Текст книги "Когда командует мужчина"

– Так что насчет этой красотки? – поинтересовался Эйб.

– Она – ключ к решению всех моих проблем, – заявил Люк.

– Ну, проблемы-то, скорей всего, временные. Почему бы тебе не договориться с ней и не нанять на роль жены недельки этак на две, пока тот чудила не поставит, где положено, подпись и не уберется в родную Шотландию?

– Не пройдет, – вздохнул Люк. К тому же в его планы вовсе не входило, чтобы Хиллари только сыграла роль жены. Он хотел, чтобы она была его женой. Настоящей.

В глубине души он всегда надеялся заполучить ее. Даже после того, как четыре года назад они разошлись, он все еще верил, что так или иначе вернет ее обратно. Вот только запустит свое дело на полный ход, а там снова можно будет всерьез заняться Хиллари.

Но получилось так, что она сама к нему пришла. Словно само Провидение привело Хиллари к его двери, и как раз в тот момент, когда она была ему позарез нужна.

– Ты ведь не сказал ей, по какой причине тебе приспичило жениться? – спросил Эйб.

– Само собой, нет, – отозвался Люк. – За кого ты меня принимаешь?

– Так что же ты сказал ей?

– Сказал – нам надо пожениться.

– А о том, что тебе нужна жена из деловых соображений, промолчал?

– Естественно, промолчал. – Никакого смущения по этому поводу Люк не испытывал. Вот еще. – Видишь ли, Эйб, у нас это с Хиллари давно тянется. А раз обстоятельства так складываются… получается, это наилучший шаг из всех возможных. Видишь ли, чувства, которые мы питали друг к другу раньше, совсем не остыли.

– Выходит, твое дело в шляпе.

– Угу, в шляпе, – согласился Люк. – Остается мелочь – уговорить Хиллари.

Несколько дней спустя после визита к Люку Хиллари все еще была в возбуждении. Нет, взбудоражили ее не сам визит и не та безобразная форма, в которой Люк предложил, вернее, приказал выйти за него замуж – и это после четырех лет молчания и забвения с его стороны! Все это, конечно, было черт знает что! Но больше всего терзал ее и не давал покоя… его поцелуй.

Она злилась на Люка за то, что он посмел поцеловать ее, а на себя за то, что ответила на поцелуй. А тут еще беспокоило здоровье отца, на котором дурно сказывалась эта несуразная вражда. Он неважно выглядел и легко раздражался, чего с ним прежде никогда не бывало. Она слышала, как он в сердцах отчитывал по телефону кого-то из своих бывших клиентов, обвиняя в предательстве за то, что тот перешел к его врагу Шону Маккалистеру.

Необходимо что-то предпринять. Может, Люк уже пришел в норму. Может, поцелуй и это командирское «выходи за меня замуж» просто способ заполучить ее обратно? Но зачем? Он ведь сам порвал с ней. Что до нее, то в их разрыве она считала себя пострадавшей стороной.

Но что бы там ни было у него на уме, может, теперь, когда он знает, как она относится ;к его предложению, у него хватит здравомыслия обсудить с нею другие возможности.

Пожалуй, имеет смысл потолковать. Она даст Люку еще один шанс. Но на этот раз не пойдет к нему, а позвонит. И она позвонила.

– Хиллари? Привет. Звонишь, чтобы сказать, что согласна? – осведомился Люк.

– Звоню, чтобы выяснить, пришел ли ты в норму, – кисло ответила она.

– Я в полной норме. А как твой папаша?

– Папа очень меня беспокоит.

– Ай-ай-ай! Так ведь дело за тобой. Я предложил тебе способ, как прекратить эту вражду. Тебе решать. Только смотри не ошибись. Правильное решение – выйти за меня замуж.

От этого непререкаемого тона она взорвалась.

– Тебе, видно, наплевать, что я не хочу выходить за тебя? Неужели это неясно?

– А я говорю – хочешь. Ты хочешь меня, Хиллари. А я хочу тебя.

– А что, если я жду от отношений с мужчиной чего-то большего, чем просто физической близости?

– Мало ли чего ты ждешь. Так и заждаться можно.

– Вот и я так считаю. Тебе придется долго меня ждать, Люк. Всю жизнь. – И она бросила трубку.

Люк на другом конце провода даже вздрогнул. Ничего, именно такую ему и надо.

– Ну что, приятель? Чем тебя порадовала твоя будущая, половина? – широко ухмыльнулся Эйб; слышавший все реплики Люка. – Убедил ты сказать «да»?

– Все путем. Вопрос времени, – отозвался Люк опуская трубку на рычаг.

Ухмылка сошла с лица Эйба, он озабоченно хмурился:

– У тебя его в запасе всего ничего. Времени, имею в виду. Учти: Энгус Робертсон появится в Ноксвилле к концу следующей недели, самое позднее – через две.

– Можешь спать спокойно. Хиллари станет моей женой, – твердо заявил Люк. – И задолго до того, как сюда пожалует Робертсон. Все будет в порядке, не сомневайся.

Хиллари была рада, что дала себе передышку, прежде чем приступить к новой работе: ей предстояло занять должность юрисконсульта в общественном Комитете по защите прав потребителей. Не то чтобы новые обязанности не вызывали у нее восторга. Напротив. Работа в комитете открывала перед ней приятную возможность приносить жителям родного Ноксвилла пользу.

Но о какой пользе могла идти речь в том состоянии смятения и растерянности, в котором она находилась последние дни? Даже сейчас, в разгар праздничного вечера, который отец устроил по случаю ее возвращения домой, она по-прежнему думала только о Люке. Вчерашний разговор по телефону никак не содействовал тому, чтобы изгнать его из мыслей. Как раз наоборот. Она все время думала только о нем и о его возмутительном ультиматуме, и чем дальше, тем больше.

– Вот ты где, – окликнул дочь Чарлз Грант, разыскав ее наконец на террасе. – Все спрашивают, куда ты делась. Ты ведь как-никак почетный гость.

– Извини, папочка. Я просто вышла глотнуть свежего воздуха.

Хиллари смотрела на отца с щемящим сердцем – она и гордилась им, и страшилась за него. Несмотря на всю свою импозантную внешность, Чарлз Грант после развода так и не женился вторично. Поэтому Хиллари до сих пор считала, что отвечает за него. Дочернее чувство ответственности в ней всегда было развито, даже сверх меры, а сейчас, когда ему перевалило за шестьдесят, еще усилилось.

– Ты что-то бледен, папочка, – сказала она. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Превосходно. Особенно теперь, когда моя детка снова со мной. – Он потрепал ее по плечу. – А когда мне удастся разделаться с этой нечистью, Шоном Маккалистером, буду совсем счастлив. Знаешь, что он на днях выкинул? Переманил еще одного из моих клиентов. Пятого за этот год. Я уже почти закончил дело о покупке участка, и тут он выхватил его прямо из моих рук. Но ничего, ничего, я с ним расквитаюсь. Дай только срок, увидишь, какой я придумал ход, этот пакостник у меня еще…

Видя, в какое возбуждение пришел отец, Хиллари поспешила прервать его монолог:

– Твоей язве это вряд ли на пользу, папочка. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. – И, заметив гримасу боли, исказившую его лицо, всполошилась: – Что с тобой?

– Ерунда. Кольнуло немного.

– Присядь, ну пожалуйста… Вот сюда, – и она бережно подвела его к одному из черных металлических стульев, окаймлявших террасу. – Я пойду в дом – вызову доктора Бейли.

Десять минут спустя Хиллари, волнуясь, наблюдала, как доктор Бейли, измерив отцу давление, скатывает манжетку с его руки. Они расположились в уставленном книгами кабинете, где отец прятал сигары, курить которые ему уже давно было запрещено.

Доктор отвел Хиллари в сторону, предоставив своему пациенту с ворчанием застегивать на рукавах пуговицы.

– Как он? – обеспокоенно спросила Хиллари.

– Неважно. Давление повышенное. И язва, несмотря на все мои назначения, постоянно дает себя знать. Признаться, он очень меня беспокоит.

– Меня тоже.

– Эта нелепая вражда, которой он поглощен, несомненно, мешает выздоровлению. Ей необходимо положить конец, категорически заключил доктор Бейли.

– И будет положен, – ответила Хиллари: она знала, что ей делать. – Не сомневайтесь, будет.

Только после полуночи все гости разошлись, и Хиллари проследила, чтобы отец сразу же улегся спать. Ей очень хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Но для того, что ей предстояло, нужна была ясная голова. Телефон в ее спальне не прослушивался – отдельная линия. Сняв трубку, она позвонила в справочную и попросила домашний номер Люка.

Набрала этот номер. Зуммер. Второй. Третий.

– Алло, – сказал Люк.

– Вот что, – объявила Хиллари. – Я выхожу за тебя.

Глава третья

– Не слышу радости в голосе. С чего такой похоронный тон? – насмешливо буркнул Люк.

– Какая уж радость – выходить замуж по приказу.

– Стерпится – слюбится, – хохотнул он.

– Вряд ли.

– Ну-ну, незачем так переживать.

– Я же сказала: я выхожу за тебя. Чего ты еще хочешь?

Люк много чего еще хотел – например, чтобы сейчас она была в постели рядом, чтобы ее руки ласкали его тело, а губы осыпали жаркими поцелуями. Теперь уже скоро. Уже недолго ждать.

– Нам нужно поговорить, – сказала она.

– Валяй, – ответил он, подавляя зевок. Такая индифферентность с его стороны совсем разозлила ее.

– Прошу прощения, мне казалось, мы о важных вещах говорим.

– О важных. Только выспаться – тоже важно, – сказал он. – Я лишь час назад лег, а. через четыре часа мне надо быть на стройке. Так что желательно хоть немного поспать.

Хиллари почувствовала себя виноватой. Она совсем упустила из виду, что Люку, возможно, приходится вставать чуть свет.

– В таком случае отложим разговор на завтра.

– Идет. Только не вздумай идти на попятный, – предостерег Люк.

– А что?

– А то, что я доберусь до тебя, и все равно будет по-моему.

– Посмотрим.

– Что посмотрим?

– Посмотрим, говорю, насчет завтра.

– И смотреть нечего. Завтра займемся этим делом вплотную.

Тон, которым были сказаны последние слова, был таким двусмысленным и нетерпеливым, словно у Люка уже не было сил ждать.

– Да, конечно, – подтвердила Хиллари, делая вид, что не поняла намека. – Лучше все утрясти с глазу на глаз. Согласна.

– Вот и хорошо, что мы с тобой согласны. – (Она представила себе довольную улыбку, расплывшуюся на его сонном лице.) – Жду тебя в бытовке где-нибудь в полдень. И, Хиллари…

– Что – Хиллари?

– Перестань дергаться, – сказал он. – Все устроится наилучшим образом. Вот увидишь.

– Ты уверен, что наш план удастся? – спросила Хиллари, встретившись на другой день с Люком в бытовке.

– Положись на меня.

– Легко сказать, труднее сделать.

– А ты попробуй.

– Прежде чем пробовать, хотелось бы кое-что уточнить. Ведь на брак с тобой я иду ради отца. Его здоровье такой нервотрепки просто не выдержит.

– Ты поступаешь совершенно правильно, – одобрил ее Люк.

– Надеюсь, что так. – В голосе у нее прозвучало сомнение.

– Слишком ты принимаешь все близко к сердцу.

– Зато ты нисколько.

– Вот и хорошо. Значит; это установит между нами полное равновесие.

Скорее уж высечет искры, подумала она. Да и взаимную тягу тоже не следует сбрасывать со счетов. Вот потому-то лишняя предусмотрительность не помешает. Ей нельзя терять головы. Надо быть начеку.

– Я принесла тебе на подпись один документ – брачный контракт. По-моему, будет разумным и полезным для нас обоих оговорить условия, на которых мы вступаем в брак. Не помешает защитить собственность, которой каждый из нас владеет, и так далее. Вот, например, этот параграф, – она ткнула пальцем, – предусматривает, что я не могу предъявлять права на твою фирму. А вот этот, – она указала на другой подпункт, – защищает мои акции, полученные в наследство от бабушки.

– Не из-за твоих денег я на тебе женюсь, – почти прорычал Люк, хватая перо и ставя подпись над нанесенной точками строкой.

– Я тоже выхожу за тебя замуж не потому, что ты владеешь фирмой, – спокойно констатировала Хиллари и, достав собственную ручку, расписалась на обоих экземплярах строкой ниже.

– Вот и порядок. – Люк сунул свой экземпляр контракта в открытый кейс и, захлопнув его, повернул в замке ключ. – Раз с этой стороной покончено…

– Почему ты все время смотришь на часы? – раздраженно перебила Хиллари. – Я тебя задерживаю? Тебя ждут в другом месте?

– Откровенно говоря, да. – Он схватил ее за руку. – И тебя тоже.

– Меня? Да погоди секунду! – попыталась вырваться Хиллари. Нет, Люк невозможен, ему бы только командовать. – Куда ты меня тащишь?

Но он уже увлекал ее за собой вниз по лесенке к своей машине – видавшему виды синему пикапу

– Для начала – в мэрию, – заявил он, открывая ей дверцу

– В мэрию? За каким чертом?

– За разрешением венчаться. А оттуда двинем в Гатлинбург.

Хотя этот курортный городок у подножья Смоки-Маунтинз находился всего в часе езды от Ноксвилла, Хиллари вытаращила на Люка глаза, словно он предлагал путешествие в Гималаи.

– У меня нет времени гонять в Гатлинбург! – воспротивилась она. – Через три дня мне надо приступить к работе, а до этого много чего переделать.

– Кто спорит? – Взяв дело в свои руки в буквальном смысле. Люк, приподняв за талию, усадил ее в машину. Но вместо того, чтобы тут же отпустить ее, пальцы его задержались там, где поясок узкой красной юбки стягивал шелк дымчатой блузы, а когда Хиллари чуть подалась вперед, скользнули вверх. Довольным взглядом он наблюдал, как у нее расширились глаза, когда она осознала, что стоит ему чуть-чуть переместить ладони, как груди ее окажутся у него в плену. – Тебе и впрямь надо переделать кучу дел. И одно из них – обвенчаться со мной.

Хиллари окаменела – то ли от его слов, то ли от прикосновения, трудно сказать.

– О чем ты говоришь?

– Не о чем, а о ком. О тебе и обо мне. – Его руки все еще лежали у нее под грудью, расслабляя своим теплом, пальцы вжимались в тело. – Мы едем венчаться. – Пальцы его скользнули вниз и улеглись на живот. – В Гатлинбурге. – Пальцы поднялись выше и почта коснулись, грудей. – Сегодня.

– Сегодня?! – Она оторвала от себя его нагло заигрывающие руки. – Ты что, шутишь?

Люк, ловко перемахнув через борт и усевшись за руль, с деланным возмущением парировал:

– Обижаешь! По-твоему, я похож на шута? Человек сделал тебе предложение…

– Предложение! – с негодованием фыркнула она.

– …а ты считаешь это шуткой. Я договорился о венчании в Гатлинбурге, и нам назначено прибыть туда сегодня днем в Капеллу небесного блаженства. Так что не волнуйся, за нос я тебя не вожу. Жаль было бы такого прелестного носика. – И, стрельнув в нее глазами, он скользнул взглядом ниже – сначала на разрез в блузке, затем на голые коленки – и прикрыл их рукой. – Да и всего остального тоже. Кажется, мне пора перейти от слов к делу, чтобы убедить тебя в серьезности моих намерений, Хиллари.

– Не трудись! – Хиллари непроизвольно отпрянула, спасаясь от чувственного взгляда его зеленых глаз. Она не впервые испытывала на себе его власть и хорошо знала, чем это чревато. Дверная ручка впилась ей в бок, и она разозлилась на себя за свою робость. Какого черта! Решительно отбросив его руку, она повторила: – Не трудись.

– Какой же это труд? Сплошное удовольствие – для меня. И для тебя тоже.

Она пропустила эту очередную дерзость мимо ушей и с недоверием спросила:

– Зачем вдруг такая спешка?

– А зачем ждать? – парировал Люк. – Или в твои планы входило справить грандиозную свадьбу?

– Никакая свадьба вообще не входила в мои планы.

– Вот потому мы и венчаемся тайком. Согласись, это так романтично!

Хиллари твердо знала, чем это обернется – романтично или неромантично. Ну что ж, она приняла все нужные меры. А раз так, пожалуй, нет причины откладывать.

– Пусть так. Поскорей покончим с этим кошмаром, – сказала она, а про себя подумала, что такое ей и в дурном сне не могло присниться – чтобы ее собственная свадьба оказалась для нее чем-то сродни вызову прачечной службы или посещению зубного врача – делом, с которым чем скорее покончишь, тем лучше.

Но ведь это не просто брак, а брак по расчету – чтобы утишить вражду, а не утешить сердца.

– От твоего энтузиазма меня аж в жар бросает, – сухо заметил Люк, заводя мотор. – Постараюсь, чтобы не ударило в голову.

А ведь опасения его были небеспочвенны. Каждый раз, когда он дарил ее своими косыми, двусмысленными взглядами, Хиллари хотелось стукнуть его по башке. Не слишком многообещающее начало для будущей совместной жизни.

– Не думаю, что так уж требуется ласкать твое самолюбие, оно у тебя нечувствительно.

– Зато естество у меня чувствительно, особенно на ласку, – вызывающе откликнулся он.

Неужели он и впрямь думает, что она так вот и бросится в его объятия? Потому что ответила на поцелуй и растаяла в его руках, когда впервые увидела после стольких лет? Каждый человек имеет право на минуту слабости. Зато потом он принимает меры, чтобы не оступиться вновь.

Именно это она и сделала. Документ, лежащий у нее в сумочке, давал ей определенные гарантии. Если ее план, употребляя это слово за неимением лучшего, не сработает, у нее наготове другие ходы. В игре с Люком она разыграет свою лучшую карту. Причем не вкладывая душу и сердце. Вот уж нет! Она поступила так однажды, а потом понадобились годы, чтобы прийти в себя. Что-что, а уж урок из прошлых ошибок она извлекла. Слабое утешение, но и то слава Богу.

В этот момент, однако, ее больше заботило будущее, чем прошлое.

– Тебе не кажется, что нам неплохо бы обсудить некоторые детали нашей будущей совместной жизни? Например, где мы будем жить? – поспешила она пустить разговор в наименее опасное русло, чтобы не позволить Люку перевести его на интимные стороны их отношений. – Я уже кое-что обдумала. По-моему, нам лучше всего поселиться с моим отцом. По крайней мере вначале.

Теперь настал черед Люка воскликнуть:

– Ты что, шутишь?

– Нисколько. Ты же знаешь, меня очень беспокоит его здоровье, – заявила Хиллари. – И по этой причине я никак не могу выехать так сразу, не подготовив и оставив его одного.

– Но рано или поздно тебе все равно придется уехать; или, может, ты собираешься навеки поселить нас у твоего папаши?

– К чему этот грошовый сарказм? – Хиллари бросила на Люка испепеляющий взгляд. – А где, по-твоему, мы будем жить? Ты, насколько я тебя знаю, снимаешь конуру, а не квартиру, потому что не желаешь тратиться на приличное жилье, раз приходишь туда только спать. Предпочитаешь вкладывать деньги в свой ненаглядный бизнес.

– Значит, поищем что-нибудь другое, – сказал он с досадой – насчет конуры она была права.

– А пока не найдем что-нибудь подходящее, поживем с моим отцом. Временно.

– Ты это уже обговорила с ним? – поинтересовался Люк.

– Разумеется, нет. Он ведь даже не знает, что мы решили пожениться, как же я могла говорить с ним о твоем переезде? Правда, я уверена, никаких проблем тут не возникнет. В таком огромном доме, как наш, места хватит.

Огромном доме. Люк его помнил. Когда их отцы были партнерами, Люк не раз посещал дом Грантов. Массивное кирпичное строение времен короля Георга громоздилось в одном из престижных районов Ноксвилла – Секвойя-Хиллз, и места там действительно хватало. Они не будут натыкаться на отца Хиллари. К тому же это ненадолго; Очень ненадолго.

– Папина спальня внизу. А наверху еще три спальни, – добавила Хиллари.

– И одну из них ты разделишь со мной, – поспешил вставить Люк на тот случай, если у нее были иные мысли на этот счет. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы твой отец заподозрил, что в нашем браке не все как положено?

– Не говори глупостей. Мне этого так же не хочется, как и тебе. Но он будет нервничать из-за меня, а вот этого нужно избежать. И ты поможешь мне тут. Поможешь? Постарайся, чтобы он не нервничал. Обещай мне.

– До идиотской их вражды мы с твоим папашей вполне ладили. И сейчас, безусловно, поладим. – Люк знал, что не только для Гранта, но и для его отца семья была на первом месте. А если они с Хиллари поженятся, она станет членом его семьи, а он – ее.

Вот так. Их брак – логичный, практический шаг. Вне всякого сомнения. Именно то, что ему, Люку, по душе. В результате не только развяжется тугой узел семейной вражды, но и решится другая проблема – с будущим партнером, который предпочитает, чтобы он. Люк, был непременно женат. И последнее, но отнюдь не маловажное, – он вернет себе Хиллари, заполучит в свою постель, где ей и положено быть.

– Надо подумать, как сообщить отцу, что мы поженились, и сделать это как можно деликатней.

– Ничего проще. Я скажу ему: ваша дочь теперь моя забота.

– Я и не была для него заботой. У моего отца одна забота – твой отец.

– Ну, с моим предком у нас не возникнет проблем, – уверенно заявил Люк. – Скажем ему то же самое. Мол, теперь забота обо мне – твое дело. И все пойдет как по маслу.

Хиллари не разделяла его уверенности.

– Больше ты ничего не способен предложить?

– А чем тебя это не устраивает? – огрызнулся он.

– Как тебе сказать… Не помешает немного сочувствия. Немного сопереживания.

– Я и сочувствую. И сопереживаю. У меня этого добра хоть отбавляй.

– Докажи.

– Каким образом?

– Найди такие слова, чтобы отец услышал в них, что ты ему сочувствуешь, сопереживаешь.

– Мы, мистер Грант, сочетались узами брака, – торжественно объявил Люк и уставил на Хиллари выжидательный взгляд.

Никакого впечатления. Люк попытался снова:

– Может, так: вот я и снял с ваших плеч заботу о дочери.

– Бесподобно. С большим чувством.

– Ах, ты хочешь чувства? Тогда попробуем так: я, мистер Грант, без ума люблю вашу дочь и все оставшиеся дни моей жизни посвящу тому, чтобы сделать ее счастливой.

Сипловатый голос Люка звучал с покоряющей искренностью, зачаровывал, заставлял верить, что он говорит правду. И Хиллари верила… пока он не повернул к ней свое лицо, по которому гуляла ухмылка. – Ну как? Пойдет? Лучше?

Кивнув, она отвернулась и стала смотреть в окно. Горько, что все это пустые слова…

Почему-то, когда Хиллари представляла себе, как будет выходить замуж, ей ни разу даже в голову не пришло, что придется стоять в очереди на венчание. А что какой-то эрзац-Элвис будет состязаться с рок-группой накурившихся марихуаной лабухов, ей и в страшном сне не могло присниться. Однако все было именно так. Группа и певец шпарили каждый свой номер. Одновременно. В результате гул стоял такой, что даже сильному духом мужчине впору было закричать «караул».

– Мы не сумели договориться насчет музыки, – доверительно сообщил Хиллари будущий молодожен, стоявший в очереди впереди них. – Вот и решили пойти на компромисс – потрафить вкусу сразу обоих. Вроде как символ семейного согласия.

Если такая какофония, подумала Хиллари, символ семейного согласия, этой паре не позавидуешь.

– Как по-вашему, мое платье не слишком… вы понимаете… – невеста сделала порхающий жест обеими руками. – Не слишком…

– Нет, что вы. Рюши очень идут к змеевидному узору на чехле, – храбро выдавила из себя Хиллари. Невеста просияла:

– Вот спасибо.

– Да-да. Все как надо.

Но у самой Хиллари далеко не все было как надо. Прежде всего от оглушительного грохота у нее разболелась голова. И нервы сдали… Впрочем, у кого бы в подобной обстановке не сдали? Так что, когда Люк протиснулся к ней сквозь толпу, она, отведя его в сторону, сказала:

– Может, перенесем на другой день?

Но тут как раз певец, работавший под Элвиса, вошел в раж, и Люк не услышал ни слова из того, что она говорила. Все поглотил шлягер: «Ты для меня лишь гончий пес».

– Что? – прокричал Люк.

Хиллари пришлось встать к нему вплотную, и ее губы почти прижались к его уху.

– Может, отложим на другой раз? – громко повторила она.

Люк мгновенно повернул к ней голову, и не успела она отпрянуть, как его рот оказался у самых ее губ. Теплые волны его дыхания растопили сопротивление, сделали ее уступчивой, как воск. Она судорожно глотнула воздух. Люк подавил рвущийся наружу вздох и решительно отрезал:

– Мы женимся сейчас.

Он сказал свое «женимся» ни на йоту тише, чем она свое «отложим», но в этот момент музыка, как на грех, умолкла, и его заявление раскатилось по всему залу.

Все глаза уставились на них; Хиллари готова была сквозь землю провалиться.

– Ишь, до чего ему жениться невтерпеж! – ввернул веселый тромбонист. Но под угрожающим взглядом Люка поперхнулся и поспешно прижал к себе тромбон, словно боясь за невредимость инструмента, да и собственной личности тоже. – Ладно, ладно, парень, молчу… – запинаясь, пробормотал он.

На его счастье, дверь в капеллу отворилась и служитель объявил, что его преподобие готов совершить обряд венчания очередной пары – Хот Моммы и Лобо.

– Мы следующие, – сказал Люк, как только они остались вдвоем в опустевшем теперь зале. И, видя, как Хиллари жмется от него в угол, добавил: – Нервничаешь?

– Туг только толстокожий бегемот не занервничает.

– Значит, я бегемот, – сказал он.

– А ты не нервничаешь?

– Ни вот столько.

– Хорошо, наверное, быть бегемотом, – с раздражением проговорила Хиллари.

– А это, дорогая моя, дар от Бога, – серьезно ответил Люк и, внезапно умолкнув, с торжеством уставился на нее. – Ага, я видел!

– Что ты видел?

– Улыбку на твоем лице. Первую за весь день.

– Согласись, Люк, причин для веселья мало. Какая же это свадьба?

– Все познается в сравнении, – возразил он. – Или ты считаешь, что у этих двух, что прошли впереди нас, все идет нормально? У нас по крайней мере Элвис не тягается с трубачами из Страшного суда.

– У нас и колец обручальных нет, – сказала Хиллари, которая только что вспомнила об этом упущении.

– Есть. Я о них позаботился, – сказал Люк.

– Когда?

– Сегодня утром. До твоего прихода. Вот тут они – разрешение на венчание и кольца. – Люк похлопал по внутреннему карману пиджака, который надел в честь торжественного события. Он и галстук повязал, вколов в него огромную малахитовую булавку под стать своим зеленым глазам. Или это Хиллари сказала ему, что булавка им под стать, когда купила в подарок незадолго до их разрыва? – Все идет путем, так что перестань волноваться.

– Кому-то надо волноваться, – пробормотала она, непрерывно крутя пальцами прядку, волос.

Знакомый жест. Люк хорошо его помнил, она всегда крутила прядку, когда нервничала.

– У нас впереди гораздо больше счастья, чем у многих других пар, – заверил он ее.

– Откуда такой вывод?

– Ну, нас не только тянет друг к другу, у нас уже есть свое прошлое.

– Весьма непрочное, согласись.

– Нам было хорошо вместе. И теперь снова будет хорошо.

Так хорошо, что он ушел от нее? – подумала Хиллари, но вслух ничего не сказала. Лучше не касаться некоторых тем. Теперь она возобновляла свои отношения с ним, так сказать, с открытыми глазами – не затуманенными розовыми грезами.

Она уже не влюбленная по уши девчонка, слепо обожающая Люка. Нет, уважаемые господа. Тут другой случай – перед вами прозорливый адвокат, руководствующийся семейным долгом. Ей, Хиллари, необходимо принять срочные меры в связи с губительной враждой. Приступ, случившийся с отцом вчера вечером, только подтверждал срочность этого дела. Она, что и говорить, совершает благородный шаг.

Игра, конечно, стоила свеч, но, кроме пользы делу, Хиллари, если уж честно, вдохновлял в их скоропалительном браке и некий романтический налет, нечто подобное тому, что присутствовало в романах, которые она любила читать. Правда, романтический подход к жизни довольно рискован, нельзя поддаваться донкихотским иллюзиям… Хотя это и нелегко для человека, мечтательного от природы.

Но ничего, крепкие орешки ей по зубам. Она справится и не допустит, чтобы ее усилия пропали зря. Ни в коем случае.

«Накачка» подействовала. И когда Хиллари услышала, что к венчанию приглашаются невеста Грант и жених Маккалистер, она почувствовала себя готовой – настолько, насколько позволяли обстоятельства.

Видимо, сохранить совсем уж ясную голову обстоятельства все-таки не позволили – церемония венчания прошла для нее как в тумане, однако она, надо полагать, ответила «да» всюду, где требовалось, потому что все закончилось словами священника:

«Объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать новобрачную».

Прежде чем до сознания Хиллари дошло, что теперь она законная жена и что это непреложный факт действительности, Люк уже наклонился для поцелуя. Он порывисто обхватил ее голову, вплоть до кончиков ушей, ладонями, и властность стремительного его прикосновения, а еще больше многообещающе интимный взгляд покорили ее безраздельно.

Этот взгляд был последнее, что видела Хиллари, закрывая глаза. Стоило ей ощутить тепло его губ на своих, как все мысли покинули ее. Как и все печали. Она снова была в его объятиях, она упивалась, она была на седьмом небе. Его руки обвивали ее, и она отдавалась им целиком, его язык, искушая и завораживая, гулял по изгибу нижней губы, и она уже не только не помнила, где она, но и кто она. В том, как он держал ее, как целовал, чувствовалась такая уверенность в неотъемлемом своем праве, что это даже пугало.

Наконец он отпустил ее, и преподобный отец с женой стали поздравлять их с законным браком. Хиллари старалась не показать смятения, которое ею владело.

– Поздравляем, поздравляем, – говорил сияющий священник. – Вы уж извините за давешний непорядок. Мы, как правило, следим за тем, чтобы сей торжественный обряд совершался для каждой четы отдельно. Но ваш супруг настаивал – вам-де желательно обвенчаться как можно скорее…

– Все было замечательно, – отвечала Хиллари. Она только сейчас обнаружила, что сжимает в руке невестин букет. Кажется, его вручили ей, когда она входила в капеллу. Что же ей с ним делать? Полагалось отдать букет зардевшейся подружке невесты. Но таковой не было.

А Люк уже вел ее к выходу из Капеллы небесного блаженства, и преподобный отец пожелал им в спину счастья и удачи в семейной жизни.

Да-да, подумала Хиллари, счастье и удача им в их семейной жизни ой как понадобятся.

– Ну вот, все позади, – в каком-то полусне пробормотала она, как только они оказались на улице. – Вот мы и обвенчаны. Дело сделано.

Люк улыбался своим мыслям. Сделано! Им много чего еще предстоит сделать в эту ночь. Да и .день еще не кончился. Далеко нет. Однако, судя по растерянному лицу Хиллари, не надо торопить события.

Предвидя, в каком она будет состоянии, Люк не стал придумывать торжественную программу на вечер, зато обдумал программу развлечений. Цель этой программы состояла в том, чтобы дать Хиллари хорошенько расслабиться и усыпить ее бдительность.

И Люк сделал первый шаг в нужном направлении:

– А ты помнишь наше последнее посещение Гатлинбурга?

Она кивнула. Еще бы не помнить. У нее до сих пор хранилась фотография, на которой они оба сняты в старомодных ковбойских костюмах. Снимок, сделанный в коричневых тонах, лежал лицевой стороной вниз на дне бельевого ящика. Но мысленным взором она и сейчас его видела – свою улыбку во все лицо и поднятую ногу в туфле на высоком каблуке, который она водрузила на джинсовое колено Люка.

Помнится, совсем немного понадобилось, чтобы превратить его в лихого ковбоя с Запада. Кожаного жилета и черной шляпы оказалось достаточно. Он выглядел совершенно естественно, а его дьявольскую улыбку не смогла притушить даже одноцветная карточка давно ушедшей в прошлое фотографической эры.

– Помню, – сказала она мягко. – Правда, давно это было, – уже потверже добавила она.