Текст книги "Однажды в грозу…"

– Касси, с тех пор как мы снова встретились, я все время пытаюсь понять, что же случилось десять лет тому назад. Я слишком уважаю тебя, чтобы пытаться тебя уверить, будто все эти годы я только об этом и думал. Наоборот, я прежде всего изо всех сил старался не думать о тебе, как будто мы никогда и не встречались. Это было, поверь мне, нелегко: то донесется откуда-то наша любимая песня, то пахнет твоими духами, и я возвращался в то лето и ломал голову над тем, почему же все так кончилось. – Его губы скривились в усмешке. – Твой уход сильно задел мое самолюбие!

– Скорее всего, это тебе пошло на пользу, – бестактно ответила она и невесело улыбнулась. – Я расплачусь за ужин признанием без утайки, раз уж ты специально ради этого пригласил меня.

– Не совсем так, – ответил он с такой же невеселой улыбкой и стал парковать машину перед «Честертоном», самым крупным отелем Пеннингтона. Затем повернулся к ней:

– Тебе до сих пор тяжело вспоминать об этом?

Касси покачала головой:

– Нет. Теперь уже нет.

Жесткий взгляд его синих глаз смягчился.

– Слава Богу.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Алек, десять лет – это очень много. Я уверена, что ты успел совсем забыть меня.

– А ты забыла меня?

– Нет.

– Так что же удивительного, если я не забыл?

– Дело в том, что когда я о тебе думала, то всегда представляла тебя карабкающимся к медицинским высотам и слишком занятым, чтоб думать о чем-либо еще.

Алек покачал головой.

– Ты недооцениваешь себя, Касси. Если даже не принимать во внимание, что никто, кроме тебя, не давал мне от ворот поворот, ты была, да и осталась, запоминающейся женщиной.

– В настоящий момент, – пошутила она, – я изголодавшаяся женщина.

Алек с улыбкой принял намек и повел ее в отель, ставший самым роскошным в городе местом возлияний, с той поры как Пеннинггон превратился в фешенебельный курорт.

Хотя Касси впервые ужинала в «Честертоне», она чувствовала себя непринужденно, будто в хорошо знакомой обстановке. С нескрываемым удовольствием изучив сложное меню, она подняла голову и заметила что Алек разглядывает ее с каким-то странным выражением на лице.

– В чем дело? У меня испачкан нос?

Он встряхнул головой.

– Нет. Мне просто трудно понять, какова причина этой перемены в тебе.

Твое лицо стало таким оживленным. В молодости ты весьма успешно скрывалась за какой-то маской.

– Если бы ты тогда привел меня сюда, может быть, я и тогда оживилась бы, – легко парировала она.

– При том, сколько я зарабатывал, скажи спасибо, если тебе доставался чизбургер!

– Не напоминай мне о них, – сказала она, мрачнея. – С тех пор как мы расстались, я видеть их не могу.

– Неужели, Касси? – быстро спросил он.

Она кивнула и отпила вина. Сердце билось все сильнее под его пристальным взглядом.

– Чего бы ты хотела вместо него? – спросил он. – Твои вкусы изменились с тех пор, как я тебя знал? Чего бы ты хотела съесть?

– Всего тут не съешь, хотя кое от чего, пожалуй, не откажусь. – Она вопросительно улыбнулась ему. – Если учесть, что мы здесь впервые и больше это не повторится, не будет чересчур, если я воспользуюсь старым знакомством, чтобы получить омара по-ньюбергски?

– Почему это не должно повториться? Конечно, ты можешь заказать омара или чего душе твоей будет угодно, – заверил он ее и подозвал проходившего мимо официанта.

Беседа их была более непринужденной, чем Касси ожидала. На многие вещи их взгляды совпадали. Касси искренне наслаждалась этим ужином.

– Как хорошо, когда за столом можно пользоваться обеими руками, – сказала она с удовлетворением.

– Тебе было тяжело до операции?

– Не то чтобы тяжело, просто неудобно. Мне приходится много работать за пишущей машинкой, а если рука не слушается, то это очень трудно. – Касси скривила лицо. – А когда она еще по ночам не давала уснуть, то было совсем ужасно.

– Ты работаешь в офисе?

– Почти. Но коли речь зашла о работе, мне было бы интересней узнать о твоей.

До конца ужина Касси с интересом слушала рассказ Алека о его командировке в лондонскую университетскую клинику и о том, как он воспользовался подвернувшимся случаем специализироваться в пластической хирургии.

– Правда, меня раздражает, когда люди думают, будто я только и занимаюсь богатыми дамами, желающими во что бы то ни стало молодо выглядеть, – рассказывал он, когда им подали кофе. – Чаще всего мне приходится восстанавливать лица попавших в аварию, удалять лицевые опухоли и так далее. И конечно же, я работаю в отделении имени Бернса. Но, собственно, моя специальность – микрохирургия, в особенности операции на кисти руки. – Он улыбнулся. – Надо было потерпеть еще чуть-чуть. Я бы сам занялся твоим запястным каналом.

– А ты бы сделал мне скидку по старой дружбе? – ляпнула она и готова была себе язык откусить, когда он с улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.

– Я мог бы это сделать и просто по любви, Касси.

– Это противоречило бы этике, – сказала она приподнятым тоном, надеясь, что в приглушенном освещении незаметно, что она порозовела. – Кто работает, тот достоин вознаграждения. Я без малейшего сожаления выложила бы гонорар за прием у тебя.

Она сменила тему, чтоб обсудить роман, нашумевший в прессе, и вскоре они увлеклись спором о достоинствах автора. Обоим явно нравился их словесный поединок.

Хотя этого и следовало ожидать, подумала Касси позже, уже в гардеробе. Когда они были моложе, они переставали говорить, только чтобы предаться любви. Она резко вздохнула, встретив в зеркале свой остановившийся взгляд. В этот раз, предупредила она свое отражение, ограничивайся беседами. Однажды тебе удалось залечить сердце. Еще раз это может не удаться.

Они ехали обратно при таком ярком лунном свете, что Комб-коттедж показался волшебным, нереальным. Алек остановил машину у ворот.

– Ты давно здесь живешь, Касси?

– Два года с небольшим. – Она вздохнула с чувством удовлетворения. – Я в восторге от этого дома.

– Ты никогда не испытываешь одиночества?

– Я слишком занята, чтоб чувствовать себя одиноко.

Он окинул взглядом безлюдную дорожку и снова посмотрел на дом.

– И все-таки здесь так безлюдно… Тебе нужно по крайней мере установить освещение.

– И лишить прелести этот коттедж? Ни в коем случае! Итак, выпьешь кофе, в котором я тебе отказала в тот вечер?

– Если ты понимаешь, что я не добиваюсь ничего, кроме кофе, – насмешливо ответил Алек. – Не считая, конечно, того, что без малейшего подвоха рассчитываю на разговор, который ты мне обещала.

– И ничего больше? – шутливо спросила она.

Потом пошла вперед по дорожке, отперла дверь, включила несколько ламп и жестом пригласила его войти.

Алек стоял посреди ее гостиной, головой почти касаясь средней балки. Он долго разглядывал уютную мебель в ситцевых чехлах, набитые книгами стеллажи у ниши с камином, медную вазу с золотистыми хризантемами, прикрывавшую пустую решетку.

– В прошлый раз я был так озабочен вопросом, твои ли это дети, что не обратил внимания на обстановку. Сама все сделала?

– Все до последней подушечки выражает мой вкус, – заверила она, снимая жакет.

– Касси, меня это, конечно, не касается, – сказал он, нахмурив брови, но этот домик, хоть и небольшой, стоил, наверно, немало. И мебель у тебя хорошая. Вон тот столик – отличный пемброк. У тебя что, появились деньги?

– На первый взнос я получила, когда продали бабушкин дом. Но деньги на ипотечные выплаты зарабатываю в поте лица. – Она улыбнулась. – Чувствуй себя как дома, а я займусь кофе. С коньяком хочешь?

Он с сожалением покачал головой.

– Пожалуй, не стоит.

– Там под окном, в тумбочке, проигрыватель для компакт-дисков. Если хочешь, подыщи какую-нибудь музыку. Я скоро.

Когда Касси вернулась из кухни с кофейником и чашечками на подносе, в комнате витали звуки «Дафниса и Хлой» Равеля.

Алек вскочил на ноги, чтоб взять у нее поднос.

– Одобряю твой музыкальный вкус, Касси.

– Проигрыватель – совсем новое приобретение. Мне пока почти нечего слушать на нем. – Она предложила ему сесть на диван, разлила кофе, сбросила туфли и забралась с ногами в широкое кресло, стоявшее напротив. – Тебе нравится у меня, Алек?

– Впечатляет, – ответил он уклончиво. – Понимаю, почему ты не вышла замуж: мужчине нелегко выманить тебя отсюда.

– Ты прав. Но здесь так тесно, что невозможно предложить человеку разделить со мной этот дом.

– А тебе когда-нибудь приходило в голову это сделать?

– Только раз, но оказалось, что в этом нет смысла.

– Ты имеешь в виду доброго инспектора или человека, которому не удалось стать твоим мужем?

Касси посмотрела ему прямо в глаза.

– Ни того, ни другого.

Алек выдержал ее взгляд, потом залпом выпил кофе и поставил чашку.

– Вот что, Касси, давай договоримся: ты мне расскажешь о себе все, что готова рассказать, а если тебе будет интересно, я тебе отплачу тем же. Хотя, – сухо добавил он, – не могу сказать, чтоб ты проявила к моим личным обстоятельствам такой же интерес, как я к твоим. После этого забудем о прошлом. Договорились?

– Договорились, – сразу ответила она. – С чего начинать?

– Не расскажешь ли, чем ты теперь зарабатываешь на хлеб?

– Конечно. Подойди сюда. – Касси встала, сунула ноги в туфли и повела его из гостиной в кабинет. – Вуаля, – произнесла она несколько театрально. – Здесь я тружусь. Боюсь, что декор не соответствует всему остальному.

Алек Невиль остановился на пороге маленькой комнатки. Он прищурился, заметив компьютер на обшарпанном, обитом кожей столе, и металлическую картотеку. Вдоль стен тянулись стеллажи. Некоторые полки были завалены беллетристикой, на других стояли всевозможные справочники, рассказывающие о различных аспектах преступности. На стене над столом висела в маленькой рамке грамота, а рядом – доска с приколотыми памятками, вырезками из газет и фотографиями. Отдельный книжный шкаф у самой двери был занят произведениями одного автора. Оформление суперобложки выдавало содержание: это явно были триллеры, но только четыре на английском. Остальные на иностранных языках.

– Куин Флетчер? – остолбенел Алек. – Ты – Куин Флетчер?

– Она самая, – ответила Касси. – Куин – мамина девичья фамилия.

Он присвистнул от удивления.

– Я только сегодня видел твою книжку в киоске, где покупаю газеты.

– И не догадался, что это я!

– Сердечно поздравляю тебя, Касси. Я бесконечно рад за тебя. – Алек с почтением разглядывал ряды книг. – Признаться, я не слишком увлекаюсь этим жанром, но теперь ты составишь для меня исключение.

– Надеюсь! – улыбнулась Касси. – Давай вернемся в ту комнату, там нам будет удобнее. Чем так, урывками, лучше уж выслушай все подряд. – Она посмотрела на него с вызовом. – Если, конечно, ты непременно хочешь это слышать.

Алек внимательно смотрел на нее.

– Конечно, хочу, Касси. Давно уже хочу.

Глава 4

Касси остановила на нем взгляд, на мгновение утратив дар речи, потом резко повернулась и пошла в другую комнату. Она стала доливать в чашки кофе и взбивать подушки кресла, прежде чем снова взгромоздиться на них. Не отрывая взгляда от цветов, поставленных на камин, спросила Алека, с чего ей начинать.

– С самого начала. Все, что было, начиная с того дня, когда ты родилась, – решительно ответил он.

Касси покачала головой.

– Нет надобности заходить так далеко. В раннем детстве у меня событий было мало. Я жила в обыкновенном симпатичном доме на окраине Пеннингтона. Отец возглавлял там небольшую строительную фирму. Все было хорошо и приятно до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать лет и отцу не предложили место получше в бирмингемской фирме.

Ричард Флетчер отправился на новое место без семьи, и его потрясенной жене пришлось объяснять Касси и ее восьмилетнему брату, «до их отец хочет получить развод, чтобы жениться на своей секретарше. Мужественно поборов свое горе, Кейт Флетчер сообщила детям о том, что их отец желает, чтобы они наведывались к нему как можно чаще после того, как он обзаведется домом.

– Ты бывала у него? – спросил Алек.

Касси покачала головой.

– И не подумала! В шестнадцать лет человек еще не ведает, что такое терпимость. Я была вне себя от возмущения. Полине, этой секретарше, было всего двадцать четыре года. А отца я считала стариком. Слишком старым, чтоб спать с девчонкой, которой нет и тридцати лет, да и вообще с кем бы то ни было. – Она горько усмехнулась. – На самом деле ему было всего сорок восемь лет, а маме только тридцать девять.

– Она догадывалась, что он так поступит?

– Нет. Мама не сомневалась в крепости своего брака, как вдруг – бац! – и нет его. Позднее она говорила, что впервые об этом узнала, когда отец уже стал с ней прощаться.

Кейт Флетчер не жалела сил, чтоб создать для своих детей благополучную жизнь, но худшее было еще впереди. Ее муж обещал, что у нее не будет материальных затруднений, а всего через несколько недель после того, как он покинул домашний очаг, им сообщили о его скоропостижной смерти от сердечного приступа.

– Отец не утруждал себя составлением завещания, – продолжала Касси, – хорошо хоть страховка досталась маме. Что же касается всех прочих денег, их прибрала к рукам эта другая женщина. Без маминого ведома он оформил вторичную ипотеку на наш дом. Мама выручила сколько смогла от его продажи и сняла гораздо меньший дом. – Касси покраснела. – Ты, наверно, помнишь его.

– Как сейчас, – отозвался Алек с непроницаемым лицом. – Рассказывай дальше.

Касси постаралась сделать свой рассказ покороче: мать поупражнялась, чтоб восстановить свои секретарские навыки, и устроилась на работу. Касси бросила думать об университете и, окончив школу, поступила на работу в патогностическую лабораторию. Что касалось юного Бена, ошеломленного и огорченного предательским поведением отца, он все же скорее всех свыкся с положением вещей: пока у него есть Касси и мать, он не пропадет.

– А ты не пропала? – спросил Алек.

– Выжила. Но у меня возникло совершеннейшее отвращение и недоверие ко всему мужскому роду. В то время за мной ухаживал парень, бывший одноклассник по 6-й школе, совершенно безобидный, но отец нанес мне такую душевную травму, что я прогнала Дейвида. Я не могла допустить, чтоб мужчина когда-нибудь обидел меня так, как мой отец обидел мою мать.

– Теперь многое стало понятным, – мрачно произнес Алек. – Хотя и не все. Если тебе так досадили мужчины, почему ты позволила мне войти в твою жизнь? Касси смущенно посмотрела на него.

– Я не хотела, но ничего не могла с собой поделать. Ты… ты был не такой, как все. И я тогда очень нуждалась в том, что произошло между нами. Не только в любовных встречах, хотя я так же, как и ты, стремилась к ним. Мне нужен был близкий человек, те отношения, которые установились между нами. Я буквально жила ради наших встреч.

Алек вскочил, заставил ее встать и посадил рядом с собой на диване.

– Так какого черта ты не давала мне познакомиться с твоими родными?

– Не забывай, я была очень молодой, неопытной, немудрено, что я стала стесняться своего дома, когда узнала, где ты живешь. Кроме того, я просто не в состоянии была безоговорочно, довериться тебе после того, как поступил с матерью мой отец. У меня тогда было глубокое эмоциональное потрясение. И, что важнее всего, мама была тяжело больна, – закончила Касси. – Я не хотела взваливать все это на тебя.

Алек насупился.

– Но, Касси, черт возьми, я же врач. И почему это могло отразиться на моем отношении к тебе?

– Ты же сам первым делом сказал, что в твоей жизни нет места ни ответственности, ни прочным узам. К тому же ты вот-вот собирался уехать в Лондон. Вспомни. – Она повернула голову и посмотрела на него. – Дело было не в каком-нибудь гриппе или аппендиците. У мамы были неприятности с щитовидной железой – гипертиреоз. Она так тяжело болела, что бабушка переехала к нам, чтоб я могла остаться в лаборатории.

– Твоя мама знала обо мне?

– Да, конечно. Они с бабушкой обе были очень рады, что я наконец пришла в себя после папиной выходки, чтоб найти себе кавалера.

– Так что же случилось?

– Когда я пришла домой в то воскресенье после… после грозы… маме было хуже. На следующий день ее положили в больницу, а мы с Беном переехали к бабушке, потому что она жила гораздо ближе к больнице. Она и так с тех пор, как отец ушел, хотела, чтоб мы у нее жили. – Касси глубоко вздохнула. – Алек, мама очень тяжело болела. Она даже была в критическом состоянии. В патогностической лаборатории сжалились и предоставили мне отпуск.

– Черт бы тебя побрал, Касси, почему ты мне ничего этого не говорила? Он был взбешен.

– А что было говорить? Тебе не нужно было ответственности. А у меня ее было по самое горло. Бабушка была уже старой. Родители отца умерли. Если бы и мама умерла, у Бена никого, кроме меня, не осталось бы. Могла ли я все это взвалить на тебя?

Он сжал ее руку.

– Твоя мама выздоровела?

– Выздоровела, со временем. Она никогда не теряла присутствия духа. Не только выздоровела, но и вышла замуж за человека, у которого работала. Майкл Уитли был вдовцом. Он решил уйти в отставку пораньше и поехал с мамой жить в доме с видом на Кардиганский залив. Она буквально возродилась к жизни. Ей во многом повезло.

Когда Касси кончила рассказ, в комнате воцарилось молчание, такое долгое, что ей стало неловко. Она попыталась освободить руку, но Алек крепко держал ее.

– И ты от меня все скрывала, – наконец произнес он. – Касси, тебе, наверное, говорили, что я заходил на Альма-стрит? Я добился от одной твоей сотрудницы, чтоб она дала мне твой адрес, но никто не открыл, когда я стучался к тебе. Я пытался расспросить твою соседку, но она сказала, что ты уехала, чтобы поскорее отделаться от меня.

Касси засмеялась.

– Ты имеешь в виду миссис Плятт? Она решительно осуждала твою шевелюру и серьгу, не говоря о потертой кожаной куртке. Она мне сказала, что я наверняка не захочу иметь дело с такой сомнительной личностью.

– Выразилась она недвусмысленно, – кисло заметил он.

Касси внимательно посмотрела на него.

– Теперь ты хоть знаешь, почему я не хотела, чтобы ты приходил ко мне на Альма-стрит. Я понимала, что мама не имеет средств на что-то большее, но я все-таки стеснялась этого дома.

Алек фыркнул.

– Ты думала, что для меня имеет значение, какой у тебя дом?

– Для меня это имело значение.

– Какая же ты была дурочка, Касси Флетчер.

– Теперь понимаю, – с огорчением согласилась она, потом улыбнулась. – Правда, смешно. Если бы я до сих пор жила на Альма-стрит, я бы не колеблясь пригласила тебя туда. Наверно, все дело в том, что я повзрослела.

Алек сильнее сжал ее руку, когда она попыталась освободить ее.

– Спустя столько времени это утратило практический интерес, но скажи мне, Касси: если бы не твоя мама или Вен, ты бы уехала со мной, если бы я это предложил тебе?

Она с удивлением посмотрела на него, потом пожала плечами.

– Почем знать? Ты достаточно прямо говорил, что такая альтернатива не предусматривалась. Я бы отчаянно желала этого. Но после всего, что случилось с моим отцом, вряд ли бы я дала согласие, даже такому, как ты, дорогому мне человеку.

Он мрачно кивнул.

– Я тоже так думал. Но могла же ты ответить на мою записку.

– Какую записку?

– Которую я передал с этой внушительной миссис Плятт.

Касси нахмурилась.

– Она ничего не сказала о записке.

Его взгляд стал жестким.

– То есть эта ядовитая старая грымза не передала ее тебе?

– Я несколько недель ее не видела. Она могла забыть. – Она обратила к нему вопросительный взгляд. – А что ты там написал?

– Ничего особенного. Просто хотел с тобой встретиться. Я был вне себя от тревоги. Я не сомневался, что ты не принимала пилюль, и само собой разумеется, я в тот раз не предохранялся. Мысль о том, что ты одна и беременна, была для меня кошмаром.

Глаза Касси вспыхнули насмешливым пониманием.

– Вот оно что! Поэтому ты был так потрясен, когда увидел меня с детьми Лайама?

– Встретить двух очаровашек как раз такого возраста, с волосами такого цвета! Неужели не понимаешь? – Он нахмурился. – Но, Касси, я писал тебе еще два раза после того, как нашел себе квартиру. И никакого ответа. Наконец я отчаялся. Я не привык быть отвергнутым. Мне было очень тяжело мириться с этим.

Касси на мгновение задумалась.

– Наверное, мы уже переехали из сорок четвертого дома по Альма-стрит и поселились у бабушки…

– Повтори, какой дом?

– Две четверки: сорок четвертый.

– Мне казалось, что ты жила в тридцать четвертом.

С минуту они смотрели друг на друга.

– А я думала, с чего это ты стал разговаривать с миссис Плятт, – задумчиво произнесла Касси. – Тридцать четвертый дом продали примерно в то время, когда мы переехали. Новые хозяева нас не знали. Наверное, они просто выбросили эти письма. – Она вздохнула. – Значит, не суждено было нам тогда встретиться, Алек.

Они посидели в задумчивом молчании.

– Зато теперь судьба улыбнулась нам, – наконец сказал Алек.

Касси отдернула руку.

– Наверно, для того, чтобы позволить нам удовлетворить свою любознательность. Хочешь еще кофе?

– Нет. Я еще хочу услышать, что или кто стал причиной таких перемен в характере Касси Флетчер. – Алек скользнул по ней взглядом сверху вниз. – Ты совсем не та девчонка, которую я знал. Дело вовсе не в том, что прошло десять лет, а в том, что ты примирилась с жизнью.

Она кивнула с серьезным видом.

– Верно. Начиная с того дня, когда я узнала, что мама выздоровеет. Огромная тяжесть свалилась с моих плеч, и я стала смотреть на жизнь совсем по-новому. Одно то, что она будет жить, было так чудесно, что стала исчезать горечь, которую причинил мне отец. Позже я даже научилась мириться с горем от того, что потеряла тебя. Хотя после твоего отъезда было слишком мучительно вернуться на старую работу, так что я попросилась в лабораторию судебной экспертизы, записалась в клуб здоровья, по вечерам ходила на курсы литературного мастерства и наконец перестала отказывать вполне приличным мужчинам, когда они приглашали меня сходить куда-нибудь.

По лицу Алека пробежала тень.

– А я не сошел с ума в первые же недели в Лондоне только потому, что помнил твое лицо, Касси, в ту минуту, когда ты меня гнала от себя.

– Как?

– Меня утешало, когда я был в состоянии о чем-либо думать, что, чем бы ты ни руководствовалась, ты не более, чем я, была рада порвать отношения.

– Рада? – Она невесело усмехнулась. – Когда ты так резко повернулся и ушел, для меня это было концом всему. Сердце мое разбилось вдребезги. Алек вгляделся в ее лицо.

– Ну, сейчас сердце у тебя явно вылечилось.

– О да, оно вылечилось. – Она искоса посмотрела на него. – Как ни странно, мне никогда не приходило в голову, что ты станешь беспокоиться о последствиях этого… происшествия на барже.

– Но ведь и ты беспокоилась?

– Нет. Я достаточно скоро заметила, что нечего беспокоиться, по крайней мере об этом. Я благодарила Бога. Все-таки меньше осложнений. В моей жизни их и так было предостаточно. – Она вскочила на ноги. – Вот так. На сегодня хватит копаться в этом.

Он тут же встал.

– То есть мне пора, ты хочешь сказать?

– Да, – просто и откровенно ответила она, смягчая обиду улыбкой. – Ужин был замечательным, и я очень приятно провела вечер. Но эта исповедь была нелегкой. Я устала!

– В таком случае прощаюсь. Спасибо, что наконец развеяла тайну. – Он посмотрел на нее, обнял и поцеловал в раскрытые от удивления губы. Потом сильнее прижал к себе и целовал еще, целовал так долго, что оба тяжело дышали, когда он наконец отпустил ее. – Я так и знал! – воскликнул он охрипшим от страсти голосом.

У нее кружилась голова. Она посмотрела на него.

– О чем ты знал?

– Мы относимся к этому по-прежнему. – Алек протянул руку и коснулся ее покрасневшей щеки. – Спокойной ночи, Касси. – Он подошел к двери и остановился на мгновение, чтоб посмотреть ей в лицо. – Кстати, я подыскал дом.

Касси заморгала глазами, приходя в себя.

– Правда? А где?

– В районе Бофорт-сквер, в северной части Пеннингтона. Дом в георгианском стиле, в хорошем состоянии и достаточно просторный, чтоб на первом этаже можно было устроить врачебные кабинеты. – Он подошел к ней поближе. – Когда перееду, зайди посмотреть.

– Спасибо, с удовольствием. – Улыбка погасла, когда она заметила, как загорелись его глаза. Она выставила ладони, будто защищаясь от его взгляда. – Не надо, Алек…

– Надо, Касси, – сказал он, не допуская возражений, и притянул ее к себе.

Он заглушил ее протесты поцелуями. Как она хорошо помнила эту его манеру! Десять лет испарились, она снова стала двадцатилетней девчонкой, и каждая жилка в ее теле горела от прикосновения Алека Невиля.

Он поднял голову с торжествующим взглядом.

– Ну скажи, почему два взрослых человека не должны целоваться, если они оба этого хотят?

– Потому что на самом деле только один из двух этого хочет! – Она вырвалась и поправила волосы, сердито глядя на него. – Алек, неужели ты думаешь, что это удастся продолжить как ни в чем не бывало, когда прошло столько времени?

– А почему нет! – ответил он со свойственным ему высокомерием.

– Почем мне знать, что у тебя нет где-нибудь жены и детей, готовых въехать в твой новый дом?

– У меня их нет. Я говорил тебе, я уже не женат, – резко ответил он, но, когда снова потянулся к ней, она ускользнула от его объятий.

– Нет, Алек, мне не двадцать лет. Я уже не такая беспомощная.

На мгновение его глаза сверкнули холодным гневом, потом он равнодушно пожал плечами.

– Но все еще за нос водишь, хоть и сменила кожу. Ты ведь совсем не изменилась, Касси.

– В некотором смысле, – согласилась она с деланным спокойствием, – я вовсе не изменилась.

– В таком случае спокойной ночи. Этой игрой в прятки ты уже не удовлетворишь мои чувственные потребности. – Он усмехнулся, заметив невольно отразившееся в ее глазах возмущение. – Хотя этот вечер, должен сказать, даром не прошел.

– Отлично! – Касси смотрела с холодным блеском в глазах. – Теперь ты можешь успокоиться: твое самолюбие не задето. Ведь тебя, в сущности, никто не отвергал.

Алек еще мгновение посмотрел на нее, откланялся, вежливо поблагодарив за вечер, проведенный в ее обществе, и зашагал прочь. Касси почувствовала себя несчастной. Она не могла решить: считать себя излишне обидчивой или дурой из дур.

На следующий день Бен Флетчер пришел обедать, поэтому у Касси почти все время ушло на приготовление еды и уборку со стола, хотя надо сказать, что брат помогал ей во всем. Он, как всегда, много смешил ее. Разница в восемь лет уже почти не сказывалась. Бен работал в фирме электронной аппаратуры, от которой получал стипендию в университете. Пока они ели жаркое, которое она обычно готовила для Бена, Касси изложила ему замысел своего нового романа, кое-что уточнила у него и сделала заметки в блокноте, который всегда держала под рукой.

– Правда, мне кажется, что Лайам помог бы тебе больше, чем я, – сказал Бен, собираясь уходить.

– Только в том, что касается его профессии. А мне нужно кое-что из мужских эмоций. Он в этом не мастак. Кроме того, я в последнее время редко встречаюсь с Лайамом. – Касси пожала плечами. – Он стал совсем мало уделять мне внимания.

Бен испытующе посмотрел на нее.

– Это что, размолвка?

Она улыбнулась и покачала головой.

– Нет, совсем не то… – Она подняла голову, услышав, что звонит телефон, а Бен склонился над ней, чтоб чмокнуть ее в щеку.

– Оставляю тебя с твоим полицейским и убегаю. Меня уже давно ждут.

Касси рассмеялась, помахала ему рукой и подняла трубку.

– Что-то ты веселая, – сказал Лайам.

Значит, у меня неплохие актерские способности, подумала Касси, объясняя ему, что в ее веселом настроении повинен Бен. Она поинтересовалась, как поживают девочки, воздержалась от колкостей в адрес Дэтгы с ее здоровьем и скорчила гримасу, пользуясь тем, что Лайам ее не видит, когда он спросил, заказала ли она билеты в театр. Она обещала безотлагательно заняться этим, не смея признаться, что совсем забыла о них. Лайам и так в последнее время был раздражительным. Она отметила про себя, что надо пораньше закончить работу, чтобы не заснуть во время спектакля.

На протяжении всей следующей недели Касси была бесконечно рада тому, что ее работа требовала столь глубокого сосредоточения. Днем она почти все время была так увлечена, что ей удавалось иной раз совершенно выкинуть из головы Алека Невиля. Другое дело вечером или ночью.

Закончив работу текущего дня, Касси думала только об Алеке. Она была с ним совершенно корректна, уверяла она себя. Алек не вправе был требовать, чтоб она, спустя столько времени, как спелый плод, упала ему прямо в руки. Пусть даже не он был причиной их разрыва. Что бы он ни говорил, теперь, спустя десять лет, она уже не была прежней скованной и недоверчивой Касси. Но переход к теперешнему спокойствию и способности управлять собственной судьбой немалого стоил ей, и она не могла рисковать достигнутым ради кого бы то ни было. Он уже раз нанес ей сердечную рану. Ей не хотелось снова испытать то же самое. Она была бы рада поддерживать с ним какие-нибудь отношения, но было совершенно ясно, что просто дружить с Алеком невозможно: взаимная реакция их тел была слишком горячей – о какой дружбе можно говорить… Но и о любовной связи речи не могло быть. Ей нравилась ее теперешняя жизнь, вернее, ее жизнь до того, как Алек Невиль снова вторгся в нее.

Касси была более чем недовольна, когда Лайам позвонил в четверг к вечеру, чтоб сообщить, что он все-таки не сможет пойти в театр. Касси было нелегко успокоить его. Каким-то образом ей удалось не сказать ему, что время, которое она потратила на приготовления, было бы лучше употребить на то, чтобы накатать черновик об успехах криминалиста Херриет Гейл, преследующей маньяка убийцу.

Касси с раздражением набрала номер брата и предложила оба билета ему.

– Я уверена, что есть такое прелестное создание, с которым ты мог бы сходить. – Она знала: у Бена Флетчера не было недостатка в женском обществе. – Такое создание есть, – ответил он не задумываясь. – Это ты, Касси.

– Я?

– А что? Ты же хотела пойти. Я могу угостить тебя ужином в театральном ресторане. Сегодня я получил зарплату.

– Идет! Встретимся через час в баре бельэтажа.

Это была очень неплохая комедия. Касси получила огромное удовольствие от первых двух действий и была рада, что не поленилась выбраться в город. Во втором антракте они с Беном зашли в бар, где встретились с тремя сотрудниками его фирмы, которым захотелось познакомиться с умной и очаровательной сестрой своего коллеги. Касси пила вино, оживленно болтая с ними. Когда раздался звонок, Бен обнял Касси за талию и повел сквозь толпу. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Касси, там какой-то тип сверлит тебя глазами.

Она привстала на цыпочки и встретила взгляд недобрых синих глаз Алека. Потом он оценивающе задержался на ее спутнике. Алек Невиль сухо кивнул головой и вновь повернулся к приятной немолодой блондинке, стоявшей рядом с ним.