Текст книги "Электрический идол"

Глава 9
Эрос

Под конец бессонной ночи, проведенной рядом с Психеей, я проклинаю себя за то, что не позволил ситуации выйти из-под контроля, как нам обоим того хотелось. Она была совсем близко, стараясь как можно сильнее прижаться ко мне своим пышным телом. Малейшее движение могло стать последней каплей.

Не знаю, почему сдерживался. Отказываюсь анализировать ход своих мыслей.

Листаю социальные сети Психеи, чтобы отвлечься от искушения стянуть простынь с ее груди и просто посмотреть на нее. Она такая сексуальная. Находясь рядом и не прикасаясь к ней, чувствую, как кровь во мне закипает и, по всей видимости, в ближайшее время не остынет. Никогда не признаю, как сложно мне было отступить прошлой ночью, особенно когда ее руки, сжимавшие мои волосы, начали дрожать, а бедра слегка подались вперед.

Лучше сейчас об этом не думать. Мне и так предстоит постоянно находиться в состоянии перевозбуждения, незачем усугублять ситуацию.

Фотография была опубликована очень поздно, но уже набрала тысячи комментариев и еще больше лайков. Мое внимание привлекают комментарии. Хмурясь, листаю обратно в самый верх и начинаю медленно просматривать, читая каждый.

Что за хрень?

Психея шевелится рядом. Я замечаю, как она напрягается, но быстро расслабляется, осознав, что я держусь на безопасном расстоянии. Она зевает, прикрыв рот ладонью.

– Отчего у тебя такое выражение лица?

Я так крепко сжимаю телефон, что рискую раздавить его.

– Да что не так с людьми, черт подери?

– Тебе придется уточнить.

Я собираюсь повернуть к ней экран телефона, но передумываю в последний момент. Неважно, что она и сама может увидеть это, я ей показывать не стану.

– Люди пишут всякую неадекватную хрень про тот снимок.

– А. – Выражение ее лица меняется, но Психея быстро приходит в себя. – Первое и самое важное правило интернета – никогда не читай комментарии. Это особенно важно для тех, кто не соответствует стандартам красоты или как-то иначе не вписывается в рамки, но правда в том, что даже самым стройным и роскошным моделям пишут ужасные комментарии. Тролли есть тролли.

Как она может говорить об этом так небрежно? Сколько времени ей потребовалось, чтобы возвести стену между собой и придурками, оставляющими комментарии? Я сердито смотрю в телефон.

– Это неправильно.

– Да, неправильно. Но с этим ничего не поделать, а расстраиваться из-за кого-то, чье мнение меня не волнует, нерационально.

Я смотрю в телефон.

– Возможно, ты не можешь ничего с этим поделать, но…

Она закрывает мне рот ладонью, и это легкое прикосновение рассеивает мои жестокие фантазии. Психея бросает на меня настороженный взгляд.

– Ты, конечно, не собирался сказать, что можешь найти этих людей и припугнуть их.

Я молчу, потому что именно это и собирался сказать.

Она не убирает руку.

– Нам предстоит сражаться в более серьезных битвах. – Свободной рукой она берет телефон и показывает мне. Сообщений и пропущенных звонков так много, что уведомления не помещаются на экране. – А теперь нам нужно поговорить, и не о незнакомцах из интернета.

От моей матери пока ничего не слышно: вчера вечером она уехала в спа-салон, в котором проведет все выходные. Она бывает там каждый месяц, и по странному стечению обстоятельств эти поездки совпадают с особенно неприятными ее заданиями. Афродиту невозможно подловить без алиби, что в этом случае нам только на руку. Она велит ассистенту публиковать фотографии из поездок в спа, но намеренно делает так, чтобы с ней было очень сложно связаться.

Я вздыхаю в ладонь Психеи и, обхватив ее запястье, убираю руку от своего лица.

– Нам надо пожениться как можно скорее. – Пока моя мать не вернулась из спа и не поняла, что мы натворили. – От девушки еще можно избавиться. А от жены нет.

Она морщится.

– Да, понимаю. Тут мы пришли к согласию. – Психея посматривает в свой телефон. – После церемонии будем устраивать милые романтические штучки на публике, чтобы по-настоящему убедить всех, что у нас роман.

Не прошу ее пояснить, что такое милые романтические штучки. Это не моя сильная сторона, и я готов это признать. Сейчас важнее всего свадебная церемония. Чем меньше мы дадим моей матери времени, чтобы отреагировать, тем лучше. И все же…

– Я вчера говорил серьезно. Мы не выйдем из моей квартиры, пока ты не перестанешь пугаться моих прикосновений.

– Ты же сейчас ко мне прикасаешься.

Бросаю на нее многозначительный взгляд.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Ладно, – вздыхает она. – Но мне нужно перезвонить, иначе мои сестры и мать появятся у тебя на пороге. – Психея смотрит на дверь моей спальни. – Честно говоря, немного удивлена, что Каллисто еще не примчалась. К тридцати годам она начала учиться сдержанности.

Скорее, дело в том, что у меня лучшая система безопасности, какую можно купить за деньги, и хотя Каллисто Димитриу вызывает опасения, она не Гермес. Тем не менее понимаю, что увижусь с ней. В ближайшем будущем.

– У нас будут просить интервью.

– Мне уже пришло шесть запросов. – Она садится, копаясь в телефоне. Ее майка опасно приспущена, грудь так сильно натягивает ткань, что лучше бы Психее вообще снять верх. Психея вздыхает, не глядя на меня.

– Перестань смотреть на мою грудь. Это отвлекает.

Нельзя оставаться с ней в этой кровати. Если останусь, соблазню ее, и мы еще несколько дней не выйдем из комнаты. Начинаю смиряться с мыслью, что одной ночи с Психеей будет мало. Я мог бы целовать ее всю ночь напролет. Осознавать это странно.

– Пойду приму душ. – Может, если подрочу, это принесет некоторое облегчение. Нельзя ожидать, что я буду мыслить здраво, если шесть часов прохожу со стояком.

Но когда встаю под струи воды и обхватываю член рукой, могу думать только о Психее. О том, какая она сладкая на вкус. О ее большой груди и пышной заднице. Как хорошо ее губы будут смотреться вокруг моего члена. Я кончаю, извергая проклятия.

Черт.

Обычно я не настолько импульсивный, чтобы менять планы в последний момент, но не могу отрицать, как приятно одеться и, выйдя из ванной, увидеть Психею, которая сидит на моей кровати и что-то печатает в телефоне. Ее волосы слегка спутались, и она надела джинсы, но выглядит так, будто здесь она дома.

Опасные мысли. Невероятно опасные. Застегиваю рубашку до конца.

– Давай поедим.

– Я не голодна. – Она не смотрит на меня. – Мне нужно кое с чем разобраться перед разговором с сестрами, который состоится через полчаса. А еще придумать, как забрать мои вещи из дома матери, не столкнувшись с ней, потому что к такому разговору я пока не готова. Или не столкнуться с твоей матерью. Хотя не могу сказать, что хоть раз случайно оказывалась в одном месте с Афродитой, не считая вечеринок Зевса. – Психея поднимает руку, едва я открываю рот. – Понимаю, нам нужно решить вопрос с прикосновениями, но у меня, помимо всего прочего, нет сменной одежды.

Пожимаю плечами.

– Я куплю ее тебе.

Это привлекает ее внимание. Она поднимает голову и хмуро на меня смотрит.

– Это смешно.

– Ты сказала, что пока не хочешь ехать домой и видеться с матерью, и я сомневаюсь, что до тех пор ты захочешь оставаться во вчерашней одежде. Да и разгуливать по Олимпу, пока мы не поженимся, не вполне безопасно. Решение простое: новая одежда.

– Эрос, – она говорит медленно, будто растолковывает ребенку. – Возможно, ты можешь зайти в любой магазин, торгующий мужской одеждой, и найти подходящий размер, но мне такая роскошь недоступна. Магазины стали лучше, чем несколько лет назад, потому что я активно продвигаю дизайнеров, которые шьют приличную одежду больших размеров. Но в городе найдется два или три магазина, в которых точно есть нужная мне одежда, да и там наберется всего несколько предметов. Чтобы купить мне новый гардероб в короткие сроки, придется приложить вдвое больше усилий, чем потребуется, чтобы забрать мои вещи из дома.

Я слышу ее слова, но мне они совсем не нравятся.

– Это смешно. Почему у них нет размеров, которые подходили бы всем клиентам? Вряд ли ты единственная женщина, которая… – Машу рукой в ее сторону.

– Толстая.

Я злюсь.

– Я этого не говорил.

– Это не оскорбление. Просто слово. – Она пожимает плечами. – А еще это правда. И хотя признательна за твою ревностную защиту больших размеров, сейчас ты мало что можешь с этим сделать. Мне нужна моя одежда.

Мне хочется продолжать спорить, ведь меня раздражает, что у Психеи нет всего необходимого. Но она права. У нас нет времени на эту хрень.

– Поговори с сестрами. Склони их на свою сторону и уговори отвлечь вашу мать, чтобы мы могли приехать и уехать, пока ее не будет дома.

– Мы?

– Да, мы. Я с тебя глаз не спущу.

Психея кладет телефон с подчеркнутой осторожностью.

– Ты не обязан всюду ходить за мной, словно тень. Мне некуда бежать, и я дала слово, что все сделаю.

Я поддаюсь ее притяжению и, подойдя ближе, встаю перед ней. Мне нравится, как между ее бровей пролегает маленькая морщинка, когда она хмуро на меня смотрит. Мне даже нравится, что у нее в голове уже кружат мысли, что ей нужно сделать дальше. Но это не помешает мне вернуть ее в настоящее.

– Не смогу защитить тебя, если не буду рядом, Психея.

– Ты правда думаешь, что твоя мать так быстро среагирует?

Скорее знаю, что она способна на это. Даже без моей помощи Афродите не случайно удавалось так долго удерживать власть. Она опасный враг.

– Думаю, окажется пустой тратой времени и сил, если после всех наших переговоров она велит кому-нибудь подложить взрывчатку в твою машину, пока ты ездишь по делам.

Психея недовольно на меня смотрит.

– По-моему, это уже крайность.

– Мы это уже обсудили. Публичный роман и брак – единственный вариант. – Наклоняюсь, упершись руками по бокам от ее бедер. Психее удается сдержаться и едва заметно вздрогнуть, но такая реакция все равно будет заметна любому, кто достаточно внимателен. Я опускаю взгляд на ее рот, и она облизывает губы. Это не приглашение поцеловать ее, но тем лучше. Она права. Нам нужно сосредоточиться, особенно в первые дни. Следующие сорок восемь часов укрепят или разрушат веру Олимпа в наш бурный роман.

– Мы проведем церемонию сегодня вечером.

Ее карие глаза округляются.

– Сегодня?

– Чем скорее, тем лучше. Если сможешь уговорить свою семью, их присутствие приветствуется. Я приведу двух свидетелей.

– Кто твои свидетели?

Вместо ответа быстро целую морщинку между ее нахмуренных бровей и встаю.

– Завтрак будет готов через двадцать минут.

– Я же сказала, что не голодна.

– День будет долгим, Психея, тебе нужны калории для поддержания энергии. – Я останавливаюсь на пороге. – Будет обидно, если ты упадешь в обморок, когда я надену кольцо тебе на палец, и мне придется нести тебя на наше брачное ложе.

Она морщится.

– Не смешно.

– Нет, не смешно. Двадцать минут. – Закрываю за собой дверь в спальню и иду по длинному коридору, ведущему на кухню. Я не удивляюсь, увидев, что у плиты стоит Гермес. Ее темные волосы завязаны в два пышных пучка на макушке. На ней облегающие шорты и короткий топ с изображением… Крампуса[2]2
  Персонаж фольклора альпийских стран (Германии, Австрии, Венгрии), злой дух зимы. Изображается покрытым черной шерстью, с козлиными рогами (чем отдаленно напоминает древнегреческих сатиров).


[Закрыть]? А еще гольфы с маленькими деревцами.

Я скрещиваю руки на груди.

– Проникновение со взломом – это преступление.

– Для большинства. А для меня это, можно сказать, язык любви. – Она взмахом сковородки переворачивает что-то, по виду похожее на омлет. – Кстати о любви, представь мое удивление, когда я увидела в соцсетях вашу с Психеей до жути романтичную фотографию. – Она одаривает меня ослепительной улыбкой. – Мои поздравления счастливой парочке. Церемонию бракосочетания проведу я, разумеется.

Так одной задачей в моем списке меньше, но я слишком хорошо знаю Гермес, чтобы просто принять этот подарок.

– Почему?

– Дамы Димитриу очень интересные, ты так не думаешь? Когда они только появились, я посчитала, что они такие же скучные, как и прочие выскочки, но изменила мнение. Думаю, они перевернут Олимп с ног на голову.

Не пойму, то ли эта мысль пугающая, то ли приятная. Я оборачиваюсь, но дверь в спальню по-прежнему заперта.

– Я передумал ее убивать. Это единственный вариант.

– Осторожнее, милый, а не то могу подумать, что у тебя развилось неприятное чувство под названием совесть. – Гермес достает тарелку из шкафа и кладет на нее омлет.

– Даже не мечтай об этом. – Это не имеет отношения к совести и объясняется тем, что я беру то, что хочу. Я хочу Психею, хотел с тех пор, как она проявила ко мне заботу. И не смогу заполучить ее, если она умрет. Вот и все.

Гермес садится на стол и начинает есть омлет.

– Вам будут нужны двое свидетелей. Ее сестры на это не пойдут.

– Похоже, ты весьма уверена в этом. – Я тоже, но мне хочется поддержать разговор с Гермес.

Она откусывает кусочек и морщится.

– Слишком много прошутто. Фу. – Жует медленно, будто испытывает мое терпение. – Они будут выискивать пути, как забрать ее у тебя. Тебе придется самому найти свидетелей. Полагаю, твоя мать не в добром расположении духа?

Отвечаю ей многозначительным взглядом.

– Попрошу Елену и Эрис.

Гермес замирает, а потом разражается хохотом.

– Вот это смелость, Эрос! Боги, как жаль, что друг из тебя лучше, чем возлюбленный, а это не большой комплимент, потому что друг ты дерьмовый. Но с тобой никогда не бывает скучно.

Не собираюсь спорить с ней, что я дерьмовый друг. Так и есть, и мы оба это знаем.

– Это хороший ход.

– Ох, несомненно. Даже Зевс не сможет возражать против этого брака, если его сестры выступят свидетельницами. – Она широко улыбается. – Ставлю тысячу на то, что они откажутся.

– Принимаю пари. – Я указываю на дверь. – А теперь выметайся. Мне нужно сделать пару звонков, а тебе – найти костюм или что-то еще на этот вечер, потому что твой наряд не подходит для такого случая. Ради всего святого, Гермес. Рождество было два месяца назад.

– Рождество – это состояние души. – Но она все же спрыгивает со стола и сует тарелку мне в руки. – Поняла. Изысканный прикид. Я приглашу Диониса.

Эта женщина не может не подливать масла в огонь. Я закатываю глаза.

– Ты сама все прекрасно понимаешь, Гермес.

Она уходит, отвечая мне через плечо:

– Он, наверное, и не объявится, потому что ненавидит тебя. Но все равно приглашу, потому что я хороший друг, и ему будет обидно, если я этого не сделаю.

– От того, что Дионис твой друг, мне он другом не становится.

– Не слышу тебя. Пока! – Она машет мне и уходит.

Через несколько мгновений слышу, как хлопает входная дверь. Иду и запираю замки. Я смирился, что Гермес заявляется, когда пожелает. Она – на девяносто процентов кошка. Приходит и уходит, когда захочет, и угощается моей едой и выпивкой, независимо от того, дома я или нет. Это раздражает, но вместе с тем странным образом очаровывает, что под силу только Гермес.

Она согласилась провести церемонию, а значит, мне предстоит совершить одним звонком меньше. Возвращаюсь на кухню, мою тарелку Гермес и начинаю готовить завтрак для нас с Психеей. Это будет чертовски долгий день.

Глава 10
Психея

– Что?!

Я с трудом сдерживаю вздох и сосредотачиваю внимание на телефоне. Его экран поделен на три квадрата, в каждом из которых одна из моих сестер. У всех на лицах застыла ярость и неверие. Эрос, черт бы его побрал, был прав. Уговорить их будет непросто.

– Мы с Эросом женимся. Сегодня вечером.

Камера Каллисто движется вслед за ней по комнате.

– Я его убью.

– Нельзя угрожать смертью каждому, кто выводит тебя из себя, – говорит Персефона. – Но в этом случае склонна согласиться. Или можно переломать ему ноги, засунуть его в коробку и отправить подальше с первым же кораблем, отплывающим из Олимпа. Уверена, Посейдон даже не заметит.

– Пожалуйста, прекратите угрожать моему жениху, – мягко говорю я.

Эвридика печально наблюдает за мной.

– Ничего не выйдет, Психея. Афродита ненавидит нас из-за матери, а Эрос – оружие, с помощью которого она карает тех, кого ненавидит.

Мне известно об этом лучше их всех. Я подавляю дрожь.

– Я все решила. Прошу, поддержите меня. – Собираюсь сказать, что у нас настоящая любовь, но ложь не сходит с языка. – Мнение Афродиты и нашей матери насчет этого брака значения не имеет.

– Я бы так не думала.

Многозначительно смотрю на Персефону.

– Говорит женщина, которая сбежала от Зевса и связалась с призраком Олимпа. Тебе ли судить.

Похоже, моя сестра не убеждена.

– Аид не заслужил свою репутацию. А Эрос заслужил.

С этим поспорить не могу, поэтому прибегаю к единственному доступному мне средству. Искренней просьбе.

– Прошу вас поддержать меня. Я решила выйти за Эроса и не передумаю.

Эвридика, похоже, вот-вот расплачется. На лице Каллисто, напротив, застыло то же опасное выражение, как и в тот момент, когда она пырнула Ареса в ответ на оскорбление или когда не так давно устроила драку в баре. А Персефона? Она смотрит на меня, будто не узнает. Наконец она говорит:

– Ты ведь сказала бы нам, если бы попала в неприятности?

Ни за что на свете. Тем более, я и так уже по уши в дерьме и стремительно погружаюсь глубже. Они ничем не помогут мне, а если и попытаются, это даст Афродите больше возможностей устранить меня навсегда. Хуже, она может обратить свой мстительный взор на моих сестер. Тащить их за собой на дно было бы верхом эгоизма, я отказываюсь так поступать. А потому лгу, глядя сестре в глаза:

– Конечно.

Она вздыхает.

– У мамы случится сердечный приступ, когда она узнает об этом.

– Вовсе нет, ты же знаешь. Она много лет искала способ утереть Афродите нос, и когда успокоится, поймет, что этот брак – прекрасная возможность это сделать. – Даже если это означает, что я не выйду за Зевса, чего она, безусловно, хотела. Сейчас не могу позволить себе слишком много думать об этом.

– «Когда она успокоится» – это довольно важное условие. – У Персефоны в кадре появляется щенок, симпатичная черная дворняжка, которая облизывает ей подбородок и нетерпеливо тявкает. Сестра рассеянно гладит щенка по голове. – Не сейчас, Цербер. Я разговариваю.

Каллисто чертыхается.

– Хрень это все. Я не стану этому содействовать. – Она вешает трубку, не дав мне вставить ни слова.

Эвридика качает головой.

– Прости, Психея. Но ты пожалеешь об этом. Я не могу тебя поддержать. – Она тоже кладет трубку.

Сдерживаю вздох. Другого и не ожидала, но надежда умирает последней. Персефона гладит Цербера с задумчивым видом и наконец говорит:

– Я доверяю тебе. Не думаю, что это верный ход, но подозреваю, что ты не все рассказываешь. Вчера вечером ты была отмечена на полудюжине фотографий с Гермес, а сегодня утром – сюрприз – выходишь замуж за сына врага нашей матери.

Стараюсь, чтобы чувство вины не отразилось на моем лице.

– Справедливости ради, половина Тринадцати – враги нашей матери.

Персефона не улыбается.

– Ты подыграла мне, когда я попросила поддержать меня, пока я, сбежав от Зевса, оставалась у Аида. Ты дала мне время и оказала доверие, в котором я нуждалась, чтобы во всем разобраться. Будет крайним лицемерием, если я тебя теперь не поддержу.

Я фыркаю.

– Очень рада, что ты пришла к такому выводу.

– Эй, я люблю тебя и волнуюсь. Мне очень хочется приехать, выломать ему дверь в стиле Каллисто и увезти тебя в Нижний город.

Если бы я хоть на миг подумала, что это поможет… Но нет. Персефона рассказывала, что видела Эроса в Нижнем городе, и даже отзыв приглашения, скорее всего, не сможет ему помешать. Пересечь Стикс без приглашения непросто, но возможно. Барьер на ней чуть слабее, чем тот, что окружает Олимп. Как и Посейдон с внешним барьером, Аид контролирует, кто пересекает границу между Верхним городом и Нижним. Хотя система не лишена изъянов.

Не говоря уже о том, что Эвридика и Каллисто останутся здесь и окажутся идеальной мишенью для ярости Афродиты. Когда в следующий раз она прикажет устранить одну из дочерей Деметры, Эрос, возможно, не станет тратить время на разговоры. Он просто нанесет удар.

Не могу этого допустить.

– Я хочу этого, – повторяю, как мне кажется, уже в двенадцатый раз.

– Если передумаешь, мы тебя вызволим. – Непонятно, кого она имеет в виду: себя и Аида или себя и наших сестер, но оба варианта одинаково плохи. – Но мы приедем на свадьбу. Мы с Аидом. – Персефона колеблется. – Хочешь, попробую уговорить Каллисто с Эвридикой прийти?

– Нет, все в порядке. – Не могу винить их, что не хотят присутствовать на нашей фиктивной церемонии, пусть даже их отказ ранит. – Но была бы очень признательна, если бы ты пригласила маму на обед. Мне нужно забрать вещи из дома, а я не могу этого сделать, если рискую столкнуться с ней. – Со временем мама стала лучше себя контролировать, но когда разгорается ее ярость…

Я бы не стала исключать, что они запрут меня, пока не образумлюсь, отчего ситуация станет более запутанной.

– Считай, дело сделано. Пришлю тебе сообщение, когда все подтвердится.

– Спасибо.

Она слегка улыбается.

– Будь осторожна, Психея. Эрос крайне опасен.

Я понимаю это лучше нее. Пытаюсь выдавить ответную улыбку.

– Знаю. Он монстр. Но после сегодняшнего вечера он станет моим монстром.

Вскоре мы заканчиваем разговор, после чего трачу несколько минут, чтобы привести свой внешний вид в порядок. К счастью, у Эроса есть шкафчик, полный средств для кожи и волос, но большинство из них мне незнакомы. Расчесав волосы, заплетаю их в небрежный пучок на макушке. В сумочке у меня лежит небольшой набор косметики, чтобы поправить макияж, и сейчас это становится для меня настоящим спасением. Выходя из спальни, я выгляжу как женщина, устроившая незапланированную ночевку у своего партнера, но все же собранная. Сойдет.

Божественный запах влечет меня на кухню, где застаю Эроса за приготовлением блюда с картофелем, перцем и жареными яйцами. Обычно завтракаю не так плотно, но беру тарелку, которую он мне подает, и сажусь на один из стильных металлических стульев, стоящих по бокам от кухонной стойки. Удобными их не назовешь, но выглядят красиво. Я съедаю несколько кусочков, и тогда Эрос перестает наблюдать за мной и принимается за еду.

Мы едим в комфортной тишине, которую прерывает только ежесекундное жужжание уведомлений в наших телефонах. Эрос бросает на меня хмурый взгляд.

– Как ты терпишь эту хрень?

– Это необходимо. – Я рано усвоила, что элита Олимпа уважает только власть, а я никогда не достигну ее, пытаясь им подражать. Я должна идти своим путем, продолжая при этом играть в эту игру – выверенный баланс, который чаще всего меня истощает. Но он работал, по крайней мере пока Афродита не устремила мстительный взгляд в мою сторону. Я просматриваю уведомления. Несколько сообщений от матери, в которых сквозит все больше раздражения. Еще несколько запросов на интервью. – Как долго ты хочешь тянуть с интервью?

Эрос колеблется, но потом неохотно говорит:

– Доверюсь твоему опыту.

Удивительно, что он готов отказаться от контроля. Я не обращаю внимания на странный прилив тепла в груди.

– Предлагаю выждать неделю. Несколько фотографий со свадьбы, еще несколько – с выходов, во время которых люди увидят, что мы и на публике влюбленная пара, и тогда все будут так безумно жаждать подробностей, что даже не станут задавать трудные вопросы. – Для таких вопросов у меня тоже есть один репортер, но пока от нее ничего не слышно.

– Хорошо. – Он потягивается, а потом легко опускает ладонь мне между лопаток. На этот раз не вздрагиваю, потому что стараюсь не разомлеть от того, что он водит пальцами у основания моей шеи. – Мне нравится, когда твои волосы убраны наверх.

– Уверяю, что твои предпочтения не имеют никакого отношения к тому, как я буду одеваться или вести себя в будущем.

Эрос издает смешок, который звучит низко и до странности радостно.

– Ты не перестаешь удивлять, Психея. Это мне тоже нравится.

Я не смахиваю его руку. Убеждая себя, что все это подготовка к выходу в общество, знаю, что вру. Мне приятно ощущать тяжесть его ладони на коже, нравится, как он нежно водит пальцами по моему позвоночнику. Но поверить, что он в самом деле взволнован, а не пытается привыкнуть ко мне, как пытаюсь привыкнуть к нему я…

Это не так. Я не психиатр, но не удивилась бы, если выяснилось, что Эрос социопат. Похоже, у него напрочь отсутствуют нравственные тормоза, которыми обладает большинство людей. А может, это побочный эффект его воспитания. Неважно, природа или воспитание тому виной, но даже если у него есть какие-то эмоции, помимо радости и раздражения, он прячет их глубоко внутри. Да, и вожделения. Нельзя забывать о вожделении. Его у Эроса в избытке.

Все равно это ложь, вернее игра.

Я не отрываю взгляд от телефона.

– Зачем ты это делаешь?

– Не хочу твоей смерти, – констатирует он, и я вздрагиваю.

– Что во мне такого особенного, что ты меня пощадил? – Он убивал в прошлом. Сам признался в этом. – Дело в том, что я дочь Деметры?

Он фыркает.

– Нет, это обстоятельство едва ли говорит в твою пользу.

– Тогда почему?

Эрос напряженно смотрит в свою тарелку.

– Я совершил много поступков, которыми не горжусь, изводил людей, которых считал врагами, а потом выяснялось, что их единственное прегрешение заключалось в том, что они разозлили мою мать. – Он пожимает плечами. – Потом вообще перестало иметь значение, что именно они сделали, важно было только то, что она приказывала с ними расправиться.

Я все равно не понимаю.

– Но она приказала расправиться со мной.

– Да. – Эрос протыкает вилкой кусочек картофеля. – Но, как и сказал, я не хочу твоей смерти. И это единственный путь избежать ее.

У меня нет оснований доверять ему. Никаких. Да, он дал мне слово, но Олимп полон лжецов и мошенников. Даже моя мать известна тем, что совершает сомнительные сделки, когда того требует ситуация. Все в городе думают, что у них с Аидом заключен союз, но это не так. В обмен на свою помощь она потребовала, чтобы Аид посещал шесть мероприятий каждый год. Он появляется рядом с ней, и люди предполагают то, чего и хотела моя мать. Хотя это неправда. Возможно, в Верхнем городе забыли, как далеко она была готова зайти, чтобы вернуть Персефону и обручить ее с прежним Зевсом, но Аид не забыл.

Моя мать, пожалуй, одна из самых осторожных участниц борьбы за власть в Олимпе. Афродите не присущи ни простота, ни хитрость. А Эрос не смог бы так долго выживать в этом городе, если бы не был лжецом и аферистом. Я бы не выжила. Он многое не говорит о своих мотивах. Но понимаю, что должна преисполниться такой же решимости вступить в этот брак, как и он. И будь что будет.

Наша задача сделать все, чтобы наш план не провалился.

Телефон вибрирует, когда мне приходит сообщение. Наконец возможность отвлечься от приятных прикосновений Эроса.

Персефона: «Мы встречаемся у “Поппи”. Мать в ярости из-за той фотографии. После снимков с прошлого вечера и этого она думает, что ты встречаешься втайне от нее. Удачи».

Наш план работает. Этого я и хотела. Но почему мне так плохо из-за этого?

Быстро набираю «спасибо» в ответ и отодвигаю стул.

– Через полчаса мама уедет из дома. – Она захочет приехать в «Поппи» пораньше, чтобы занять любимый столик. Моя мать непредсказуема во многих поступках, но некоторые вещи я не без основания могу от нее ожидать. Например, хитрости, чтобы в любом ресторане занять лучший столик, за которым другим будет лучше видно ее, а ей – лучше видно других.

Эрос берет наши тарелки и идет к раковине.

– Идем.

– Нам и правда не… – Я замолкаю при виде выражения его лица. Очевидно, он не спустит с меня глаз, и, честно говоря, не знаю, что сделала бы, если бы отошла от него на какое-то расстояние. Да, я сама сделала выбор, но если бы у меня был шанс найти другой способ… Я это я, а значит, дочь своей матери. И буду искать лучший путь, даже если для этого придется действовать неожиданно.

А если Эрос всерьез говорит, какую угрозу представляет его мать, нужно, чтобы он присматривал за мной. Я не для того пережила последние двадцать четыре часа, чтобы погибнуть, когда спасение уже близко.

– Ладно. Идем.

Мы обуваемся и входим в лифт. На этаже крытой парковки, где стоит машина Эроса, сегодня находится другой сотрудник охраны – женщина с ярко-рыжими волосами и еще более яркой помадой. Она улыбается ему, но когда видит меня, выражение ее лица слегка тускнеет.

– Доброе утро, Эрос.

– Доброе. – Едва удостоив ее взглядом, он открывает передо мной дверь и ведет вдоль ряда, где вчера оставил машину. Вот только идет он не к крошечной спортивной машине, а к темному седану. Он тоже представляет верх роскоши, но сдержанной. Эрос отводит взгляд, когда я поднимаю брови.

– Если не хотим привлекать к себе внимание, лучше выбрать что-то более скромное. – Он слегка горбится. – И тебе в нем было неудобно.

Нет причин, чтобы от этого крошечного проявления заботы мое тело охватил жар. Я не настолько изголодалась по вниманию, чтобы такая мелочь вскружила мне голову. И все же…

– Спасибо, – говорю тихо.

Не знай я всего, подумала бы, что он покраснел, пока открывал дверь машины. Мы молча выезжаем из гаража, и я благодарна за тишину, потому что она дает мне время собраться с мыслями. Ни к чему раздумывать, что подтолкнуло Эроса сменить машину. Мне нужно спланировать, что возьму с собой и без чего не смогу обойтись. Сделать все за одну поездку будет непросто, но я справлюсь.

Меня не удивляет, что Эрос знает, где я живу. Я могу точно указать дома всех из Тринадцати и большинства членов их семей и ближайшего окружения. Стоит знать о таких вещах.

– Где мне припарковаться?

– На улице.

Он гримасничает.

– Так я буду у всех на виду, чего мне бы не хотелось.

– Знаю, но придется рискнуть. – Сотрудники службы безопасности, которые работают в здании, следят за нашими приездами и отъездами и докладывают матери. И будет ужасно, если она захочет нас задержать, чтобы мы с ней поговорили. Бесконечно этого избегать не получится, но надо, чтобы мы с Эросом преодолели критическую точку до того, как в дело вмешается моя мать. Даже ей, как и Афродите, придется сменить тактику, как только он наденет кольцо мне на палец.

К слову о…

– Нам нужны кольца.

Эрос мастерски паркуется в маленьком пространстве. Он выключает двигатель.

– Ювелир будет сегодня у меня в два часа с несколькими вариантами на выбор. Мне только нужен твой размер.

Конечно, он подумал об этом. Я говорю, кольца какого размера ношу, и вижу, как он отправляет сообщение. Мой телефон по-прежнему разрывается от уведомлений, но я выключила звук, чтобы просмотреть их, когда будет время.

– Не знаю, дома ли Каллисто, но не хочу вступать с ней в конфликт.

– Не стоит об этом беспокоиться.

Отвечаю ему многозначительным взглядом.

– По-моему, мы уже установили, что ты, вне всяких сомнений, способен на насилие.

Он меняется. Холодность в выражении его лица исчезает, и Эрос одаривает меня очаровательной улыбкой.

– Я бы никогда не причинил зла тому, кто дорог любви моей жизни.

Впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы напомнить себе, что все это ненастоящее. Неважно, как сильно трепещет мое сердце, когда он смотрит на меня таким взглядом, – это все притворство. Хотя, возможно, мне скоро придется обследовать сердце. Уверена, что ненормально, когда оно екает так часто.