Текст книги "Магия Дерини"

4. ТЕЛЕПАТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ: ОБЩИЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ, ЭТИКА, ЗАЩИТНЫЕ ПОЛЯ, ПЕРЕДАЧА МЫСЛЕЙ НА РАССТОЯНИЕ, УВЕЛИЧЕНИЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА

Вероятно, одной из наиболее известных и наводящих страх способностей дерини, действительной или воображаемой, является умение считывать мысли. Для человека вторжение в его разум помимо его воли, хуже того, если подвергающийся такому воздействию не осознает этого, означает крайнюю степень насилия над личностью и вмешательство в частную жизнь, настоящее предательство самого себя, еще более вероломное оттого, что оно не поддается контролю. Кто знает, раскрыть какие тайны и сделать какие признания придется человеку, находящемуся рядом с дерини, спасая свое достоинство, свою жизнь или бессмертную душу.

Суть вопроса заключается в том, что мысли большинства людей касаются их самих и, вероятно, их близких. В конце концов, что за тайны скрывает обычный человек в своей голове, раскрытие которых отразилось бы на ком-либо, кроме людей, окружающих его? Большинство – законопослушные граждане, которым, кроме того, что имеет значение лишь для них самих, и скрывать нечего. Пустячные прегрешения и личные неудачи – не то, из чего плетутся настоящие интриги.

Из-за паранойи, окружающей представление о действительных границах способностей дерини, и из-за свойственного людям стремления относиться к себе как к чему-то действительно уникальному и необычайно важному в системе мироздания (даже если ты всего лишь винтик огромного механизма) типичный человек, идущий на контакт с дерини, убежден, что он или она отличаются от других и что, конечно, дерини захочется узнать, о чем же он думает, и что он или она знает такого, чего не знает никто другой; что дерини только и дожидается случая, чтобы ворваться в чье-либо невинное человеческое сознание и выудить все силой!

Истина, конечно же, в другом. При соответствующих условиях и возможностях дерини способен читать мысли любого из людей где захочет и когда захочет, невзирая на согласие или несогласие объекта. Практически же типичный дерини (если таковой существует) не склонен утруждать себя, теряя время и силы на считывание мыслей незнакомого человека без веских на то оснований, даже если это позволяют условности этикета, довлеющие над этикой контакта одного разума с другим. Келсон достаточно сжато выражает общее отношение к этому в “Наследнике епископа”, когда Дугал, походив вокруг да около, наконец собирается с духом и спрашивает его об этом напрямик.

– Я думал, что дерини могут читать мысли, – прошептал Дугал.

– Да, могут, – тихо ответил Келсон. – Но мы не делаем этого в кругу друзей, если нас не попросят об этом. Даже среди дерини для этого прежде всего необходим физический контакт. (Наследник епископа.)

Данное утверждение указывает на один из первых ограничивающих факторов большинства функций дерини – необходимость в физическом контакте. Мы можем пойти далее, утверждая, что физический контакт – практически одно из неотъемлемых условий для первого обмена мыслями и по крайней мере способствует достижению положительного эффекта во всех других психических операциях, доступных дерини, является ли это контак-том на уровне подсознания, разного рода контролем, индуктивным трансом и тому подобным. Без психического контакта, если только между дерини и объектом не была заблаговременно установлена связь, способность дерини проникать в сознание другого ограничена беглым считыванием мыслей, лежащих на поверхности, особенно если этот процесс должен пройти незамеченным.

Таким образом, физический контакт создает оптимальные условия для контакта психического. Практика выработала наиболее удобные и обоюдоприемлемые способы такого контакта. Почти всегда, как во время контак-тов дерини с дерини, так и дерини с человеком, первый касается какой-либо части головы объекта: лба, висков, переносицы, зоны сонной артерии у места прикрепления челюсти, задней части шеи или каких-либо других комбинаций, составленных из вышеперечисленного. Каждый отдает предпочтение чему-то своему. На практике контакт с рукой, запястьем или любой другой кожный контакт позволяет достичь того же эффекта, однако традиция предписывает обращать внимание прежде всего на голову как центр первостепенного значения, вероятно, символически связывая это с убеждением, что информация извлекается из мозга. Ко времени, о котором ведется речь, в “Королевском правосудии”, люди, по крайней мере в военной области, стали приспосабливаться к новоизобретенному непосредственному считыванию донесений разведки.

Все разведчики знали, что, когда бы они ни прибыли к королю или его доверенному лицу с донесением, если это вносило ясность, их могли подвергнуть процедуре считывания мыслей, и большинство из них поняли, что противиться этому не следует, тем более бояться. Они также приняли новое правило, сознательно поощряемое Келсоном и Морганом, в соответствии с которым дерини всегда должны прикасаться к голове или шее тех, мысли они обязаны прочесть. В действительности же рука, запястье или другая часть тела с таким же успехом подошли бы для этого, а дерини смогли бы проникнуть в сознание даже сквозь перчатку или другую одежду, если это необходимо; однако Келсон чувствовал, что если люди будут по крайней мере думать, что возможности дерини ограничены хотя бы в этом плане, это может рассеять некоторые из опасений, касающихся непосредственного общения с ними на регулярной основе. (Королевское правосудие.)

На что, помимо техники, особенно стоит обратить здесь внимание, так это на возможное возникновение этической дилеммы именно такого применения способностей дерини. С военной точки зрения сама процедура говорит в свою пользу, так как она не отнимает много времени, во время нее не произносится ни слова и исключается возможность опущения важных деталей или неверного истолкования результатов наблюдения. С другой стороны, кто может гарантировать, все ограничится чтением разведывательного донесения, а не перерастет в посягательство на право личности на частную жизнь? Можно возразить, что вассал не должен иметь секретов от короля, однако где провести черту между тем, что относить к интересам короля, а что должно отнести в личную сферу граждан. В теории и в действительности дерини имеет доступ к информации, которую объект, вероятно, не пожелает разделить даже с духовником.

На практике же большинство дерини не станут заходить далее оговоренных заранее пределов или того, что относится по своей природе к обязанностям субъекта. Так, проникновение в сознание разведчика обычно ограничивается его разведывательным донесением и сопутствующими наблюдениями. Если же возникает подозрение в честности обследуемого субъекта, то большинство дерини не станут терять время и усилия на “ловлю рыбки в мутной воде”.

Однако это еще не говорит о том, что подобное не может произойти. Люди были прекрасно осведомлены, что некоторые Дерини – и короли в том числе – пользовались этим преимуществом. Этот давнишний страх, который только недавно начал было рассеиваться благодаря справедливой бескомпромиссной позиции, которую занял по отношению к этому Келсон, всегда таился где-то в подсознании.

Одним из способов уменьшить этот страх стало стремление делать процесс считывания коротким, насколько это возможно. При особом применении и при более широком и интенсивном проникновении в сознание, которое обычно используется при допросах заключенных или каких-либо других враждебно настроенных или неуступчивых объектов, процесс может быть таким же быстротечным, как и промежуток между двумя вдохами. В действительности первый вдох является следующим условием, которое мы будем относить к почти универсальным средствам любой деятельности дерини. Когда Келсон просит Керкона сделать глубокий вдох, он вовлекает в процесс не только сознание разведчика, но и побуждает его сделать очень простое упражнение, предшествующее расслаблению, концентрированию и подготовке разума объекта к переходу в измененное состояние сознания.

Очевидно, Керкон не был осведомлен о том, что произойдет между его первым и вторым вдохом, когда король будет извлекать необходимую информацию из его разума. Его первым осознанным ощущением, последовавшим за этим, было легкое, длящееся не более мгновения головокружение, которое быстро уняли уверенные руки Моргана, и слабое ощущение облегчения, когда он осознал, что все уже кончилось. Помимо всего этого, в процесс, конечно, при содействии Керкона и других, таких же, как он, была вовлечена вера в слово короля, что ни он, ни Морган не переступят в своих поисках границ, очерченных рапортом разведки, и не попытаются воздействовать на его волю; иными словами, они не используют оказанное им доверие во вред личности, подвергаемой считыванию. Это доверие и есть ключ к отношениям между дерини и людьми, длящимся в течение нескольких веков, достичь которых можно было лишь посредством постоянного взаимодействия.

Однако может случиться так, что однажды полученное доверие очень легко вскоре станут принимать как само собой разумеющееся. Примером того, о чем ведется речь выше, является первый психический контакт Келсона с его новым юным оруженосцем Айво Херберном. Вероятно, у Келсона не было причин сомневаться в лояльности или благоразумии юного Айво, иначе бы он не был назначен на должность королевского оруженосца. Однако, несмотря на это, когда двенадцатилетний мальчик встает на колени, чтобы снять шпоры и сапоги Келсона, король дотрагивается до склоненной головы своего оруженосца и дотягивается до него своим сознанием.

– Расслабься, Айво, – приказал он, усиливая психическое соприкосновение, так как молодой разум внезапно ощутил вторжение, и тело мальчика стало напрягаться. – Закрой глаза и не сопротивляйся мне. Обещаю, что не сделаю тебе больно – мы же дали клятву друг другу.

Келсон чувствовал, что мальчик уже ждал нечто подобное, никто не в состоянии провести большую часть своей жизни при дворе и не слышать ничего о том, что способен совершить король с помощью таинственных сил, которыми он обладает; однако ему доставило удовольствие то, что сопротивление сразу же прекратилось, и юный разум попытался успокоиться, хотя он все еще мог чувствовать слабую дрожь под своей рукой.

Продолжая тихо ободрять и успокаивать мальчика, король ласково притянул темноволосую голову своего оруженосца к своему колену и проник в его сознание, затем тихонько пододвинулся к нему так, чтобы достать руками его виски, положив на них свои большие пальцы, касаясь остальными его кудрей для того, чтобы достичь полного контакта. Дрожь сразу же прекратилась. Пристальный взгляд Келсона скользнул к средоточию сквозь огонь, в то время как он давал наставления. (В поисках святого Камбера.)

Эти наставления выглядят достаточно безобидно. Айво было велено не повторять ничего из того, что он может случайно услышать, касающееся короля: “Не смей вспоминать об этом до тех пор, пока я сам не попрошу”. (В поисках святого Камбера.) С первого взгляда все это может показаться достаточно разумным требованием короля к своим вассалам. Однако то, что Келсон пытается добиться силой данного без принуждения, – мы же дали клятвы друг другу – выводит это столкновение короля со своим оруженосцем за границы области этического. Этим Келсон признает, что, если Айво предоставить самому себе, он либо не сможет настолько контролировать себя, чтобы держать язык за зубами, либо, хуже того, сознательно будет распускать сплетни о том, что слышит.

В какой-то мере Келсон, видимо, не сознавал, что это говорит о таком же полном отсутствии доверия с его стороны к людям, какое испытывали они к дерини, за что, в свою очередь, он порицал их, причем поведение невинного Айво в сравнении с тем, что обычно происходит, когда люди вступают в какие-либо отношения с дерини, которым навряд ли знакомы угрызения совести, еще в меньшей степени могло послужить причиной для такого недоверия. Ничто в характере Келсона не дает нам оснований предполагать, что он Употребляет свои способности во вред другим, хотя никто не может сказать, где находится та черта, за которой начинается процесс внутреннего разложения. Будем надеяться, что Келсон пересмотрит свою линию поведения и вспомнит те времена, когда подсознательная подозрительность и отсутствие доверия еще не стали для него привычкой. Осознав это, он наверняка придет к выводу, что тогда те вассалы, которых не надо было заставлять быть верным и принуждать держать язык за зубами, служат ему намного лучше, чем те, чья верность и молчание – следствие принуждения.

Все это говорит о том, что нам самим следует пересмотреть свое отношение к поступку Келсона, так как данное столкновение было скорее не считыванием мыслей субъекта, а установкой того рецептивного состояния, в котором он будет принимать указания, данные оператором. Мы можем рассматривать это как своего рода парагипноз, навязанное силой состояние, в котором команды оператора не могут быть оспорены субъектом. Таким образом, мы приходим к выводу, что большинство случаев прямого контроля сознания объекта, осуществляемого дерини, будут содержать в себе до некоторой степени элементы парагипноза, который, если использовать его возможности полностью, может быть незаменим для установки связи более высокого уровня, необходимой при выполнении различных более сложных операций, при введении пациента в состояние сна, при ускорении процесса выздоровления или при введении врага в бессознательное состояние, если нет необходимости его убивать.

Возможности такого использования со стороны дерини заключаются в том, что указания, введенные силой воли дерини, помимо прочего, могут преодолеть любое сопротивление, и человек обычно вынужден выполнять любые указания. Программирование Айво, сверхлегкое и в основе своей милосердное, не идет ни в какое сравнение с тем, что, например, Уэнсит сделал с Дерри. Под воздействием парагипноза объекта можно заставить выдать кого-либо или что-либо и даже вынудить его лишить себя жизни. Такая команда была в состоянии устранить сопротивление со стороны стражника Майкла Дефореста, когда Йан со знанием дела ударяет его кинжалом в сердце. Нечто Подобное заставляет вассала Моргана, Эдгарда Мэтелуэйта, скорее заколоть себя, чем подвергнуться допросу со стороны сеньора.

Однако не только люди оказываются жертвами такого программирования. Воля Хамфри Галларо, священника-михайлинца, схваченного людьми короля Имра, была полностью сломлена Имром и его когортой. Он перепрограммируется как агент Имра и затем внедряется в ряды повстанцев, что привело к весьма трагическим последствиям. Неспособный сопротивляться, несчастный священник подсыпает яд в соль, используемую при крещении первого сына Синила, а потом пытается убить его самого, когда тот понимает, что произошло. Данный инцидент, однако, имеет свой положительный эффект: шок позволяет Синилу сознательно использовать свои способности, которые Камбер и его сородичи пытаются пробудить в нем; несчастному же Хамфри суждено умереть смертью изменника в магическом поединке. (Камбер Кулдский.)

Нам, конечно, хотелось бы думать, что поступки Келсона и других положительных героев, известных нам, определяются совестью, отсутствующей в характерах, только что приведенных. Поведение Келсона свидетельствует о том, что его постоянно терзали сомнения относительно роли, которую ему навязывают, хотя он и не видит способа, позволяющего уклониться от нее. Однако Йорам сомневается в нравственности преображения Дэвина Мак Рори в юного стража Эйдиярда Клюрского не из-за каких-либо возражений со стороны первого, так как Дэвин готов к этому, несмотря на опасность, но из-за того, что данный поступок по сути своей насилие. Йорам мучается тем, что Эйдиярд вынужден отказаться от своей индивидуальности и права на нормальную жизнь, не говоря уже о других причинах.

Йорама также беспокоит, что Синил был вынужден оставить свой сан и принять корону, хотя он и не видит путей, позволяющих избежать этой жертвы, так как это необходимо сделать ради спасения королевства. Йорам сомневается и в том, будут ли они с Эвайн в праве вернуть Камбера. От случая к случаю мы видим, что дерини бывают вынуждены принимать за других решения подобного рода, обычно за людей, которые не способны этому противиться, но, по правде говоря, такое манипулирование всегда существовало и существует в нашем мире, хотя не на том уровне, который доступен Дерини.

Тем не менее епископ Эрилан совершенно уверен в правомерности прямого считывания Морганом мыслей принца-священника Меарана, отца Джудаеля, хотя, казалось, для этого не было никаких оснований. Келсон, конечно же, имеет представление о разумных пределах того, как далеко может простираться его власть, хотя считает, что некоторые его поступки простительны ему как королю. Он утверждает, что никогда бы не воспользовался своими способностями для того, чтобы заставить Сидану ответить согласием на его предложение выйти за него замуж, и его очень беспокоит, что время от времени он серьезно раздумывает, не применить ли их. В действительности у нас нет никаких свидетельств, подтверждающих, что он мог поддаться искушению подобного рода. “Обещаю тебе, что первый и единственный раз я так поступаю с тобой без твоего на то согласия, конечно, если это не вопрос жизни и смерти”, – уверяет он юного Айво. (В поисках святого Камбера.)

Иными словами, Келсон обещает не использовать свои способности в обыденных ситуациях для того, чтобы прочесть мысли Айво или контролировать его разум ради собственного любопытства или корысти. Следующим утром это намерение подвергается испытанию, когда он и Дугал шутя заговаривают о возможности проверить, что на уме у оруженосца Конала, чтобы побольше узнать о его таинственной невесте, хотя разговор этот, без сомнения, дает понять, что ни один из молодых людей никогда не пойдет на это. В отличие от дерини, злоупотреблявших своими способностями, Келсон понимает, что послушание, полученное при помощи принуждения, будет длиться не дольше того времени, покуда человек находится в его власти, и что долгое царствование должно опираться прежде всего на взаимное доверие. Поступки Келсона могут иногда казаться совершенными ради выгоды в большей мере, чем это необходимо в идеале, тем не менее достижение этого идеала для Келсона всегда остается конечной целью.

Можно возразить, что рассуждения подобного рода отдают ситуативной моралью, простой и бесхитростной, и в действительности это так. Однако реалии жизни диктуют нам, что моральные соображения должны быть предметом отдельного рассмотрения в соответствии со значением каждой ситуации, особенно тогда, когда необходимо принять решение, основываясь не только на собственных интересах, но и на интересах других, вверенных вашей заботе. И снова мы становимся свидетелями того, как дерини пытаются применять данный баланс при принятии решений, противопоставляя благо многих ущербу одного. Короли постоянно вынуждены принимать решения подобного рода, короли-дерини – не исключение, если не принимать во внимание, что они обладают куда более широким выбором для того, чтобы довести задуманное до конца.

Когда Камбер и члены его семьи воздействуют на сознание принца Синила, чтобы похитить его из монастыря, а затем пробудить его потенциал Халдейна, они действуют, как кажется им, в соответствии с интересами своей страны. Тем же Камбер руководствуется и тогда, когда принимает внешность убитого Ариэллой Алистера Каллена; все последующие поступки вызваны необходимостью сохранить эту внешность, и он использует свои способности скорее ради того, что он считает благом других, чем своим лично. Временами мы видим, как дерини влияют на поступки и даже мысли других ради того, что они считают благом. До тех же пор, пока мотивация этих поступков остается незапятнанной, мы, вероятно, можем считать это явлением положительным в полном смысле этого слова, хотя, в общем, нельзя считать, что Камбер и члены его семьи действуют, не надеясь достичь какой-либо личной цели. Мы не можем также считать, что Келсон или Морган, или Дункан, или кто-либо другой из дерини, заложивших основы Ордена, злоупотребили своими возможностями.

Однако не всегда дерини чужды таким злоупотреблениям, и именно такие случаи остаются в памяти людей. И если можно утверждать, что абсолютная власть способна абсолютно испортить человека, то отсюда, вероятно, можно заключить, что почти ничем не ограниченная власть способна испортить человека до той же степени, что и власть абсолютная. Когда дерини поступают, сообразуясь с честью, когда они стремятся помочь или добиться справедливости, они действительно могут стать могущественной силой. Когда же они используют свои способности, чтобы за счет других достичь своей собственной цели, их разрушительная сила способна внушить лишь отвращение.

Иллюстрацией этого могут служить события Междуцарствия, участниками которых становятся Имр и Ариэлла, чьи действия – типичный пример злоупотребления способностями дерини ради собственных интересов. К сожалению, именно такие злоупотребления окрашивают воспоминания людей на протяжении почти двух веков. Настороженное и сдержанное проявление терпимости по отношению к дерини начинает появляться лишь во времена царствования Келсона и является относительно недавним образованием в отношениях между дерини и людьми. Вплоть до вступления на престол Келсона и даже в годы, предшествующие Реставрации, когда дерини могли открыто действовать лишь в Гвинедде, их власть фактически была неограничена, если вообще имелись какие-либо ограничения по отношению к ним. И действительно, правители Междуцарствия, без сомнения, поощряли слухи о своем всемогуществе и о том, что могут быть также и всеведущи, если только пожелают этого, внимательно взглянув на человека.

Страх перед взглядом дерини в основном рассеивается ко времени вступления на престол Келсона, и хотя для того, чтобы узнать, что у человека на уме, не требуется непосредственного контакта – данная процедура является особой разновидностью чтения мыслей – настороженное отношение к прикосновению дерини сохранилось, что имело под собой достаточно оснований. Это и имеет в виду Эрилан, напоминая Дункану события рокового утра Пепельной среды 1125 года.

– Тебе чертовски повезло, что все запоры были сняты этим утром, когда ты раздавал пепел. Надеюсь, ты понимаешь это. И ты, и я, мы оба знаем, что если бы ты только захотел пойти даже на короткий контакт, достаточно было перекрестить лоб любого, кто приблизился бы к алтарной ограде. К счастью, они не знали этого. (В поисках святого Камбера.)

Эрилан несколько преувеличивает, так как, столкнувшись с любым сопротивлением, дерини понадобится некоторое время для того, чтобы подчинить себе избранного им человека; однако страх перед прикосновением тем не менее имел под собой достаточно оснований, кроме того, люди ничего не знали о существовании каких-либо ограничений, касающихся способностей дерини. Оттого последние всегда отдают себе отчет, что их магия не способна мгновенно прийти в действие; чтобы ввести себя в требуемое состояние сознания, им понадобится некоторое время для привлечения тех сил, находящихся в их распоряжении, и что стрела, пущенная с расстояния, может оборвать жизнь дерини-волшебника в тот момент, когда он собирает силы, чтобы броситься в атаку или перейти к обороне.

А раз уж мы заговорили об обороне, то, вероятно, будет уместным упомянуть о ее самой первой линии – защитных полях.

ЗАЩИТНЫЕ ПОЛЯ

В некоторой степени все дерини имеют защитные поля или, по крайней мере, обладают способностью генерировать их, что является естественным психическим свойством дерини, не позволяющим постороннему разуму вторгнуться в его сознание. До тех пор пока дерини не угрожает опасность, его защитные поля находятся по большой мере в пассивном состоянии, оставляя открытым канал ввода обычной информации, доступной его восприятию. Способность полей вызывать различные зрительные образы варьируется от стеклянных куполов и мерцающих занавесов до стальных щитов, в зависимости от вкуса и, вероятно, тренированности каждого.

Дерини, отказывающийся опустить свои защитные поля, фактически недоступен воздействию другого, конечно, если его поля обладают достаточной прочностью. Даже очень умелый дерини, в качестве противника которого будет выставлен объект, окруженный неповрежденными защитами, обладает весьма ограниченными возможностями. Он не в состоянии воспользоваться своей способностью считывать мысли с защищенного объекта или добиться какого-либо иного контроля над ним. Он не способен ни усыпить его, ни ввести в бессознательное состояние, ни проникнуть в его разум. Лишь Целители могут воздействовать на объект, защищенный полями, не проникая сквозь них, для того, чтобы излечить его, хотя воздействие Целителя было бы намного эффективнее, если бы он и его пациент действовали совместно.

То, что дерини получают формальные навыки управления своими защитными полями, в раннем возрасте ставит их в достаточно выгодные условия. Однако умение опускать свои защитные поля и удерживать их в этом состоянии не менее важно, чем способность поднимать их и выдерживать натиск при нападении. Внезапное захлопывание защитных полей, вероятно, весьма неприятная перспектива, о чем и беспокоится Рис, высказывая Кверону свои опасения по этому поводу перед тем, как продемонстрировать ему свой только что обнаруженный талант блокировать способности дерини.

“Мне хотелось быть уверенным в том, что ты не станешь паниковать и не прихлопнешь меня своими защитами”, – говорит он священнику-Целителю, на что тот отвечает, что способен намного лучше управлять своими защитами, чем тот о нем думает! (Камбер-еретик.)

Однако, когда Рис возвращает своему пациенту силы, защитные поля Кверона мгновенно захлопываются с почти явно ощутимым Щелчком, едва не вытолкнув всех силой отдачи.

Данный “щелчок”, вероятно, является характерным признаком возвращающихся в исходное положение защитных полей и, очевидно, есть реакция рефлексивная, и если это захлопывание происходит неожиданно, то тот, кто работает за этими защитами, может оказаться зажатым в зазоре между ними. Наиболее обычная превентивная мера против такого случайного захлопывания – передача объектом оператору контроля над его полями, однако это требует такого доверия, какое не всегда может существовать между объектом и оператором.

Умение опускать защитные поля важно не менее, так как они могут быть тюрьмой с таким же успехом, как и крепостью, заключая в такой же степени, как и укрывая. Для того же, чтобы ощутить все преимущества, которые даруют таланты дерини, необходимо, чтобы защитные поля были подняты. В действительности между двумя дерини, разделенными защитами, возможно лишь незначительное психического взаимодействие. Наглядным примером трудностей, которые могут возникать в результате этого, является случай с Дугалом, когда он первое время был не в состоянии опустить свои защиты.

Конечно, защитное поле можно заставить опустить и силой. Баланс и концентрация, участвующие в поддержании по-настоящему мощного защитного поля, укрывающего от определенного воздействия, в действительности достаточно случайны и могут быть разрушены при помощи нескольких различных снадобий дерини, несколькими не намного отличающимися друг от друга способами. Некоторые другие вещества способны разрушать защитные поля по мере их физического воздействия на тело, открывая перед искусным оператором практически неограниченный доступ к разуму объекта.

В дополнение к этому, защитные поля могут быть заимствованы при помощи грубой силы более могущественного разума – процесс, связанный с проникновением в сознание, который мы обсудим позже, хотя он и связан с возможным, если не полным, то, по крайней мере, частичным разрушением разума объекта, не подлежащего восстановлению.

В заключение необходимо заметить, что защитные поля являются принадлежностью лишь дерини и тех, кто обладает сходными с ними способностями. Люди защитными полями не обладают. При более подробном рассмотрении случаев, когда у людей обнаруживается наличие защит, обычно оказывается, что их происхождение идет от дерини, даже если разрыв между поколениями очень значителен. Вероятно, большинство из них потомки дерини, которые вынуждены были скрываться во времена великих преследований, чье наследие изначально замалчивалось как знание опасное и в конце концов было потеряно. Неиспользование способностей дерини могло стать причиной того, что генетический материал, невостребованный иногда на протяжении нескольких поколений, пробуждается лишь в стрессовых ситуациях, когда необходимость приводит этот материал вновь в движение. Постепенное пробуждение наследственного потенциала в Дугале – лишь один из наиболее ярких примеров обнаружения такого рода.

Впоследствии мы более подробно обратимся к аспектам использования защитных полей и скрытого наследия дерини. Теперь же давайте рассмотрим специфические черты использования дерини телепатических функций психической магии.

ПЕРЕДАЧА МЫСЛЕЙ НА РАССТОЯНИЕ

Передача мыслей на расстояние представляет собой телепатическую коммуникацию между двумя индивидуумами, если хотя бы один из них – дерини. Данная информация передается посредством слов, словно участвующие в коммуникации разговаривают вслух, отличие состоит лишь в том, что информация обретает свою словесную форму только в сознании отправителя и получателя. Вербальные послания могут также сопровождаться какими-либо зрительными образами, однако сущностью передачи мыслей все-таки остается беззвучный разговор. Ведение такого разговора на расстоянии обычно подразумевает существование до этого некоего телепатического контакта между его участниками, устраняющего потребность в прямом физическом контакте. Однако вполне вероятно, что и “подсознательный” психический крик о помощи может быть достаточно мощным для того, чтобы быть принятым кем-либо, кто до этого не был знаком отправителю.

И действительно, если потенциальный получатель предрасположен к телепатической коммуникации, если он “открыт” для такого контакта, то вполне вероятно, что он может “подслушать” мысли, предназначенные для другого, так как передача мыслей на расстояние требует более мощной и широкой энергетической “полосы частот”, – что в свою очередь усиливает вероятность утечки, – к которой может подключиться тот, кто находится в зоне приема и “ждет” передачи. Некоторые из дерини, кого особенно беспокоит проблема психического подслушивания, часто используют непосредственно физический контакт, чтобы устранить или не допустить “утечку”. Морган и Дункан стараются сесть как можно ближе друг к другу, когда используют передачу мыслей на расстояние, после того как им был устроен допрос Эриланом и Кардиелом в Дассе, хотя ни тот, ни другой не подозревают, что Эрилан дерини. Камбер-Алистер, чтобы его не подслушали собравшиеся епископы, использует непосредственный физический контакт с Йорамом, положив свои руки ему на виски и делая вид, что проводит судебное исследование его разума, обмениваясь с ним в то же самое время мыслями на телепатическом уровне с такой же легкостью, как если бы они разговаривали вслух, и пытаясь состряпать объяснение, которое бы не заставляло Йорама лжесвидетельствовать и одновременно позволило Камберу и дальше выдавать себя за Алистера. И им удалось сделать это, хотя не совсем так, как это планировал Камбер. Как это часто случается, Камбер не смог предвидеть всего, тем не менее это мастерски проведенная операция и отличный пример того, что может быть сделано при помощи обмена мыслями.