Текст книги "Возможно, на этот раз"

Глава 6

Мы с Микой закончили собирать подарки, как раз когда счастливые гости начали расходиться по комнатам. Многие из них забрали с собой и букеты тюльпанов со столов, громко нахваливая симпатичную обертку.

Друзья и родственники, приехавшие навестить постояльцев дома престарелых, постепенно разъехались – и Кайл в том числе. Он помахал мне на прощание, но так ничего и не сказал. Вряд ли еще оставались шансы пойти на второе свидание.

Как бы то ни было, у меня было достаточно работы, чтобы отвлечься. Включив в буфете музыку повеселее, я начала пританцовывать. Мика собирала со столов чашки.

Кэролайн была занята: она общалась с директором приюта – получала остатки зарплаты и, должно быть, уже рекламировала организацию мероприятия на следующий год.

Ганнар скакал вокруг меня, пока я загружала в коробку последние цветочные вазы.

– Когда мы уже пойдем домой? – спросил он. – И как мы довезем мой велосипед? Он разве влезет в твой багажник?

– Я поведу цветочный фургон.

– О, здорово! В фургон он влезет. Мне нравится фургон, в нем весело. Я сегодня не обедал. Мы купим что-нибудь по дороге домой?

– Конечно. Мне осталось только собрать все скатерти и погрузить их в фургон. Тогда мы будем свободны, – сказала я.

– Я могу помочь? – спросил он.

– У двери должна стоять коробка с черными мусорными мешками, – кивнула я. – Можешь подать мне один?

– Сейчас! – Он побежал к коробке и выхватил оттуда три мешка сразу, потом, наконец, смог вытащить один и принести его.

– Спасибо.

– Можно я буду класть скатерти в мешок?

– Конечно, ты очень поможешь. Но бери только те, на которых не осталось посуды.

Он кивнул.

– Софи! – заорала вдруг Мика. – Наша песня!

Я прислушалась – так она говорила много о чем, и никакой «нашей песни» у нас на самом деле не было.

– Наша любимая, – ответила я чуть погодя.

Лэнс, ее коллега, спел неправильные слова, и Мика рассмеялась. Когда я проходила мимо нее, чтобы подобрать упавший тюльпан, она прошептала:

– Ну и куда делся Кайл? Он что, уже уехал?

– Ага.

– Полагаю, ты и сама не стала с ним прощаться, – сказала она, как будто прочитав мои мысли (судя по всему, так оно и было).

Я сморщила нос, и подруга усмехнулась.

Мой брат сложил скатерти в огромный черный мешок и, с трудом таща его на себе, начал двигаться к следующему столу.

– Ганнар, этот мешок уже полный, возьми другой. – Я хотела подать ему новый мешок, но не успела отвернуться, как Ганнар споткнулся и полетел на пол вместе с полным мешком скатертей.

– Прости, Софи! – пискнул он.

– Ничего страшного. Ты не ушибся?

– Нет. Но скатерти рассыпались.

– Ну, они же не стеклянные, – успокоила его я. – Давай просто соберем их и все.

Снова наполнив мешок, я понесла его к фургону. В дверях я столкнулась с Кэролайн.

– Софи, это твой брат? – спросила она, кивая в сторону Ганнара, который остался болтать с Микой и Лэнсом.

– Да.

– Он был здесь весь вечер?

– Нет, он подошел к концу мероприятия. Произошла небольшая неувязка: моя мама запуталась, кто будет следить за ребенком. – Под неувязкой я подразумевала ее полное нежелание планировать уход за ребенком в принципе.

– Ему нельзя помогать тебе с работой. Если с ним что-то случится…

– Вы правы. Прошу прощения. – Я оглянулась посмотреть, что делает Ганнар.

– И, Софи, больше не бери его с собой на работу, – добавила Кэролайн.

Внутри у меня все сжалось.

– Хорошо. Такого больше не повторится. – Хотелось бы верить, но зависело это не от меня.

– Спасибо. Ты отлично поработала сегодня. Увидимся в магазине. – Она улыбнулась и направилась к своей машине.

Кэролайн никогда не убиралась после мероприятий: для этого у нее была я. Подхватив переполненный мешок, я потащилась к фургону, проклиная про себя цветочный магазин. А в «Швейной мастерской Минни» я бы так поднаторела в дизайнерской профессии…

Проходя мимо вестибюля, я услышала, как Джун с кем-то разговаривает. Я остановилась, прижимая мешок к бедру, чтобы было легче его держать.

– Джун, спасибо еще раз, что присмотрели за моим братом.

Только сейчас я рассмотрела, с кем Джун разговаривала. Это был Эндрю. Он сидел на стуле с ноутбуком на коленях, и Джун заглядывала ему через плечо, рассматривая что-то на экране. Она подняла на меня глаза.

– Без проблем, милая. Передашь маме привет от меня, хорошо?

– Передам. – Я помедлила, ожидая, что Эндрю вот-вот вставит свои пять копеек, но никаких едкостей с его стороны не последовало. – Окей, что ж… Я тогда… – Я кивнула на свой мешок.

Джун потрясла Эндрю за плечо.

– Иди помоги девушке с мешком.

– О нет, все нормально, – поспешила заверить я. – Я справлюсь.

– Она справится, – буркнул Эндрю.

Джун шлепнула его по плечу, и он неохотно поднялся с места, откладывая ноутбук. Я отвернулась и зашагала в сторону фургона, по-прежнему таща на себе мешок.

– Все нормально, – повторила я, когда он догнал меня и потянулся за мешком. – Я почти дошла.

– Я уже здесь. Дай сюда мешок.

– Ого. Таким словам просто невозможно не подчиниться. – Я шла дальше.

– Мне открыть тебе дверь, или с этим ты тоже справишься?

Я развернулась к двери спиной и толкнула ее задницей.

– Не знаю даже, как я жила-то до твоего приезда.

– Ладно, – он поднял руки, капитулируя, – ты всем все доказала. Ты куда проворнее, чем кажешься.

Я притворно улыбнулась ему.

– Дождаться не могу, когда этот год закончится.

– Ничего себе, даже мысли читаешь, – парировал он и, наконец, отстал.

Открывая фургон и затаскивая туда мешок, я все еще продолжала ворчать.

За спиной у меня вдруг раздался лязг велосипедной цепи. Я обернулась и увидела, как Кайл, оседлавший велосипед Ганнара, наматывает на нем небольшие круги. Крутя педали, он задирал колени к локтям.

– Привет, – удивленно сказала я. – Я думала, ты уехал.

– Не уехал, как видишь.

– Этот велик тебе в самый раз.

– Я тоже так подумал. – Шумно затормозив, он остановился рядом и опустил ноги на землю. – Почти так же хорош, как мой собственный агрегат.

– Твой агрегат? – Я постучала пальцем по губам, изображая задумчивость.

– Мой Мустанг. – Он кивнул головой в сторону автомобиля, припаркованного метрах в тридцати от фургона в дальнем углу парковки – наверное, чтобы другие машины ненароком его не поцарапали.

Я склонила голову набок, не понимая, шутит он или отвечает всерьез.

– Я пошутила. Я в курсе, какая у тебя машина… Помнишь?

– Ах, ну да. – Он встал и погрузил велосипед в фургон.

– Спасибо, – сказала я.

– Не за что. Увидимся в школе.

– Ага, до встречи.

Сердце у меня колотилось. Сейчас было самое время, чтобы позвать его на второе свидание, доказать Мике, что я относилась к этому серьезно. Но Кайл пошел к своей машине, а я просто проводила его взглядом. Необязательно было спрашивать сейчас. У нас еще была куча времени.

Когда я вернулась внутрь, голоса в вестибюле стали еще громче. Я хотела пройти мимо, но не смогла. Мика, Лэнс и Ганнар теперь присоединились к Джун и тоже собрались вокруг Эндрю, заглядывая в экран ноутбука. Что там такого интересного было? Гордость не позволяла мне спросить напрямую. Но Мика все равно меня увидела.

– Соф, иди посмотри. Эндрю уже сделал сайт для моего папы.

Я подошла, чтобы бросить на экран мимолетный взгляд, но остановилась как вкопанная, когда увидела веб-сайт. Фоновой картинкой была фотография каких-то разноцветных яств на красивых тарелках; заголовок с названием предприятия, написанный большими жирными буквами, украшал шапку. Под шапкой также виднелось несколько вкладок. Эндрю кликнул на «Мероприятия». Фотографии сегодняшнего ужина, посвященного Дню святого Валентина, уже были загружены. Очень хорошие фотографии.

– Какие крутые, – протянул Ганнар.

Они и правда были крутые. В основном это были фотографии сегодняшних блюд, но среди них попадались лица гостей: старые, сморщенные от счастливых улыбок, и молодые, сияющие от смеха. На одной фотографии даже получился тюльпан. Это была макросъемка: в кадр попали только розовые кончики лепестков. Мне ужасно понравилось.

– Кто делал снимки? – спросила я максимально непринужденно. Фотографа я не видела.

– Я, – ответил Эндрю.

– Как? – Как мог такой бестактный и невнимательный человек, как Эндрю, сделать такие живые, яркие кадры?

– На телефон, – сказал он. – На нем есть такая штука, называется «камера».

– Просто…

– Просто они очень хорошего качества, – закончила за меня Мика. – На моем телефоне такие фотографии не получаются.

– Может, дело в операторе, – сказал Эндрю, глядя на Мику с усмешкой.

– Не сомневаюсь, что так и есть, – ответила она, улыбаясь.

Я закатила глаза.

– Я вас умоляю.

– Покажи еще какие-нибудь фотографии, – попросил Лэнс.

И тут началось Шоу имени Эндрю. Одно за другим – бесчисленное множество мест, в которых он побывал за последние несколько лет. В основном большие города: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лондон. Но были и города поменьше, красивые холмы и одинокие домики.

– Много же ты путешествуешь, – пробормотала Мика.

Сама она терпеть не могла путешествовать. Представляя себе всевозможные варианты развития событий в поездке, она страшно волновалась. Дай ей волю, она бы вечно торчала в Роксайде, работая на своего отца.

– Мой папа любит путешествовать, – ответил Эндрю. – И обычно берет меня с собой.

– А твоя мама? – спросил Ганнар.

– Мамы нет, – просто сказал Эндрю. – Она ушла, когда карьера отца заглохла.

– Ох, – невольно вырвалось у меня. Эндрю озадаченно изогнул брови.

– Что? – спросил он. Я покачала головой.

– Ничего, – прохладно бросила я.

Эндрю вовсе необязательно было знать всех деталей моей жизни. Мой отец тоже ушел из семьи, хоть причины его поступка, конечно, были далеко не настолько ничтожны.

Эндрю продолжил листать фотографии на экране. На одной из них прекрасно получился самолет, прорывающийся сквозь облака.

– Ого, – ахнул Ганнар. – Однажды мы были в Бирмингеме на воздушном шоу, и там я видел самолет, – добавил он восторженным тоном типичного провинциального ребенка.

– Погоди, ты никогда не летал на самолете? – спросил Эндрю. Он встретился со мной взглядом; глаза у него так и светились издевкой.

– Я летала, – сказала Мика, переобуваясь. – Год назад мы летали в Вегас на кулинарное шоу. Самолеты – это сущий кошмар.

Лэнс слегка пихнул ее в бок.

– Да ладно, было не так уж и ужасно.

Внутри меня что-то неприятно сжалось.

– Пойдем, Ганнар, – позвала я. – Время уже позднее.

– Ребята, – обратился Лэнс к Мике и Эндрю, – вы готовы покончить с погрузкой еды в наш фургон?

– Да, – ответил Эндрю. Он захлопнул ноутбук, подхватил его под мышку и удалился, даже не оглянувшись.

Забрав оставшиеся вещи из буфета, мы с Ганнаром отправились на парковку. Краем глаза я наблюдала за тем, как Мика, Лэнс и Эндрю тащат гигантские лотки с посудой в открытый фургон мистера Уильямса.

– Прости. Из-за меня у тебя не получится потусить с друзьями, – пробормотал Ганнар.

– Ты тут ни при чем, приятель. Просто им тоже нужно по домам.

В своем крошечном городе я всегда чувствовала себя странно. Как будто я была здесь чужой, лишней. Я думала, дело в том, что мое место не здесь, а где-то еще – там, где кипит творческая энергия и постоянно происходит что-то интересное. Я убедила себя в том, что, когда уеду учиться в колледж, наконец найду свое место в этом мире, найду своих людей. Но глядя на фотографии Эндрю, разговаривая с ним, чувствуя эту самоуверенность человека, повидавшего мир, я поняла, что, возможно, все эти годы просто обманывала себя.

Глава 7

День матери

Бранч в городском парке

ПОДСОЛНУХ

Растущие подсолнухи поворачиваются к солнцу, следуя за его движением на протяжении всего дня. Если представить, что мать – это солнце, а ее дитя – цветок… Что ж, эта аналогия говорит сама за себя. Мамы – это ужасно важно.

Я прислонилась к цветочному фургону, держа в руках альбом и яростно орудуя карандашом. Пыталась набросать юбку. Чтобы составить хорошее дизайнерское портфолио, мне нужно было собрать разнообразные примеры работ, но пока мне казалось, что только один или два рисунка выглядят действительно достойно.

Со вздохом я внимательно рассмотрела плоды своих трудов. Получилось скверно. Зарычала и заштриховала весь лист – теперь этот набросок уже точно нельзя будет исправить. За последние пару месяцев я не смогла нарисовать ни одного стоящего эскиза. Создавалось впечатление, что все мое вдохновение улетучилось где-то между Президентским днем и Пасхой. Захлопнув альбом, я бросила его в рюкзак – ровно в тот момент, когда Кэролайн вернулась к фургону, чтобы забрать еще несколько букетов.

– Твоя мама сегодня придет? – спросила она, поднимая две большие лейки с подсолнухами. – Возьми перерыв, чтобы посидеть с ней. Думаю, я смогу отпустить тебя на часок.

Я тоже подхватила два букета.

– Сегодня она работает в закусочной в утреннюю смену, так что немного опоздает, но придет.

– О, это хорошо.

Пройдя по парку, я отнесла букеты к столам, расставленным между двумя огромными дубами. Поставив цветы, я отошла на шаг назад, чтобы рассмотреть их получше. Мне не очень-то нравились жестяные лейки. Если бы оформить букеты дали мне, то, помимо больших желтых цветов, я бы добавила в букеты маленькие белые маргаритки и белые розы и поставила бы их в расписные керамические вазы или, на худой конец, прозрачные. В воду я бы для красоты нарезала свежие лимоны. Но Кэролайн сказала, что лейки непременно понравятся мисс Джуэл Джексон, которая организовывала бранч в честь Дня матери каждый год.

Подняв взгляд, я заметила Мику: она стояла возле длинного стола и разжигала топливную канистру под жаровней. Мне стало интересно, каким будет сегодняшнее меню. В прошлом году на День матери подавали маффины, французские тосты с яблоками и корицей, сладкий чай и целые кучи бекона. Но теперь готовкой заправлял Джетт Харт, и у меня было предчувствие, что сегодня никакого бекона нам не видать.

– Привет, подруга! – крикнула я, направляясь по газону ей навстречу.

Мика крутанула зажигалку вокруг пальца и щелкнула колесиком.

– Смотрю, тебе получше, – сказала я.

В пятницу она слегла с расстройством желудка и не пошла в школу. Я радовалась, что не подхватила инфекцию вместе с ней: за день до этого мы пили из одной кружки во время ланча.

– Потому что я снова могу крутить зажигалкой? – спросила она.

– Это навело меня на мысль, да.

Она улыбнулась.

– Мне намного лучше. Спасибо, что вчера принесла мне конспект по истории.

– Никаких проблем. Твой отец испек печенье, как-никак. Мне нужен был повод заглянуть в гости.

– А я-то думала, что ты беспокоилась о моем самочувствии.

– Ага. И это тоже. – Я провела рукой по волосам: они уже сильно отрасли.

Мика склонила голову набок:

– Что это у тебя на руке?

– Где? – Я повернула ладонь и увидела на коже следы карандаша, размазавшегося, пока я рисовала. Я попыталась стереть их. – Это ничего. Ерунда.

– Кэролайн, – раздался за моей спиной чей-то голос, – сегодня декорации даже лучше, чем в прошлый раз.

Я обернулась. Эндрю направлялся к столу, в руках у него было большое блюдо. Прошло уже несколько месяцев со Дня святого Валентина, и с тех пор я ни разу не видела ни Эндрю, ни его отца – а потому успела убедить себя в том, что в тот раз отреагировала слишком остро. Что, вероятно, Эндрю был далеко не так плох, как мне показалось.

– Спасибо, – ответила Кэролайн, суетясь возле очередного букета.

– Что? – спросил Эндрю, заметив мой пристальный взгляд. – Нельзя уже и комплимент сделать? Симпатичная юбка, кстати.

Я была в черной юбке с узором из маленьких апельсинов и оранжевом кардигане с коротким рукавом, который смотрелся как рубашка из-за пришитой к низу кружевной ленты и застегнутых пуговиц.

– Это мой папа посоветовал тебе надеть что-нибудь, подходящее к одному из блюд? – продолжил Эндрю.

Нет, я отреагировала ровно так, как следовало.

– Разве станет твой отец снисходить до разговора с простыми смертными? Я думала, на них он только рычит, – парировала я.

Вернувшись домой после празднования Дня святого Валентина, я погуглила имя Джетта Харта. Мика была права: у него были связи. В поиске нашлось множество фотографий Джетта со знаменитостями: от кинозвезд до известных моделей. Но потом я пересмотрела несколько эпизодов «Готовим с душой» на Нетфликсе и вспомнила, насколько этот человек мог быть несносным и грубым. Так что я даже не пыталась надеяться, что он использует свои связи по моей просьбе.

Эндрю проигнорировал мою колкость, но заметно стиснул зубы. Значит, его это все-таки беспокоило.

Мика помахала зажигалкой, как флагом.

– Серьезно? Вы снова собираетесь раздражать всех вокруг? Давайте жить дружно, а?

За последние несколько месяцев Мика, в отличие от меня, уже трижды виделась с Эндрю на частных вечеринках. Вечеринках, организаторы которых не стали заказывать цветы. Это она говорила мне, что Эндрю куда приятнее в общении, чем мне показалось при первой встрече. И она была не права.

– Я занята, – пожала я плечами. – Буду держать свои мысли при себе.

– Обещаешь? – попросил Эндрю. Мика пихнула его в бок. – Что?

Я промолчала и, развернувшись, направилась к фургону, чтобы забрать оттуда последнюю пару букетов. Ты сможешь держать себя в руках, говорила я себе. Ты профессионал своего дела.

Я ставила на столы последние лейки с подсолнухами, когда ко мне подошла Кэролайн с листком желтой бумаги.

– Это игра! – радостно пояснила она. Голос у нее так и звенел от предвкушения.

Точно. Я и забыла, что на бранчах в честь Дня матери всегда проводились какие-нибудь игры. Заголовок в верхнем углу страницы гласил: Мамы и дочки, насколько крепки ваши семейные узы? Дальше следовал длинный перечень вопросов: от любимой еды и любимых фильмов до привычек и вечерних ритуалов.

– С одной стороны отвечаешь за себя, с другой – за маму или дочь, – объясняла Кэролайн, – а потом сопоставляешь ответы. Те, у кого будет больше всего совпадений, выиграют наш ежегодный приз!

– Подарочный сертификат в «Барбекю Хэнка»?

– Разумеется.

Да уж, поход на барбекю – что может быть связано с материнством больше? Но судить слишком строго я не могла. Сама, наверное, выбрала бы подарочный сертификат в спа, но в нашем городке никакого спа не было. Ближайшим из всего, что приходило в голову, был ногтевой салон, но и тот находился только в получасе езды.

– Весело, правда? – спросила Кэролайн.

– Да, думаю, будет весело. – Я отдала ей опросник.

Напоследок она прошлась между столами, рассматривая плоды наших трудов.

– У нас ведь в фургоне еще остались цветы, верно?

– Да, – ответила я.

– Хорошо, потому что стол с едой тоже неплохо было бы как-то оформить. Сможешь отрезать стебли у дюжины подсолнухов и разложить цветки между жаровнями?

Я кивнула.

Подсолнухи стояли в большом ведре в заднем углу фургона. Я достала один и развернула его цветком вниз, чтобы отрезать стебель, затем отложила в сторону и достала следующий цветок. Слегка встряхнув его и разгладив лепестки, я покрутила стебель в руках. Лепестки затрепетали и вытянулись, как крошечная цветочная балерина. Перед глазами пронеслась картинка: по сцене, усыпанной лепестками, порхает дюжина балерин в ярко-желтых воздушных пачках и пуантах, от которых вверх по ногам вьются яркие ленты. Я тряхнула головой: слишком легко отвлекаюсь.

Закончив свою миссию по обезглавливанию подсолнухов, я понесла пятнадцать цветков к столу с едой. Мика с Эндрю хохотали над какой-то шуткой.

– Да ты врешь, – говорила Мика.

– Не вру, – отвечал Эндрю.

– Докажи.

– Что, думаешь, я это фотографировал?

– Ты все фотографируешь.

– Ты что, издеваешься над моими навыками фотографа?

– Нет, навыки у тебя что надо. Я издеваюсь над количеством твоих фотографий.

– Это для дела, – запротестовал Эндрю.

– Как скажешь, – ответила Мика. – Соф, – обратилась она ко мне. Я успела выложить на стол три цветка и раздумывала, нормально или глупо они смотрятся.

– Что?

– Голосуй.

– За что? – Неужели она думала, что я что-то поняла из их разговора?

– Эндрю сказал, что засунул язык в одну из зажженных топливных канистр.

– Да, – ответила я.

– Что – да? Ты думаешь, он правда это сделал? Там же миллион градусов. Огонь синий!

– Да, – повторила я.

– Видишь, она мне верит, – сказал Эндрю.

– Да, я верю, что ты достаточно глуп, чтобы это сделать.

Мика расхохоталась, но потом надула губы.

– Соф. Это было жестко. – И она снова рассмеялась.

– Благодарю, – сказал ей Эндрю и повернулся ко мне. – Это так-то ты держишь свои мысли при себе?

– Поверь, я пытаюсь.

– Ну как, твоей маме понравился твой подарок? – спросила подруга, чтобы поскорее сменить тему. Ей отлично удавалось избегать конфликтов.

На прошлой неделе мы с Микой отправились за покупками и решили, что будет здорово подобрать нашим мамам в подарок платья – чтобы сегодня они обе смогли их надеть. Моя мама нечасто носила платья, поэтому я выбрала для нее не очень модную, но удобную обновку – в ее стиле.

– Она его еще не открывала, – ответила я. – Но я оставила сверток на ее кровати с запиской: мол, открой перед праздником в парке.

– Здорово! Уверена, ей очень понравится.

– Надеюсь. – Не знаю почему, но я очень волновалась. – А твоя мама?

Мика ухмыльнулась.

– Она ужасно обрадовалась. Когда я вручила ей платье, она чуть не разревелась, но потом сделала вид, будто чем-то поперхнулась.

Я улыбнулась. Миссис Уильямс была очень милой.

– Классная подвеска, кстати, – сказала Мика, наклоняясь через стол, чтобы рассмотреть мой новый кулон.

– Спасибо. Это из «Всякой всячины».

– Что за «Всякая всячина»? – спросил Эндрю.

– Ты еще не был во «Всякой всячине»? – ахнула Мика.

– Нет.

Мика подняла глаза к небу и задумалась, как простыми словами объяснить необъяснимое.

– Это магазин рядом с работой Софи, там продается…

– Всякое барахло, – закончила я. – Чужое барахло.

– Нет, не просто чужое барахло! Еще там можно купить галлон молока. Или новую лопату.

– То есть… всякую всячину? – спросил Эндрю.

– Именно! – воскликнула Мика.

– Я обожала копаться во «Всякой всячине». Там я находила большую часть своих украшений и почти все материалы, которые использовала для дизайна одежды. Так как городок у нас был небольшой, вещи во «Всякой всячине» мало кто покупал. Люди вываливали туда содержимое своих чердаков, и там их чердаки и оставались.

– Мам! – заорала вдруг Мика.

Сорвавшись с места, она побежала мимо столов по газону, чтобы броситься на шею матери. Миссис Уильямс была низенькой, полноватой женщиной – Мика переросла ее еще в седьмом классе. У нее была темная кожа медного оттенка, а черные волосы длиной всего в дюйм подчеркивали точеные скулы и карие глаза. На ней было новое платье, подаренное Микой, – зеленое, длиной по колено. Она выглядела замечательно.

Я отвернулась и снова занялась оформлением стола. Раскладывая подсолнухи, я чувствовала на себе взгляд Эндрю и изо всех сил его игнорировала. Отросшие волосы лезли в лицо, но я заставляла себя не трогать их.

– Что? – наконец, не выдержала я.

– Твой брат сегодня придет?

– На бранч, посвященный Дню матери?

– Почему нет?

– Этот праздник не для сыновей. Участвуют только матери и дочери.

– О. Не знал, что у вас тут так.

– Это традиция. Так принято. И еще больше о местных традициях ты узнаешь, когда увидишь, как пять десятков женщин ведут себя, если их отказываются кормить беконом.

Он поднял крышку на одной из жаровень.

– Я, конечно, не местный, но разве в Роксайде беконом называют что-то другое?

Я опустила глаза. Тарелка буквально ломилась от свежего бекона.

– Как замечательно, твой отец все-таки учится на своих ошибках.

– Уверен, готовить бекон на бранч – не уникальное местное изобретение.

Я положила на стол последние цветки, собираясь спастись бегством как можно скорее.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Софи?

Я напряглась и сердито воззрилась на него.

– Что мне тебе ответить, чтобы ты не продолжал?

– Твоя проблема в том, что ты держишь зуб на весь мир. Не знаю почему, но я пытаюсь это выяснить.

– Держу зуб? – рявкнула я. – Ты сам себя слышишь? Кто так говорит вообще? Я скажу тебе кто: самовлюбленные эгоисты, которые живут в воображаемом мире и даже отдаленно себе не представляют, с чем приходится иметь дело окружающим их людям. Если я и держу зуб, то только на тебя.

В следующий момент к столу с едой, держа в руках тарелку, подошел Джетт Харт, и от неожиданности я чуть не подпрыгнула на месте.

– Доброе утро, – весело поприветствовала я его. Наверное, слишком уж весело: раздражение до сих пор было буквально написано у меня на лбу.

Джетт поставил тарелку прямо на мои подсолнухи. Поняв, что что-то не так, он нахмурился и приподнял тарелку, чтобы разобраться, в чем дело.

– Сын, подвинь-ка это, – рявкнул он. Эндрю собрал подсолнухи, и Джетт удалился.

Я заскрипела зубами. Отлично, мое первое впечатление от Джетта Харта тоже было абсолютно правдивым. Вздохнув, я протянула руки, чтобы забрать у Эндрю раздавленные цветы. Он уронил их в мои ладони.

– Они довольно большие и очень… желтые.

На мгновение я смотрела на него в немом изумлении.

– Зуб, который я держу, становится острее с каждой секундой.

Он рассмеялся, чего я совсем не ожидала: обычно он отвечал мне остротой на остроту. Должно быть, на этот раз мой комментарий застал его врасплох. Закатив глаза, я поспешила собрать остатки цветов, чтобы поскорее сбежать оттуда.