Текст книги "Настоящая леди"

Биверли спокойно и прямо посмотрел ей в глаза.

– Ровена Тиндалл, я сделаю то, что должен, – сурово заявил он. – Благодарю за предостережение; я пойму, если вы по возвращении в замок будете вынуждены рассказать о моем приезде…

– Что вы говорите! – вспылила девушка. – Ничего подобного я не сделаю. Если же вам непременно нужно оставаться в Йоркшире, будьте осторожны! Не рискуйте безрассудно жизнью ради того, чего уже не вернуть. Наверное, вы очень огорчились, узнав о новой помолвке Изабеллы, но вам не удастся помешать ее браку с Ральфом Тиндаллом. Поверьте, она не горюет. Даже если… если вы все еще любите ее, уходите и предоставьте ее судьбе.

Эдвард Биверли в недоумении посмотрел на девушку и с усилием выговорил:

– Вы еще ребенок и говорите о том, чего не понимаете, госпожа пуританка! Но нам пора уходить. Я провожу вас до дороги.

Когда оба, как тени, выскользнули из церковных дверей, погост и дорога за ним показались им мрачными и неприветливыми. Ровена вздрогнула.

– Мне надо спешить, – прошептала она, но тут же вскрикнула, неловко ступив больной ногой.

Раздраженно хмыкнув, Биверли подхватил ее на руки, вышел с церковного двора и зашагал в гору по тропинке так быстро, словно девушка была невесомой. Ровена даже развеселилась. Если бы кто-нибудь их сейчас увидел, что бы о них подумали? Пожилой священник почти бежит, неся на руках девушку! Она подняла голову и посмотрела на мистера Биверли, но в темноте не сумела рассмотреть выражения его лица. Она стала думать о том, что все же ее ночная прогулка не напрасна, теперь Биверли, по крайней мере, предупрежден, а значит – вооружен.

– Спасибо, сэр, – благодарно прошептала она. – Без вашей помощи я бы не справилась. Я покажу вам дорогу. Только не подходите к замку! Дело в том, что я обнаружила потайной лаз…

Биверли застыл как вкопанный.

– Он ведет в замок? – тихо переспросил он.

– Вы донесете меня только до входа, – твердо заявила она. – Там пещера в скале – это и есть вход. – Вдруг ее осенило, и она оживилась: – В пещере вы можете спрятаться, если вам понадобится убежище. Боюсь, вы не последуете моему совету уехать отсюда.

Дальше они шли молча, пока не оказались в прилегающей к замку роще, а когда дошли до подножия крутого холма, Ровена велела ему остановиться. Биверли бережно опустил девушку на землю. За ее спиной на фоне ночного неба зловеще чернели башни Челлингтонского замка.

Ровена вдруг наклонилась и раздвинула кусты.

– Вот мой потайной ход, – сказала она, показывая черный проем в скале. Она сняла с уступа огарок свечи и зажгла его. – Пещера природная, – продолжала она. – Здесь таких много. Я обнаружила ход случайно, когда бродила по лесу и углубилась в него наудачу. Представьте мое изумление, когда я обнаружила, что ход ведет прямо в замок!

Девушка подняла руку со свечой, чтобы её спутник мог заглянуть в глубь пещеры.

– Через несколько шагов пещера расширяется, – сказала она. – Теперь я могу идти без посторонней помощи. Спасибо, сэр… мистер Биверли… Я знаю, что вы мне не доверяете. Но умоляю вас, не забудьте о пещере, если вам придется прятаться. Уверяю вас, о ее существовании не известно никому, кроме меня.

Он ничего не ответил, девушка посмотрела на него и, увидев, что Эдвард по-прежнему разглядывает огромный замок наверху, недовольно поморщилась. Ей пришло в голову, что Эдвард, подойдя к месту, где живет его бывшая невеста, забыл обо всем на свете!

Ровена положила руку ему на плечо и тихо сказала:

– Мне надо идти. Прощайте, сэр. Больше мы с вами не увидимся – разве что вам понадобится помощь и вы решите, что мне можно доверять.

Она терпеливо ждала, пока Биверли внимательно осматривал вход в пещеру, наконец он обернулся.

– Прощайте, дитя мое, – вот и все, что он сказал.

Она скользнула в щель в скале, держа свечу перед собой, и исчезла, словно ее и не было. Эдвард Биверли огляделся по сторонам, запоминая место, и пошел назад тем же путем – по тропинке, ведущей в деревню. Ему было над чем поразмышлять, однако мысли его почему-то все время возвращались к Изабелле Челлингтон.

– Изабелла! – пробормотал он вслух, подходя к задней двери постоялого двора, которая, как ему было известно, не запиралась. Мысленно он рисовал образ белокурой Изабеллы – такой, какой он ее знал в более счастливые времена, и сравнивал ту веселую, жизнерадостную девушку с капризной молодой дамой, которую встретил утром. Кажется, годы все же оказали свое действие на бедную Беллу! Может, стоит последовать совету Ровены Тиндалл и убраться отсюда? Чего он добьется, оставаясь здесь? Эдвард пожалел об обещании, данном им во Франции. Для того чтобы сдержать слово, требуется либо помощь Изабеллы, либо ее брата, Эндрю; и то и другое исключено. Уехать или остаться?

Почти до рассвета он ворочался на жестком тюфяке, тяжелые мысли мучили его, не давая заснуть.

А наверху, в Челлингтонском замке, Ровена Тиндалл беспрепятственно пробралась в свою унылую спальню и, тихо прикрыв дверь, облегченно вздохнула. Прихрамывая, она подошла к окну и посмотрела в сторону деревни. Где-то там, внизу, в сером сумраке, прячется Эдвард Биверли. Ровена обхватила себя руками – ночь была сырая и холодная – и задумалась о человеке, ради которого тайно ускользнула из дому. Она так часто представляла себе их встречу! Но ее ждало разочарование. Он даже не узнал ее! Принял за служанку… Впрочем, этого следовало ожидать, если вспомнить, как она одета. Но почему ей так грустно?

Эдвард Биверли был настоящим джентльменом; он вызывал восхищение. Они и виделись-то всего несколько раз, но Ровена прекрасно помнила каждую их встречу. Воспоминания – единственная драгоценность для тех, чья жизнь так скучна и уныла, как ее. Но для Эдварда Биверли эти воспоминания, очевидно, ничего не значат!

Ровена позволила себе роскошь вспомнить их первую встречу. Это случилось в 1642 году; ей было всего пять лет. Хотя гражданская война уже началась, ни ее отец, ни его родич, сэр Хью Челлингтон, в тот год не участвовали в сражениях, и в их краях пока было относительно спокойно. Отец взял ее с собой в замок, когда наносил краткий визит сэру Хью. У прославленного родственника было трое детей.

Пока отец и сэр Хью пили вино и беседовали, ее отпустили поиграть. Малышка Ровена забрела в сад. На одной из яблонь она увидела красивое розовое яблоко. Яблоко висело слишком высоко, девочка бесстрашно полезла на дерево, чтобы сорвать желанный плод, и сорвала, но спуститься с яблони была уже не в силах. Вот и пришлось ей сидеть на ветке, пока не подоспела помощь.

Изабелла, тогда хорошенькая десятилетняя белокурая девочка, вошла в сад в сопровождении братьев, Томаса и Эндрю, и их гостя, высокого пятнадцатилетнего юноши, которого звали Эдвард Биверли. Ровена знала, что молодой Биверли приехал по случаю его официальной помолвки с Изабеллой. Юноша показался ей слишком взрослым и важным; от смущения она сжалась в комочек, надеясь, что он не заметит ее. Другое дело кузены, Томас и Эндрю, вот их она может попросить о помощи.

Однако новоиспеченный жених заметил ярко-синее платьице Ровены и, смеясь, подставил ей руки, приглашая спрыгнуть вниз. Она послушалась, а он некоторое время подержал ее на руках и поцеловал в щеку, потом поставил на траву и сказал, что молодые леди не должны лазать по деревьям, если только не уверены, что сумеют спуститься вниз. В совершенном смущении девочка молча протянула ему яблоко и без улыбки наблюдала, как он откусил кусочек белыми зубами. Его серые глаза светились добродушным весельем.

Ровена вздохнула и устало взобралась на постель. Эдвард Биверли, сам того не зная, обзавелся преданной поклонницей. Правда, в тот день они с отцом вскоре покинули замок, и она больше не видела жениха своей кузины.

Откровенно говоря, воспоминания о том дне стерлись бы у нее из памяти, если бы она не увидела Эдварда Биверли снова, когда ей было уже четырнадцать лет. Вторая встреча произошла после неудачного Вустерского сражения. Ровена гостила в замке, а Биверли нанес краткий визит родственникам своей девятнадцатилетней невесты. Матушка Ровены только что объявила ей о своем намерении повторно выйти замуж, и Ровена невольно сравнивала своего будущего отчима – кавалерийского полковника, сторонника парламента – с пылким, отчаянно смелым Биверли.

Молодому роялисту тогда было не до беседы с четырнадцатилетней девочкой, ведь он вынужден был надолго расстаться с любимой Изабеллой, бежать во Францию! Никто не знал, суждено ли ему когда-нибудь вернуться на родину.

Покойный отец Ровены был убежденным роялистом, и девушка без колебаний приняла сторону Эдварда Биверли. Для нее казненный король Карл I был мучеником, а скорейшая реставрация монархии – единственным путем к всеобщему благополучию.

Ровена стремилась угодить отчиму и матушке, но не могла изменить своим убеждениям. Неудивительно, что новая жизнь не принесла ей радости. В череде унылых будней единственной ее отрадой были воспоминания об Эдварде Биверли.

В то утро, сопровождая леди Джейн и Изабеллу в церковь, она обратила внимание на сходство пожилого странника с молодым роялистом, героем ее детских снов. Ни сгорбленные плечи, ни седина в волосах не обманули ее. Эдвард Биверли вернулся!

«Жаль, что я ничем не смогла порадовать его, – вздохнула Ровена. – Но я обязана была предупредить его о новой помолвке Изабеллы! Неужели он думал, что за четыре года здесь ничего не изменилось, и ожидал, что моя кузина останется верна его памяти? Может быть, он вообразил, что сумеет увезти ее во Францию и там обвенчаться с ней?»

Ровена ошеломленно подскочила в постели. Неужели мистер Биверли так любит Изабеллу, что больше не в силах был выносить разлуку? Рисковал жизнью ради того, чтобы увидеть ее, а узнал, что Изабелла совсем не ждет его!

Слезы брызнули у нее из глаз, когда она представила себе весь ужас создавшегося положения. Она вытирала слезы покрывалом, не в силах успокоиться. Наконец обессиленная девушка вытянулась на постели и стала думать, как ей помочь Эдварду Биверли! Когда сон, наконец, одолел ее, она увидела залитый солнцем сад, в котором росли огромные розовые яблоки. Но в ушах у нее похоронным звоном звучал резкий, холодный смех Изабеллы Челлингтон.

Глава 4

По распоряжению полковника Гэбриэла Тиндалла все обитатели Челлингтонского замка собирались за общим столом.

Только жена полковника, Мария, в последнее время не исполняла эту повинность, она лежала при смерти. Ровена, как и все остальные, была обязана присутствовать на совместных трапезах, и это было для нее настоящим испытанием. Отчим не пропускал случая отпустить злобное замечание в ее адрес.

В то июньское утро Ровена чувствовала себя менее чем когда-либо готовой к издевкам отчима. Ночное путешествие и тяжелый сон оставили свои следы, под глазами залегли тени. Да и нога все еще болела, несмотря на компресс, смоченный в воде из источника. Девушка старалась не хромать при ходьбе, знала: если увидят, как она спотыкается, подвергнут безжалостному допросу.

За столом, кроме Ровены, сидели отчим, его сын Ральф и Челлингтоны – мать и дочь. День обещал быть теплым; лучи солнца уже проникли за толстые стены замка через огромные окна. Но в мрачной столовой было сыро и холодно – полковник не считал нужным растапливать большой камин.

Едва дыша, стараясь быть незаметной, Ровена повернула голову, подставляя лицо солнечным лучам. Но взгляды собравшихся за длинным полированным столом немедленно устремились на нее, и Ровена опустила глаза, чтобы никто не смог прочитать ее преступные мысли. Ей не хотелось смотреть на своих родственников. Ральф и Челлингтоны наверняка предвкушают потеху, дожидаясь, когда отчим начнет издеваться над ней. И они редко бывают разочарованы в своих ожиданиях, с горечью подумала Ровена. Ни одной трапезы не проходило без какого-либо ехидного замечания в ее адрес.

Суровое лицо полковника Тиндалла, обрамленное седыми волосами, коротко подстриженными по давнишней моде «круглоголовых»,[1]1
  «Круглоголовые» – кличка, которой в XVII в. приверженцы короля называли сторонников парламента за характерную стрижку, в скобку. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] посуровело еще больше, когда он, обернувшись на вздох падчерицы, остановил на ней взгляд своих холодных голубых глаз. Бедная девушка изо всех сил старалась угодить второму мужу своей матери, но ничего хорошего из этого не выходило. Очевидно, полковник от всей души ненавидел падчерицу и не доверял ей. Она вспомнила своего родного отца, убежденного роялиста, слабохарактерного, но обаятельного человека, он обожал свою дочь; для отчима же, холодного и сурового пуританина, она стала мишенью для насмешек.

Чтобы не думать о Гэбриэле Тиндалле, она обратилась мыслями к его сыну, своему сводному брату, коренастому молодому человеку со смуглым смазливым лицом и такими же близко поставленными пронзительными голубыми глазами, как у его отца. Ральф никогда не защищал ее; Ровена понимала, что, может быть, сама в этом виновата. Как-то, это было уже давно, он попытался обнять ее совсем не по-братски. Уверенный в своей неотразимости, он не ожидал звонкой пощечины и той резкости, с которой она высказала свое мнение о нем. Ровена иногда жалела об этом. Если бы она тогда не была так резка с ним, он, возможно, относился бы к ней лучше.

Но довольно о Ральфе!

На лучших местах, рядом с полковником, сидят леди Джейн Челлингтон и ее дочь Изабелла. Ровена давно уже поняла, что отчим не случайно посадил ее подальше от себя – он просто хотел лишний раз унизить ее.

Леди Джейн Ровена побаивалась. К Изабелле она не питала сильной привязанности, слишком она бесхарактерна и бесцветна. Достойная пара для Ральфа Тиндалла! Впрочем, возможно, ей придется изменить мнение о белокурой кузине. Раз Эдвард Биверли до сих пор предан Изабелле и даже рискнул вернуться на родину ради нее, значит, она наделена добродетелями, которых Ровена не сумела в ней разглядеть!

Ровена подняла голову и украдкой посмотрела на леди Джейн. Волосы ее светлости, когда-то такие же белокурые, как у ее дочери, выцвели и поседели; и все же она до сих пор оставалась чрезвычайно красивой женщиной. И более сильные духом, нежели Ровена, робели под ее ледяным взглядом.

Полковник Тиндалл, как ни странно, не осуждал Челлингтонов за то, что в прошлом они поддерживали короля. Он как будто забыл об их заблуждениях или считал их достойными сожаления. Удивительно, казалось, леди Джейн до сих пор остается хозяйкой замка, несмотря на то, что ей позволено было жить здесь лишь из милости нового владельца.

Когда полковник вступил во владение роялистским замком, дарованным ему по его же просьбе лордом-протектором, Ровена заранее была готова пожалеть родственников, которых лишили всего. Тогда она была еще совсем девочкой и полковник Тиндалл обращался и с нею, и с ее матерью не так подчеркнуто сурово. К ее удивлению, он поставил Челлингтонов выше собственной жены. Позднее, размышляя обо всем, она поняла: полковник женился на ее матери лишь затем, чтобы стать ближе к знатному семейству; вот для чего понадобилось ему завладеть замком. Отец Ровены был родственником мужа леди Джейн; видимо, Оливер Кромвель счел брак полковника Тиндалла достаточным основанием для того, чтобы выполнить его просьбу.

Поймав на себе взгляд падчерицы, Гэбриэл Тиндалл нахмурился и что-то прошептал на ухо леди Джейн, которая сидела по правую руку от него – так, словно она была его женой.

– Ты хочешь спросить о чем-то? – ледяным тоном спросила леди Джейн, и Ровена, как всегда, оробела.

– Н-нет… благодарю вас, миледи, – тихо пробормотала она, поймав на себе мрачный взгляд Изабеллы; та, видимо, считала предосудительным самое ее присутствие. Внезапно Ровена набралась смелости и, встав из-за стола, глядя на отчима, сказала:

– Сэр… позвольте мне подняться к матушке, ее состояние очень беспокоит меня.

Гэбриэл Тиндалл с подозрением посмотрел на падчерицу, словно ожидая от нее обвинений в свой адрес.

– Ступай. – Он раздраженно махнул рукой. – Клянусь, мы не будем без тебя скучать.

Ровена с облегчением удалилась, изо всех сил стараясь не хромать. Выйдя из столовой, она почувствовала, что вся дрожит – и не столько от волнения, сколько от гнева. Полковник, похоже, с нетерпением ждет кончины своей жены.

Ровена взбежала наверх по широкой каменной лестнице. Дойдя до двери в матушкину спальню, она внезапно передумала, развернулась и бросилась к себе. Войдя в сырую, промозглую комнату и закрыв за собой дверь, она сердитым, нетерпеливым жестом сбросила с головы полотняный чепец. Как она его ненавидела! Девушка тряхнула головой, и ее волосы медно-золотистым каскадом рассыпались по плечам.

Ровена присела на край узкой жесткой кровати и задумалась, накручивая на палец прядь роскошных, отливающих золотом волос.

Ей было четырнадцать лет, когда она узнала o том, что ее мать намерена повторно выйти замуж за полковника-парламентариста. Эта новость не радовала ее, но она изо всех сил старалась быть с отчимом любезной и приветливой. Но Гэбриэл Тиндалл оказался грубым и безжалостным человеком; нетрудно было догадаться, что падчерица мешает ему. Очень скоро он попытался сбыть ее с рук, объявив Ровене, что намерен выдать ее за своего шестидесятилетнего дядюшку, и Ровена возмутилась. Отчим даже оторопел от столь отчаянного сопротивления. Грустно улыбаясь, Ровена вспоминала, как отчим, единственный раз на ее памяти, пришел в замешательство в ответ на ее заявление, что ни за что не выйдет за старика!

Она понимала: полковник с радостью выдал бы ее замуж насильно. Сама судьба спасла ее от этого брака. Престарелый дядюшка полковника не дождался свадьбы и испустил дух. После того как его планы расстроились, отчим ясно дал понять падчерице, что отныне он – ее враг.

– Так ты ни во что не ставишь мою власть? – раздраженно спросил он тогда. – Очевидно, в тебе говорит роялистская кровь! В твоем положении не следует задирать нос!

С того дня полковник решительно повел борьбу против ее «гордыни». Он объявил ее ярко-рыжие волосы явным доказательством того, что Ровена – подручная дьявола. Отчим хотел даже остричь ее; Ровена не знала, что удержало его от этого шага. Иногда отчимом овладевали приступы безудержного гнева, которых, казалось, не должен был допускать суровый солдат-пуританин. В такие минуты отчим давал волю своей садистски жестокой натуре. Все, кто его окружал, замирали в ожидании, пока он не сменит гнев на милость. Ровена ненавидела отчима с яростью, удивлявшей даже ее саму, однако инстинкт самосохранения заставлял ее воздерживаться от новых попыток открытого бунта. Она приняла его фамилию, Тиндалл, носила ненавистные серые пуританские платья, тщательно прятала волосы под уродливыми чепцами и безропотно повиновалась приказам полковника – но душа ее разрывалась от отвращения к нему.

Любовь к матери заставляла Ровену терпеть невыносимое положение.

Девушка снова вздохнула, осматривая свою правую ногу, опухоль уже спала, синяк стал почти незаметен. Может быть, вода из источника действительно обладает целебной силой!

Она снова стала перебирать в памяти события вчерашней ночи и встречу с Эдвардом Биверли. Он сказал, что Изабелла не должна знать о его возвращении, не хочет подвергать ее опасности! Интересно, намерен ли он на ней жениться и возможно ли это? Какого он мнения об Изабелле сейчас? Заметил ли он, как она переменилась?

Лицо Ровены омрачилось. Ей совсем не хотелось представлять себе, как пройдет встреча Биверли с Изабеллой. Ее кузина не сохранила ему верность, а значит, недостойна его любви. И все же… предан ли он ей, как раньше, или его любовь сохранилась лишь в воображении Ровены? Он ни разу не упомянул о том, что хочет увидеть Изабеллу, поговорить с ней. Но если он вернулся не за бывшей невестой, тогда зачем? Какое дело привело его на родину?

С задумчивым выражением на бледном личике Ровена снова спрятала свои роскошные волосы под ненавистный чепец, следя, чтобы ни один локон не остался на воле. Пора навестить матушку!

Мария Тиндалл, похудевшая и ослабевшая, лежала на подушках в постели, которую ее супруг уже давно не разделял с нею. Его комната была расположена ближе к покоям Челлингтонов, чем к спальне собственной жены. Ровена на цыпочках подошла к матери. У окна сидела и шила Лиззи Крофт – горничная и сиделка в одном лице. Войдя, Ровена вопросительно посмотрела на нее, и Лиззи встала, приложив палец к губам, маня Ровену к себе.

– Не нравится мне, как она выглядит, мисс Ровена, – прошептала Лиззи, и ее пухлое, румяное лицо омрачилось. Она очень любила свою хозяйку и служила ей верой и правдой много лет.

Верная Лиззи Крофт оставалась единственной ниточкой, связывавшей Ровену с той жизнью, которая закончилась со смертью отца. Она знала: полковник Тиндалл был против переезда Лиззи в замок вместе со своей госпожой, но тут его обычно кроткая жена неожиданно решительно настояла на своем. Лиззи переселилась в замок с ними, рискуя навлечь на себя неудовольствие полковника, и осталась единственной союзницей и другом Ровены.

– Как прошла ночь? – шепотом спросила Ровена. – Ах, Лиззи! Почему он не позовет врача? Может быть, мы лечим ее не так, как нужно! У меня сердце не на месте, когда я думаю, что мы неправильно ухаживаем за ней, и это ускоряет ее кончину! Я чувствую себя совершенно бессильной. Если бы он разрешил позвать врача!

– Не мое дело судить его, госпожа Ровена, – мрачно пробормотала Лиззи. – Да и не смею я! Но вы-то знаете, что я о нем думаю!

Им не было нужды называть имя человека, о котором они говорили. Но, прежде чем Ровена успела сказать хоть слово своей страдалице-матери, в комнату вбежала перепуганная служанка и передала девушке приказ отчима немедленно вернуться в столовую.

Спустившись вниз, Ровена с удивлением увидела, что и Челлингтоны, и Ральф до сих пор сидят за столом вместе с ее отчимом. Не в их обычае задерживаться!

– Ага! – Гэбриэл Тиндалл поднял на нее взгляд.

Ровена вошла в столовую и неловко присела в книксене. Полковник даже не пытался скрывать свою неприязнь к падчерице, его светлые глаза были холодны как лед.

– Как здоровье вашей матери? Надеюсь, ей лучше? – небрежно осведомился он.

Ровена понимала, что ответа отчим не ждет, но, повинуясь порыву, воскликнула:

– Ей хуже, сэр! Если бы только вы послали за врачом…

Она осеклась, когда полковник с силой хлопнул по столу мозолистой рукой.

– Довольно! – рявкнул он. – Ни к чему снова заводить этот разговор! Положимся на милость Господа. Если Его воля в том, что ей суждено умереть, кто мы такие, чтобы перечить?

Зеленые глаза Ровены вперились в отчима с такой ненавистью, что впервые за время жизни под одной крышей он не выдержал и отвел взгляд. Она в отчаянии обвела взглядом Ральфа Тиндалла и Челлингтонов. Неужели они не возразят против бесчеловечного решения ее отчима? И тут Ральф опустил голову и закусил губу, словно стыдясь бесчувствия отца. Ровена плохо понимала своего сводного брата, но иногда ей казалось, что он сочувствует ей.

Изабелла, как всегда, откровенно скучала и была занята разглядыванием собственных ногтей. Для нее сломанный ноготь значит куда больше, чем болезнь и смерть ее родственницы, с горечью подумала Ровена. Но тут же забыла об Изабелле, заметив, что леди Джейн смотрит на полковника Тиндалла со странной полуулыбкой на надменном лице. Это было так оскорбительно, что в душе Ровены закипела ненависть к родственнице – почти такая же, как и к самому полковнику.

– Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать состояние твоей матери, – продолжал отчим уже спокойнее. Ровена помнила, что с некоторых пор он называл Марию Тиндалл только «ее матерью», словно забыл, что Мария Тиндалл – его законная супруга. – Я получил тревожные вести, о которых считаю нужным сообщить всем вам.

Ровена невольно сжалась, припоминая, за какие прошлые проступки ее собираются отчитать. Он не может знать о ее вчерашней ночной вылазке – или все же?.. Ровена приготовилась выслушать упреки в истинных или вымышленных прегрешениях. Однако слова отчима стали для нее полной неожиданностью.

– Глупцы и изменники много раз покушались на жизнь нашего лорда-протектора и на существующий строй, – заявил полковник. – Я только что узнал о новом заговоре так называемых роялистов. Они намерены плести свои сети в наших краях.

Ровена вздрогнула, и ее мысли вернулись к единственному знакомому ей роялисту. Неужели отчим говорит об Эдварде Биверли?

– 3-заговор, сэр? – прошептала она. – Но по-моему, местные жители никогда не относились благосклонно к сторонникам Карла Стюарта.

Ровена знала: назови она Стюарта «королем Карлом», и гнев отчима обрушится на ее голову. Да, с горечью подумала она, живя под одной крышей с полковником Тиндаллом, невольно станешь искусным дипломатом!

– Я говорю не о местных жителях, – веско возразил полковник. – Смутьяны-роялисты скитаются по округе, замышляя предательство и измену. Настоятельно требую от вас, – продолжал он, обводя присутствующих тяжелым взглядом, – обращать внимание на всех чужаков, которые появляются в деревне. Если мы поможем разоблачению дьявольского заговора, – заслужим благодарность лорда-протектора. Изабелла оживилась.

– Вчера в деревне был один чужак, – заявила она. – Он слонялся у церкви. – В ее голубых глазах мелькнула злоба, когда она добавила: – Ровена сумеет описать его лучше, чем я: ведь она говорила с ним.

Полковник перевел на Ровену взгляд, и ее сердце ушло в пятки.

– Расскажи о том человеке! – потребовал он и поднялся так стремительно, что тяжелый резной деревянный стул заскрипел и отъехал в сторону. – Как он выглядел?

– У него… он похож на странствующего ученого, – медленно проговорила Ровена, чувствуя, что холодеет. – Он сгорбленный, седой и… какой-то больной на вид. Леди Джейн подала ему милостыню.

Бывшая хозяйка замка благосклонно кивнула.

– Милосердие помогает нам преодолеть враждебность местных жителей, – сказала она наставительно. – Я по мере сил стараюсь держаться скромно и проявлять щедрость. В том человеке не было ничего примечательного.

Казалось, полковник утратил интерес к страннику, но Ровена была уверена: дело отнюдь не кончено. Он наверняка прикажет установить слежку за незнакомцем.

Поднимаясь по широкой лестнице, Ровена дрожала от страха. Если полковнику Тиндаллу взбредет в голову арестовать и допросить чужака, – а отчим обладал достаточной властью, – личность мистера Биверли будет немедленно установлена. А это совсем ни к чему!

– Я должна предупредить его, – прошептала Ровена. – Да, должна, но как?