан разделит его представления о том, какой должна быть экспансия в Индийском океане. Энергичный преемник Ибрагима на посту губернатора Египта, Хадим («Евнух») Сулейман-паша (который целых двенадцать лет оставался губернатором этой провинции) усилил Суэцкую эскадру, она должна была дать ответ португальцам, нападавшим и на суда с паломниками и на купеческие суда, заставляя турок опасаться того, что они оккупируют святые места. Но на все призывы к Стамбулу начать действовать следовала лишь весьма сдержанная ответная реакция. Вызов превосходству португальцев в Индийском океане планировалось бросить в 1531 году, но сроки пришлось перенести из-за того, что пушки и боеприпасы понадобились в Средиземном море. В 1531–1532 годах, при несомненном подстрекательстве со стороны Хадима Сулеймана, турки приступили к строительству канала между Красным морем и Нилом. Планировалось, что этот канал обеспечит альтернативный маршрут для торговли пряностями, который будет вне досягаемости португальцев. Согласно записям в дневниках венецианского архивариуса и летописца того времени Марино Санудо, над осуществлением этого проекта трудились тысячи людей, но он так и не был завершен.

Вскоре после того как Ибрагим-паша вернулся из Каира в Стамбул, его назначили командующим имперской армией, воевавшей в Венгрии. Вместе с султаном он выехал на фронт, а 29 августа 1526 года турки одержали победу над армией короля Венгрии и Богемии Людовика II. Так закончилась двухчасовая битва на болотах возле расположенного на юге Венгрии Мохача. Спасаясь бегством, король Людовик утонул, а те из его солдат, кто не был убит, бежали с поля боя. Будучи такой же важной по своим последствиям, как победа, которую в 1389 году султан Мурад I одержал над армией средневекового Сербского княжества на Косовом поле, победа османской армии при Мохаче положила начало развернувшейся в Центральной Европе стопятидесятилетней борьбе Османской империи с империей Габсбургов.

Первоначально территориальные владения Габсбургов занимали большую часть сегодняшней Австрии, но в конце XV столетия,

благодаря разумному выбору партнеров по браку, представители этой династии стали владыками обширной империи. В 1477 году будущий Максимилиан I Габсбург вступил в брак с Марией, которая была наследницей Бургундского герцога Карла «Смелого» (который также правил Нидерландами), а вслед за этим, в 1496 году, сын Максимилиана Филипп женился на Хуане, дочери Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской. Хотя Хуана была лишь шестой претенденткой на трон своих родителей, являвшихся владыками двух королевств, она унаследовала его после того, как скончались все те, кто имел на него больше прав. После смерти Максимилиана, умершего в 1519 году, его наследник, Карл V, который был старшим сыном Филиппа и Хуаны, стал владыкой королевств Кастилии и Арагона, а также Наварры, Гранады, Неаполя, Сицилии, Сардинии и Испанской Америки, герцогства Бургундского и Нидерландов, а также владений Габсбургов в Австрии. В 1521 году младший брат Карла, Фердинанд, вступил в брак с дочерью Владислава из династии Ягайло, короля Венгрии и Богемии, а в следующем году их сестра Мария была выдана замуж за сына Владислава, Людовика (II). В 1521 году австрийские владения Габсбургов были переданы Фердинанду, который с тех пор правил ими самостоятельно, как эрцгерцог.

Сулейман и его советники не воспринимали Австрию эрцгерцога Фердинанда как непосредственную угрозу своей империи. Для них могущество Габсбургов олицетворял Карл V, который вел войны в Западной Европе, где главными врагами Габсбургов были французские Валуа. С 1494 года, когда Карл VIII Французский завоевал Неаполитанское королевство, идо 1503 года, когда оно было захвачено Испанией, ареной их соперничества была южная Италия. Впоследствии эпицентр их борьбы переместился на север Италии. Решающей считается битва, состоявшаяся 24 февраля 1525 года при Павии, южнее Милана. Армия французского короля Франциска I была наголову разбита, а сам он был захвачен на поле битвы Карлом V и отправлен в Испанию в качестве пленника. Годом позднее его отпустили после того, как он отказался от прав на некоторые из принадлежавших ему территорий и от своих притязаний в Италии. Под принуждением Франциск согласился на сотрудничество в борьбе с Османской империей. Пока Франциск находился в заточении, в Стамбул был направлен французский посланник с поручением просить Сулеймана оказать содействие в освобождении короля и помочь в борьбе с Карлом. Но посланник вместе со своей свитой был убит губернатором Боснии. Впрочем, письмо Франциска все же оказалось в Стамбуле, и Сулейман дал на него благосклонный ответ. Оказавшись на свободе, Франциск нарушил обязательства, которые он дал Карлу, и в июле 1526 года вновь отправил султану письмо, в котором выразил надежду на то, что в будущем сумеет его отблагодарить.

Не вполне понятно, считал ли Сулейман, что его теплые отношения с Франциском будут иметь следствием оказание практической помощи. Когда в 1526 году султан вторгся в Венгрию, у него были на то свои причины, и результаты недавно проведенных исследований говорят о том, что такие намерения возникли у него еще в 1521 году после закончившейся успехом осады Белграда. Победы Селима стабилизировали обстановку на восточных границах, к тому же война османских мусульман со своими единоверцами в Иране Сафавидов и в государствах мамлюков никогда не пользовалась популярностью среди военных империи. Как только в 1522 году рыцари-госпитальеры были изгнаны из своей базы на Родосе, вполне реальной стала возможность воспользоваться падением Белграда для вторжения в Венгрию.

После победы при Мохаче Сулейман двинулся в направлении венгерской столицы Буды и 11 сентября вошел в город. Современник султана Мехмеда II, король Матиаш Корвин, был щедрым меценатом и разборчивым коллекционером памятников итальянского искусства: изделий из ткани, керамики, золота, стекла, а также скульптуры. Он также был основателем знаменитой библиотеки. Владение трофеями уже несуществующих королевств стало красноречивым свидетельством превосходства османских завоевателей, которые вернулись в Стамбул с богатой добычей. Было захвачено множество рукописей: спустя столетия некоторые из них вернулись на Запад. Считается, что в 1887 году султан Абдул-Хамид II вернул Венгрии то, что еще оставалось. Однако кое-что, возможно, до сих пор хранится в библиотеке дворца Топкапа. Пара огромных бронзовых подсвечников, доставленных из кафедрального собора Девы Марии в крепости Буда, все еще стоят по обе стороны от места молений в Айя Софии.

Направления будущего конфликта Османской империи с австрийскими Габсбургами стали очевидными, когда после смерти короля Людовика появились два соперничающих претендента на венгерский трон. Венгерский сейм избрал преемником воеводу Трансильвании Иоанна Заполью, который являлся родственником

Людовика по линии жены и после состоявшейся в ноябре 1526 года коронации стал королем Венгрии. Между тем, эрцгерцог Фердинанд, который по праву своей супруги претендовал на троны Венгрии и Богемии, в октябре 1526 года был избран королем Богемии. В ноябре та фракция сейма, которая поддерживала Карла Y, избрала Фердинанда королем Венгрии. Опасения, которые внушала Османская империя, помогли ему взойти на оба трона, так как многие венгерские дворяне считали, что более всего этой угрозе способна противостоять династия Габсбургов. В сентябре 1527 года Фердинанд изгнал Заполью из Буды и после состоявшейся 3 ноября коронации стал королем Венгрии.

Для турок смерть Людовика во время битвы при Мохаче все изменила, поскольку теперь им противостояла не крайне ослабевшая после правления Матиаша Корвина независимая Венгрия, а династия, столь же честолюбивая, как и их собственная. Теперь Фердинанд стал воплощением врага Османской империи в Центральной Европе, и в последнее время приводятся доводы в пользу того, что раньше или позже все равно созрели бы условия, заставившие турок действовать более энергично в отношении Габсбургов на всем протяжении их общей границы. Карл не мог оказать Фердинанду никакой помощи в борьбе с турками, поскольку в 1527 году ему пришлось снова защищаться от нападений лиги, которую возглавила Франция, чтобы оказать сопротивление господству Габсбургов в Европе. Печальным результатом этой борьбы стало то, что в мае того же года его войска разграбили Рим, а папа, который присоединился к лиге, был взят в плен. В 1528 году французы взяли в осаду Неаполь, а в 1529-м, для того, чтобы развязать себе руки и заняться религиозными волнениями, вызванными Реформацией, Карл заключил Камбрейский мирный договор с Франциском, который вновь отказался от своих притязаний на итальянские земли.

Предъявление Фердинандом прав на венгерский трон определило новое направление в османской политике. После того как потерпевший поражение Заполья удалился из Буды и отправился сначала в Трансильванию, а затем в Польшу, он вступил в переговоры с Сулейманом, которые привели к тому, что в феврале 1528 года между ними был заключен союз. Одержав победу при Мохаче, Сулейман считал, что он как завоеватель вправе распоряжаться венгерской короной, и пообещал ее (но не территорию королевства) Заполье. Султан проявил коварство, поскольку считал царствование Запольи временной мерой, направленной на то, чтобы стабилизировать ситуацию в Венгрии до тех пор, пока он не сможет сам бросить вызов Фердинанду. 10 мая 1529 года Сулейман выступил со своей армией в поход на Вену. По дороге, в Мохаче, Иоанн Заполья был коронован и получил корону почитаемого всеми короля средневековой Венгрии, святого Стефана. Целью этого символического акта было противодействие притязаниям Габсбурга на венгерский трон. Затем у Фердинанда снова отобрали Буду, и Заполья был возведен на венгерский трон. И в австрийских владениях Габсбургов, и в самой Венгрии у Фердинанда было слишком мало людских ресурсов и денег, поэтому весной 1528 года он направил в Стамбул посланников, которые должны были вести переговоры о мире. Но они вернулись домой с пустыми руками.