Текст книги "Семейное проклятие"

– Но…

Перебив Лауру, миссис Килбурн назвала сумму вознаграждения, от которой глаза девушки расширились, и откровенно призналась:

– Мне кажется, что это щедрое предложение для неизвестного художника.

– Более чем щедрое, – искренне ответила Лаура. И как нельзя кстати, учитывая сложившуюся ситуацию. – Но поверьте, я не смогу его принять. Даже если бы я была уверена, что выполню ваш заказ. Полиция подозревает меня в убийстве вашего внука. Им покажется странным, если я буду проводить здесь много времени, да и вряд ли остальным членам семьи это будет приятно.

– Но вы не убивали Питера, – заявила Эмили с великолепной уверенностью.

Может быть, вы знаете, кто это сделал, Эмили? И поэтому так убеждены в моей невиновности?

– Нет, я не убивала, – сказала Лаура. – Но пока полиция не выяснит, кто его убил, я не могу быть вне подозрений. Как это будет выглядеть, если я стану бывать в вашем доме? И что подумают в полиции?

– Полиция не должна вас волновать, – вмешался Дэниел. – Я… Я объясню им ситуацию.

Лаура быстро обернулась и взглянула на него:

– Вы же не считаете, что это хорошая идея?

Он иронически улыбнулся:

– Я считаю, что бабушка хочет, чтобы вы написали ее портрет, а Эмили обычно получает то, что она хочет.

Нет, это не настоящая причина, по которой он одобрил этот план, подумала Лаура, но истинная причина осталась скрытой за его непроницаемостью. Эта причина известна только этим двоим. Миссис Килбурн добивается, чтобы в ближайшие недели Лаура проводила много времени в этом доме, а Дэниел поддерживает Эмили, несмотря на выказанное им недоверие к девушке. Лаура чувствовала, что ее вовлекают во что-то такое, чего следовало бы избегать.

Ее живое воображение иногда заводило слишком далеко. Вот и сейчас она видела себя в роли заложницы, которой манипулируют. Одно она знала о заложниках точно: ими легко жертвуют.

– Вы могли бы работать над портретом по вечерам, – с прежним энтузиазмом продолжила Эмили. – И этот заказ не помешает вашей основной работе.

– Я взяла отпуск, – необдуманно призналась девушка, все еще не придя в себя от неожиданного предложения.

– Из-за репортеров? – спросил Дэниел.

Лаура снова посмотрела на него через плечо:

– Мне просто показалось, что мне бы это не повредило, вот и все.

Он вопросительно смотрел на нее, не говоря ни слова.

Зато Эмили очень обрадовалась:

– Замечательно, вы сможете полностью посвятить себя портрету. У нас даже есть комната для вас, так что вам не придется каждый день тратить силы на дорогу.

Ощущение, что ее куда-то затягивают, стало еще сильнее, и Лаура почувствовала, что ее охватывает паника. Она быстро встала.

– Я… Я должна обдумать это, Эмили. Это очень великодушное предложение, благодарю вас, но мне надо подумать.

На секунду ей показалось, что Эмили будет возражать и настаивать, но леди Килбурн улыбнулась и грациозно поднялась с места.

– Конечно, обдумайте, Лаура.

Облегчение, которое испытала девушка, было таким сильным, что ей показалось, будто она сходит с ума: чего же, в самом деле, она ожидала, что ее насильно заставят остаться в этом доме?

– Было очень приятно познакомиться, Эмили.

– Мне также. Надеюсь, что скоро увижу вас снова.

– Я провожу вас, – сказал Дэниел и поставил наконец свой стакан на столик.

Лауре очень хотелось сказать, что она прекрасно найдет дорогу сама, но она молча прошла рядом с ним через двустворчатую дверь в холл.

Лаура была высокой девушкой, но Дэниелу она едва доставала до плеча. Она ощущала тепло его сильного тела и терпкий запах горьковатой туалетной воды.

Господи, что со мной происходит? Мне хочется дотронуться до него, оказаться в его объятиях!

У входной двери он немного задержался.

– Я объясню в полиции, зачем вы приезжали к нам сегодня, – сказал он, глядя на нее сверху вниз. – И скажу им, что бабушка предложила вам написать ее портрет.

Лаура с трудом вернулась к реальности.

– Вы считаете, это поможет рассеять их подозрения?

Он спокойно ответил:

– Я считаю, что, если вы будете приняты в доме, это может иметь для них значение.

– А вы расскажете им, почему я буду принята в доме? – спросила Лаура.

– Безусловно. – Дэниел открыл дверь и повернулся, пропуская девушку. – Я скажу им, что мы считаем, что вы не имеете никакого отношения к убийству Питера.

Пораженная, Лаура смогла только покачать в ответ головой. Он защитил ее от репортеров, собирается объяснить полиции причину ее визита сюда и объявить о ее невиновности, и все-таки Лаура была уверена, что Дэниел делает все это для достижения каких-то своих целей. Но она не могла понять, что это за цели.

– До свиданья, Лаура, – сказал Дэниел. Она подняла голову и посмотрела на его спокойное, не выражающее никаких эмоций лицо.

– До свиданья, Дэниел. – Лаура не задумываясь назвала его по имени так же легко, как он ее. И вышла из дома.

Дэниел стоял, глядя ей вслед, пока ее автомобиль не проехал по подъездной дорожке и не скрылся за поворотом. Только после этого он медленно закрыл входную дверь, пересек холл и вернулся в библиотеку. Эмили стояла у камина и рассматривала свой портрет, написанный почти шестьдесят лет назад.

– Ты слишком напориста, Эмили, – сказал Дэниел. – Ты напугала ее. Не очень деликатно, не так ли?

Слегка поджав губы, леди Килбурн ответила:

– А как насчет тебя? Стоял здесь, как скала, и обращался со мной так, будто я служанка, которой можно распоряжаться. От этого она тоже могла растеряться, ты не согласен?

– Ну, я не слишком ей понравился с самого начала, еще до того, как ты вошла, – сухо сказал Дэниел.

Эмили испытующе посмотрела на него.

– Ты унаследовал от своего отца гораздо больше обаяния, чем показываешь, хотя, конечно, львиная доля досталась Питеру. Почему ты не вел себя с ней более приветливо? Она же просто красавица.

– Может быть, меня не привлекает наследство Питера?

С легким смешком Эмили сказала:

– Если бы Питер спал с ней, вряд ли бы он был в мотеле с другой женщиной.

– Если он был с другой женщиной.

– Ты думаешь, она его убила? Ну нет, ей не хватит агрессивности.

– Могло хватить – в субботу вечером.

Эмили пожала плечами.

– Полагаю, любой человек может пырнуть другого ножом, если его довести. Но эта девушка никого не убивала.

Затем, внимательно наблюдая за Дэниелом, Эмили добавила:

– Значит, ты поговоришь с полицией? Чтобы Лаура Сазерленд могла приходить в наш дом и писать мой портрет? Постараешься, чтобы я была занята и не мешала тебе, Дэниел?

Теперь настала его очередь пожать плечами. – Как всегда, только чтобы доставить тебе удовольствие, Эмили.

– Может быть, у тебя есть обаяние, но доброты в тебе нет ни капли. Так что не надейся, что я поверила хотя бы единому твоему слову. Нет, мое удовольствие – не более чем случайность в твоих планах. Но это меня устраивает.

Сузившимися глазами Дэниел смотрел, как она идет к двери. У порога Эмили остановилась и улыбаясь сказала:

– Я знаю о зеркале, Дэниел. Я знаю, что оно значит.

И своей обычной грациозной походкой она вышла из комнаты.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Дэниел смог пошевелиться. Он не мог даже дышать. Наконец, выругавшись, он потянулся к бутылке.

– Все это немного странно, – решила Кэссиди, когда девушки собрались вечером в гостиной Лауры.

– Немного? Да это совершенно обескураживает. – Лаура помахала рукой, не находя слов. – Началось все нормально. Я была совершенно спокойна. Охранник у ворот пропустил меня. И Джози Килбурн проводила меня в библиотеку. Она была очень вежлива. Через несколько минут туда пришел Дэниел и…

– И что? Ты изменилась в лице. Что произошло, когда вошел Дэниел?

– Я просто вспомнила. Господи, как же они меня запугали. Когда Дэниел вошел, после того как он представился, он сразу же спросил, не я ли убила его брата.

– Как?! Напрямик?!

Лаура кивнула.

– Вот именно. Должна сказать, что он не принадлежит к тем людям, которые ходят вокруг до около.

– Я вижу, он произвел на тебя сильное впечатление.

– Это правда. – Лаура отвела глаза и продолжила: – Во всяком случае, несмотря на этот вопрос Дэниела, сначала все шло нормально. Предсказуемо. Я спросила о зеркале. Он сказал, что не знал, почему Питер хотел его выкупить. Что, насколько он знает, зеркало – это просто ненужный хлам. Он совершенно ясно дал понять, что уверен, будто я спала с его братом, но он не злился, скорее, просто констатировал факт. Потом пришла Эмили.

– И все пошло кувырком?

Лаура снова помахала рукой.

– Я просто ничего не могла понять. Она ничего не знала обо мне – я имею в виду мои способности художника, – но она предложила написать ее портрет за большое вознаграждение. Мне, человеку, которого подозревают в убийстве ее внука. И она очень настаивала. Даже сказала, что у них в доме есть для меня комната, чтобы мне не ездить туда-сюда, будто я живу на другом конце штата.

– Она пригласила тебя переехать к ним в дом?

– Это было не приглашение, а скорее утверждение, словно бы все за меня уже решено.

– И что сказал на это Дэниел?

– Очень мало. Он был недоволен, что Эмили говорила с полицией, и обвинил ее в том, что она сообщила мою фамилию репортерам. Но он не возражал против того, чтобы я писала портрет Эмили. И пообещал объяснить ситуацию полицейским.

– И ты считаешь, что все это борьба за власть?

– Там что-то происходит, вот все, что я знаю. Я это чувствую. И что бы там ни было, они вовлекают в это и меня.

Кэссиди, подумав какое-то время, спросила:

– Может быть, ты слишком много читаешь детективов, если тебе показалось, будто в предложении написать портрет старой леди есть что-то странное?

– Ты не была там, Кэссиди. Это трудно объяснить, потому что это не явно. Надо слышать, как звучат их голоса и что они говорят. Как они смотрят друг на друга. Одно могу тебе сказать: каждый из них чего-то хочет от меня, хочет как-то… использовать меня в своих планах.

– Как заложницу?

Лаура кивнула.

– Как заложницу.

– Но тогда все очень просто: откажись от этого предложения. Не возвращайся туда.

Да, это простое решение, подумала Лаура. Самое логичное и самое разумное. Она говорила себе, что, если вернется в дом Килбурнов и будет продолжать общаться с этой семьей, она может попасть в неприятную историю, инстинкт самосохранения предупреждал ее об опасности.

Но были и другие желания, другие соображения. Ей хотелось узнать все о зеркале, и, несмотря на заявление Дэниела, она была уверена, что кто-то из семьи может рассказать ей многое. И она понимала, что Дэниел был прав, когда говорил, что у полиции исчезнут резоны рассматривать ее в качестве подозреваемой, если ее примут в семье Питера. К тому же ее привлекала возможность написать портрет Эмили. Получить еще одну возможность попробовать свои силы. Да и деньги сейчас пришлись бы очень кстати.

И еще Дэниел. То, что она почувствовала, когда впервые увидела его. Странное ощущение узнавания, необыкновенная тяга к нему. Что-то, чего она не испытывала никогда в жизни. Все это нельзя забыть и жить как раньше.

Ведь он до конца не поверил в то, что их отношения с Питером были абсолютно невинными, и не составил еще представления о ней, но он защитил ее от репортеров. И собирается объявить о ее непричастности к убийству в полиции. И он не возражал против того, чтобы она жила в их доме.

Но Лаура не имела ни малейшего представления о том, что скрывалось за непроницаемым выражением его лица. Она не понимала, какую роль он определил ей в своей тихой, но напряженной борьбе с Эмили. Она не знала, как он относился к своему брату и что чувствует теперь, когда Питера нет в живых.

Да, она не знала, что он думает о ней. С трудом вернувшись к действительности, девушка задумчиво произнесла:

– Не думаю, что я смогу отказаться от портрета, Кэсс. У меня слишком много вопросов. А ответы на них я смогу получить, только если вернусь в дом Килбурнов.

– Вопросы о зеркале?

Лаура кивнула.

– Да. И другие. Дэниел не выказал даже тени чувств по поводу смерти брата, и Эмили как будто совершенно равнодушна к ней. Почему? Даже если он и был Казановой, то Питер Килбурн все равно красивый, обаятельный, приятный молодой человек. Как мог он уйти из их жизни—и так трагически! – и не оставить никакого следа? Я видела его всего пятнадцать минут и испытала шок, когда узнала о его смерти, а для них – близких родственников – как будто ничего не случилось.

– Но ты, конечно, не думаешь, что его убил кто-нибудь из них?

– Я не знаю. Но сонный менеджер мотеля – сомнительный свидетель. К нему мог прорваться оскорбленный муж. Или кто-то из семьи, разозленный тем, что он обманывает свою жену. Дело в том, что посторонний никогда не сможет понять, что происходит внутри семьи. Для этого надо пожить в ней. И у меня появилась такая возможность.

– Пригласил паук муху, – пробормотала Кэссиди.

Лаура не улыбнулась шутке.

– Да. Именно это я и чувствую.

– Но ты понимаешь хотя бы, что для тебя жить в этом доме небезопасно? Лаура, а если существует хоть малейшая вероятность, что кто-то из семьи Килбурнов убил Питера?

Лаура сказала, покачав головой:

– Мне кажется, и это возможно. И Джози – рыжая.

– Значит, возможно, что в доме живет убийца. Лаура, ты же сама говорила, что тебя втягивают в дело, которого ты не понимаешь, может быть, тебе лучше прислушаться к своему здравому смыслу?

– Мне не обязательно решать это сегодня. Я еще подумаю.

Кэссиди кивнула, но по выражению ее лица было видно, что она уже поняла, какое решение примет подруга. Так что толку говорить о Килбурнах. И только через некоторое время, собираясь уходить, она сказала:

– В газетах пишут, что Дэниел совсем не такой красавец, каким был Питер. Это правда?

– В общем, да, – подтвердила Лаура.

– Но?..

Лаура нахмурилась.

– Никаких «но». Питер был красивее.

– Ну ладно, выкладывай.

Сдаваясь, Лаура сказала:

– Дэниел – не красавец, но он жутко сексуальный. Ты это хотела услышать?

– Если это правда…

– Уж это правда. Как только я увидела его, Я… Ладно, честно тебе скажу, что впервые в жизни я поняла, как можно без всяких колебаний лечь в постель с незнакомым человеком.

Глаза Кэссиди расширились от удивления, она улыбнулась.

– Ну и ну! Возможно, у этой страшной сказки будет счастливый конец.

– Не думаю.

– Почему? Никакой ответной реакции с его стороны?

– Даже хуже. – Лаура слабо улыбнулась. – Самое плохое: он считает, что я была последней любовницей его брата. И я не могу доказать, что это не так.

Кэссиди покачала головой.

– Если ты вернешься туда и проведешь с ним хоть немного времени, он поймет, что это неправда, Лаура. Любой мужчина понял бы.

– Я ничего об этом не могу сказать. Знаешь, что означает имя Дэниел?

– Что же?

– Судья.

– Не бойся, он тебя оправдает, – засмеялась Кэссиди. – Ладно, пока.

– Спокойной ночи, Кэсс.

Собираясь лечь в постель, Лаура продолжала думать о последних словах подруги, но ей трудно было поверить, что это правда. Ее чувства были в полном смятении. Голова полна вопросов, а сердце – боли.

Почему Эмили так стремилась заказать портрет совершенно неизвестной художнице? Почему она так чудовищно равнодушна к смерти своего обаятельного внука? За что борются Дэниел и Эмили? И как долго будет продолжаться эта борьба? Кто в ней победит? И почему Лауре кажется, что ее пытаются вовлечь в эту необъявленную войну?

Дэниел. Непоколебимый, бесчувственный, равнодушный и непреклонный, как скала, но полный скрытого напряжения. Что он на самом деле чувствует по поводу смерти брата? Как относится к бабушке, которую зовет по имени, к этой борьбе между ними? И что он чувствует, в конце концов, к ней, к Лауре?

Она лежала в своей удобной постели в уютной комнате, и ее мучило беспокойство. Ощущение пустоты. Тоска. Желание быть с мужчиной, которого до этого дня она никогда даже не видела, который даже ни разу не дотронулся до ее руки, который думает о ней самое худшее.

Я ни за что туда не вернусь.

Я должна вернуться.

Эти мысли роились в ее голове, но, когда Лаура забылась беспокойным сном, она все еще не приняла решения.

Глава 4

– Твое зеркало, – говорила Дана Уилкс Лауре в субботу утром, – было сделано в 1800 году по заказу Брэндона Кэша, который подарил его своей супруге Саре на двадцать вторую годовщину свадьбы. Его изготовил знаменитый ювелир из Филадельфии. Узор в виде лабиринта состоит из одной непрерывной замкнутой линии без начала и конца, что должно олицетворять вечность. Когда мастер записывал это зеркало в книгу заказов, он именно так и назвал этот рисунок – «Вечность». Такая гравировка была сделана только для Брэндона Кэша. Больше мастер ее не повторял в своих работах.

– Я просто потрясена, – сказала Лаура.

Довольная похвалой, Дана откинула темные волосы со лба.

– Я молодец, правда?

– Просто замечательно! Как тебе удалось выяснить все это так быстро?

– Мне повезло, – призналась девушка со смехом. – Ювелир очень аккуратно вел свои записи, а поскольку он в конце концов стал популярен, его работы хорошо известны. Он немного работал по бронзе, и обо всем, что он сделал, сохранились подробные записи. Твое зеркало, кстати, сейчас очень дорого стоит.

Лаура покачала головой.

– Меня интересует не его цена, а его история. И история людей, которым оно принадлежало.

– Да, ты говорила, но я подумала, что должна тебе это сказать.

Девушки пили кофе в гостиной Лауры. Дана сделала глоток и снова заглянула в записную книжку, лежащую перед ней.

– Так. Нам снова повезло с этой супружеской парой: семья Кэш была хорошо известна в Филадельфии и ее окрестностях. Мне удалось найти достаточно информации в газетах, письмах и журналах. К счастью, почти все это доступно по библиотечной сети, поэтому ехать в Филадельфию не пришлось.

– Отлично, – сухо заметила Лаура. – Я и тебе-то едва смогу заплатить, не говоря о билетах на самолет.

– И я так рассудила, – улыбнулась ей Дана. – Давай посмотрим, что мы узнали. Вот. Я не знала, насколько подробно тебе все это нужно, поэтому выписала все, что удалось найти. Брэндон Кэш родился в 1760 году и прожил долгую жизнь. Умер он в семьдесят лет в 1830 году. Причину смерти мне не удалось установить, но в это время была эпидемия гриппа, так что скорее всего он тоже от нее пострадал.

– Сара Лангдон родилась в 1762 году и тоже дожила до семидесяти лет. В 1832 году доктор зарегистрировал смерть «от разбитого сердца».

Лаура была поражена.

– Смерть «от разбитого сердца»? Доктор так и написал?

– Да. Он отметил, что после смерти мужа она тихо угасала, и он убежден, что она умерла «от разбитого сердца». Видимо, эти супруги были очень любящей парой. Все умилялись, глядя на них. – Дана снова заглянула в свои заметки. – Брэндон и Сара встретились, когда ей было пятнадцать, а ему – семнадцать. Обе семьи сочли, что дети еще слишком молоды, но они решили пожениться и добились своего – через год.

– Похоже, они прожили спокойную жизнь. Никаких денежных затруднений, нормальное здоровье. Сара родила троих детей безо всяких осложнений. Они росли сильными и здоровыми. И родные, и знакомые, и соседи всегда отмечали преданность супругов друг другу. Никаких безумств, просто один не мог обойтись без другого. Никто из них не вел дневника, но в письме к сестре, отправленном Сарой сразу после смерти мужа, она пишет, что в их супружеской жизни не было ни одной ночи, которую они провели раздельно, и теперь она не может заставить себя лечь в опустевшую постель.

– Тогда, наверное, она действительно умерла от разбитого сердца, – задумчиво сказала Лаура.

– Печально, правда? – Дана покачала головой, но ее оптимистический взгляд на жизнь победил. – С другой стороны, они прожили вместе более пятидесяти счастливых лет.

Лаура кивнула.

– Больше, чем многие другие.

Но ее воображению рисовался образ старой женщины, которая тихо лежит на своей половине супружеской постели, и у нее болит сердце.

– Ну а что насчет зеркала?

Дана, мало обеспокоенная горестями давно умерших людей, энергично продолжила:

– Сара не оставила завещания, но зеркало вошло в опись домашнего имущества, которое перешло к ее дочери Мэри. Это случилось сразу же после смерти Сары в 1832 году. О Мэри не удалось узнать ничего интересного, но в любом случае зеркало было у нее недолго. Думаю, ей срочно понадобились деньги: она продала это зеркало ювелиру, который его сделал.

– А ты узнала, как ювелир поступил с зеркалом?

– Да. Зеркало было у ювелира больше двадцати лет, оно очень нравилось его жене. Потом она умерла, и мастер продал зеркало в 1858 году. Вернее, его сын продал. Молодой леди по имени Фэйс Бродерик. А несколько месяцев спустя сын ювелира Стюарт Кенли и Фэйс Бродерик обвенчались.

Дана на секунду оторвалась от своих записей.

– Дальше я пока особенно не продвинулась. Выяснила только, что Стюарт родился в 1833 году, а Фэйс – в 1836-м. Я смогу продолжить охоту в понедельник.

Лаура смотрела на нее с восхищением.

– Я даже не надеялась, что ты сможешь столько узнать. И так быстро. Как ты считаешь, тебе удастся проследить историю этого зеркала до наших дней?

– Заранее не скажешь. Я удивлена, что нам так везет. Люди редко отмечают, когда такие вещи переходят из рук в руки. Но это зеркало, похоже, что-то значило для каждого владельца, поэтому они записывали, что с ним происходило. Надо скрестить пальцы на счастье, чтобы удача от нас не отвернулась и чтобы следующие хозяева так же аккуратно вели записи.

Дана печатала свои заметки, и Лаура получила копию первых результатов исследования. После ухода студентки она какое-то время изучала записи. Даты, короткие комментарии, не так много информации. Голые факты. Юноша и девушка встретились и полюбили друг друга во время революции. Поженились и родили детей. Они были необыкновенно, трогательно близки, и даже посторонние люди отмечали их особенные отношения. Затем он заказал зеркало – дар своей жене, память об их любви.

Они умерли с разницей в два года, после более пятидесяти лет совместной счастливой жизни.

Затем зеркало начало свой новый путь – обратно к ювелиру, который сделал зеркало, и к его жене, которая очень полюбила эту вещь. Затем, годы спустя, зеркало поместили в витрину, где оно привлекло внимание некой молодой девушки. Девушка купила зеркало, и случилось, очевидно, так, что она влюбилась в молодого человека, сына ювелира, который продал ей это зеркало.

Лаура сама не знала, чего она ждет от этих исследований. Уж не надеется ли она найти огромный плакат, на котором было бы черным по белому написано, почему Питер Килбурн хотел выкупить у нее зеркало. Или, по крайней мере, ей удастся обнаружить намеки, которые приведут ее к разгадке. Но пока в записках Даны ничего такого не обнаруживалось.

Лаура оставила их на столике, перешла в гостиную и остановилась у неоконченного рисунка женской руки, держащей зеркало. Она почти не работала над ним вчера, хотя потратила много времени, разглядывая его. Лаура беспокойно металась по комнате, так же беспокойны были и ее мысли, лихорадочно сменяющие друг друга; здравый смысл и логика спорили с чувствами – смутными и сумбурными.

Я ни за что туда не вернусь.

Я должна вернуться.

Лаура потерла горящий лоб и начала уже искать аспирин, когда неожиданно прозвенел телефонный звонок. Звонки от репортеров прекратились, поэтому она еще вчера вновь включила аппарат, но все-таки очень неохотно взяла трубку.

– Алло.

– Лаура? Это Эмили Килбурн.

Это не успокоило девушку. Наоборот, ей стало еще тревожнее на сердце.

– Добрый день, Эмили.

– Простите мое нетерпение, деточка, но в моем возрасте время приобретает особое значение. Что вы решили, вы принимаете мое предложение?

– Я… Я пока не знаю, Эмили. Простите меня.

– Если вы волнуетесь, как вас примет семья, вы зря переживаете. Они все знают, и никто не возражал.

Лаура подумала, что, возможно, было бы точнее сказать: никто не посмел возразить, но не произнесла этого вслух. Вместо этого она сказала:

– Если бы полиция не подозревала меня, все могло бы быть по-другому…

– Дэниел поговорил с полицейскими, а я – с комиссаром. – Эмили хихикнула, очевидно, довольная тем, что в очередной раз поступила по-своему и пренебрегла желаниями внука. – Они признали, что у них нет никаких улик против вас, Лаура. Они не смогли связать вас с Питером ни в прошлом, ни в последний вечер. Они показали фотографию, которую вы им дали, менеджеру мотеля, он уверен, что видел в автомобиле не вас. Так что теперь в полиции вы больше не являетесь – как они это называют – главным подозреваемым.

Для Лауры это было большим облегчением. Сколько бы она себе ни говорила, что нельзя доказать связь, которой не существовало, однако судебные ошибки существовали всегда, и невинных людей приговаривали к наказанию за преступления, которых они не совершали. Лаура знала, что почувствует себя в полной безопасности только тогда, когда убийца Питера окажется в тюрьме.

– Я очень рада это слышать, Эмили, – сказала она. – Спасибо, что сообщили мне.

– Теперь вам проще будет согласиться на мое предложение, детка?

Уходя от прямого ответа на вопрос, Лаура спросила:

– Эмили, может быть, лучше вам обратиться к какому-нибудь известному художнику, к известному портретисту?

– Вы тоже художник, Лаура. И что плохого, если я помогу вам начать карьеру? Я уверяю, если вы выполните работу так, что она нам понравится, вы получите столько предложений, что вам месяца не хватит только на заключение договоров.

Это была чистая правда. Хотя Эмили Килбурн уже не была лидером в свете, как когда-то, но в Атланте достаточно видных людей, которые последуют ее примеру.

– Я не уверена, что вам понравится, Эмили…

– Позвольте мне самой судить об этом. В любом случае, как вы можете утверждать, пока не попробовали?

Лаура закрыла глаза. Она пыталась устоять перед напором Эмили, ощущение, что ее втягивают в чужую опасную игру, снова вернулось к ней. Разум говорил – будь осторожна. Этого не следует делать. Предложение Эмили опасно. Но ведь там Дэниел!

Я ни за что туда не вернусь.

Я должна вернуться.

Открыв глаза, Лаура неожиданно сказала:

– Хорошо, Эмили. Я принимаю ваше предложение. Мы можем начать с понедельника. Если вас это устроит.

Мэдлин уронила вилку в тарелку и испуганно посмотрела на свекровь. Ее огромные голубые глаза были заплаканны.

– О, нет, Эмили, нет, – прошептала она.

– Все в порядке, мама, – спокойно сказал Дэниел. – Полиция доказала, что Лаура Сазерленд не имеет никакого отношения к убийству Питера.

– Она придет сюда, Мэдлин, – решительно заявила Эмили. – Она будет здесь в понедельник и продолжит работу до тех пор, пока не напишет мой портрет. Я предложила ей делать все здесь, у нас в доме.

– Значит, она к нам переедет? – вежливо спросил Алекс. – Мне кажется, я слышал, как вы приказали приготовить ей комнату.

– Если потребуется, – ответила Эмили, и губы ее слегка сжались. – Она собиралась каждый вечер возвращаться к себе домой, но я сказала, что для нее будет приготовлена комната. На случай, если она передумает.

Алекс взглянул через стол на Джози, в его глазах стоял иронический вопрос: неужели не понятно, почему любой человек предпочел бы не оставаться здесь на ночь? Уж он-то знал, сколь скучен и неприятен этот дом, а теперь атмосфера сгустилась еще больше. Джози торопливо отвела глаза, но тут же встретилась с испуганным взглядом Мэдлин.

Джози сказала примирительно:

– Ничего страшного, Мэдлин. Я видела эту девушку, она довольно приятная. Я уверена, что она сочувственно отнесется к твоим переживаниям.

– Интересно, будет ли она так же сочувствовать Кэрри, – промурлыкал Алекс.

Джози посмотрела на пустой стул рядом с собой, на котором обычно сидела Кэрри, жена Питера. Сейчас Кэрри проводила выходные у сестры, которая жила в Атланте. Джози сказала:

– Конечно, будет. Я хочу сказать, что мы ведь не знаем, была ли она с Питером.

– Но я поставил бы на эту карту хороший куш, – заметил Алекс.

– Прекратите, – приказала Эмили, выпрямившись в своем кресле, стоявшем во главе стола. – Лаура будет находиться здесь по моему приглашению, и я желаю, чтобы вы вели себя соответственно.

Внучка Эмили, Энн, сидевшая между Мэдлин и Дэниелом, дерзко бросила:

– Хотим мы этого или не хотим.

Эмили посмотрела на нее, нахмурив брови.

– Это пока еще мой дом, и я хочу, чтобы вы все об этом не забывали.

Энн, темноволосая девушка с карими глазами и тонкими чертами лица, напоминавшими черты Эмили, – правда, сейчас ее лицо портило капризное выражение, – пожала плечами.

– Я не забываю. Как можно забыть, если ежедневно об этом напоминают.

– Я бы предпочла, чтобы мне не приходилось напоминать.

– Да, ты бы это предпочла! Ведь все, что делается в этом доме, должно сначала получить твое одобрение. Я не могу даже сама выбрать обои для своей комнаты! Мы все должны есть эту однообразную преснятину, только потому, что тебя она устраивает, хотя никому из нас она не нравится!

Энн резко отодвинула тарелку.

– Но ведь ты не обязана здесь жить, – холодно заметила Эмили.

Прежде чем Энн успела высказать следующий упрек, в разговор вмешалась Джози:

– Мне кажется, что мы все еще не оправились от шока и…

– Нечего за меня заступаться! – зло выкрикнула Энн. Она оттолкнула стул и выскочила из комнаты.

Последовало короткое молчание, Джози вздохнула:

– Что бы я ни сделала или ни сказала, Энн это только раздражает.

– Она ревнует к тебе, – пожала плечами Эмили.

– Ей незачем ревновать. – Джози была очень огорчена. – Я уже поела, вы извините меня.

Получив августейшее разрешение Эмили, она вышла из-за стола. Уже на пороге она уловила жалобную реплику Мэдлин:

– Но, Эмили, эта девушка – здесь!..

Нахмурившись, Джози направилась в библиотеку к своему маленькому письменному столу. На самом деле у нее не было работы, если не считать сортировки писем Эмили. Миссис Килбурн вела широкую переписку, поддерживала связь со старыми друзьями по всей стране и требовала, чтобы копии всех писем – полученных и даже отправленных – хранились в семейном архиве. Последние письма касались, естественно, смерти Питера. Джози была очень занята и не успевала навести в них порядок.

Конечно, Эмили не ожидала от Джози, что она будет работать в воскресный вечер, но в таком нервном состоянии девушка просто нуждалась в работе. Чтобы отвлечься. Во многих отношениях Питер в семье был, пожалуй, «черной овцой», но его смерть нарушила хрупкое равновесие, и в результате обстановка стала очень напряженной. Атмосфера наполнилась взаимными подозрениями.

Джози не хотелось думать об этом, но в последнее время она пришла к выводу, что кто-то из семьи был как-то замешан в убийстве Питера. Во-первых, полиция начала больше интересоваться местонахождением членов семьи в тот субботний вечер: полицейские появлялись на этой неделе дважды, они были вежливы, но задавали много вопросов. А во-вторых, она чувствовала, что, на лицах людей, которые ее окружают, надеты маски – все напряжены, раздражены, постоянно начеку.