Текст книги "Как влюбиться в герцога за 10 дней"

Глава 6

– Если ты не будешь сидеть спокойно, я тебя уколю, – предупредила Александра, вооруженная заколками для волос, украшенными яркими рубинами.

– Все-все, я уже почти закончила, – заверила Франческа. Она подняла ногу и уперлась коленом в бедро Сесилии, заставив подругу удивленно вскрикнуть.

Франческа еще раз – последний – потянула шнурки корсета Сесилии и, наконец, завязала их с расторопностью моряка, швартующего судно к причалу.

Это была их давняя привычка – заменять друг другу горничных, одеваясь к вечеру. В это время они могли свободно говорить.

Сесилия провела ладонями по своей новой, изрядно уменьшившейся фигуре. Особенно ее впечатлила талия, ставшая на несколько дюймов тоньше.

– Очень туго, – сообщила она. – Мне придется весь вечер разговаривать шепотом.

– Давай немножко ослабим, – с готовностью предложила Александра.

– Нет! – На лице Сесилии расцвела торжествующая улыбка. – Мне очень нравится.

– И мы не можем свести на нет мои титанические усилия, – сказала Франческа и направилась к окну. Александра успела вовремя схватить подругу за плечо и воткнуть заколку на место. Прическа получилась восхитительная.

– Ты зря расстраиваешься, Сесил, у тебя очень привлекательная фигура. – На Александре не было корсета, но его отсутствие с успехом компенсировал покрой платья, которое имело такой плотный многослойный лиф, что ее груди были вжаты в грудную клетку. – Не думаю, что ее следует улучшать так радикально, чтобы ты весь вечер чувствовала дискомфорт.

Александра заметила скептические взгляды, которыми подруги окинули ее платье, думая, что она не видит. Они воздержались от комментариев, поскольку понимали, что таков ее выработанный годами способ не привлекать мужских взглядов.

– Если я не смогу дышать, то не задержусь у стола с закусками. – Сесилия примерила турнюр и полюбовалась на свои пышные бедра. – Сегодня мне хочется выглядеть безупречно.

– Не понимаю почему. – Франческа с помощью Александры надела через голову ярко-красную юбку, не повредив прическу. – Если все пойдет по плану, это будет не маскарад в честь помолвки, а разоблачение заговора с целью убийства.

– Если мы найдем какие-нибудь улики в покоях герцогини, ты хочешь немедленно их обнародовать? – спросила Александра. – Сегодня?

– Да.

Услышав ответ подруги, как всегда энергичный и уверенный, Александра задумалась.

– Ты уверена, что это разумно? – Она представила себе лицо герцога, обветренное и покрытое шрамами, на котором застыла гримаса ярости. Ведь его семейство обесчестили в его же родовом гнезде.

Что-то в намеченном подругой сценарии ей не нравилось и пугало.

Впрочем, с какой стати это ее тревожит? Особенно если Редмейн – средоточие зла. Но если нет? Разве должен один человек отвечать за злодеяния членов своего семейства?

Она не могла не думать об очаровательном скромном мужчине, который шел рядом с ней по скалам, о его манере держать себя, о его уме и остроумии. При взгляде на него легко можно представить себе Ужас Торклифа. И вовсе не из-за шрамов, а из-за насилия, на которое он был способен. Он двигался и держался, как хищник, ступающий по своей земле. Земля действительно принадлежала ему. А вот был ли он хищником?

– Чем скорее выяснится причастность Редмейна или Рамзи, тем меньше станет вероятность повторения вчерашнего инцидента, – проговорила Франческа, повернувшись спиной к Сесилии, чтобы подруга застегнула лиф ее платья. – Если мы обнародуем правду, то окажемся в большей безопасности, чем если станем мстить тайно.

– В свете последних событий я склонна согласиться. – Сесилия кивнула. Ее роскошные волосы, уложенные в замысловатую прическу с помощью фиалковых лент и перламутровых гребней, казалось, грозили вот-вот рассыпаться по плечам. На это и был расчет. У всякого, кто взглянет на эту потрясающую прическу, возникнет желание вытащить гребень или заколку и закрепить ее понадежнее. – Если с нами что-то случится после разоблачения, вина автоматически ляжет на Редмейна или Рамзи.

– Совершенно верно. – Франческа закончила расправлять юбки Сесилии – каскад блестящего шелка. – И поскольку очевидно, что целью стрелка была я, очень важно действовать быстро.

Накануне утром Александра, вернувшись в замок, сразу нашла подруг. Она рассказала им о записке, найденной герцогом в кармане стрелка, и об их разговорах.

Она намеренно не упомянула о физической стороне их общения, хотя не желала даже думать почему. Ведь речь шла всего лишь о падении. Так почему она не может заставить себя говорить о нем?

Потому что он обнимал ее? Потому что в какой-то момент, глядя на его лицо, обожженное чужеземным солнцем, и на ужасные шрамы, она увидела… Что?

Усталость. Нет. Осторожность.

Нечто знакомое было в его глазах, синих, как небо, и яростных, словно море. А еще они были усталыми и ранимыми.

Когда он неосознанно тронул кончиком языка шрам, изуродовавший губу, неуверенность этого движения что-то изменила в ее душе, пробудила в ней нежность – эмоцию теплее, чем жалость, и мягче, чем любопытство. На какой-то миг она овладела ею, и Александра забыла, что должна бояться.

Она оказалась в плену странного ощущения, шокирующего чувства, которое она отдаленно идентифицировала как… убежище? Безопасность? Его тело рядом было твердым и тяжелым. И не надо было обладать слишком развитым воображением, чтобы представить себе его неуязвимость, способность защитить ее от всего, что может ей навредить.

Ей даже показалось, что она могла бы остаться под его защитой навсегда. В безопасности.

Но тут его глаза уставились на ее приоткрытые губы, и его тело моментально напряглось, и что-то твердое, как железо, уперлось ей в бок. Он… Александра решила не называть слово даже мысленно. Мужчины больше не желали ее. В этом она была уверена. Нет, Редмейн среагировал на нее, как любой мужчина среагировал бы на женщину в его объятиях. Любую женщину.

Она ощутила досаду при мысли о своем ответе. Подумать только, она пригрозила ему пистолетом! Кажется, только направить пистолет на герцога – уже считается преступлением. Но ей было все равно. Ужас и беспомощность охватили ее с такой силой, что перед ней было только два пути – спастись или броситься с обрыва.

Она бы умерла – нет – она бы убила его раньше, чем подумала об альтернативе.

Александра надела незамысловатое платье серебристого цвета и с трудом просунула руки в длинные прозрачные рукава. Она намеренно не использовала ни турнюры, ни корсет – ничего, что могло бы привлечь к ней мужское внимание.

А чтобы избежать завистливого внимания женской части общества, она, не отступая от модных фасонов, весьма искусно подбирала ткани, так что плотное и тугое шелковое платье на ее субтильной фигуре успешно заменяло корсет, не подчеркивая округлости, а наоборот, делая ее плоской, как доска. Даже будучи вся увешана бриллиантами, она была скрыта от глаз от горла до кончиков пальцев ног.

– Вам не кажется странным, что герцог Редмейн оказался вчера утром в руинах одновременно с нами? – спросила она.

– Мне кажется это очень странным. – Франческа решительно подняла юбки, явив миру на удивление сильные мускулистые ноги, и стала возиться с подвязками чулок.

– А вы видели его лицо, когда он напал на стрелка? – Александра не могла забыть маску демонической ярости, исказившую красивое лицо герцога, когда его кулак размером с кувалду врезался в физиономию нападавшего.

Она не привыкла к таким проявлениям грубой силы.

– Ему явно не впервой прибегать к насилию, – заметила Сесилия. – Об этом следует помнить. Хотя его ярость была обращена на нашу защиту… или, по крайней мере, он защищал свою невесту.

– Подумать только, одну из вас могли вчера застрелить. – Голос Франчески дрогнул, хотя сентиментальность никогда не была ей свойственна. – Я пойду на все, чтобы избежать такой трагедии.

Собрав всю свою смелость, Александра расправила кисти на платье подруги.

– Мы там были втроем. Фрэнк, мы не можем быть абсолютно уверены в том, что мишенью была именно ты.

Франческа подняла голову.

– А кто еще?

– Это могла быть я, – прошептала, точнее, даже выдохнула Александра.

Подруги уставились на нее с откровенным недоумением.

– С чего ты взяла? – воскликнула Сесилия.

– О чем ты говоришь? – требовательно вопросила Франческа.

Александра судорожно сглотнула. Ей не хотелось взваливать дополнительный груз на плечи, которые и так были перегружены сверх всякой меры. Но покушение на их жизни, имевшее место накануне, доказало, что ситуация серьезная.

Для тайн время было явно неподходящее. Теперь в этом сомнений не оставалось.

– Кто-то знает, – прошептала она.

Ни одна из подруг не шелохнулась. Они даже не дышали. Слова Александры перенесли их в то место, которого они всеми силами старались избегать. Туда они попадали разве что в ночных кошмарах. Хрустальные подсвечники, мерцающие серебряные щетки, сияющие зеркала – все исчезло во мраке ужасной ночи десятилетней давности. Блеск великолепных платьев стал садовой землей, яркие рыжие волосы – кровью, которую они смывали – соскребали – со своей кожи после того, как дело было сделано.

– Александр? – Обычно мягкий успокаивающий голос Сесилии дрожал. – Расскажи нам все с самого начала.

Александре потребовалось довольно много времени, чтобы вернуть себе способность говорить. Она схватила подруг за руки, внезапно испугавшись, что они бросят ее, оставят наедине с кошмарными воспоминаниями.

– Кто-то знает, что мы сделали – что я сделала – в Шардонне.

– Но откуда? – выдохнула Франческа. – Если это не одна из нас, значит, Жан-Ив.

– Не может быть, – решительно заявила Сесилия. – Жан-Ив все это время жил со мной и абсолютно ни в чем не нуждался. Я даже сюда привезла его с собой. Александра, ты же не думаешь…

– Я не знаю. – Александра тряхнула головой, встала и достала из своего дорожного сундука что-то, завернутое в носовой платок. Она чувствовала себя оцепеневшей, как и в ту ночь, когда все случилось. – Возможно, кто-то видел, как мы зарывали его в саду. Понимаете, все это время кто-то знал, где он, и я после окончания Сорбонны каждый месяц платила за молчание.

Ее признание было встречено напряженной тишиной. Только теперь опасность ситуации стала очевидна двум женщинам, которым их третья подруга подарила десять лет благословенного незнания.

Сесилия опомнилась первой. Она сняла очки и потерла переносицу.

– Ты хочешь сказать, что платила шантажисту, – она произвела в уме нехитрый подсчет, – сто двадцать шесть раз и ни разу ничего не сказала нам?

– Я хотела вас защитить! – Александра тщетно пыталась справиться с эмоциями, объяснить, что хотела сделать, как лучше. – Пока я платила, никто не собирался раскрывать нашу тайну. Но дело в том, что мой отец разорился. Как выяснилось, наше поместье уже давно заложено. Он вызвал меня из Каира и сообщил о банкротстве. Я уже два месяца ничего не платила шантажисту. Не было денег. А в тот день, когда я получила приглашение в Редмейн-касл, мне принесли посылку.

Дрожащими пальцами Александра развернула носовой платок, в котором оказалась бритва с перламутровой ручкой, та самая, которой она перерезала горло насильнику.

Та самая, которую они положили в его карман, прежде чем похоронить.

– О, Александр! – прошептала Франческа.

– Я знаю. – Александра смахнула со щеки слезинку. – Мне так стыдно, что я подвергла вас обеих такой ужасной опасности! Наверное, вы ненавидите меня так же сильно, как я ненавижу себя. И я это заслужила.

Не думая о платье, требовавшем бережного к себе отношения, и о том, что между ней и Александрой находится Франческа, Сесилия подалась вперед и крепко прижала к себе обеих подруг.

– Мы ненавидим лишь то, что ты так долго несла тяжкую ношу одна, не призвав нас на помощь.

Теперь Александра разрыдалась.

– Я не знаю, что делать. – Это признание рвало ее душу на части. Она всегда все знала. И со всем могла справиться. Но это… это было выше ее сил.

Прозвучал гонг, созывавший гостей к обеду. Подруги отпрянули друг от друга.

Сесилия выпрямилась и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Она напряженно размышляла.

– Вот что мы сделаем, – наконец сказала она и принялась мерить шагами комнату. Вероятно, на ходу ей лучше думалось. – Мы спустимся к столу и покажем всем окружающим, как мы наслаждаемся всем происходящим. У нас превосходное настроение. Мы будем ослепительны, не так ли, леди?

Александра и Франческа кивнули.

– Когда начнутся танцы, мы поочередно – с промежутком в пять минут – извинимся и встретимся в голубой гостиной, что на верхнем этаже восточного крыла, – все, как мы планировали раньше. Мы используем ключи, которые стащила Франческа – кстати, отличная работа, дорогая, – и обыщем покои герцогини, в первую очередь кабинет. Александр, ты будешь стоять снаружи и отгонять всех, кто может туда забрести.

Александра принялась с большим вниманием изучать свою ладонь.

– А если мы ничего не найдем?

– Об этом мы даже думать не будем, – уверенно произнесла Сесилия. – Мы должны. – Она подошла к двери и взялась за дверную ручку. – Потом мы встретимся здесь и решим, что делать дальше, еще до того, как Редмейн рассекретит имя своей нареченной. Насколько мне известно, это произойдет в полночь.

– А как начет Александры? – спросила Франческа.

– Александра слишком долго несла это финансовое бремя в одиночку. У нас достаточно средств на счетах, чтобы покрыть расходы до того, как нам удастся найти решение.

– Я запрещаю! – воскликнула Александра и рванулась к Сесилии. – Я не позволю вам это делать. Это я должна платить за все, что случилось в школе. Это я уби…

Сесилия хлопнула дверью, прервав слова, которые никто из них в течение десяти лет ни разу не произносил. Она обняла подругу. Прижала ее к груди и зашептала ей прямо в ухо.

– Любая из нас сделала бы то же самое. Ты не можешь запретить нам помочь тебе.

Франческа положила руку на плечо подруги.

– Не забывай, у каждой из нас есть тайны. Мы все преодолеем только вместе.

Глубоко тронутая, Александра кивнула, хотя все ее существо протестовало против такого решения.

Сесилия обернулась к Франческе:

– Если мы найдем свидетельства, порочащие Редмейна, ты все равно можешь выйти замуж за герцога.

– С какой стати? – удивилась Франческа. – Уж лучше я останусь старой девой.

– Потому что… если аппетит шантажиста Александры разыграется или по какой-то причине деньги не попадут к нему вовремя, защита Ужаса Торклифа может спасти всех нас от виселицы.

Пирс стоял на балконе, окружавшем бальный зал, и смотрел на вальсирующих гостей.

В черных железных подсвечниках, отлитых кузнецом несколько столетий назад, мерцали свечи. Танцующие тени, периодически наплывающие на украшенные драгоценными камнями маски, придавали гостям жутковатый вид. Бриллианты и другие драгоценные камни, которых здесь было в изобилии, ловили и преломляли лучи света, ослепительно сияя с каждых шеи и запястья. Пирс отвел глаза. Ну чем не небесные созвездия во всем своем блестящем великолепии!

Пирс ненавидел этих людей. И ни одному из них не было дела до него. Просто он родился могущественным человеком, и когда он позвал их, они пришли.

Ему потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы выглядеть невозмутимым.

Как же ему не хватало открытых африканских просторов или влажных лесов Амазонки! В местах, где растения и насекомые могут быть не менее смертоносными, чем змеи и хищники, но с ними всеми он был хорошо знаком. Легко узнавал врагов и четко понимал границы своей силы.

Здесь же Пирс оказался на неизведанной земле, для него даже более непредсказуемой и коварной, чем в Америке или Африке.

Ведь эти звери были совсем не простыми, а здешние охотничьи угодья – незнакомыми. Он, по сути, ничего не сделал – только пришел в мир с правильной родословной, и все, кто занимал место ниже него, или полюбили его, или возненавидели.

Все это казалось бессмысленным. Эти создания, облаченные в изысканные одежды, говорили на человеческом языке. Если львы, нападая, рычали, эти существа – мурлыкали, но, убедившись, что ты ослабил бдительность, наносили тебе удар в самое больное место.

Пирс нашел в царстве зверей то, что искал, сам того не осознавая, – честность и простоту, которые он никогда не встречал в людях. Человеческие создания за годы эволюции стали слишком сложными. Они погрязли в фальши цивилизации.

Пирс заметил в стороне вихрь черной тафты и муслина и не сдержал раздраженного возгласа.

Роуз Брайтуэлл. Черноволосая красотка с черным сердцем и повадками змеи. Он долго был ее рабом. Достаточно долго, чтобы забыть: она больше не Роуз Брайтуэлл.

Теперь она утверждала, что ее фамилия Атертон. И только к этому она всю жизнь и стремилась. Только к его имени. Его титулу. И ни к чему больше.

Будь он проклят, если она когда-нибудь станет герцогиней!

– Ты ее любил? – Тембр этого голоса был глубоким и богатым, как шотландское виски, которое его обладатель без устали поглощал.

Пирс напрягся. Только один человек был способен подойти к нему незаметно. И не важно, как долго и тщательно Пирс оттачивал свой инстинкт охотника. Ему так и не удалось превзойти своего единоутробного брата, сэра Кассиуса Рамзи, в искусстве передвигаться бесшумно.

Даже когда они стояли рядом, как сейчас, никто не мог предположить, что они – одна семья. Рамзи был полной противоположностью Пирса. Из его безупречной прически никогда не выбивался ни единый волосок, лицо, независимо от времени суток, всегда было чисто выбрито.

– Ваша милость, – буркнул Пирс.

– Ваша светлость. – Они всегда приветствовали друг друга официально, не как друзья, но и не как враги.

У братьев были сложные отношения.

– Ты любил Роуз? – снова спросил Рамзи, остановившись рядом с братом и глядя на разноцветный хаос внизу.

– Наверное, – задумчиво проговорил Пирс. – Иначе почему я ее так ненавижу сейчас?

Рамзи хмыкнул и сделал глоток из бокала, который в его гигантских ручищах казался кукольным.

Наличие бокала в руке было единственным признаком того, что Рамзи явился на бал, а не на суд или к виселице. Даже его маска была устрашающей – ничем не украшенная черная шелковая лента с узкими прорезями для глаз, завязанная сзади, как у бандита с большой дороги. Образец сдержанности – таким был судья Высокого суда, будущий лорд-канцлер сэр Кассиус Рамзи.

– Я думал, все это для нее, – сказал Рамзи, намеренно не глядя на Роуз Брайтуэлл.

– Что все? – Пирс пожалел, что маска скрыла его хмурую гримасу.

Брат кивком указал на бальный зал.

– Вся эта помпезность, драматичность и таинственность. Раскрытие имени будущей герцогини и так далее. Все это не похоже на тебя.

Проницательный сукин сын.

– У меня теперь новая репутация, которую я должен поддерживать, – легкомысленно произнес он. – Разве все это не подходит Ужасу Торклифа?

Рамзи фыркнул.

– Эти люди так же смехотворны, как нелепое прозвище, которым они тебя нарекли.

– В этом, дорогой брат, я с тобой согласен. – Пирс взглянул на судью сквозь прорези в маске. – Тем не менее ты общаешься с ними так, как будто они – твоя собственность. Ты должен был стать герцогом, а не я.

Рамзи безразлично пожал плечами.

– Эта мысль приходила мне в голову. Обстоятельства требуют, чтобы я управлял всем твердой рукой.

Пирс откровенно удивился, услышав в голосе брата нотку презрения. Он всегда считал, что Рамзи нравится его положение в обществе. Он занял его не по праву рождения, а благодаря высокой престижной должности, которой добился сам. Да и богатство люди высшего света тоже не могли игнорировать.

Пирс был герцогом по праву рождения. Он всегда относился к старшему брату, как к большому человеку, причем в самом буквальном смысле этого слова: Рамзи был на три дюйма выше его и на полстоуна тяжелее.

Возможно, Рамзи действительно следовало стать герцогом. Он имел соответствующий темперамент – был воплощением неуклонной решимости и безупречной морали.

Или он должен был стать охотником? Для этого у него тоже имелись задатки. Телосложение. Жестокость. Железная воля и умение переносить страдания. От отца-шотландца ему досталось тело горца, а от матери – невероятная британская властная претенциозность.

– Честно говоря, я удивлен, что ты явился, – пробормотал Пирс. – Сейчас вроде бы не год выборов. Зачем страдать от скуки нам обоим?

– Мне, как и всем, не терпится узнать имя твоей невесты, – сообщил Рамзи, обратив на брата шутливый взгляд больших голубых глаз. – Кроме того, люди должны видеть, что мои семейные узы крепки. – Он похлопал Пирса по спине, но Пирс так и не понял, сделал он это из родственных чувств или напоказ. Ведь они находились под непрерывным наблюдением членов высшего общества. Их выражающие сомнительное почтение глаза, словно острые копья, были постоянно нацелены на него.

– О какой семье идет речь? – усмехнулся Пирс. – О твоем изуродованном непутевом младшем брате или о нашем кузене, который поддался чарам моей бывшей невесты, пока я находился на смертном одре?

На губах Рамзи появилась слабая тень улыбки и сразу исчезла. Пирс не смог вспомнить, когда в последний раз видел брата улыбающимся.

Если подумать, наверное, никогда.

– Мне очень жаль, что она оказалась такой же, как наша мать. – Рамзи сделал еще один глоток. Когда он нашел взглядом женщину, которую Пирс весь вечер старательно избегал, его лицо превратилось в камень.

– Послушай, Кас. – Детское прозвище слетело с губ Пирса так же естественно, как когда они были детьми. – Я практически уверен, что вчера кто-то пытался убить мою невесту.

Все внимание лорда Рамзи сразу оказалось приковано к брату. Пирс почувствовал себя неуютно. Неудивительно, что и преступники, и знать трепетали перед ним. И дело было даже не в его габаритах, властных манерах и исходившем от него могуществе. Причина – в силе его презрения. Он, как Цезарь, обладал непререкаемым авторитетом и властвовал в своей империи, словно тиран.

– Практически. Уверен. – Как обычно, он выделил из сообщенной ему информации самые важные моменты.

– Я случайно наткнулся на них, когда моя невеста с подругами осматривала руины. Это было вчера утром. Я едва успел помешать двум стрелкам.

– О боже! – Рамзи моментально напрягся, словно собака, почуявшая дичь. – Почему я ничего об этом не слышал? Кто-нибудь пострадал?

– Только стрелки. Один мертв, другой при смерти. – При этом Пирс ощутил мрачное удовлетворение. – Я надеялся, что ты сможешь разобраться. Почему кто-то желает смерти моей невесте?

– Пирс, если так, есть шанс, что этот человек сейчас здесь, – предостерег Рамзи. – Ты должен позаботиться о безопасности твоей женщины и ее подруг.

– В данный момент я вижу всех трех женщин. Однако мне следует соблюдать осторожность, чтобы голодная, жаждущая сенсаций толпа не сделала правильные выводы до соответствующего оглашения. – Пирс усмехнулся. – Скажу честно, мне нравится держать этих людей в неведении.

Рамзи вздохнул.

– Ты можешь развлекаться, сколько душе угодно, но я должен знать имя твоей невесты и ее подруг немедленно. Если, конечно, ты рассчитываешь на мою помощь.

– Я назову тебе три имени, но кто из них моя невеста, не скажу.

Рамзи облокотился об ограждение галереи.

– Кто они? – требовательно вопросил он.

– Леди Франческа Кавендиш. – Пирс легко нашел глазами ее ярко-красное платье. Судя по всему, она отдавала предпочтение красному цвету. – Она сейчас танцует с молодым виконтом Кросслендом. Мисс Сесилия Тиг – в маске из павлиньих перьев. Она стоит у стола с закусками.

– Я понимаю, почему ты ею увлекся, – сказал Рамзи, не сводя взгляда с мисс Тин.

– Я же просил тебя не таращиться. – Пирс ткнул брата локтем в бок.

– Конечно, ты прав. – Рамзи с трудом отвел взгляд. – Кто еще?

– Третья – леди Александра Лейн. Она стоит у выхода в сад. – Пирсу хотелось бы смотреть на нее всю жизнь.

– Скромница – из тех, кто вечно стоит на балах у стены? Мне показалось или она действительно пытается слиться с обоями? – спросил Рамзи.

Проиграв сражение с самим собой, Пирс без труда нашел ее глазами. На расстоянии и в полумраке черты ее лица казались мягче, однако он видел, с каким вниманием она изучает фальшионы четырнадцатого века, которые кто-то из его предков развесил на стене вместо картин.

Ей здорово мешали искусно подстриженные деревца в кадках, стоявшие вдоль стены под мечами. Александра приподнялась на цыпочки, стараясь рассмотреть рукоятки, до которых никак не могла дотянуться. Она так увлеклась, что потеряла равновесие и едва не рухнула прямо в кадку с растительностью, однако, совершив несколько нелепых движений руками, сумела удержаться на ногах.

Пирс инстинктивно сделал шаг вперед, чтобы ее поддержать, и расслабился, только когда увидел, что она твердо стоит на ногах и настороженно оглядывает зал, желая понять, как много людей видели ее промах.

Никто не заметил. Только теперь, когда Пирс позволил себе посмотреть на нее, увидеть ее в окружении равных, он понял, что она научилась быть незаметной.

Дамы собирались группами в бальном зале, словно живые драгоценные камни, оправленные в мерцающие шелка и кружева. Одеяние доктора Лейн было серебристым.

На подобных мероприятиях женщины, как правило, избегали закрытых платьев, предпочитая им наряды с опасно низкими декольте. Они старались обнажать как можно больше плеч, рук, груди и спины, а для соблюдения приличий использовались кружева или что-нибудь столь же прозрачное.

Леди Александра с шеи до запястий была закутана в скромные лунные лучи, а греческие оборки, украшавшие корсаж ее платья, одновременно и подчеркивали и скрывали ее грудь.

Все другие экспонаты на этой выставке более или менее обнаженных женских тел как-то сразу стали ненужными и лишенными интереса. Единственный образ, который ему хотелось видеть, был скрыт от его глаз.

Как выяснилось, Пирс не зря старался не смотреть на нее. Теперь он физически не мог заставить себя отвести от нее взгляд, даже чтобы спасти ее от унижения.

Он сразу почувствовал, когда их взгляды встретились, даже на таком большом расстоянии. Каждый волосок на его теле задрожал от осознания ее присутствия. Леди Александра весьма, надо сказать, неуклюже, спряталась за кадками с растениями, и Пирс не смог сдержать смешок.

– Ты женишься на графине Мон-Клэр, это очевидно. – Совершенно правильное умозаключение брата нарушило очарование момента.

– Скажи, пожалуйста, почему это очевидно?

– Потому что мисс Тиг – вполне… – он сделал паузу и довольно долго рассматривал Сесилию, намного дольше, чем было необходимо, – привлекательная кандидатура, но она простолюдинка. Семья леди Александры находится в крайне затруднительном материальном положении, а сама она известна своей эксцентричностью. Так что графиня – единственная приемлемая кандидатура из трех.

– Да? – Пирс нахмурился. Ему не понравилась собственная реакция на информацию о семействе Александры.

– Ну конечно. Леди Франческа – последняя из Кавендишей. Жениться на ней – значит выполнить сокровенное желание твоего отца, который очень хотел, чтобы вы породнились. – Мягкое одобрение в голосе Рамзи напомнило Пирсу об их общей привязанности к покойному герцогу.

– Если я правильно помню, семья леди Франчески погибла при ужасных обстоятельствах. – Пирс пристально смотрел на живую энергичную женщину, которая явно сражалась за право быть ведущей в вальсе со своим ошеломленным партнером.

– Странный и очень подозрительный пожар, – грустно подтвердил Рамзи. – Преступник так и не был найден.

– Ты думаешь, это может быть связано со вчерашней стрельбой? Ты не знаешь, у Кавендишей остались враги?

– Понятия не имею. – Рамзи не слишком энергично пожал плечами, склонил голову и озадаченно осведомился: – С чего ты решил, что я должен это знать?

– Потому что ты всегда знаешь все обо всех. Потому что людские тайны – источник твоего могущества. И… – Пирс достал записку из кармана, написанную на родном языке брата.

Рамзи бросил на Пирса косой взгляд и тут же схватил его за руку.

– Пирс, я знаю, что это мой родной язык, но ты же не можешь думать, что я как-то связан со случившимся.

– Мне это и в голову не приходило. – Герцог прищурился, глядя на брата. Разделяющие их годы и боль зияли, словно бездна, и двое мужчин стояли на разных ее краях. – Странно, что это пришло в голову тебе.

Рамзи отвел глаза. Он явно пребывал в замешательстве. Странно, что он даже это показал, ведь он всегда был очень сдержанным человеком.

– У всех трех женщин волосы рыжего оттенка.

– В этом-то и проблема.

Рамзи положил записку в карман, и оба брата стали наблюдать за леди Франческой, которая как раз освободилась от партнера по танцу и теперь быстро шла – почти бежала – через восточный зал.

– Было бы проще, если бы убийц можно было допросить.

– Один из них вполне адекватен, – буркнул Пирс. – Полагаю, со временем он опять сможет двигать челюстью.

Рамзи покачал головой.

– Я все же постараюсь получить все ответы до свадьбы. А пока убереги свою невесту и ее подруг от неприятнос– тей.

Пирс не успел ответить. С ним завела разговор вдовствующая герцогиня Кент, близкая подруга его отца. Она подвергла Пирса допросу с пристрастием относительно будущих свадебных торжеств.

Он изо всех сил старался уделить должное внимание женщине, но постоянно наблюдал за Александрой Лейн – если точнее, за тем углом бального зала, где она исчезла.

Прошло пять минут, но Франческа не вернулась в зал, и герцог, забеспокоившись, решил, что должен найти ее. Возможно ли, что ей угрожает опасность даже в зале? Неужели кто-то рискнет напасть на нее под самым носом у Ужаса Торклифа?

Оглядывая зал, он заметил мисс Тиг. В этот момент она возвратила пустую чашу из-под пунша лакею, очаровательно улыбнулась и устремилась в том же направлении, куда не так давно последовала его невеста.

Странно. Быть может, она тоже ищет Франческу? По его мнению, мисс Тиг – умная и осторожная особа. Должен ли он пойти следом?

Извинившись перед группой вдовствующих графинь, герцогинь и виконтесс, которая быстро собралась вокруг него, словно стая остроклювых ворон, он отправился на поиски Александры.

Ах, вот она. Наконец, доктор Лейн выглянула из-за угла, где пряталась, и проворно заспешила за подругами.

Они что-то задумали.

Пирс сбежал вниз по лестнице, исполненный желания выяснить, что собираются делать три прелестницы и какие неприятности они найдут на свои прелестные рыжие головки.