Текст книги "Объятия дьявола"

Глава 12

– Вот она, Кассандра, – Генуя, La Superba – Совершенная, королева Средиземноморья. Разве она не прекрасна?

Девушке казалось, что она окутана снежной белизной – даже воздух был белым. Пока яхта входила в гавань, Касси не отрывалась от поручня и, прикрыв ладонью глаза, всматривалась в город, залитый сверкающим солнечным светом.

– Да, но Генуя так отличается от всего, что я когда-либо видела или представляла.

Высокие узкие здания так лепились друг к другу, что трудно было сказать, где начиналось одно и заканчивалось другое.

Поняв, о чем она думает, граф улыбнулся. Он и сам множество раз испытывал те же чувства.

– У строителей просто не было иного выхода. Сзади высятся Апеннины, чуть подальше – Приморские Альпы. Генуя зажата, словно дама в тесном корсете, между морем и горами. – И, озорно улыбнувшись, добавил:

– По твоим поджатым губкам вижу, что ты не одобряешь это сравнение. Но лучше взгляни на маяк. Он называется La Lanterna, Фонарь. Моя вилла находится немного севернее, в горах. Из сада открывается великолепный вид на город. Сами сады расположены уступами, и в них так много цветов и деревьев, что тебе покажется, будто ты перенеслась в какой-то невероятный экзотический мир. За виноградниками Парезе, к востоку, лежит небольшое озеро, тоже называемое Парезе. Надеюсь, тебе понравится там ходить под парусом.

Касси вспомнила о маленькой лодке, разбитой о скалы по его приказу.

– Вряд ли, – сухо процедила она.

– Посмотрим, – кивнул граф и, отвернувшись, повел плечом.

Она заметила, как его лицо исказилось от боли. После рокового выстрела прошло три дня. Однако если бы на груди мужчины не было белой повязки, никто бы не предположил, что граф испытывает какие-то неудобства, поскольку сам он об этом не упоминал.

Касси вспомнила, как, исполненная любопытства, гладила и ласкала его, и, залившись краской, поспешно отвела глаза. Не может ли оказаться, что на самом деле она остается его пленницей лишь по собственной воле, и он с легкостью от нее избавится?

Девушка отпрянула, когда Энтони нежно отвел с ее щек непокорные прядки.

– Хотя сегодня тепло, дорогая, тебе лучше захватить шаль. Когда солнце садится, сразу становится холодно, как зимой. Надеюсь, ты не простудишься – по крайней мере пока я не могу ухаживать за тобой. Но если несчастье все же случится, – продолжал он, весело сверкая глазами, – остается лишь надеяться, что я, подобно тебе, сумею найти такое же верное лекарство от хвори.

– Пожалуйста, помолчите хоть минуту! – воскликнула Касси. – Вы прекрасно знаете, что я не хотела.., то есть не намеревалась… – Искоса взглянув на Энтони, она заметила, что на его лице по-прежнему играет коварная улыбочка, и окончательно разозлилась:

– Вы настоящий невежа! Мне казалось, вы предпочтете забыть то, что я.., сделала.

Граф покачал головой и торжественно-траурным голосом осведомился:

– Неужели и впрямь тебе пришлось не по вкусу столь краткое.., изучение предмета?

Касси, отказываясь поддаться на уловку, гордо выпрямилась, повернулась к нему спиной и стала вновь любоваться гаванью, где стояли на якоре десятки кораблей, – шлюпы, кечи, яхты, такие же великолепные, как “Кассандра”, торговые суда, трюмы которых, конечно, ломились от товаров, свезенных сюда со всех концов света, и рыбацкие лодки всех размеров.

– Никогда не видала так много кораблей! – выдохнула она благоговейно.

– Здесь даже можно встретить испанский фрегат, – обронил граф. – На сей раз я позволю тебе насмотреться на него досыта.

– По-моему, милорд, – сказала девушка, – вам доставляет удовольствие заставлять меня вспоминать неприятности, которые лучше было бы забыть.

И, не дожидаясь ответа, подняла голову к мачтам, где матросы по команде синьора Доннетти уже убирали паруса. Яхта вошла в гавань, лавируя между кораблями и едва не задевая о борта, так что Касси невольно затаила дыхание.

– Не волнуйся, – успокоил граф, – вот уже много лет, как мы не сталкивались с другими судами. Видишь вот тот причал по правому борту? Там “Кассандра” и бросит якорь.

С берега доносились отвратительные запахи гниющей рыбы и пота. Касси с отвращением сморщила нос. Грузчики в плотных домотканых штанах выстраивались в цепочки от сходен до самой пристани, передавая из рук в руки тяжелые ящики и мешки. Девушка разглядывала моряков в самых разнообразных мундирах, выкрикивавших приказы на десятках языков мира. Шум стоял такой, что Касси не понимала, как кто-то ухитряется разобрать хотя бы единое слово. Граф обвел рукой гавань:

– Здесь корабли всех стран. Обычно капитаны либо платят пиратам дань за безопасный проход, либо нанимают еще одно судно, вооруженное пушками, для сопровождения.

Касси, не отвечая, воззрилась на английское торговое судно.

– Британский флаг!

– О да. Англичане частенько заходят в генуэзский порт. Отсюда они отправляются в американские колонии и даже в такие экзотические места, как Вест-Индия и Мексика, – пояснил граф и брезгливо добавил:

– К сожалению, их трюмы обычно полны живого товара.

Девушка недоуменно подняла брови.

– Люди, Кассандра, темнокожие. Их обманом захватывают на африканском побережье и продают в рабство.

– Как повезло вам, милорд, – саркастически бросила Касси, – что ничего не пришлось за меня платить!

– Ошибаешься, дорогая, – усмехнулся граф, – мне придется расплачиваться всю жизнь!

– И я об этом позабочусь, – огрызнулась девушка, окидывая его уничтожающим взглядом. Граф весело рассмеялся:

– Не смотри с такой надеждой на британские корабли, Кассандра. Их капитаны по большей части настоящие негодяи. У торговцев, как правило, нет ни чести, ни совести. И если ты озаришь своим присутствием одно из этих судов, не долее чем через месяц скорее всего окажешься в каком-нибудь константинопольском гареме.

– Кажется, я и сейчас не наслаждаюсь радостями цивилизации, – сухо отрезала девушка.

Граф, забыв о ране, пожал плечами и, хотя тут же поморщился от боли, весело объявил:

– Мы проедем через город в открытом экипаже. Надеюсь, тебе понравится Генуя. Скарджилл вместе с вещами тоже отправится на виллу Парезе.

Касси рассеянно кивнула. Ее внимание привлекли отбросы, плавающие в воде. Должно быть, их выбрасывали с судов. Заметив мертвую чайку, она конвульсивно сглотнула и отвернулась.

– Прости, Кассандра, мне нужно поговорить с Доннетти.

Он направился на шканцы, где стоял, широко расставив ноги, помощник и зорко следил за матросами, выкрикивая команды.

Энтони оказался прав. “Кассандра” легко скользила по едва заметному проходу между судами к пристани; высокие голые мачты тянулись к самому небу.

Матросы ловко спустились по веревочным трапам на причал, чтобы поймать концы, брошенные с яхты. Касси услыхала скрип тяжелой якорной цепи и мысленно наказала себе спросить графа, какова глубина гавани. Наконец, с корабля спустили сходни, и Касси сошла на землю. Рядом шел граф с вязаной шалью в руках.

– Миледи, – лениво протянул он, – мне придется позаботиться о вас.

Он вручил ей шаль и с величайшими церемониями помог спуститься вниз, на деревянный причал. Вокруг слышалась итальянская речь, и, судя по любопытным взглядам окружающих, предметом разговора была именно она. Касси нахмурилась еще и потому, что далеко не все понимала.

Граф провел ее мимо полуголых, дружески перекликающихся рыбаков, занятых починкой сетей, к старому ландо, запряженному понурой пегой кобылой, такой же древней, как сам экипаж.

– Это ваше, милорд? – снисходительно процедила девушка, проведя ладонью по потрескавшейся коже сидений.

– Тебе не к лицу высокомерие, Кассандра. Уверяю, что колеса не отвалятся.

Пока ландо неспешно катилось к виа Грамчи, Энтони пояснил:

– Эту улицу лучше избегать, особенно если не имеешь при себе двоих-троих дюжих телохранителей. Она так же печально знаменита своими головорезами и грабителями, как лондонские припортовые закоулки.

Они свернули на виа Сан-Лоренцо, и Касси затаила дыхание при виде опасно узкой, вымощенной камнями улочки, по обе стороны которой поднимались высокие дома и огромные особняки, казавшиеся, по мнению девушки, здесь совершенно неуместными.

Дряхлая кляча медленно перебирала копытами. Они старались объезжать улочки, ширина которых едва позволяла троим пешеходам идти плечом к плечу. Когда они оказались на виа Бальби, граф сказал:

– Тут творил знаменитый архитектор Бортоломео Бьянко. Здешние дворцы знамениты по всей Европе, особенно Палаццо Реале. Семейство Бальби владеет им вместе с остальными домами еще с прошлого века.

Он хотел еще что-то добавить, но заметил, что Касси, увлеченная необычным зрелищем, не обращает на него внимания, и, улыбнувшись, откинулся на сиденье, довольствуясь видом взволнованной девушки.

К тому времени, когда ландо наконец оказалось на очередной узенькой улочке, ведущей к западным воротам города, довольно сильно похолодало. Дорога резко свернула на север и быстро превратилась в едва заметную тропинку, так обезображенную колесами, что экипаж раскачивало и шатало, как корабль в шторм. Касси любовалась яркими полевыми цветами, росшими вперемешку с кустами по обочине. Девушка глубоко дышала, наслаждаясь чудесным благоуханием.

– Природа так разнообразна, – прошептала она, вытягивая шею, чтобы увидеть, что скрывается за поворотом.

– Я рад, что ты довольна, дорогая.

– Я не говорила, будто довольна, просто заметила, что природа здесь разнообразна, милорд. Впрочем, как и в Англии.

– Мне доставляет большую радость видеть, как ты взрослеешь.

– Если взрослеть означает достичь ваших преклонных лет, милорд, – сказала она, зло сверкнув глазами, – серьезно сомневаюсь, что вы доживете до этого!

Граф насмешливо скривил губы.

– Не сомневайся, любимая, когда мне исполнится восемьдесят лет, мы по-прежнему будем вместе. Мой род славится долгожителями, как, впрочем, и плодовитостью. Мой дед зачал дитя в семьдесят лет. Тебе не о чем будет жалеть.

Он дотронулся до ее щеки. Касси отпрянула, но в тот же миг оказалась прижатой к его груди при очередном толчке.

– Правда, – задумчиво продолжал граф, пока девушка подыскивала достойный ответ, – ты можешь сократить отведенные мне годы, научившись метко стрелять.

– Поверьте, милорд, это единственная область, в которой я хотела бы совершенствоваться, – бросила Касси и гордо задрала нос, заметив на лице графа лукавую мальчишескую улыбку.

Она всегда сравнивала сельскую местность в Англии с безупречно застланной постелью – аккуратные зеленые поля были окружены подстриженными живыми изгородями. Здесь же все буйно цвело и зеленело на свободе, без вмешательства человеческих рук. Она увидела столько деревьев и цветов, названий которых не знала! Будь ее спутником кто-то другой, Касси засыпала бы его вопросами.

Они поднялись высоко на холмы, когда кобыла наконец остановилась перед воротами из кованого железа. Над аркой красовалось название – “Вилла Парезе”. Внезапно рядом возник загорелый черноволосый парнишка и, окинув прибывших быстрым, но внимательным взглядом, стащил с головы кожаную шляпу и низко поклонился.

– Buon giorno [12]12
  Добрый день (ит.).


[Закрыть], Сорделло, – приветствовал граф. – Ты вырос. Стал почти мужчиной.

– Si, синьор, – сказал мальчик, широко улыбаясь. – Добро пожаловать домой. – И, снова поклонившись, добавил:

– Добро пожаловать, синьора.

– Сорделло – сын старшего садовника. Смышленый малый и мечтает о море. Через год-другой мы поручим его заботам синьора Доннетти, который сделает из него юнгу. И такой вежливый! Приветствовал мою жену со всем возможным почтением.

– Чтобы у вас язык отсох, – процедила Касси сквозь зубы.

– Ах, дорогая, подумай, ведь мой язык доставляет тебе столько наслаждения.

Экипаж вкатился на усыпанную гравием и обсаженную деревьями подъездную аллею, по обеим сторонам которой расстилались ухоженные газоны, совершенно в английском стиле. Касси, сама того не сознавая, одобрительно кивнула. Слева, посреди газона, находился фонтан из белоснежного мрамора, украшенный фигурами бога морей Нептуна и его свиты.

Аллея слегка изгибалась, и, когда экипаж выбрался из-за густых зарослей, взору Касси предстала вилла – величественное двухэтажное здание из белого камня. На мгновение Касси застыла, пораженная необычайным контрастом простоты и даже суровости дома с ослепительно прекрасными цветами. Кроваво-красные розы взбирались по решеткам до балконов второго этажа, где вились вокруг перил, вдоль которых стояли низкие деревянные ящики с гибискусом, геранью и другими не знакомыми ей цветами, ярко-желтыми, фиолетовыми и розовыми. По фасаду шел тяжелый карниз, поддерживаемый консолями, придающими зданию, по мнению Касси, вид царственной простоты. Две огромные колонны поднимались над мраморным крыльцом, и позднее солнце отражалось в бесчисленных окнах мириадами огней.

Дом так отличался от обветренных серых камней Хемпхилл-Холла, где лишь немногие самые жизнелюбивые растения не погибали под неукротимыми ветрами, дувшими с Ла-Манша, а тяжелый запах соли перебивал ароматы цветов.

– Тебе нравится вилла, Кассандра? Девушка промолчала, и граф с улыбкой продолжал:

– Впрочем, можешь не отвечать. Здесь, конечно, совсем не так, как в Англии. Видишь, мое скромное жилище построено у подножия горы, и сады поднимаются террасами высоко вверх. – Он глубоко вздохнул:

– А такого сладостного запаха нигде в мире больше не найдешь.

Касси, по-прежнему молча, кивнула и позволила Скарджиллу помочь ей выйти из ландо. В высоком готическом портале появились мужчина и женщина, одетые в черное. Мужчина оказался широкоплечим, почти квадратным коротышкой, женщина – высокой, тощей, с лицом, загоревшим до черноты. Полные губы были растянуты в тонкую линию. Она напомнила девушке пуританку, чей портрет Касси видела в доме соседей, в Эссексе. Пока граф приветствовал их по-итальянски, девушка неловко ежилась под пристальными взглядами, сознавая, что ее внимательно изучают.

– Дорогая, – промолвил граф, выводя Касси вперед, – познакомься – это Марина и Паоло, ведущие все хозяйство на вилле в моем присутствии и во время всех отлучек. А это синьорина Броум.

Назвав ее “синьориной”, граф подчеркнул, что его спутница незамужем, и Касси поздоровалась, выговаривая слова с сильным акцентом, и ощутила, как щекам стало жарко при виде широко распахнутых глаз служанки. В эту минуту, однако, ее занимала только одна безумная мысль – не болит ли у Марины голова от слишком туго забранных в пучок волос?

– Добро пожаловать, синьорина, – сухо процедила женщина, отводя взгляд. Касси хотелось завопить, крикнуть, что их хозяин похитил ее и против воли вынудил оказаться здесь. Девушка с горечью подумала, что, возможно, ей придется выносить несправедливое осуждение его слуг.

Граф повел ее в огромный прямоугольный вестибюль, пол которого был покрыт черно-белыми мраморными плитками, выложенными треугольным рисунком. В дальнем конце виднелась величественная лестница резного дуба, которая резко сворачивала у площадки второго этажа. Воздух наполнял тяжелый сладкий аромат цветов, расставленных вдоль стен в дорогих вазах на изящных позолоченных столиках.

– Это мои бесценные бельгийские гобелены, на которых изображена история Александра Великого, – пояснил граф, показывая на цветные драпировки, занимавшие целую стену вестибюля от пола до потолка.

– А это ваши итальянские предки? – спросила Касси, подойдя к портретам, закрывающим другую стену.

– Да. Семья Парезе насчитывает множество поколений. Ты увидишь их изображения повсюду. Однако этот джентльмен – англичанин. Мой отец, третий граф Клер. Портрет написали, когда я был совсем маленьким.

Голос графа смягчился, и девушка внимательнее присмотрелась к осанистому мужчине, в темно-карих глазах которого сверкали веселые искорки. Третий граф Клер казался уверенным, излучал чисто мужские энергию и обаяние.., совсем, как сын. Сколько раз она замечала тот же надменный поворот головы, такую же деспотично-упрямую линию подбородка!

– Вы очень похожи, – решила она. – А где ваша мать?

Граф небрежно кивнул на портрет женщины лет тридцати. Из выреза черного платья поднимались белоснежные плечи. Да, она была прекрасна, но показалась Касси холодной и высокомерной.

– У вас ее глаза, – выдохнула она, удивляясь тому, как резко говорит Энтони о матери.

– Надеюсь, это единственная черта, унаследованная от нее.

Касси вопросительно склонила голову. Но граф пожал плечами и сказал только:

– Ее никак не назовешь заботливой матерью. Она была равнодушна и ко мне, и к отцу. После его смерти почти сразу же вышла замуж. Даже не выждала положенного приличиями года. Ее сын, мой сводный брат, вероятно, скоро навестит нас. Он довольно привлекательный малый, очаровательный и галантный, с неотразимыми манерами, хотя наделен несчастным пристрастием к дорогим кричащим нарядам.

Касси встрепенулась – он никогда не упоминал о брате. Но прежде чем она успела подробнее расспросить Энтони, тот велел:

– Пойдем наверх, и я покажу тебе нашу комнату. Касси сжалась при бесцеремонном упоминании об их близости и, словно застыв, начала машинально подниматься по широкой лестнице. Она почти не слушала графа, объяснявшего ей содержание разноцветных фресок на белых стенах и показывавшего на портреты предков Парезе, нескончаемой цепочкой тянувшиеся вдоль лестницы. Блестящие дубовые ступеньки поглощали звук шагов. Девушка сухо улыбнулась, припомнив, как стонали половицы в Хемпхилл-Холле, стоило лишь едва надавить на них.

Остановившись на верхней площадке, граф обратился к Скарджиллу, о чем-то тихо говорившему внизу с Мариной и Паоло.

– Скарджилл, принесешь вещи наверх.

– Будет исполнено, милорд, – кивнул камердинер и вновь принялся что-то резко втолковывать женщине. Касси поняла, что он рассержен, хотя не смогла разобрать слов.

– Если я не ошибаюсь, – хмыкнул Энтони, – Скарджилл читает нотации Марине за то, что она осмелилась выказать тебе свое неодобрение. Он, вне всякого сомнения, разъясняет, что ты почетная гостья на вилле, а не любовница, привезенная с целью ублажать мои распутные прихоти. – Энтони погладил ее по онемевшему плечу. – Скажу лишь, сага, что если ты согласишься стать моей женой, она немедленно оттает и не будет знать, чем тебе угодить.

– Идите к дьяволу, милорд!

Граф, покачав головой, задумчиво произнес:

– Хорошо еще, что Марина не говорит по-английски, иначе пришла бы в ужас от столь не подобающих даме выражений.

Касси пренебрежительно фыркнула и поспешно зашагала по широкому коридору, устланному темно-синим, в маленьких белых кружочках ковром.

Они миновали множество закрытых дверей, по-видимому, спален, и Касси предпочла бы любую, избегая делить комнату с графом. Он помедлил перед широкими двойными дверями, повернул ручку из слоновой кости и торжественно объявил:

– Наша спальня, дорогая, и моя любимая комната на вилле.

Она прошла мимо него в пугающе-огромную комнату, по размерам скорее похожую на бальную залу. На белоснежных оштукатуренных стенах почти не было портретов, и от этого комната казалась еще просторнее. Окна закрывали занавеси из золотистой парчи. В противоположных концах возвышались белые мраморные камины, украшенные лепными фруктами и крылатыми херувимчиками. На дубовом полу были разбросаны несколько ярких ковриков разных цветов и рисунков. В глубине виднелась арка, и, приблизившись к ней, девушка поняла, что комната еще больше, чем представлялось, и в форме буквы L.

Касси повернулась к графу, пристально наблюдавшему за ней.

– Великолепная комната, милорд, – призналась она и вопросительно взглянула на тяжелые парчовые занавеси.

– Теперь ты увидишь, почему эта спальня – моя любимая.

Он подошел к гардинам и потянул за бархатный шнур. Золотистая парча раздвинулась, открывая высокие окна от пола до потолка, занимавшие всю стену и выходившие на террасы сада, утопавшего в экзотических цветах, засаженного деревьями, обвитыми густым плющом. К северу расстилались зеленые холмы, устремленные вершинами в небо. Касси прошла через арочный портал и, едва не охнув от изумления, вовремя прикрыла рот рукой. К югу раскинулась Генуя, и даже отсюда Касси была потрясена величием этого древнего города. Средиземное море сверкало и переливалось на полуденном солнце, высокие мачты кораблей чуть подпрыгивали на волнах.

Граф неожиданно повернул защелку, и окно превратилось в дверь, ведущую на узкий длинный балкон. Белые каменные перила совершенно исчезали под цветочными ящиками. В воздухе разливался пьянящий аромат белых и розовых гвоздик, ослепительно белоснежных камелий, жасмина и даже цветов апельсина и олеандра – невысокие деревца стояли в керамических горшках по обоим концам балкона.

Касси перегнулась через перила, чтобы полюбоваться мраморными статуями в греческом стиле, окруженными апельсиновыми и миртовыми деревцами. Слышался мелодичный перезвон воды, играющей в древнем фонтане – огромной чаше, увитой плющом. Над чашей стояла статуя мальчика с кувшином на плечах, из которого лилась бесконечная прозрачная струйка.

– Как прекрасно! – вздохнула Касси. – В жизни не видела ничего чудеснее. Словно в сказку попала.

– Да, – тихо согласился Энтони, облокотившись на перила. – Если бы не куда более строгие обычаи и законы, которые царят в Генуе, я и не подумал бы скучать по Англии.

Касси вопросительно подняла брови.

– Видишь ли, – пояснил граф, – генуэзцы – люди бережливые и крайне экономные. Те туалеты, что я накупил тебе, сочтут безумным мотовством и решат, что я кичусь своим богатством. И если я часто ношу черное, то лишь потому, что когда я в таком наряде, мои генуэзские приятели относятся ко мне как к своему, а не как к чужаку-аристократу. – Он с сожалением покачал головой и добавил:

– Есть только одна вещь, которую, генуэзцы не считают непозволительной роскошью, и это парик.

– Но я никогда не видела вас в парике, – возразила Касси, невольно улыбаясь.

– Верно, и не увидите. Но генуэзцы обожают их, причем выбирают самые причудливые создания куаферского искусства. В начале нашего века дож наложил запрет на парики, но, как ты сама убедилась, на всех портретах этого периода мои предки красуются в париках. По-моему, даже существует закон, но и тогда и сейчас его нарушали и нарушают. Представь себе, в Генуе куда больше цирюлен, чем кафе.

– Мой отец тоже всегда носил парик, – вспомнила Касси, – белый, с маленькими толстыми букольками над ушами.

– Припоминаю, – улыбнулся граф и, подхватив Касси под руку, увлек ее в глубь спальни. – Вот эта дверь ведет в гардеробные, – продолжал он и уже хотел подойти ближе, но тут заметил, что Касси не сводит глаз со стоящей на возвышении гигантской кровати с четырьмя резными столбиками, на которых резвились пухленькие голые херувимчики. – Величественное зрелище, правда? – шутливо осведомился он. – Мой отец очень ее любил. По сравнению с ней ложе на “Кассандре” кажется жалким топчаном.

Касси подумала, что человек пять действительно могут расположиться на этой кровати, и еще останется место. Она тоскливо вздохнула:

– Но, милорд, на вилле, конечно, есть немало свободных спален. Я предпочла бы иметь собственные покои, если вы не возражаете.

– Нет, – ответил граф с улыбкой, но весьма категорично. – Разве я не достаточно ясно дал понять, что мы будем жить, как муж и жена?

– Но ваши слуги.., посетители… Касси смущенно замолчала.

– Возможно, их неодобрение ускорит ваше превращение из La Signorina в La Signora и La Contessa [13]13
  Из незамужней девушки в госпожу графиню (ит.).


[Закрыть].

– Мне все равно, что подумают эти.., иностранцы! Энтони хотел было справедливо указать, что Касси из чистого упрямства противоречит сама себе, но ему помешало появление Скарджилла, нагруженного саквояжами. Бедняга тяжело дышал, и Касси немедленно набросилась на графа:

– Где же ваши другие слуги, о благороднейший из благородных?! Неужто несчастный Скарджилл обязан делать всю работу?!

– Паоло отправился проследить, чтобы ландо вернули: как я уже сказал, генуэзские аристократы – народ бережливый. Паоло и Марина занимаются хозяйством и конюшнями. Скарджилл – мой камердинер, и я прикажу Марине прислать одну из ее многочисленных родственниц – без горничной тебе не обойтись. Однако сады требуют гораздо большего ухода, нежели мы, простые смертные. В свое время ты познакомишься с Марко, отцом Сорделло, и его тремя помощниками.

– Вы что-то побледнели, милорд, – заметил Скарджилл, пристально вглядываясь в лицо графа. – Вам следует больше отдыхать.

Граф не мог не согласиться со столь разумным заявлением. Плечо нестерпимо ныло, и он повернулся к Касси, по-прежнему не сводившей глаз с широкой кровати.

– Кассандра, не хочешь отдохнуть со мной перед ужином? Кровать достаточно просторна, чтобы ты смогла отодвинуться от меня как можно дальше.

Заметив, как гневно вспыхнули ее глаза, Скарджилл поспешил вмешаться:

– Возможно, мадонна пожелает осмотреть всю виллу? Что же касается ужина, я велел Марине подать его сюда. Не хватало еще, милорд, чтобы вы бередили рану, переодеваясь к столу. Мадонна, прошу вас полюбоваться видом с балкона, пока я помогу его светлости облачиться в халат.

Увидев, что граф колеблется, Касси язвительно парировала:

– Он прав, милорд. В ваши годы нужно побольше спать, чтобы дряхлеть не слишком быстро.

Граф запрокинул голову и громко рассмеялся:

– Видишь, Скарджилл, я был прав: она не выстоит против меня в словесном поединке. Ну а теперь, дорогая, слушайся Скарджилла, если не хочешь, конечно, полюбоваться на меня обнаженного.

Девушка что-то неразборчиво пробормотала и бессильно сгорбилась.

– Мне хотелось бы побродить по саду, – наконец решила она и, дождавшись кивка графа, вышла из комнаты.

* * *

Касси нашла еще одну стеклянную дверь, в глубине виллы, и, очутившись в саду, облегченно вздохнула – по крайней мере ей не пришлось столкнуться с Мариной и выдержать пристальный неодобрительный взгляд прищуренных глаз.

Девушка бесцельно бродила по саду, время от времени останавливаясь, чтобы понюхать цветок или коснуться бархатистых лепестков. В конце концов она набрела на Марко, невысокого худощавого итальянца, загоревшего почти до черноты и похожего скорее на мавра. Он уведомил Касси, что имеет честь служить у графа старшим садовником, но не проявил к ней особого интереса и, взмахнув в знак приветствия совком, продолжал заниматься своим делом.

Касси нахмурилась, но подумала, что такое обращение вполне соответствует ее настроению – сейчас ей хотелось остаться одной. Весь этот день она провела словно во сне – приходилось то и дело напоминать себе, что она в Италии, на вилле графа, и с каждой минутой надежда на побег все больше меркла. Касси по-прежнему ломала голову, пытаясь сообразить, что делать, но ничего толкового на ум не приходило. Она твердила, что нипочем не останется здесь, но не слишком доверяла своим словам. И хотя проклинала себя за нерешительность и бесхарактерность, так и не могла собраться с мыслями.

Касси тряхнула головой, стараясь хоть на секунду забыть об Энтони, но не смогла. Она словно наяву ощущала прижимающееся к ней мужское тело, жгучие ласки, исступленные поцелуи.., нет, нельзя отрицать, что он пробудил в ней страсть.

Ближе к вечеру, когда сильно похолодало, Касси направилась к вилле. Скарджилл сообщил ей, что граф занят срочными делами и не присоединится к ней за ужином. Девушка поела одна, в спальне, без аппетита ковыряя вилкой нежную рыбу в винном соусе и рассеянно играя хрустальным бокалом. Уже совсем стемнело, когда появился граф. Он выглядел усталым, и Касси снова почувствовала себя виноватой, зная, что рана, должно быть, его беспокоит.

– Прости, сага, за то, что оставил тебя в наш первый вечер. – Он уселся за маленький столик и налил себе вина. – Ты хорошо провела время?

– Я познакомилась с Марко, вашим старшим садовником. Похоже, он не из тех, кто много говорит.

Граф усмехнулся, но Касси увидела, каких усилий ему это стоило.

– Вам нельзя заниматься делами, пока вы не поправитесь, – резко заметила она, и граф насмешливо сверкнул глазами:

– Завтра я последую твоему совету, дорогая. Господи, я, кажется, мог бы проспать целые сутки!

У Касси тоже слипались глаза, но, не желая в этом признаться, она извинилась и поспешно направилась к гардеробной переодеться на ночь.

– Не забывай правил, дорогая, – окликнул ее граф. Касси прикусила губу и постаралась пробыть в гардеробной как можно дольше, чтобы он успел за это время заснуть. Когда она, неслышно ступая, вернулась в спальню, горела лишь единственная свеча в серебряном подсвечнике. Касси подобралась к кровати, кутаясь в халат, надетый поверх сорочки. Граф лежал, закрыв глаза, укрывшись до пояса одеялом.

– Не вынуждай меня самому раздевать тебя, Кассандра, – неожиданно заговорил он, и Касси подпрыгнула от неожиданности, едва не уронив свечу на пол.

– Вы просто животное, – пробормотала она, неохотно выскальзывая из халата.

– Сорочку тоже.

Касси уставилась на него и заметила, что граф пристально рассматривает ее сквозь полуопущенные ресницы.

– Но мне холодно.

– Иди сюда, и я тебя согрею.

– Предпочитаю окоченеть, – отрезала девушка и задула свечу, погрузив комнату во мрак, а сама рывком развязала ленты сорочки. Тонкий батист сполз на пол.

Граф насмешливо вздохнул, когда она юркнула под одеяло, и отодвинулась как можно дальше от него.

– Надеюсь, завтра ты позволишь мне снова поцеловать соблазнительную родинку на твоем левом бедре. Спокойной ночи, дорогая, и доброго сна. Если замерзнешь ночью, знай – я всегда рядом.

Касси поспешно сдвинула ноги, словно пытаясь скрыть крохотное темное пятнышко, и свернулась клубочком, спиной к Энтони. Теплее не становилось, и девушка чуть слышно проклинала мирно спящего графа, дрожа от холода.

Часы внизу пробили один раз, когда Касси, так и не успевшая согреться, погрузилась в легкую, тревожную дремоту.