Текст книги "Чудо из волшебного шара"

5. Совершенно неожиданный гость

Примерно три с половиной минуты спустя Джордж пробудился от какого-то ворчания.

– Эй! Ты, там! – раздался громоподобный голос. – Мальчишка с унылыми глазами, растрёпанными волосами и слюнявым ртом. Ты, ты. Всё верно. Подбородок вытри. Смотри веселей. Мне нужна помощь – и поживее, если возможно.

Джордж подскочил на диване, стряхивая с глаз остатки сна. Он огляделся, пытаясь отыскать в темноте говорящего:

– Папа? Это ты? Я не вижу.

– Смотри выше, парень! – В темноте нетерпеливо щёлкнули пальцами. – Слушай, откуда голос!

Джордж вздёрнул лицо и увидел, что на каминной полке стоит согнувшись какой-то взрослый. Одна рука бестолково молотила по воздуху.

– Теперь видишь? – помахал пальцами взрослый. – Не так уж трудно!

Джордж соскочил с дивана.

– В-в-вы кто? – заикался он, отступая назад. – К-к-как вы здесь оказались? Я вызываю полицию!

– Да как ты смеешь! – усы взрослого оскорблённо дрогнули. – Я тут с самого начала!

Стеклянный шар в кармане у Джорджа раскалился добела. Шар прижимался к ноге, напоминая о своём существовании… и своей необычности.

Только теперь Джордж заметил, что другая рука взрослого застряла внутри портрета.

– Не может быть! – Джордж подкрался ближе, присматриваясь повнимательней к согнутой фигуре. Длинные тёмные волосы наполовину скрыты под кепкой. На плече болтается охотничье ружьё. Джордж ахнул, будто его ущипнули:

– Повисите немного…

– А я что делаю?! В том-то и вся беда, парень!

– Вы Уолтер Бишоп? – спросил Джордж, быстро моргая, чтобы удостовериться лишний раз. Это был невероятный вопрос, но чем ближе подкрадывался Джордж, тем больше он в том убеждался. Вблизи лицо взрослого оказалось по-странному размытым. Даже в темноте было заметно, что лицо покрывала не кожа, а… в общем, масляная краска.

– Верно подмечено, Шерлок! – нетерпеливо произнёс взрослый. – Что, на портрете ещё кто-то прячется?

Джордж вытянул шею. Портрет был почти пуст – в раме оставались только левая рука и левый сапог Уолтера Бишопа, отчего тот напоминал муху, угодившую в ловушку. Джордж готов был поклясться, что на него вдруг подул ветерок, и услышал, как зашелестели на дубе листья.

– Это всё так странно, – пробормотал Джордж и потёр глаза: кажется, ему и правда не снится. – Ничего не понимаю.

– Ты про картину? – раздражённо пропыхтел Уолтер. – Я в своё время уже говорил Моди: я знаю, что портрет слишком преувеличен. Но давай откровенно: если уж ты не в состоянии заказать изысканный портрет самого себя в полном расцвете жизни, дабы будущим поколениям было чем восторгаться, когда тебя не станет, какой смысл заводить такой чудесный костюм из твида? Если уж это хорошо для Ван Гога, так для меня и подавно. По крайней мере я имел совесть заплатить художнику за работу. Ничто не говорит о самовлюблённости более, чем автопортрет.

Джордж никак не мог поверить в происходящее.

– Нет, я хотел сказать, что не понимаю, потому что… ну, вы же умерли. – Он замолчал, ещё больше насупив брови. – И давным-давно.

– Ну и что с того? – воскликнул Уолтер Бишоп. – Хватит уже тянуть канитель, Джордж. Ты ведь не станешь отрицать, что я проявил достаточно терпения. У тебя ровно пятнадцать секунд, чтобы осмыслить чудо, которое тебе явилось. А потом ты захлопнешь рот, подойдёшь сюда и сделаешь хоть что-то толковое. Иди помоги мне выбраться из этой окаянной картины, пока я не потерял палец. А то и хуже – мой лучший галстук.

В их разговор вмешалось хриплое «мяу». Коко выползла из-за дивана и сверлила горящими глазами Уолтера Бишопа. Во взгляде кошки читалось презрение, которое она обычно приберегала для Пылесоса Генри.

– А вот ты, усатая, будь любезна, займись-ка лучше своими делами, – зашикал на кошку Уолтер. – Коль скоро у тебя нет противостоящих больших пальцев, взять с тебя нечего.

Джордж набрался решимости и твёрдым шагом подошёл прямо к камину:

– Так. Вы хотите выбраться.

– Нет, я хочу остаться здесь и упражняться в выпадах, – сухо отрезал Уолтер. – Стой, не шевелись. Плечи выпрями. – Он наклонился из рамы и, с силой положив руку на плечо Джорджу, едва не вдавил его в ковёр. – Не двигайся! И не дыши. По возможности.

– Подождите! А что мне с вами делать, когда вы оттуда выберетесь? – запаниковал вдруг Джордж, представив, как его сварливый отец столкнётся лицом к лицу со своим ожившим прадедом, написанным масляными красками.

Уолтер дёрнул в ответ усами. Пожать плечами в его положении было бы затруднительно.

– Что, Джордж, не думаешь наперёд? А стоило бы, прежде чем меня вызывать.

– Я вас не вызывал! – запротестовал Джордж. – Я спал!

– А ежели я обследую твои карманы, я, выходит, не обнаружу в них магического артефакта? Некий стеклянный шар, который ты тряс всего лишь три с половиной минуты тому назад. Ты это хочешь сказать, м-м? Меня что, по-твоему, смыло оттуда последним ливнем? – Уолтер высвободился рывком ещё на один дюйм, ружьё скользнуло по руке вниз и ударило Джорджа по щеке.

– Ай!

– Осторожно, Джордж. А то сила тяжести и та против тебя.

– Подождите! Раз вы знаете про стеклянный шар, – с нарастающей тревогой произнёс Джордж, – значит, вы поэтому здесь?

Он вспомнил слова, которые прошептал снеговику, и как после этого шар вспыхнул ярко, будто падающая звезда. Пусть только папа вспомнит, как было весело в этот день!

– Отрадно видеть мозги Бишопа за усердной работой, – сказал Уолтер. – Хотя и заметно, что они малость разжижены.

От потрясения и ещё, пожалуй, от недостатка храбрости Джордж даже не огрызнулся. Он растерянно смотрел на своего предка, чьё лицо зависло в нескольких дюймах от него. Предок был живой. Он был здесь. Однако от него просто оглушительно пахло краской.

– Откуда мне было знать, что он натворит?

– Вот тебе мой совет, – Уолтер выдернул из рамы левую руку. – Если не знаешь, что может произойти, не надо ничего без конца трясти. Всё, кончай дуться. Дай сюда руки. Сапог туго заклинило, нужна твоя помощь. Будешь тянуть со всей силы. И убери этот комок шерсти, если не хочешь новый коврик на Рождество.

Коко бросилась через всю комнату и от страха скользнула под книжный шкаф.

– Сообразительная, хоть и несколько неприятная, – оценивающе заметил Уолтер. – Я лично предпочитаю лошадей. Или карликовых ленивцев. Их, конечно, попробуй ещё найди – ужасная редкость.

Джордж обеими руками вцепился в запястье прадеда. Кожа Уолтера оказалась на ощупь прохладной и странно грубой. Собрав воедино все силы, Джордж потянул Уолтера за руку.

– Сильнее! – приказал Уолтер Бишоп.

Джордж потянул сильнее.

– Сильнее!

И сильнее.

– Ещё сильнее!

Ещё сильнее.

Рама скрипнула, и картина отошла от стены.

– Да ради всего святого, парень! Ты что, никогда не убирал пастернак? – вспылил Уолтер Бишоп, едва не касаясь носом лба Джорджа. – Напряги спину!

– Напряг, – стиснул зубы Джордж.

Из последних сил – даже мышцы вопили от напряжения – он потянул ещё раз, и послышалось наконец долгожданное «скри-ип!», и следом, издав раскатистый возглас «уф!», Уолтер Бишоп высвободился из портрета и головой вперёд полетел на Джорджа.

Они с грохотом повалились на пол. Рама, в которой не осталось ничего, кроме девонского пейзажа, качнулась назад и ударилась о стену, засыпав Джорджа и Уолтера дождём красочной пыли.

Джордж закрыл голову руками, а Уолтер Бишоп вытянулся в полный рост и твёрдо прижал руки по швам.

– Ну, что, где твой заблудший отец?

И отец Джорджа, будто услышав вопрос, влетел в дверь гостиной.

– Кто здесь? Немедленно покажитесь! – приказал он, перескакивая порог и исступлённо размахивая клюшкой для гольфа. – Я с оружием и не боюсь его применить.

Не успел Джордж вымолвить даже слово, как Уолтер Бишоп вскинул охотничье ружьё и нацелил его отцу Джорджа прямиком в лоб:

– Ну, что ж. Значит, нас двое.

6. Ползучий пейзаж

Хьюго замер с поднятой вверх клюшкой для гольфа в руках:

– Кто это?

Джордж ударил кулаком по выключателю, и комната осветилась вспышкой флюоресцентного света.

– Не стреляйте, Уолтер! Это мой папа!

– Ой, глаза! – закричал Уолтер. – Бога ради, поверни затемнитель, ты, мушкетон!

Клюшка для гольфа выпала из рук Хьюго и грохнулась на пол. Он взглянул на пустую раму над камином, потом на Уолтера, и у него отвисла челюсть – как показывают в мультфильмах:

– Это что… Нет. Нет, не может быть.

Стоя в гостиной в доме номер 7 по улице Эбенизера, Джордж не мог не изумиться тому, как похожи оказались его отец и Уолтер Бишоп. Волевой подбородок, тёмные брови, глубоко посаженные голубые глаза – да они были почти близнецами! За одним исключением: вместо дорогого костюма из твида и такой же кепки Хьюго Бишоп был облачён в полосатый халат, и волосы торчали у него над ушами как попало. И усов у него, к счастью, тоже не было.

– Что, неплохо для призрака? А? – гордо ухмыльнулся Уолтер. – Мне удалось сохранить все свои волосы.

У отца Джорджа вырвался сдавленный крик. Румянец иссяк на его лице, и оно стало белым, как стена позади него. Хьюго всем телом прижался к ней.

– Как бы то ни было, я рад, Хьюго, что ты образумился и не станешь меня громить. – Уолтер бросил ружьё на ковёр. – Сказать по правде, ружьё не заряжено. Стрелок из меня ужасный. Я просто подумал, что на портрете будет смотреться отлично.

– Джордж, – тихим голосом начал отец. Его глаза были прикованы к Уолтеру, и он очень старался не моргнуть. – Если ты настоящий, если хотя бы ты не игра моего воображения, прошу тебя, прямо сейчас пойди на кухню и вызови скорую.

Джордж гордо прошествовал по комнате:

– Конечно, я настоящий. Я стою прямо перед тобой.

– И бабушку разбуди. – Губы отца уже вовсю тряслись, по вискам бежали капельки пота. – Скажи, что у меня от нагрузок галлюцинации.

– Боже мой, Хьюго! – фыркнул Уолтер. – Хватит, заячья ты душа!

– Джордж, он со мной разговаривает, – сдавленным голосом пробормотал Хьюго. – Лицо, как у моего прадеда, и ещё обзывается.

Джордж судорожно глотнул пересохшим горлом и попытался отогнать страх, что случайно навлёк на дом ужасную беду. Он скользнул рукой в карман, и мягкое тепло стеклянного шара Марли напомнило о том, что в эту самую минуту вершилось невозможное. Ничего другого Джорджу не оставалось – только довериться шару.

– Пап, ты не бойся, – как мог, принялся успокаивать отца Джордж. – Мне кажется, он нас не обидит.

Уолтер скользнул рукой в карман пиджака и вытащил золотые часы:

– Что ж, твои пятнадцать секунд прошли. Нам давно пора в путь.

– Пора в путь? – переспросил Джордж.

– Вы никуда не пойдёте с моим сыном, – решительно заявил отец.

Уолтер протянул руку к картине над камином и скрючил палец, будто подзывая собаку:

– На что поспорим?

Раздалось оглушительное «скри-и-ип!».

На какую-то долю секунды потолок – Джордж готов был в этом поклясться – раскололся надвое, но не успел он повернуть голову, как перепугался и того больше: ствол дуба вжался в пустую раму портрета, словно заглядывал в комнату, желая рассмотреть всех присутствующих.

Травинки свисали с холста, как пальцы. Поначалу их было немного. Осторожно, будто нащупывая дорогу, они коснулись каминной полки, и тут картина неожиданно потеряла терпение. Рама затряслась, дуб широко раскинул ветки, а всё поле вздыбилось гигантской змеёй, у которой с изнанки болтались и камни, и корни, и черви, и комья земли. Змея метнулась в гостиную, легко перескочив раму, и бескрайним зелёным ковром полетела к полу, поглощая всё на своём пути.

– Папа, берегись! – Джордж прыгнул, пытаясь удержать пошатнувшийся книжный шкаф, пока он не придавил их обоих.

Картина исторгла утробный звук, и сквозь её поверхность пробилась наружу кривая ветка дерева. Рама треснула, а ветка всё росла и росла, и всё больше деревьев толпились позади. Извиваясь и переплетаясь, в комнату вылезали ветки и листья, щебетали, влетая, птицы.

Воплощение чуда оказалось столь же поразительным, сколь неотвратимым. Девонский пейзаж заползал в гостиную, и ни Джордж, ни его отец ничего не могли с этим поделать. Хьюго Бишоп схватил с пола клюшку для гольфа и принялся бешено размахивать ею.

– Прочь, прочь, прочь! – вопил он веткам, которые склонялись вокруг, сплетаясь одна с другой. – Нас не возьмёшь без боя!

А Джордж вовсе даже не думал отбиваться. Он, напротив, стоял с разинутым ртом и таращился то на белку с пушистым хвостом, которая прятала про запас в очаге жёлуди, то на снегиря, который чирикал на каминной полке. Даже Коко с перепугу не помышляла изловить и съесть птицу.

– Неплохо, да? – возник рядом с Джорджем Уолтер. – Чуть-чуть волшебства – и вот что происходит!

Тем временем отец Джорджа беспрестанно размахивал клюшкой и крушил всё вокруг.

– Только не в моём доме! – завопил он, опуская клюшку, будто лезвие гильотины, на куст боярышника. – Получай, чудовище лепестковое!

– Нет, это не его звёздный час, – вздохнул Уолтер.

Листья продолжали прибывать. Они высыпались из рамы, взмывали в высоту балдахином, захлёстывали гостиную бесконечным зелёным потоком. Джордж уже не видел под ними дивана. Он даже не успел оглянуться, как дерево прокралось у него за спиной и проросло на месте книжного шкафа. Пол густо зарос луговой травой. Она щекотала Джорджу лодыжки, когда он бежал к отцу. Тот стоял, глядя в упор на дрожащего оленёнка.

– Что, думаешь, можно расхаживать по моей гостиной посреди ночи и пялиться своими невинными карими глазками? М-м? – Хьюго Бишоп грозно похлопал клюшкой по ладони. – Вот что я тебе скажу, Бемби. Твой поступок называется незаконным вторжением, за это можно арестовать, и я этого добьюсь!

– Смех и грех! – пробормотал Уолтер.

Джордж с силой вырвал клюшку из рук отца:

– Отстань ты от оленёнка, папа! Подыши! Вдох!

Отец сделал глубокий вдох. Воздух со свистом залетел в нос и наполнил грудь. Все стояли не шевелясь.

– Я чуть, наверно, голову не потерял.

– Немного, – ответил Джордж.

– Выставил себя полным идиотом, – воскликнул Уолтер.

Хьюго закрыл глаза:

– Я сейчас в обморок упаду.

Джордж посмотрел на Уолтера. Тот стоял посреди травянистых руин, что когда-то назывались их гостиной.

– Что нам теперь делать?

Глаза Уолтера просияли:

– Ну, Джордж, это ведь твоё чудо. – Он показал на картину, которая продолжала изливаться на каминную полку. – Можно встретить его с открытым забралом, – и он вытянул руку к двери гостиной, – а можно повернуться спиной и молить, чтобы оно тебя не настигло.

Джордж посмотрел на бескровные щёки отца.

– Я не хотел его пугать, – сказал он негромко. – Я просто хотел, чтобы он вспомнил.

– Так покажи ему! – с вызовом в голосе воскликнул Уолтер и ткнул пальцем в треснутую раму портрета. – Великие перемены, парень, требуют смелости. Они требуют действия.

– Вы правы. – Джордж взял отца за руку, повернулся лицом к камину и, пока страх не ухватил его за пятки, двинулся прямиком туда.

– Джордж! – закричал, спотыкаясь позади него, отец. – ТЫ СОШЁЛ С УМА?

– Может быть! – пронзительно крикнул в ответ Джордж. Было уже слишком поздно идти на попятный. Рама становилась всё больше и больше, а внутри сверкал изумрудно-зелёным девонский пейзаж. Камин рассыпался, кирпичи сами собой сложились в ступеньки, и Джордж поднялся по ним на каминную полку. Сделав глубокий вдох, он бросился в рамку и втащил за собой упирающегося отца.

7. Марли в зеркале

Картина растянулась вокруг них, как пузырь. Время замедлилось. Мир расплылся беспорядочными полосами зелёного, голубого и белого. В ушах у Джорджа звенело громко и необычно, сердце кувыркалось в груди, а сам он куда-то катился в воздухе.

И вдруг, не успев исчезнуть, мир возвратился на место. В ушах у Джорджа раздался щелчок. Шлёп! – приземлился он на траву с глухим звуком. Позади с грохотом рухнул отец. Они долго лежали не шевелясь, неловко подогнув ноги и прижимаясь щеками к земле.

Когда же им удалось наконец подняться кое-как на ноги, мир вокруг ничуточки не напоминал гостиную в доме номер 7 по улице Эбенизера. Яркое голубое небо простиралось во всех направлениях, а в самом центре жарко сияло золотистое солнце. Холмы, поросшие зелёной травой, убегали вдаль. Трава пестрела полевыми цветами, в деревьях с пышными кронами сновали деловитые белки. В воздухе лениво плавали парашютики одуванчиков. Джордж схватил парашютик и сжал в кулаке, желая убедиться, что он настоящий.

– Папа, смотри!

– Смотрю, Джордж, смотрю! – отец старался так сильно, что у него задёргался левый глаз. – Вот что это такое ты сейчас натворил?

– Набрался храбрости и поступил по-своему. Весьма впечатляет, не правда ли? – Уолтер Бишоп неторопливо прошагал мимо и кивком головы дал знак следовать за ним. – Идёмте, Бишопы! Там есть что посмотреть. И, Хьюго, пока ты здесь, постарайся не угрожать арестом лесным созданиям, хорошо? Это ужасно грубо.

Джордж помедлил, дожидаясь, пока отец пойдёт с ним в ногу. Воротник на пижаме Хьюго порвался, да ещё в суматохе куда-то запропал тапок.

– Папа, с тобой всё в порядке?

– Нет, Джордж. Со мной всё не в порядке, – сухо ответил он. – Или мне снится какой-то замысловатый сон, или я умер во сне.

– Ты не умер.

Отец мельком глянул на него:

– Ты-то почему так уверен?

– Потому что я тоже не умер. – Джордж показал пальцем на ноги отцу. – Если бы здесь был рай, у тебя были бы оба тапочка.

Едва не поскользнувшись, отец резко остановился.

– Джордж, – заговорил он, объятый свежей волной ужаса. – А что если это ад?

– Не городи чушь! – крикнул через плечо Уолтер Бишоп. – Я не знаю никого лучше себя. С чего бы это мне оказаться в аду?

Джордж смущённо откашлялся:

– И… э-э… с чего бы мне тоже?

– А как я пойму, что ты не галлюцинация?

Джордж пожал плечами:

– Наверно, никак. Может, мы оба галлю-ци-нация. Но можно ведь просто порадоваться, пока это происходит. Какой у нас выбор?

– Превосходная логика, Джордж! – Уолтер прислонился к забору на краю поля и дожидался их. – Ты – Бишоп с головы до пят.

– Я к тому же ещё и Гирхарт, – тут же ответил Джордж. – Мама всегда сохраняла спокойствие перед лицом опасностей. Она смеялась на американских горках – даже на тех, которые ездят задом, – а увидев паука, никогда не кричала, в отличие от папы. Я тоже не кричу, кстати. Вообще-то пауки по природе – создания беспокойные. Поэтому они так быстро бегают. Я читал когда-то в журнале.

Усы Уолтера одобрительно дёрнулись.

– Тогда ты Гирхарт от пят до макушки. Держу пари, именно это в твоём характере привело тебя сюда.

– Ха! – Хьюго вытащил из кармана халата мятную конфетку и забросил в рот. – А я тогда, по-вашему, кто? – воскликнул он, разгрызая в зубах конфету. – Никчёмный трусишка, я полагаю?

Уолтер оценил выпад Хьюго коротким, резким вздохом:

– Боюсь, на сегодняшний день, мой мальчик, ты – Скрудж.

– Опять это идиотское слово! – вспылил отец Джорджа, мимолётно прикрывая свой полновесный страх капелькой негодования. – Какого чёрта меня все называют Скруджем?

– Скорее всего, потому что ты ведёшь себя соответствующе, – ответил Уолтер, а Джордж, который шёл между ними, не проронил ни звука.

Впереди, в долине меж двух горбатых холмов, показался приземистый дом – его потрескавшиеся кирпичи выглядывали из щупальцев плюща. Соломенная крыша низко свисала над окнами, как плохо подстриженная чёлка.

– Это же бабушкин старый дом! – воскликнул Джордж, ускоряя шаг. – Мы приезжали сюда на Рождество, пока…

– Усадьба «Белл», – затаив дыхание, прошептал отец Джорджа. – Какого чёрта мы тут забыли?

Они подошли поближе, и Джордж сощурил глаза.

– Подождите. Я не помню этой старой конюшни. И дверь вовсе даже не коричневая. Помнишь, мы с мамой покрасили её в ярко-жёлтый? Ну, от меня было мало проку. Я столько краски пролил на крыльцо, а она сказала, что это будто солнышки упали на него с неба и… – Джордж умолк под испепеляющим взглядом отца.

– Бишопы владеют этим домом уже несколько поколений, Джордж, – отец встал у ворот и обратил свои подозрения на Уолтера: – И куда же всё-таки вы нас ведёте?

– По-моему, Хьюго, уместнее говорить о времени.

Из толстой трубы вылетал серебристый дым. Джордж проследил за ним до самого неба, туда, где синева становилась всё бледнее и бледнее. Уолтер Бишоп запрокинул голову, глядя, как исчезает в высоте дым. Усы дёрнулись раз, другой. Солнце вдруг затянуло пологом облаков, и морозный ветер обдал гостей зимним холодом. Джордж огляделся. Деревья теперь стояли голые и беззащитные, а на траве поблёскивал ледяной покров.

Отец Джорджа потуже затянул на халате пояс:

– Прекрасно! Если меня не хватит психоз, то пневмония уж точно.

Уолтер хлопнул его по спине.

– Тогда нам лучше зайти в дом, – сказал он, и в воздухе тут же соткался венок из остролиста и сам себя повесил на дверь.

– Смотрите! – закричал Джордж, которому, несмотря на озябшие пальцы ног, нисколечко не было холодно. – Здесь тоже Рождество!

Уолтер распахнул дверь и шагнул за порог с уверенностью человека, который способен перемещаться не только между временами года, но и между целыми мирами:

– Ну что, посмотрим, сколько нас здесь поместится?

Усадебный дом – грубо построенный лабиринт из узких коридоров и тесных комнат – со временем обветшал. Всё здесь казалось слегка поблекшим и немного не на своём месте. Уолтер повёл их на кухню. Они встали в дверях, тесно прижимаясь плечом к плечу.

– Могу ли я предложить вам глоток праздничного волшебства? – кривя под усами улыбку, спросил Уолтер.

– Да! – закричал Джордж.

– Категорически нет! – воскликнул одновременно с Джорджем отец.

Уолтер щёлкнул пальцами.

Кухня замерцала и ожила. Стены утонули в гирляндах и блеске, хохот смешался с рождественскими хоралами, которые неслись из магнитофона на подоконнике. В духовке на поддоне в окружении картошки и моркови жарилась индюшачья грудка. А посреди кухни стоял мальчик. Ему было лет десять или одиннадцать. Он был одет в коричневый шерстяной свитер с вышитым северным оленем, которого украшал большой красный нос. Какая-то женщина с добрым лицом и зелёными глазами поправляла мальчику волосы, торчавшие во все стороны. Её собственные волосы были убраны назад и заколоты знакомой веточкой остролиста.

– Это же бабушка! – радостно крикнул Джордж.

– И я, – нахмурился при виде маленького себя отец Джорджа.

– А они нас видят? – прошептал Джордж.

– Нет. Разве только они чрезвычайно приметливые и исключительно необыкновенные, – уверенно произнёс Уолтер. – Мы здесь не за тем, чтоб устроить кому-нибудь разрыв сердца, – и он косо взглянул на Хьюго. – Разве что переменить сердце.

Отец не обратил на него никакого внимания. По другую сторону кухни он, маленький, танцевал на кафеле шимми и что-то выкрикивал вместе с радио. Бабушка Фло стала плясать с ним, размахивая над головой чайным полотенцем.

– Ну и забавник ты был в те годы, Хьюго! – одобрительно сказал Уолтер. – Даже когда умер отец, вы с Фло всегда ухитрялись радоваться Рождеству. Ты вообще очень любил это время года.

– Я был ребёнком, – с каменным лицом ответил отец. – Что я мог понимать?

– Напротив, ты был умён не по годам.

Уолтер поднял руки с вытянутыми, как у дирижёра в оркестре, указательными пальцами и на глазах у отца и сына промотал сцену вперёд. Рождество летело за Рождеством, плавно перетекая из одного в другое. Разинув рот, Джордж смотрел, как молодой Хьюго сбрасывал одну за другой бумажные короны, как становился долговязым и неуклюжим, покрывался прыщами, носил брекеты и сменил подозрительно бесконечную вереницу рождественских свитеров. Серебристые пряди вплетались в волосы бабушки Фло, и только веточка остролиста по-прежнему переливалась над левым ухом. Ягоды подмигнули Джорджу, словно говорили: «А мы тебя видим!»

Джордж крепко вцепился в стеклянный шар, который сиял у него в кармане точь-в-точь как солнце. Это в шаре заключался источник всех невероятных событий, и хотя Джордж не понимал, как именно они происходят, он наверняка знал одно: откуда – вернее, от кого – пришло к нему волшебство. И пока Уолтер провожал их на головокружительной скорости сквозь очередное Рождество, Джордж представил стеклянный шар на его обозрение:

– Получается, вы знаете Марли? Это он вас послал?

Уолтер Бишоп взглянул на шар и мгновенно утратил к нему интерес.

– Марли? – задумался Уолтер, почёсывая подбородок. – С вытянутой головой? В очках с тонкой оправой? С древними глазами, встревоженными существованием, которое вступает в противоречие с самой тканью времени?

– Э-э, – неуверенно промычал Джордж.

– С предрасположенностью к торговле и обмену магическими безделушками?

– Да! – сказал Джордж. – Он самый!

– Никогда не слыхал о нём.

– Но…

Уолтер ткнул пальцем в стеклянный шар:

– Не стоит болтать попусту о своём имуществе, парень. Спрячь-ка это поглубже в карман, а не то уронишь. Твой чудак Марли, кем бы он ни был и где бы ты ни наткнулся на его заколдованную рождественскую лавку, без сомнения, окажется весьма раздосадован, если увидит, что ты размахиваешь этой штукой.

Отчитанный должным образом, Джордж сунул стеклянный шар обратно в карман.

– Столько про него знаете, а ещё говорите, что никогда не слыхали про Марли!

Уолтер пожал плечами и вновь обратил своё внимание на кухню.

– Я знаю одно: разбитый шар перестанет работать. Это, парень, наука, а не волшебство.

Хьюго высунул голову из-за Уолтера.

– О чём это вы тут болтаете? – потребовал он ответа. – И ближе к делу: нам не пора домой?

– Об условиях совершения чудес, – сказал в ответ Уолтер. – И нет, не пора. Пока не вспомнишь, как много для тебя значило Рождество. – Он взмахнул рукой, мир забуксовал и тут же остановился. – А! Может быть, это подстегнёт твою память.

Хьюго, теперь уже молодой человек с прямыми зубами и коротким ёжиком волос, держал сервировочную тарелку с горой брюссельской капусты. Он поставил тарелку на кружевную скатерть, и для этого ему пришлось наклониться над молодой женщиной, которой там не было всего мгновение назад, а теперь она сидела за столом и рассказывала анекдот.

Джордж ахнул:

– Мама!

Он почувствовал, как отец застыл в дверях неподвижно и молчаливо, точно статуя.

– …поэтому слово «эльф» он всегда произносил так: эль-ф! – изобразила Грета, и Хьюго с бабушкой Фло покатились со смеху.

– Ужас какой! – улыбался Хьюго так широко, что Джордж его даже не узнавал.

У Греты заблестели глаза:

– Это надо уметь рассказывать.

Хьюго замахал над столом рождественской хлопушкой.

– Ну, давай! – с нетерпением воскликнул он. – Расскажи ещё!

Мама потянулась к хлопушке, и Джордж, хоть и был по другую сторону стола, да ещё и на двадцать лет в будущем, тоже вскинул руку и протянул сквозь время. К его изумлению, бабушка Фло, не вставая со стула, наклонилась к нему и нежно хлопнула по руке.

Он не успел даже вздрогнуть, как бабушка отвернулась.

– Вы это видели? – ахнул Джордж.

– Опять фокусы, – проворчал отец, стоя по другую сторону от Уолтера.

Тот лишь ухмыльнулся:

– Что, разве не впечатляет?

Хлоп!

Хлопушка порвалась, и миниатюрное магическое зеркало закувыркалось по полу. Следом за ним полетел гофрированный бумажный треугольник. Хьюго поймал треугольник в кулак и, развернув бумагу, обнаружил вместо одной сразу две короны.

– Ой, это же двойка! – радостно вскрикнула бабушка Фло. – Это ж такая редкость, как пурпурный олень!

Джордж удивлённо посмотрел на бабушку:

– Она что, сейчас…

– Хватит с меня этой чепухи! – взорвался отец. Он рванул вперёд и твёрдым шагом двинул по кухне. Волшебное полотно Марли плавно обтекало его бока. Отец пинком распахнул заднюю дверь и, не бросив назад ни единого взгляда, исчез в саду.

– Веселее, Джордж! – сказал Уолтер, бросаясь вслед за отцом. – В наших рядах перебежчик!

Джорджу отчаянно хотелось задержаться хотя бы ещё на одно мгновение, но Рождество уже растворялось бесследно у него на глазах. Только магическое зеркало осталось лежать на полу. Джордж на бегу глянул в зеркало, и оттуда – в этом не было никакого сомнения – на него посмотрели голубые глаза какого-то старика.