Текст книги "Затерянные во времени"

Кейт Донован
Затерянные во времени

ПРОЛОГ

– Шеннон, это Колин. Только что узнал, что с тобой произошел несчастный случай… Не подходи к телефону, малыш, если не можешь, позвони мне позже… Я люблю тебя, Шеннон… Знаю, сейчас не время говорить об этом, но… позвони мне, окей?

– Это Дасти, милая. Ответь мне, если ты дома… Проклятье… Послушай, Шенни, я не упрекаю тебя ни в чем, но ты должна выслушать меня. Твоя сестра приказала не подпускать меня к твоей квартире на пушечный выстрел. Знаю, что не должен звонить тебе, но… Если не смогу увидеть тебя, поговорить с тобой, мы просто не сможем ничего решить. Ты ведь знаешь, я никогда бы не ударил тебя. Это был несчастный случай… Я люблю тебя, Шенни… И… мы ведь собираемся пожениться… Прошу тебя, возьми трубку… Черт возьми, у меня голова идет кругом…

– Шеннон, это опять Колин. Я только что разговаривал с твоей мамой… Думал, может ты у нее, но ты, вроде бы, поехала домой – так она мне сказала. Срочно позвони мне, малыш, нам надо поговорить. Ходят странные слухи, будто Дасти ударил тебя или что-то в этом роде, и что ты больше не собираешься быть фотомоделью. Надеюсь, это неправда. Не подводи меня, малыш. Ты ведь знаешь, я рассчитываю на тебя… на то, что ты будешь участвовать в нашем движении. Мы ведь обещали, помнишь?

– Привет, это Гвен. Я распорядилась, чтобы тебя не беспокоили… Похоже, ты спятила, поехав домой. Там ты совсем одна, а мама просто жаждет поухаживать за тобой. Ну да ладно, отдыхай, но если Дасти Камберленд попытается связаться с тобой, сообщи мне немедленно, и я засажу этого ублюдка на пару дней за решетку. Кстати, его адвокаты согласились с нашим предложением не сообщать прессе подробности этого вашего э-э– происшествия. Они разорвали контракт, и теперь ты свободна, как птица, пусть и без работы. Но если захочешь, только скажи, и я найду тебе классного агента. Тебе ведь не сорок, а всего двадцать два. Зарабатывай, пока можешь…

– Это опять Гвен. Надеюсь, ты не спала. Забыла сказать, что днем случайно столкнулась с твоим бывшим поклонником, Колином. Он слышал о несчастном случае с тобой. Возможно, он позвонит… Хочешь бесплатный совет? Скажи ему, что твой денежный фонтан иссяк, и ему придется выкарабкиваться самому. Кстати, о бесплатном совете. Мой секретарь послал Дасти счет за услуги. Теперь ты от него избавилась навсегда. Поправляйся…

– Шеннон, дорогая, это мама. Не подходи к телефону, если отдыхаешь. Я зайду завтра – проверю, как ты. Только что разговаривала с Гвен. Когда почувствуешь себя лучше, позвони ей и поблагодари за хлопоты. Она забросила все дела, чтобы получить ордер на запрет посещений и звонков от Дасти. Я люблю тебя, дорогая. Береги себя…

– Привет, Сие, это Фил. Надеюсь, ты отдыхаешь? Тебе никто не надоедает?.. Сегодня я еще на Гаваях, а завтра лечу в Австралию. Хотелось бы отложить поездку до твоего выздоровления, но и билеты, и гостиница заказаны заранее… Да ты и сама все это знаешь. В любом случае, отдыхай – тебе даже полезно ненадолго остановиться. Слишком долго ты была поглощена делами, не заботясь о себе. Держись от Дасти и как его там – Марсалиса подальше. Попытайся найти что-нибудь для себя в университетском справочнике. Сис, ты меня слушаешь? Поучаю тебя, а позвонил, чтобы сказать, что люблю тебя. Знаю, что дела важны для тебя, но Земля и меньшие братья наши могут подождать пару недель, пока ты не отдохнешь. Пришлю тебе открытку из Сиднея. Надеюсь, я не напугал тебя до смерти перед отъездом… Если бы хоть кто-нибудь из моих коллег услышал меня тогда, меня бы с позором изгнали из ОООС![1]1
  ОООС – общество охраны окружающей среды (Прим. ред.).


[Закрыть] Скоро я приеду, и мы возьмем палатки и снова отправимся в Олтон, на водохранилище. Люблю тебя!

ГЛАВА 1

Изумрудные глаза Шеннон Клиэри засияли от счастья. Доктор разрешил ехать, правда, несколько удивившись.

– Почему вас тянет в дорогу, мисс Клиэри, если можно несколько дней понежиться в постели, принимая знаки любви и внимания от друзей и родственников, нанять сиделку и полностью оправиться от сотрясения мозга?

Вдыхая чистый, влажный воздух, насыщенный запахом омытого апрельским дождем леса, Шеннон прошептала:

– Вот и ответ на ваш вопрос, доктор. Нет нужды лежать дома в постели, если можно спать под звездами.

Мысль о поездке постоянно преследовала ее. И сейчас она мчалась по направлению к Олтонскому водохранилищу, удаляясь от города и от своей скромной однокомнатной квартирки. Ей было восемь, когда они с Филиппом, старшим братом, впервые разбили здесь свой лагерь. Криво усмехнувшись, Шеннон напомнила себе, что именно в этих местах ей встретился «Бродячий дух» – дух очень высокого, почти десяти футов,[2]2
  Фут – британская мера длины, равная 30,49 см (Прим. ред.).


[Закрыть] мужчины с угрюмым и злобным лицом. Тогда она страшно испугалась и упала, сильно ударившись головой о камень, а на все вопросы встревоженного брата лишь повторяла:

– Бродячий дух… бродячий дух!

Сохранившийся в памяти день был полон событиями и, как нельзя лучше, отвечал цели их поездки: развеять на лесной поляне пепел отца Шеннон. С тех пор они не возвращались в эти места. Рабочий график ее страдающего работоманией брата, постоянные съемки рекламных роликов и плакатов у самой Шеннон – все это не оставляло времени на отдых. Сейчас Филипп в отпуске, и ей тоже необходимо отдохнуть после столь долгой напряженной работы. А тут еще это потрясение…

Темно-зеленый с желтоватым отливом джип – рождественский подарок экс-работодателя и экс-жениха Дасти Камберленда – свернул на узкую грунтовую дорогу. Из сторожки вышел светловолосый смотритель. Шеннон улыбнулась ему.

– Доброе утро. Прекрасный денек для пикника в лесу, мисс. Вчерашние тучи разогнали всех отдыхающих, и у вас большой выбор удобных мест для отдыха, – приветствовал ее смотритель.

Лицо Шеннон осветилось улыбкой.

– Я приехала не на пикник и не на один день… на неопределенный срок, – она кивнула на список цен, прикрепленный к столу сторожки. – Дней на восемь, не меньше.

Смотритель удивленно пожал плечами.

– Вы собираетесь жить в палатке совсем одна? Что ж, если вам надоест одиночество, я весь день здесь в сторожке, читаю.

– Устроюсь, и, может быть, поброжу по окрестностям. Я не была здесь с детства… Хотелось бы найти то место, где мы останавливались тогда. У вас есть карта?

– Конечно. В этом путеводителе есть небольшая карта, а более подробная – на турбазе.

Взяв книжечку, Шеннон внимательно рассматривала карту.

– Кажется, где-то здесь, за водохранилищем… Мы с братом останавливались там раза два, когда я была ребенком, – и добавила, борясь с искушением рассказать ему о пепле своего отца, – в конце концов, неизвестно, можно ли разбрасывать пепел в заповеднике: – Место, которое я разыскиваю, очень много значит для нас.

– Саскуэханноки согласились бы с вами, – рассмеялся смотритель, – хотя их священное место захоронений несколько восточнее, вот здесь… – Он обвел кружочком место на карте. – Правда, соглашаться с вами некому, – никто из них не дожил до наших дней.

– Саскуэханноки? – удивилась Шеннон.

– Индейцы-саскуэханноки. Один исследователь утверждает, что они жили в этих местах в семнадцатом веке. Я много читал о них: собираю материал для статьи в журнал.

– Их так называют, потому что они жили на берегах Саскуэханны?[3]3
  Саскуэханна – река на северо-востоке США (Прим. ред.).


[Закрыть]

– Скорее наоборот, реку назвали их именем. Сначала индейцы жили здесь, по берегам реки, но затем их, как и других коренных жителей, оттеснили к западу, – объяснил смотритель.

– И никого не осталось?

– Никого. Знаете же – эпидемии, ирокезы – они враждовали с саскуэханноками, британцы…

– Как печально.

– Не печально, а преступно, – с неожиданным вызовом бросил смотритель, но тут же смутился. – Извините. Меня взволновала только что прочитанная книга. – Он внимательно посмотрел на Шеннон. – Хотите прочесть? Если, конечно, вам это интересно…

– С удовольствием. Я вам ее обязательно верну, – несколько часов назад даже мысль о чтении вызывала у нее головную боль, но сейчас…

«Нашла себе новых несчастненьких?» – будто наяву услышала она недовольное ворчание Филиппа и поклялась, что никаких «несчастненьких» больше не будет. В конце концов, эта печальная история – свершившийся факт. Она прочтет книгу в целях самообразования, зная, что ничего уже нельзя сделать ни для Саскуэханны, ни для саскуэханноков…

Смотритель вынес книгу из сторожки, и Шеннон выпрыгнула из джипа.

– К вечеру верну ее вам. Я признательна, что вы нашли время поговорить со мной и рассказать об индейцах. Теперь моя поездка сюда стала еще более волнующей.

– С удовольствием поговорил с вами, – его глаза изучающе скользнули по стройной фигурке Шеннон, одетой в легкую хлопчатобумажную футболку и рекламируемые повсюду Дасти джинсы. – Если вам что-нибудь понадобится…

– Ничего не надо. Спасибо.

– Потрясающая футболка, – признал он и добавил неуверенно, глядя на надпись на груди. – Я что-то слышал о Центре кардиопульмонарного оживления.[4]4
  Кардиопульмо парное оживление – меры первой помощи, оказываемые при острых заболеваниях сердечнососудистой и легочной систем (Прим. ред.).


[Закрыть]

– Я два года занималась там психологическим тренингом. Если бы вы только знали… – мягкая улыбка озарила ее лицо. – Что ж, мне следует поторопиться, не то я не успею прочесть книгу сегодня. Я верну ее вам через пару часов.

– К чему такая спешка? Я всегда на своем посту.

Забивая последний колышек палатки, Шеннон успокоилась, уверенная, что смотритель не узнал ее и не заинтересовался ею. И, слава Богу! Ей ничего не нужно, кроме отдыха, и меньше всего новый мужчина. Колин Марсалис и Дасти Камберленд оставили след в ее жизни и горькие, печальные воспоминания. Возможно, обаятельный и услужливый смотритель великодушнее и сердечнее бывших любовников. Филипп прав, пора задуматься о своей жизни, стремлениях и нуждах, подумать о будущем.

Опять заболела голова, и мысль о прогулке показалась невыносимой. Шеннон расстелила спальный мешок рядом с палаткой, спать в которой собиралась только в непогоду, вытянулась на нем и открыла книгу смотрителя. Книга называлась «Девственный лес». Ее автор, индеец-сенека, выросший на границе между США и Канадой и окончивший Гарвардский университет, сурово обличал европейских колонизаторов, полностью уничтоживших одни племена североамериканских индейцев и загнавших в резервации оставшихся в живых представителей других племен.

Индейцев-саскуэханноков истребили полностью. Автор документально обосновал свои выводы и отметил, что не одни европейцы несут за это ответственность. К гибели саскуэханноков привела не только эпидемия оспы, сведшая в могилу большую часть племени, но и их вражда с Союзом ирокезов, в которую входили племена сенека, кайюга, онондага, онейда и мохауков, причиной чего послужила ссора из-за прекрасной, но своевольной саскуэханнонской девушки.

Судьба девушки и ее народа опечалила Шеннон до глубины души. Историки утверждают, что французы спаивали, льстили и подкупали саскуэханноков в надежде склонить их на свою сторону в борьбе с англичанами, союзниками ирокезов. Юная девушка, презрев опасность, полюбила молодого храброго английского офицера. Когда опьяневший вождь саскуэханноков согласился заключить тайный союз с французами, девушка убежала, чтобы предупредить возлюбленного. Пьяные, разъяренные соплеменники бросились в погоню, ворвались в лагерь англичан и устроили кровавую бойню, в которой погибли гостившие в лагере вожди индейцев и все англичане. Лишь одному из них удалось спастись, добраться до ирокезов и сообщить им печальную весть.

Возмездие было скорым и страшным. В той кровопролитной битве погибло такое количество саскуэханноков, что горькая участь этого гордого народа была предрешена. Еще какое-то время группы воинов-саскуэханноков нанимались для охраны штатов Виргиния и Мэриленд, но костяк племенных отношений был разрушен до основания, а тоненькая связующая нить родственных связей, культура и традиции становились все тоньше и незаметнее. Оставшиеся в живых саскуэханноки переселились в Конестогу, где смешались с другими племенами. В XVIII веке последние двадцать уцелевших саскуэханноков были зверски убиты в Конестоге разъяренной толпой белых бедняков.

Заключительное слово книги резко и бескомпромиссно осуждало европейцев, посмевших назвать себя «американцами», что пагубно отразилось на коренном населении страны.

Шеннон захотела иметь собственный экземпляр этой книги, записала в блокнот название и автора, и очень кратко, на тот случай, если книгу достать не удастся, историю племени саскуэханноков. Она ощутила потребность запомнить мельчайшие подробности о жизни людей, любивших землю, где покоится прах ее отца, и, не обращая внимания на головную боль, решила тотчас же отправиться в те места, где они жили. Она пройдет мимо сторожки, занесет книгу, а затем, не возвращаясь в лагерь, навестит отца.

– Тук, тук!

– Ой! – смутившись, Шеннон вскочила на ноги. – Ваша книга так сильно захватила меня, что я не слышала, как вы подошли.

– У меня ленч, – объявил обаятельный смотритель и помахал бумажным пакетом. – Приглашаю вас разделить его со мной. Все очень скромно – сэндвичи с ветчиной.

– Садитесь, – Шеннон похлопала ладошкой по спальному мешку и достала из сумки свои припасы. – Видите ли, я вегетарианка. У меня хлеб, сыр и джем… Угощайтесь.

– Полезная для здоровья пища. Так вот почему у вас такой чудесный цвет лица! – Он заметил завернутый в вощеную бумагу громадный кусок шоколадного торта и усмехнулся. – Я вижу, вы не фанатичка.

– В прежней, жизни я была ярой фанатичкой; в новой – научилась со многим мириться, – озорно заметила Шеннон, отдавая дань прежним дням.

– Означает ли это, что вы откажетесь и от моего сэндвича?

– Скорее всего, да. Я всегда была против убийства невинных животных. Не вынуждайте меня менять свои взгляды. Я испортила вам завтрак? Давайте лучше поговорим об этой увлекательной книге.

– Рад, что она вам понравилась. Автор, видимо, здорово разозлен…

– Мне так не кажется, – возразила Шеннон. – Он сделал все возможное, чтобы объективно представить обе стороны. Факты говорят сами за себя.

Смотритель замялся, но все-таки отважился сказать.

– Я заканчиваю работу в пять. Мы могли бы поехать в город, и за обедом я мог бы рассказать вам о моих изысках. Там есть великолепная бифштексная… – заметив свою оплошность, он чуть не подавился сэндвичем. – Извините. Мы могли бы пойти в пиццерию…

– Это искушение, но я сбежала из города, чтобы отдохнуть от его шума и сутолоки. Одиночество настолько же необходимо мне, насколько мне приятно беседовать с вами. Благодарю за заманчивое предложение.

– Уж не собрались ли вы отправиться после обеда на святое для вас место? Вы уверены, что после утомительной дороги у вас хватит на это сил? Вы выглядите слегка… уставшей. Вы ведь собираетесь провести здесь восемь дней… Почему бы не отложить прогулку до завтра?

Шеннон заверила его, что будет идти совсем медленно и что ей крайне необходимо попасть туда прямо сейчас. Тронутая его искренним беспокойством, она пояснила:

– Четырнадцать лет назад, когда мне было восемь, мой старший брат и я развеяли на том месте пепел моего отца.

– Вот это да! Не удивительно, что оно притягивает вас. Значит, ваш отец умер, когда вам было восемь лет?

– Нет, отец умер еще до моего рождения, и завещал развеять свой прах в каком-нибудь красивом лесном уголке. Но мама все откладывала… а Фил ждал, когда станет совершеннолетним и сможет выполнить его просьбу. Фил – пасынок моего отца, но он его очень любил и много рассказывал мне о нем. – Шеннон смутилась и покраснела. – Извините, я, кажется, увлеклась воспоминаниями.

– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста. Ведь это еще не все, правда? Мне хотелось бы дослушать, мисс…

– О! Мы еще не познакомились… Шеннон Клиэри.

– Даг Джефферсон. – Они торжественно пожали руки. – Меня преследует мысль, что я вас где-то видел.

– Я работала фотомоделью для фирмы Дасти. – Она похлопала по выцветшим джинсам и усмехнулась. – Как говорится, зарабатывала на кусок хлеба с маслом.

Молодой человек кивнул, соглашаясь.

– Точно! Я должен бы узнать вас сразу! Наверное… я никогда не обращал внимания на ваше лицо на рекламе. А лицо у вас… изумительное.

Посмеиваясь над собой, Шеннон сказала:

– Как раз лицо и не должно привлекать внимания. Модельер нанял меня, даже не видя моего лица, для демонстрации других частей тела. В тот момент на мне были Дасти-джинсы, и они смотрелись великолепно, как ему и хотелось.

– Встаньте, пожалуйста, – попросил Даг.

– Не стоит. Тем более, я у них больше не работаю. Да, и с этой мешковатой футболкой они не так эффектны.

– Уволились? Что же вы собираетесь делать?

– Вернусь к учебе. Мне всегда хотелось стать ветеринаром, но передумала, и решила стать адвокатом. – И добавила, скорее для себя, чем для него: – Я должна многое решить.

– Что ж, вы выбрали неплохое место для раздумий. В апреле здесь всегда спокойно, немноголюдно.

– Завидую вам, Даг. О такой работе можно только мечтать. Конечно, работы у вас много, но…

– Вы завидуете мне? Да вы за неделю зарабатываете больше, чем я за год.

– Мне никогда не нравилась моя работа. Я делала ее ради денег, чтобы иметь возможность помогать мероприятиям по защите окружающей среды… это длинная история.

Его потрясла искренность Шеннон.

– Еще не все потеряно, вы молоды. Смените профессию. Лесной службе необходима реклама, а вы могли бы здорово в этом помочь.

Шеннон с шутливым ужасом посмотрела на молодого человека.

– Снова под яркий свет юпитеров? Нет уж, благодарю покорно. Хочу, чтобы меня всегда освещали звёзды. Хочу увидеть сегодня ночью тьму-тьмущую звезд. Можете устроить?

– Посмотрим, что можно сделать для вас, мисс… Мой перерыв закончился. Если вы передумаете насчет обеда…

– Не искушайте меня, Даг. Мне действительно надо побыть одной и подумать.

– У вас впереди еще восемь дней… Знаю, вам нужно навестить место, где покоится ваш отец, но… – Даг нахмурился. – Не стоит подолгу бродить в одиночестве по окрестностям и одной заходить на священную землю саскуэханноков. Может быть, через пару дней и провожу вас туда, окей?

– Возможно. Не волнуйтесь, Даг, все будет в порядке. Еще раз спасибо за книгу.

Шеннон проводила взглядом исчезающего за поворотом Дага и, сопротивляясь желанию броситься на спальный мешок и вздремнуть, схватила спортивную сумку и отправилась в путь. Дорога к заветной поляне пролегала по пересеченной, густо поросшей кустарником местности, и вскоре белые парусиновые теннисные туфли Шеннон покрылись влажной красноватой грязью. Ей вспомнилось, как четырнадцать лет назад мама ругала Филиппа за то, что он привез ее домой всю в синяках, в бреду, перепачканную с головы до пят красной глиной.

Бедный Фил, ее защитник, самый внимательный и надежный брат в мире. Конечно, он не заслуживал наказания за этот случай, но все время страдал от чувства вины, постоянно просил прощения и отчаянно пытался убедить ее, что никакого «духа» не было.

Из всех воспоминаний детства это – самое яркое и волнующее, хотя интуиция подсказывала Шеннон, что последовательность событий, рассказанная Филиппом, весьма сомнительна. Считалось, что она упала, ударилась головой и тогда появился «дух». Знакомая местность, по которой Шеннон с трудом продвигалась к своей цели, воскресила в памяти тот день.

Филу тогда было около двадцати лет. Выбрав место для лагеря, он ловко поставил палатку, взял Шеннон за руку и привел на полянку, окруженную тенистыми, темноствольными деревьями.

– Это место очень бы понравилось твоему отцу, Шеннон. В нем чувствуется сила и покой, как в нем самом. Жаль, что ты не знала его.

– Расскажи мне об отце, Фил. Мне нравится, когда ты говоришь о нем, – попросила тогда Шеннон.

– Он был замечательным парнем и самым лучшим тренером младшей лиги. Он всегда разрешал мне подавать мяч…, – от мучительных воспоминаний у Филиппа перехватило горло. – Когда мы встретились, у него не было детей, но он бы стал для тебя прекрасным отцом. Он очень любил детей и заботился обо мне, как о родном сыне. Отец догадывался, когда дома было не все гладко, всегда замечал мои синяки и рубцы от ремня… Он не верил ни одному моему слову, когда я повторял ему объяснение, которому меня научили мама и мой отец. Он видел, что со мной обращаются жестоко.

– И с мамой тоже обращались жестоко?

– Да, и с мамой… Твой отец понял это и сказал маме, что сообщит о моем папе в полицию, потому что…, – голос Филиппа задрожал от волнения. – Потому что я хороший мальчик и не заслуживаю жестокого обращения. И твой отец помог маме обрести мужество и уйти от моего отца… А потом они поженились.

– Потом мой папа умер, а я так никогда его и не увидела.

– Он был счастлив, когда мама сообщила ему, что ждет ребенка, – печально сказал Филипп. – Он любил тебя, Шеннон, хотя и не дождался.

– Я тоже люблю его. – Она помолчала и, наконец, спросила о том, о чем ей запрещено было спрашивать. – Почему мой папа умер, Фил?

– Все люди смертны, Шеннон.

– Он болел?

– Нет, он не болел.

– Попал в аварию?

Филипп нерешительно помолчал, подумал и честно ответил:

– Его застрелили, Шенни.

– Почему? За что застрелил папу плохой человек?

– Он не был плохим человеком, – прошептал Филипп. – Он был совсем больным.

– Он ненавидел моего папу, как Гвен?

– Гвен уважала твоего отца, Шеннон.

– Неправда! Она говорила мне, что ненавидит его, и поэтому не захотела поехать с нами.

– Послушай. – Давай не будем говорить об этом.

– Фил, когда мы развеем пепел? Сейчас?

– Да. Мне кажется, пришла пора сделать то, что завещал отец.

Садилось солнце и, казалось, сама Природа определила место и подготовилась к торжественному моменту. Потом Филипп снова рассказывал ей об отце. Каждое слово говорило, что для своего пасынка отец Шеннон был героем. И, наконец, утомленный воспоминаниями молодой человек уложил спать свою сестричку.

Однако маленькая Шеннон совсем не собиралась спать. Бодрая и оживленная, она была одержима мыслью вернуться на поляну, где они с Филиппом развеяли пепел отца. Когда брат уснул, Шеннон, захватив фонарь и пакет с едой, отправилась знакомой тропинкой. Переполняемая глубокими впечатлениями, она решила провести ночь у костра. Собрав веточки и листья, она зажгла спичку и в ту же секунду перед собой увидела нечто неясное и туманное. По холодку, пробежавшему по спине, ей стало ясно, что это «нечто» здесь, совсем рядом. Оно, сначала размытое, разрастающееся с неимоверной, вселяющей ужас быстротой, вдруг обрело некие нечеткие контуры. Громадное, выше пяти мужчин и злее ста драконов, оно смотрело на Шеннон, будто намеревалось проглотить. В страхе Шеннон завизжала, вскочила, споткнулась и упала навзничь… Последнее, что она помнила, были руки Филиппа и его слезы на ее лице. Слезы любви, вины, смятения и тревоги…

Многое переменилось с того дня, многое осталось прежним. Продираясь сквозь заросли к месту последнего приюта своего отца, Шеннон скрестила пальцы, надеясь, что оно не изменилось, что приютит и успокоит ее.