Текст книги "Школа Джедаев-2: Темный подмастерье"

ГЛАВА 6

Шло заседание Совета Новой Республики по выяснению причин катастрофы на планете Вортекс. Адмирал Акбар ждал в коридоре, уставившись на сталекаменную дверь, как будто это стена, за которой заканчивалась его жизнь. Рисунки и орнаменты в виде завитков, украшавшие дверь и выполненные по эскизам самого Императора Палпатина в подражание иероглифам древних Сигов, раздражали его.

Акбар сидел на холодной скамье из искусственного камня, ощущая лишь свое ничтожество, несостоятельность и бесполезность. Он баюкал свою перебинтованную левую руку и чувствовал, как боль отдается в области бицепса, там, где тоненькие иголочки соединяли края его разорванной кожи цвета семги. Акбар отказался от стандартной врачебной помощи – от медицинского дройда и от лечения в асептической камере, запрограммированной на физиологию каламарианина. Он предпочел, чтобы болезненное выздоровление напоминало ему о той ране, которую он нанес народу ворсов.

Он встряхнул своей огромной головой и прислушался. Сквозь закрытую дверь доносились то затихающие, то усиливающиеся голоса. Некоторые из них звучали просительно, другие – требовательно. Но все они смешивались в монотонный гул. Адмирал Акбар с каким-то мазохистским упорством рассматривал свою безупречно белую адмиральскую форму.

Его ранение казалось ему ничтожной царапиной по сравнению с тем, что болело глубоко-глубоко внутри, глубже сердца, глубже души. Мысленно он продолжал видеть хрустальный Собор Ветров, оглушительный ливень осколков, разлетающихся стеклянными кинжалами во все стороны, изуродованные ими крылатые тела. Акбару удалось катапультировать Лею, но он не мог себе простить, что у него не хватило мужества отключить защитное поле. Именно он и никто другой пилотировал смертоносный корабль. Именно он врезался в драгоценный Собор Ветров, полный живых существ. Он, а никто другой. И он жив. Позорно жив.

Услышав шаркающие шаги, он взглянул вверх и увидел другого каламари, осторожно приближавшегося к нему по коридору. Склонив голову и вращая своими большими рыбьими глазами, он встретился взглядом с Акбаром.

– Терпфен, – выдохнул адмирал. Голос его звучал тихо, слова, как песок, сыпались на полированный пол, но чувствовалось, что он изо всех сил пытается изобразить радость. – Наконец ты пришел.

– Вы же знаете, я в любом случае на вашей стороне, адмирал. И члены моей бригады тоже. Даже теперь… Мы же все каламари.

Акбар кивнул, зная неколебимую верность своего главного механика. Как и многих других каламариан, имперские поработители увезли Терпфена на чужбину и заставили работать над проектированием и совершенствованием своих Разрушителей, используя всем известный опыт каламариан в строительстве звездных кораблей. Терпфен был уличен в саботаже, и его подвергли пыткам, от которых на голове у него остались страшные шрамы.

В период имперской оккупации Каламари сам Акбар был вынужден сотрудничать с Моффом Таркином. Он работал у Таркина несколько лет, пока ему не удалось бежать во время наступления Повстанцев.

– Вы закончили свое расследование? – спросил Акбар. – Вы изучили записи, сохранившиеся после катастрофы?

Терпфен отвернулся. Он сложил вместе свои широкие перепончатые ладони. Кожа его лица загорелась пятнами ярко-каштанового цвета, показывая его смущение и стыд.

– Я уже подготовил отчет для Совета Новой Республики. – Он со значением взглянул на закрытую дверь. – Мне кажется, что они сейчас это обсуждают.

Акбар почувствовал себя так, будто он только что попытался проплыть под плавучей льдиной.

– И что вы обнаружили? – спросил он твердым голосом, пытаясь восстановить свой командный тон.

– Я не нашел каких-либо признаков механического повреждения. Я вновь и вновь прослушивал сохранившиеся записи и наконец реконструировал курс полета, с учетом всех зарегистрированных возмущений атмосферы Вортекса. И ответ один – с вашим кораблем было все в порядке. – Он взглянул на адмирала, затем вновь отвернулся. Акбар понимал, что Терпфену было так же трудно сообщать все это, как Акбару его слушать. – Я лично проверял ваш корабль перед отлетом на Вортекс. Я не нашел тогда никаких признаков механических повреждений. Я думаю, что если бы я упустил что-то…

Акбар покачал головой:

– Не вы, Терпфен. Я слишком хорошо знаю, какой вы, работник.

Терпфен продолжал более спокойным голосом:

– На основании собранных данных я могу сделать лишь один вывод, адмирал…– Тут Терпфен запнулся, как будто не решался сформулировать то, что было ясно и без слов.

Акбар сделал это за него.

– Ошибка пилота, – сказал он. – Я – причина аварии. Это моя вина. Я так и знал.

Терпфен опустил голову настолько низко, что был виден лишь выступающий бугрообразный свод черепа.

– Мне хотелось бы, чтобы нашлось что-нибудь, что могло бы доказать обратное, адмирал.

Акбар протянул перепончатую руку и положил ее на плечо Терпфена, обтянутое серой униформой:

– Я знаю, что вы сделали все, что могли. А теперь окажите мне, пожалуйста, еще одну услугу. Подготовьте еще один дугокрылый истребитель для меня и обеспечьте его всем необходимым для длительного путешествия. Я полечу один. – Боюсь, вас все-таки отстранили от полетов, адмирал, – предположил Терпфен, – но не беспокойтесь. Я как-нибудь решу эту проблему. Куда вы собираетесь?

– Домой, – ответил Акбар, – улажу одно незаконченное дело – и домой. Терпфен молодцевато козырнул:

– Ваш корабль будет ждать вас, сэр.

Акбар отдал честь и почувствовал, как к горлу подкатил комок. Он подошел к закрытой двери из сталекамня и постучал по ее густо орнаментированной поверхности, требуя, чтобы его впустили.

Тяжелая дверь, рыча автоматическими шарнирами, открылась. Акбар встал на пороге, и все члены правящего Совета обернулись, глядя на него.

Стоявшие в помещении кресла были изготовлены из пластического камня и отполированы до блеска. Там же находилось и его пустующее кресло, на котором все еще была табличка с его именем. Воздух казался слишком сухим, в нем витал едва заметный запах музейной пыли. Ноздри Акбара резанул смрад человеческого пота, смешанный с ароматами специй, – заседание затянулось, и между делом некоторые члены Совета устроили себе легкий перекус.

Тучный сенатор Хрекин Торм махнул коротенькой толстой рукой в сторону Акбара:

– Почему бы ему не возглавить ремонтно-восстановительную бригаду? Мне кажется, надо сделать именно так.

– Думаю, что ворсы теперь просто не подпустят его к своей планете, – предположил сенатор Бел Иблис.

– Ворсы вообще не обращались к нам за помощью, – пояснила Лея Органа Соло, – но это не значит, что мы должны оставаться безучастными.

– Нам повезло – ворсы не так эмоциональны, как другие расы. Это действительно ужасная трагедия, но мало вероятно, что она приведет к галактической катастрофе, – заявила Мон Мотма.

Она стояла, держась за край стола, и, кажется, только теперь обратила внимание на присутствие Акбара. Ее кожа казалась мертвенно-бледной, лицо было изможденным, глаза и щеки ввалились. За последнее время она провела целый ряд важных заседаний. Акбар подумал: не трагедия ли на Вортексе так ее подкосила?

– Адмирал, – обратилась Мон Мотма к Акбару, – наше заседание закрывается. Мы вызовем вас после голосования. – Ее голос звучал твердо и хрипловато, в нем не было и тени сочувствия. Жесткость характера и позволила ей быстро занять одно из ведущих мест в политической жизни Галактики.

Министр иностранных дел Лея Органа Соло взглянула на адмирала своими черными глазами с явной симпатией. Однако Акбар отвернулся с острым чувством раздражения и смущения. Он звал, что Лея будет самой страстной его сторонницей, и ожидал поддержки от генерала Рикана и генерала Додонны, но он не знал, как проголосуют сенаторы Гарм Бел Иблис, Хрекин Торм и даже сама Мон Мотма.

«Это неважно», – подумал Акбар. Он избавит их от необходимости голосования, ликвидирует саму возможность этой унизительной для него процедуры.

– Может быть, я смогу облегчить принятие вашего решения, – сказал Акбар.

– Что вы имеете в виду, адмирал? – спросила Мон Мотма нахмурившись. Глубокие морщины прорезали ее лоб.

Лея приподнялась – она все поняла.

– Нет…

Акбар властно поднял левую руку, и Лея неохотно села на место.

Он коснулся левой части груди и покачнулся, пытаясь снять свои адмиральские знаки отличия с белоснежной формы.

– Я причинил неимоверную боль и страдания народу Вортекса и навлек на себя ужасный позор, причинив огромные неприятности Новой Республике. С этого момента я подаю в отставку с поста командора флота Новой Республики. Я сожалею об отставке, но горжусь годами своей службы Союзу. Обидно, что мне не удалось добиться большего.

Он положил свои знаки отличия на кремовую алебастровую полку перед пустым креслом, которое прежде было его местом.

В изумленном молчании члены Совета смотрели на него, как судьи безмолвного трибунала. До того как они успели высказать ему свои возражения – и, вероятно, неискренние, – Акбар повернулся и вышел из комнаты, выпрямившись, насколько это было возможно. Он ощущал себя при этом сломленным и ничтожным.

Перед тем как отправиться в ангарный отсек, где его ждал обещанный Терпфеном корабль, он зашел к себе, чтобы взять наиболее ценные вещи. Ну вот и все. Осталось слетать на-, одну планету – и домой, на Каламари.

Если генерал Оби-Ван Кеноби смог затеряться в пустынях Таттуина, Акбар может сделать то же самое и прожить остаток жизни в подводных джунглях Каламари.

Под предлогом испытаний дугокрылого истребителя в условиях экстремальных нагрузок Терпфен стремительно взлетел с Корусканта. Остальные члены каламарианской бригады, опечаленные последними событиями, перед отлетом пожелали ему удачи, полагая, что он намеревается продолжать борьбу за возвращение доброго имени адмиралу Акбару.

Однако непосредственно перед скачком в гиперпространство Терпфен ввел новый набор координат в навигационный компьютер.

Корабль накренился под рев двигателей гиперпривода. Звезды вытянулись в световые линии, и вот уже корабль ворвался в бешеный всепоглощающий вихрь искривленного гиперпространства. Терпфен инстинктивно натянул на свои рыбьи глаза мигательную мембрану.

Он чувствовал электрическую дрожь, пробегавшую по телу всякий раз, когда он пытался воспротивиться предательскому позыву. Теперь, спустя многие годы, он знал, что не в силах подавить это. Жуткие ночные кошмары не позволяли ему забыть те ужасы, которые ему довелось пережить на имперском военном полигоне планеты Карида.

Шрамы на его голове были не просто следами пыток, а результатами имперской вивисекции, враги вскрыли его череп и удалили часть мозга – именно те его участки, которые управляли лояльностью каламарианина, его волей и его сопротивляемостью специальным командам. Жестокие инопланетные хирурги заменили изъятые участки мозга Терпфена специально выращенными органическими элементными цепями, которые имитировали своим размером и составом удаленную ткань.

Органические цепи были идеально закамуфлированы, и выявить их было не под силу даже самому мощному медицинскому сканеру, но тем самым они сделали Терпфена мощным киборгом – идеальным шпионом и саботажником, который начинал думать чужими мыслями, когда это было угодно имперцам. Эти встроенные цепи оставляли ему достаточные умственные способности, чтобы сохранять свое служебное положение и придумывать поводы для внезапных исчезновений, когда подходило время для очередной встречи с представителями Империи.

Терпфен взглянул на хронометр. В точно условленное время он тронул рычаги, которые отключали двигатели гиперпривода и включали субсветовые.

Его корабль завис вблизи кружевной вуали Крон Дрифта – газообразных останков множественной сверхновой, где около четырех тысячелетий тому назад одновременно образовались четыре звезды. Пучки газа искрили, испуская красные, зеленые и белые сполохи. Остаточное рентгеновское и гамма-излучение от старых сверхновых вызвало образование статического электричества во всей его системе связи, но это также служило маскировкой его встреч, скрывая их от любопытных глаз.

Темный корабль Кариды уже висел там, ожидая его. Выдвинутые наступательные ракеты и сенсорные антенны торчали, как шипы. Камуфлированный корабль походил на матово-черное насекомое, глотающее звездный свет. Шипастый силуэт на звездном поле.

Всплеск статического электричества прошел сквозь систему связи корабля Терпфена, и в рубке сфокусировалось переданное с помощью узкого луча голографическое изображение посла Фургана.

– Ну, моя маленькая рыбка, – начал Фурган. Его огромные брови напоминали черные перья, завивавшиеся на лбу. – Каков же твой отчет? Объясни, почему в аварии, которую ты устроил, не погибли эти двое?

Терпфен попытался удержаться от слов, но включились органические цепи.

– Я разрегулировал систему управления личного корабля Акбара, и смерть обоих пассажиров казалась мне неизбежной, но даже я недооценил возможности Акбара как пилота.

Фурган сердито нахмурился:

– Итак, задание провалено.

– Напротив, – возразил Терпфен, – оно выполнено, и даже с блеском. Я считаю, что все случившееся окажет более сильное дестабилизирующее воздействие на Новую Республику, чем это было бы в случае простой аварии, когда погибли бы министр иностранных дел и адмирал. Сейчас потерявший доверие командующий флотом ушел в отставку, и в правящем Совете для него в настоящее время нет подходящей замены.

Фурган на минуту задумался, затем кивнул головой в знак согласия, и медленная улыбка расплылась по его толстым темным губам. Он решил переменить тему разговора:

– Удалось ли тебе узнать, где прячут младшего ребенка Хэна Соло?

Во время экспериментов, проводившихся над ним в течение четырех недель на планете Карида, Терпфен испытывал страшные мучения. Голова его была заключена в жесткий стальной шлем, лишавший его возможности что-либо видеть. Через определенные интервалы времени в его мозг посылались сильные болевые импульсы. Он не мог ни говорить, ни пить, ни есть. Жизнь поддерживалась в нем только за счет внутривенных питательных растворов. Теперь, когда он сидел, зажатый, как в ловушке, внутри кабины корабля, ему казалось, будто он вновь оказался в той черной яме, на планете Карида.

Терпфен тем не менее Ответил ровным, спокойным голосом:

– Я уже говорил вам об этом, господин посол. Анакин Соло находится на секретной планете, место расположения которой известно лишь немногим, включая адмирала Акбара и Джедай-Мастера Люка Скайвокера. Мало вероятно, что Акбар раскроет эту тайну в каком-нибудь случайном разговоре.

Фурган скривился так, будто попробовал какой-то кислятины, он захотел ее поскорее выплюнуть, но никак не мог разжать сведенные челюсти.

– На что же ты тогда нужен? Терпфен не мог переносить оскорблений, даже несмотря на органическую начинку своего мозга:

– Я приступил к реализации другого плана, который позволит получить нужную вам информацию.

Терпфен выполнял задачу, используя те части мозга, которые существовали независимо от его воли. Перепончатопалые руки, движущиеся против его желания, делали то, против чего восставала остальная часть его тела.

– Надеюсь, что твой план сработает, – произнес Фурган. – И последний вопрос: я заметил, что Мон Мотма избегает появляться на публике в течение последних недель. Ее не было на многих важных заседаниях, где присутствовали только ее представители. Скажи-ка мне, как здоровье дорогой Мон Мотмы? – Он начал злорадно посмеиваться.

– Она нездорова, – ответил Терпфен, проклиная сам себя.

Улыбка с лица Фургана внезапно исчезла, и его глаза на голографическом изображении уставились в большие водянистые блюдца Терпфена.

– Возвращайся на Корускант, моя маленькая рыбка, пока тебя не хватились. Не хотелось бы потерять тебя – ведь у нас дел еще – непочатый край.Изображение Фургана мигнуло и исчезло. Секундой позже похожий на жука корабль сделал разворот и, сияя бело-голубым свечением дюз, прянул в какую-то складку пространства и исчез.

Терпфен смотрел на сверкающую полосу Крон Дрифта. Он был один в темноте. Его окружало только собственное предательство.

ГЛАВА 7

Люк Скайвокер, с карманным фонариком в руке шел во главе колонны своих учеников. Им предстояло увидеть самые нижние ярусы Храма массаси. Никто из учеников, одетых, как обычно, в свои плащи с капюшонами, не возражал против ночной прогулки с Люком – они уже успели привыкнуть к необычайности методов обучения.

Наступив на холодный гладкий камень, Люк внезапно почувствовал омерзение, но, сделав некоторое усилие, подавил его. Джедай должен находиться в контакте с окружающей средой, но он не должен позволять ей влиять на его состояние. Люк повторял эту фразу про себя, сосредоточиваясь на состоянии полного самоконтроля, чему он научился лишь постепенно у Оби-Вана Кеноби, Йоды и закрепил упражнениями по самораскрытию.

Сначала ему показалось, что их окружает полная тишина, но, сделав более тонким и чувствительным свое восприятие, он понял, что ошибается. Великий Храм молчал: каменные глыбы дрожали и постукивали, охлаждаясь в ночи. Подземные сквозняки танцевали, призрачно дыша и плавно растекаясь по коридорам воздушными реками и ручьями. По стенам и полу без устали сновали маленькие паукообразные. Повсюду прибитая пыль.

Люк повел группу вниз по вымощенным плитами ступенькам и остановился перед ровной каменной стеной. Он явно чего-то ждал.

Темноволосый Ганторис первым заметил почти неуловимый след бледного тумана в расщелине стены:

– Там какой-то пар.

– И пахнет серой, – добавил Кэм Солузар.

– Все верно, – отозвался Люк. Он нащупал потайную клавишу. Каменная дверь сдвинулась, открывая вход в лабиринт полуразрушенных проходов. Туннель шел вниз. Люк нырнул в глубокую темноту, и ученики последовали за ним. Его фонарь давал зыбкий, мигающий пучок света, упираясь в стену, расплывался по ней бледной ленивой медузой. Собственная тень напоминала Люку монстра в капюшоне – искаженный черный силуэт Дарта Вейдера.

Подземный ход загибался влево, и теперь Люк совершенно отчетливо ощущал резкий серный запах; камни были покрыты холодной испариной. Через мгновение он услышал плеск кипящей воды, шепот течения. Камень вздыхал, выделяя тепло.

Люк направился дальше в пещеру, затем остановился и сделал глубокий вдох едкого воздуха. Камень под ногами был гладок, тепл и влажен.

Ученики присоединились к нему, и все вместе они смотрели в корявое око минерального источника. Жемчужные цепочки пузырьков пронизывали чистую воду всякий раз, когда вулканические газы пробивались сквозь породы. Пар поднимался от поверхности водоема, делая видимыми причудливую игру воздушных потоков. В воде покачивалось отражение фонаря Люка, направленного вниз и освещающего голубоватые водоросли, льнущие к берегам. Каменные уступы и разломы минеральных отложений служили хорошей опорой для ног и образовывали неглубокие сиденья на стенах горячего источника.

– Вот мы и пришли, – сказал Люк и выключил лампу.

Подземная темнота поглотила их, но лишь на мгновение. Люк услышал взволнованное дыхание Стрина и Дорска-81, но другим ученикам удалось скрыть свое удивление.

Люк смотрел в черноту, и она постепенно рассеивалась. Забрезжил призрачный, рассеянный свет – это был отраженный свет далеких звезд, проникший сюда через отверстие высоко над головой.

– Это упражнение должно помочь вам сосредоточиться и настроить себя на Силу, – сказал Люк. – Вода имеет идеальную температуру: вы будете неподвижно парить в невесомости, вы будете выходить за пределы своего "Я" и соприкасаться со всей вселенной.

Он скинул одежду и скользнул в источник почти без всплеска. Слышно было шуршание ткани – это остальные раздевались и подходили к краю источника. Неожиданно теплая вода согрела кожу, и пена от поднимающихся пузырьков соприкоснулась с телом Люка. Ученики по одному спускались в озерцо, возмущая воду. Они плавали, отдыхая, позволяя себе насладиться благодатной теплотой.

Люк медленно и глубоко дышал. Он лег на спину, позволяя ласковой невесомости очистить его мозг и тело. Примесь серы в воздухе прочищала горло, тепло и пузырьки газа открывали поры кожи.

– Нет эмоций, есть покой, – повторил он слова из «Кодекса Джедая», которым учил его Йода. – Нет невежества, есть знание. Нет страсти, есть безмятежность. Нет смерти, есть Сила.

Он услышал сливающиеся звуки – это двенадцать учеников вторили ему. Но это казалось ему слишком формальным, он хотел, чтобы они понимали его, а не задалбливали его изречения, как мантры.

– Сейчас вы объяты теплом и почти полным мраком. Представьте себе, что вы неуязвимы, отовсюду защищены и свободны. Пусть ваш мозг работает сам по себе, впитывая пульсации Силы.

Он начал мягко подгребать руками, перемещая воду вперед и назад, чтобы создать в водоеме волны. Ученики плавно покачивались. Он чувствовал их близость, их старательную сосредоточенность.

– Послушайте, – обратился он к ученикам, – прежде чем куда-либо направиться, вы должны понять, где находитесь.

Высоко над головой свет звезд пробивался через пролом в каменном своде грота. Звезды мерцали в небе Явина-4 булавочными остриями.

– Почувствуйте Силу, – продолжал он шепотом, затем повторил эти слова громче: – Почувствуйте Силу. Вы – ее часть. Вы можете переместиться благодаря Силе и в самые недра этой луны и достигнуть далеких звезд. Каждое живое существо питает Силу, и каждый может напитаться от нее. Сосредоточьтесь вместе со мной и наблюдайте за открывающимися вам безграничными возможностями.

Невесомо паря в теплой воде, ощущая прикосновение пузырьков, Люк взглянул вверх на клочок звездного неба, мерцающий сквозь брешь в потолке, затем перевел взгляд в темную глубину источника.

– Вы видите это? – спросил он.

Дно водоема пришло в движение, словно открылись врата вселенной. Он увидел царственное сияние звезд, мощь и величие галактик, титанические муки гибнущих миров, трепетное мерцание новорожденных туманностей.

Он услышал общий возглас изумления учеников, пораженных этим видением. Казалось, что каждый из них – самодостаточная форма одной и той же вселенной, разглядывающей с огромной высоты их глазами собственные глубины.

Люк почувствовал, как его охватывает удивление, когда он увидел Корускант и миры центра Галактики, подвластные Императору. Он увидел построенные в боевые порядки остатки войск Империи, уничтожающие друг друга в гражданской войне; он увидел опустошенные планеты, которые прежде находились во власти Империализма Сси Руук, позднее разгромленного объединенными силами Империи и Повстанческого Союза при Бакуре. Люк узнал другие знакомые ему миры: Таттуин, Беспин, Хот, Эндор, Датомир и многие другие, включая секретную планету Анот, где он и адмирал Акбар спрятали младшего сына Хэна и Леи.

Однако затем названия и координаты планет заслонили его мозг, и Люк рассердился на себя за то, что он начал думать как тактик, как пилот звездного корабля. Названия миров ничего не значили, их расположение также ничего не значило. Каждый мир и каждая звезда были частью всей Галактики, как и сам Люк и его ученики, как растения и животные в джунглях Явина-4.

Обостренное восприятие Люка отмечало изменения, происходящие глубоко внутри подземных полостей, в том числе подспудные процессы, которые вызывали геотермальные явления, дававшие тепло минеральному источнику. Где-то в глубине коры Явина-4 лопнул огромный пузырь вулканических газов, которые стали подниматься наверх, бурля в разломах породы и ища выход.

Внезапно величественное видение Галактики прорезала черная трещина. Четверо учеников, охваченные испугом, заметались в потеплевшей воде, пытаясь нащупать край водоема. Остальные в панике сбились в кучу.

Люк переборол страх и заставил свой голос звучать спокойно и властно, как это было при переговорах с Джаббой Хаттом. Его слова текли быстро, заполняя оставшиеся в их распоряжении секунды:

– Джедай не ощущает ни тепла, ни холода. Джедай может превозмочь боль. Укрепляйте себя Силой. – Люк вспомнил, как он шел по поверхности магматического озера во время одного из испытаний, предложенных ему Ганторисом. Силой собственной воли он обеспечил дополнительную защиту своему телу, создав вокруг него воображаемый щит – тонкий, как мысль, и сильный, как мысль.

Он окинул взглядом озабоченные лица своих учеников. Кирана Ти, скрипнув зубами, закрыла свои зеленые глаза; Кэм Солузар, мужчина средних лет, смотрел в никуда, но сохранял самообладание; Стрин, мрачный отшельник Беспина, казалось, ничего не осознавал, но инстинктивно усилил свою защиту.

По мере того как огромные шипучие пузыри вскипали на поверхности, Дорск-81 – этот желтокожий клон с отклонениями, искидок бюрократического бытия породившей его культуры – все больше впадал в отчаяние, тщетно пытаясь выбраться из водоема. Люк понял, что без посторонней помощи этот бедолага ни за что не успеет выкарабкаться наружу и сварится заживо при следующем же выбросе раскаленного газа.

Люк не успел и глазом моргнуть, как мускулистая рука Ганториса цепко легла на обнаженное плечо Дорска.

– Живо за мной! – крикнул Ганторис, перекрывая хищное шипение пузырей, снова вскипевших на поверхности горячего источника. Люк увидел необычайно мощную стену защиты вокруг Ганториса и Дорска-81, и в тот же миг извержение газов взбило воду в сплошной вихрь клокочущей пены.

Люка обдало нестерпимым жаром, но, несмотря на это, он почувствовал внезапный прилив сил, увидев, что все Джедай-кандидаты успели взять себя в руки и, как могут, помогают друг другу. Бешеная атака обваривающего кипятка продолжалась всего несколько мгновений, а затем бурлящая поверхность водоема начала успокаиваться.

Видение вселенной исчезло.

– Уф-ф, ну, на сегодня, кажется, хватит, – улыбнулся Люк, с облегчением переводя дыхание.

Он выбрался из источника и встал на ноги. От его тела исходил запах серы. Он наклонился, поднимая с пола свой грубый джедайский плащ.

– Да, неслабая получилась лекция – есть над чем поразмыслить…– сказал он ученикам.

Те стали смеяться и поздравлять друг друга. Они вылезали из воды один за другим. Наконец показались Ганторис с Дорском-81. Вместо того чтобы поскорее одеться, бедолага клон долго и молча тряс руку своему спасителю.

– В следующий раз я буду сильнее, – бормотал Дорск-81, когда к нему наконец вернулся дар речи.

– Конечно будешь, не сомневайся, – ответил ему Ганторис ровным, непроницаемым голосом.

Люк подошел к неспешно одевающемуся темноволосому ученику.

– Спасибо тебе, Ганторис, ты держался молодцом.

– Что мне жара – мне не привыкать, – ответил Ганторис, и его голос стал угрюмым. – Есть вещи и похуже жары. – Он помолчал, потом продолжал, как бы делясь секретом: – Мастер Скайвокер, теперь я знаю, это не вы преследовали меня в ночных кошмарах на Эол Ша. Черный человек – это не вы.

Это признание ошеломило Люка. Из-за темноты он не мог видеть выражения лица Ганториса. На Эол Ша Ганторис страдал от ужасных предчувствий, но с тех пор, как он прибыл на Явин-4, он больше не вспоминал об этом. Люк хотел спросить у него, почему он именно теперь заговорил об этом, но Ганторис повернулся и пошел догонять остальных учеников, которые уже тронулись в обратный путь по мрачным туннелям.

Росистым утром ученики Люка Скайвокера собрались около посадочной площадки, чтобы продолжить занятия. Туман вился вокруг покатого чела Великого Храма. Копошливый шорох джунглей служил привычным сопровождением их причудливых упражнений по удержанию равновесия в самых противоестественных позах. Они делали первые шаги в освоении искусства левитации.

Люк ходил и вспоминал те времена, когда он сам делал эти же упражнения в туманных болотах Дагобаха под руководством учителя Йоды. Он улыбнулся, наблюдая за тем, как Кирана Ти и молодая сказительница историк Тионна пытаются объединить свои усилия. К взаимному удовольствию, им удалось поднять в воздух Арту-Дету. До этого маленький дройд слонялся по посадочной площадке, выдирая неистребимые сорняки. Теперь он висел в воздухе и жалобно дудел, судорожно пытаясь найти в воздухе какую-нибудь опору для своих колесиков.

В этот момент в сумрачном зеве ворот Храма возник Ганторис, помедлив мгновение, он решительно шагнул в туманный свет явинского дня. Люк повернулся, наблюдая за его приближением.

– Наконец-то, Ганторис, – все заждались тебя. – В голосе Люка звучало нескрываемое благорасположение, впрочем, с легким оттенком неудовольствия. Он многозначительно посмотрел вверх, намекая на то, как уже высоко поднялся оранжевый газовый гигант, заполнивший значительную часть неба.

Лицо Ганториса было отечным и воспаленным, словно после ожога. Высокий хмурый лоб, вместо бровей – плотная гладкая кожа. Густые черные волосы заплетены в длинную толстую косу.

– Я готовился к новому испытанию, – объявил Ганторис и, сунув руку в складки одежды, вынул черный цилиндр.

Люк удивленно заморгал, когда понял, что это Огненный Меч.

В тот же момент на землю с пронзительным щебетом упал Арту – это Кирана Ти и Тионна рассредоточили свое внимание, привлеченные странной суетой. Все остальные ученики также прервали занятия и замерли в изумлении.

– Сразитесь со мной, Мастер Скайвокер. – Ганторис скинул плащ, под которым оказался его капитанский китель. По всей видимости, этот китель должен был напомнить Люку, что Ганторис продолжает ощущать себя вождем своего народа"

– Откуда у тебя Огненный Меч? – осторожно спросил Люк. Его мозг интенсивно работал. Он никак не мог поверить в то, что один из его учеников каким-то образом освоил технологию изготовления джедайского оружия и, может быть, даже умеет с ним обращаться.

Ганторис нажал кнопку на рукоятке, и тут же из черного цилиндра с оглушительным свистом вырвался сверкающий клинок. По краям раскаленного добела потока энергии появилась кайма интенсивного фиолетового цвета. Ганторис сделал несколько фехтовальных движений, проверяя надежность меча. Пронзительный звук прорвал воздух.

– Разве не испытание для Джедая – изготовить свой собственный Огненный Меч?

Люк попытался осторожно предупредить Ганториса:

– Огненный Меч может показаться примитивным оружием, но на самом деле овладеть им нелегко. Неопытный человек может поранить себя вместо врага. Ты не готов к этому, Ганторис.

Но Ганторис стоял перед ним, как чудом оживший колосс массаси, держа клинок Меча вертикально перед своим лицом.

– Если вы не возьмете свой Меч и не сразитесь со мной, я просто разрежу вас на куски. – Он ждал с самодовольной улыбкой. – Не слишком достойная смерть для Джедай-Мастера, не так ли?

Люк нехотя повел плечом, сбрасывая темный плащ. Он снял Огненный Меч с ремня своего летного костюма и, чувствуя свою Силу, выпустил на свободу желто-зеленое сияние клинка.