Текст книги "Хозяин Соколиного гребня"

Глава 8

Рагнор Йоркский глядел на Клива и распалялся все больше и больше. Этот человек был сущим уродом с этим его белым, изогнутым, как полумесяц, шрамом, рассекавшим лицо от края брови почти до самого подбородка. Из-за этого шрама он выглядел злобным, свирепым – и очень опасным. Высоким ростом и мощным телосложением он походил на викинга, бороды не носил, а его длинные золотистые волосы были схвачены на затылке шнурком. Держался он спокойно, уверенно, говорил складно и логично. У него были необычные, завораживающие глаза, Рагнор не мог отвести от них взгляда. Один глаз был золотистый, а другой – голубой. Наверняка эти разные глаза – знак проклятия богов. О, как же он, Рагнор, ненавидел этого человека! “Интересно, как его разноцветные глаза действуют на женщин, – подумал он. – Наверное, из-за них он кажется им еще более привлекательным” От этой мысли ненависть Рагнора вспыхнула еще сильнее. Ему хотелось убить Клива. С какой стати он вдруг явился сюда, с какой стати дружит с этим Рориком! А как же этот ничтожный крестьянин Рорик кичится своей жалкой грудой камней, которую он называет Ястребиным островом!

Ко всему прочему Клив еще и посланник герцога Ролло, треклятого нормандского ублюдка, который хочет, чтобы Чесса досталась его сыну Вильгельму. Керек доложил ему об этом с таким довольным видом, как будто это невесть какая важная новость, и он, Рагнор, не стал обрывать его, хотя и так уже давно все знал. Долг Керека – расспрашивать этих подлых людишек и представлять все сведения ему, принцу Рагнору, своему хозяину и господину. А то что на сей раз ему и без Керека было все известно, не имеет значения.

Подлые людишки. И этот проклятый Клив – тоже подлого происхождения. Презренный, низкий раб, пусть он даже и стал посланником герцога Нормандии из-за своего умения складно говорить. Впрочем это еще вопрос, действительно ли он говорит так складно. По словам Керека, выходит, что да, но пока что Клив произнес всего несколько фраз, все больше молчал, сидя на скамье у дома, наблюдая за другими и слушая их разговоры. Вот хладнокровный ублюдок!..

– Мы не позволим ему увезти ее, – сказал Рагнор Кереку. Он все еще смотрел на Клива, не в силах оторвать от него взгляд. Эти проклятые завораживающие разные глаза – как он их ненавидел! – Этот человек – раб, подлый, ничтожный раб.

– Нет, он свободный человек, – возразил Керек. – Пять лет тому назад Меррик дал ему свободу. Я уже говорил тебе: он посланник герцога Ролло.

– Ну и что? Какое это имеет значение? Он ничтожный человечек, хотя у него и хорошо подвешен язык. Его легко убить. С ним должны были покончить еще в Дублине.., впрочем, теперь это уже не важно. Он здесь и он все еще жив. Но я все равно заполучу Чессу.

– Да, ты должен взять в жены принцессу, но нам следует действовать очень осторожно. Я не хочу, чтобы Клив перерезал тебе горло.

Рагнор посмотрел на Керека с подозрением:

– А ты-то чего так горячишься? Может, она и тебе приглянулась? Небось, и тебе хочется, а, Керек? Да только такому, как ты, нечего надеяться – эта сучка слишком горда. Для тебя она никогда не захочет раздвинуть ноги.

– Для тебя тоже, мой господин.

Рагнор вскочил из-за стола, злобно шипя. Ему хотелось убить кого-нибудь, а ближе всех был этот наглец Керек.

– Сядь, – сказал Керек, и голос его прозвучал холодно и жестко. Рагнору это не понравилось. Он не ребенок, чтобы кто-нибудь говорил с ним таким тоном. Он уже собрался пригрозить Кереку, что опять ударит его, когда тот вдруг сказал:

– Я знаю, как заполучить принцессу.

– Что? И как же?

– Я скажу тебе, но сначала сядь и начни слушать меня со вниманием.., мой господин.

Рагнор сел и жадно осушил кубок, полный меда.

– Я хочу получить эту девку, Утту. Она очень хорошо готовит мед.

– Она не для тебя.., мой господин.

– Что с тобой, Керек? Мне не нравится этот тон, который ты вдруг усвоил. Ты насмехаешься надо мной, а я этого не терплю. Прежде я был снисходителен к тебе, потому что ты знал свое место, знал, что по сравнению со мной ты ничто, что я твой господин и ты обязан быть покорным моей воле. Ты должен защищать мою особу не щадя жизни, слышишь? Не щадя жизни! Но сейчас ты вдруг начал мне дерзить. Прекрати это сию же минуту, или я убью тебя!

– Если ты убьешь меня, несчастный глупец, то принцесса сразу же всадит нож прямо в твое трусливое сердце. Или твой разум так слаб, что ты уже не помнишь, как она побила тебя и столкнула с причала в море за одно то, что ты ударил меня по лицу?

– Она налетела на меня неожиданно, застала меня врасплох. И потом, не мог же я задать ей трепку на глазах у всех. Но она мне за все заплатит. Когда мне никто не будет мешать, я еще разок лягну ее в ребра. Мне понравилось, как она валялась у моих ног и хватала ртом воздух, точно рыба, вытащенная из воды. Это было приятное зрелище.

"Как легко этот недоумок отклоняется от темы”, – подумал Керек.

– Послушай меня.., мой господин. Вильгельм, наследник герцога Нормандии, возьмет в жены только девственницу.

– Ну конечно, ни один могущественный человек не захочет жениться на женщине, с которой уже ложились другие мужчины. Но что с того?

. Керека так и подмывало сказать Рагнору, что он в жизни не встречал никого тупее, но он только молча улыбнулся, думая о том времени, когда Чесса согнет Рагнора в бараний рог и будет править сама. Она сумеет спасти Данло от саксов. Она была молода и неопытна, но он видел скрытую в ней силу, ясно видел. Он добьется, чтобы этот брак состоялся. А потом он будет учить ее, наставлять, поможет ей ощутить свою силу. И Турелла тоже будет наставлять ее. Но прежде всего надо растолковать очевидное этому болвану Рагнору.

– Если бы ты взял принцессу силой, Вильгельму пришлось бы отказаться от нее и отдать ее тебе, потому что, если бы он на ней женился и она бы понесла, он не смог бы с уверенностью сказать, кто ее обрюхатил: он или ты.

Рагнор изумленно воззрился на Керека:

– Клянусь молотом Тора, Керек, ты еще глупее, чем я думал. Я же хотел взять ее силой и взял бы, кабы ты не помешал. Я мог бы ее обрюхатить, но ты мне не дал.

Керек почувствовал сильное желание придушить этого поганца, но вместо этого сделал над собою усилие и сказал:

– Не важно, взял ты ее или не взял. Тебе достаточно сказать, что ты это сделал.

– Но она будет все отрицать. Разве что я изобью ее до полусмерти – тогда она не откроет рта, может, даже кивнет, когда я скажу всем, что спал с ней.

– Ты не можешь избить ее до полусмерти. Если ты поднимешь на нее руку, Рорик или Клив тут же прикончат тебя, несмотря на то, что ты принц. Даже сейчас только твое высокое звание и удерживает их мечи. Нет, ты ничего не станешь делать, а только скажешь, что уже успел овладеть ею силой, и не один раз, и что она уже не девственница.

– Она будет все отрицать и попытается убить меня. Керек пожал плечами:

– Какой женщине захочется признать, что ее взяли силой? Если она станет все отрицать, кто ей поверит? Однако на всякий случай я подтвержу твои слова. – Немного помолчав, он добавил:

– И я не позволю ей убить тебя.

– Ничего путного из этого не выйдет, Керек. Она будет вопить и ругаться и попытается убить нас обоих: и меня, и тебя. Она никогда не станет покорной, никогда не станет слушаться меня с готовностью и охотой. Я не хочу на ней жениться. Пускай мой отец отделается от матери – все равно ему от нее никакого толку – и сам женится на Чессе. А я хочу эту милашку Утту. Она варит отличный мед, сладкий и крепкий, и чем больше я его пью, тем больше мне ее хочется. Думаю, я ей тоже нравлюсь, иначе она не варила бы мед так хорошо. Она варит его для меня, а не для этого скота Хокона, ее мужа.

"О боги, пошлите мне терпение”, – подумал Керек.

* * *

Она сторонилась его, и это, к его удивлению, было ему неприятно. Чтобы избегать его общества, ей приходилось прилагать немалые усилия, поскольку на Ястребином острове было тесно, очень тесно. Во время трапез в длинный общий дом набивалось столько народу, что яблоку было негде упасть. По крайней мере дюжина мужчин ночевала не в доме, а в отдельно стоящей бане, а теплыми ночами большинство из них спали под открытым небом, лежа вповалку, чтобы не замерзнуть, и используя все имеющиеся на острове одеяла. Некоторые спали даже в хлеву.

Интересно, о чем она думает?

Он помнил, как она обрадовалась, когда увидела его и поняла, что он не призрак, не видение, а человек из плоти и крови, Клив из Малверна, и что он в самом деле здесь, на Ястребином острове. Она бросилась к нему, обняла его, поцеловала и заговорила с ним так откровенно, так свободно… Ему хотелось ответить ей тем же, хотелось ощутить вкус ее губ, но он знал, что не должен этого делать, и отвернул лицо.

Он осторожно повернулся, стараясь не потревожить Кири, спавшую тем крепким сном, который боги посылают только детям. Интересно, снится ли ей сейчас какой-нибудь сон и если да, то о чем он? Что может привидеться девочке, которая прожила на свете всего пять лет? Кири вздохнула, и он обнял ее и поцеловал в золотистую макушку, Он представил себе лицо Чессы в то мгновение, когда она поняла, что эта малышка – его дочь. Она посмотрела на него, потом на Кири, которую он держал на руках, и наконец сказала с улыбкой:

– Ты очень похожа на своего отца. Когда ты вырастешь, то будешь красавицей.

– Правда? – спросила Кири. – Я такая же красивая, как и мой отец?

– Да, могу тебе в этом поклясться. На что Кири заметила:

– Ты совсем не такая красивая, как мой отец, но ты честная, и ты хорошо видишь.

Клив засмеялся и подбросил дочку в воздух. Она весело взвизгнула, и он подбросил ее еще раз.

– Ты бесстыдница, Кири. Теперь принцесса решит, что ты тщеславна, а тщеславие умаляет красоту, как рука, прикрывающая зажженную свечу, ослабляет ее свет.

Однако, сказав это, он поцеловал бровки Кири и так крепко прижал ее к груди, что она пискнула.

– Но она сама сказала, что я очень похожа на тебя, отец.

– Верно, Клив, – подтвердил Рорик. – Не спорь со своей девчушкой.

Кири протянула Рорику ручки и он поднял ее, обнял и поцеловал.

– Ты пахнешь совсем как Аглида, – сказал он, вдохнув ее запах. – Скажи-ка, Чесса, как по-твоему, моя дочка тоже красивая? Она тоже вырастет красавицей?

Подошел Рагнор, стараясь, как всегда, держаться важно и величественно. Однако у него это плохо получалось, поскольку он был в подпитии и выделывал ногами кренделя.

– Что за глупости вы тут болтаете? – брюзгливо сказал он. – Кому какое дело до девчонки, от которой не может быть никакого толка? Когда она вырастет, многие из нас уже постареют или умрут, так что не важно, станет она красавицей или уродиной. Идем, Чесса. Я желаю поговорить с тобой. Ты станешь моей женой и должна повиноваться моей воле. Идем.

Чесса повернулась к Рагнору и вздохнула.

– Уйди, – коротко сказала она. Рагнор, казалось, был потрясен:

– Как? Ты хочешь, чтобы я ушел? Ты не хочешь, чтобы я поговорил с тобой наедине? Ты желаешь, чтобы я при всех сказал то, что должен сказать?

– Уйди, Рагнор. Мне нет дела до того, что ты собираешься сказать. Ты опять напился меда Утты, не так ли?

– Нет, я не пьян. Керек сказал, что у меня должна быть ясная голова, дабы я мог говорить складно и убедительно. Иди со мной, или я при всех скажу то, что должен.

Керек слегка кивнул Рагнору. Он был удивлен. Рагнору-таки удалось привлечь к себе всеобщее внимание. Все сгрудились вокруг него и Чессы, навострив уши.

– Ну и говори, – ответила Чесса. – Мне все равно, что ты скажешь. Твой корабль ждет тебя. Покинь Ястребиный остров – ты здесь нежеланный гость. А я посмотрю, многие ли из твоих воинов согласятся сопровождать тебя.

– Это не твое дело! Ты всего лишь глупая женщина, и тебе многого не дано понять.

Керек негромко кашлянул, и Рагнор осекся, поняв, что отклонился от темы. Помолчав несколько мгновений, он продолжил:

– Тебе лучше последовать за мной, Чесса. То, что я собираюсь сказать тебе, очень важно, и об этом надо говорить без посторонних ушей.

– Выкладывай, Рагнор, что у тебя там, – вмешался Рорик. – Чессе безразлично, что ты скажешь, так что говори при всех.

– Она не может выйти замуж за Вильгельма.

– Очень даже может, – спокойно возразил Клив. – И должна. Это решено. И запомни, Рагнор, ты все еще жив только потому, что ты – будущий король Данло. Но прими совет – не испытывай наше терпение.

Чесса посмотрела на Клива, и по ее взгляду он ясно понял, что она откажется выходить замуж за Вильгельма, и тогда.., о боги, что тогда делать ему? Он потеряет доверие Ролло, потеряет доверие Ситрика. И что станет с Чессой?

С законной гордостью викинга, который только что разграбил богатый монастырь, Рагнор изрек:

– Принцесса не может выйти замуж за Вильгельма, потому что я уже ложился с ней! Я был с нею много раз. Она больше не девственница. Может, она уже теперь носит моего сына, будущего правителя. Но он, конечно, будет править нескоро, только после того, как я процарствую много лет, Керек опустил голову, чтобы скрыть довольную улыбку. Рагнор хорошо сыграл свою роль. Керека всегда удивляло, что Рагнору порой удается предстать человеком, исполненным достоинства, разумным и красноречивым. Теперь он ждал, что сделает принцесса. Она смотрела на Рагнора, ошеломленно раскрыв рот и не произнося ни слова. Керек был готов к ее гневным крикам и возмущенным опровержениям. Он был готов лгать, подтверждая слова Рагнора. Эта ложь будет оправдана. У него нет иного пути.

Внезапно Чесса закрыла рот и с младенческим простодушием сказала:

– Ну и что с того, принц Рагнор? Что с того, что ты несколько раз взял меня силой? Ведь это только увеличило мою ненависть к тебе, жестокому и тупому хаму.

Рагнор стал похож на рыбу, вытащенную из воды. Челюсть его на мгновение отвисла. Он явно не знал, что ответить. Керек понял, что пора вмешаться.

– Принцесса, – торопливо сказал он, – то, что случилось, не навлекает на тебя позора. Однако ты должна понять, что теперь Вильгельм Нормандский не может взять тебя в жены. Человек, столь знатный и могущественный, как он, может жениться только на девственнице.

– Ах вот как, – медленно произнесла Чесса. – Но ведь Рагнор взял меня силой, против моей воли. Я не могла ему помешать. Неужели я не могу выйти замуж за Вильгельма только потому, что этот ничтожный червь Рагнор изнасиловал меня несколько раз?

Меррик вдруг спросил:

– А после последнего раза у тебя были месячные? Мирана и Ларен одновременно схватили Меррика за руки и встряхнули его.

– Замолчи, – прошипела Ларен. – Ты ставишь Чессу в неловкое положение. О таких вещах надо говорить без посторонних ушей.

– О, я отвечу на его вопрос, – сказала Чесса, надменно расправив плечи и не отрывая взгляда от Клива. – Нет, у меня не было месячных.

Клив бросился на Рагнора без единого слова предупреждения. Он поднял его, как тряпичную куклу, впечатал кулак в его зубы, потом в живот и отшвырнул его на добрых шесть футов.

– Подлый ублюдок, ты посмел изнасиловать благородную даму, принцессу! Клянусь богами, мне плевать, что ты принц. Сейчас я убью тебя!

С этими словами он снова прыгнул на Рагнора, сел на него верхом и опять обрушил на его физиономию свой тяжелый кулак, так что голова наследника короля Олрика стукнулась о земляной пол. Потом Клив рывком поднял Рагнора на ноги, легко уворачиваясь от его ударов.

– Я этого не допущу, – пробормотал Керек и бросился к ним.

– Стой! – крикнул Рорик, заметив, что Керек выхватил из-за пояса нож. Четверо мужчин оттащили Клива от Рагнора; у того были в кровь разбиты губы и подбиты оба глаза. Он дрожал и был весь в поту.

«О боги, – подумал Рорик, – а что, если Клив отбил ему потроха?»

Рорик крепко держал вырывающегося, задыхающегося от ярости Клива, не сводя взгляда с Рагнора, которому Керек обтирал с лица кровь. Остальные люди Рагнора не спешили прийти ему на помощь.

Меррик тихо сказал:

– Клив, перестань. Возьми себя в руки. Ты не можешь прикончить этого поганца. Не можешь. Никто из нас не может этого сделать, несмотря на то, что он натворил.

– Я могу его прикончить и прикончу! Разве ты не слышал? Он изнасиловал ее и с тех пор у нее не было месячных.

Он рванулся, но четверо воинов держали его цепко. Чесса не хотела, чтобы Клив обагрил руки кровью Рагнора.

– Благодарю тебя за то, что ты защищаешь мою честь, Клив, – сказала она. – Но в этом нет нужды.

Клив повернулся к ней и погрозил ей кулаком:

– Послушай меня, Чесса: ты не отвертишься от брака с Вильгельмом! Скоро у тебя начнутся месячные, и тогда ты выйдешь за него замуж, поняла?

– Ты так громко кричишь, что тебя мудрено не понять.

– Не заговаривай мне зубы! Ты выйдешь за Вильгельма. Это твой долг.

– Но Рагнор говорит, что это невозможно, поскольку я уже не девственница. Неужели это правда? Неужели ни один могущественный сеньор, у которого есть гордость и честь, не захочет жениться на мне только потому, что меня изнасиловали? Разве я не осталась такой же, какой была до этого? Разве у меня теперь другое имя? Разве я стала говорить иначе или вести себя не так, как прежде? Что изменилось из-за того, что Рагнор несколько раз взял меня силой?

Клив рванулся изо всех сил, и державшие его руки разжались. В следующее мгновение он уже сжимал горло Рагнора. Его еле оттащили, в такое он впал неистовство. Меррик никогда еще не видел Клива в подобном исступлении. Поскольку ничего иного не оставалось, он размахнулся и крепко ударил своего друга в челюсть.

– Пусть поспит от этого снотворного, – сказал он, потирая костяшки пальцев. – Он был в таком бешенстве, что слова на него не подействовали бы. Когда очухается, мы с ним поговорим.

– Благодарю тебя, – сказал Керек. – Мне не хотелось убивать твоего друга, но я должен был защитить Рагнора.

– Что ты сказал, Керек? Что ты был готов убить, чтобы защитить меня? Это хорошо. Хорошо, что ты вспомнил, что обязан меня уважать. Многие из этих людей имеют дурные намерения, и вполне может статься, что тебе придется защищать меня.

Керек на мгновение закрыл глаза.

Чесса тихо сказала:

– Ты знаешь, каков он на самом деле, Керек. Я ни за что не выйду за него, и ты не сможешь меня принудить. Никто не сможет.

– Я должен попытаться, принцесса, – ответил Керек и, вздохнув, повернулся к Рагнору, который пил мед из деревянного кубка и с неприкрытым вожделением смотрел на Утту.

* * *

Клив очнулся и застонал от боли в подбородке. Открыв глаза, он увидел лицо Чессы – она держала его голову у себя на коленях и осторожно прижимала к его ноющей челюсти мокрое полотенце. Он ощутил мягкость ее тела, почувствовал исходящее от нее тепло и тут же отодвинулся и сел, спустив ноги с кровати.

– Где мы находимся?

– В спальне Рорика и Мираны. Я перевязала твои руки: ты ободрал костяшки пальцев.

Клив вспомнил, что он сделал и, закрыв глаза, выругался.

– Меррик сказал, что ему пришлось ударить тебя. Он сказал, что никогда не видел тебя в таком ужасном гневе и что…

– Помолчи и дай мне подумать.

Она сложила руки на коленях, прислонилась к дощатой перегородке, отделявшей спальню Рорика и Ми-раны от соседней, и стала ждать. Она была довольна. Клив попытался убить Рагнора. Его ярость была просто великолепна!

Однако время шло, а он все молчал, и Чесса нетерпеливо заерзала:

– Ну как, Клив, ты уже подумал.' – Помолчи, – повторил он, еще больше отворачивая от нее лицо. – Ох, как же у меня ноет челюсть.

– Понадобилась сила четырех человек, чтобы оттащить тебя от Рагнора, но ты продолжал рваться к нему. Наверное, ты происходишь из рода воинов.

– Да, я из рода воинов, но с какой стати ты говоришь обо мне с такой гордостью? – сказал он, вновь поворачиваясь к ней. – Можно подумать, что я твой сын и ты гордишься тем, что я, дрался как одержимый. Не знаю, что на меня нашло, но это не повторится. Я этого не допущу. О проклятие, это все ты! Это ты заставила меня потерять голову.

– Именно так, – подтвердила она, и уголки ее губ приподнялись в чуть заметной улыбке. – Я обладаю большой силой – возможно, я даже ведьма. Всякий оказавшийся рядом со мной мужчина делает то, что я желаю. Ты не исключение, хотя поначалу я думала, что…

– Помолчи. Ты можешь сколько угодно насмехаться над этим придурком Рагнором, но не надо мной. Так что помолчи.

– Что ж, ладно. А вот и Кири. Иди сюда, дорогая. Как видишь, твой папа чувствует себя хорошо.

У Кири был испуганный вид, и Клив почувствовал угрызения совести. Он быстро посадил дочь к себе на колени и прижал ее к груди.

– Прости меня, детка. Не знаю, что на меня нашло.

– Что ты, отец, – сказала Кири. – По-моему, ты здорово дрался.

"Женщины, – подумал Клив. – Как видно, у всех у них извращенный ум, даже у самых юных”.

– Жаль только, что дяде Меррику пришлось ударить тебя. Ему тоже жаль, он сам мне так сказал. А Ларен сказала, что жалеет, что тут не было Олега, потому что он был бы очень рад посмотреть, как ты дерешься, когда выходишь из себя.

– Бред, – пробормотал Клив, ссаживая Кири с колен и ставя на пол. – Иди, поиграй со своими кузенами.

– По правде, они мне не кузены.

– Ну, почти кузены. Иди поиграй. Кири вприпрыжку бросилась вон из спальни, но возле двери вдруг остановилась и обернулась.

– А почему ты так рассердился, отец? Не все ли тебе равно, за кого она выйдет замуж?

– Иди поиграй, – повторил Клив и, когда Кири выбежала вон, повернулся к Чессе. – Я скажу тебе то, что уже говорил: скоро у тебя начнутся месячные, и тогда ты выйдешь замуж за Вильгельма.

Она засмеялась.

– Но я ведь уже не девственница, или ты забыл?

– Вильгельму тридцать лет, он человек зрелый, умный. Он все поймет. Мужчина, желающий непременно получить в жены девственницу, – дурак, а Вильгельм далеко не глуп.

– Если ему, будущему правителю Нормандии, и впрямь все равно, окажется ли его жена девственницей или нет, то его скорее можно назвать не зрелым, а перезревшим.

– Говорю тебе – он не стар. Он старше меня всего на пять лет. А ума у него больше, чем у прочих, потому что он никогда не был дураком и потому что он десять лет был женат на женщине, которую любил.

Он всегда был ей верен, а когда вы поженитесь, будет верен тебе.

– Возможно, Вильгельм и не дурак, а вот ты, Клив, точно дурень. Скажи мне, с какой стати ты напал на Рагнора?

Он посмотрел на нее так, словно хотел ее задушить.