Текст книги "Узница гаргульи"

Глава 3
Грейс

Кажется, я совершила ошибку. Нервы сдают, а от скорби, мелькающей в глазах Азазеля каждый раз, когда он на меня смотрит, становится невыносимо находиться с ним рядом. Хочу поскорее со всем покончить. О гаргулье – его зовут Брэм – мне ничего неизвестно. Надеюсь только, что окажусь ужасно везучей и у него не будет волшебного замка, в котором меня можно держать. А любую обычную дверь я скорее всего смогу вскрыть.

Я не намерена нарушать свое слово. Если только чуть-чуть.

Мне нужно узнать, что случилось с мамой. Если она мертва, а все свидетельствует именно об этом, то это случилось в мире демонов, несмотря на обещанную Азазелем безопасность. Искать ответы, которые от меня скрывает Азазель, я собираюсь здесь, на землях демонов-торговцев. Так что придется ускользнуть от гаргульи и пробраться сюда самостоятельно.

Конечно, я не планирую сбегать навсегда. Как только получу ответы, вернусь и стану спутницей человека – летучей мыши.

Ситуация отнюдь не идеальная, но мне не впервой. Я же последняя представительница одной из самых известных семей охотников на монстров в мире людей, и именно ко мне люди обращаются в безвыходных ситуациях.

Внезапно меня охватывает чувство вины. Соглашаясь отплатить за сделку Мины, я думала только о себе. И только сейчас я задумываюсь о возможных последствиях моего семилетнего отсутствия. Да, есть и другие охотники на монстров. Но немногие из них занимаются этим делом так долго, как Йегеры. У них нет ни послужного списка, ни доверия, их имена не на слуху, что давало бы возможность быстро с ними связаться.

Стоило подумать об этом прежде, чем соглашаться. Или, в крайнем случае, надо было оговорить условие, позволяющее мне возвращаться в мир людей при острой необходимости. Я расправляю плечи. Поздно сожалеть. Придется разбираться с ситуацией, которую сама же создала. Да, я подписала контракт, но это не значит, что нельзя потребовать внести в него изменения.

Вот только… я этого не делаю.

Азазель собирает бумаги. Брэм поворачивается к двери и жестом велит мне идти за ним. Мы в молчании идем по коридору, которого прежде здесь точно не было, и выходим к большой арочной двери. Пожалуй, сюда пролезут крылья Брэма.

Он смотрит на меня искоса:

– Ты боишься высоты?

Я уж было закатила глаза, но сдержалась только по одной причине: нужно, чтобы он мне доверял и не приставлял круглосуточную охрану. А пока его аура почти полностью ярко-оранжевая от раздражения. Уверена, есть способ добиться его расположения, но сейчас я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Нет.

– Тогда опыт должен стать незабываемым. – Не говоря больше ни слова, он подхватывает меня на руки. Я так потрясена его наглостью, что даже не сопротивляюсь. Во всяком случае, так я объяснила это самой себе. Брэм распахивает двери, и мы падаем… в пустоту.

Я не кричу. Один из первых уроков, который усваивает член семьи Йегер – молчать в ответ на страх. На охоте крик или даже всхлип может привести к гибели.

Но, черт возьми, я изо всех сил вцепляюсь в Брэма, когда он взлетает будто бы в нескольких милях над землей. Холод пробирает сквозь тонкое платье, словно его нет вовсе. И только по этой причине я прижимаюсь к его широкой груди, а вовсе не потому, что приятно находиться в его объятиях. Мои волосы развеваются вокруг нас темным облаком.

Кажется, Брэм смеется, но я не уверена, потому что ветер уносит звуки. Не могу даже толком сосредоточиться, чтобы проверить его ауру. Мерзавец. Он сделал это намеренно.

Я не могу говорить. Не могу сопротивляться из страха упасть. Ничего не могу сделать, пока мы мчимся по воздуху. В горле ком от безвыходности ситуации. Изо всех сил стараюсь оставаться неподвижной и не ударить Брэма.

Кажется, мы летим целую вечность. Страх и холод пронизывают меня до самого нутра. Уверена, что уже никогда не согреюсь. Мне доводилось переживать пытки, такие же страшные, как этот полет.

Когда Брэм прижимает меня крепче, я забываюсь и испытываю одну только благодарность за каплю его тепла. До тех пор, пока над ухом не раздается его голос:

– Приготовься.

Не успеваю спросить, к чему именно мне готовиться. Этот мерзавец складывает крылья, и мы несемся к земле с непостижимой скоростью. Но я все равно не кричу. Не думала, что умру, разбившись вдребезги, но бывает смерть и пострашней.

Не хочу открывать глаза. Мне бы и не удалось из-за слез, выступивших от ветра. Мы летим все так же быстро, но, кажется, снова движемся параллельно земле.

Брэм машет крыльями, замедляясь, и мой желудок едва не переворачивается от смены направления. Всхлипываю, но беззвучно. По крайней мере, я на это надеюсь. Гаргулья приземляется почти грациозно, а потом мы наконец-то останавливаемся.

– Можешь открыть глаза. – Его тело напрягается при ходьбе, но, как бы это ни претило моей гордой натуре, реальность такова, что, стоит ему поставить меня на ноги, я рухну жалкой кучей. – В следующий раз надо подобрать тебе более подходящую одежду. Я и забыл, какие люди хрупкие. Очень чувствительные к температуре.

– Я больше никогда не стану этого делать. – Опять я оказалась в невыгодном положении по сравнению с монстрами. Хоть у меня и есть способность видеть ауру, как у всех Йегеров, в остальном я человек и не обладаю выдающейся силой или выносливостью. За все приходится бороться. В бою я всегда не в выигрышном положении, поэтому сражаюсь не по правилам. В мире людей технологии могут дать мне преимущество и компенсировать нехватку физической силы. Здесь это невозможно.

Больше всего мне сейчас хочется свернуться калачиком. Первым делом открываю глаза. И это оказывается ошибкой, потому что лицо Брэма совсем рядом с моим. Он и правда красив, засранец. Черты его лица выглядят так, словно кто-то высек их из камня – грубые и в каком-то смысле незавершенные. И они привлекательнее, чем я готова признать. Челюсть на вид такая крепкая, словно способна вынести не один удар и скорее сломать нападающему руку, а не сломаться самой.

А его кожа…

Не задумываясь, протягиваю руку и дотрагиваюсь. Его кожа теплая наощупь, но словно каменная: гладкая, эластичная и при этом очень твердая. Проткнуть ее лезвием будет невозможно, потребуется какое-то тяжелое орудие вроде булавы или молота. Но даже в таком случае потребовалась бы недоступная для меня сила.

Хотя я же не собираюсь убивать эту гаргулью. Я подписала контракт. В конце концов, пусть он и перепугал меня до чертиков, вреда пока не причинил. Если начну убивать монстров просто потому, что они монстры, то окажусь ничем не лучше своих предков. Но я Йегер. Ничего не могу поделать с таким ходом мыслей.

Возможно, именно поэтому задаю вопрос, который вертится в голове:

– Огонь может тебя сжечь?

Брэм смотрит на меня. Его глаза не голубые и не серые – я вообще никогда не видела такого цвета. При здешнем освещении они кажутся почти фиолетовыми. Или как там называется очень светлый оттенок фиолетового? Я не художник.

Я бы смутилась от того, что так пристально на него смотрю, если бы он не делал то же самое. Он изучает взглядом мое лицо, будто никогда прежде не видел человека. Может, и не видел. Похоже, они редко встречаются в этом мире.

А может, он просто в ужасе от моего вопроса.

– Нет, – наконец отвечает он и несет меня дальше, как я понимаю, по крыше. Она сложена из камня и похожа на крыши европейских замков. Пытаюсь вытянуть шею, чтобы заглянуть за ограждение, которое не дает бескрылым существам упасть с края.

– Я сама могу идти.

– В тебе говорит гордость. Если отпустить тебя, ты, чего доброго, поползешь, как младенец, и мы будем спускаться целую вечность.

Брэм прав, но это не мешает мне обижаться на то, что он сказал это вслух. Тело наконец поняло, что мы не замерзнем насмерть, но мышцы еще потряхивает легкой дрожью, и я без конца вздрагиваю. Как это ни печально, я благодарна, что Брэм меня согрел.

Но злюсь из-за этой благодарности.

Он несет меня через арку, почти такую же, как в замке демонов-торговцев, но в этой нет дверей. Брэм спускается по, кажется, бесконечной лестнице. Я невольно замечаю, что она огибает круглую шахту, такую глубокую, что легко можно разбиться насмерть. Очевидно, те, у кого есть крылья, лестницей не пользуются.

И вновь я испытываю признательность за то, что Брэм не летит вниз, – и вновь злюсь на себя за эти чувства. Я не знаю его и не планирую задерживаться здесь надолго, чтобы это изменить. Каждая моя благодарность становится связывающей нас нитью, которая помешает мне улизнуть без предупреждения.

Мы спускаемся, как мне кажется, еще на два этажа в широкий коридор с высоким потолком. По обеим сторонам несколько арок, и я мельком заглядываю в комнаты, пока мы проходим мимо. Они выглядят вполне обычными, по крайней мере по человеческим меркам.

О чем я вообще думаю?

Я же не дома, среди людей. Если буду и дальше сравнивать все, что здесь вижу, с привычным мне миром, это чревато предвзятостью. Хотя я здесь не для того, чтобы узнать этот народ и это место по-настоящему, это не значит, что должна вести себя по-скотски.

К тому же будет намного проще улизнуть из замка, если его обитатели не станут приглядывать за мной потому, что я какая-то подозрительная. Пожалуй, пора перестать прикасаться к этому мужчине и начать узнавать о его слабостях. Я не намерена с ним сражаться, поджигать его или совершать какое-то другое насилие. Если меня не вынудят.

Наконец перед дверью в конце коридора он осторожно ставит меня на ноги. Задерживает большие ладони на моих бедрах, и я никак не могу понять, почему: потому, что ему нравится ко мне прикасаться или потому, что он правда думает, что я могу упасть. Ни тому, ни другому не бывать. Отступаю назад, и Брэм тотчас меня отпускает.

Наверное, это первый шаг в замысловатом танце соблазна, который он намерен устроить. Плевать. Даже если он большой, красивый и невероятно теплый. Делаю еще шаг назад для собственного спокойствия. Воздух в коридоре намного комфортнее, чем на улице, но его не назвать приятным. Теперь, когда Брэм больше ко мне не прикасается, я невольно дрожу от холода.

Он указывает на дверь позади меня.

– Твоя комната. Там есть одежда, но я закажу еще, когда снимем с тебя мерки. Ужин через час. – Он замолкает, будто осознав, насколько грубо прозвучали его слова. – Я буду очень признателен, если ты поужинаешь со мной.

Меньше всего хочется беззаботно проводить с ним время, но я не дам ему повода за мной следить. Поужинаю с ним сегодня, а когда все в замке заснут, улизну тайком и вернусь на земли демона-торговца, чтобы найти искомые ответы. Полет сюда длился около часа, значит, путь обратно займет не больше недели. Возможно. Перед этим нужно найти карту, так что, вероятно, отправляться в путь сегодня же – не лучшая мысль. Посмотрим, что мне удастся выяснить до ужина, после этого и приму решение.

Нет. Черт возьми, все это только тянет время. Ничего, я уже много где побывала, и даже если земли демона-торговца в паре сотен миль отсюда, смогу туда добраться. Да, я согласилась остаться в этом мире на семь лет. Но в передвижениях меня пока не ограничили.

Чувство вины никуда не девается. Уверена, Азазель будет счастлив вернуть меня обратно к Брэму, как только я получу ответы. А договор мы восстановим. Этот проклятый демон знает, что случилось с моей матерью, и мне невыносимо находиться так близко к разгадке и не знать ее.

Смотрю на Брэма.

– Прекрасное предложение.

Глава 4
Брэм

С энергией Грейс что-то не так, но я никак не могу понять, что именно. У всех населяющих мир демонов существ я вижу примерно одни и те же эмоции: насыщенный морской цвет означает удовлетворение, красный – злость, темно-зеленый – ревность. А энергия Грейс кажется приглушенной, словно она ушла в себя. Так быть не должно. Подозреваю, что это скорее связано с тем, как она переживает свои эмоции, а не с какой-то ее загадочной магией.

И она точно что-то скрывает.

Возможно, мне следует выбросить это из головы. Вряд ли люди идут на сделку с демонами-торговцами, когда в их жизни все идеально. Я хочу построить наши отношения на доверии, убедить ее разделить со мной постель, зачать и выносить ребенка. Это будет сложно, если начать обвинять ее во лжи спустя несколько часов после знакомства.

Но я не дурак.

Кое-кто в моем мире уверен, что люди слабые, что они игрушки, которые можно передавать друг другу или обменивать, но я точно знаю, как они на самом деле опасны. Боги, да одной из первых ее фраз был вопрос о том, можно ли меня сжечь. Это ненормально. Надеюсь, что Грейс не такая кровожадная, как…

Нет. Не стану об этом думать. Я как никогда близок к тому, чтобы начать с чистого листа, и мне жизненно необходим этот шанс. Другого не будет. К тому же в договоре Азазеля есть пункт, который запрещает ей причинять вред мне или моему народу. Сложно сказать, как именно он будет следить за его соблюдением, но магия демона-торговца – необычная штука.

Оставляю ее одну и иду отдать распоряжения по поводу ужина. В замке сейчас пустовато, но в последнее время это обычное дело. Знатные семьи следят, чтобы в резиденции находилось достаточно их представителей, но в их отсутствие двор напоминает город-призрак. До сих пор помню, как не мог пройти по коридору, не поприветствовав с полдюжины гостей, как ужины и торжества собирали полный зал, и нам постоянно требовался полный штат прислуги, чтобы удовлетворить потребности всех присутствовавших.

Это было давным-давно.

На первом этаже мимо меня кто-то прошмыгивает, но быстро скрывается в боковом коридоре, и я не успеваю его узнать. Так всегда. Народ шарахается прочь, будто одно касание моей тени способно перенести на них наше семейное проклятие. На самом деле никакого проклятия не было вовсе, только череда плохих решений с фатальными последствиями. Впрочем, они об этом не знают, и им плевать.

На кухне какой-то незнакомец печет печенье.

– Ты кто такой? – Похоже, он хорошо здесь ориентируется, но не припомню, чтобы нанимал его. – Где повар? Где… – Замолкаю, осознав, что не помню имени последнего повара. Он хорошо работал, пек восхитительный хлеб, я нанял его всего несколько недель назад. Боги, как же его звали?

– Джей уволился. – Мужчина заканчивает нарезать печенье и выкладывает его на противень. – А перед уходом нанял меня на замену.

Я смотрю на него несколько мгновений.

– Ты наверняка знаешь, что обычно так не делается. – Хотя сомневаюсь, что ныне сохранился нормальный порядок вещей. Мне уже много лет не хватает персонала и едва удается поддерживать все наплаву. Джей не первый слуга, который исчез, не сказав ни слова. Спасибо, нашел себе замену.

– Мне была нужна работа. – Он пожимает плечами. – До меня долетали слухи о вас и об этом месте, но Джей сказал, что тут хорошо платят, а еще дают комнату и питание.

Мой отец твердо верил, что обо всем можно договориться, и любил поспорить с персоналом о зарплате. Я не могу позволить себе такую роскошь. Оглядываю моего нового повара: худощавый, темноволосый, ростом мне по плечо, кожа насыщенного синего оттенка. Ничего необычного.

– И сколько, по словам Джея, обещали платить?

Он называет сумму, я стискиваю зубы: почти вдвое больше, чем полагалось Джею. Да, новый повар прижал меня к ногтю, и неважно, сознательно или нет. Провожу ладонью по лицу. Отец в гробу перевернется от моего решения, но я бы вообще не оказался в таком положении, если бы не он, так что пусть идет к черту.

– Если останешься после первого месяца работы, удвою сумму.

Повар приподнимает брови и беспокойно двигает крыльями.

– Да и первоначальная оплата, считайте, грабеж.

– Верно, но это не помешает тебе ее принять, как и прибавку через месяц.

…Если продержится.

Он проводит рукой по коротким черным волосам.

– Я не суеверный, как многие. Если мне хорошо платят и не изводят придирками, только рад поработать.

– Какое свободное мышление.

Повар снова пожимает плечами.

– Вовсе нет. Любой, у кого есть хоть капля мозгов, понимает: даже если проклятие существует, оно касается только вас и вашей семьи. Если вы не собираетесь породниться с простым поваром, мне ничего не грозит.

Испытываю облегчение пополам с унынием. Что ж, других вариантов все равно нет.

– Хорошо. Мне нужно, чтобы ты приготовил ужин для меня и моей… – И тут я задумался, как называть Грейс. Она гостья, которая задержится на семь лет, можно сказать, постоялица. Я едва ее знаю, поэтому называть ее своей партнершей или как-то еще более интимно кажется неправильным. – Дамы, – наконец неловко договариваю я.

– Уже приступил. Ужин будет подан через час. – Он отворачивается к плите, бросает на меня взгляд через плечо. – Кстати, меня зовут Сайлас.

Киваю и спешу покинуть кухню. Кажется, стоит мне где-то замешкаться, тут же все снова пойдет наперекосяк. Будто лечу сквозь шторм, и внезапные порывы ветра или молнии могут обрушиться на меня в любой момент. Существует только один способ все исправить, но я не знаю, получится ли.

Я бы много лет назад отказался от роли предводителя, но без официального наследника на моих землях начнется гражданская война. Из своего рода я последний. А это значит, что без меня вера в проклятие должна исчезнуть. Кто-то другой мог бы с легкостью занять мое место… если бы не политические вопросы. Мой род правит этими землями с незапамятных времен. И хотя мы заключали браки с представителями других благородных семей, титул передавался только по нашей линии.

До сих пор.

Впервые в своей проклятой жизни я ужасно хочу быть эгоистом и бросить все, но страх перед последствиями не дает мне покоя. Если на наших землях начнется междоусобица, это обернется гибелью сотен, если не тысяч подданных, а пока мы слабы, с нами легко покончить, вторгнувшись извне.

Нет, я должен преуспеть. Выбора нет.

Не могу думать здесь. Это дом моего детства, и в свое время я бегал по этим коридорам, уверенный, что никто и ничто не сможет до меня добраться. Что я в полной безопасности. А теперь это место больше похоже на мавзолей. Воспоминание обо всем, чего я лишился, от которого мне никогда не уйти. Если замереть и прислушаться, кажется, будто стены смыкаются, пытаются вдавить меня в строительный раствор и камень, пока не перестану быть собой, пока не стану очередным призраком в этих коридорах.

Мрачные мысли ведут меня к ближайшей вертикальной шахте и вынуждают взмыть в воздух. За считанные секунды вылетаю из замка и только тогда могу нормально дышать и хотя бы несколько мгновений не думать о том, что будет утрачено, если у меня ничего не получится.

Горные вершины на севере за большим озером граничат с землями Русалки. Она уже не смущаясь охотится на моей территории. Удовольствия, которые она предлагает, так велики, что инстинктивный страх перед инкубами и суккубами подавляется. Мы вспоминаем, как жестока была последняя война, только когда нам это удобно.

Можно лететь дальше над горами на восток, мимо территории демона-торговца, к океану, лететь, пока не устанут крылья и я не рухну в воду. Тогда не нужно будет волноваться ни о каком проклятии, и терзающие меня воспоминания наконец затихнут.

Выражение лица моего отца, застывшего в момент смерти.

Кровь моей сестры, пропитавшая камни, когда ее сердце остановилось.

Близнецы, чьи тела так сильно пострадали, что я даже не смог понять, отчего они погибли. Только знал, от чьей руки.

А я сбежал, когда должен был сражаться, спрятался, когда должен был помочь.

Мне надо было умереть в тот день вместе со своей семьей. Каждая прожитая с тех пор секунда кажется незаслуженной. Вот истинное проклятие, с которым я живу.

Внутреннее напряжение так сильно, что хочется содрать с себя кожу, чтобы выпустить его. Знаю, что должен держать все в себе, превозмогать любую слабость, но иногда у меня кончаются силы.

Я запрокидываю голову и в крике выплескиваю свою печаль ветру.

Глава 5
Грейс

Высунувшись в окно, осматриваю внешнюю стену замка. Где-то тут должен быть выход. В отдалении что-то взметнулось в воздух, и я понимаю, что это Брэм. Невольно замираю. Никогда не мечтала иметь крылья и летать. Мне довольно и способности читать ауру людей. Никто ведь не признается, как неудобно, что от меня невозможно утаить правду. Зачем мне еще какая-то магия? Она всегда как обоюдоострый меч, и я уверена, что способность летать тоже имеет свои минусы.

Но выглядит это и правда красиво. Брэм рассекает воздух, как акулы океан, вкладывая всю свою энергию в движения, в скорость. Внезапно он выгибается дугой и запрокидывает голову. Даже отсюда я слышу его крик и чувствую ответную боль в груди. Даже если бы я не видела вокруг него это бледно-голубое с белой каймой пятно, все равно бы поняла: он переживает такую печаль, которую большинство людей не могут и вообразить.

Мне тошно от того, что я знакома с этим чувством и что сочувствую Брэму. Он кричит так, словно остался последним живым существом во всем мире и только сейчас это осознал. Я чувствовала то же самое, когда моя мать не вернулась домой и я осталась последней из рода Йегер.

Большую часть жизни семья была для меня компасом, с которым я сверяла свои действия. Неважно, следовала ли я потом семейным традициям или осуждала их. Раз я последняя, значит, теперь лишена всех ориентиров, и как жить дальше, непонятно. Пожалуй, разберусь с этим, когда вернусь в свой мир. А пока мне нужно найти ответы.

Осторожно закрываю ставни и отхожу от окна. При необходимости смогу спуститься по внешней стене, но хотелось бы избежать такого пути. Должен быть лучший способ выбраться отсюда, не имея крыльев.

Но сначала нужно разобраться с ужином.

А еще с тем, что в замке ужасно холодно. Я вдруг замечаю, что дрожу, и начинаю растирать голые руки в попытке согреться. Возможно, гаргульи очень похожи на людей, но лишь на первый взгляд. Очевидно, что плотная кожа защищает их от низких температур как в небе, так и на земле. В моей комнате нет даже камина.

Брэм говорил что-то про одежду…

Подхожу к старому шкафу в углу. С усилием приоткрыв дверцу, ожидаю, что мне в лицо полетит пыль, но, похоже, за порядком в замке следят. Внутри много одежды самых разных фасонов. Единственное, она вся примерно одного размера и явно подходит для холодного климата. Глянув на дверь, быстро снимаю платье. Велик соблазн одеться в штаны и тунику – тепло и движения не сковывает, но я не хочу вызывать у Брэма подозрения, что собираюсь сражаться или сбежать.

Вместо этого выбираю тяжелое платье, которое мне почти впору. Квадратный вырез слишком глубокий на мой вкус, но зато платье многослойное и с длинными рукавами, чтобы было тепло. А еще оно коротковато сантиметров на пять, мне не привыкать. В нижнем ящике нахожу шерстяные чулки и подвязки к ним. Надо же, кто-то подумал даже об этом. Не думаю, что это Брэм, он, по-моему, терпеть не может одежду. На нем сегодня была только причудливая набедренная повязка. Кстати, на спине у платья нет прорезей для крыльев, значит, оно явно сшито для человека. А еще в шкафу нет никакого нижнего белья… Не знаю даже, что и думать.

Нет, неправда. Я прекрасно знаю, что думать по этому поводу. Сомневаюсь, что той, кому принадлежала эта одежда, нужно было нижнее белье. Я прочла контракт Азазеля и знаю, что там оговорена возможность соблазнения. Предполагаю также, что для некоторых людей, заключающих сделки с демонами, секс с монстрами скорее удовольствие, нежели мучение.

Могу даже признать, что Брэм довольно привлекательный. Крылья жутковаты и кожа не похожа на человеческую, но и неприятной ее не назвать. Отчасти я… Нет, довольно. Я здесь только для того, чтобы найти ответы, и не смогу получить их, скача на члене гаргульи.

Но придется сыграть в эту игру, чтобы Брэм ослабил бдительность. Нужно, чтобы сегодня он поверил, будто ему есть на что надеяться, а за мной можно не следить. А завтра я уйду.

Чувствую новый укол вины от мысли, что исполняю договор Азазеля формально, но не по сути. Я обещала семь лет служения, и, возможно, то, что я нарушаю свое слово, меня совсем не красит. Хотя доводилось делать вещи похуже и по менее веским причинам.

В ванной я нахожу расческу и стараюсь расчесать растрепанные ветром волосы. Не утруждаюсь сделать макияж. Половину помещения занимает ванна, явно спроектированная для обладателя крыльев, потому что она огромная и странной формы. Возможно, если ужин пройдет быстро, успею немного в ней понежиться.

Нет, такую блажь я не могу себе позволить. Если сбавлю темп, может статься, вообще не возьмусь за дело. Но я так… устала. Встряхиваю головой.

– Незачем об этом думать. Действуй шаг за шагом, как и всегда.

Выхожу из комнаты в коридор. Не знаю, настало ли время ужина. Но пока Брэм где-то летает, выплескивая эмоции, я осмотрюсь и наверняка встречу кого-то, кто подскажет, где будет проходить ужин.

Похоже, Брэм поселил меня в пустующем крыле замка, ведь здесь нет ни картин на стенах, ни красивых безделушек. Нет даже ковра, идти приходится по ледяному каменному полу. А может, гаргульи вообще не любят украшать свое жилище: все коридоры и лестницы пустые и безликие. В таком однообразии и заблудиться недолго.

Иду и стараюсь запоминать все повороты, чтобы найти дорогу обратно. Но это труднее, чем я ожидала.

Пустые коридоры неожиданно широкие, наверное, чтобы можно было бы аккуратно пролететь. К сожалению, у меня крыльев нет. Винтовые лестницы высокие и какие-то бесконечные, пока я тут брожу, моя бедная голова начинает кружиться, хотя обычно я спокойно отношусь к высоте.

Такому огромному замку нужна целая армия прислуги и придворных. Я не эксперт по царству демонов и их отношениям, но даже в то непродолжительное время в замке Азазеля, что я провела вне своей комнаты, со мной рядом постоянно кто-то проходил.

А это место кажется совсем пустым… Даже заброшенным.

Несколькими этажами ниже моих покоев я нахожу кабинет с огромной картой на стене. Долго рассматриваю ее. Не могу прочесть названия, но почти уверена, что горы в самом низу – именно те, через которые мы пролетали, чтобы попасть сюда. Океана поблизости нет, во всяком случае с крыши замка его не видно. Зато видно озеро. Точно такое же, как на карте.

Кто-то живой встречается мне лишь раз, когда я в очередной раз поворачиваю за угол – и едва не налетаю на трех молодых гаргулий. Пока раздумываю, стоит ли мне улыбнуться или нет, они что-то кричат, взмывают в воздух и улетают через ближайшую шахту. Вздрагиваю от испуга. Через мгновение их и след простыл, но крики стихают несколько мгновений спустя.

Что это было, черт подери?

Где-то через час я наконец нахожу выход из замка, но у меня все еще нет ответа на этот вопрос. Выхожу, ожидая, что кто-то вдруг появится и остановит меня, но снаружи так же пустынно и холодно, как и внутри. Да, это место вовсе не такое, как я ожидала, а его хозяин облачен в свою печаль, как некоторые в одежду. Но главное – вокруг никого, а значит, никто не помешает мне сбежать сегодня вечером.

Я с любопытством осматриваюсь. Вот оно, озеро, как на карте. Простирается на север до самого горизонта, упираясь, по-видимому, в горный хребет. Хорошо, что мне туда не надо. Но вид красивый.

Едва слышный звук возвещает о прибытии Брэма. Он изящно приземляется рядом со мной. Невольно всматриваюсь в его лицо в поисках признаков страданий, которые наблюдала, но гаргулья уже взяла себя в руки и выглядит невозмутимой. Чего не скажешь о его эмоциях. Белый, светло-голубой, серый. Этот мужчина полон печали, скорби и тревоги. Но я тут не при чем. И это уж точно не мое дело.

– Кого ты потерял? – Я не хотела этого спрашивать. Но кажется, мозг решил одно, а рот сделал совершенно другое.

Брэм прищуривает свои жутковатые светло-фиолетовые глаза. Нет, не фиолетовые. Сиреневые? Сама не знаю, почему мне важно это определить. Он смотрит на меня так, будто знает, о чем я думаю. Потом все же отвечает на неуместный вопрос:

– Всех. Я лишился всех.

Я не хочу ощущать нашу близость, но знакомая боль пронзает насквозь.

– Понятно.

– Ужин скоро будет готов. – Он неловко замолкает. – Прекрасно выглядишь.

Ничего не могу с собой поделать – разражаюсь смехом.

– Я в чужой одежде, с обветренным лицом и мне, наверное, не помешает принять душ.

Брэм молниеносно оказывается рядом, кладет ладонь мне на спину и, наклонившись, проводит носом около моей шеи. Все происходит так быстро, что я даже не успеваю среагировать. И вот он уже отступает и снова оказывается вне досягаемости.

– Ты приятно пахнешь. Как горы. Нам сюда.

Несколько секунд смотрю ему вслед, потом соображаю: надо идти за ним. Он просто… меня понюхал. И это оказалось не так противно, как должно было. Признаться, кожу до сих пор слегка покалывает. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не поднять руку и не дотронуться до шеи кончиками пальцев, словно можно украдкой ухватить его дыхание на моей коже.

У меня было предостаточно партнеров и даже несколько возлюбленных. Но ни один из них не сумел вызвать у меня такую сильную реакцию столь незначительным жестом. Мне хочется винить во всем его грубую привлекательность, но, боюсь, истинная причина кроется в том, что мы похожи.

Я тоже всех потеряла.

Хорошо, что скоро я к чертям сбегу отсюда. Если проведу с Брэмом какое-то время, то могу очутиться прямиком в его постели.