Текст книги "Ключ к прошлому"

Кэролайн Б. Куни
Ключ к прошлому

© Андреев А., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

В тот момент ее ненависть к отцу была обоями на каждой стене в каждой комнате, в которой она побывала за всю свою жизнь: разноцветные полоски и круги переплетались, создавая изощренные узоры ненависти.

Но она аккуратно положила полицейский отчет обратно в папку и засунула ту между прочих, а затем выровняла их все рукой – словно для того, чтобы та папка, что имела значение, исчезла.

Спокойствие давалось ей гигантской ценой. Ее пальцы хотели смять, спрессовать содержимое той папки и вышвырнуть все в окно, а саму папку растоптать.

Выдвижной ящик, из которого она достала ту папку, был помечен этикеткой со словами «Оплаченные счета». Ее отец был очень организованным человеком, и сейчас, когда он сам был не в состоянии что-либо делать, ее мать хотела, чтобы организованной вместо него была их дочь. В течение нескольких минут Дженни Джонсон даже казалось, что быть секретарем и бухгалтером чем-то интересно.

В ящике находился длинный ряд папок, на каждой папке посередине был аккуратно наклеен ярлык, каждый ярлык был надписан аккуратным отцовским почерком, напоминавшим шрифт печатной машинки, – неизменно одними и теми же синими чернилами. Там были папки со счетами за воду и за отопление, со страховыми полисами и с налоговыми декларациями.

И там же была папка, помеченная двумя инициалами:

Х. Д.

Посвящается моему зятю Марку Занарди, водителю гоночной машины «Лицо на пакете молока».

Юбилей кампании помощи молокозавода по нахождению пропавших детей

Нью-Джерси (AP). Сегодня отмечают юбилей кампании молокозавода Flower Dairy, в ходе которой на пакетах молока печатали фотографии пропавших детей. В рамках этой кампании в течение месяца на полпинтовых пакетах молока, предназначенных главным образом для школьных столовых, а также продававшихся в штатах Нью-Йорк и Нью-Джерси и в Новой Англии, печатали фотографию пропавшего ребенка. Кампания была прекращена после жалоб некоторых родителей, считавших, что фотографии оказывают негативное воздействие на психическое состояние их детей.

Представитель молокозавода Flower Dairy напомнил общественности, что данная кампания имела определенный положительный результат.

Тринадцать лет назад во время покупок в ТРЦ у семьи исчезла трехлетняя Джен Спринг. Очевидцы утверждали, что видели девочку с молодой неопознанной женщиной. Девочку найти не удалось.

Семья Спринг надеялась, что их дочь разыщется, и ее родители разрешили напечатать ее фотографию на молочных пакетах. Пятнадцатилетняя Джен Спринг увидела фотографию на пакете и узнала на ней себя.

Похищенная девочка выросла под именем Дженни Джонсон в семье, проживавшей в обеспеченном районе небольшого города в штате Коннектикут. Судя по всему, ее похитила Ханна Джавенсен, ставшая членом секты и получившая определенную известность благодаря тому, что ее родители Фрэнк и Миранда выкрали ее из секты. Однако после этого Ханна снова вернулась в секту, и родители больше о ней не слышали.

Зачем Ханна Джавенсен выкрала Джен Спринг, по сей день остается загадкой. После того как Ханна украла девочку, она, скорее всего, начала паниковать и решила поехать к родителям, с которыми к тому времени не поддерживала контактов уже несколько лет. Она позвонила им и заявила, что девочка – ее дочь и, соответственно, их внучка. Она привезла им девочку, попросила ее воспитать и исчезла в неизвестном направлении.

Супруги Джавенсен, чтобы избежать преследований со стороны секты, а также контакта со своей дочерью, поменяли место жительства и изменили свою фамилию на Джонсон, а имя девочки – на Дженни.

После того как Дженни Джонсон узнала себя на фотографии на пакете молока, она вернулась в семью Спринг. Проведенные полицией и ФБР поиски Ханны Джавенсен не увенчались успехом.

Семьи Джонсон и Спринг отказались как-либо комментировать приведенную в этой статье информацию.

Представитель Flower Dairy заявил, что компания гордится своим вкладом в успех поисков Джен Спринг.

I

«Когда ее видели в последний раз, она двигалась на запад».

Дженни несколько раз перечитала эти слова.

«Я бы такое могла себе позволить, – подумала она. – «Двигаться на запад». Взять и исчезнуть. Не находясь там, где я нахожусь сейчас, я могла быть иметь в сто раз больше влияния, мое присутствие стало бы стократ более ощутимым. Никто не сумел бы мне помешать. Я могла бы всегда контролировать жизнь всех этих людей, всего лишь исчезнув».

И она всерьез задумалась над этим.

Она волновалась по поводу логистики: авиабилетов, денег, одежды, еды и жилья. У Дженни никогда не было недостатка в шампуне, обуви или еде. Она просто не могла представить себе, что может неожиданно оказаться без всего этого.

А над чем она задумалась – так это над тем, что она может стать плохим человеком.

За то время, что занимает полет от одного американского побережья до другого, Дженни Джонсон – хорошая дочь, хорошая подруга, хорошая ученица и хорошая сестра – без малейшего усилия может разрушить десяток жизней.

Папка, которую она держала в руках, потрясла ее до глубины души, но еще больше ее потрясло то, насколько притягательной оказалась для нее эта идея: Дженни Джонсон – плохая девчонка.

Все, что произошло в ее жизни до этого – ее похищение, новая семья, старая семья, даже предательство Рива, – ничто не вывело ее из состояния равновесия сильнее, ничто не разозлило так сильно, как содержимое этой папки.

Она даже не могла сказать себе, что она этому не верит. Потому что она очень легко могла поверить всему этому. Пазл очень хорошо складывался. И именно это выводило ее из себя.

Теперь она прекрасно понимала, почему ее старший брат Стивен годами мечтал о колледже. Уехать в колледж значило убежать от всей накопившейся ярости и злости.

Сама Дженни только что окончила предпоследний класс школы. Если колледж – это выход из сложившейся ситуации, возможность забыть о прошлом, то она сможет убежать не раньше, чем через год, в следующем сентябре. Если, конечно, не захочет убежать так, как убежала Ханна много лет назад.

В тот момент ее ненависть к отцу была обоями на каждой стене в каждой комнате, в которой она побывала за всю свою жизнь: разноцветные полоски и круги переплетались, создавая изощренные узоры ненависти.

Но она аккуратно положила полицейский отчет обратно в папку и засунула ту между прочих, а затем выровняла их все рукой – словно для того, чтобы та папка, что имела значение, исчезла.

Спокойствие давалось ей гигантской ценой. Ее пальцы хотели смять, спрессовать содержимое той папки и вышвырнуть все в окно, а саму папку растоптать.

Выдвижной ящик, из которого она достала ту папку, был помечен этикеткой со словами «Оплаченные счета». Ее отец был очень организованным человеком, и сейчас, когда он сам был не в состоянии что-либо делать, ее мать хотела, чтобы организованной вместо него была их дочь. В течение нескольких минут Дженни Джонсон даже казалось, что быть секретарем и бухгалтером чем-то интересно.

В ящике находился длинный ряд папок, на каждой папке посередине был аккуратно наклеен ярлык, каждый ярлык был надписан аккуратным отцовским почерком, напоминавшим шрифт печатной машинки, – неизменно одними и теми же синими чернилами. Там были папки со счетами за воду и за отопление, со страховыми полисами и с налоговыми декларациями.

И там же была папка, помеченная двумя инициалами:

Х. Д.

Эта папка была незаметна среди остальных точно таких же картонных папок желтого цвета. Но именно эта папка притягивала Дженни, как огромным магнитом.

– Ты не обязана здесь оставаться. Не обязана быть хорошей, послушной и вежливой. Не обязана думать об окружающих, – как бы говорило ей содержание этой папки. – Ты можешь быть Ханной.

* * *

Рив Шилдс сидел на полу, прислонившись спиной к стене. На нем были шорты из обрезанных джинсов, и свои длинные загорелые ноги он вытянул в сторону Дженни. Миссис Джонсон была уверена в том, что помощь Рива обязательно понадобится для разборки документов ее мужа, но пока не придумала ему никакого конкретного задания. Рив совершенно не возражал. Он внимательно следил за выражением лица Дженни, разбиравшей документы.

У нее было очень выразительное лицо, на котором было очень легко читать ее чувства. Черты ее лица находились в постоянном движении, меняясь в зависимости от того, что она думала в тот или иной момент. Рив умел читать мысли Дженни по ее щекам, лбу и наклону ее головы, как читают книгу.

Но хотя он жил с ней по соседству, сколько себя помнил, а кроме того, раньше был ее парнем и вместе они много чего пережили, в этот раз он не смог считать выражение на ее лице.

Однако, наблюдая за ней, он понял, что хотел бы взглянуть на содержимое той папки. Он прочитал, что было написано на ярлычке, видел, как она засунула папку назад в выдвижной ящик, и обратил внимание на то, что она никак не прокомментировала свою находку.

«Даже не думай, – сказал он сам себе. – Ну сколько раз ты можешь ее подводить? Когда она говорит тебе, что надо делать и как себя вести, ты отвечаешь: «Конечно, Дженни», – и все равно делаешь все по-своему. Ты и сейчас хочешь поступить точно так же? Она снова стала с тобой разговаривать, разрешает тебе входить в свой дом, а ты только и ждешь случая, чтобы нарушить какое-нибудь из правил. Ты же обещал самому себе, что больше такого не повторится. Поэтому, может быть, сегодня ты начнешь себя вести как нормальный человек и не будешь залезать в папку, содержимое которой так ее заинтересовало?

Но тебя, парень, содержание этой папки не касается. Так что – забудь. Предложи, как можно весело провести время, отвлечься, скажи, что неплохо было бы что-нибудь поесть, выбирайся из этого кабинета, не лезь не в свои дела».

И поэтому Рив сказал так:

– Давайте съедим по гамбургеру. Брайан, Дженни, миссис Джонсон? Что скажете? Куда хотите поехать? В «Макдоналдс» или в «Бич-Бургер»?

* * *

– В «Бич-Бургер», – быстро ответил Брайан.

Ему нравилась эта точка общепита. Ресторан был расположен на побережье и имел выход к океану – буквально десятиметровую полоску каменистого пляжа. Там можно было взять бургер и молочный шейк, оставить носки в машине, забраться на груду скользких от тины камней и сесть, окунув ступни в морскую воду. Конечно, после этого ты неизбежно возвращался в машину в мокрых штанах, с липкой от соли кожей и приятным запахом морской воды. Ты приносил домой запах океана, который так не хотелось смывать в ду́ше.

Брайан чувствовал себя частью этой семьи. Он был членом большой семьи в Нью-Джерси, но при этом не чувствовал себя ее частью, что ему казалось довольно странным. Когда он навещал в Коннектикуте Дженни (которая была его сестрой, но при этом не членом его семьи из Нью-Джерси), Брайан чувствовал, что здесь ему больше рады, чем у него дома.

Это было как-то не очень справедливо.

В Коннектикуте он чувствовал себя менее бесполезным.

Он очень скучал по своему старшему брату Стивену, хотя знал, что тот никогда по-настоящему в семью уже не вернется. В течение года он появлялся буквально всего на несколько дней, чтобы потом опять надолго исчезнуть.

Со своим братом-близнецом Брайан больше не чувствовал никакой близости, что слегка его шокировало, так как он предполагал, что они на протяжении всей жизни будут оставаться лучшими друзьями. Брендан не замечал своего брата уже целый год. Начались школьные каникулы, у Брендана закончились баскетбольные тренировки (Брендан был капитаном команды, которая выиграла местный и региональный чемпионаты). Сейчас Брендан находился в летнем спортивном лагере (в котором играл в баскетбол и футбол), поэтому единственное, что оставалось Брайану, – это аккуратно сложить джинсы брата, когда тот собирал вещи перед тем, как отправиться в лагерь. (Тогда Брендан заметил: «По крайней мере, ты знаешь, как складывать майки. Хотя лично я с этим не парюсь и засовываю в сумку как есть».)

Кроме этого у Брайана была еще одна серьезная причина для того, чтобы поехать в «Бич-Бургер» и побыстрее взять в руки еду, – ему очень не хотелось вскакивать с места, чтобы вырвать папку из рук Дженни. Брайан понял, что Дженни нашла какой-то важный документ. А все, что было важным для Дженни, было важным для его семьи. Для его другой, второй семьи.

В тот момент Брайан не испытывал особой любви к своей собственной семье. Что бы он ни делал в Нью-Джерси, он всегда оказывался последним. Такое положение вещей его сильно утомило. Здесь, в Коннектикуте, с Дженни, он тоже не был первым, но тем не менее чувствовал больше связи и больше симпатии к членам этой семьи. И Брайан не хотел, чтобы появилось что-либо, что могло бы угрожать сложившемуся положению вещей.

Брайан решил, что после того как они поедят, а потом съездят навестить отца Дженни в больнице, он достанет из ящика ту самую папку, как будто она имеет к нему прямое отношение.

Потому что, как ему казалось, содержимое этой папки действительно каким-то боком имело к нему отношение.

* * *

Миссис Джонсон сидела за своим рабочим столом, поставленным под углом к рабочему столу своего мужа, за которым Дженни изучала оплаченные и неоплаченные квитанции и счета. Миссис Джонсон складывала и вычитала на маленьком калькуляторе, что никогда раннее не являлось ее обязанностью и зоной ответственности. Оплаты и все финансовые расчеты были обязанностью ее мужа.

Но сейчас ее муж находился в больнице.

У него случились сердечный приступ и инсульт.

Она до сих пор с трудом верила в произошедшее.

Фрэнк всегда был стройным, подтянутым и сильным. Он занимался спортом и правильно питался. По мнению миссис Джонсон, ее муж все еще был молодым. Ну, может, не совсем молодым, но уж точно не старым! Не настолько старым, чтобы у него случился сердечный приступ. Он не мог бросить ее сейчас, он не мог умереть. Он не мог превратиться в потерявшего возможность разговаривать и обслуживать самого себя инвалида. Она этого не вынесет.

Поэтому она верила в то, что ее муж выздоровеет. В то, что его ждет полное выздоровление.

Она волновалась, путалась в цифрах, ставила в них запятую не там, где она была нужна, и не была в состоянии произвести простейшее вычитание на калькуляторе.

И из-за этого миссис Джонсон не заметила, как изменилось лицо Дженни, когда та просмотрела содержимое одной из папок в ящике для оплаченных счетов. Миссис Джонсон не обратила внимание на то, что за выражением лица ее дочери внимательно следили Рив и ее брат Брайан.

– Поедем в Бич-Бургер, – произнесла миссис Джонсон, – будем надеяться, что на камнях найдется свободное место. Я бы с удовольствием посидела на камнях. Верно, Брайан?

Она с большой теплотой относилась к Брайану. Бесспорно, семейная ситуация в тот момент не способствовала приему гостей, но Брайан был настоящим сокровищем. Миссис Джонсон была несказанно рада тому, что ее семья теперь имела продолжение в Нью-Джерси, и совершенно волшебным способом ее в эту семью приняли.

Все образуется, убеждала она себя. Она даже чувствовала себя почти счастливой. Миссис Джонсон повернулась с улыбкой в сторону подростков, но не заметила, как улыбка Дженни быстро погасла, а также не придала значение тому, что та опустила голову, так что ее тяжелые рыжие волосы скрыли выражение ее лица.

* * *

Дженни заставила себя пережить выезд за гамбургерами.

Она вела себя естественно и даже умудрялась шутить. Но при этом ни на секунду не забывала, что ее ярость все это время сидит рядом с ней на камнях и ждет своего часа. Ей не терпелось как можно скорее вернуться домой, запереться в комнате, открыть ту папку и дать волю гневу и злости.

Ей казалось, что своей яростью она в состоянии вырабатывать массу электрической энергии для освещения всего дома, как настоящая электростанция. Казалось, что она может подсоединить провод тостера к руке и силой эмоций превратить тосты в угольки.

Но, к сожалению, этого она не могла себе позволить. Она должна контролировать свои действия и изображать на людях полное спокойствие. Должна изображать из себя Хорошую Дженни. А она так устала быть хорошей.

– Дженни, дорогая, – произнесла ее мать. Миссис Джонсон вела себя с ними крайне обходительно: Рив у нее был «милый», а Брайан – «любовь моя».

Знала ли ее мать правду? Дженни казалось, что это маловероятно. Мама никогда бы не стала лезть в тот ящик и рыться в папках. Если бы она знала о содержимом папки, то никогда бы не позволила Дженни открыть тот выдвижной ящик.

Но, с другой стороны, у ее родителей в течение многих лет были секреты, о которых она не подозревала. Поэтому вполне возможно, что у них был не один большой секрет, а два. И этот второй секрет они не раскрыли ни полиции, ни ФБР, ни членам семьи Спринг, ни Риву, ни ее адвокату Лиззи. И, конечно, этот секрет сохраняли в тайне от самой Дженни.

Теперь она вообще никому не могла доверять.

– Думаю, что у меня сегодня вечером не получится навестить папу, – сказала Дженни матери, зная, что всегда может найти какую-нибудь безобидную причину, например усталость. Она была вне себя от злости. Но не могла же она сказать: «Я не поеду сегодня к папе, потому что боюсь, что вырву из его руки капельницу и сорву с его лица кислородную маску»?

– Я завезу вас домой, – сказала она мальчикам, – и потом отвезу маму в больницу.

Дженни посмотрела на часы. Шесть вечера. У нее есть достаточно времени для того, чтобы развезти всех куда следует, внимательно ознакомиться с содержимым папки, поорать от злости и вернуться за мамой в больницу.

– Мам, я заберу тебя в девять.

Теперь за рулем автомобиля сидела Дженни.

На протяжении многих лет она с ужасом ждала момента, когда ей придется перестать быть пассажиром и придется пересесть в водительское кресло. Ее пугала даже мысль о том, что ей придется самой вести машину по забитому автобану, выбирая полосу и не пропуская свой съезд.

Дженни Джонсон предпочитала, чтобы функции водителя выполняли мама или папа. Но сейчас ее родители были не в состоянии это делать. Всем стало известно, что Дженни появилась в их доме в результате похищения, – и это их сильно подкосило. Они в течение многих лет скрывали этот секрет, но на самом деле ошибались в том, что является главным секретом. Главного секрета они не знали.

Навязчивый интерес СМИ, полиции и соседей, а также необходимость познакомиться с биологической семьей Дженни привели к тому, что супругам Джонсон пришлось начать принимать сердечные препараты.

Дженни пришлось стать сильной ради своих родителей, и она с этим справилась. Она может собой гордиться. Но вот на свою личную жизнь энергии и сил у нее не хватало, поэтому она слишком доверилась Риву. Возможно, это была самая большая ошибка всей ее жизни. Как только она поняла, что на Рива уже нельзя положиться, пришлось пересесть в водительское кресло.

Она поняла, что ей нужны водительские права и автомобиль.

Она не хотела никакой маленькой, дамской машинки. Ей хотелось иметь мощный внедорожник. И чтобы машина называлась как-нибудь максимально круто, типа «Ренглер»[1]1
  Wrangler – ковбой. – Прим. ред.


[Закрыть] или «Блейзер»[2]2
  Blazer – сияющий. – Прим. ред.


[Закрыть]. (Ее лучшая подруга Сара-Шарлотта предложила название «Трекер»[3]3
  Tracker – следопыт; охотник, выслеживающий диких зверей. – Прим. ред.


[Закрыть]. «Чтобы быстрее найти твою похитительницу», – сказала Сара-Шарлотта, словно Дженни могла бы понравиться ее шутка. Словно кому-нибудь стало бы лучше, если бы ее похитительницу нашли.)

Самое лучшее, что ее похитительница могла бы сделать, – это никогда не появляться на их горизонте. Ни Джонсоны, ни Спринги понятия не имели, где находится Ханна и жива ли она. Если бы Ханна нашлась, это бы уничтожило все то, что Джонсоны и Спринги пытались сохранить.

Через некоторое время Дженни остановила свой выбор на машине Explorer, которую ей папа и купил. Он был очень доволен тем, что Дженни захотела водить мощный автомобиль. Машина помогает человеку чувствовать себя свободным. Это был большой прогресс для девочки, которая всю зиму чувствовала себя такой обессиленной, что едва могла перевернуть страницу журнала.

«Сейчас мне точно не нужен следопыт, – мрачно думала она. – И, покупая мне автомобиль, папа об этом прекрасно знал. Местоположение моей похитительницы уже давно было обнаружено».

Она напомнила себе, что надо оставаться спокойной. Улыбаться матери, своему брату и бывшему бойфренду. Затем она поняла, что, даже если отвезет мать в больницу, то все равно не сможет остаться одна дома.

Потому что с ней будет Брайан.

Дженни пока не представляла себе, как попросить Брайана оставить ее одну. Она же не сможет запереть его в гостиной, пока рвет и мечет в рабочем кабинете родителей.

* * *

Рив хорошо знал ее сдержанную, искусственную улыбку.

Искреннюю улыбку, когда она громко смеялась, прыгала от радости, светилась любовью к нему, он не видел с прошлой осени. Тогда он вел себя как последний идиот и до сих пор удивлялся, что люди с ним по-прежнему разговаривают.

Кроме этого он понимал, что́ она задумала.

Если они все вместе отвезут миссис Джонсон в больницу, то втроем вернутся домой. В этом случае Рив окажется в доме Джонсонов вместе с Дженни и Брайаном. Но Дженни хочет от него избавиться, поэтому высадит около дома его родителей и только потом поедет в больницу.

Он догадывался, что она хочет ознакомиться с документами в той папке и для этого ей нужно избавиться от лишних глаз и ушей.

Рив понимал, что ей надо куда-то деть Брайана. Вот от него-то ей было сложно избавиться.

«Я могу сделать ей подарок, – подумал он. – Могу пригласить Брайана в кино. Могу, к примеру, сказать так: «Слушай, Брайан, давай дадим Дженни отдохнуть. Пусть немного побудет одна». Но, если честно, я совсем не хочу идти в кино с четырнадцатилетним пацаном. Я хочу пойти в кино с Дженни, сесть на последний ряд и обниматься. Ну, по крайней мере, держать ее за руку».

Впрочем, держать себя за руку она ему ни разу не позволила с тех пор, как он приехал из колледжа.

«Рив Шилдс, – сказал он себе, – ты – Хороший Парень».

– Дженни, – произнес он, – может, ты хочешь от нас немного отдохнуть? Мы с Брайаном можем пойти в кино.

* * *

У Дженни на глаза навернулись слезы. Это ее ужасно раздражало. Когда она наконец научится контролировать свои слезы?

Она почувствовала, что Рив что-то понял.

Он постоянно за ней внимательно наблюдал, пытаясь найти лазейку, ее фразу или жест, которые помогли бы им снова стать парой.

– Мне нравится твоя идея, – сказала она. Дженни не посмотрела на Рива, а осторожно встала с камней, чтобы не упасть в океан. Перспектива искупаться была бы гораздо более приятной, чем предвкушение того, что ей предстояло прочитать в той папке, но в тот момент ее больше всего волновало, чтобы ее мама не заметила в ее поведении ничего подозрительного.

«Я больше никогда не буду открывать родителям своих чувств, – думала она. – У них не было никакого права делать то, что они сделали. Абсолютно никакого».

– Дженни, дорогая, – произнесла ее мать, – я понимаю, что тебе тяжело видеть отца в таком состоянии. Все это просто ужасно. Я не представляю, что ждет нас в будущем. Я понимаю, что тебе было сложно каждый вечер приезжать к нему и наблюдать его в таком ужасном состоянии. Я думаю, что вам втроем надо сходить в кино. На какую-нибудь комедию. Вам всем надо посмеяться. И в особенности тебе, Дженни, дорогая.

* * *

В конечном счете они доехали до больницы, у входа в которую с поцелуями и уверениями в любви высадили миссис Джонсон. Дженни пообещала, что заберет мать в десять тридцать, а не в девять, – им нужно было располагать достаточным временем, чтобы посмотреть фильм.

Рив пересел на переднее сиденье, Брайан остался сзади.

Волосы Дженни были распущены. У нее были роскошные волосы, которые волнистым водопадом падали на плечи. По словам Сары-Шарлотты, у Дженни было больше волос, чем у троих нормальных людей.

Риз схватил рукой одну из вьющихся в воздухе длинных прядей ее волос и накрутил ее на палец, который превратился в блестящий красный цилиндр.

Дженни, не взглянув на Рива, отняла у него прядь своих волос. Ее волосы развевались во все стороны, и Риву казалось, что Дженни из-за этого леса ярко-красных листьев не в состоянии видеть, что происходит перед ней на дороге.

Но она не выехала на автобан, который был единственной дорогой, ведущей к ближайшему кинотеатру с двенадцатью залами. Она поехала прямиком домой. Семьи, в которых они выросли, жили в стоящих бок о бок домах, что было очень удобно или, наоборот, крайне досадно, в зависимости от того, как вы чувствовали себя в тот или иной конкретный момент.

В то лето у него не было своего автомобиля, но в его семье было достаточно машин и он мог легко получить одну из них. Надо было всего лишь попросить и пообещать, что зальешь полный бак бензина.

«Ладно, – сказал он сам себе. – Если Дженни меня игнорирует, то я схожу в кино с ее младшим братом».

Рив глубоко вздохнул, потом поймал себя на мысли о том, что не стоит так открыто демонстрировать свои чувства, поэтому максимально позитивным и радостным тоном спросил: «Ну что, Брайан, что бы ты хотел посмотреть?»

И Брайан Спринг ответил: «Я хотел бы посмотреть, что в той папке, Дженни».