Текст книги "Спецкоманда SEAL. Абордаж"

– Идет, Эл-Ти.

– Мэджик?

– Да, Шкипер.

– Ты сегодня молодцом. Два патрона на двоих танго. Неплохо.

Лицо Брауна расплылось в широкой улыбке.

– Вот спасибо, Шкипер!

Коттер всегда считал, что заслуженная похвала не помешает. Разумеется, он волновался за новичков, в том числе и за Мэджика Брауна. Старшина-рулевой второго класса, он служил на флоте уже десять лет, но из них всего год в Котиках. Эта операция стала его первым боевым заданием. Сколько человека ни натаскивай, сколько ни готовь к бою, невозможно предсказать, как он поведет себя в первый раз, когда придется убивать другого человека. Браун прошел свое крещение огнем и кровью блестяще.

Коттер поднялся, покинул свое укрытие и заспешил к самолету. На месте взорванного бункера остались лишь небольшие языки пламени, так что самолета в темноте почти не было видно. Черт. Где же остальные иракцы? Гуляют в городе? Улепетывают в сторону Басры? Готовятся захлопнуть мышеловку? Ситуация все больше и больше настораживала Коттера.

* * *

02.45 (23.45 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Он проснулся от грохота взрыва. Пока его напарник Ибрагим дежурил на галерее, сержант Рияд Джасим дремал в комнате дежурных.

Небо окрашено заревом, Ибрагим погиб, а странные люди в черном суетились вокруг самолета ООН.

Перепуганный Джасим прятался в кладовой на втором этаже, когда на лестнице загрохотали чьи-то шаги. Дверь в кладовую распахнулась, и он решил было, что пропал. Но груда пустых коробок скрыла его целиком, и – хвала Аллаху! – налетчики слишком спешили, чтобы осмотреть помещение тщательнее.

Когда они вышли, он сполз по бетонной стене, и его пробрала дрожь.

Джасим не говорил по-английски, но неплохо запоминал на слух. Он слышал этот язык раньше, во время героической Матери Всех Сражений, когда его Верховный Главнокомандующий, великий Саддам остановил вражеских захватчиков у врат Ирака, только пригрозив им своим секретным оружием. «Аэропорт чист! Сушняк!» – это был, несомненно, английский. Джасим ничуть не сомневался в этом, хотя ничего не понял. И тут его осенило: американцы собираются освободить свой самолет-шпион!

Когда вражеские солдаты в тяжелых бутсах ушли, Джасим выскользнул из кладовки и по лестнице поднялся в застекленную диспетчерскую. Оттуда осторожно пополз к двери, ведущей на опоясывающую башню галерею. Свой АКМ он оставил снаружи, у Ибрагима.

Он не был героем. До призыва в армию Джасим был простым фермером из Аль-Кута, но он верил в Саддама Хусейна как в душу и спасителя иракского народа. И знал, что, если он погибнет в бою с нечестивыми американцами, ему уготована дорога прямо в рай.

Проскользнув в дверь, он подобрался к мертвому. Тот лежал, смотря в небо остекленевшими невидящими глазами. Вся форма его пропиталась кровью.

– Друг, – прошептал Джасим. – Я отомщу за тебя, друг!

Но эти решительные слова не прибавили ему сил. Тем не менее он заставил себя двигаться. Подобрав оружие, он подполз к краю галереи и снял автомат с предохранителя.

* * *

02.48 (23.48 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Не успел лейтенант Коттер подбежать к самолету, как взвод уже оцепил его по периметру. Двое из «Золотого» отделения – Фернандес и Хольт – выкладывали на полосе полотнища в форме латинского "у" – верхняя часть обозначала безопасное место для приземления вертолета, хвост – направление ветра. У оцепления Коттера встретил Маккензи с «хеклером и кохом» на плече и ручным пулеметом наготове. С оружием наперевес, перепоясанный лентами, огромный техасец смахивал на черномордого Рэмбо.

Впрочем, никакой Рэмбо не устоял бы против этих головорезов в черной форме. Они двигались с такой смертоносной грацией, какую Голливуду в жизни не воспроизвести, а кинозрители сочтут фантастикой. Коттер неожиданно исполнился гордостью за своих ребят, лучших из лучших.

– Говорит «Синий-5»! – прорезался в наушниках голос Эллсуорта. – Наблюдаю движение. Два... может, три неприятеля. Ориентир один-семь-пять, дистанция – один-один-ноль. У больших ангаров.

Коттер и Маккензи одновременно повернулись в указанную сторону и осмотрели южную часть аэродрома в приборы ночного видения.

– Ничего не вижу, Шкипер. А ты?

– Ни хрена, – ответил Коттер. Он включил рацию. – Пугач? Говорит Папа-один. Кинь им гостинец, ладно? Посмотрим, как они среагируют.

– Будь спок, Шкипер. А ну, три-четыре!

Послышался глухой хлопок, и граната из М203

Гарсии, описав дугу, упала рядом с ангаром и разорвалась с изрядным грохотом. Тонкая жестяная обшивка ангара задралась, и на землю повалился окровавленный солдат в хаки. С другой стороны ангара застрочил АКМ; в темноте отчетливо сверкали вспышки выстрелов.

Маккензи открыл ответный огонь из своего М60 – длинная нить трассирующих пуль протянулась в темноту. Кто-то вскрикнул от боли. Гранатомет хлопнул еще раз, и весь ангар вспыхнул новогодним фейерверком. Горящие обломки разлетались во все стороны, оставляя за собой дымные следы.

– Вот они какие, храбрые портные! – прокомментировал Пугач.

Пол-ангара полыхало, как факел. Несколько иракцев в горящей одежде с воплями выскочили на поле и тут же были срезаны короткими очередями поджидавших их Котиков. Огонь высветил и толпу иракских солдат, улепетывавших в противоположную сторону – к Забеиру. Почти все без оружия, касок или ремней, некоторые без курток, а кое-кто и вовсе голышом.

– Похоже, мы угодили в казарму, – сухо заметил Маккензи. Трое иракцев бежали по полю прямо на самолет, он поднял М60 и снял их по одному.

– Черт, да они что твои куропатки безмозглые!

– Брось, Мак, твое дело щелкать их. Вертушки близко.

Ревущая машина, похожая на огромную хищную стрекозу, прогрохотала над взлетной полосой. Отблески пламени от пылающего ангара играли на рифленом фонаре темно-зеленой ЭйЭйч-1ДаблЮ «Супер-кобре» морской пехоты, оснащенной инфракрасной системой ночного видения и автоматической пушкой Ml97 на поворотной турели под носом.

– Чистая Вода, Чистая Вода, – услышал Коттер в наушнике. – Я – Дробовик-один/один. Что у вас там? Кусочек оказался не по зубам? Прием.

– Негатив, один/один, – ответил Коттер. – Тут их парни хотели поучаствовать в вечеринке. Не возьмешь на себя ангары метрах в ста к югу от посадочного знака?

– Вас понял. Не бойтесь, детки, раз в дело вступает морская пехота, все будет тип-топ! – «Суперкобра» еще раз зависла над головами; полозья посадочных лыж вертолета болтались на высоте телеграфного столба. Трехствольная 20-миллиметровая автоматическая пушка системы Гатлинга при стрельбе визжала как бензопила. Ангары, склады и навесы из гофрированного металла превратились в вихрь разлетающихся обломков.

Вторая «Суперкобра», Дробовик-один/два появилась спустя несколько секунд. Пара разделилась и начала облет позиций Котиков по периметру. Они летели на бреющем, стараясь выманить спрятавшихся иракцев из убежищ и заставить их отказаться от дальнейших атак на Чистую Воду. В самом деле, если где-то и засел иракский снайпер, он лишний раз призадумается прежде чем открыть огонь, когда над головой его кружат, выпустив когти, такие хищные птички.

«Суперкобры» морской пехоты базировались на десантном вертолетоносце «Триполи», который в составе Второго Экспедиционного Корпуса морской пехоты бороздил сейчас Аравийское море южнее Пакистана. Как только о кризисе в Басре стало известно Вашингтону, вертолеты незамедлительно были переброшены с «Триполи» в Аль-Масиру, затем в Маскат, а уже оттуда на побережье Залива: в Дубай, Дахран и Эль-Кувейт – частые посадки делались для дозаправки. У этих боевых вертолетов носовые орудия, пусковые контейнеры неуправляемых ракет и ПТУРСы «Хеллфайр» предназначались для огневой поддержки наземных сил.

Бетонный бункер в полумиле от здания аэропорта скрылся в языках пламени, когда Дробовик-один/два залепил в него «Хеллфайром». Теперь ночь наполнилась рвущимся огнем, клубами дыма, грохотом взрывов.

Да, теперь то, что происходило в Шуабе, уже не составляло тайны для Ирака. Через считанные минуты Котикам надо исчезнуть с места событий, пока на них не обрушилась вся мощь военной машины Саддама.

4

02.49 (23.49 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

За первой парой Дробовиков в сопровождении еще двоих появились «Ковбой-один», «-два» и «-три» – тяжелые вертолеты Си-Эйч-53Би «Морской Конь», тяжелые машины морской пехоты, которым предписывалось доставить Котиков и спасенных инспекторов в безопасное место. Их рокот невозможно было спутать ни с чем, они шли с востока.

– Чистая Вода, Чистая Вода, – прозвучало в наушнике Коттера. – Я – Ковбой. Обозначьте себя!

– Пугач! – крикнул Коттер. – Дай-ка им шесть-шесть-два!

– Есть, босс! – секунду спустя гранатомет Гарсии рявкнул еще раз, и над головами у них расцвела красными брызгами сигнальная ракета М662, медленно спускавшаяся на парашютике.

– Чистая Вода, вижу красную ракету. Спускаюсь.

– Давай, Ковбой. Мы готовы у...ть. Увидишь маяки.

– Вас понял, Чистая Вода. Маяки вижу. Похоже, ребята, вы там порезвились на славу.

– У нас сейчас тихо, Ковбой. Садитесь спокойно.

– Вас понял, Чистая Вода. Сначала пойдет «Ковбой-три», – из темноты вынырнул один из вертолетов, огромный, шумный «Конь».

– О'кей! – скомандовал Коттер на частоте связи взвода. – Начинайте выводить!

С этими словами началась эвакуация. Документы с завода в Басре пойдут на первом вертолете, причем грузить их будут ооновцы, пока Котики держат оборону. Сами инспектора улетят на второй вертушке, а Котики – на третьей. Подобный план обладал необходимой гибкостью: один «Морской Конь» способен унести до пятидесяти пяти солдат с полной боевой выкладкой; даже если две машины будут повреждены или неисправны, девятнадцать экс-заложников и четырнадцать Котиков вместе с захваченными документами вполне влезут в третью. Одним из уроков операции «Пустыня-1» – провалившейся попытки вооруженного освобождения американских заложников в Иране – был гарантированный резерв вертолетов для спасательной миссии.

Первый «Морской Конь» уже касался земли; замедлялось вращение винта, поднимались целые облака слепящей пыли. Два других СиЭйч-53 едва видными тенями кружили вместе с «Кобрами».

* * *

02.49 (23.49 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Рияду Джасиму в жизни еще не было так страшно. Даже когда американские Б-52 бомбили их окопы в Северном Кувейте во время Матери Всех Сражений, и бомбы вспахивали пустыню словно исполинский лемех жирную почву. Сейчас над ним с ревом кружили вертолеты – огромные ядовитые насекомые, которые так и норовили ужалить. Он не сомневался: они видят, просто не могут не видеть его, распластавшегося на балконе. Ангары в южной части аэродрома пылали как свечи, и Джасим знал, что размещавшиеся там республиканские гвардейцы погибли или сбежали. Он остался один, совсем один.

Но должен же он что-то сделать!

Очень осторожно он поднял голову и выглянул за парапет.

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

– Пошли! Пошли! – в попытке ускорить движение «лендроверов», съезжавших по рампе «Геркулеса» на взлетную полосу, Коттер отчаянно размахивал руками. За ним, сбившись в кучу под охраной Роселли и Эллсуорта, спешили инспектора ООН. Вот уже несколько минут царила полная тишина, и Котики заняли удобные оборонительные позиции вокруг «Геркулеса», вглядываясь в разрезанную огнями пожаров темноту.

– Вы здесь старший?

Коттер обернулся. Перед ним стоял бородач в штатском, защитного цвета брюках и куртке-сафари, судорожно сжимая ручку кейса.

– Кой черт?

– Мне надо поговорить с вами, – сказал штатский. Грохот от двигателей «Коня» стоял ужасающий, так что ему приходилось кричать. – Я – Аркин! Полагаю, у вас на мой счет особые распоряжения!

Коттер вздохнул. Это, должно быть, штучка из ЦРУ – организации, которую Котики нежно называли «Цитаделью Ретивых Ублюдков». Впрочем, ему некогда выяснять отношения с этим говнюком.

– Все в порядке, мистер Аркин, – произнес он, – если вы вернетесь к остальным и...

Аркин многозначительно потряс в воздухе кейсом.

– У меня здесь очень важная информация, и ее надо доставить как можно скорее. Я не могу ждать, пока все остальное дерьмо погрузят на вертолеты.

– Вы летите с остальными на второй вертушке, мистер Аркин. И это будет быстрее, если вы поможете своим друзьям погрузить первую.

– Нет! Я не могу ждать! Я хочу...

Коттер протянул левую руку и, ухватив Аркина за грудки, приподнял так, что они столкнулись нос к носу, штатский едва касался земли носками.

– В гробу я видел, что ты хочешь, мистер! Уноси свою жопу к остальным и жди своей очереди. Я сказал, жди.

Он отпустил его и слегка подтолкнул так, что чуть не сбил того с ног. Аркин посмотрел на Коттера, словно хотел что-то добавить, но передумал, пожал плечами и отвернулся...

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Обзор у сержанта Джасима был хоть куда – с башни просматривалось абсолютно все, что творилось на взлетной полосе. Два «лендровера» подкатили к большому транспортному вертолету. Шпионы-ооновцы со своими голубыми повязками на рукавах суетились у машин, а коммандос в своих страшных насекомообразных масках стояли наизготовку, нацелившись в окружающую их темноту. Видят ли они его? Похоже, нет. По крайней мере, они в него не стреляют.

Джасиму удастся выстрелить только раз. Он знал и смирился с этим. Какую цель выбрать? Американцев так много...

Видимость не слишком хорошая – прожектора на полосе расстреляли – правда, света от горящих ангаров хватало. Рядом с самолетом ООН, в стороне от других стояли и о чем-то спорили два человека. Один, одетый как все коммандос в черное. Другой, в светлых брюках и куртке, с голубой повязкой на рукаве был легкой мишенью, а кейс у него в руках свидетельствовал о значимости этого человека.

Боевые вертолеты отлетели в сторону, наверное, в поисках разбежавшихся по холмам товарищей Джасима. Прошептав последнюю молитву Аллаху, Рияд Джасим тщательно навел свой АКМ так, как его учили – на выдохе, – и плавно потянул спусковой крючок.

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Коттер смотрел вслед раздолбаю из Управления, возвращавшемуся к группе ооновцев. Этот самоуверенный сукин сын, возможно, накатает на него телегу у себя в Лэнгли: ему, мол, не была оказана необходимая помощь со стороны взвода Котиков.

Ну его в жопу. Коттеру и раньше приходилось иметь дело с Ретивыми Ублюдками, и общение это вряд ли можно было назвать приятным...

Краем глаза он уловил вспышку автоматной очереди, скорее почувствовал, нежели услышал хищный свист пуль над головой. Аркин, находясь футах в десяти от него, не успел понять, что в него стреляют. Действуя подсознательно, Коттер бросился вперед, толкнув цэрэушника в спину в момент, когда невидимый стрелок сделал паузу поправить прицел. Котик обрушился на него сверху; Аркин даже охнуть не успел, как кейс выпал у него из рук и громыхнул по бетону.

Что-то ударило Коттера в бок, потом в правую руку, потом в спину; удары безболезненные, но сокрушительные, как удары молота. На какое-то мгновение он перестал ориентироваться. Почему он навзничь лежит на земле?

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Роселли увидел, как лейтенант сбил с ног парня из ООН и как чья-то невидимая рука сорвала Коттера со спины мужика, которого он прикрыл, и швырнула на бетон. За ревом вертолета он не слышал выстрелов, но по тому, как падал лейтенант, понял, откуда стреляли – с самого верха башни.

Он выпустил из своего ЭмПи5 длинную очередь.

– Прикрой! Прикрой! Снайпер на башне! – он надрывался от крика. Остальные Котики тоже peaгировали мгновенно. Маккензи влепил в окна аэровокзала длинную очередь зеленых трассирующих пуль, а потом ухнул Гарсиев Эм203 – сорокамиллиметровая граната с грохотом разорвалась на галерее башни, осыпав все вокруг пылающими брызгами стальных осколков и битого стекла. Тела... нет, ошметки тел взлетели в воздух, а потом все заполнил грохот обрушивающейся кирпичной стены.

Роселли уже склонился над лейтенантом.

– Эл-Ти! Эл-Ти! Слышишь меня? – ох, черт, вся одежда кровью пропиталась... Блин, блин! Откуда такая чертова прорва крови? На Шкипере был бронежилет из кевлара, но, похоже, ему влепили очередь в правое плечо. Это ничего... Точно... Внеочередной отпуск и конечность в гипсе, но через несколько недель будет как новенький, прямо как в этих е...ных кино...

– С дороги, Шеф! – Док Эллсуорт оказался тут как тут, пробравшись к раненому. Роселли медлил: ему не хотелось бросать командира. – К черту, Шеф, пусти! Я им займусь.

Роселли повернулся и посмотрел на башню. Огромные окна диспетчерской зияли как пустые глазницы, с одной стороны словно какой-то голодный великан отгрыз изрядный кусок помещения.

– АйСи-два! – крикнул он в микрофон. – Говорит Роселли!

– Де Витт на проводе, – откликнулась рация. – Валяй, что у тебя там.

– В Эл-Ти попали! Черт, мне казалось, ты говорил, что эта е...ная башня ОЧИЩЕНА!

– О'кей, Клинок, остынь. – Роселли услышал щелчок: Де Витт переключил канал. – Взвод, слушай меня, говорит АйСи-два. Лейтенант ранен. Принимаю командование. Подтвердите прием!

– Я слышал, – ответил Маккензи. – «Синий» подтверждает прием.

Человек, которого Коттер сбил с ног, сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и баюкая свою руку.

– Я ранен! Я ранен! Боже, меня ранило!

Роселли склонился над ним. Пуля продырявила тому рукав и задела руку. Царапина. Пустяк.

– Выживете, – коротко сказал он. – Потерпите, – он расстегнул один из кармашков своего обмундирования, достал перевязочный пакет и быстро перебинтовал рану.

– Мой кейс... Где мой кейс?

Роселли подал ему кейс.

– Вот. И у...йте к остальным вашим.

– Но...

– И пошевеливай жопой, ты, сукин сын! – Ооновец в совершеннейшем шоке вытаращил на него глаза, потом поплелся прочь, прижимая к груди свой кейс. Роселли повернулся к Эллсуорту.

– Что с Эл-Ти, Док? Плечо задето, да?

– Заткнись, Клинок, – что-то в голосе, в том, как Док приподнимал руку Коттера и ощупывал тому бок окровавленными пальцами, подсказало Роселли, что это не просто ранение. Из-под бронежилета текла кровь. Много крови. Эллсуорт начал запихивать туда комки марли.

Коттер пошевелил головой.

– Док...

– Не шевелись, Шкипер. У тебя пуля в боку.

– Я не... не чувствую ног.

– Цыц, – Эллсуорт глянул на Роселли. – Не стой столбом, Клинок! Принеси «стоксы» с вертушки!

– Есть, Док!

Ооновцы уже закончили перегружать картонные коробки с «лендроверов» первого «Коня» и отпрянули назад, когда пилот прибавил оборотов и оторвал машину от бетона. Не прошло и несколько секунд, как на то же самое место сел второй вертолет. Не успела команда опустить хвостовую рампу, как Роселли бросился вперед и ворвался внутрь.

– У нас раненый! – крикнул он. – Гоните «стоксы», живо!

Командир вертолета сорвал со стены носилки Стокса – облегченную, похожую на гроб, конструкцию из проволоки и белых брезентовых лент, предназначенную для переноски раненых. Роселли бегом отнес их к Эллсуорту, потом помог санитару осторожно уложить на них Коттера.

– Ему угодили точно в дыру для рукава, – сказал Эллсуорт, пристегивая раненого. Он говорил торопливо, и Роселли показалось, что тот обращается даже не к нему. – Продырявили правое легкое и, боюсь, задели позвоночник. Черт, черт, ну почему кевлар не принял пулю на себя? Бля, бля, БЛЯ? Неужели в позвоночник? Черт, он в лучшем случае останется инвалидом... – Док неожиданно замолчал и посмотрел на Роселли. – Давай! Помоги мне нести! И осторожнее!

Ни с того ни с сего в голову Роселли полезло все, чему их учили на занятиях по оказанию первой помощи. Не перемещайте тяжело раненного с места на место! Все верно, только вот оставлять его на месте куда опаснее.

Освобожденные инспектора ООН и экипаж «Геркулеса» под охраной двоих Котиков поднимались во второй вертолет. Среди них Роселли заметил мужика, которого спас Коттер, – тот выделялся белой повязкой на руке и кейсом, который до сих пор прижимал как щит к груди. Удачного полета, ублюдок. Если уж Эл-Ти пытался спасти этого засранца...

В наушнике Роселли без конца трещали команды, правда, своих позывных он не слышал. Взвод Котиков отходил. «Морского Коня» уже загрузили, рампа захлопнулась, как щучья пасть. Вертушка, подняв тучу пыли, оторвалась от бетона и, задрав хвост, прошлась над полосой. Через мгновение вертолет скрылся в ночи, сопровождаемый одной из «Кобр».

Эллсуорт и Роселли, не опуская носилок с Коттером на землю, нервничали в ожидании третьей вертушки. Как только распахнулся люк, они с помощью летчиков тотчас втащили носилки в кабину и забрались следом, за ними – остальные Котики. В этот момент трижды прогрохотало – взлетели на воздух припаркованные у аэровокзала грузовики. Гарсия и Фрейзер, подрывники из «Золотого» отделения, не сидели сложа руки.

Оцепление площадки редело по мере того, как Котики ныряли в вертолет. Последними на борт поднялись младший лейтенант Де Витт и Маккензи.

– Поехали! – крикнул Де Витт, прижав микрофон к губам и взмахнув рукой. – Все на борту! Отрывай жопу от земли!

«Морской Конь» с ревом взмыл в ночное небо и повернул на запад. Хвостовой люк еще не закрылся, и Роселли успел заметить одиноко стоявший в аэропорту «Геркулес». На левом крыле фюзеляжа расцвел оранжевый цветок, потом занялись крыльевые баки с горючим, а спустя пару мгновений ооновский самолет уже полыхал грандиозным костром, сквозь который проступали чернеющие ребра каркаса. Еще секунда – и взрывы меньшей мощности поглотили два «лендровера», расшвыряв дымящиеся обломки по взлетной полосе. Когда иракцы вернутся утром в аэропорт, им не достанется ничего. Рампа с шипением поднялась, следом закрылись створки грузового люка – Шуаба остался далеко внизу.

Роселли повернулся к хлопотавшему у Эл-Ти Эллсуорту. Носилки разместили в центре грузового отсека, на загримированное лицо Коттера натянули прозрачную кислородную маску. У ноздрей лейтенанта пузырились красные капельки, кровавая пена в уголках рта. Дышал он с трудом – это ощущалось даже сквозь рев двигателей и свист винта «Морского Коня». Маккензи, стоя на коленях у носилок, держал в руках пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью, а Док делал инъекцию в вену выше локтя Коттера. Остальные Котики вместе с командиром вертолета стали кругом, бессильные чем-либо помочь. Сомнений не осталось: если уж Док не спасет Шкипера, то никто другой и подавно.

– Черт, – только и сказал Док, приподнимаясь. Руки его были по локоть в крови. Он задрал веко Коттера, вглядываясь в зрачок.

– Сколько нам до Кувейта?

– Почти сто миль, – отозвался командир экипажа. – Считай, тридцать минут.

– Бля, бля, БЛЯ! – Док расстегивал одежду и амуницию Эл-Ти, срывал и швырял ее на стальной пол вертолета. Что не поддавалось, разрезал ножницами. Роселли помогал ему, а Маккензи все еще держал бутыль с внутривенным. В тусклом свете плафонов грузового отсека тело Эл-Ти казалось мертвенно-бледным, особенно в сравнении с заливавшей его кровью.

Роселли мучался кошмарными предчувствиями – он уже не раз видел смерть.

Из двенадцати лет службы на флоте семь он посвятил Отрядам. Боевое крещение он принял в Панаме, где его ранило в бою за аэропорт Пайтилла. Четверо из отделения стали первыми американцами, погибшими в ходе панамской операции, – четверо добрых друзей, погибших в слепой перестрелке, когда их – Котиков, элиту – бросили, как пушечное мясо, на штурм баррикад, под пулеметный огонь, а потом приказали удерживать захваченные позиции до подхода запаздывающего подкрепления. Котиков связывали самые крепкие узы из всех известных Роселли. Он еще не был женат, но знал многих семейных Котиков... так вот, боевые друзья значили для тех ничуть не меньше, чем собственные жены.

Роселли тут же вспомнил о Донне, жене Коттера. И у них ребенок... О, черт, черт!

* * *

03.05 (00.05 по Гринвичу)

Борт вертолета «Ковбой-1».

Коттер очнулся – его раздражали склонившиеся над ним люди. Боль... ему было больно... хотя не слишком, чего он здорово боялся. Забавно, но ниже диафрагмы он ничего не ощущал.

– Где... – это что, лицо Дока прямо над ним? Плохо видно, не разобрать...

– Мы в вертушке, Эл-Ти, – отозвался Док. – Расслабься, Эл-Ти.

– Как... ребята? – едва произнес он. Каждый вдох давался с большим трудом, вряд ли Док услышит его сквозь рев вертолета.

Лицо Дока придвинулось ближе.

– Что вы сказали, сэр?

– Ребята... Заберите их... всех...

– Все на борту, Шкипер. Вы один нарвались на пулю. Кой черт вас угораздило? – Док ворчал беззлобно, почти шутливо, но Коттер уловил в голосе тревожные нотки. – Черт, что за пример вы подаете подчиненным?

– Задание...

– Все три вертушки в пути и с грузом, Шкипер. Все сделали ноги. Задание выполнено. А теперь заткнитесь и дайте мне доделать свое дело. У вас дырка в боку и сильное кровотечение. Ясно, Шкипер? Слышите меня?

Коттер слышал, хотя лица и огни растаяли в белой дымке. Он что, умирает? Он попробовал думать о Донне и Викки, но мысли ускользали. Все же ему удалось вызвать в памяти их лица, и это было хоть какой-то соломинкой. Он попробовал вздохнуть, плюнув на боль... но не смог. Во рту чувствовался противный привкус крови, заливавшей горло и грудь. Черт, не могу дышать...

Ребята в безопасности. Это славно. И задание выполнено... какое задание? Он попытался вспомнить. Ах, да. Учебное задание... Работа с морской пехотой на Векьесе, большом острове на запад от Пуэрто-Рико... Учебное... Как же его ранило? Несчастные случаи имеют место и во время учебы... особенно у Котиков...

Дьявол, он же горд своими ребятами, каждым из них. Лучшие солдаты, лучшие в этом распроклятом мире.

Белая дымка стала темнеть по краям. Как в тумане. Забавно. Он даже не может вспомнить лицо Донны, только ребят, с которыми работал, которыми командовал несколько лет, – каждого, будто все они сейчас здесь, рядом...

– Я... вами... горжусь, – произнес он.

Черт, он и в самом деле ими гордился.

* * *

03.06 (00.06 по Гринвичу)

Борт «Ковбой-1».

– Лейтенант! – Эллсуорт склонился над носилками и обеими руками давил ему на грудь, пытаясь заставить умолкнувшее сердце заработать снова. – Боже, черт, не смейте умирать у меня на руках! Лейтенант!

Роселли по приказу Дока сорвал с лица Эл-Ти кислородную маску и прижал к окровавленным ноздрям и рту Коттера маску искусственного дыхания, пытаясь продуть Шкиперу легкие.

Док продолжал массировать грудную клетку.

– Эл-Ти! Котики так просто не сдаются! Они этого не умеют! Слишком глупы для этого! Лейтенант!

В конце концов Эллсуорт, совершенно опустошенный, отшатнулся назад.

– Черт! Ох, черт!

– Ты сделал все, что мог, Док, – произнес Маккензи.

Роселли не сводил с Эл-Ти глаз. Лейтенант не может умереть... не может!

Эллсуорт стряхнул с плеча руку Мака и сделал еще одну попытку оживить сердце, но Роселли знал, что уже поздно. Они пытаются снова и снова, пока не доставят его в госпиталь в Кувейте, но что толку...

Шкипер мертв. Мертв! И застрелил его какой-то дикарь, с трудом отличающий ствол от приклада... Роселли чуть не плакал от горя.