Текст книги "Воронихи"

– Жду не дождусь, когда мы познакомимся с потенциальными новыми талантами, – сказала Тиффани, улыбаясь и сложив ладошки домиком.

– Конечно, нам подойдут только лучшие из лучших, – добавила Скарлетт.

Искать одаренных ведьм среди новичков было все равно что искать настоящий бриллиант в огромной куче фианитов. Когда она станет президентом, ей ни к чему проблемы со строптивыми второкурсницами.

– Конечно, – эхом подхватила Далия, и на лбу у нее залегла морщинка, портя идеальные черты лица. – Мы должны оберегать Каппу. Последнее, что нам нужно, это осложнения вроде тех, которые возникли с Харпер.

В животе у Скарлетт что-то сжалось, она тщательно избегала взгляда Тиффани. «Осложнения с Харпер». Что-то темное проскользнуло между ней и Тиффани, что-то невысказанное. Что-то такое, о чем Скарлетт не разрешала себе задумываться. Потому что оно могло разрушить все, к чему девушка так стремилась, прилагая такие громадные усилия.

Глава третья
Виви

Виви подтянула лямку рюкзака и слегка поморщилась, когда в спину впился уголок книги в твердой обложке. Едва пройдя в кованые ворота, она поставила тот чемодан, что побольше, и размяла скрючившиеся пальцы. Автостанция была меньше чем в миле от колледжа Вестерли, но с багажом пришлось тащиться оттуда почти час, и ладони теперь саднило. Но все же, когда Виви глубоко вдохнула на удивление ароматный воздух, трепет радостного возбуждения прогнал усталость. Она это сделала. После восемнадцати изматывающих часов – черт, вернее будет сказать, после восемнадцати изматывающих лет – она наконец-то сама по себе, на свободе. Теперь можно самой принимать решения и начать собственную, настоящую жизнь.

Она еще постояла, чтобы посмотреть на карту в телефоне, а потом подняла взгляд на прямоугольник двора-лужайки впереди и увитое плющом каменное здание с плакатом «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, НОВЫЕ СТУДЕНТЫ», который свисал с эркеров второго этажа. «Почти добралась», – сказала она себе и побрела дальше, не обращая внимания на боль в плечах. Однако, когда ее взгляд упал на толпу студентов и их родителей, под ложечкой слегка засосало, пусть ей было и не привыкать к роли новичка, что неудивительно после трех начальных школ, двух средних и трех старших. Новичком она была всю свою жизнь.

Но сейчас все казалось иначе. Виви предстояло провести в Вестерли четыре года, и до сих пор она нигде не оставалась на такой долгий срок. Тут она не становилась автоматически странноватой новой девочкой, а могла стать кем пожелает.

Нужно только разобраться, кем именно ей хочется быть.

Виви подтащила свои чемоданы к складному столику, где волонтеры раздавали наборы для новичков. Когда она подошла, девушка с рыжими прямыми волосами прощебетала:

– Добро пожаловать! Как твоя фамилия?

– Деверо, – отозвалась Виви, разглядывая накрахмаленную розовую блузку девушки и ее умело подведенные глаза.

Как правило, Виви воспринимала элегантность подобного рода как редкий дар, что-то такое, чему можно поражаться, но вовсе необязательно завидовать, вроде способности достать языком до кончика носа или ходить на руках. Однако сейчас, окинув взглядом двор, она поняла, что тут подобный уровень ухоженности считается нормой. Виви никогда в жизни не видела столько наманикюренных пальчиков и блузок пастельных расцветок и сейчас впервые призадумалась, не была ли мать права, когда говорила, что этот колледж ей не подходит. Возможно, Виви действительно тут не место.

– Деверо, – повторила рыженькая, листая списки в лежащей перед ней толстой папке. – Тебе нужно в Симмонс-Холл, комната триста пять. Симмонс-Холл – вот это здание. Держи набор новичка и студенческий билет. Смотри не потеряй, он одновременно и ключ от комнаты.

– Спасибо, – Виви потянулась за набором, но девушка не выпустила его из рук. Она застыла на месте, глядя через плечо.

Окинув взглядом народ, Виви поняла, что все смотрят в том же направлении. Воздух во дворе чуть заметно колыхнулся, в нем чувствовалось электричество, как бывает перед грозой.

Виви повернулась и тоже посмотрела туда, куда были устремлены все взгляды. По бархатистой зеленой лужайке в самом центре двора шли три девушки. Даже на расстоянии было ясно, что это не вновь прибывшие новички. Отчасти причиной тому была их одежда. Темнокожая девушка в центре надела сегодня мятно-зеленый сарафан с широкой юбкой, которая развевалась вокруг длинных, стройных как у балерины ног. На ее подругах, белокожих блондинках, были похожие твидовые юбки и шелковые блузки кремовых оттенков; до сих пор Виви видела нечто подобное лишь на очень богатых женщинах, да и то в фильмах. Но эти девушки привлекали бы внимание, даже будь они в видавших виды тренировочных штанах. Их движения были полны расслабленной уверенности, словно они не сомневались в своем праве идти куда угодно и в каком угодно темпе. Словно не сомневались в своем праве на место под солнцем. Для человека вроде Виви, которая провела бо́льшую часть жизни, стараясь слиться со своим окружением, в девушках, явно не боящихся выделяться из толпы, было что-то дурманящее.

Она смотрела, как трио приближается к зданию из красного кирпича, перед которым в ожидании болталось множество студентов. Стоило этим красоткам подойти, как толпа расступилась; все до единого без всяких возражений посторонились, пропуская их в дом.

– Они из Каппы, – объяснила рыженькая, прочтя вопрос в заинтересованном взгляде Виви. – Это одно из сестринств нашего кампуса. Все называют их Воронихами, уж не знаю почему. Может, потому, что они такие загадочные и скрытные.

– Извини, – покраснела Виви. Неловко, когда люди замечают, как ты пялишься на кого-то.

– Да все нормально, они на всех так действуют. Если хочешь увидеть их в деле, приходи сегодня к ним на отборочную вечеринку. Они явятся туда во всей красе, будут вербовать пополнение для своего союза. – Она пожала плечами, изображая равнодушие, хотя в ее глазах явственно светилась тоска. – Тебе стоит отметиться, хотя бы чтобы увидеть их дом. Тех, кто не входит в это сообщество, пускают туда только раз в году, а там есть на что посмотреть.

– Да, может, схожу, – проговорила Виви, втайне взволнованная тем, что ее приняли за девушку, которая может «отметиться» на вечеринке. Будучи старшеклассницей, она так и не побывала ни на одной, просто потому, что ее не приглашали – ни в одной из трех школ. Маловероятно, что вечеринка новобранцев студенческого союза Каппы подходит для того, чтобы впервые попробовать ногой водичку, но как знать? Может, Виви-студентке такое вполне по плечу.

– Вот и хорошо. Добро пожаловать в Вестерли!

Виви глубоко вздохнула, собирая последние силы, чтобы поднять свои чемоданы на три ступеньки каменного крыльца и втащить их за порог распахнутой деревянной двери. Потом она побрела вверх по узкой лестнице, неуклюже волоча за собой багаж. Она надеялась добраться до второго этажа и передохнуть лишь после этого, но руки отказались служить после первых же нескольких ступеней.

– Вот дерьмо, – пробормотала Виви себе под нос, когда ее поклажа покатилась вниз по лестнице и упала у подножья, глухо ударившись об пол.

– Нужна помощь?

Обернувшись, Виви увидела парня с темными вьющимися волосами, который, явно забавляясь, с улыбочкой стоял возле ее чемоданов.

Виви захотелось сказать, что все, мол, под контролем, но она тут же сообразила, как по-дурацки это прозвучит, особенно учитывая, что парень смотрел прямо на ее сбежавший багаж.

– Спасибо, было бы здорово. Если тебе не трудно.

– Мне нормально. Но даже если бы было трудно, я все равно помог бы. – Парень слегка растягивал слоги на южный манер. Он разом поднял оба чемодана и, обойдя Виви, бодро запрыгал по ступенькам.

– Похоже, про манеры южан мне не соврали, – заметила Виви и тут же внутренне сжалась, немедленно пожалев о таком банальном и натянутом замечании.

– Тут дело не в манерах, – слегка запыхавшись, ответил парень, – а в общественной безопасности. Ты вполне могла прибить кого-нибудь насмерть.

Виви почувствовала, как к щекам приливает кровь.

– Ладно, дай сюда один, – сказала она, догоняя парня.

Они уже добрались до второго этажа, но парень и не подумал поставить чемоданы.

– Не могу, – проговорил он жизнерадостно. – Рыцарский дух и приверженность общественной безопасности не дадут мне расстаться с этими чемоданами, пока они не окажутся в надежном месте. Какой у тебя номер комнаты?

– Триста пять. Но тебе правда незачем это делать. Теперь я уже и сама их донесу.

– Даже и не думай, – отозвался парень.

Виви двинулась за ним, и внутри у нее что-то трепетало от смеси смущения и радостного возбуждения. До сих пор ни один молодой человек не носил ее вещи.

Когда они добрались до третьего этажа, парень свернул направо, и, крякнув, опустил чемоданы перед какой-то дверью.

– Ну вот, пришли. Триста пятая комната.

– Спасибо, – сказала Виви, смущаясь еще сильнее. Что ей теперь делать? Спросить, как его зовут? Или какой у него основной учебный предмет? Как вообще знакомятся нормальные люди?

– Всегда пожалуйста! – он улыбнулся, и на миг все внимание Виви сосредоточилось исключительно на ямочке, появившейся при этом на его левой щеке. Но прежде чем она придумала, что бы еще сказать, парень повернулся и поспешил вниз по лестнице. – Постарайся никого не убить! – бросил он через плечо и пропал из виду.

– Не могу этого гарантировать. – Виви постаралась, чтобы ее слова прозвучали игриво и сексапильно, но что толку-то? Парень все равно уже сбежал.

Она открыла дверь, настраиваясь на встречу с соседкой, но в комнате никого не оказалось. Тут стояло две длинных односпальных кровати, две неновых деревянных тумбочки и стенной шкаф с зеркалом в человеческий рост. Для общежития комната была хороша – просторная, светлая, веселая. Полная противоположность тесной и душной квартирке в Рино.

Виви затащила один из чемоданов на кровать и расстегнула его, гадая, когда явится соседка и как они будут делить помещение. Но, прежде чем она успела достать хоть что-нибудь из своих вещей, окно распахнулось, и комнату наполнил порыв теплого ароматного ветра, взметнув в воздух рекламные проспекты из ее набора новичка. Когда Виви входила, окно было закрыто на задвижку.

Девушка со вздохом собрала разлетевшиеся бумаги, напомнив себе, что довольно большая разница в температуре воздуха на улице и в помещении может создать достаточное давление, чтобы заставить окно распахнуться. Этот случай был всего одним из целого ряда непонятных событий, которые происходили с Виви в последние годы и которым она постоянно искала объяснения.

Внезапно Виви заметила карту Таро, та аккуратно лежала в изголовье незастеленного матраса, будто ее положила туда заботливая рука.

Это была Смерть, которую дала ей мать.

Скелет с отвратительной улыбкой вылупился на нее, и на короткий момент показалось, будто его глаза полыхнули красным. Виви вздрогнула, хоть и знала, что это просто свет так упал. «Я же говорю, Вестерли – небезопасное место для таких, как ты», – словно прошептал ей в ухо голос матери.

Внизу в холле хлопнула дверь, в окно со двора донесся чей-то смех. Виви тряхнула головой, приходя в себя. Вот тебе и на – она всего день как освободилась от матери, а уже высматривает какие-то знаки от мироздания. Дафна может гордиться.

Презрительно фыркнув, Виви швырнула Смерть в тумбочку и плотно прикрыла дверцу. Не нужны ей никакие знаки, никакая магия, и голос матери в ухе не нужен тоже. Ей нужна обычная нормальная жизнь.

А начать, пожалуй, стоит с вербовочной вечеринки.

Глава четвертая
Скарлетт

Дом Каппы преобразился. Современные обои цвета серый металлик сделались, как когда-то, бледно-розовыми; низкий бархатный диванчик превратился в раззолоченную тахту. Помещение стало почти неузнаваемым. О том, что на дворе двадцать первый век, напоминала только музыка, льющаяся из подключенных по блютусу колонок. Отборочная вечеринка начиналась через два часа, и все сестры усердно трудились: второкурсницы украшали интерьер, младшие занимались едой и напитками, а старшие сновали туда-сюда, старательно пряча все следы магии до последнего.

Проинструктировав команду, которая отвечала за угощение, Скарлетт и Тиффани отправились наверх переодеться. Проходя мимо комнаты Скарлетт, которую отделяло от ее собственной еще две, Тиффани заглянула к подруге.

– Боже мой, не могу поверить, что он до сих пор у тебя, – проговорила она, беря с тумбочки Скарлетт видавшего виды одноногого слоника.

Та засмеялась.

– Наверное, его надо убрать, пока не началась вечеринка.

– Первое впечатление – самое важное, – согласилась Тиффани.

Скарлетт и Тиффани познакомились на своей собственной отборочной вечеринке два года назад. Хотя Скарлетт должна была стать Каппой по праву рождения и соответственно воспитывалась, ей все равно было страшно. Она боялась, что ее сочтут недостойной, боялась разочаровать семью. Но потом рядом с ней остановилась Тиффани и, указывая на идеальный носик Далии, прошептала:

– Готова поспорить на весь мой трастовый фонд, что это не настоящий нос, а морок.

Скарлетт не рассмеялась, хоть ей очень хотелось этого. Неожиданно президент перестала казаться такой уж внушительной, а мандраж испарился. Со временем выяснилось, что у Тиффани и близко нет никакого трастового фонда, зато она – одаренная колдунья, непосредственная и дерзкая. Скарлетт даже не знала, как сильно ей самой не хватает этих свойств характера, пока не встретилась с Тиффани.

Темой той их вечеринки для новичков был черно-белый ретробал, и они танцевали всю ночь напролет в своих платьях до пола, почти не заботясь о том, что на рассвете белые подолы окажутся измазаны в грязи. Тем же утром, но чуть попозже Скарлетт отвела Тиффани в свой любимый антикварный магазинчик, который пока не открыли для себя туристы и другие ведьмы. Они бродили меж бесконечных рядов пыльной мебели, ламп, крохотных статуэток, старинных красивых книг с большим количеством иллюстраций… Тиффани остановилась возле детских игрушек, восторгаясь, как дошколенок.

– Лучше всего мягкие игрушки и куклы, в них так много чистой энергии! И чистой любви, – выдохнула она.

Скарлетт взяла слоника, у которого недоставало одной ноги.

– Особенно вот в этой! – со смехом добавила она.

Тиффани тоже рассмеялась, но Скарлетт знала, о чем говорит.

– Спасибо, что показала мне это место, – мягко сказала Тиффани, прижимая к груди монстрика Элмо из «Улицы Сезам», который явно был раньше чьим-то любимчиком.

Они принесли домой десятки предметов, идеально подходящих, чтобы использовать их для заклинаний, и с тех пор были неразлучны. Тиффани стала той сестрой, о которой всегда мечтала Скарлетт. Они отлично друг друга уравновешивали. Скарлетт связывали нормы магии, а Тиффани любила забавляться со своим даром. Девиз Каппы переводился как «Сестринство. Лидерство. Преданность. Филантропия», и Скарлетт всегда полагала: это о том, что они должны повелевать миром и беречь его. Но Тиффани видела в ведьмах не только супергероинь.

– Какая радость вообще быть ведьмой, если нельзя использовать волшбу для того, чтобы твоя очередь в «Старбаксе» подошла быстрее? – всегда говорила она.

Скарлетт понимала, что имеет в виду подруга: чего хорошего в том, чтобы приносить пользу миру, когда ты не можешь принести пользу себе?

Голубые глаза Тиффани блестели всякий раз, когда ей в голову приходила какая-нибудь выдающаяся идея, или когда она легчайшим касанием колдовства уравновешивала мелкие дневные неприятности, например проливала напиток парня из студенческого братства, который слишком уж долго и пристально смотрел на одну из сестер, или угощала сывороткой правды профессора-сексиста, который ставил высшие баллы только мальчишкам. Она была умной, веселой и в меру шаловливой. Тиффани оказалась тем самым человеком, который отвлек Скарлетт от ее мыслей, напомнив, что в жизни ведьмы есть место не только долгу, но и радости. Обычно, когда подруги были вместе, Скарлетт одновременно чувствовала себя непринужденно и испытывала воодушевление, что бы им ни предстояло сделать.

Карты Таро легко могли объяснить их связь – Кубки и Мечи всегда хорошо ладят, но Скарлетт нравилось думать, что они с Тиффани крепко связаны хоть с магией, хоть без нее.

…Скарлетт глубоко вздохнула, вспомнив слова, которые недавно сказала Далия, и спросила:

– Тифф, а ты когда-нибудь думаешь о Харпер?

Тиффани застыла:

– Мы же договорились никогда это не обсуждать.

– Я знаю, но вдруг это когда-нибудь всплывет?

– Как оно может всплыть? Кроме нас, никто ничего не знает, – ответила Тиффани.

На самом деле это было не совсем так. Кроме них, правду знала еще одна девушка с их курса, Гвен. Но Гвен давно уехала, и они сделали все, чтобы она никогда и ничего никому не сказала.

– Скарлетт, все в порядке. Верь мне, мы в шоколаде, – твердо сказала Тиффани, засовывая слоника в шкаф и разглаживая платье.

– Тук-тук, – произнес низкий голос.

Скарлетт стремительно обернулась.

– Господи, Мейсон! Я думала, ты не вернешься до завтра.

– Я приехал пораньше, – с улыбкой ответил он.

Не будь Мейсон ее парнем, Скарлетт сочла бы, что он неприлично хорош собой. Уголок его рта с одной стороны был чуть приподнят, как будто он в любой момент готов рассмеяться. Кожу покрывал сильный золотистый загар. Волосы были чуть длиннее обычного и вились на висках, под футболкой бугрились хорошо развитые мышцы.

Тиффани прокашлялась.

– Ладно, оставлю вас вдвоем… увидимся внизу, Скар, – сказала она, играя бровями.

Едва Тиффани ушла, Мейсон подошел к Скарлетт, обнял ее, и они слились в долгом поцелуе. В миг, когда их губы встретились, девушка закрыла глаза и утонула в ощущениях. Даже после двух месяцев разлуки Мейсон был все тем же – словно теплый летний день.

Мать Скарлетт сказала как-то, что любви с первого взгляда не бывает, но есть любовь с первой шутки. Однажды отец покорил ее своим едким юмором, и даже теперь, после тридцати лет брака, Марджори Винтер могла посмотреть на мужа и сразу вспомнить, почему она его любит – даже если в данный момент ненавидит.

А вот Мейсон Грегори нанес Скарлетт двойной удар: та влюбилась и с первого взгляда, и с первой шутки.

Они познакомились на совместной тусовке Каппы и Пи-Каппы-Ро (она называлась Пикики), где на каждой девушке поверх бикини была надета юбка-хула для гавайских танцев, а на парнях из Пи-Ка были только хулы. Расхаживая по Дому Пи-Ка, превращенному в подобие тропического острова, где были живые пальмовые деревья и надувная водяная горка, которая начиналась под самой крышей и спускалась в бассейн, ребята из братства надевали понравившимся Каппам цветочные гирлянды-леи. С дурацкой, но все же очаровательной шуткой о том, что он так рано не ложится, Мейсон отказался подарить Скарлетт свой лей, вручив ей вместо этого одну-единственную вытащенную из гирлянды плюмерию. Скарлетт, шутя, потребовала, чтобы он отдал ей весь лей целиком, но Мейсон рассказал ей об островной традиции:

– Девушка засовывает цветок за правое ухо, если юноша ее заинтересовал, и за левое, если у него нет ни единого шанса.

Она рассмеялась и сунула цветок за правое ухо. Тогда-то и начался их роман.

У Скарлетт была собственная теория насчет любви: она считала, что дело в чем-то большем, чем взгляды и чувство юмора. В любви, как и в заклинаниях, есть ритм. Ритмы Мейсона и Скарлетт совпали с первого же мгновения их знакомства. Скарлетт была уверена в том, что ее место рядом с Мейсоном, как ни в чем другом в этой жизни. Хотя вернее было бы сказать, что это его место рядом с ней.

Мейсон прервал поцелуй и отступил, чтобы окинуть ее взглядом, который задержался там, где пуговки встречались с белым кружевом лифчика и где юбка прилегала к бедрам.

– Выглядишь потрясающе, как всегда. Как тебе это удается? Серьезно, никогда не видел тебя растрепанной.

– Конечно же это колдовство, – подмигнула Скарлетт.

Мейсон понятия не имел, что она говорит правду: Воронихи поклялись хранить тайну. Только девушки из сестринства и выпускницы вроде матери и сестры Скарлетт знали, что этот студенческий союз состоит исключительно из ведьм. Мейсон очень интересовался историей и при других обстоятельствах наслаждался бы легендами и преданиями, которые хранили те, кто входит в ковен. Его комната в доме студенческого братства была бы забита биографиями, большинство из которых не проходят ни в одном учебном заведении. Ему так интересно было бы узнать о том, как влияет на мир волшебство, как менялась история человечества, тонко и незаметно направляемая той или иной ведьмой. Но правила есть правила, поэтому он никогда и ни за что не узнает всего этого. Порой эта тайна словно забивала между ними стальной клин, но как бы Скарлетт ни любила Мейсона, как бы ни хотела, чтобы между ними не было секретов, ей и в голову не приходило предать сестер.

– Ты и сам выглядишь очень неплохо, так загорел! Дай угадаю: наверное, ты опять торчал на яхте Иофама?

Иофам тоже был братом из Пи-Ка и к тому же лучшим другом Мейсона. Из-за него-то Мейсон и застрял на противоположном берегу океана. Они вместе поехали на свадьбу Иофамова брата, а все остальное стало просто продолжением истории веселых летних каникул. За это надо будет потом наложить на Иофама какое-нибудь заклятье, напомнила себе Скарлетт.

Мейсон покачал головой:

– Нет, яхты в этот раз не было. Оказывается, в Португалии чумовой серфинг.

– Я понятия не имела, что тебе теперь нравится бездельничать на пляжах. – Скарлетт говорила легким тоном, хотя новость ее задела. Она действительно не знала, что Мейсон увлекается серфингом. Почему он ни разу не написал об этом? Последние несколько недель были такими суматошными, что у них практически не было возможности поболтать. Но одно дело ее занятость во время стажировки и совсем другое – его серфинг.

Мейсон заулыбался.

– Иофам пошел на яхте в Ибицу с одной девицей, они на свадьбе познакомились. Мне не захотелось быть там третьим лишним. Не знаю, что на меня нашло, но я решил воспользоваться Эурейлом[4]4
  Eurail – железнодорожный проездной билет, действительный в нескольких европейских странах.


[Закрыть]. Я даже в хостеле несколько раз ночевал.

Она вскинула брови.

– Ты останавливался в хостеле? Это вместо яхты-то?

Семейная яхта Иофама мало чем отличалась от круизного лайнера.

– Оказалось, это не так уж и плохо.

– Ты уверен, что не приволок оттуда каких-нибудь клопов? – Скарлетт с подозрением посмотрела на Мейсона, отчего он опять расхохотался.

– Жаль, тебя там со мной не было. Тебе бы понравилось.

Скарлетт наморщила носик:

– В хостеле? Вот уж вряд ли.

– Честно, Скар, это все равно что оказаться в одном из тех фильмов с субтитрами, которые так тебе нравятся.

– Но ты же их ненавидишь, – недолго думая, запротестовала она.

Мейсон всегда говорил, что, если ему захочется почитать, он возьмет книгу.

Его тон стал серьезным.

– Это были совсем другие каникулы, не такие, как с семьей или с друзьями. Ни тебе пеших прогулок, ни раутов, ни яхт, ни ожиданий каких-нибудь… ничего подобного. Я сам составил маршрут. Решил, что хочу посмотреть, где хочу побывать. И чувствовал себя… свободным. – Он говорил все быстрее – так всегда бывало, когда что-то увлекало его. Только обычно речь при этом шла о Канте, или о «Иллиаде», или об индексе Доу-Джонса. Скарлетт могла бы даже подумать, что его заколдовали, если бы не знала точно, что это не так.

– По твоим словам можно предположить, что тебе хотелось там остаться, – выпалила она.

Выражение лица Мейсона стало задумчивым.

– Отчасти я даже хотел, чтобы можно было это сделать. Конечно, только если вместе с тобой, – поспешно добавил он. – Здесь все настолько… предопределено. Понимаешь, что я имею в виду?

Скарлетт опять подняла брови.

– Нет. О чем ты вообще?

Мейсон вздохнул.

– Ну, все эти стажировки, прохождение практики, получение дополнительных степеней… Мой отец совершенно уверен, что я хочу пойти по его стопам и стать юристом.

– Я тоже думала, что ты этого хочешь.

Про себя Скарлетт сформулировала мысль иначе: «Я думала, что мы этого хотим». Ей всегда нравилось честолюбие Мейсона и его целеустремленность, почти не уступающие ее собственным. Они все спланировали чуть ли не на первом свидании: что поступят в один и тот же юридический институт, лучше всего в Гарвардский, пройдут стажировку у родителей, а когда наберутся опыта, откроют собственную фирму.

– Знаю-знаю, мне тоже так казалось. Но может быть… – он сделал паузу и вздохнул, как будто подыскивая нужные слова. – Я не знаю. В мире столько других профессий, ну, типа, стартапов разных, для которых ничего такого не нужно, кроме компьютера и вайфая. Тебе никогда не хотелось послать куда подальше наших родителей, Вестерли, и оставить все это в прошлом?

Скарлетт прищурилась. Стартапы? Он что, теперь возомнил себя Марком Цукербергом?

– Все, чего мне хочется, здесь. Наше сестринство. Ты. Наши семьи. Болтаться без дела по миру – это для тех, кто не знает, что делать со своей жизнью. Не для нас.

Мейсон пожал плечами и принялся теребить потертый веревочный браслет на запястье – Скарлетт никогда не видела его раньше.

– Мейсон, все в порядке? – она притихла и уставилась на него.

Иногда молчание оказывалось куда могущественнее разговоров. Некоторые люди просто его не выносят, и Мейсон как раз один из них. Ему всегда нужно нарушить тишину – так свеча, загораясь, прогоняет темноту прочь. Вот и сейчас он в конце концов поднял взгляд и улыбнулся Скарлетт:

– Конечно, со мной все в порядке, я же с тобой. – Он наклонился и снова легонько поцеловал ее в губы, а потом чуть заметно покачал головой. – Прости, что я так странно себя веду. Это все разные часовые пояса и волны, кажется, я еще из них не вынырнул. – Мейсон сплел пальцы с пальцами Скарлетт и притянул ее к себе.

В его объятиях она, как всегда, почувствовала себя уютно, поэтому на миг закрыла глаза и постаралась поверить, что дело в часовых поясах. После долгих дней стажировки на фирме у матери девушка чувствовала себя как выжатый лимон. Наверное, никто на свете не знал о родительских ожиданиях столько, сколько она. Мейсону нужно всего лишь снова окунуться в жизнь Вестерли, а когда они проведут некоторое время вместе, он наверняка опять станет самим собой. Иначе и быть не может.

– Я на самом деле скучал по тебе, Скар, – сказал он. – Мы можем сбежать отсюда, чтобы наверстать упущенное время?

На миг Скарлетт всем существом захотела отправиться с ним в Дом Пи-Ка, но она тут же вспомнила о времени и выругалась себе под нос.

– Мейсон, я не могу. Сегодня же вечеринка для новичков, – напомнила она.

– Я знаю, но, похоже, тут все под контролем, – юноша провел пальцами по ее предплечью. – Ну, уйдешь на часок, разве это важно?

Скарлетт уперлась ладонью ему в грудь.

– Очень даже важно. Я не могу просто взять и бросить сестер перед самой вечеринкой. Как это будет выглядеть?

Он нахмурился:

– Кому какое дело, как это будет выглядеть? Мы не виделись несколько месяцев…

– И кто из нас принял такое решение? – проговорила Скарлетт.

– Знаешь, ты вполне могла бы приехать, – заметил Мейсон. – Было бы просто здорово. Два месяца вместе, никаких планов, никакой ответственности… ну, только друг перед другом, конечно.

– В отличие от тебя, я не хочу разочаровывать своих родных, – сказала Скарлетт, неожиданно разозлившись. – Просто я не из тех, кто может, не моргнув глазом, подорваться и сбежать от своей обычной жизни на два месяца. – Ей очень хотелось добавить, что раньше она считала Мейсона таким же.

Меж бровей юноши появилась морщинка, и Скарлетт снова, вопреки желанию, встревожилась, что же идет не так. Их воссоединение рисовалось ей совсем иначе. Всего несколько секунд назад они были так близки, и вдруг ни с того ни с сего между ними разверзлась пропасть. Сперва Тиффани, и вот теперь Мейсон! А ведь предполагалось, что этот год станет для нее триумфальным, почему же она не чувствует ничего подобного? Что происходит с Мейсоном?

С самого первого мгновения их знакомства Скарлетт знала, что этот парень будет ее, и готова была пойти ради этого на что угодно. Однако ей не приходилось злоупотреблять для этого колдовством, она сделала лишь то, что и любая другая Ворониха на ее месте – прибавила бархатистости коже, сияния волосам, белизны зубам, музыкальности смеху… Но никогда не переходила границ, не пыталась заглядывать ему ни в голову, ни в сердце. Конечно, по правилам ни при каких обстоятельствах нельзя менять сердце другого человека, но смотреть-то не возбраняется!

Тиффани всегда заглядывала в сердца людей, для нее это было чем-то средним между наукой и поэзией.

– Повезло, что мы можем видеть человеческие души! – как-то раз сказала она.

Тогда Скарлетт лишь покачала головой, но сейчас впервые почувствовала такое искушение. Что плохого в том, если она один-единственный раз подглядит, что думает и чувствует Мейсон?

Скарлетт потянулась и взъерошила пальцами его волосы. Призывая свои волшебные силы, она ощутила знакомый трепет, который на этот раз был вызван не любовью или радостью, как обычно, а страхом. Она боялась того, что могла увидеть. Вдруг обнаружится, что Мейсон любит ее меньше, чем следовало бы?

Нет, она не могла так рисковать. И вторгнуться в личное пространство Мейсона тоже не могла. Такое не для нее. Зато она может напомнить своему бойфренду, как хорошо им было вместе. Скарлетт провела рукой вдоль его шеи, по спине, потом добралась до бедра, промурлыкав:

– Часа у меня нет, а вот пять минут найдется.

Глаза Мейсона расширились:

– Что, прямо тут?

У них никогда ничего не было на территории Каппы; по вечерам молодые люди сюда не допускались.

Скарлетт бросила на него единственный долгий взгляд, прошла через всю комнату и закрыла дверь.

– Скар… – начал Мейсон.

Но она уже вернулась к нему, обняла руками за шею и приблизила лицо к его лицу. Все колебания, которые ощущались в нем до этого, немедленно растаяли, и он поцеловал ее страстным, крепким поцелуем, прижав к стене. Одна рука Мейсона зарылась ей в волосы, другая обнимала талию.

Скарлетт улыбнулась, не прерывая поцелуя, ее руки скользили по его мускулистой груди. Теперь это снова был тот самый Мейсон, которого она знала. Так оно и должно быть. Скоро он забудет о желании все бросить и путешествовать по миру, зато вспомнит, что они находятся именно там, где им самое место. Вспомнит, что они принадлежат друг другу.

– Время вышло, – сказала она через несколько минут, отстраняясь, и повела Мейсона к двери.

Тяжело дыша, он со стоном проговорил:

– Скар, ты меня просто убиваешь!

– Давай встретимся завтра утром после церемонии отбора и закончим то, что начали.

Она скрыла улыбку, когда Мейсон в последний раз поцеловал ее, а потом неохотно повернулся и поплелся вниз по лестнице.

Ну вот, никакого колдовства не потребовалось. Он уже и так попал под ее чары.